Пятьдесят оттенков розового - 29

                Пятьдесят оттенков розового - 29
 
     Он пришел ровно в восемь. Я на пороге обняла его, и, чтоб не засуетиться, сказала "убери блюдо с конфетами со стола, вот хотя бы на кровать, и стол раздвинь, сумеешь? А у меня пока вареники довариваются", и юркнула в кухню, и глотнула глоток французского Мерло.
     Франтик все исполнил и уставился на меня.
     - Сначала, как учил мой учитель, хлеб и приборы, - сказала я, не дрогнув, - а ты можешь пока "поиграть" на компьютере.
     Франтик ухмыльнулся и улегся на кровать, на место Али, у входа, и уставился в телевизор, там как раз шли развеселые "Сваты". Я и правда сначала поставила на стол блюдо с ржаным рижским хлебом. А потом быстренько начала кромсать "Угерак", дорогущую сырокопченую чешскую колбасу, столетние традиции, надо ломтиками, просвечивающимися на свету, а у меня получились ломти, которые надо зубами грызть. Но Франтик на "Угерак", краем глаза, скосился благосклонно. Потом я начала чистить свежий огурец, и увидела, что он взял ломтик колбасы и присосался к нему, делая вид, что следит за "Сватами", и моментально вспомнила себя, как я прислушивалась к движению в кухне, как  пыталась угадать по звукам, и по запахам, что там происходит, и что это будет, и поставила рядом с блюдом с колбасой, блюдо со свежими огурчиками. Для моей тетки Зины праздник означал - блюдо с сыром на столе, сколько себя помню - для меня праздник означал запах свежих огурцов. А потом я поставила блюдо с кислыми огурчиками, называются "Молодцы", я к ним прикипела. Франтик неторопливо встал и откушал тот и другой огурчик. И еще я в четыре праздничных чашки разложила четыре порции сметаны. А в хрустальный штоф налила ананасовый морс. Франтик не возражал. И только после этого я поставила приборы. Четыре белых французских тарелки. Четыре бокала чешского стекла. Четыре вилки из Люсиного веселенького, красного в белый горошек, набора. Вареники к тому времени поспели:
     - Ну, что? Половина девятого? Никто не пришел? - бодро сказала я, - Мы можем приступать.
     - Ну, если только порцию, - сказал Франтик, - мама сказала, что ближе к девяти придет.
     - Конечно, порцию, - ответила я, - чисто, чтоб выпить за твое здоровье!
     И мы с ним чокнулись - он морсом, я французским Мерло, - за его здоровье. Майка, которую я ему подарила, ХХL, зато "Найк", который он неизвестно, за что обожает, не зато, а ХХL, дай бог ему израсти до восемнадцати, а то так под ним ноги подломятся, если он на себе такой вес тягать будет, бедный мой розовый слон.

     Слон не заметил, как съел вторую порцию.
     Потом прилег, и начал нажимать на конфетки в блюде, благо, под руку попались. Я стала звонить Владику. Сказала "Вы где, балбесы?!". "Мы на работе, сегодня же целый день дождь шел, я Филиппу после работы приехал помочь", "а что у Франтика день рождения, это вам дождь из памяти смыл?!", "да разве сегодня?! завтра же!", нет, это не балбесы, это дебилы.
     Стала звонить Наташе. Она только на третий раз сама перезвонила "ну что я могу сделать, если Дада не спит?! Обычно он к девяти засыпает, вот я и обещала Франтику, что прибегу. А Дада, как назло, разорался, неизвестно, почему. Не могу же я его бросить", "ну да, как разорваться между двумя сыновьями?!", я бросила трубку, а Франтику сказала:
     - На твое семнадцатилетие твоему брату уже будет год и три месяца. И он уже будет, как полноправный член, принимать участие в твоем празднике, а пока, пока он "не разумный". А мама не может бросить неразумное дитя.
     - Да я понимаю, - сказал Франтик.
     - Ну что, еще порцию?
     - А можно?
     - Тебе сегодня все можно. И вообще, разве нам плохо вдвоем?

     И все-таки он уходил, и пожимал плечами.
     Просто улыбался, обнимал меня, и килограмм трюфелей взял, чтоб "может, угостишь завтра одноклассников", а все равно так поднимал плечи и опускал, как будто из розового слона превращался в серого.