Амфора, или маленькая повесть о жизни

  Этот день настал! На календаре значилось второе августа 1985-го года, пятница. А шла Клавдия Ивановна к этой дате - долгих девять лет.
  Сегодня вечером, она изнутри запрет свою комнату и в одиночестве сядет за праздничный стол. Сервирован он будет так: бутылка дорогого румынского красного вина "Котнари", купленного, год назад, специально под этот случай, домашнее сулугуни, которое Клавдия Ивановна очень любила и огромная ваза отборных фруктов с центрального Феодосийского рынка. Это все - себе, любимой. Напротив же, у пустующего места за столом, будет стоять простой граненный лафитник с водкой, накрытый кусочком черного хлеба, и прислоненная к нему единственная сохранившаяся, недавно найденная под сервантом, мятая, с надорванная углом, фотография бывшего мужа - Тимофея Павловича.
  Она дождется заката, когда в комнате появится обволакивающий, прохладный сумерек. Затем зажжет две витые свечки, вставленные в горлышки старых винных бутылок, красиво оплывших многослойным цветным воском. Нальет себе немного вина, пригубит и, наконец, разобьет молотком, не снимая с тумбы, эту проклятую амфору-копилку. Потом, допьет бокал и соберет с пола, лежащие в беспорядке среди осколков, разлетевшиеся купюры. Много купюр.
  Собрав их, снова сядет за стол и неторопливо начнет  считать деньги, раскладывая их по номиналу. Считать она будет так, чтобы покойному супругу, с его мятой фотографической физиономией, прекрасно весь этот процесс было "видно".
  Клавдия Ивановна, разумеется, хорошо знала, какая сумма находится в амфоре, а было там ровно двенадцать тысяч рублей, так что, процесс подсчета, проводимый перед фотографией покойного Тимоши, задуман был исключительно в ритуальном, если угодно, смысле, как триумф восторжествовавшей, в конце-концов, справедливости и сладостного отмщения. Эх, как жаль, что до вечера еще так долго! Был, всего-лишь  полдень...

  Клавдия Ивановна замуж вышла поздно, в тридцать шесть лет. Невзрачная  была, маленькая, полноватая, лицо круглое, нос - "картошкой", глаза серые, невыразительные. Невестой же, несмотря на эти недостатки внешности, была она весьма завидной. Дело в том, что рано ушедшие родители ее, работавшие селекционерами виноградарями, сумели оставить в наследство дочери очень приличный, добротный дом в пригороде Феодосии, построенный всего в квартале от моря. А жилье в курортной зоне Крыма, в особенности, собственное - это всегда деньги в сезон. Сдавай с умом, да живи себе. Клавдия так и делала. Кроме того, работала она на должности хоть и маленькой, но ответственной - учетчицей грузов в местном грузовом порту. А где ответственность, там и возможности всякие, да и премии по итогам, так сказать. Короче, не бедствовала Клава, не бедствовала... 
  Претенденты на роль мужа у молодой женщины, конечно, были. Но, будучи человеком не глупым, она до поры понимала, что ухажеров интересовала не сколько она сама, сколько ее приданное и брачными узами, не слишком многочисленные романы ее, так и не заканчивались. А годы то шли, подпирали, требовали свое. И вот появился он...
  Тимофей Петрович нарисовался в портовой бухгалтерии в конце семидесятого. Исходные данные были таковы: сорок пять, разведен и, как говорится - "гол, как сокол". Но, высокий брюнет вызвал тогда у Клавдии чувство женской защищенности и уверенности в завтрашнем дне. Он абсолютно не был похож на бухгалтерскую "крысу". Как выяснилось позже, на это были все основания. Изначально, Тимофей Петрович, закончивший мореходку, ходил из Новороссийска по миру на сухогрузе "Командарм Матвеев", но в 37 лет, при прохождении очередной медицинской комиссии, у него неожиданно выявили проблемы с сердцем и о море пришлось забыть. Именно после этого, он выбрал спокойную профессию на берегу, переучился и стал портовым бухгалтером.

  Новороссийск Тимофей Петрович покинул не по доброй воле. Случился у него там "косяк" по его бухгалтерской службе. Дело в том, что бывшая супруга Тимофея, от которой у него, к тому же, была дочь, привыкла жить широко и "морские" заработки мужа, вполне это допускали. Когда же Тимофей оказался на берегу, доход семьи катастрофически упал. Скандалы, по финансовому поводу, в семье следовали один за другим и в конце-концов новоиспеченный бухгалтер решился на некую аферу, дабы утолить неиссякаемый денежный голод благоверной. Но, ему элементарно не хватило опыта в подобных "скользких" делах и Тимофей, что называется - спалился. Начальник Новороссийского порта - старый его знакомый, инцидент согласился замять, но с условием, что бывший моряк обязуется навсегда покинуть не только порт, но и город. Тимофей так и сделал, попутно разведясь с супругой, благородно оставив ей все совместно нажитое имущество. Она, кстати, не долго горевала из-за расставания и меньше чем через год, вышла замуж за того самого начальника порта - старого знакомого. Так и оказался Тимофей Петрович в Феодосии.

  Клавдия Ивановна, понимая, что на вновь прибывшего мужчинку, незамужними дамами будет устроена настоящая охота, решила не тянуть и действовать. Через неделю после появления Тимофея в портовой бухгалтерии, в которой ей бывать приходилось часто, она пригласила избранника вечером зайти к ней домой - "на чай".
  Расчет оказался правильным. Оказавшись, можно сказать, в хоромах, после убогого общежития работников порта, Тимофей Петрович был впечатлен и соорентировался, можно сказать, моментально. Уже на следующей неделе, он к Клаве и переехал.
  Все его имущество, на тот момент,  состояло из чемодана с необходимым одинокому мужику барахлом и огромной, метр в высоту, амфоры с длинным узким горлышком, бережно упакованной в несколько слоев картона и сверх-дефицитного импортного полиэтилена. В последствии выяснилось, что амфору эту он выиграл в карты, во времена своих морских скитаний.  У грека какого-то. Тому нечем было расплатиться за проигрыш и он, под честное слово, приволок сей сосуд из дома, сообщив, что амфора эта - вещь старинная и наверняка перекроет его карточный долг в десять долларов. Тимофей сначала вообще хотел оставить громоздкую посудину в портовом кабаке, где собирался "катран", но тут ему вдруг, в течении всего дальнейшего вечера, стало необычайно вести на раздаче карт. Он связал это с новым трофеем и забрал амфору с собой. Все тот же знакомый начальник порта, помог тогда оформить десятидолларовою древность, как новодельный сувенир. Кроме того, амфора, в последствии, стала напоминать ему о лихой моряцкой молодости, а может быть и о безвозвратно потерянной прежней семье.
  Так, или инче, но через два месяца Клавдия и Тимофей стали молодоженами. А еще через некоторое время, как водится, всплыли проблемы, о которых до свадьбы нельзя было даже догадаться.

  Нет, Тимофей Петрович, а теперь, по семейному - Тимоша, не пил. Делать ему это не позволяли его проблемы с сердцем, но, зато он оказался заядлым картежником и отменным бабником. С первым, до поры, учитывая трезвый образ жизни мужа,  молодая супруга мирилась. А вот со вторым...
  Едва кончился "медовый месяц", Клавдия стала ловить на себе те особые, с оттенком сострадательного превосходства взгляды знакомых женщин, которые однозначно говорили о том, что они теперь являются "молочными" сестрами. Да и фактические доказательства не заставили себя долго ждать. Мир ведь, не без добрых людей.
 Обманутая жена даже решилась подать на развод. Но, перед самым ЗАГС-ом, открыв свой паспорт, она задержала взгляд на графе "дата рождения" и вернулась домой.
  Тем же вечером, состоялся серьезный разговор с мужем. Тимофей не оправдывался, а лишь хмуро молчал, иногда потирая грудь. Было понятно, что расставаться с Клавдией ему не хочется, а не ****овать - не можется.
  - Ну, хорошо, - сказала Клава, - Мне трудно это говорить. Я буду надеяться, что, со-временем, ты изменишь свои привычки, а пока, если не в моготу, то гуляй, но так, чтобы я про это не знала. И не смей подходить ни к одной бабе в нашем порту!! Понял?
  Тимоша удивленно посмотрел на Клаву, но опять ничего не ответил. Однако, наступившей ночью, он был с женой в постели  особенно старателен.

  После этих событий, все внешне в их семье пошло нормально. Взгляды "молочных" сестер, сначала из высокомерных превратились в удивленные, а потом и вовсе сошли на нет.
  Иногда, в их доме Тимофей собирал местных картежников. Ставки были всегда, хоть не совсем уж символическими, но мелкими. Во что конкретно "резались" рабы азарта, Клава не понимала, но ей нравилось сидеть рядом с игроками и наблюдать, как  муж, перед тем, как взять или скинуть карту, замирал и не более чем секунду смотрел на стоящую в углу комнаты амфору, и лишь затем  делал свой "ход". Он, когда играл, всегда занимал место напротив своей любимой посудины и выигрывал, надо признать, весьма часто.
  Детей у них не получалось. Тимофей, в силу своего немалого возраста и наличия взрослой дочери, не очень то к этому и стремился,Клавдия же, ребенка конечно хотела, но, глядя на мужа, события не торопила. Как позже поняла - зря.
  А вот что она знала точно, так это то, что любой семье, если, конечно, есть желание сохранить ее на долгие лета, необходима некая совместная перспектива, цель, которую супругам следует достигнуть непременно вместе. И такая цель нашлась.

  Соседями Клавдии, была семеья Цыкало. Дом у них был значительно больше ее и, соответственно, сезонный доход за сдачу - тоже. Кроме того, глава семейства Тарас Игоревич, возглавлял местное экскурсионное бюро и всегда, одним из первых, узнавал о приезжающих на отдых "жирных котах". По-этому, клиентура у него была всегда богаче Клавдиной, да и условия проживания, как следствие - лучше.
Так вот, к новому 1972-му году, Тарас Игоревич умудрился приобрести новейший автомобиль "Жигули". Белые! Стоит ли говорить, что зависти окружающих, включая Тимофея Петровича, да и самой Клавдии - предела не было.
  На семейном совете было принято решение догнать и перегнать обнаглевших, нескромных соседей хоть в чем-то.
  Построить больший, чем у них дом, было не реально. А вот скопить на машину – вполне возможно. Причем, машина эта должна быть непременно дороже той, что купили Цикало. Остановились на «Волге» ГАЗ-24, белого, разумеется, цвета. К тому же, Тимофей Петрович, горячо поддержавший идею с приобретением авто, авторитетно заявил, что псевдо-итальянские «Жигули», больше четырех лет, по кузову, не проживут. При этом он сослался на то, что был в Италии и видел кучу подобных «Фиатов», внешнее состояние  которых не сильно отличалось, по виду, от ржавых консервных банок. Короче, решено! Это будет белая «Волга».

  Следующие четыре года, прошли для супругов в тяжких, праведных трудах. Но, это были, пожалуй, самые счастливые годы в жизни Клавдии.  Как она и предполагала, семья  сплотилась вокруг автомобильной идеи. Тимоша, явно, перестал ходить «на лево».  Клава это прекрасно на себе чувствовала. Более того, он даже практически перестал играть в карты, видимо, не надеясь более на свою амфору и опасаясь проигрыша. А еще он, своими руками,  переделал пустующую хозяйственную пристройку к дому, в две вполне приличные комнаты под сезонную сдачу, доказав, тем самым жене, что руки у него растут - от куда положено.
  Сам дом был максимально «уплотнен». Семья в отпускной сезон переезжала, против обыкновения, в самую маленькую комнатку. В остальных же помещениях дома, включая не только, собственно, комнаты, но и подсобки, и даже коридоры, где пошире, было значительно увеличено количество «койко-мест». На все это потребовались, разумеется, определенные затраты, зато на всем остальном, супруги экономили. Жили, можно сказать – по «спартански». Зарплаты – половинились, весь доход от сдачи жилья, практически полностью – откладывался, премии и то, что иногда "прилипало к рукам" на работе - все в «кубышку».
  Зато вечерами, они запирались в своей комнатке, Клавдия делала нехитрый ужин, накрывала на стол и они с Тимошей начинали мечтать, как говорится - с подробностями. Мечтать о том, куда они поедут, когда купят машину и как, в этой связи, изменится их жизнь. Решили, что заранее договорившись с начальством, они смогут взять большие отпуска, за свой счет. Сначала, объедут весь Крым, оставив сдаваемый дом на карточного знакомого и сослуживца Тимофея -  Петра. Тот, после развода, обретался в общаге и наверняка обрадуется возможности пожить в нормальных условиях, да еще и немного на этом заработать. А когда закончится сезон, на вырученные с него деньги, им  хотелось "ломануться" в Москву за покупками. Да и посмотреть, за одно, на этот огромный город. Ведь по удивительному совпадению, ни Клавдия, ни Тимофей, в столице никогда не были.
  После ужина и мечтаний, они, бывало, зажигали свечи, вставленные в горлышки старых винных бутылок и занимались, неторопливым, немолодым, но желанным семейным сексом. Да, те годы были самыми счастливыми в жизни Клавдии.

  Машину купили вскоре после майских праздников в Симферополе, прибегнув к помощи местного барыги Гиви, с которым их свел, как ни странно, сосед Цыкало. Да, переплатили полторы тысячи, отдав 11 100 кровно заработанных рублей, зато – безо всяких там очередей, мытарств с регистрацией и прочих проблем, которые непременно сопровождали обычного и безмерно счастливого советского гражданина, при покупке авто. Еще и повезло, могли бы и больше переплатить. Дело в том, что машина была новая, но с «браком». При перегоне, в результате легкого ДТП, у нее было немного замято левое заднее крыло и, возможно в следствии этого, не открывалась задняя левая же дверь. Грузинскому криминальному авторитету, которому «Волга» изначально предназначалась, ее даже показывать не стали – себе дороже и пустили в «свободную» продажу. Зато, она была белая!
  Водителем Тимоша оказался хорошим и  не слишком долгое путешествие из Симферополя в Феодосию, стало для  Клавдии началом воплощения давней семейной мечты в реальность. Но, как часто бывает в жизни, все рухнуло неожиданно и в одночасье.

  Ровно через неделю после покупки, Тимофей на выходные засобирался в Керчь. Сказал, что там есть отличный «жестянщик», которого ему кто-то присоветовал и что за субботу с воскресеньем он выправит все огрехи автомобиля. Тимоша взял из практически опустошенной «кубышки» двести рублей на ремонт. Взял, как он сказал - с запасом, на всякий случай. Клавдия вздохнула, но возражать не стала. Машину, в конце концов, делать все равно было надо, а мужу, за последние годы, она научилась доверять. Тимофей уехал в Керчь в пятницу, после обеда, отпросившись по раньше с работы. Клава простилась с ним у авто, предварительно, заботливо протерев чистой влажной тряпочкой боковое зеркало заднего вида и лобовое стекло. Они по-стариковски чмокнулись, и он уехал. Никаких дурных предчувствий у Клавдии не было.

  На следующий день, около полудня, к ней пришел Тарас Цикало. У него в доме был телефон и иногда, когда к Клавдии в выходные дни возникали какие-либо служебные вопросы, его просили найти соседку. Но, на сей раз, вид у Тараса Игоревича был взволнованный.
- Клав, тут тебя мент какой-то к телефону спрашивает. Не по покупке машины ли вашей?
  У Клавдии внутри все похолодело. Она вспомнила про авторитета, которому их машина должна была изначально принадлежать и сразу связала неожиданный звонок из милиции именно с этим.
- Ты это, Клав, - Тарас опустил глаза, - если что, не говори им, что это я вас с Гиви познакомил…
- Не волнуйся. Не скажу. Ты же нам помогал…
  Но, опасения Тараса были напрасны. Звонили совсем, совсем по другому поводу.
Сквозь щелчки и шум дурной связи Клавдия услышала:
- Заварзина Клавдия Ивановна?
- Да, это я…
- Стар….шшшш…ый отдела…шшш…по…скому району, капитан Семерюк. Шибалов Тимофей Петрович, вам кем приходится?
- Мужем, а что случилось?
- А Терская Ирина…шшшш…новна, двадцати восьми лет от роду, кем? Вы ее знаете? – Клавдии показалось, сквозь помехи, что на том конце провода, кто-то, находящийся в милицейском кабинете помимо говорившего с ней капитана, нецензурно выругался и хохотнул.
- Не знаю я никакой Ирины Терской. Так что случилось то?!
- Боюсь, Клавдия Ивановна, у меня для вас дурные …шш…ти. Ваш муж и гражденка….шшш..ая сегодня рано утром разбились насмерть на ….шшш..ом километре Керченского шоссе. Мои соболезнования…
  Клавдия осела на пол. Как разбился? Какая Ирина? Она и представить не могла тогда, что все самое страшное для нее – только начинается.

  После процедуры опознания и всего того, что Клава узнала о произошедшем, она впала, дабы не сойти с ума, в состояние некого спасительного, заторможенного ступора.  А узнала она вот что.
  Тимофей Петрович, действительно, поехал в Керчь, скорее всего,  действительно к мастеру – «жестянщику». Но, поехал он не один.  Решив совместить приятное с полезным, он захватил с собой широко известную, в не таких уж и узких кругах крымских любителей легкой любви, Ирку Терскую, по прозвищу Тертая. Всю ночь они провели на отдаленном пляже, где Тимоша, по полной, конвертировал свою последнюю мужскую молодость, помноженную на шикарную тачку, в плотские утехи. Об этом свидетельствовали обнаруженные потом, в процессе следствия, щедро растраченные им в салоне машины «биоматериалы».
  После бессонной ночи, часов в пять утра, парочка вырулила на шоссе и поехала в сторону Керчи. Но, видимо, полученного намедни,  ненасытному Тимоше оказалось мало  и его пассия, прямо во время движения, стала ублажать водителя оральными ласками. Тут-то, в пике наслаждения, больное сердце стареющего героя-любовника и не выдержало. Оно просто лопнуло. Смерть наступила мгновенно и неуправляемый автомобиль, на приличной скорости, слетел сначала в глубокий кювет, а затем, со всего маху, врезался в каменную отсыпь. Тертая даже не успела освободить Тимошин натруженный член из своего губастого плена. Более того, когда ее челюсти сжались со страшной силой в предсмертной конвульсии, она его даже умудрилась откусить. Там,  в ее ротовой полости, Тимошино достоинство потом и обнаружили. Так Тимофей, посмертно, стал кастратом, а его вдова Клавдия – объектом для позорных насмешек. Пожизненно.
  Стоит ли говорить, что весть о столь пикантном происшествии, «сарафанное радио» разнесло молниеносно. Долгие годы потом, когда знакомые и посторонние люди упоминали в разговорах  Клавдию, они непременно добавляли:
- Ааа, это та у которой муж...,вдова кастрата которая, ну, ты понимаешь…

  Даже на похоронах, где собралось неестественно много народа, Клавдия,неожиданно обострившимся  слухом, разобрала приглушенный диалог между двумя мужиками:
- Слышь, Федь, а как ты думаешь, покойнику причиндалы обратно пришили, или просто в гроб кинули?
- Не. Думаю, их с Иркой похоронили, чтоб на том свете ей привычней было…
- Гы-гы…
В лоб, покойного мужа, Клавдия не поцеловала. Поминки тоже не делала, сославшись на очень плохое самочувствие. Последнее было, разумеется, правдой.

  Вернувшись после похорон домой, она вдруг ощутила бешенный прилив злой, черной, как сажа, энергии. Не снимая траурной одежды, бросилась мять, рвать, уничтожать все, что попадалось ей на глаза и было, так или иначе, связано с Тимофеем.
  Козел! Опозорил, добил! А ведь она начала ему доверять, а может быть, даже любить! А он… Да еще и без денег, фактически, оставил. Машина восстановлению не подлежит, а при покойном были найдены (вопрос, кем?), лишь двадцать пять рублей и сорок копеек денег. Как жить теперь! Как людям в глаза смотреть! Позор!
   Клавдия обессилено опустилась на стул, устало оглядела разгромленную ею комнату, еще недавно, казавшуюся ей такой уютной. И тут взгляд ее остановился на амфоре, которая преспокойно стояла себе на тумбе, в углу. Именно с места, на котором сейчас сидела Клавдия, покойный Тимоша смотрел на свой талисман, во время игры в карты. Как же она о ней забыла!
  Первой мыслью Клавдии было, не вставая со стула, метнуть в любимую "бутылку" мужа что-нибудь тяжелое, чтоб та вдребезги разлетелась на мелкие-мелкие кусочки. Она даже окинула взором стол и его окрест, но ничего подходящего для меткого броска не нашла. Потом прошло еще несколько минут и стало понятно, что извергшийся из нее эмоциональный вулкан, вернул несчастной способность думать. Немного успокоившись, Клавдия Ивановна решила все сделать совсем по-другому.

  Она одна, САМА и ДЛЯ СЕБЯ снова скопит деньги на белую «Волгу». Сядет за руль и поедет в Москву. Там подберет небольшую однокомнатную квартирку в хорошем районе, потом вернется в Феодосию, продаст свой дом и снова уедет в столицу, уже навсегда. Подальше от дурных воспоминаний, подальше от всех этих людей, их гадливых взглядов и этого опостылевшего моря, со всеми его портами, мореманами и бухгалтерами.
  Да, осуществить это, с учетом заскорузлой советской системы прописок и официальных ограничений на операции с недвижимостью, будет не легко, но Клавдия уже ничего не боялась. Главное, что в жизни опять появилась цель. А с проблемами она, как-нибудь, справится. На то и «черные» риэлторы ей в помощь.  А вот деньги,  она будет собирать, непременно - в любимой амфоре мужа, чтобы ему, на том свете, ворочалось чаще. Решение принято! А она – женщина сильная…

  Вот и прошло девять лет. Как и вся жизнь проходит - почти не заметно. Амфора копилкой оказалась идеальной. Дело в том, что в ее узкое длинное горлышко, легко входили согнутые вдоль купюры, а вот обратно они не вытряхивались. Никак. Клавдия, грешным делом, когда возникла однажды нужда, пробовала - ничего не вышло. Достать из сосуда бумажные деньги, в особенности, когда их там стало немало, можно было, лишь разбив его. Ну что ж, это обстоятельство, мстительницу тоже вполне устраивало. Ведь, оно добавляло в ее план изрядную долю сакральности.
 
  Стоит ли говорить, что за девять лет Клавдия и машину водить научилась, и на права сдала. Помог ей в этом, опять же, сосед Цыкало. Кстати, она и работала теперь у него - в экскурсионном бюро, так как в порту для нее, после известных событий, жизни все равно не было.

  И вот завтра, третьего июня 1985-го года, она снова, как когда-то, поедет в Симферополь и купит «Волгу». Переплачивать теперь за нее стало не надо. Времена изменились. «Волга», ГАЗ-24, по-прежнему, оставалась самой дорогой советской машиной (11 200 рублей), но народ помирал теперь в очередях за последними моделями «Жигулей» и за только что появившимися, похожими на грубое зубило, переднеприводными «Спутниками». Клавдии же, все это было ни к чему.

  Из затянувшихся воспоминаний ее вернул к реальности негромкий, вежливый стук в дверь. Клавдия Ивановна посмотрела на часы. Было без четверти два. Елки-палки! Ведь она совсем забыла рассчитать и проститься с уезжающим сегодня постояльцем - интеллигентного вида мужчиной средних лет, две недели проживавшего в переделанной, когда-то, Тимошей пристройке - "полулюкс". Это, наверняка, он пришел.
  Клавдия открыла дверь. Она не ошиблась, это действительно был Иван Семенович.
- Извините, что беспокою, но вы в час обещали зайти, а за мной скоро такси должно приехать. Вот я и зашел сам.
- Проходите. Это я виновата, сама забыла. Как вам отдыхалось?
- Великолепно! – Иван Семенович прошел в комнату и положил не стол конверт с деньгами.
– Здесь все, под расчет, как договаривались. Спасибо вам за прекрасные условия и за то, что не берете плату на перед. Такое доверие всегда располагает… А это у вас что? – гость обратил внимание на амфору.
- Наследство, так сказать. От мужа покойного осталось, - Клавдия горько усмехнулась. – Он моряком когда-то был, привез из…
- Хорошее наследство! Удивительное! – Иван Семенович, неожиданно для Клавдии, не слишком вежливо перебил ее – разрешите взглянуть поближе?
- Конечно, смотрите.
- Удивительно! А сохранность! – гость уже стоял у амфоры и, не касаясь ее руками, внимательно, наклонившись разглядывал.
– Я, знаете ли, - продолжил он – работаю искусствоведом в одном из Московских музеев и хотя древняя Греция – не моя, так сказать, специализация, кое что в таких вещах понимаю. Могу уверенно сказать, что вы обладаете удивительным экземпляром! Это, очевидно, начало Нашей Эры, да еще и в изумительном сохране! Вы, может быть, удивитесь, но подобные амфоры – огромная редкость. Ведь, практически все они были, в те древние времена -  обычными расходными предметами быта и за тысячелетия, попросту разбились. Амфора - универсальный древнегреческий сосуд! В них, ведь, хранили не только вино, или оливковое масло. Использовали их и для погребения праха и даже для голосования. Знаете почему? Потому, что раскрашенные бобы, определенного размера, которые использовали в качестве древних "бюллетеней", как и кусочки папируса, исторической эпохой позже, попав в такую амфору, выпасть обратно не могли физически. После голосования ее, попросту, разбивали и производили подсчет голосов…
  Последнее, из рассказа ученого мужа, Клавдия Ивановна уже знала. Из собственного опыта.
- Сколько она может стоить? – спросила она, начавшим дрожать голосом.
- Точно сказать, конечно, не берусь, но думаю, некоторые коллекционеры будут готовы заплатить за нее тысяч четырнадцать, а то и пятнадцать. Я оставлю вам свой московский телефон. Если решите расстаться с наследством – звоните…

  Иван Семенович ушел, а Клавдии стало по-настоящему плохо. В голове без конца вертелось: - пятнадцать тысяч, извлечь нельзя…  Получалось, что проклятая посудина, неким абсолютно непостижимым образом,  сумела подло отомстить ей за своего последнего, непутевого хозяина. Так ей казалось.

  А амфора стояла на своей тумбе и на самом деле, ни о какой мести даже не помышляла. Она вообще сейчас ни о чем не думала, ей было элементарно скучно. Ведь,за свой долгий век, она узнала о людях все. И симпатию они вызывали лишь тогда, когда заливали в ее вместительное чрево веселое, терпкое вино, а не засовывали какие-то мятые, грязные и дурно пахнущие бумажки...