1. 13. 17 сентября 1939-го

Посол Польши Гжибовский, поднятый далеко за полночь с постели, прибыл в 3 часа в Наркоминдел СССР.
Нелегкая миссия выпала на долю Потемкина, заместителя наркома. 
Владимир  Петрович, эрудит, будущий автор трехтомной истории дипломатии,  ознакомил Гжибовского
с содержанием ноты о вводе советских войск на польскую территорию.
В интернете, электронной библиотеке руниверс, есть запись их беседы, любой желающий может, как я, найти ее. 

У отца, будь он жив, могло вызвать  интерес то, как посол отказывался принять ноту,
«ибо это было бы несовместимо с достоинством польского правительства».
Между тем, по словам дипломата, последние двое суток ему приходилось общаться со своим гордым руководством
не иначе как через Бухарест… 
{См.: 13.164}

Пришлось ноту отправлять с нарочным в посольство.
Днем ее копию отправили государствам, имевшим дипломатические отношения с СССР.
Уведомили, что по отношению к ним Советский Союз будет по-прежнему придерживаться нейтралитета. 

18-го нота была опубликована в газетах.
Отец читал ее в «Правде», а я, спустя десятилетия, – в Википедии.
В документе ни слова не сказано об объявлении войны:
«Польское государство и польское правительство фактически перестали существовать.
Тем самым прекратили свое действие договора, заключенные между СССР и Польшей…
Ввиду такой обстановки Советское правительство отдало распоряжение Главному командованию Красной Армии
дать приказ войскам перейти границу и взять под свою защиту жизнь и имущество населения
Западной Украины и Западной Белоруссии». 
{13.4.51} 

В ходе поисков наткнулся я на довольно любопытную реплику.
Пользователь с ником Klim Podkova утверждает:
«Документ, в котором СССР излагал мотивы вступления на территорию Польши
(защита украинского населения в условиях исчезновения государства),
слово в слово повторял письмо Совета Антанты, в котором тот объяснял мотивы вступления польских войск
на территорию Украины в 1920 году.
Это была мелкая месть СССР Западу.
Англия и Франция всё поняли и молча проглотили...» 
{13.165}
Правда это или нет, не знаю.
Во всяком случае, небезынтересно…

Польское правительство также признавало отсутствие войны с СССР.
По свидетельству белорусского историка Павлова,  «серьезных боев по сути не было.
Немалую роль в этом сыграл приказ маршала Рыдз-Смиглы от 17 сентября:
«С Советами в бой не вступать, оказывать сопротивление только в случае... попыток разоружения наших частей...
Части, к которым подошли Советы, должны начать с ними переговоры с целью вывода наших гарнизонов в Румынию и Венгрию».

Не настраивали поляков на враждебность и действия советских войск.
Как писал начальник  польского генштаба генерал Вацлав Стахевич, польские части были «дезориентированы
поведением большевиков, потому что они в основном избегают открывать огонь, а их командиры утверждают,
что они приходят на помощь Польше против немцев».

Далее он указывал: «Советские солдаты в массе своей не стреляют, к нашим относятся с демонстративной симпатией,
угощают папиросами и т.д., всюду повторяя, что идут на помощь Польше».
{14.157, с.67}

Как отреагировали на ввод советских войск в Польшу ее союзники?
В сборнике «История СССР. Хроника великой страны. 1917–1991» утверждается:
19 сентября английский и французский послы в Москве вручили советскому правительству ноту,
их правительства требовали вывести войска с территории Польши.
{См.: 14.123, с.237}

Откуда взял эти сведения составитель?
Документальных подтверждений тому я не нашел.

Первый, кто знал бы о демарше, несомненно,  Иван Майский, тогдашний полпред нашей страны в Лондоне.
В его мемуарах упоминаний об этом я не увидел.
Есть лишь подробное описание поднявшейся тогда высокой волны антисоветской истерии:
«В печати, по радио, в парламенте, с церковной кафедры кричали об «ударе в спину» полякам,
о новом «разделе Польши» между Германией и Россией, о «вероломстве» большевиков и т. п.»
{14.130, с.395}

Обращал внимание Майский и на другое, не менее важное: 
«в официальной истории внешней политики Англии периода войны нельзя найти ни слова о том,
что делало британское правительство в сентябре 1939 г.
Есть рассказ об объявлении Англией войны Германии, заканчивающийся 3 сентября, и есть рассказ
о реакции Англии на мирные предложения Гитлера от 6 октября (уже после разгрома Польши),
но то что думало, писало, говорило и делало английское правительство между двумя указанными датами,
когда разыгрывалась трагедия Польши, остается неизвестным…
Не потому ли, что на поведении британского правительства в сентябре 1939 г. лежит слишком яркая
печать предательства, и его апологетам не хочется об этом вспоминать?»
{14.130, с. 380–381}

Википедия утверждает:
«18 сентября на заседании английского правительства было решено, что Англия связана обязательством
защищать Польшу только в случае агрессии со стороны Германии».
В общем, «официальная позиция Англии и Франции свелась к молчаливому признанию советской акции…»
{13.4.51}

Польский историк Збигнев Залусский с укоризной отмечал:
«От первого до последнего дня сентябрьской кампании Польша боролась и взывала о помощи.
Она выполняла свой долг и призывала союзников выполнить свой.
И не дождалась этого». 
{14.155, с.52}
Свыше ста французских и английских дивизий, противостоявших двум с половиной десяткам германских
на западе Европы, продолжали имитировать военные действия.

Характерно, что сегодня об этом предательстве мало кто из  историков и писателей вспоминает.
Зато западноевропейская,прежде всего польская, а теперь еще и наша либеральная общественность
культивирует на все лады версию о «двух тиранах», затеявших дележ Европы.

Словно запах ладана, привлекли повинную европейскую душу слова Кноппа, уже упоминавшегося мною
немецкого историка.
Десять лет назад он повторил сентенцию, которую твердили в конце 30-х в свое оправдание те,
кто предал тогда поляков: «последним фактором, окончательно решившим судьбу Польши, стал удар РККА на востоке, –
удар, пришедшийся уже порядком измотанным польским вооруженным силам в спину».

Лукавил немец.
На той же странице, только несколькими строками ниже, он признавал, что  «18 сентября сражение с Польшей
было уже фактически выиграно…»
{14.147, с.42}

«Тезис об ударе в спину сражающейся Польше, – оппонирует ему российский писатель и публицист Евгений Норин, –
не выдерживает ни малейшей критики: никакой «спины» уже не существовало.
Собственно, только факт выдвижения навстречу РККА и остановил немецкие манёвры.
При этом никаких планов совместных действий у сторон не имелось, совместных операций не велось.
Красноармейцы занимали территорию, разоружая польские части, попадавшиеся навстречу».
{13.157}

Известный дипломат В. Бережков, участник того похода, вспоминал:
«мне, как свидетелю событий, происходивших осенью 1939 года, не забыть атмосферы, царившей в те дни
в Западной Белоруссии и Западной Украине.
Нас встречали цветами, хлебом-солью, угощали фруктами, молоком.
В небольших частных кафе советских офицеров кормили бесплатно.
То были неподдельные чувства.
В Красной Армии видели защиту от гитлеровского террора».
{14.160,  с.295}