3. Карантин с диагнозом драка

Повесть."Суворовский алый погон"
                Глава восьмая

                Карантин с диагнозом «драка»
       В воскресенье Николай пришёл в увольнение значительно раньше, и даже успел и маме помочь – в магазин на Речной вокзал сбегать, и с сестрёнкой погулять.
       Погода стояла хорошая. Было тепло, комфортно. С улицы уходить не хотелось. Он пожалел, что Наташа в тот вечер в театре, ну а Танечке, соседке своей по подъезду, уже и не стоило предлагать прогуляться. Наташа бы сразу узнала. У него теперь такие появились планы, такие надежды!
        А в это же самое время в Гор-саду гуляли суворовцы шестой роты, поскольку не знали они ещё толком, куда можно пойти в Калинине. Суворовцам старших рот в Гор-саду уже делать было нечего – у старших ребят девчонки появились, да и город они знали достаточно хорошо, чтобы погулять в уютном сквере и в кино сходить, выбрав интересный для себя фильм.
       Наумов тоже получил увольнительную, и тоже отправился в Гор-сад. Там он сразу нашёл аллейку подальше от глаз и раскрыл только что купленную пачку сигарет. Курил он много. Как удавалось до сих пор не попадаться, сказать трудно, ведь куревом от него несло за версту.
       А на аллейке той, чуть подальше, расселась компания ребят, примерно его сверстников. Покуривали, да пиво попивали. Конечно, в ту пору школьники даже старших классов раздолья такого не имели, как во времена ельЦИНИЗМА.
       – Эй ты, служивый, сигаретами не угостишь?
       Отчего ж не угостить. У Наумова всегда этого добра хватало, да и в деньгах он стеснён не был.
       Подошёл, протянул пачку. А один из ребят и предложил:
       – А пивка рвануть не хочешь? – и бутылку подал.
      Только хотел Наумов отказаться, ведь понимал, что с запахом спиртного в училище попасться нет ничто. Да другой парень опередил фразой:
        – Куда ему. Молоко на губах не обсохло, не смотри что в форме. Им незя-я-я-я.
        – Отчего ж не рвануть? Рвану, – назло ему бросил Наумов и, взяв бутылку, отпил от неё весьма прилично.
       – Ты, ты, ты что?! – почти закричал парень, который дал бутылку. – Ты что тут мне оставил?
       – Ну так пусть сходит, купит, здесь недалече, – сказал здоровяк, сидевший на спинке скамейки тоже с бутылкой в руках. – Выжрал, так сходи купи.
       – Щас, – сказал парень, «пострадавший» от прыти Наумова. – Только его и увидим. Щас, пятки подмажет. Ты вот что, – повернулся он к приятелю-крепышу, – ремень-то с него сними. А как пиво принесёт, так и получит.
       – Так как же я без ремня-то, а если патруль встречу? – стал объяснять Наумов.
       – И то верно. А ну давай.., – крепыш дёрнул Наумова за рукав, расстегнул его мундир и достал удостоверение суворовца и комсомольский билет. – Вот теперь иди.
       И Наумов пошёл, не зная, как поступить, а ему вслед неслось:
       – Да пяток, пяток бутылёчков-то принеси. Слышь, дурень.
       Компания наглела по мере того, как их пленник становился сговорчивее.
       Наумов вышел из Гор-сада, остановился, прикидывая, в какой магазин лучше пойти, и тут на своё счастье, но на беду всего училища увидел суворовцев старшей роты, тех самых, с кем водил знакомство на почве курева. Они уже стали вроде как покровителями его. Наумов к ним. Ну и выложил всё, что приключилось.
       Ребят было двое, а в компании, как успел сосчитать Наумов, человек семь. Что делать?
       Суворовец здоровяк, которого Наумов сразу стал называть Валерой, заявил:
        – Ну, так что, аль не справимся, втроём-то?
        Он напрасно сосчитал Наумова, просто не догадывался, что делает это совершенно зря.
        Приятель поддержал:
        – Справимся!
        – Пошли! – сказал Валера.
        По дороге, на центральной улице, встретили ещё двух ребят из своей роты.
       – Это даже лишку! – хорохорился Валера. – И втроём бы справились, а теперь.
       Быстро отыскали аллею. Компания была ещё там. Конечно, ребята, сразу заметили, что к ним идут пятеро суворовцев, посовещались, и один паренёк тут же рванул через кустарник к тыльному выходу из Гор-сада.
       Его б задержать, да не догадались. Подумали, что со страху сбежал.
       Между тем, суворовцы подошли к скамейке, и Валера потребовал:
       – А ну ка, документы быстро сюда, – и протянул руку с раскрытой ладонью.
       – Щас! – сказал заводила компании. – На блюдечке с голубой каёмочкой. Пусть пиво принесёт, тогда.
       – Такое покажу тебе пиво! – рявкнул Валера, шагнул к заводиле и легко сбросил его со спинки скамейки.
       – Наших бьют! – завопил заводила во весь голос.
       Откуда не возьмись, на помощь компании примчалось ещё несколько человек. Но суворовцы подобрались не робкого десятка. Всё отработано, спина к спине, ремни на руку. Кто сунется, удар получит нешуточный.
       Наумову как бы пары-то встать в оборону не хватило, и он под шумок в кустарник шмыгнул, разросшийся близ дороги, а когда началась драка, и всем стало не до него, помчался прочь.
       Правда, отбежав на приличное расстояние, сам испугался. Что теперь будет? Покинул поле боя. Сам втянул своих спасителей и тут же бросил. Нужно было как-то реабилитировать себя. Он выскочил на улицу. Суворовцев прогуливалось там много. Одни сидели в сквере у Драмтеатра, другие стояли у входа в Гарнизонный дом офицеров.
        И Наумов помчался к ближайшей группе. Поспешил сообщить о том, что на суворовцев напала целая толпа гражданских ребят.
        Вся группа, не сговариваясь, помчалась в Гор-сад, а Наумов уже бежал к тем ребятам, которых увидел в скверике у Драмтеатра. Их тоже поднял, словно по тревоге. Когда они тоже поспешили ко входу в Гор-сад, огляделся и заметил, что туда же бегут и гражданские парни, причём бегут со всех сторон.
       Как снежный ком, неосторожно брошенный с горы, падая, образует целый обвал, так и здесь собирались две немалых рати для боя.
       Что теперь было делать? Бежать в Гор-сад? Но там явно назревала потасовка, которая могла окончиться не в пользу суворовцев – силы становились неравными.
       Бежать в училище? Но так ведь что потом скажешь? Как объяснишь, что убежал и спокойно спрятался в роте, пока его же спасителей дрались с его же обидчиками?
       И всё-таки он пошёл в сторону училища, правда не по главной улице, а вокруг, мимо гостиницы «Центральная», обходя с тыла и Калининский мединститут.
       И снова наткнулся на суворовцев той самой роты, в которой был Валера. Тут же разлохматил себя, ремень сдвинул, фуражку взял в руки, волосы взъерошил, и к ним.
       – Ребята, я за вами. Там, в Гор-саду на наших напали шпаки. Валера с несколькими товарищами бьётся с ними… А их много. Да на подмогу ещё бугут.
       – Много, говоришь, и весь город сбегается. Н-да. Дуем туда ребята. А ты? Тебя Валера за подмогой, что ль послал? – и, не дожидаясь ответа: – Дуй в училище и сразу в нашу роту. Скажи, что наших бьют, и укажи, где.
       Наумов побежал в училище. А навстречу уже спешили офицеры-воспитатели – видно сигнал в училище поступил.
       Перед входом Наумов привёл себя в порядок, доложил дежурному. На вопрос, что видел в городе, у Гор-сада, ответил, что шёл не с той стороны и ничего не видел.
       В расположение шестой роты ворвался всклокоченным, и всё что просили суворовцы, которых в Гор-сад отправил, шепнул дневальному. Сам кричать побоялся. На том его миссия окончилась. В мгновение ока сорвалась рота, в мгновение ока суворовцы ринулись к забору, что со стороны Тьмаки, где теперь стоит новый корпус, а в ту пору была чугунная решётка, а за ней дорога к дому, в котором жили офицеры училища и обслуживающий персонал. Перемахнули забор и к Гор-саду побежали.
        На помощь своим бросились все роты, кроме одной. Шестую роту даже не оповещали, поскольку понимали, что и дерзости не хватит в самоволку уйти, да и офицеры-воспитатели глаз с неё не спускали в выходные.
       Наумов осторожно прошёл в расположение, доложил офицеру-воспитателю о прибытии, пояснив, что проголодался и хочет сходить в училище на ужин, потому и вернулся раньше, да и нечего особенно делать в городе.
       Офицер был взволнован, а потому даже не заметил, что пивком попахивало от Наумова.
       – Что в городе? Ты где гулял?
       – Я, я, да на трамвае катался через Волгу и обратно. Ничего особенного не заметил.
      – Иди, иди, передай дежурному, чтобы построение роты объявил. Срочное построение.
       Роту построили, проверили.
       Офицер-воспитатель велел всем зайти в классы, ничего не поясняя. Собственно, и не нужно было ничего пояснять. Новички пока ещё слушались по первому слову и лишних вопросов не задавали.
       А в Гор-саду потасовка разыгралась действительно не шуточная. Даже дежурное по гарнизону подразделение вызвали, чтобы перекрыть входы и выходы. Милиция, офицеры училища, патрульные наряды чуть не со всего города. Драчуны пытались разбежаться, попрятаться. Гражданских вылавливала милиция – по принципу, у кого синяки, тот и был в драке. Суворовцев останавливали патрули. А вот на выходах, да у лазеек разных солдаты дежурного подразделения пропускали суворовцев по-тихому. Победа была уже близка, но нашествие офицеров, милиции и патрульных оставили сражение в Гор-саду не решённым.
        «Разбор полётов» офицеры начали сразу, по горячим следам. Как водится, искали зачинщиков.
        А как их найдёшь, если все молчали, словно воды в рот набрали. В суворовских училищах места стукачам не было, да и быть не могло. Но вот в трудную минуту мог, конечно, кто-то, прижатый к стенке, и не выдержать. Указали-таки на Наумова, который посылал в Гор-сад группы суворовцев. Вызвали его вместе с офицером воспитателем к начальнику учебного отдела в кабинет. Там уже находились командиры старших рот, ещё какие-то офицеры.
         Сразу вопрос, зачем посылал в Гор-сад суворовцев? Откуда знал, что там драка? Прижали – дальше некуда. Грозили исключением, если не скажет. Чувствовалось, что он что-то знает, но не говорит – поняли: просто боится.
        А все другие участники драки, и Валера с синяком под глазом – заработал, пока один против троих бился, и его товарищи, с которыми он на помощь Наумову пришёл – все молчали.
         И тут Наумов вспомнил про свои документы. Аж мороз по коже пробежал.
        «Так вот почему меня вызвали, видно, документы на месте драки нашли. Темнят просто. А документы? Ну да, конечно, наверняка их хулиганы там же и выкинули. Зачем им такая улика? Всё, теперь исключение. Что делать? Что делать?»
       Это был тщеславный подросток. Может быть, он бы и не держался так за училище, да нахвастал в письмах одноклассникам, а главное одноклассницам своим, какой он герой. И как же теперь? Вернётся со срезанными погонами? И снова в тот же класс, на ту же парту. Вот позор так позор. Там уж, плети, не плети, не поверят. Наумов ухлёстывал за многими одноклассницами, поочерёдно, конечно. С одной облом, за другой пытался, снова облом – за третьей.
       А тут такая возможность! Всех, как казалось, обошёл. Часто представлял себе, как придёт в школу, как зайдёт в свой класс, ну и в мечтах все девчонки его теперь. Хотя, конечно, в школу-то зайти проблематично. Каникулы суворовские со школьными совпадали полностью.
        Наумов мог сподличать, но стукачом до сих пор не был, потому и держался из последних сил. Ну а не был стукачом потому хотя бы, что впору было таковым деятелям на него самого стучать, как на отпетого хулигана.
        И вот перед ним встал выбор – вылететь из училища или сдать Валеру. Он ждал, что сейчас у командиров терпение лопнет, и положат перед ним на стол удостоверение личности суворовца и комсомольский билет. Ну а удостоверение вслед за тем сразу и отберут.
         Начальник учебного отдела полковник Лысенко спокойно, но с твёрдой настойчивостью задал вопрос, который, как понял Наумов, мог быть последним. Ну а потом – разоблачение, недаром сказано, что почти всё известно. Жёстко прозвучал этот вопрос:
       – Так что же всё-таки произошло? Кто вам поручил собирать суворовцев на драку, кто поручил направлять их в Гор-сад. Поймите, нам почти всё уже известно. Просто хочется, чтобы вы честно сказали всё сами.
        Что делать? Ведь всё же, всё с него началось. А ребята молчат. Значит, и дальше не выдадут. Но документы, документы на месте драки. Он видел, как Валера протягивал за ними руку. Не тогда ли и выронили их?
        Начальник политотдела неожиданно пообещал:
        – Понимаем, боитесь. Старших боитесь. Но то, что вы скажете, останется в стенах этого кабинета. Ну…
      – Я не знаю фамилию. Зовут Валера. Он из шестой роты. Высокий такой, здоровый.
       – Так я и думал, – со вздохом сказал командир роты. – Да, да, и на лице у него всё написано.
       – Вы, суворовец Наумов, свободны, – сухо сказал начальник учебного отдела.
        Наумов постоял ещё несколько секунд, ожидая, что сейчас ему вернут документы. Но о документах – ни слова.
        Уже выходя, услышал, как кто-то из офицеров назвал фамилию Валеры и сказал:
        – Ну что ж, неудивительно. Задира. Наверное, не поладил с кем-то из местных.
        Больше Наумов уже ничего не слышал, потому что закрыл за собой дверь.
        Он шёл по коридору выпускной роты буквально крадучись и замер как вкопанный, когда услышал, как его окликнули.
        Обернулся. Перед ним стоял Валера и протягивал ему его комсомольский билет и суворовское удостоверение.
        – Что досталось? – спросил он с участием. – И меня трясут, да только бес толку. А ты молодец, лихо сработал. Быстро людей собрал. Ну а потом, как понял я, в роте тебя и упрятали. А то б тоже с нами был?
        Наумов ответить не успел, потому что офицер-воспитатель позвал Валеру в канцелярию роты.
        «Фу, пронесло, – подумал Наумов. – Теперь, скорее в роту».
      
        А Николай Константинов, ни о чём не подозревая, вышел из дома в точно назначенный себе самому срок, и быстро пошёл знакомой дорогой. Возле кинотеатра Звезда встретился патруль. Он отдал честь, но начальник патруля строго сказал:
       – Товарищ суворовец, подойдите ко мне! – и когда Николай подошёл с докладом, прибавил: – Предъявите увольнительную записку.
       Увольнительную так увольнительную. Что здесь такого?
       – Где провели увольнение? – снова спросил начальник патруля.
       – У родителей, в доме у Речного вокзала.
       – Свободны.
        На главной улице, примерно в районе Драмтеатра, остановил уже другой патрульный наряд. И всё по тому же сценарию. Проверка увольнительной и вопрос, где проводил время.
       Теперь нужно было поспешать. Но у входа на стадион проверили в третий раз.
       Это уже вызвало удивление. Едва успел доложить дежурному по училище и добежать до роты, как часы показали 22.00. Объяснил офицеру-воспитателю, почему чуть было не опоздал, а тот спросил:
       – Разве не знаете, что произошло? Нет? Ну да суворовцы расскажут. Идите, готовьтесь к отбою.
       А в один из дней среди недели, после занятий было объявлено построение училища. Не по парадному, без выноса Боевого Знамени, но образовали каре во внутреннем дворе все шесть рот.
       Суворовцы волновались, чувствовали, что вот-вот произойдёт что-то не обычное. И действительно, к строю вышел сам начальник училища генерал-майор Костров. Выслушав доклад начальника отдела полковника Лысенко, он скомандовал «вольно» и заговорил своим спокойным, выдержанным голосом о тех событиях, что произошли в воскресенье.
        – Товарищи суворовцы! Вы вступили в армейский строй и надели погоны. Вы стали защитниками Социалистического Отечества, а следовательно, и защитниками всего нашего советского народа. Кто же вам дал право избивать тех, кого вы призваны защищать? Своим поступком, граничащим с преступлением, вы нанесли удар по священному единству армии и народа. Я не буду говорить долго, чтобы не нарушать распорядок дня. Беседы по поводу случившегося проведут с вами офицеры-воспитатели. Я же могу сказать только одно: позор! А теперь начальник учебного отдела зачитает приказ по училищу.
       Полковник Лысенко сделал шаг вперёд и зачитал приказ об отчислении зачинщика драки. Зачинщиком был признан тот самый Валера, суворовец выпускной роты, который первым бросился на помощь Наумову.
       Строй замер, когда старшина выпускной роты срезал с гимнастёрки алые погоны.
       Валера стоял с каменным лицом. И Константинову показалось, что даже издалека видно, как в уголках его глаз собираются слёзы, хотя суворовец и старался держаться стойко.      
        На том «разбор полётов» закончился.
        Прохождения торжественным маршем, вполне естественно, не было. Полковник Лысенко с разрешения начальника училища подал команду:
        – Командирам рот развести личный состав по подразделениям!
        Прозвучала команда:
        – В походную колонну, повзводно, правое плечо вперёд, шагом марш, и рота нового набора зашагала вслед за ротами старших классов. Глубокая тишина царила в строю. Никто даже не перешёптывался.
       А вскоре в ротах был зачитан приказ начальника училища о том, что объявляется карантин, ну совсем как при эпидемиях гриппа в городе, да вот только эпидемия была иной. Эпидемия с диагнозом «драка».
        Мера вынужденная. Нужно было дать время, чтобы всё успокоилось, чтобы в городе улеглись страсти. Разумеется, и в школах, и в техникумах, и в ПТУ велась соответствующая работа.
        Наказание понесли и с противоборствующей стороны – отправили какого-то заводилу в колонию, быть может даже того, что не хотел отдавать документы. Суворовцам об этом сообщили без особых подробностей.
       Карантин больно ударил по планам Константинова. Как теперь быть? Как напомнить Наташе о вечере? Да и будет ли он, вечер-то, при таких вот обстоятельствах?
       Наумов затаился, даже к старшим перестал ходить. Старался держаться в своём первом взводе.
       В роте никто даже не подозревал о его роли в бурных событиях воскресного дня.