Принцесс навсегда

               
     - А вот однова случай был, - неспешно отхлебывая чистокровный осетинский коньяк из пятилитровой пластиковой баклажки повествовал боярин Ведрищев, по случаю светлого праздника Христова воссоединения с камнями небесными побрившийся наголо хером Годохмы, остро зыркая широко закрытыми глазами по полутемному уютному зальцу трактира, где они восседали с рейтаром Афонькой фон Шлиппенбухом вот уже скоро, как двадцать лет и три дня, - поехал раз природный русский барин Шамсутдин Галоперидзе на ярманку в славный град Торжок. Ну, поехал и поехал и х...й с ним, как говорится, - величаво откашлялся какими - то перьями боярин, намазывая густярьком алюминиевое весло, поданное с приличествующими обычаю ужимками вихрастым половым из единогласных ярославцев - костромцов - полна - жопа - огурцов, - но то - то и оно - то, что никакого Торжка, на х...й, не было.
    - Ой, - охнул грудной клеткой рейтар, пригибаясь к нечистой столешнице, затейливо изрезанной школярами бурсы и бурсаками ерцов малов, что прямо следует из нежелания автора кольцевать предыдущее, в чем и есть залог победы сто лет назад, - это како жа, Кокий Пармяныч ? Торжка и нету.
    - А вот так, - весомо крякнул боярин, опустошая баклажку и примеряясь : надеть ее в виде своеобычного пальто на вздорную главу собеседователя или зашвырнуть в угол, где молча и цинично пировала тесно сомкнутая кумпания ярыжек из ведомства седастого Колокольцева, пожизненного квартального Торговых рядов купецкой сотняшки рубчиков полновесоватых, в хер не тарахтящих закатившейся в силах Европе, выдумке зряшной, одна Голландия или Биарриц мифицкий чего стоют, наконец, решив, с размаху въехал тарой по блюду с рыбкой боговой салакушкой, что уже почти отведывали суседи с другого боку, прасолы - вексельберги, яйцастые ватажники самого Буслая, громящего лавки и обозы кистенем и лопатой. - Нету ни х...я, Афоня, лишь тишь да гладь, а божией благодати мы тебе сколь хошь отсыпем, - уже угрожающе протянул Ведрищев, неожиданно вставая за столом.
     Фон Шлиппенбух еще более умалился, ожидая отсыпки камчой или плетью, но боярин держал в умах иное, он вытянул руки по швам казацких панталон, прислушался заросшим диким волосом ухом к доносящемуся из радиоточки невнятному голосу какого - то еще одного жидка с Первого и заорал, что есть силы и во весь мах :
     - Хох !
     - Истинно, - взвыл Афонька, пристукивая ложкой по своему выпуклому от забот лбу, - глаголим мы вам, люди доброй воли, что упрятанная пани Моникой руна зиг дорогого стоит.
     - Торжка, - качнул головой боярин, закончив с величанием и вновь усевшись на лавку, - Торжка она стоит, Афоня. Вот увидишь, что уже завтра появится Торжок на всех картах и схемах, возвысится глупостью ненадолго, а потом исчезнет, сгнив и саморазрушившись, потому как рисовать его будут воры и мздоимцы из проклятого племени идумейского.
     - Иэх ! - шарахнул кулаком по столу рейтар. - Продали Россию !
     - Неоднократно, - подтвердил его пассионарность боярин, спешно отращивая волосы, он успел услышать из радиоточки новый курс Асфиксии Нуар, провозглашающий неуклонный рост поширше всякой волосни, пришедшей на смену крестьянской лошадке и стратегии двадцать двадцать рупь пятьдесят, что забылась за недосугом, а ведь обещалось коммунизму в каждую отдельную квартиру по молоку и мясу, но вот так все как - то вот. - Можно сказать, систематически и в розлив, Афоня, - заностальжировал Ведрищев, расчесывая непослушную густевшую на глазах бороду спешно поднесенным на оловянном блюде епитрахилем, - в виде промысла и именуясь в народе шайкой. За всю х...ню, короче. А чо ты там про зиги толковал ? - вперился Ведрищев в середину лица рейтара, играя желваком в паху.
     - Трех видов они бывают, - зашептал Афоня, пристукивая в лад лаптем под столом, - обычная, малая и скрытая, одна триумфально, другая неповадно и, типа, х...й на воротник, как здрасьте, а самая опытнейшая, будто Кусумда какая, упрятана сурдопереводом неявственной Годохмы, когда хером тычут не в рыло Трампу, а в поддых и спину по обычаю басурманскому турков каких.
    - Это да, - снова не стал противоречить боярин, закутываясь волосами, словно Магдалена из раскаявшихся проституток, чей родной брат служил ефрейтором и был проклят отцом во имя того Бабы, что по - жизни курит добрый гаш на отрогах Памира, - это оно так, Афоня, и есть, как речешь ты, именно так все оно и выходит. Жаль, что вход у Изабеллы, а не Рокси Рай, - непонятно завершил пиршество Ведрищев, вставая. - Айда, Афоня, вино пить, что ли.
     Два неразлучных друга встали и вышли, культурно зная, как оно через плечо и звезды.