Дело семейное

***
Третий этаж, двадцать пятая квартира. Проверить снаряжение и внешний вид. Кажется, всё на месте.
Вдох… выдох…
Главное успокоиться и не нервничать. Эмоции в таких делах только помеха, поэтому стоит отодвинуть их на задний план. Воспринимать как обычную работу. Сделать вид, будто я проделывал подобное не одну сотню раз.
Вдох… выдох…
Я в порядке. Время не ждёт! Пора начинать.
Захожу в подъезд. Консьержка улыбается, глядя на меня.
- Двадцать пятая. С наступающим вас! – улыбаюсь ей в ответ.
- Спасибо, тебя тоже. Как мне помнится, в нужной вам квартире не проживают дети. Кто мог заказать Деда Мороза?
- Молодые люди заказали для товарища. Решили сделать сюрприз. Новый год ведь время сюрпризов и чудес.
- И то верное – не перестаёт улыбаться пожилая женщина. – А шуба-то, какая красивая!
«Знала бы ты какие сюрпризы и чудеса скрывает она» - подумал я, но вслух сказал:
- Сами шили в драмкружке, специально к Новому Году.
- Молодцы! - похвалила несуществующий драмкружок и снятую с пьяного Деда Мороза, мирно спящего в подъезде соседнего дома, шубу  женщина. – Ну, шагай, а то ведь у вас со временем строго, наверное.
- Это да. – Согласился я. – Ещё раз с наступающим.
Консьержка что-то ответила мне в спину, но я уже не прислушивался и быстрым шагом направлялся к лестнице
Вдох… выдох…
Всё же нервы берут своё, и волна адреналина постепенно туманит разум. Ладони, спрятанные в меховые рукавицы с вышитыми на них снежинками, начинают потеть, а коленки предательски дрожать.
Ещё не поздно остановиться. Доверить это дело соответствующим органам, и не брать на себя эту огромную ответственность. Просто развернуться и уйти. Когда я позвоню в дверь, и мне её откроют, пути назад не будет.
Гоню прочь предательские мысли!
Третий этаж. Нужная квартира. Старая обшарпанная дверь, с красующимися то тут, то там сколами и царапинами. За дверью слышатся голоса и музыка. Нажимаю кнопку звонка. Спустя некоторое время ещё раз. Музыка стихает, слышатся шаги
- Кто там?
- Дед Мороз – вкладывая всё своё добродушие в голос, отвечаю я.
- Мы не заказывали! Пошёл отсюда, алкаш!
- Новогоднее поздравление для всех жителей дома от районной администрации.
- Я сказал, убирайся, или я выйду и с лестницы тебя спущу!
- Ну, мужик, я реально из администрации. Думаешь мне охота на ночь глядя ходить по квартирам и поздравлять людей, сам подумай. Сделаем пару фото для фотоотчета, и я свалю. Даже стишок не нужно будет читать.
Кажется, мои убеждения подействовали. Кричать на меня и сыпать угрозами за дверью перестали.
- Хорошо, - сдался, наконец, парень. – Но только пару фото, никаких «по рюмочке», никаких «составить компанию», ясно?
- О чём речь! – радуюсь я.
Зазвенела цепь. Щёлкнул замок. Дверь распахнулась, и на пороге появился неопрятный молодой человек лет двадцати пяти, с голым торсом и в засаленных спортивных штанах с дыркой на правом колене. Эдакий «привет из девяностых».
- Ну, чё встал, заходи. Десять минут тебе. – Икнув, выдал парень, немного шагнув назад и делая гостеприимный жест типа «милости просим». Я польщён.
Из глубины квартиры повеяло алкоголем и пригоревшей едой.
- Прямо по коридору. Там комната большая, сразу увидишь. Фоткай быстрее и проваливай. – Брюзжал за спиной молодой хозяин квартиры. Или не хозяин. Лично мне совершенно наплевать. В любом случае, живым он с этой вечеринки вряд ли уйдёт.
- Хорошо. – Через плечо бросаю я.
Небольшая, но уютная квартирка, чуть ли не по пояс заваленная хламом, удивляла степенью загрязнённости и свинством своих хозяев. На полу валялись какие-то тряпки, в углу лежали старые, порванные ботинки, а из комнаты слева доносился неприятный запах чего-то тухлого.
Закрываю лицо рукавицей и следую до конца коридора. Открываю дверь и вхожу в залитую светом комнату. Играет музыка, за накрытым столом сидят несколько молодых людей и отмечают наступающий новый год. Судя по пустым бутылкам, стоящим под столом, отмечать они начали довольно давно.
 - Это ещё кто такой? – Нетрезвым голосом спрашивает один из сидящих за столом.
- Из администрации, - с усмешкой говорит стоящий за спиной хозяин квартиры. – Сделает пару фото и свалит.
- Да всё хорошо, ребят. – Сквозь бутафорскую бороду улыбаюсь я. – Минут пять от силы.
Из музыкального центра, что стоит на небольшой полочке возле телевизора, звучит песня какой-то модной группы. Подхожу к нему и оборачиваюсь.
- Хорошая песня. – опять улыбаюсь. Всё сложнее и сложнее скрывать злобу и отвращение к этим существам, которых язык не повернётся назвать людьми.
Вдох… выдох…
Нельзя дать волю эмоциям.
Только холодный расчёт и концентрация.
Поворачиваюсь к центру, снимаю рукавицы и бросаю их на пол. Следом летит шапка. Расстёгиваю шубу, которая так понравилась женщине-консьержке.
- Слышь, мужик, мы стриптизёра не заказывали. – Выдал кто-то за спиной. Его дружки поддержали глупую шутку дружным гоготом.
Никак не отвечая на его колкость, прибавляю громкости. Бессмысленный текст, напеваемый молодой певицей становится громче и, оттого, гораздо неприятнее.
Вдох… выдох…
Чёрт, как же жарко в этом тулупе.
Достаю из-за пояса пистолет, разворачиваюсь и направляю дуло прямо в лоб стоящему возле дверей хозяину квартиры.
- Какого… - закончить он не успел. Пуля вошла аккурат между глаз.

***
- Сынок, помоги мне. – Мама передаёт мне большую тарелку с запечённой уткой и поворачивается к плите. Аромат одуряющий! Несу тарелку в комнату и ставлю к остальным блюдам праздничного стола.
Предновогодние хлопоты…
До чего приятно погрузиться в эту суету с головой, оставив все размышления и дурные мысли где-то далеко, за рамками реальности. Разве сам процесс не важнее результата? Разве в обычный день я услышу эту предновогоднюю симфонию?
Звон тарелок на кухне – это мама готовит праздничный ужин.
Папа тихонько ругается хрипловатым баритоном, щёлкая кнопки на пульте – пытается найти что-нибудь интересное по телевизору, но натыкается лишь на старые, порядком надоевшие новогодние комедии и на концерты, где надоевшие артисты поют не менее надоевшие песни. Грохот за окном – кто-то не дотерпел до полуночи и начал запускать салюты уже сейчас.
Как по мне, всё это намного ценнее и важнее самих посиделок за столом, набивание живота едой и выпивкой и просмотром глупых передач.
Вдыхаю запах хвои недавно поставленной ёлки, что сверкает игрушками и мишурой в углу комнаты, прямо на журнальном столике, на котором до этого стоял небольшой аквариум с золотыми рыбками. Обычно, на Новый Год, рыбки, вместе со своим  домом, переезжают на кухню, где наблюдают за мамой, что готовит салаты и мясо, и за включённым телевизором, на экране которого пляшут и поют постаревшие звёзды эстрады. Наблюдают, но молчат, смешно раскрывая рты, будто желая поделиться с окружающими своей точкой зрения, по поводу нарезки огурцов и заправки оливье.
В комнату входит мама, вытирая руки о фартук.
- Что-то Олеся не звонит, хотя обещала, - взволнованно говорит она. – почти одиннадцать уже.
- Не волнуйся, - ухмыляясь, отвечаю я. – что с ней случится? Она же со своим спортивным парнем. Уж он-то не даст её в обиду. Сидят где-нибудь и обнимаются, вот про время и забыла.
Меня передёргивает от одной мысли об этом Олесином парне.
- Не остри. Ты просто завидуешь, что у неё есть парень, а у тебя…
- А у меня должны быть девочки. – смеюсь я – Пап, я ничуть ей не завидую, просто волнуюсь.  Ты же знаешь, как я отношусь к Борису. С такими, как он осторожность никогда не будет лишней.
- Да не оправдывайся. – ворчит отец.
- Это не меняет сути – твоя сестра не звонит и не берёт трубку. – мама волнуется всё больше, продолжая безуспешные попытки дозвониться до моей сестры.
Олесю удочерили, когда ей был год. Мне на тот момент уже стукнуло три, поэтому кое-что с того времени в памяти у меня отложиться успело.
Родители всегда любили нас одинаково сильно, поэтому поводов ревновать их к сестре у меня не было, тем более, я до пятнадцати лет думал, что она мне родная. Любил, оберегал от проблем, помогал в школе с уроками и разбирался с одноклассниками, которые слишком активно дёргали её за косички и отбирали портфель. Не смотря на это, поклонников моей младшей сестрёнки меньше не становилось, благо она было красавицей. Длинные волосы, тёмные, словно ночь, зелёные, глаза, с извечным кошачьим блеском и озорной искоркой. Улыбка никогда не сходила с её губ – сколько себя помню, улыбалась Олеся всегда. Даже упав с велосипеда и разбив коленку, она вытирала слёзы и смеялась, чем удивляла и немного пугала меня, кидавшегося в такие моменты к ней для помощи и утешения.
Я всегда из кожи вон лез, чтобы дать ей как можно больше всего, чего только мог. Защиты, знаний, помощи, утешения… Поэтому я всегда чувствовал, что любви, которую я ей дарю, недостаточно. Ни к кому я не чувствовал такой нежности, кроме своей сестры. Меня сжигало изнутри желание постоянно заботиться о ней, в моём мире не было место человеку, достойному моей заботы, моих искренних чувств любви и опеки. Не было места никому, кроме неё…
- Телефон выключила – дрожащим голосом сообщила мама.
- Я конечно всё понимаю – любовь любовью, но она обещала звонить в течении вечера, но ни одного звонка от неё мы так и не дождались. – папа выключил телевизор и встал с кресла.
 - Может телефон разрядился. – предположил я. – может она танцевала, он выпал и отключился. Попробуй позвонить чуть позже. Уверен – скоро она его включит и перезвонит. Вы же знаете  - Олеся телефон из рук не выпускает.
Как ни странно, родители немного успокоились, но в мою голову закрались сомнения. А что если у сестры какие-то проблемы? Она же такая маленькая, хрупкая и беззащитная… И меня нет рядом с ней. Чёрт, зачем я поругался с ней в тот вечер! Я не должен был оставлять её!
Спокойно. Ничего не произошло. Я просто накручиваю себя, думаю о плохом – такой уж у меня характер. Всё же хорошо. Скоро она включит телефон, позвонит, скажет, что у неё всё хорошо, что они сидят за столом и ждут нового года, поздравит нас, скажет, что очень любит, а я с улыбкой буду вспоминать об этих дурных мыслях. Она же умная девочка. Моя сестрёнка не даст себя в обиду.
Впервые я увидел её слёзы, когда меня забирали в армию. Папа тогда улыбался, пожимая мне руку на прощание, но, не смотря на это, я заметил в его глазах безграничную тоску. Неизвестность – вот что пугало в то утро всех, включая меня. Мама украдкой вытирала слёзы, обнимая меня. Мы ждали команды «по вагонам», стоя на перроне. Родители утешали меня, обещая писать письма, Олеся же стояла чуть поодаль, нахмурившись, разглядывая асфальт у себя под ногами.
Мы пытались прожить целую жизнь, уместив её в оставшиеся мгновения. Сказать то, что не говорили друг другу раньше, пообещать то, чего никогда бы не пообещали в обычные дни.
И вот звучит команда.
Я повернулся к сестре.
«Может, хоть обнимешь на прощание?» - улыбаясь, говорю я.
Олеся подняла голову. Глаза её блестели от слёз. Наконец, дав волю чувствам, она разрыдалась, кинулась мне на шею, обвив её своими тонкими ручками, и принялась целовать меня.
«Обещай писать мне» - задыхаясь от рыданий, шептала она мне на ухо, обжигая горячим дыханием.
«Ну конечно, котёнок, только не плачь»
Я через силу улыбаюсь. В горле стоит ком, но я не могу показать слабость перед своей младшей сестрой, которая всегда считала меня своим защитником, своей опорой, своим другом, на которого она всегда может положиться.
Олеся прижимается ко мне мокрой от слёз щекой.
В тот день от меня ничего не зависело. Невозможно было предсказать, куда я попаду и что ждёт меня там. Я плыл по течению вместе с толпой таких же парней, чьи умы сейчас занимали мысли о надвигающей неизвестности. Туманной, и такой пугающей.
Прошло уже больше часа с тех пор, как я пообещал маме, что Олеся позвонит в скором времени.
Руки предательски дрожали. Я метался по комнате из угла в угол как зверь в клетке.
- Может в полицию позвонить? – тихо спросила мама.
Ответом ей был щёлкнувший дверной замок.
Я выскочил в прихожую, желая первым начать длительную нотацию о важности выполнения своих обещаний, не забыв также упомянуть о том, что был прав в отношении глупости затеи отмечать новый год не в кругу семьи, но слова застряли у меня в горле.
На пороге стояла Олеся в расстёгнутой куртке,  рваном платье и колготках. Сквозь растёкшуюся тушь и слёзы на лице просматривалась гримаса боли, отчаяния и ужаса. На левой скуле виднелся свежий синяк, а под носом запеклась кровь.
Я был в шоке. В квартире повисла гробовая тишина. За моей спиной застыла родители, как и я не способные промолвить ни слова.
- Он… Он… - попыталась заговорить Олеся, но всхлипнув, зарыдала.
В голове стоял густой туман от нереальности происходящего. Я не верил, что такое могло произойти – кто-то обидел моего маленького ангела. Кто-то посмел поднять на неё руку, ударить её, заставить рыдать.
Мама первая скинула с себя оцепенение и кинулась к моей сестре. Обняв её за плечи, она увела её в ванную. Я с трудом различал звуки окружающего меня мира, будто мне на голову накинули тяжёлое ватное одеяло. Но, не смотря на это, сквозь рыдания Олеси я смог различить слова «он с друзьями изнасиловал».
Глаза застелила пелена ярости. Схватив с вешалки куртку, я выскочил в подъезд.
Весь год, проведённый мною в армии, я бегал, прыгал, ползал, стрелял, учился драться, защищаться и убивать людей, в душе надеясь, что мне это никогда не пригодиться. Даже в самые трудные моменты, когда мне было до жути холодно, больно или невыносимо тяжело физически, внешне  я оставался спокоен, потому что страдало лишь тело. Разум же всегда был где-то далеко, в моём маленьком идеальном мирке, что я выстроил в голове именно для того, чтобы не сойти с ума от всех невзгод и лишений. В нём были лишь я и Олеся.
Многим моим товарищам по службе приходили письма о том, что девушки не дождались их с армии. Кто-то просто расстраивался, но потом боль притуплялась, и они вновь улыбались и жили своей жизнью. Кто-то вешался или стрелялся, не вытерпев этого горя, считая, что жизнь на этом закончена. Никогда не понимал этих людей. Отчасти потому, что всегда знал, что дома меня ждёт моя Олеся. Мой милый жизнерадостный котёнок. Я с улыбкой представлял, как она будет рада, когда я вернусь, как она будет обнимать меня, смеяться и тайком стирать с лица слёзы радости, думая, что я не замечу этого. Эти мысли придавали мне сил, поэтому я не свихнулся.
Целый год меня учили быстро и эффективно убивать врагов.
Что ж, пришло время применять полученные знания.

***
- Мне обязательно присутствовать на этой встрече?
- Конечно, ты же мой братик! – засмеялась Олеся в ответ на моё ворчание, - прекрати себя накручивать, всё будет хорошо. Надень лучше рубашку. В ней ты выглядишь солиднее.
- Ну конечно, тёмный цвет сейчас как никогда гармонирует с моим настроением. – заметил я, принимая из рук сестры выглаженную рубашку.
- И с чего это вдруг у тебя испортилось настроение? – поинтересовалась Олеся, добавив в голос чуть больше холода, чем требовала ситуация. Сразу стало ясно, что для неё это семейное мероприятия очень важно, и она волнуется не меньше меня. Или, дело в том, что моё мнение для неё было если не решающим, то весьма важным.
Поняв, что я наступил на мину и теперь любое неверное движение грозит взрывом, я, трезво рассудив ситуацию, выбрал между опасной правдой и безопасной ложью второе.
- Да я просто не выспался ещё с дороги, знаешь. Год жизни вне дома в спартанских условиях даёт о себе знать. После такого испытания довольно сложно реабилитироваться – для этого нужна как минимум неделя.
- Да ладно тебе… - немного расслабилась сестра, - разве ты не выспался в поезде?
Я громко рассмеялся. Напряжённость ситуации постепенно спала.
- Оставлю твой вопрос без ответа.
Не прошло и трёх дней после моего возвращения из армии, как Олеся решила познакомить семью со своим новым парнем. По выражению лиц родителей можно было понять, что щебетание об Олесином благоверном их порядком достало.
- И всё равно не понимаю, к чему всё это. Ну, появился у тебя новый парень, ну мы рады за тебя, главное, чтобы ты была счастлива. Кстати, какой он по счёту?
- Сейчас утюгом в тебя запущу. – насупилась сестрёнка.
Я застегнул рубашку и ухмыльнулся.
Опасная правда заключалась в том, что я терпеть не мог Олесиных парней. Тем более, до этого, она никогда не приводила их в дом, а в данном случае можно сделать вывод, что она рассчитывает сделать его членом нашей семьи. Отсюда и моё волнение – даже если он мне жутко не понравится, но моя сестра будет счастлива рядом с этим человеком, мешать их отношениям я не буду.
Вообще, все эти Олесины «больше, чем друзья» меня всегда немного напрягали. Напрягали и бесили с тех самых пор, как мужская половина, окружающая мою сестру, поняла, что она очень даже ничего. На самом деле, не обязательно было быть парнем моей сестрёнки, чтобы вызывать у меня приступы неконтролируемого раздражения и злобы. Достаточно было оказывать ей знаки внимания. Все эти школьные хулиганы, которые дёргали Олесю за косички и прятали портфель, дабы показать моей сестре, что она им не безразлична, эдакие рок-звёзды класса, по которым сохла немалая часть девчонок школы, все эти скромные и робкие писатели и поэты из параллельного класса, что тайком подбрасывали открытки со своими стихами, написанными поздно ночью в порыве чувств, Олесе под тетрадки, покупающие ей её любимый шоколад, каждый раз, когда звали гулять, а если она не отвечала взаимностью – плакавшие своим друзьям по переписке о том, как несправедливо обходится с ними судьба - никто, на мой взгляд, не был достоин её любви. А влюблялась она часто… как кошка, которая однажды поняла, что любить и быть любимой очень здорово. К моему сожалению, любовь со всеми из них быстро перегорала, и они либо исчезали, либо бросали её, чем всегда разбивали чуткое и нежное сердце моей младшей сестрёнки. Я никогда не вмешивался в её личную жизнь слишком явно, ограничиваясь лишь советами и утешениями, когда очередной «друг» заканчивал очередную главу любовной книги словами «ты мне очень дорога, поэтому давай останемся друзьями». Конечно, я не бросался бить лица и ломать носы людям, так поступившим с моей сестрой, хотя смотреть на то, как она страдает было очень больно. Больше меня расстраивало то, что все эти истории не были для неё уроком, и она бросалась в объятия нового ухажёра спустя неделю после расставания с предыдущим. Нет, я никогда не искал причины этого в её ветреном характере и распутном поведении, просто Олеся, будучи всю жизнь окружённая теплом и лаской с возрастом стала требовать их в большем количестве. Моей любви и любви родителей ей стало мало, она приелась, ей хотелось чего-то нового, поэтому она тянулась к таким парням, которые, по её мнению, готовы были отдать эту любовь всю без остатка только ей. И всегда ошибалась…
- Пообещай мне, что не будешь устраивать драку – из раздумий в реальный мир меня вернул вопрос Олеси.
- Ты же знаешь, я всегда спокоен как удав. Меня сложно вывести из себя.
- Но ты же будешь ревновать меня, да? – улыбнулась сестрёнка и медленно подошла ко мне – Не отрицай этого, я вижу тебя насквозь.
Руки её легли мне на плечи.
- Эмм… Тебе кажется
Я был в замешательстве. Такое поведение сестры было для меня в новинку.
- Я же знаю, что ты очень любишь меня и не хочешь никому отдавать. Думаешь, я никогда не замечала, как ты на меня смотришь, м?
- Как я смотрю на тебя?
Ситуация стремительно выходила из-под моего контроля, и это меня немного пугало.
- С каким потаённым обожанием – Олеся встала на цыпочки и приблизилась к моему лицу. Её дыхание вновь обжигало мне шею, точь-в-точь как в тот день на перроне. – я знаю обо всех твоих желаниях, обо всех фантазиях, они написаны у тебя на лице, поэтому человеку, знающему тебя довольно давно, не составит труда прочитать всё это.
Её шёпот завораживал меня. Последние остатки здравого смысла покидали меня. Хотелось раствориться в её голосе, в её глазах, которые будто два изумруда блестели в нескольких сантиметрах от моего лица, на котором застыло выражения растерянности. Чувство реальности происходящего постепенно исчезало. В голове билась одна мысль: «она всегда знала о моих чувствах к ней».
- Скажи, что я лгу. Ну же. Давай.
- По-моему, ты смотришь слишком много сериалов о психологии, не стоит применять увиденные методы на мне.
- Какой же ты дурачок… - разочарованно вздохнула сестрёнка.
Не успел я опомниться и попытаться чем-нибудь возразить, как Олеся закрыла мои губы своими, поэтому я мог только невнятно бубнить. В принципе, я не так уж и дорожил этой недосказанной фразой, поэтому замолчал, полностью отдавшись ласкам Олеси. Разум окончательно покинул мою голову. Для меня в этот момент не существовало прошлого и будущего. Лишь только нежные губы моей сестры, её глаза, под дрожащими, полуприкрытыми веками и ласковые руки, которые гладили мою спину.
Резко открыв глаза, она толкнула меня в грудь и, засмеявшись, выбежала из комнаты. Не удержав равновесия, я упал на диван.
- И что это сейчас было? – вслух спросил я сам себя, не в силах осознать того, что только что целовался со своей сводной сестрой.
О таком я мог только мечтать…
С небес на землю меня спустил дверной звонок, который мучал, по всей видимости, так не вовремя пришедший парень Олеси. 
- Сынок, открой дверь пожалуйста. У меня руки заняты. – крикнула с кухни мама.
- Ну отлично… - вполголоса проворчал я, - мне теперь ещё и Олеськиных дружков встречать на пороге квартиры.
Нехотя встав с дивана, я поплёлся открывать дверь, звонок которой уже не просто звенел, а надрывался от нетерпеливых нажатий нашего нового (надеюсь, что это не так) члена семьи.
Щёлкнув замком, я рывком распахнул дверь.
На пороге стоял невысокого роста молодой человек спортивного телосложения. На нём была светлая куртка, джинсы и кроссовки. Короткая стрижка, запах сигарет и дешёвого алкоголя, который гость тщетно пытался перебить мятной жвачкой и сбитые костяшки пальцев на правой руке, которую он учтиво протянул мне для рукопожатия, выдавали в нём типичное быдло с района, «своего пацана», который за брата и двор… Хотя, возможно первое впечатление обманчиво, но в его глазах я прочитал такое же раздражение от встречи со мной. Что он сейчас думает обо мне? Он наверняка знает, что я брат Олеси, хоть и неродной, а значит, не смотря ни на что, буду с ревностью и настороженностью относиться к нему, недавно пришёл из армии, а значит, аккуратен, терпелив, спокоен, могу постоять за себя. Что там ещё по стереотипам об отслуживших людях?
Хотя, всё это мои домыслы. Я же видел перед собой человека, которого точно не хотел видеть в роли парня моей сестры.
Представившись и пожав руку молодого человека моей сестры, я пригласил его в квартиру.
В коридоре нас уже поджидала Олеся и родители.
- Мам, пап, знакомьтесь – это Борис.
- Очень приятно.
Это его натянутая улыбка… как же мне хочется стереть её с его мерзкого лица, потушить этот пронырливый похотливый взгляд, пожирающий мою сестру…
- Проходи к столу. Только руки помой сначала - ванная справа по коридору.
Мама и папа улыбались, я же попытался изобразить радость, но выходило не очень правдоподобно, поэтому я то и дело ловил его взгляд, полный отвращения и ненависти, на себе. За что ему меня ненавидеть? Что я ему сделал такого? Тогда за что мне ненавидеть его? Ревность? О, да! Как можно с уважением и терпимостью относиться к этому существу? Неужели Олеся не видит, кто он есть на самом деле? Неужели и родители слепы? Я что, один в этом доме сохраняю трезвость рассудка, не замутнённого внушённой себе и остальным радостью от этой встречи?
Тем временем родители уже прошли на кухню, Олеся ждала Бориса возле дверей ванной комнаты, а я, так и стоял в коридоре, погружённый в свои размышления.
- Я скучал, котёнок.
Котёнок?! Да вы издеваетесь надо мной! Только я могу её так называть, я и никто больше!
- Я тоже… - с этими словами Олеся привстала на цыпочки и поцеловала Бориса в губы.
Ты же меня целовала несколько минут назад! Какой позор…
Меня просто распирало от злости, костяшки на сжатых кулаках побелели, в висках пульсировала кровь. Я стиснул зубы так, что казалось, будто они раскрошатся от такого напряжения, но, поймав на себе взгляд Бориса, целующего мою сестру, через силу улыбнулся.
Как же я его ненавижу!
Немного погодя, когда Борис прошёл в комнату, а Олеся последовала за ним, я шепнул ей на ухо:
- Может, стоит хотя бы дома вести себя чуть скромнее?
- Отстань, зануда – прошипела она в ответ и больно ущипнула меня за руку.
Ну конечно… Я теперь ещё и зануда. Может, стоит уйти из этого цирка, придумав какой-нибудь «важный» предлог? Да ну! Это будет неприлично.
Уже через четверть часа я пожалел о том, что остался. Сидеть за одним столом с этим человеком, слушать его глупые шуточки, над которыми, к моему сожалению, смеялась не только Олеся, но и родители, ловить на себе полные укора взгляды моей сестры, мол «может, ты хотя бы сделаешь вид, что тебе всё это интересно?» - настоящая пытка.
- Борис, а чем ты занимаешься? – унылое ковыряние вилкой в салате мне немного надоело. Пора было брать инициативу в свои руки. Ну, хотя бы попытаться.
- Ну, у меня небольшой бизнес с друзьями, не люблю, знаете, работать на чужого дядю.
Ага, как же. Ключевая фраза «не люблю работать».
Олеся на секунду скорчила недовольную мину, когда её благоверный упомянул своих друзей. Никто, к счастью, кроме меня, заметить её не успел.
- А в свободное время чем увлекаешься? У тебя есть хобби?
Борис немного смутился. Понятно, что придумывать ответы на столь неудобные, но в тоже время простые вопросы было трудновато. Мог бы и заранее придумать что-то более-менее правдоподобное.
Он что-то рассказывал про компьютеры, спорт, машины, но я слушал его вполуха. Гораздо интереснее было наблюдать за моей сестрой, которая при каждом упоминании его друзей на секунду закатывала глаза и отворачивалась. Ага, значит, ей неприятна его компания, Борис, судя по всему, уже надоел ей со своими «партнёрами по бизнесу».
- Кстати, Борис! – неожиданно перебила пылкий рассказ парня моей сестры о новом двигателе лады мама, - скоро же Новый Год. Как ты планируешь его встречать? Может, вы с Олесей отметите этот праздник с нами?
Кусок курицы, по всей видимости, удивился вместе со мной, да так, что встал мне поперёк горла. Кое-как откашлявшись, я уставился на маму. В моих глазах ясно читался риторический вопрос о целесообразности данного предложения.
Олеся щенячьим взглядом уставилась на своего обожаемого Бориса. По её сияющему лицу было видно, что ей эта идея кажется не такой уж и сумасшедшей. В конце концов, Новый Год – семейный праздник, а новый парень моей сестры как никто другой подходил под определение «наша семья». По мнению Олеси и мамы.
Забавнее всего было наблюдать за реакцией молодого человека моей сестрёнки – удивление постепенно сменялось растерянностью, затем, на смену ей пришли попытки придумать отговорку от празднования вместе с нами, которые так же явственно читались в его глазах.
Ну да, сейчас начнётся что-то вроде «это конечно очень заманчивое предложение…»
- Это конечно очень заманчивое предложение, для меня безусловно много значит это приглашение, только вот проблема в том, что у меня уже были планы на вечер тридцать первого декабря. Я собирался встретить этот праздник с друзьями, мы уже купили продукты, договорились о встрече, нарядили ёлку на квартире, поэтому, вынужден отказаться.
Хм… Неплохо. Конечно же, мама сейчас начнёт оперировать тем, что это семейный праздник… бла-бла-бла… как будто этот выскочка желанный гость в этой квартире. Уж точно не для меня! Время давить на то, что он встречается с Олесей, поэтому он такой же член семьи, как и любой сидящий за этим столом.
 - Ну, Борис, в конце концов, вы полноценный член семьи, раз в отношениях с Олесей. Почему бы не встретить этот праздник со своими новыми родственниками? – мама как всегда предсказуема.
Во-первых, они ещё не в браке, чтобы мы стали ему родственниками. Во-вторых, у меня нет особого желания таковым становиться.
Ненавижу!
- Не нужно думать, будто вы нас смущаете и вам здесь не рады. – Ого! А вот и папа подключился к разговору.
Ну да, ну да… Как же… Уж кто-кто, а я-то точно не рад. Мне вообще противно видеть эту пародию на приличного человека рядом со своей сестрой. От него так и несёт двуличием и лицемерием. Эта натянутая улыбка, штампованные, заготовленные фразы. Он как будто репетировал их заранее, а Олеся предупредила, что родители добрые люди и могут пригласить его на Новый Год к нам, поэтому он специально приготовил отговорку.
- И всё же я откажусь. Простите меня, пожалуйста, за этот отказ.
Замечательно!
- Вот ты никогда толком времени не уделяешь на меня… Всё твои друзья, да работа, а чтобы со мной в кино сходить, или в парк погулять – у тебя времени никогда не бывает.
За всеми этими разговорами мы совершенно забыли про мою сестру, которая, к слову сказать, за эти несколько минут резко сменила небывалую радость на бесконечное расстройство от отказа своего парня отмечать праздник вместе с нами.
В глазах её стояли слёзы, голос дрожал, а милое личико исказила гримаса разочарования и небывалой печали.
- Ну, котёнок, мы же обсуждали это… - попытался оправдаться Борис. По всей видимости, к такому повороту событий он точно не готовился.
- Ничего не хочу слушать! Ты вечно где-то надолго пропадаешь, а потом объявляешься с букетом цветов и конфетами, надеясь, что и в этот раз я тебя прощу за твоё наплевательское отношение.
Олеся вскочила из-за стола, опрокинув стакан с недопитым соком, и кинулась вон из комнаты.
- Малыш, подожди… - кинулся останавливать мою сестру её молодой человек. Родители тем временем молча наблюдали за ссорой молодых людей.
- Подожди, давай обсудим это позже… - Борис схватил девушку за руку, но та предприняла попытку вырваться из его захвата.
- Отпусти меня!
Лично я терпеть это не собирался. Встав из-за стола, я подошёл к парню и положил руку ему на плечо.
- Может, стоит отпустить? – постарался вложить в голос максимум холода и металла. Если это его не убедило, то удивило точно.
Парень отпустил запястье моей сестры и повернулся ко мне.
- А может, не стоит указывать мне что делать?
Я усмехнулся.
- Ты сделал девушке больно. Ты сделал моей сестре больно.
Олеся, расплакалась и, потирая сдавленную руку, кинулась в свою комнату, напоследок захлопнув дверь и крикнув, что Борис даже не знает какие конфеты она любит.
- Мальчики, может не будем ругаться, сядем за стол и обсудим это? – примиряющим тоном сказала мама.
Ну да. Потом пожмём друг другу руки, обнимемся и все вместе будем готовиться к празднику. Подобное прощать я не собирался, и уж тем более, я не собирался давать повод этому молодому человеку думать, будто он безнаказанно может обижать мою сестру. Пусть и не родную.
- Да не, мам, мы сейчас с Борисом выйдем, мирно обсудим этот вопрос и вернёмся, хорошо? – с улыбкой на лице ответил я, даже не поворачиваясь к маме. В этой ситуации очень сильно раздражало то, что родителям кажется, будто это обычная семейная ссора и она закончится цветами, сладостями и извинениями.
- Действительно. Может ты не будешь лезть в их отношения? – папа как всегда вставляет своё слово с небольшим опоздание. Градус напряжения стремительно растёт.
- Да всё хорошо, Александр Палыч. Мы в коридор выйдем, чтобы вам не мешать. – опять натянул на лицо одну из своих фальшивых улыбок. Вот как к такому человек можно относиться без презрения и отвращения? Совершенно не понимаю своих родителей и сестру! Неужели они не видят… Ну да, не видят. Хотя, может просто не хотят увидеть, кем он является на самом деле. Каким двуличием, он пропитан, как сильно ему наплевать на мою сестру. Вот только одно остаётся для меня загадкой – если он так к ней относится, зачем весь этот цирк с, якобы, любовью до гроба, знакомством с родителями, цветами, подарками? Если его интересуют только друзья и сомнительная работа, зачем тратить время на мою сестру? Статус, привилегии, чувство превосходства и власти над другим человеком?
Из раздумий в реальный мир меня вернул вопрос Бориса.
- Пойдём, братишка. Чего задумался?
Я даже не успел захлопнуть входную дверь, как дружок моей сестры попытался испортить мне лицо и отбить всё желание соваться в их с Олесей отношения.
Хах! Не на того напал!
Я успел увернуться от его удара, вывернуть ему руку и прижать к стене.
- Слушай сюда, «братишка», ещё раз я услышу, или, тем более, увижу что-нибудь подобное тому, что было пять минут назад в комнате, клянусь, я тебя уничтожу. Ты меня понял? – прошипел я парню на ухо.
- Да пошёл ты! – прохрипел Борис, пытаясь вырваться из моего захвата. – Олеся любит меня! Вот увидишь, через пару дней сама ко мне приползёт прощения просить – даже цветы не нужны будут.
Я с силой вжал парня в стену и посильнее повернул его кисть в сторону. Борис простонал что-то вроде «отпусти», но я и не думал выполнять его просьбу.
- Надеюсь, мы поняли друг друга.
Ещё немного вывернув кисть, я оттащил парня сестры от стенки и, несильно толкнув его в сторону лифта, отпустил.
Борис посмотрел на меня с нескрываемой ненавистью и поправил куртку.
- Ещё встретимся, урод. – с этим словами он спустился по лестнице и скрылся из виду.
- Мне тоже было приятно пообщаться – рассмеялся я в спину спускающемуся парню.
Надеюсь, что он пошутил на счёт новой встречи…

***
Какое-то непраздничное настроение царит в квартире…
Родители что-то кричат, пытаются задавать Олесе вопросы, чтобы получше узнать о произошедшем, успокаивают её, успокаивают друг друга…
Нет…
Нет нет нет…
Это всё происходит не со мной…
Я как будто попал в какую-то сюрреалистичную постановку – это не я сижу на кухне сгорбившись и обхватив голову руками, будто пытаясь закрыться от этого мира, это не мои родители сейчас успокаивают мою сестру, которую совсем недавно изнасиловал её парень вместе с друзьями, это не я минуту назад швырнул телефон об пол, не желая слышать оповещения об очередном поздравлении с Новым Годом, отправленное друзьями или сослуживцами, это не я, не я, не я!
Такое только в фильмах бывает, или в глупых книжках для старшеклассниц, которые по итогу мирятся со своим обидчиком и живут долго и счастливо, а все проблемы отодвигают на второй план, будто бы их и не было никогда вовсе.
Так только в книжках со счастливым концом.
А я не герой подобного романа.
Я тот, кто сейчас встанет, достанет телефон с разбившимся экраном из-под стола, наденет куртку и выйдет из квартиры так, чтобы никто этого не заметил.
Из комнаты Олеси доносятся всхлипы. Мама что-то говорит, успокаивая мою сестрёнку, папа кого-то вызывает, судя по всему, скорую и полицию. Я ещё успею поговорить с ними, а пока важно одно – бесшумно покинуть квартиру, которая пропиталась отнюдь не волшебным духом приближающегося торжества, запахом хвои, шоколада, жареного мяса и мандаринов, а страхом, горем и разбившимися надеждами.
Боже, как же пафосно!
Никогда бы не подумал, что в моменты эмоционального шока я становлюсь таким поэтичным.
Уже на улице, когда я одной рукой спешно застёгивал куртку, а второй безуспешно пытался прикурить сигарету, мне в голову пришла одна интересная мысль.
Почему в тот день, неделю назад, когда Олеся привела в дом это животное, которого она гордо именовала своим парнем, родители молчали, когда Борис обидел мою сестру, а затем сделал ей больно, пытаясь удержать за руку? Почему сейчас они так носятся возле бедной девочки, которой нанесли серьёзную психологическую травму, даже не задумываясь над тем, что всего этого можно было избежать, просто прислушавшись ко мне?
По все видимости, они просто не хотели лезть в личную жизнь человека, пусть это и была жизнь их дочери. Мол, сами разберутся, а если мы вмешаемся, будет только хуже.
Мысли в голове путались, словно наушники, забытые в кармане, сплетаясь в тугие узлы.
В любой неприятной ситуации, ссоре, конфликте, есть человек, который виноват в произошедшем. Человек, который осознаёт, что этого могло и не произойти, если бы он просто был немного настойчивее, увереннее, умнее. Такой человек видит свои ошибки, его постоянно гложет чувство вины, усиливающееся осознанием того, что эти ошибки невозможно исправить.
Этим вечером таким человеком был я…

- А ты чем занимался на гражданке?
- Я-то? Да ничем, в общем-то. Учёба работа – всё надоело! Единственная моя радость – гараж. Любитель я мастерить всякие вещи интересные, знаешь ли. Самопалы, луки, арбалеты, ножи кустарного производства, рогатки всякие… у меня несколько станков там стоит, так вот вся местная ребятня со двора ко мне приходит за самоделками «дядя, сделай рогатку. Дядя, сделай самострел». А мне и не жалко совсем – сам таким же был.
- Здорово! А мне что-нибудь сможешь сделать?
- Да запросто! Адрес мой запиши только, как уволишься – в любое время заглядывай, я всегда друзьям рад.

Воспоминания сейчас только мешают…
Я пнул по железной обивке гаража. Шум станка утих, послышались шаги и негромкие ругательства.
Дверь открылась, на пороге появился парень лет двадцати пяти и, разглядев меня, улыбнулся.
- Какие люди! С наступающим тебя, дружище!
- И тебя – выдавил я из себя, натянув на лицо подобие улыбки.
- Что случилось? На тебе лица нет.
- Мне нужен пистолет. Полгода назад ты говорил, что сможешь достать, если мне потребуется. Так вот, сейчас как раз такой момент.
- Дружище, может, ты объяснишь, что всё-таки происходит?
- Серый, у меня сейчас совершенно нет времени что-то объяснять, и, тем более, спорить с тобой и уговаривать. Мне нужен ствол, прямо сейчас, лишние вопросы тут неуместны – я всё равно не отвечу. Зная тебя, я уверен, что где-то в этом гараже есть самопал, обрез, самозарядный пистолет из мусора со свалки, или что-то в этом роде. Если ты не поможешь мне, клянусь, я сломаю тебе челюсть и сам найду то, что мне нужно. Ты же сам говорил, что поможешь мне с оружием на гражданке, если я буду в нём нуждаться, так вот – я сейчас нуждаюсь именно в этом.
Серёга, осознав, что спорить со мной бесполезно, вздохнул, распахнул дверь и отошёл, пропуская меня внутрь своей обители.
- Всё настроение испортил… ну ладно, раз обещал, значит достану. Есть кое-что для тебя. Только ответь на один вопрос – у меня будут проблемы?
- Нет – с уверенностью ответил я, - я об этом позабочусь.
- Вот и хорошо. Жди здесь. – С этими словами Серый удалился в дальний угол помещения, расположенного за ширмой, и начал усиленно греметь какими-то железками.
Гараж представлял из себя не очень большое помещение, со станками, стоящими рядом друг с другом, огромным шкафом с инструментами, столом, несколькими плакатами и стендами по технике безопасности, оставшимися ещё, судя по всему, со времён СССР и небольшим пыльным диваном, скромно стоящим рядом с ширмой.
Душно.
Я расстегнул куртку.
Грохот прекратился и из-за ширмы вышел мой товарищ, неся в руках небольшой прямоугольный свёрток, размером с коробку из-под обуви.
- Держи – сказал он, протягивая этот свёрток мне. – Для себя берёг, на улице откроешь, а то я увижу это чудо снова и передумаю. От сердца отрываю!
- Спасибо, дружище. Будем считать, что это новогодний подарок. – Я улыбнулся и убрал, как оказалось, довольно увесистую коробку за пазуху.
- Вижу что ты действительно торопишься, дело реально серьёзное. – Серый улыбнулся в ответ.- Ну ты это… Заглядывай как-нибудь… Посидим, поболтаем.
Я молча кивнул и, пожав руку товарищу, вышел на мороз.
В коробке оказался пистолет. Настоящий, не сделанный буквально на коленке из того, что попалось под руку.
Тульский Токарев. Полный магазин.
Ноги сами понесли меня в нужный двор, благо адрес Олеся говорила ещё до этого вечера.
Спустя час с небольшим, я стоял возле железной двери, ведущей в подъезд дома Бориса. На мне был костюм Деда Мороза, который я снял с пьяного мужика, который спал в сугробе возле соседнего дома, бок холодила стал пистолета, ободряя и придавая уверенности. Надеюсь, неравнодушные люди, под дверями которых я оставил этого бедолагу, не бросят его.
Вдох… выдох…
Никаких сомнений.
Вдох… выдох…
Я всё делаю правильно.
Вдох… выдох…
Уверенно жму кнопку вызова консьержа.

***
Трупы на полу, под столом, в проходе, лужи крови, растекающиеся по полу и пачкающие ковёр, ярко-красные брызги, разукрасившие стену, пыльный шкаф с книгами, которые уверен, никто из ныне лежащих, никогда не брал в руки, и скатерть с вышитыми на ней ромашками, которую один из молодых людей с пробитой головой любезно сдёрнул на пол вместе с посудой и бутылками, стоявшими на столе, прикрыв тем самым часть нелицеприятной картины – всё это тоже как-то слабо вязалось с духом Нового Года.
Музыка так же доносилась из колонок, пугая соседей современными ритмами и текстами с минимальной смысловой нагрузкой.
Беглым взглядом осмотрев мёртвых молодых людей, я убедился, что Бориса среди них нет.
Кровь, до этого стучавшая в висках, утихла, поэтому я мог трезво оценить ситуацию и решить, что мне делать дальше.
Прошло не так уж и много времени с того момента, как Олеся вернулась домой. Шансы на то, что Борис за это время протрезвел и решил куда-то идти на ночь глядя минимальны, а значит, он сейчас где-то в этой квартире.
За полуприкрытой дверью, что находилась в паре метров от меня и почти сливалась по цвету со стеной, послышались шорохи и приглушённые голоса.
«Ставлю сотку, что этот упырь там» - пробормотал я себе под нос, проверяя оставшиеся патроны в магазине пистолета. К моему сожалению, все они ушли на то, чтобы успокоить активно празднующих молодых людей. «Не такая это уж и проблема» - тихо сказал я, пряча пистолет за пояс. Очень кстати на глаза попался кухонный нож, лежавший на столе.
Тихо открыв дверь в другую комнату, я нащупал выключатель и щёлкнул им.
Небольшая кровать, тумбочка, шкаф с заляпанным зеркалом, стул, заваленный одеждой, как женской, так и мужской, стоящий напротив кровати возле стены – вот, пожалуй, и вся мебель, что вмещалась в это небольшое, залитое тусклым светом помещение с выцветшими, местами отклеившимися обоями.
На кровати, среди каких-то грязных, засаленных тряпок, выполняющих роль постели, лежал Борис. Судя по непонятной, дурно пахнущей луже возле кровати, помятому виду бывшего (надеюсь, чёрт побери!) парня Олеси и пустым бутылкам, стоящим на тумбочке, виновник «торжества» был пьян и отсыпался после бурного возлияния.
Я не стал торопить его с пробуждением.
Столкнув одежду со стула на пол, я присел и принялся разглядывать нож, пробуя остроту лезвия пальцем.
Немного погодя Борис стал ворчать и нецензурно попытался донести окружающим, в лице меня, о чём он, конечно пока не догадывался, что свет ему немного мешает справляться с алкогольным опьянением. Я отвлёкся от рассматривания туповатой стали столового прибора и уставился на него с лёгкой улыбкой на лице.
Немного поворчав, он окончательно открыл глаза, присел на краешек кровати, поставив ноги на пол, и попытался сфокусировать зрение на мне. Удавалось это ему довольно скверно – количество выпитого давало о себе знать, поэтому он тёр глаза, решая, не сном ли я являюсь. Оставив решение данной загадки на потом, он уронил голову на грудь и уснул.
Мне, если честно, надоело смотреть на это представление. Я встал и без лишних церемоний ударил Бориса ногой в грудь.
 - Подъём, животное! – прокричал я.
Окончательно проснувшись, молодой человек попытался подняться, бормоча о скорейшей расправе надо мной.
Воткнув нож в тумбочку, я схватил парня за рубашку и свободной рукой ударил его в лицо.
- Вот мы и встретились, как ты и обещал, урод.
- Ты мне снишься, этого не может быть… - мямлил Борис.
- Так я тебе снюсь – рассмеялся я в ответ на нетрезвые догадки парня, - тогда почему я могу сделать тебе больно? – с этими словами, не отпуская рубашки, я нащупал руку молодого человека и ловким движением сломал ему палец.
Борис взвыл от боли, обещая, что порежет меня на кусочки и закопает в лесу на разных полянах. Я лишь вновь рассмеялся и, несколько раз ударив его по лицу (судя по хрусту, я сломал ему нос), разжал руку, держащую парня и сел на стул.
Уже порядком протрезвев, эта пародия на порядочного человека отполз в угол кровати, прижался спиной к стене и всхлипывая и подвывая от боли, баюкал покалеченную руку.
- Кулон, наверное тебе нужен кулон… - пробормотал он.
- Какой ещё кулон? Я тебя не грабить пришёл вообще-то.
- Ну тот кулон – серебряная кошечка на цепочке, что я забрал у Олеси. Я всё верну, обещаю… Я… Я… Я выкуплю его и отдам лично в руки ей…
Мой подарок сестре на день рождение… Так он его забрал и заложил в ломбард!
Этого я вытерпеть не смог.
Резко вскочив со стула, я с ногами забрался на кровать и принялся с остервенением пинать Бориса. Он что-то кричал, умолял, вопил от боли, но я продолжал его бить до тех пор, пока осознание того, что я могу убить его раньше времени не заставило меня прекратить и, спрыгнув с кровати, вновь не усесться на стул.
- Где… Где все мои друзья? – немного придя в себя спросил Борис.
- Лежат в комнате, отдыхают – улыбнулся я, выковыривая невесть как попавшую в палец занозу взятым с тумбочки ножом.
Немного переварив эту информацию и поняв, что я подразумеваю под словом «отдыхают», парень заскулил и принялся бормотать что-то о пощаде.
Музыка для моих ушей… Садистом, конечно, я себя не считаю, но что может быть приятнее просьб о пощаде доносящихся из уст человека, которого ты считаешь врагом.
- А где же твои угрозы, Боря? – отвлёкшись от занозы и уставившись на молодого человека, усмехнулся я. – Где же лес, багажник, страдания и просьбы о пощаде? Мои просьбы о пощаде?
- П-п-пожалуйста…. Не убивай…
- Да брось ты всё это. Разве моя сестра не молила тебя и твоих дружков не трогать её? Разве она не плакала от боли и обиды? Нет? Разве ты слушал её?
- Я не хотел… Это всё из-за водки… Вообще они во всём виноваты – Борис указал покалеченной рукой в сторону лежащих за стеной друзей.
- Да ладно тебе… - я встал со стула и удобнее перехватил нож, парень вжался в стенку ещё сильнее. – Теперь-то уж Олеся точно не приползёт к тебе, разве что на могилу.
Предсмертный крик перешёл в невнятное бульканье, который благополучно заглушила включённая музыка.
Спустя несколько минут, я уже стоял возле подъезда в костюме деда мороза и пытался прикурить сигарету дрожащими руками.

***
Спрятав костюм за мусоропровод, я без стука открыл дверь и, не снимая куртки, вошёл в комнату.
За столом сидела мама, которая успокаивала до сих пор всхлипывающую Олесю и два полицейских.
- Где папа? – с порога задал я вопрос, глядя на маму.
- Молодой человек… - попытался взять нить разговора в свои руки старший лейтенант.
- Где он? – я вновь повторил свой вопрос.
- Увезли на скорой… - тихо проговорила мама, - сердечный приступ.

***
Воспоминания о том вечере частично стёрлись из моей памяти. Помню, что Олеся много плакала, мама пыталась её успокоить, но глаза её тоже блестели от слёз.
По рации передали о многочисленных трупах в квартире, которую я посетил, якобы консьержка пришла просить убавить громкую музыку и, обнаружив мёртвых людей, вызвала полицию. Я не стал бегать от правосудия и сдался в тот же вечер приехавшему в квартиру наряду, выложив пистолет и рассказав всё как было.
Помню, как меня вели в машину, больно заломив руки за спину и сковав их наручниками.
Помню, как успел на прощание поцеловать Олесю, пообещав ей, что всё это останется нашей маленькой тайной. С тех пор я её не видел…
О смерти папы я узнал сидя в тюрьме, поэтому я не смог приехать на похороны.
Мой маленький зеленоглазый котёнок, по слухам выучилась на детского хирурга и уехала в Москву. Теперь работает в частной клинике, спасает детей.
Мама переехала дальней родственнице в другой город, продав перед этим нашу уютную квартиру, и теперь живёт вдали от места, которое принесло нашей семье столько несчастья.
Я попросил как можно реже слать мне письма и посылки, а посещения и ограничить вовсе.
Я даже рад, что всё вышло именно так, хотя продолжаю чувствовать себя виноватым во всём человеком, который мог бы не допустить всего этого, будь немного настойчивее и убедительнее.