День Второй. Часть первая. 6

В театральном вузе я был застенчив до неприличия. До профнепригодности. Но со временем профессия «обнахалила» меня. Так что Дина не ошиблась в оценке. Но у моей наглости, мнимой или действительной, есть четкие границы. Переступить которые я не смогу ни при каких условиях. Поэтому пресловутый «осенний марафон» – не моя история. Изворачиваться и лгать я считал ниже своего достоинства. «Ты слишком порядочен для нашего времени», заметил один мой хороший приятель-актер. Надо быть немного мерзавцем, немного циником, и ни о чем не задумываться. «Казаться улыбчивым и простым…».
Трудно выговорить: «я ухожу», и невыносимо отвечать на вопрос: «ты меня разлюбил?», но и остаться тоже невозможно, жить во лжи я не смогу физически.
Но первым, кто узнал о переменах в моей жизни, был Слава. Ближе человека нет, и не будет на земле для меня. Чтобы я делал, не встретив его? Он знал обо мне то, что знал только Бог, если он существует. И я знаю о нем все. Брат, друг, ангел-хранитель, «второе я», мы связаны с ним узами, которым не придумано названия.
….. Зима. Маленькая квартирка моих друзей. На кособокой кухне сидит невысокий светловолосый человек. С обезоруживающей улыбкой. Как будто стесняясь, он держит в руках гитару и изредка перебирает струны. Непонятная сила притягивает, и я оставляю шумную компанию в комнате и сажусь рядом с ним. Он смотрит на меня чуть озорно, и я неожиданно прошу: «Спойте что-нибудь». Он не ломается, и стеснительность его неожиданно улетучивается, когда мягким глуховатым голосом он произносит первые слова песни. Мне сразу становиться ясно, что на гитаре он играет плохо, но это лишь усиливает воздействие слов, которые он скорее проговаривает, чем поет. Может, в случае с кем-то другим такое несовершенство вызвало раздражение, но я вдруг понимаю, что готов слушать этого человека всю жизнь. Просто сидеть и слушать. Я был уверен, что знаю его давным-давно, мы просто долго не виделись…. Он пел и смотрел в окошко, на снег, и казалось, что мы с ним одни, и вокруг нет суеты и разговоров.
«Пойдемте на воздух», – внезапно предлагает он.
Мы уходим, ни с кем не попрощавшись. Бродим по городу и говорим, говорим. Безо всяких брудершафтов переходим на «ты».
–Песню ты сам сочинил?– спрашиваю я его. Он улыбается:
– Сам. Когда с другом покоряли вершины.
–Вершины?
–Мы – альпинисты-любители. А в жизни он – математик, а я, следуя нынешней моде – физик, а горы – обоюдная страсть. Ты когда-нибудь был в горах?
–Нет, – признаюсь я.
–Как-нибудь обязательно возьму тебя с собой, – говорит он серьезно.
Слишком сухо называть наши отношения дружбой. Мы не просто дружим, в лице Славы я обрел духовного поводыря. Он никогда не читает моралей и нотаций, советы дает легко, будто невзначай, с потрясающей самоиронией. И в тоже время он кажется беззащитным. Может, чтобы обрести опору в себе самом он и увлекся альпинизмом?
А еще он очень влюбчив. И почти всегда женится на своих «любовях». Одна такая «любовь» довела его до края…. Однажды он вернулся от своей пассии, и, ни слова не говоря, не раздевшись, только швырнув в угол шапку, рухнул на диван лицом в подушку. На мои встревоженные вопросы он отвечал глухим мычанием. Я решил не приставать, вышел на кухню, проклиная пассию, ибо не сомневался, что она является причиной Славиного состояния.
Через некоторое время в комнате послышалось движение, потом опять тишина. Я заглянул и увидел, что Слава сидит на диване и держит в руках какой-то пузырек с лекарством. Я подумал, что ему плохо с сердцем, но потом заметил странность: Слава отправлял в рот пригоршни таблеток, при этом лицо у него было белым и отсутствующим. Иглой уколола меня догадка, что это за таблетки. Как будто от чьего-то толчка, я кидаюсь в ванную…. А дальше как в замедленной съемке: беру полотенце, сую его под воду, бегу в комнату, и вид полупустого пузырька заставляет меня действовать: я со всей дури опускаю мокрое полотенце на Славу. Бью, куда попало… Он приходит в себя, и мы ошалело смотрим друг на друга…. «Спасибо», произносит он немного изменившимся голосом.
На следующий день мы празднуем обычный день рождения Славы. Гости не подозревают о том, что случилось накануне, что праздника могло не быть. Накрыт шикарный стол, друзья шумно и весело поздравляют именинника, который счастливо улыбается. Никто, слава богу, не замечает следов стресса на моем лице, моей несколько натужной улыбки, и того, что я периодически скрываюсь в ванной, чтобы скрыть набегающие слезы…. В один из таких моментов Слава ловит меня и говорит: «Брось, все же хорошо кончилось. Переживать надо было вчера, а ты – сегодня. У тебя запоздалая реакция. Пойдем». И мы возвращаемся за стол, и Слава поднимает за меня трогательные тосты, чем еще  больше расшатывая мою выдержку, озадачивая собравшихся задумчивой фразой: «Я обязан ему жизнью». Чтобы заглушить сказанное, он берет гитару и начинает петь. Ту самую песню, которую он пел в день нашего знакомства, про большую зиму….
….. Поэтому я пришел к нему первому. Ему не надо было ничего объяснять.
– С первого взгляда? Ты? Невероятно! Конечно, живите у меня. Я уезжаю. Живи, сколько хочешь.
– Только без девочек будет плохо. Поймут ли они меня?
– Не думай сейчас об этом.
Слава улыбается открыто и мудро. И у меня получается не думать. Позволяю себе окунуться в негу счастья.
Квартира Славы стала местом уединения, спасением от «бомжевания». Несколько месяцев я вел двойную жизнь. В квартире Славы я был безоглядно счастлив, возвращаясь домой, содрогался от презрения к себе.
Дина не задавала вопросов. Не требовала немедленно решить, так или иначе. Словно наше будущее не волновало ее.
– Понимаешь, вдруг сама себе сказала: это в самом деле существует…. Когда ты пришел, тогда, первый раз…. Я ведь знала, что так и будет.
– Но откуда?
– «Мне голос был». Внутренний, я иногда слышу его.
– Я сильно напугал тебя тогда?
– Ты не понял: я же ждала тебя….
Эта безыскусная откровенность всколыхнулась во мне горячей волной.
– Но почему так не сказала?
Она шаловливо стукнула меня пальцем по носу:
– Я же девушка! Мне надо себя уважать!
– А теперь?
– Что?
– Ты меня любишь? Ты меня примешь?
– Люблю и приму.
– Мне больше ничего не надо.
– Но как же твоя жена? Ведь ты причинишь ей боль…
Она впервые за время наших отношений произнесла «твоя жена» вслух. Я понял, настал решительный момент. И храбро откликнулся:
– Это неизбежно. «Чье-то счастье стоит чьей-то боли».
– Кто это сказал?
– Не знаю, сейчас это говорю я.
Хладнокровие моего тона не сочеталось с учащенным сердцебиением. Дина берет  меня за запястье и улавливает бешеный ритм пульса.
– Храбрый портняжка, тебе страшно, – шепчет она.
– Самое главное, чтобы ты любила меня.
– Я люблю. Хотя мы почти не знакомы...
– Зато я знаю тебя всю жизнь…
– Артисты такие выдумщики…
– Я не выдумываю. И еще понимаю, что никого не любил до тебя.
Дина ничего не отвечает. Наверняка мои слова кажутся ей чересчур литературными. Однако это признание раскололо мою жизнь.