Утверждением М. Блиева

....Утверждением М.Блиева, Российская империя вела сугубо оборонительную войну против "горных варваров", которые являлись агрессивной, нападающей стороной (Блиев М.М. Россия и горцы Большого Кавказа. На пути к цивилизации. М., 2004 г.).Укажем в этой связи, что мнение М.Блиева противоречит не только историческим фактам, в соответствии с которыми Россия в XVIII-XIX столетиях проводила на Кавказе открытую экспансионистскую политику, но и откровенным утверждениям русских участников Кавказской войны, которые не скрывали завоевательного характера своих военных действий. Тем не менее, в современной российской историографии "творческое наследие" М.Блиева было встречено с пониманием, став частью античеченской пропаганды, и даже появился и активно внедряется в исторические исследования термин "набеговая экономика".В этой связи представляется уместным вместо длинных фактологических опровержений (которые в достаточной мере сделаны в целом ряде работ чеченских историков) показать, что не чеченцы, а их российские противники вели в отношении Чечни набеговую войну, что видно из нижеследующей подборки, которая легко может быть увеличена на несколько порядков. Повторяю: в российских документах XIX века, эпохи Кавказской войны, речь идет именно о набегах на Чечню, целью которых был захват или уничтожение продовольственных ресурсов и разорение чеченских селений с последующим их сожжением. И в русских источниках того времени эти грабительские акции так и называются – "набеги".*****************
«В 1832 году император (Николай I) указывал на преимущество натравливания соседних племен на чеченцев, обещая им всю добычу, которую они могут захватить во время своих набегов. По его мнению, это могло бы посеять ненависть между ними и не допустить их объединения в борьбе против России» (Джон Фредерик Баддели, британский путешественник, ученый и журналист. «Завоевание Кавказа русскими. 1720 – 1860», 1908 г.).*****************
«На относительное о Чеченцах, в том же повелении вашего сиятельства изъясненное, имею честь почтеннейше вашему сиятельству сообщить, что осторожность наших войск на кордонной страже стоящих, частые от нас набеги военною рукою на их равнины (кои не могут представлять столько опасности) летом для отнятия способа жать хлеб, стравливая его, а зимою и осенью для захвата скота без выкупа суть самовернейшие средства к усмирению сих хищников, от оплошности наших войск новую храбрость и новую дерзость приобретающих, к стыду войска Российского» (С.А. Тучков, участник Кавказской войны, военачальник и государственный деятель, сенатор, генерал-лейтенант. Рапорт кн. Цицианову от 23 декабря 1803 г. [Акты Кавказской Археографической Комиссии, Том II, Тифлис, 1868 г.]).******************
Желая проучить непокорных, я собрал отряд из 500 казаков и 200
милиционеров. Выступили мы тайно, ночью, быстро миновали по просеке Гехинский лес и к утру уже были на месте. Не более как в четверть часа аул был охвачен казаками и милицией. Пока жители искали спасения в лесах, имущество их было истреблено и расхищено. Также захвачена слишком тысяча штук крупного скота и лошадей. Наконец, обремененным добычею казакам мною приказано было отступать. Между тем сбежавшийся со всех сторон из Урус-Мартана, Рошни и других аулов неприятель с каждой минутой усиливался. Озлобленные потерей последнего своего достояния и подстрекаемые пронзительными криками бегущих за толпой женщин – не возвращаться без имущества, захваченного нами, – чеченцы гибли в ожесточенном исступлении – бросались поодиночке на целые резервы и
испускали дух на штыках егерей» (Н.П. Слепцов, российский генерал-майор, участник Кавказской войны. Убит чеченцами зимой 1851 г. в ожесточенной битве у реки Гехи (Малая Чечня). Из воспоминаний
современников. «Из журнала военных происшествий, представленного вам ген.-л. кн. Барятинским, от 21-го августа в. св. усмотреть изволили подробности успешного движения, произведенного войсками Левого Фланга с трех разных сторон в Большую Чечню. Подобные набеги не считаю я противными Высочайшей воле, недавно сообщенной мне ген.-адъют. кн. Долгоруким и которую передал я всем частным начальникам Линии к непременному руководству, ибо они должны входить в общий план действий наших против горцев. Вырубив просеки, дабы открыть свободный доступ нашим отрядам к немирным аулам, мы должны дать почувствовать враждебным племенам, что они далее в этом положении оставаться не могут, и для того летом истреблять их посевы и запасы сена. Народонаселение Большой Чечни заняло опять прежние места жительства, надеясь на помощь Шамиля, но уничтожение огромного количества запасов сена во время последних движений доказало им, что они напрасно оные заготовляли и должны – или переселиться в наши пределы, или уйти в самую глубь гор» (М.С. Воронцов, генерал-фельдмаршал, в 1844 – 1854 главнокомандующий войск на Кавказе; наместник на Кавказе. Отношение к кн. Чернышеву от 23-го августа 1852 года, № 263 – Секретно [Акты Кавказской Археографической Комиссии, Том X, Тифлис, 1885 г.]).************************
«В этом бою, продолжавшемся более шести часов, все раненые были вынесены, но до двадцати убитых остались в руках неприятеля. На другой день тела их были привезены самими горцами и выменяны на находившихся у нас в плену детей и женщин. “Бой, при отступлении от Гурдалей в Куринское” – пишет князь Барятинский в своем донесении – “был один из самых ужасных, какие редко бывали на Кавказе. Зато погром Гурдали-юрта еще раз показал чеченцам, что все препятствия, противопоставляемые природой и самим мужеством, не могут остановить нашего солдата”. “Совокупные наши набеги” – продолжает князь Барятинский – “можно сказать положительно, сделали то, что в предстоящую зиму Шамиль не может собрать в Чечню тавлинскую кавалерию, потому что нечем будет ее продовольствовать. Пешие же тавлинцы, не привыкшие воевать на плоскости и в лесах, и в прошедшую зиму испытавшие ужасный погром на Шалинской поляне, не могут быть для нас слишком опасными» (В.А. Потто, генерал-лейтенант, участник Кавказской войны, военный историк. «Из записок кавказца. (Восемь лет в Куринском укреплении)». «Военный сборник», № 5. 1871 г.).***********************
«Предприимчивые и смелые люди Чечни не только содействовали упорной войне с нами, но не раз имели и перевес. Постоянное напряженное состояние наших войск, которые должны были прикрывать и нашу казачью линию, и покорные нам аулы. Дерзкие набеги горцев в наши пределы вызвали и с нашей стороны такие же набеги, которые немало стоили русской крови, не принося никакой пользы. Этими набегами многие начальники подчас и злоупотребляли. Конечно, войска делали свое дело, дрались отлично, но, в общем – это было без всякой цели. Всякий набег (а они по всей занятой нами линии были не редки) стоил нам подчас сотни раненых и убитых. Писались реляции, прославлялась потеря наша, а неприятельская всегда больше, ведь ее проверить было невозможно, и всегда обозначалось: “Неприятель потерял самых лучших людей”. Сложился по этому поводу даже следующий анекдот: адъютант, докладывая начальнику реляцию, спрашивает: “Ваше превосходительство, сколько прикажете показать потери у неприятеля?” – “Да что их жалеть! покажите столько-то”. Если по всем реляциям сосчитать показанную потерю неприятеля, то надо удивляться плодовитости горцев, когда еще их так много осталось после покорения Кавказа» (В.А. Гейман, генерал-лейтенант, участник Кавказской войны, командир 20-й пехотной дивизии. «1845 год». Кавказский Сборник, №3, 1879 г.).*********************
«В первых числах мая предполагается движение главных сил чеченского отряда в землю салатавцев и ауховцев, между тем как остальные войска оного должны собраться в кр. Грозную для производства кратковременных и внезапных набегов в ближайшие аулы Большой Чечни. В. выскобл. со вверенными вам войсками имеете оным решительно содействовать диверсиями со стороны Военно-Грузинской дороги по направлению к Галашевскому ущелью и к Малой Чечне с тою целью, чтобы одновременным появлением и действиями отрядов с разных сторон, на всем протяжении театров возмущения, распространить страх на все народонаселение, и удерживая чеченцев в домах своих, препятствовать им подать помощь лезгинским племенам» (Предписание ген. адъют Нейгардта начальнику Назаровского отряда об организации набегов на непокорные аулы Большой Чечни. 5 апреля 1844 г.//Движение горцев Северо-Восточного Кавказа в 20 - 50 гг. XIX века. Сборник документов. Махачкала, 1959 г., стр. 469).*********************
«Надо сказать, что Западный Кавказ, по своему географическому положению и характеру горского населения, не имел того политического значения, какое имел Восточный, сплоченный мюридизмом в одно целое и управляемый таким талантливым вождем, каким был Шамиль. Поэтому война на Западном Кавказе всегда имела второстепенное значение и ограничивалась обороной передовых линий и набегами на неприятельские аулы» (Н.Ф. Дубровин, российский историк, академик, генерал-лейтенант. «Кавказская война и царствование императора Николая I и Александра II (1825 – 1864 гг.)». – «Обзор войн России от Петра Великого до наших дней», СПб, ч. IV, кн. 2, 1896 г.).*********************
«Янков подал мне несколько новых донесений с левого фланга о военных действиях. Одно было на имя командующего войсками от подполковника Пулло, начальника Сунженской кордонной линии, с представлением копии донесения ему от его подчиненного, начальника кордонного участка, о предпринятом им набеге на один Чеченский аул. Начальник участка, штабс-капитан, собрав наскоро небольшой отряд пехоты и казаков при двух орудиях, двинулся ночью к аулу, чтобы напасть на него перед рассветом, врасплох, но был открыт пастухами не доходя аула. Сделалась тревога, Чеченцы собрались, и завязалась перестрелка. Штабс-капитан овладел аулом открытою силою и после упорного сопротивления сжег его. С десяток горцев убито, 8 взяты в плен; но казаки, как сказано в донесении, в пылу ожесточения, сбросили их со скалы. Сверх того, у неприятеля отбито более ста лошадей, довольно много овец и рогатого скота. У нас один рядовой убит и два казака ранены.
Представляя это донесение, полковник Пулло доносил, что разоренный аул был из мирных и отличался верностью, что штабс-капитан не спрашивал его разрешения на этот набег.
Рапорт этот был доложен командующему войсками, который приказал только внести происшествие в военный журнал» (Г.И. Филипсон, генерал-лейтенант, сенатор, участник Кавказской войны. «Воспоминания» [«Русский Архив», 1883 г., вып. 5 и 1884 г., вып. 2]).*************************1. «Бутлер с своей ротой бегом, вслед за казаками, вошел в аул. Жителей никого не было. Солдатам было велено жечь хлеб, сено и самые сакли. По всему аулу стелился едкий дым, и в дыму этом шныряли солдаты, вытаскивая из саклей, что находили, главное же – ловили и стреляли кур, которых не могли увезти горцы. Офицеры сели подальше от дыма и позавтракали и выпили. Фельдфебель принес им на доске несколько сотов меда. Чеченцев не слышно было. Немного после полдня велено было отступать. Роты построились за аулом в колонну, и Бутлеру пришлось быть в арьергарде. Как только тронулись, появились чеченцы и, следуя за отрядом, провожали его выстрелами. Аул, разоренный набегом, был тот самый, в котором Хаджи-Мурат провел ночь перед выходом своим к русским. Садо, у которого останавливался Хаджи-Мурат, уходил с семьей в горы, когда русские подходили к аулу. Вернувшись в свой аул, Садо нашел свою саклю разрушенной: крыша была провалена, и дверь и столбы галерейки сожжены, и внутренность огажена. Сын же его, тот красивый, с блестящими глазами мальчик, который восторженно смотрел на Хаджи-Мурата, был привезен мертвым к мечети на покрытой буркой лошади. Он был проткнут штыком в спину. Благообразная женщина, служившая, во время его посещения, Хаджи-Мурату, теперь, в разорванной на груди рубахе, открывавшей ее старые, обвисшие груди, с распущенными волосами, стояла над сыном и царапала себе в кровь лицо и не переставая выла. Садо с киркой и лопатой ушел с родными копать могилу сыну. Старик дед сидел у стены разваленной сакли и, строгая палочку, тупо смотрел перед собой. Он только что вернулся с своего пчельника. Бывшие там два стожка сена были сожжены; были поломаны и обожжены посаженные стариком и выхоженные абрикосовые и вишневые деревья и, главное, сожжены все ульи с пчелами. Вой женщин слышался во всех домах и на площади, куда были привезены еще два тела. Малые дети ревели вместе с матерями. Ревела и голодная скотина, которой нечего было дать. Взрослые дети не играли, а испуганными глазами смотрели на старших. Фонтан был загажен, очевидно нарочно, так что воды нельзя было брать из него. Так же была загажена и мечеть, и мулла с муталимами очищал ее. Старики хозяева собрались на площади и, сидя на корточках, обсуждали свое положение. О ненависти к русским никто и не говорил. Чувство, которое испытывали все чеченцы от мала до велика, было сильнее ненависти. Это была не ненависть, а непризнание этих русских собак людьми и такое отвращение, гадливость и недоумение перед нелепой жестокостью этих существ, что желание истребления их, как желание истребления крыс, ядовитых пауков и волков, было таким же естественным чувством, как чувство самосохранения. Перед жителями стоял выбор: оставаться на местах и восстановить с страшными усилиями все с такими трудами заведенное и так легко и бессмысленно уничтоженное, ожидая всякую минуту повторения того же, или, противно религиозному закону и чувству отвращения и презрения к русским, покориться им. Старики помолились и единогласно решили послать к Шамилю послов, прося его о помощи, и тотчас же принялись за восстановление нарушенного».2. «…Аул уже был занят нашими войсками, и ни одной неприятельской души не оставалось в нем, когда генерал со свитою, в которую вмешался и я, подъехал к нему. Длинные чистые сакли с плоскими земляными крышами и красивыми трубами были расположены по неровным каменистым буграм, между которыми текла небольшая река. С одной стороны виднелись освещенные ярким солнечным светом зеленые сады с огромными грушевыми и алычовыми деревьями; с другой – торчали какие-то странные тени, перпендикулярно стоящие высокие камни кладбища и длинные деревянные шесты с приделанными к концам шарами и разноцветными флагами. (Это были могилы джигитов.) Войска в порядке стояли за воротами. Через минуту драгуны, казаки, пехотинцы с видимой радостью рассыпались по кривым переулкам, и пустой аул мгновенно оживился. Там рушится кровля, стучит топор по крепкому дереву и выламывают дощатую дверь; тут загорается стог сена, забор, сакля, и густой дым столбом подымается по ясному воздуху. Вот казак тащит куль муки и ковер; солдат с радостным лицом выносит из сакли жестяной таз и какую-то тряпку; другой, расставив руки, старается поймать двух кур, которые с кудахтаньем бьются около забора; третий нашел где-то огромный кумган с молоком, пьет из него и с громким хохотом бросает потом на землю» (Л.Н. Толстой, классик русской и мировой литературы, один из наиболее широко известных русских писателей и мыслителей, почитаемый как один из величайших писателей мира. 1. «Хаджи-Мурат», 1912 г.; 2. «Набег», журнал «Современник», 1853 г.)