Владимир Нарушевич. Солдат в... 13 лет

Конечно же, война не детское занятие,
Но оказалось вдруг,
Так воевала маленькая братия,
Что, познавая всё, захватывает дух.

С площадки детской и песочницы
Вошли в войну на равных с остальными.
Десятки тысяч – школьники и школьницы
Свершали подвиги, отнюдь, не рядовые.

Они – сыны и дочери полков,
Они – разведчики и партизаны,
Подрывники… да перечень таков,
За что достойны почестей и славы…

  Из стихотворения «Юным героям Великой войны»,
также – «сына полка», боевого лётчика
Михаила Яковлевича Мабо*

                ВЛАДИМИР НАРУШЕВИЧ. СОЛДАТ В … 13 ЛЕТ

   В самом деле, ВЛАДИМИР МИХАЙЛОВИЧ НАРУШЕВИЧ стал солдатом в 13 лет. Он родился 14 декабря 1927 года. Когда началась Великая Отечественная война ему было именно столько.
   Появился он на свет в известном городе Переславль-Залесском (Ярославская область), что на озере Плещеево. В 1688-1699 годы на этом озере российский император Пётр Первый построил свою учебную флотилию.

   Как говорят: мал, да удал. Звание «сержант» Владимир получил в весьма юном возрасте.
   Его боевые награды: Орден Отечественной войны 2-й степени, медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»; юбилейные медали и медаль «Ветеран труда».

                «Я НЕ ВОЗРАЖАЮ», - СКАЗАЛ НАЧАЛЬНИК

   Жил Владимир в Переславль-Залесском с мамой Еленой Алексеевной Рощиной. Она работала акушеркой, а он учился в школе. Через несколько месяцев после начала войны, её мобилизовали и направили служить в 290-й сортировочный эвакуационный госпиталь (СЭГ) № 290 Западного фронта. Госпиталь в то время – в октябре 1941 года – находился в Москве, в Лефортово. Работала она в терапевтическом отделении.

   Владимир остался в Переславль-Залесском. Но вскоре Елене Алексеевне сообщили, что сын её заболел ревматизмом. Болезнь так прогрессировала, что он не мог ходить, а руками не держал ложку.
   Елена Алексеевна обратилась к начальнику госпиталя В. Е. Гиллеру с просьбой – разрешить ей привезти сына в госпиталь и здесь его лечить. Он сказал: «Я не возражаю».
  Так Владимир оказался в СЭГе 290.

   Госпиталь бы переполнен ранеными, которых везли разным транспортом (даже трамваями) не только с Западного, но и с других фронтов.  Москву беспрерывно бомбила фашистская авиация. Бомбы падали и на территорию госпиталя.
   Мальчику нашли место в терапевтическом отделении и начали лечить. Сначала ему было совсем худо. Но постепенно он начал выздоравливать.
   А когда выздоровел, стал ходить и ложку руками держал, то начал искать себе такое дело – чтобы быть полезным госпиталю и раненым.

   Вся биография Владимира Михайловича показывает, что у него деятельная натура и что он одарён технически. В госпитале, кроме него, были дети; кто – младше, кто – старше. И каждый был чем-то занят. В основном, помогали раненым: дать воды попить, написать письмо родным, поправить постель, помочь поесть…
   И Владимир это тоже делал. Но как-то он зашёл в пошивочную мастерскую госпиталя. Механик, обслуживающий швейные машинки, увидел, с каким любопытством подросток присматривается к его работе. Именно он и научил Владимира ремонтировать ремни швейных машинок. А они рвались часто, поскольку были далеко не новыми.

   В госпитале он познакомился с Николаем Ефремкиным. Этому мальчику было не больше 10 лет. Вот они вместе и работали в пошивочной мастерской – чинили ремни. Конечно, были там и взрослые рабочие.

   - Владимир Михайлович, - спросила я, - а вы помните хоть кого-то из этой мастерской?
   - Нет, не помню. Там было много работниц. И у них было своё помещение. А мы, механики, имели отдельную комнату.
   С Колей Ефремкиным мы даже в школу ходили тогда в Москве. Госпиталь, конечно, охранялся. Вход и выход на его территорию был по пропуску.  Мы тоже выходили по пропуску. Учились мы в разных классах.

   В анкетах, которые сэговцы заполняли в 1966 и в 1986 (или -1988) годах, я нашла анкеты Наталии Григорьевны Фёдоровой и Акулины Ивановны Сергевчевой. Они работали в пошивочном цехе госпиталя. Не известно, знали ли они этих мальчиков. Вполне возможно, что знали.

                ОНИ НЕ УДАЛЯЛИ ОСКОЛКИ, НО…

   Что из себя представляли пошивочные мастерские, прачечная, химчистка рассказал в своей документальной повести «Во имя жизни» Вильям Ефимович Гиллер:

   «Добрая половина раненых поступала к нам в порванном, прострелянном и изрезанном обмундировании. Наш обменный фонд не всегда соответствовал потребностям. Но не ждать же с эвакуацией раненых из-за того, что мы, с огромным напряжением сил справляясь с дезинфекцией одежды, физически не успевали отремонтировать, почистить и отгладить обмундирование.
   Простой, казалось бы, вопрос вырастал в огромную проблему.

   Речь шла о создании запасного фонда, который позволил бы ежедневно выдавать в течение круглых суток непрерывно убывающим от нас по различным путям и в различных направлениях раненым тысячи пар белья и обмундирования.
   Гора окровавленных и грязных шинелей, сложенных на внутреннем дворе, всё возрастала и грозила завалить узкую площадку перед вещевыми складами. Требовалось, по меньшей мере, тридцать ножных швейных машин при круглосуточной работе на них, чтобы чинить обмундирование.

   А у нас не было ни машин, ни свободных людей для работы. Со стиркой грязного белья и гимнастёрок мы более или менее справлялись, но с ремонтом и чисткой шинелей и обмундирования от кровяных пятен дело обстояло плохо.
   Найти сто женщин и тридцать швейных машин в ту пору была задача, равноценная, по меньшей мере, открытию небольшой швейной фабрики и заодно – завода для химической чистки».

   Дальше Вильям Ефимович рассказывает, что в госпитале нашёлся энтузиаст задуманного дела Иван Фёдорович Штомпель (из хозяйственников). Он объездил в Москве десятки ателье, швейных фабрик и подобных предприятий. Убеждал их руководителей поделиться техникой.
   Ещё он выспрашивал у «старичков – мастеров»: где можно достать испорченные швейные машинки и запасные части к ним. Вместе с помощниками И. Ф. Штомпель собирал и сломанные, давно забракованные, ржавые машинки.  Секретарь райкома партии помог достать «трансмиссию и валы».
   Одновременно подбирали персонал не только для пошивочных цехов, но и для сапожно-ремонтной мастерской.

   «Вот тут-то и пришлось ещё раз держать экзамен, - вспоминал В. Е. Гиллер, -  нашим хозяйственникам – Степашкину (Иван Андреевич Степашкин, интендант госпиталя – Л.П.-Б.), Демину (о нём ничего не известно) и Штомпелю.
   Оглядываясь на длинную вереницу дней, которые отделяют нас от суровых зимних месяцев сорок первого года, я не могу не вспомнить с чувством глубочайшего уважения об их работе.

   Они не могли похвастаться, что произвели столько-то жизненно важных операций, удалили тысячи осколков, перелили сотни литров крови, возвратили большое количество раненых в строй. Этого они не делали. Но их труд был неоценим, как неоценим был труд и другого, более многочисленного отряда тружеников госпиталя.
   Я говорю о школьниках, студентах, общественницах, которые работали у нас, помогая выхаживать раненых. Они их кормили, мыли, стригли, брили… День и ночь москвички не отходили от ванн и душевых.
   По словам одной девушки, проработавшей всю войну в приёмном отделении нашего госпиталя, она вымыла столько раненых, сколько Лефортовский госпиталь – за двадцать лет своего существования…

   Это были напряжённые, грозные дни. Фронт придвинулся почти вплотную. Воздушные тревоги следовали одна за другой – днём и ночью. В «Правде» всё решительнее призывы: «Крепче отпор фашистским захватчикам!». Ближние подступы к столице стали ареной ожесточённых боёв. А Москва, политический центр страны, продолжала жить, трудиться и давать отпор врагу».
   В конце концов, был организован большой комбинат, в котором стирали, чистили, ремонтировали обмундирование раненых. Работы хватало прачкам, швеям и, конечно, механикам. Вот там и трудился юный Владимир Нарушевич.

                ОТ БЕРЁЗКИ ДО ТРАМБОНА

   В марте 1943 года СЭГ 290 свернул всё своё имущество и двинулся за Западным фронтом. В числе персонала госпиталя были Елена Алексеевна Рощина и её сын Владимир.
   В Пыжовском лесу, в окрестностях города Вязьмы Смоленской области, сэговцы построили подземный городок на 5 тысяч раненых. В этом уникальном госпитале, кроме десятков операционных, перевязочных, отделения для переливания крови, были и различные хозяйственные службы.
   Владимир и здесь нашёл себе работу.
 
   Строили госпиталь меньше двух месяцев. Красная Армия теснила немецких фашистов и их союзников; шли тяжёлые бои. В СЭГ 290 и обратно в тыл раненых везли на машинах, повозках, но больше – санитарными поездами.
   Железная дорога была своеобразным кровеносным сосудом, артерией, для этого госпиталя. Но много времени терялось на пути: поезд-госпиталь. А для воинов с тяжёлыми травмами, с кровотечением важно было, как можно быстрее оказаться на операционном столе.
   Поэтому руководство госпиталя приняло решение построить узкоколейку – маленькую железную дорогу, которая связала бы Новоторжскую железнодорожную станцию, куда прибывали и откуда убывали санитарные поезда, и госпиталь.

   Как-то шёл Владимир по лесу. Увидел такую картину: под берёзой сидит рабочий и рубит проволоку. Паренёк остановился и стал за ним наблюдать.
   - Хочешь попробовать рубить? – спросил мужчина.
   - Хочу.
   Рабочий показал мальчику, как держать топорик и какого размера надо рубить проволоку.  Убедившись, что ученик оказался способным, мужчина быстро куда-то крылся. И не было его несколько дней.

   А Владимир весь световой день сидел под берёзой и рубил проволоку.
   - Владимир Михайлович, - спрашиваю я, - а зачем вы рубили проволоку?
   - Из неё получались гвозди. В это время в госпитале строили узкоколейку. В лесу рубили деревья, распиливали на доски и тащили туда, где строилась эта железная дорога. Гвоздей надо было много – для укрепления шпал и другие работы.
   Было так. Я набиваю ящик гвоздей. Приходит кто-то из строителей, забирает его. А я начинаю наполнять следующий ящик.

   - А из какой проволоки вы рубили гвозди?
   - Это была немецкая стальная проволока. Профессионально свёрнутая.  Когда её разворачивали, она превращалась в спираль.  Для каких целей готовили её немцы и как она попадала в Пыжовский лес, я не знаю. Но нам она хорошо послужила. Это была, пусть малая, но отместка фашистам. Врагу мстили и оружием, и … гвоздями из его же проволоки.
   - Тяжело было рубить гвозди?
   - Не могу сказать, что очень тяжело. Но рука, плечи и спина болели.

   - И как долго тот ваш пост был под берёзой?
   - Недели две. А закончилась та моя работа таким образом. Сижу я под берёзой и рублю гвозди. Вот здесь меня и увидел начальник госпиталя Вильям Ефимович Гиллер.
    Мне он очень нравился. Высокий, энергичный; его можно было увидеть на любом участке госпиталя. Он его постоянно обходил и что-то всё время записывал в свой блокнот.

   Вильям Ефимович привёл меня туда, где находился оркестр. Известно, что СЭГ 290 имел свой оркестр, и ещё в Москве по праздничным государственным датам в госпитале проводились концерты. Среди персонала находились свои певцы, танцоры, чтецы…
   В оркестре мне дали тромбон. Но играть я так и не научился. А осенью 1943 года мама отвезла меня в Москву, где жили её сестры.  Фашистов от Москвы отогнали, город перестали бомбить, светомаскировку сняли. Я опять пошёл в школу. Война не один раз прерывала мою учёбу.

   Я пыталась найти какую-нибудь информацию о Елене Алексеевне Рощиной (1902-1972). Анкеты её нет. Ни в одном документе архива СЭГа 290 нет упоминаний о ней. Но это вовсе не значит, что со временем мне не удастся что-то найти о маме Владимира Михайловича (после замужества она взяла фамилию мужа – Нарушевич). Уже нет однополчан, у которых я могла бы о ней что-то узнать.

   Владимир Михайлович рассказал, что Елена Алексеевна, старшина медицинской службы, с СЭГом 290 была до Победы над Германией. День Победы госпиталь встретил в Восточной Пруссии, под Кёнигсбергом.
   Демобилизовавшись, Елена Алексеевна приехала в Москву. Долгие годы работала акушеркой в 1-й Московской городской больнице.
   Её боевые награды: медали «За оборону Москвы», «За взятие Кёнигсберга», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.».

                С ШЕСТОГО КЛАССА … В АРМИЮ

   Всё больше узнавая о всех перипетиях в жизни Владимира Михайловича, я думаю: то ли плакать, то ли смеяться.
   Кому-то пришла (в одном из московских военкоматов) в голову мысль: призвать в армию парнишку, которому не исполнилось ещё 17 лет. 1944 год. Война катится к логову немецких фашистов. Владимир никак не может окончить хотя бы 7 классов; всё ещё учится в 6-м.

   Он, работая в пошивочной мастерской, уже служит Отечеству с осени 1941 года. Москва в то время была прифронтовым городом, а СЭГ 290 – фронтовым госпиталем. Позже Владимир получил документы, которые удостоверяли, что в госпитале он был вольнонаёмным рабочим.
   Дали бы этому, уже обстрелянному пареньку, доучиться в школе и дальше получить какую-то профессию.  Нет, его призывают в армию.

   - Вначале я попал в зенитный полк в Дмитрове, - рассказывает Владимир Михайлович. - Это было в 1944 году. Потом в Звенигороде нас учили на сержантов. А затем был Выборг, артиллерия инструментальной разведки (АИР). Коротко скажу о назначении этой службы: мы определяли координаты вражеских залпов.
   Служил я в АИРе до 1951 года. Семь лет. Когда война закончилась, фронтовиков –«старичков» демобилизовали, а нас держали как резерв армии.

   - К моменту окончания службы вам двадцать три года. Вы сержант. И что было в вашей жизни дальше? Вы опять пошли в школу?
   - Вы угадали, - смеётся Владимир Михайлович. – Демобилизовавшись, я приехал в Москву, к родителям. Сразу же устроился токарем на завод Владимира Ильича. Там же была школа рабочей молодёжи. И я пошёл в седьмой класс.
    Работал также на этом заводе строгальщиком по металлу.
   Окончив седьмой класс, я поступил учиться в техникум связи. Учился четыре года. Получил профессию «техник связи». По распределению попал в Научно-исследовательский институт связи (потом НИИ радио), расположенный в Москве.

   Очень интересная работа. Тогда – секретная. Мы настраивали радиоаппаратуру для спецсвязи. Благодаря этой работе, я побывал в командировках почти во всех республиках, входивших тогда в СССР. Повидал много городов: Петрозаводск, Ленинград, Вильнюс, Таллин, Рига, Симферополь, Одесса, Кушка …
  Всех не перечислишь.

                ШУРА, КОГДА МЫ ЗАВЕЛИ СЕМЬЮ?

   - Владимир Михайлович, - спросила я, зная, что мой собеседник не остался холостым, - работа, интересные командировки – это очень хорошо. А как же любовь? Время пришло любить, завести семью. Когда это случилось?
   Мы разговаривали по телефону. И я слышу, как Владимир Михайлович спрашивает:
  - Шура, когда мы завели семью?
   А Шура, Александра Павловна, отвечает:
  - В тысяча девятьсот пятьдесят восьмом году.

    Да, можно позавидовать такому союзу! 30 января 2018 года супруги Нарушевичи отметили грандиозный юбилей – 60 лет совместной жизни.
  Познакомились они … на танцах. Александра жила на станции Львовская Московской области. А где-то недалеко в это время работал Владимир.  По вечерам он с друзьями отправлялся на танцы.
   Ещё в Выборге Владимир получил 2-й разряд по спортивной гимнастике. Следовательно, был гибким и физически сильным. Из него получился хороший спортсмен и великолепный танцор.

   - Владимир Михайлович, а что тогда танцевали?
   - Танго, вальс, фокстрот, - с весёлой ноткой в голосе отвечает Владимир Михайлович, и чувствуется, что ему приятно вспомнить то время.
   - И долго вы с Шурой танцевали?
   - Недолго.  А потом пошли в загс и расписались.
   Сейчас в семье Владимира Михайловича и Александры Павловны сын и дочь, два внука и три правнука.

   Вот такие бравые они, солдаты, начавшие служить Отечеству в 13 лет! Всё успели: поработать во фронтовом госпитале, послужить в армии 7 лет, объездить почти весь огромный СССР, жениться, вырастить детей, которые продолжили пополнять ветви генеалогического древа Нарушевичей.

   -  Встречались ли вы, Владимир Михайлович, - спрашиваю я, -  после войны с другом детства Николаем Ефремкиным?
   - Нет, не получилось. Я, можно сказать, не вылезал из командировок. Потом женился, дети пошли. Хлопот прибавилось. Знаю, что он стал журналистом.
   - Я пыталась что-нибудь найти о Николае Ефремкине в Интернете. Никакой информации. Но зато в архиве СЭГа 290 мне попалась газета Смоленского обкома ВЛКСМ «Смена» от 21 мая 1968 года. О вашем друге есть кое-что в  статье «Работай, учись и живи для народа», написанной секретарём комитета комсомола средней школы № 2 г. Вязьмы И. Соколовой.

   В статье рассказано о встрече красных следопытов этой школы с ветеранами СЭГа 290, которые приехали в г. Вязьму в День Победы в 1968 году. Именно в Вязьме в первые месяцы 1941 года формировался этот фронтовой госпиталь Западного фронта.
   И я прочитала Владимиру Михайловичу часть из этой статьи:

   «Нина Павловна Михайловская (работала в госпитале медицинской сестрой; была первым председателем Совета ветеранов СЭГа 290 – Л. П.-Б.) передаёт следопытам подарки от лётчика Маресьева и командующего армией, сражавшейся под Вязьмой в 1941 году, генерала Лукина.
   После торжественной линейки все поехали в Пыжовку. И большое волнующее чувство охватило нас, когда мы шли по лесу и слышали взволнованные голоса: «А вот здесь шла узкоколейка»; «А помнишь, здесь мы строили палатки»; «А вот на этом месте было хирургическое отделение»…

   Сейчас наши мальчишки часто вспоминают выступление Николая Петровича Ефремкина. Он был воспитанником госпиталя. Как мог, помогал взрослым в их тяжёлом труде. Таскал дрова, писал письма раненым, играл с ними в шахматы.
   И вдруг как-то начальник госпиталя Гиллер вызывает его к себе. Спрашивает:
   - Сколько классов ты окончил?
   - Четыре, - отвечает он.
   - Тогда марш учиться! Без тебя разобьём фашистов, - прозвучал приказ.
   И отправили парня в Москву. Ему всего было 13 лет*. Там он окончил школу, институт, а теперь он – журналист».
 (*В Пыжовский лес СЭГ 290 прибыл в марте 1943 года. Значит, родился Николай Ефремкин в 1930 году).

   Судьба Владимира Михайловича Нарушевича – одна из судеб россиян, которые верой и правдой служат Отечеству. Есть и его вклад в Великую Победу над фашистской Германией и её многочисленными союзниками, размечтавшимися поработить народы СССР. Не на тех напали!
   Рассказывает Владимир Михайлович о своей жизни спокойно, без жалоб и пафоса. Чувствуется, что он доволен своей судьбой. В летописи его жизни записаны и события страны. Есть чем гордиться его потомкам!

     Да ведают потомки православных
    Земли родной минувшую судьбу.
                (Это А.С.Пушкин)
   
 ------------------------------------------------- 
 *Стихотворение М. Я. Мабо взято из сборника стихов "ПАМЯТЬ", выпущенного Московским комитетом ветеранов войны (МКВВ)в Москве; 2014 год. Предисловие написал председатель МКВВ, генерал-майор Иван Андреевич Слухай.