Она

 Я видела ее. Она сидела смирно, но расслабленно до такой степени, что ее ноги качались в воздухе словно волны безбрежного и напрочь забытого океана.  Они казались такими тихими, такими тяжелыми, будто сейчас оторвутся от своего собственного тела и упадут, пробив своим весом сто двадцать шесть этажей кирпичной кладки. Казалось, что сейчас она станет инвалидом и не сможет больше никогда ходить, что наверное обрадовало бы ее, ведь жизнь с такой тяжестью - вечная приземленность и порочность.
Туловище ее тоже было примерного веса, но в тоже время казалось до ужаса мягким, шерстяным и теплым. Оно напоминало кривоватенький в исполнении круг, со скошенными угловатыми сторонами. Груди свисали как что-то  мешковатое и дряблое. Они были похожа на мешочки с медными монетами, что лежат у отвратительного мужчин за пазухой. Плечи были слишком круглые для настоящего человека. Из тела ее выходили две костяные тоненькие ручки, закутанные в обвисшее и старое полотно кожи. Кожа жила своей жизнь, притягиваясь словно магнит к полу. Можно было подумать, будто скоро она станет волочиться за своей хозяйкой по полу, собирая наземных тварей и мусор. Костяные трости же жили своей жизнью, рассекая гнилой воздух и жестикулируя не в тех местах, где следовало бы. Они совершенно не поддавались нависшему на них полотну старческой оболочки. Шеи у фигуры не было. Лишь парочка складок, имеющих загар ложного Мальдивского солнца. Форма, играющая роль головы,  была одновременно грузной и неподъемной, но в тоже время любой бездомный, увидевший ее, сказал бы: « О, голова ее словно воздушное резиновое месиво, стремящиеся ввысь.» Такова была функция этого бездонного ящика: стремиться к газовыми сгусткам и никогда не останавливаться. На подобии лица виднелись тоненькие как паутинка губы, не замолкающие от разговоров, и нос, настолько не примечательный, что даже не могу вспомнить его форму. Выше, мною были замечены,высоко посаженые глазенки,  которые все жаждали выскочить из своего томного ложа. А брови ее были настолько нечесаны, что, казалось, там завелся не первый десяток собачьих блох. Волосы были сальные, стрижка напоминала перевернутый грязный горшок под объедки самого дорогого ресторана. Я видела ее.