Где твои крылья, которые нравились мне?

Я смотрел вниз. Сколько там этажей? Тридцать? Сорок?
Ветер порывисто посвистывал, ему тоже не нравилась высота многоэтажки, и,  чтобы перекричать его, мне приходилось почти орать:
— Я не могу, понимаешь?Слышишь меня? Не могу!

Он разглядывал меня и ветер играл с его волосами, заставляя наши блондинистые шевелюры ритмично двигаться в завихренном танце.
— Сачканул? — и бровь его иронично изогнулась.

Я автоматически схватился за лоб, удерживая брови на месте. Мало того, что у нас одно лицо, так и мимика ведь одинаковая!
— Да! Я боюсь! Имею право!
— Имей дальше. Но делай.
— Не буду. — Я отвернулся и раздраженно дернул плечом. Как мне объяснить ему, чтобы он понял?

— Тебе понравится. Серьезно. Я сам тысячу раз пробовал.

«Единожды падавшие люди не боятся полетов. Не боятся они и разговоров.»

Поэтому его голос звучал спокойно и уверенно.
Меня это всегда раздражало. Поучительный и спокойный всезнайка. Терпеть не могу, когда он разговаривает со мной как с умалишенным.

— Если ты пробовал, то ты знаешь, как это страшно.. И больно.
Он не любил отвечать мне. Зато любил задавать вопросы и наблюдать, как я барахтаюсь в мыслях, пытаясь найти правильный ответ.

 Я знал, что он сидит на краю крыши, свесив ноги вниз, но смотрит вверх, а не в вихрящуюся пустоту под ним.
— Помнишь тогда, в детстве. Нас всегда принимали за одно и то же, но на самом деле, я только старался казаться. Казаться умным. Бесстрашным и сообразительным. Но это всегда был ты, а не я.

— Неправда. — Он встал и улыбнулся.  Подошел к краю крыши и стал скидывать камушки в пустоту.
Я нервничал. Жутко было наблюдать их неконтролируемый полет.

— Родители всегда хотели кого-то большего, чем я. Более решительного сына, более храброго. И тогда появлялся ты и спасал ситуацию. Все радовались, а я ревел по ночам от страха и сомнений. И только ты ничего не боялся :прыгал с деревьев, лазил в колодцы.

Он хихикнул, видно было, что воспоминания его радуют.
— А помнишь как ты уволок козу в деревне у соседки?? Она орала, как резаная, и нас нашли через полчаса, угадай, кому в тот вечер было больно сидеть?
Он захохотал и я, не выдержав, тоже улыбнулся. Странно слышать свой смех со стороны.

Он посерьезнел, подошел ко мне и глядя в глаза спросил:
— Ну, а Она? Когда Она полюбила тебя, кто из нас боялся?

 Я резко отвернулся и отошел. Хотелось спрятаться от его вопросов, не слышать его голоса. Но разве убежишь от самого себя?
— Когда она полюбила меня я стал крылатым. Потому что она верила, что я могу.

«Летавшие хоть раз никогда не забудут каково это. Ощущение безграничной свободы и единения с миром.»

И могучая сила в моих руках была до той поры, пока Она не покинула меня. Обрезав крылья и причинив острейшую боль.

Теперь пришла моя очередь встать на самый край крыши и слышать, как тонкими струйками сыпется песок из-под моим кед, пускаясь в ветреный полет.
Что ощущает человек в шаге от пропасти? Страх? Нет, скорее размышляет о том, насколько ему будет больно после нескольких секунд волшебного свободного падения.
 
 Он оказался за моей спиной и прошептал:
— Она верила в тебя. Всегда только в тебя, даже не подозревая о моем существовании.

Я молчал и радовался порывам ветра, которые мгновенно осушали выступающие на глазах слезы. Острая боль, которую я так тщательно успокаивал и прятал, разворачивалась во всю мощь и заливала меня изнутри. Я хотел повернуться к нему лицом, но боялся остаться спиной к пугающей пропасти.

— Почему ты так со мной? Зачем требуешь от меня больше, чем я могу сделать?
— Потому что ты можешь.
— Нет! — Я заорал и заставил себя посмотреть ему в глаза. — Я не могу! И не хочу! Я всего лишь хочу быть нормальным, как все люди! Не красть коз, не лазить по деревьям!

 Я хотел, чтобы Она любила меня и позволяла быть окрыленным! Я очень старался!

«Падение рано или поздно заканчивается и приходит успокоение.»

Я в упор разглядывал собственное лицо, ощущая странное узнавание: сейчас он помолчит, откроет рот и заговорит моим голосом:
— Ты стоишь в одиночестве на крыше и орешь на свое альтер  эго. Как ты думаешь, ты можешь быть нормальным?

Мне нечего было ответить. Потому что он как всегда был прав.
Он – средоточие моих амбиций, голос в моей голове. Моя уверенность и сила.

«Только ты решаешь откуда ты возьмешь старт: из глубин кризиса или взлетишь с крыши многоэтажки.»

Я отошел на шаг и ощутил, как пятка погрузилась в пустоту. Отступать больше было некуда.
Я посмотрел на него и спросил:
— А если у меня не получится?
— Я все равно буду верить в тебя, — эхом отозвался он.

 Я стянул с себя футболку и почувствовал острую боль между лопаток, которая с каждым разом не становилась слабее. Согнувшись пополам, я ощутил, как за плечами расправились они – мои огромные белоснежные крылья,  тщательно спрятанные до лучших времен. Выдохнув, я повел крыльями, ощущая их мощь, ощущая себя практически Всесильным.

— Я смогу. Я всегда мог. — прошептал я и, без разбега, взмыл ввысь, задохнувшись от потока воздуха и восторга.

Крылья взяли больший размах и мгновенно подняли меня в небеса. Уловив ветер, мы стали, наконец, с ним одним целым, и, кажется он был рад мне как старому другу.

Я летал, размышляя о том, что по сути неважно, как тебя ограничивают возможности, если ты не ограничиваешь свое желание и веру. Веру в себя и полет.

«Падать или летать – решать вам.»

Он смотрел на меня, закрывшись рукой от солнца, пока я не превратился в едва различимую точку. Улыбнувшись, он плюнул с крыши и пробормотал:
— А говорил, что не сможет, вот дурак!