Пятьдесят оттенков розового - 30

                Пятьдесят оттенков розового - 30

     У меня было пятьсот крон. Я поехала на работу на час раньше, чем белые воротнички. Соответственно, ни Павлинки, ни Светушки на тот момент не было. А был со мной в одном кое (последнем!), Валера, и я подошла к нему и сказала:
     - Валера, дай мне две тысячи до вечера. Я хочу домой сто долларов послать. У меня брат умер.

     Валера без звука выдал мне две тысячи, и я, не разбалив станка, пошла в "Вестерн Юнион", и отправила, как обычно, деньги на имя Корниенко, только вместо "Игорь" написала "Иван". Иван Корниенко (надо же, Игорь усыновил Ваньку, сына Наташи от первого брака, хоть что-то доброго сделать успел):
     - Ваня, запиши код, - сказала я, как еще 30-го апреля говорила Игорю, - повтори. Теперь иди в любой хороший банк, там будет это отделение. Я тебе через два часа перезвоню.

     А теперь по порядку. Я шестнадцатого тоже звонила весь день маме, и все время были короткие гудки. Вечером, выходя со склада и направляясь за варениками, я по наитию пролистала все свои телефонные номера (я надеялась, что хотя бы найду номер Никольской, не нашла), и напоролась на номер "Игореша". Я помнила, что уже два года назад пыталась дозвониться по нему, а Игорь мне, по домашнему телефону, отвечал, что такого номера больше не существует. Но тут у меня не было выхода. И я набрала "Игорешу". Номер отозвался длинными, живыми гудками. Но трубку никто не взял. А потом был день рождения Франтика.
     То, что номер существует, и он живой, до меня дошло, как только я открыла глаза утром. Я нашарила в кровати мобильник и набрала "Игореша":
     - Алло? - сказали в трубке.
     - Это Ирина Беспалова. Я звоню на телефон Игоря Корниенко. Кто Вы?
     - Я Маша.
     - Какая Маша?
     - Ну, Маша. Дочь Игоря.
     - О-оо, - сказала я, - Машенька! Деточка! Я уже второй день не могу дозвониться до Игоря с мамой!!!
     - Я тоже два дня звоню - папа не отвечает. Я собираюсь завтра к ним поехать.
     - Нет, детка, нет, поезжай сейчас, поезжай немедленно, прошу тебя!
     - Да, конечно, сейчас и поеду.
     - Я тебе через два часа перезвоню, хорошо?
     - Да, конечно, - сказал ребенок (ей, как и Франтику, шестнадцать, вспомнила я), - только я с собой Ваню возьму.
     - Дети, бегите! - заорала я, и эти два часа прошли для меня как дурной сон.
    
     Через два часа другой, уже женский, голос снова произнес:
     - Алло?
     - Машенька, это ты?!
     - Я Наташа, - сказала трубка.
     - Какая Наташа?
     - Ну, Наташа, мать Маши!
     - Господи, Наташа, - сказала я, - я думала, это Машин телефон мобильный.
     - Нет, это наш домашний телефон, - сказала Наташа, - а дети уехали к бабушке, ключи от квартиры у них есть, но нет ключей от двери, от бокса, а соседи придут только в семь.
     - А сейчас у вас сколько?
     - Шесть.
     - Тогда я перезвоню через час.
     - Нет, через час рано. через полтора-два. Но я уже на работу уйду. Лучше тебе записать телефон мобильного Ваньки.
     - Я не в состоянии, я запутаюсь. Я лучше буду через два часа звонить на мамин домашний телефон, ведь они уже будут в квартире?!
     - Ну, наверное, будут.

     И вот я, через два часа, звонила на мамин домашний телефон каждые полчаса, но в ответ раздавались те же короткие гудки, я бы сгрызла себя до девяти часов вечера, что не взяла номер Ванькиного мобильника, если б в девять на пришел Владик на ужин. Четверг же. Святое. А когда он ушел, позвонила моя Наташа и сказала:
     - Вполне возможно, что телефон просто отключили за неуплату. Ну, и дети там проваландались, и домой вернулись поздно. А сейчас что им звонить, там уже час ночи, все спят давно, и знаешь, мама, ложись-ка и ты. Вечно самое плохое предполагаешь. Себе сердце рвешь и другим.
     Я только прилегла. В одиннадцать мобильник запищал "Игореша":
     - Тетя Ира? Игорь умер, - сказал Ванька в трубку.
     - Что-ооо? - завопила я, - как умер?!
     - Ну, мы туда зашли. Там такая вонь, он в ванной не меньше недели лежал, сказали, обширный инфаркт, начал уже разлагаться, а бабушка лежала на полу под телефонным столиком с трубкой в руках. У нее обезвоживание, мы ее забрали к себе, потому что скорая отказалась ее везти в больницу, она категорически против, а мы "не прямые" родственники.
      - Деточка, что ты такое говоришь?! - завыла я, о-оо, я никогда так в жизни не выла, я даже на Мишкиных похоронах так не выла, на Мишкиных похоронах я вообще слезинки не проронила, - Что ты такое говори-иишь?!
      - Я сам в шоке, тетя Ира, - сказал ребенок, - мы ее привезли, помыли, она была вся, такая, вся грязная, а главное, обезвоживание, ей сейчас только очень-очень сладкий чай можно. Попила, вроде спит...
      - Ванечка! Ванечка! - прошептала я, и захлебнулась слезами.