Адыгская соль Часть 1

I. «БЗИЮКСКОЕ ВОССТАНИЕ».
1. «Бзиюко зао».

«ЗАУРКАН»:  Часть 1.
(Конец XVIII в.)

 «Темные летние ночи на Кавказе наступали так внезапно, что с трудом можно было насладиться прохладным вечером, обагрённым закатом солнца. Порой еще до сумерков ловкая Луна появлялась на небосводе, провозглашая собой, грядущую ночную пору. Однако редко кто замечал её коварство, полагая, что её серебристый круг благоволит влюбленным, навевает грустную поэзию бытия и погружает в томительный мир незабываемых воспоминаний.
Багровые летние сумерки в горах Шапсугии преследовали небольшую повозку с юной красавицей и молодого всадника, сопровождавшего её. При иных обстоятельствах эту странную процессию могли бы назвать «свадебным поездом». Однако оглушавший стук деревянной повозки, время от времени ударявшейся из-за большой скорости о твердые камни и выступы, напуганный взгляд девушки, одетой в самое обычное сае4, да тревожный призывный клич взволнованного джигита, взмыленного не меньше своего усталого коня, говорили о другом. К тому же безжалостное горное эхо напоминало молодым путникам о догонявших их преследователях.
Встревоженные внезапной погоней молодой воин и его прекрасная спутница не замечали ни крутизны склонов, по которым им приходилось убегать, ни коварных серпантинов горной дороги, из-за которых в любой момент могла перевернуться их старая деревянная повозка. Обреченные на столь опасный путь, но верные своему стойкому желанию быть вместе, во что бы то ни стало, беглецы, словно гордые горные птицы, то взлетали высоко в небо, то парили над крутыми склонами гор, то резко падали вниз, не ведая опасности их внезапных спусков.
Между тем, их шумные настойчивые преследователи, словно хищные коршуны, неслись за ними следом во весь опор, нагоняя тяжелую и неповоротливую повозку. Их яркие и богатые одеяния, а также военное снаряжение, выносливые породистые скакуны и гордая осанка самих всадников выдавали в них бжедугских дворян. Ведомые особым правом, которым они считали себя наделенными с самого рождения, и подталкиваемые разъедающим их благородные сердца гневом, молодые дворяне требовали справедливости от Всевидящего Тха. Нарушитель их священных законов должен был быть жестоко наказан, дабы другим тфокотлям было бы неповадно зариться на княжеских дочерей.
- Зауркан! Зауркан! – кричала изо всех сил напуганная княжна, едва удерживаясь в несшейся повозке.
Встревоженно оглянувшись назад, молодой джигит заметил, насколько далеко отстала от него его спутница. В следующее мгновение на его глазах ловкие преследователи окружили деревянную повозку со всех сторон. А его несчастная возлюбленная, боясь за его жизнь, продолжала неистово его звать, предупреждая о неминуемой опасности. Внезапно оглушенный её отчаянным криком, показавшимся ему последним прощальным кличем умиравшей горной орлицы, молодой джигит резко повернул своего усталого коня назад и, собрав все свои силы, бросился во весь опор в её сторону. Зачем дорожить мимолетной жизнью, если не спасти вечную любовь?
Приближая свой судный час с каждым стуком копыт своего верного скакуна, мчавшегося из последних сил, Зауркан Непсо, простой шапсугский тфокотль, метался в душе между сжигавшим его чувством к юной бжедугской княжне, глубоким почтением к своим дорогим родителям и безмерной ненавистью ко всему дворянскому роду.
- Даха! Даха! – вырывалось его влюбленное сердце из крепкой груди.
Но не успел молодой джигит проехать и несколько десятков метров, как его преследователи уже развернули повозку с девушкой назад и, жестоко стеганув взмыленного коня, впряженного в неё, направились в обратный путь.
- Даха! Даха! – взывал к своей возлюбленной Зауркан, со всей силы дергая за уздечку своего выдохшегося скакуна.
- Зауркан! Зауркан! – слышал он в ответ её горькие стенания, и его душа разрывалась на части.
Словно пронзительный звон, вторило сердцам двух влюбленных горное эхо, заставляя их жестоких преследователей невольно содрогнуться. Отъехав немного дальше, некоторые из них набрались смелости и обернулись, дабы взглянуть напоследок на поверженного ими презренного противника. В тот же миг они застыли на месте, словно каменные изваяния, пораженные внезапной молнией. Проявив небывалую геройскую доблесть, молодой джигит преодолел разделявшее их расстояние и стремглав несся на них, оголив свою длинную саблю. Казалось, еще один короткий миг, и он, словно опустошающий ураган, обрушит на них всю свою ярость и боль.
_ Стой, Зауркан! – вдруг окликнул негодовавшего влюбленного джигита один из преследователей, выдвигаясь ему навстречу. – Стой, проклятый!
«Шеретлуко!» - пронеслось в тот же миг в затуманенном сознании молодого тфокотля, узнавшего голос одного из шапсугских дворян. – «Мерзавец! Он с ними заодно?»
- Остановись, презренный! – наступал на него Шеретлуко, пытаясь своим гневом охладить яростный пыл своего земляка неблагородного происхождения и вытягивая на ходу свою верную саблю.
- О Тха! – прошипел сквозь стиснутые зубы Зауркан, загнанный в западню, словно раненый зверь. – С дороги, Шеретлуко! Уйди!
- Зауркан! Зауркан! – неистово звала его обезумевшая Даха, увозимая всё дальше и дальше своими сородичами.
Пронзительный зов возлюбленной придавал сил измученному джигиту и призывал его к решительному поступку. Ещё больше разъяренный Зауркан Непсо не стал мириться с появившейся на его пути преградой и смело ринулся в бой с ловким Шеретлуко. А тот, в свою очередь, подталкиваемый глубоким презрением к простому тфокотлю, нарушившему закон чести дворян, не собирался ему уступать. Скрестив с ним свою саблю, шапсугский дворянин намеревался жестоко проучить негодного бедняка. Однако он не смог скрыть своего изумления и даже восхищения, увидев, с какой доблестью и мастерством сражался с ним Зауркан.
Но несмотря на стойкость и храбрость молодого тфокотля, Шеретлуко удалось нанести ему несколько тяжелых ран, хотя и сам оказался ранен.
- Оставь, Зауркан! – выкрикнул, наконец, дворянин, схватив своего противника за раненую руку во время боя. – Эта бжедугская княжна не про тебя, босоногий!
- Уйди, Шеретлуко! – прошипел молодой тфокотль, стиснув зубы от боли. – Даха уже моя! Ты со своими стервятниками опоздал!
- Ах ты, презренный пёс! – обезумел Шеретлуко, сам собиравшийся взять в жены прекрасную дочь знаменитого на всю Черкесию бжедугского князя. – Я тебе не верю. Ты лжешь, мерзавец! А ложь – грех, и Тха накажет тебя за неё! Непременно накажет!
- Предательство своего народа – вот больший грех! Возмездие Тха неминуемо, Шеретлуко! – извергал из себя Зауркан проклятия вместе с бурлившей в нём кровью.
- Ах ты, грязный пёс! – выругался в сердцах дворянин, толкая изо всех сил усталого и взмыленного коня своего противника.
Несчастное животное, внезапно потеряв равновесие, рухнуло на твердые камни горного склона, прижав своим тяжелым корпусом ослабевшее и израненное тело своего седока. От резкого удара головой о каменную глыбу, доблестный Зауркан Непсо потерял сознание, погрузившись в беспросветную тьму.
- О Тха! – протянул свои руки к небу Шеретлуко, не скрывая радости победы над своим самонадеянным соперником. – О Тха Всемогущий! Виновный наказан твоим справедливым судом.
Словно ему в ответ, высоко в горах послышался громкий орлиный крик, невольно встревоживший ликовавшую душу шапсугского дворянина.
- Зауркан! Зауркан! – пронеслось следом в горах.
Обернувшись назад, встревоженная Даха не переставала следить из повозки за ходом боя между её нежным возлюбленным и его жестоким соперником, навязываемым ей её родней. Но вдруг её прекрасное лицо побледнело, словно на нём не осталось ни одной кровинки. Увидев Зауркана коварно поверженным да ещё под тяжестью своего измученного коня, несчастная девушка совсем обезумела, посчитав его погибшим. Проявляя небывалую силу духа, она выдернула ремни уздечки коня, впряженного в повозку, и стеганула его со всей силой, заставляя его повернуть обратно. Никто из её свирепых охранников не успел даже ничего предпринять, чтобы вовремя её остановить.
Да только неповоротливая деревянная повозка, не выдержав резкого разворота, накренилась и тут же, не удержавшись, скатилась кубарем вниз по склону. Не успел ликовавший Шеретлуко обернуться на отчаявшийся голос княжны, как прямо на его глазах обессиленный конь оступился и под тяжестью своего балласта упал следом. В доли секунды свалившееся животное подтолкнуло скатившуюся повозку к глубокой пропасти и увлекло её вниз за собой.
- Даха! Нет! – вмиг оглушил шапсугского дворянина обезумевший голос Зауркана.
С трудом высвободив раненую ногу из-под своего коня, молодой джигит выбрался из капкана, ловко расставленного его удачливым противником. Превозмогая невыносимую боль во всем теле, он всё же смог приподняться, но в тот самый миг, когда страшная смерть настигла его несчастную возлюбленную. Ужасная гибель княжны стала для него невыносимым ударом.
- Возмездия! Возмездия! – требовал Зауркан, еле шевеля своими посиневшими губами и, не вынеся раздиравшей его сердце боли, упал на землю без сознания.
- Проклятие! – кричал изо всех сил отчаявшийся Шеретлуко, глядя то на глубокую пропасть, поглотившую прекрасную дочь бжедугского князя, то на безжизненное тело молодого шапсугского тфокотля. – Проклятие!
Разочарованный и опустошенный молодой дворянин не стал спешиваться, чтобы убедиться в смерти своего соперника. Да и чем особенным он мог поживиться у простого тфокотля после победы в равном бою? Догнав своих товарищей, раздосадованных случайной гибелью княжны не меньше него, Шеретлуко не стал делиться с ними последними словами презренного Зауркана Непсо, сына бедного шапсугского тфокотля. И считая, что тот достаточно наказан, и справедливость восторжествовала, он так и не узнал, что его противник не умер и пришел в себя спустя несколько часов. Он так и не узнал, что Зауркан, обессиленный и весь окровавленный, ползком под светом серебристой луны добрался до той самой пропасти, в которой была навсегда погребена под развалившейся деревянной повозкой его верная возлюбленная Даха. Он и предположить не мог, что израненный молодой тфокотль, желая разделить её смертное ложе, выл на луну, словно загнанный волк, оплакивая свою невосполнимую утрату. Да, зачем нужна мимолетная жизнь, если уже не спасти вечную любовь?

12 декабря 2011 г., г. Майкоп

Впечатляющая легенда шапсугского рода Хусейна Непсо, словно снятый игровой фильм, прокручивалась в голове его друга – Аслана Теучежа, молодого бжедуга лет 27. Сидя в удобном кресле в просторном зрительном зале республиканской филармонии в столице Адыгеи, он вдумчиво вслушивался в очередную арию одного из героев первой адыгской оперы «Раскаты далекого грома». Вникая постепенно в увлекательный ход великой исторической драмы своего адыгского народа, в основу которой авторами положены кровавые события конца XVIII века, приведшие шапсугское крестьянство к Бзиюкскому восстанию 1796 года, молодой черкес невольно вспоминал всё то, что знал об этом драматическом событии.
Живо представляя его хронологию и перебирая в голове исторические факты, зафиксированные в различных источниках, Аслан начинал всё больше и больше сомневаться в их достоверности. На самом деле, он был больше склонен верить странной легенде его близкого друга Хусейна Непсо, искренне считавшего, что именно нападение бжедугских князей с братьями Шеретлуковыми на его предка и оказалось той самой искрой, из которой и возгорелось яркое пламя Бзиюкского восстания. А как выяснилось со временем, у Аслана не было особых оснований не верить в правдоподобную историю вечной любви, которую передавали из поколения в поколение в шапсугском роду Непсо.
Впрочем, несмотря на то, что на дворе был уже холодный декабрь 2011 года, по большому счету, история черкесского народа всё ещё оставалась мало изученной. А то, на что уже был пролит свет, не всегда казалось достоверным. И как частенько замечал Хусейн Непсо, вся история черкесов, написанная как российскими, так и зарубежными исследователями, опубликованная в России, начиная с XVIII века, не всегда и не вовсем носила объективный характер. Крамольная мысль, не лишенная правды!
- Разве это возможно, – не переставал Хусейн удивляться историческим опусам маститых ученых. – Чтобы главной причиной восстания шапсугских крестьян стало вероломное нападение братьев Шеретлуковых на шапсугского дворянина, оказывавшего гостеприимство купцам из Анапы?
Слишком слабым аргументом считал он этот, казалось бы, достоверный факт для того, чтобы, как описано в одной из исторических книг, «возмутить большую группу шапсугских тфокотлей»5. Тогда как трагическая легенда его рода, по его мнению, вполне могла стать истинным поводом для народного бунта. Впрочем, остальные события исторической драмы не вызывали у него сомнений. Внезапное вторжение шапсугских тфокотлей в усадьбу одного из братьев Шеретлуковых, их скорое переселение к бжедугам, а затем разорительные набеги бжедугских дворян на Шапсугию – вот неоспоримые факты, за которыми последовали судьбоносные события, внесшие раздор и войны в черкесский народ.
В результате, восставшие шапсугские крестьяне силой изгнали князей и дворян со своих земель. Не преминули они призвать и бжедугских собратьев последовать их примеру. И не известно, чем бы это всё закончилось для адыгского народа, если бы ни поездка бжедугских князей к Екатерине II, ни их вероломное признание ей в своих «верноподданнических чувствах», ни её вмешательство во внутренние дела черкесов, ни её «предписание атаману Черноморского войска Котляровскому оказать военную помощь закубанским князьям и дворянам»6.
Личные сомнения друга в исторической достоверности хода Бзиюкской драмы черкесов вновь вынудили Аслана Теучежа обратить свое внимание на сцену филармонии, где герои уже собирали крестьянское ополчение дабы воспрепятствовать нараставшей угрозе и «первыми напасть на противника, победив их своей массой»7. Между тем, бжедугские и шапсугские дворяне созывали свое большое феодальное войско, в которое вошли князья и дворяне других черкесских субэтносов.
Всё больше вникая в детали Бзиюкского кровопролитного сражения, молодой черкес четко выявил для себя истинные причины столь щедрой помощи российской императрицы. Он нисколько не сомневался, что Екатерина II не только опасалась роста революционного духа в Закубанье, а точнее на адыгской земле. Мечтая завладеть всем благодатным краем адыгского народа, она не могла не воспользоваться удачным стечением обстоятельств, чтобы не только «искоренить дух якобинства»8, но и значительно ослабить воинственные адыгские субэтносы.
Без сомнений, Бзиюкская битва, состоявшаяся, если верить историческим источникам, 10 июня 1796 года в долине реки Бзиюко, - это не просто «общественный переворот» или сражение между восставшими шапсугскими крестьянами и бжедугскими дворянами. Прежде всего, это небывалое ранее кровопролитие исключительно адыгской крови, это горькая внутренняя междоусобная война, ослабившая силы всего адыгского народа. Непреодолимая гордость, с одной стороны, и безграничные амбиции, с другой стороны, сослужили недобрую службу для всего народа и невольно помогли российской империи разорвать крепкие узы и связи между адыгскими субэтносами. Исход этого, по сути, позорного кровопролитного сражения, как и писал один из историков того времени, решил пушечный обстрел казачьего отряда полковника Еремеева, просидевшего в засаде всё то время, пока шапсугская крестьянская конница давила основные силы бжедугской дворянской кавалерии. В итоге, намерения российской императрицы благополучно воплотились в жизнь. А между тем, бзиюкская долина была покрыта сотнями избитых и раненых адыгов, чья героическая кровь, словно утренняя роса, оросила всю землю.
Да, как тогда не согласиться с мудрыми словами стариков, которые вспоминая бурные дни народного волнения, говорили: «Не бжедуги, а Бог нас истребил за нашу гордость!»…
- Эй, Аслан! – вдруг услышал молодой человек удивленный голос своего двоюродного брата Мадина Кушхова. – Вставай! Концерт окончен!
Очнувшись от своих размышлений, Аслан Теучеж бросил благодарный взгляд на своего невольного спасителя. В ответ ему радушно улыбнулся светловолосый молодой человек высокого роста в темно синем костюме, теребившего его за плечо.
- Вставай же! Все уже давно побежали в гардероб. Одни мы тут остались! – усмехнулся Мадин, поворачивая к выходу. – Или тебе еще пару автографов?
- Скажешь тоже! – устало произнес Аслан, выбираясь, наконец, из своего удобного кресла.
Оглядевшись по сторонам, молодой человек по достоинству оценил небывалое терпение своего двоюродного брата, оставшегося с ним в совершенно пустом зале.
- Ух ты! – не сдержал своего удивления Аслан, виновато понурив голову.
- Вот так! – снова усмехнулся Мадин, пробираясь сквозь ряды. – А Батыр-Гирей был всё же убит….
- Извини, брат! Мне тут вспомнилась одна легенда рода Непсо, - следовал за ним Аслан.
- О! Только не начинай! – умоляюще произнес его двоюродный брат, с трудом выносивший занудного и излишне начитанного близкого друга Аслана. – Я помню…И он долго смотрел в пропасть кромешной темноты, оплакивая кровь своей прекрасной Дахи…. Наслышан уже!
- Но, послушай, Мадин! Это же похоже на правду…
- Ага! Похоже… Да только что за адыг будет нюни распускать по бабе? – грубо прервал Аслана его прагматичный спутник, выходя в коридор из зала.
- Такие были времена!
- Не то, что сейчас? О времена, о нравы!
- Но согласись! Доля истины в легенде Хусейна всё же есть.
- Аслан! Да, это всего-навсего легенда! Сказка! У наших историков иное мнение.
- Ну и что! Сказка – ложь, да в ней намек, добрым молодцам – урок!
- Да, что ты вечно споришь, парень? Кто такой твой Хусейн? Простой инженер-строитель. Откуда ему знать? Он, что, - дипломированный историк?
- Ты же знаешь, он много читает. Уже есть переводы зарубежных путешественников, еще непубликовавшиеся ранее.
- Короче, Аслан! Своими глазами не видел, значит, всё выдумки! – решительно высказал свой вердикт Мадин Кушхов, спускаясь по лестнице со второго этажа республиканской филармонии.
- А вдруг всё то, что известно об адыгах, - выдумки? Такая начертательная геометрия для создания некой матрицы, удобной кому-то? – вдруг вспылил Аслан, следуя за братом.
- Короче! Оставь свои дурацкие идеи там, где им место! – резко повернулся к нему Мадин, прежде чем, отправиться в гардероб за верхней одеждой. – Ты теперь уже кандидат экономических наук! Правда, безработный. Хм! Парадокс!
- Жестокая реальность!
- Это мы еще посмотрим! Твоя матушка просила моего отца помочь с трудоустройством. Может, преподавателем в АГУ? Как насчет начертательной геометрии?
Легкая усмешка, заигравшая на устах Мадина Кушхова, без пяти минут руководителя какого-то отдела в Министерстве сельского хозяйства Республики Адыгея, неожиданно вызвало неприятное чувство у Аслана Теучежа. Стоило ли столько учиться и защищать кандидатскую в аспирантуре Краснодарского Госуниверситета, чтобы затем устроиться простым преподавателем?
- Да, ладно! Не дуйся, брат! Не хочешь преподавать, тогда иди к нам в Белый дом! Отец всё устроит. Легко!
- Нет уж, спасибо! Реализовывать республиканский бюджет не для меня, - возразил молодой человек, делая руками знак кавычек.
- А чего это ты сразу так? Да что ты имеешь против? – обиженно надулся Мадин, не любивший, когда ему ставили в укор то, что он – чиновник.
- Да, ладно! Ничего я не имею.
- Что же! Если такой умный, то займись бизнесом, - отмахнулся от него двоюродный брат, еле сдерживая свое негодование. – Если сможешь, конечно.
- Хм! – покачал головой Аслан, заметив испортившееся настроение Мадина. – Ну, ты же мне поможешь?
- Вот вечно ты так! – еще больше насупился Кушхов, поворачивая к гардеробу. – Посмотрим, что можно сделать.
Не желая более продолжать и так затянувшийся неприятный разговор, двоюродный брат Аслана Теучежа поспешил пройти сквозь хаотичные ряды зрителей, ожидавших своей очереди в гардеробе. Почти четыре года государственной службы в Минсельхозе благодаря стараниям влиятельного отца после праздной учебы в Российском университете дружбы народов в Москве сделали свое дело. Мадин никогда не упускал своих возможностей и умел пользоваться льготами и связями.
Время от времени останавливаясь то с одним, то с другим солидным человеком, он медленно продвигался к своей цели. Между тем, его спутник как раз старался держаться в стороне в его тени, не желая ему мешать. Вернувшись в Майкоп после долгожданной защиты кандидатской диссертации в Краснодаре, Аслан Теучеж с трудом представлял, как можно было с пользой для себя и для других применить свои знания в такой глухой заводи, как его родной город.
- Какие люди? Не может быть! – вдруг услышал он знакомый голос прямо перед собой.
Подняв голову, Аслан увидел своих троих закадычных друзей детства, бывших одноклассников, с которыми тесно общался до поступления в аспирантуру Краснодарского Госуниверситета. Разумеется, все три года, пока он усердно изучал научные взгляды на экономику, они встречались, но всё больше по каким-то знаменательным поводам: дни рождения, свадьбы, юбилеи родителей и даже рождение ребенка у одного из них. Однако последний год, что он писал диссертацию, не поднимая головы, он с ними практически не виделся.
- Капик! Сам! Кантемир! – с радостью называл он имя каждого, словно вспоминал своих боевых товарищей, с которыми прошел всю войну. – И с каких это пор вы ходите по операм?
- Это что еще за панибратство? – наигранно возмутился самый высокий из них, Кантемир Туов, ставший после юрфака оперативником в одном из отделений УВД города, и вот уже несколько лет никак не мог продвинуться по служебной лестнице.
- Извини, брат! – смутился Аслан, понимая, что случайно не там поставил ударение.
- Не бери в голову! – успокаивал его Самир Хакунов, преподаватель политологии и социологии в местных ВУЗах. – Только вот лучше уж в оперу, чем по операм. Если они все такие, как наш Кант, то ничего хорошего не жди.
- Ну, ты, Самир, загнул! – усмехнулся Каплан Бжассо, целеустремленный начальник планового отдела на предприятии своего отца. – Как всегда, начал за здравие, а кончил за упокой…
Окунувшись вновь в суетливую атмосферу своих вечно споривших друзей детства, Аслан Теучеж снова вспомнил о былых временах их счастливого отрочества и юношества. Однако неожиданная радостная встреча и незабываемые воспоминания совсем затуманили его сознание, от чего он напрочь забыл о своем двоюродном брате.
- Так, значит, ты, Аслан, тоже вернулся в Адыгею? Хм! В нашем полку прибыло! – удивленно спросил Кантемир, хотя в его голосе и прозвучали нотки сочувствия и сожаления.
- И чем собираешься заниматься? – поинтересовался Самир, глядя снисходительно на своего друга детства.
Посыпавшиеся вопросы друзей о будущих планах оказались столь тяжеловесными, что, казалось, падали на темноволосую голову Аслана, словно горячие кирпичи. Никакой уверенности в счастливом исходе у него не было. Наоборот, внезапная горечь поражений и досада душили его, сковывая горло и не давая ему произнести ни слова.
- Чем надо, тем и займется! – вдруг до него донесся сердитый голос Мадина Кушхова, бросившего ему в руки его темно-серое пальто.
Ловко пробравшись к гардеробу сквозь плотную толпу воодушевленных спектаклем зрителей, он слишком поздно заметил, что потерял из виду своего двоюродного брата. Всерьез рассердившись на него, он забрал их вещи и принялся искать его глазами в просторном холле филармонии. Благодаря сверхрадостному приему их общих друзей, Мадину уже не стоило большого труда его найти. Однако ему всё же пришлось пробираться во второй раз сквозь плотную толпу людей. Именно это неприятное неудобство вывело его из себя и заставило сильно рассердиться на брата.
- А, Мадин! – разочарованно потянул Самир, не удосуживаясь даже скрывать своего истинного отношения к двоюродному брату Аслана. – Ну, как же без тебя-то…
- Ну, что, Мадин! Понравилось? – заискивающе спросил представителя Министерства сельского хозяйства Каплан, продвигаясь ближе к нему.
- Ничего так! Бодренько! – покровительствующим тоном ответил ему Мадин, и его настроение вдруг заметно улучшилось.
- Бодренько?! – злобно усмехнулся Самир. – Вот бы нас сейчас так же бодренько по нашим местным «феодалам»!
- Эй, Сам! Ты говори, да не заговаривайся! – искренне возмутился опытный оперативник Кантемир. – Нам еще тут революции не хватало!
- Революции?! В этом заболоченном раю? А точнее в «динамично развивающемся болоте»? – еле сдерживался от смеха Самир.
- Короче, Аслан! Мне тут некогда языком трепать! – засуетился Мадин, отводя свой сердитый взгляд от Хакунова. – Слава Аллаху! Есть дела и поважнее.
- Хм! Да наш Мадин еще и правоверный! – пробормотал себе под нос Самир, отворачиваясь в сторону.
- Пошли, Аслан! Мы собирались еще к нам зайти... поговорить с отцом о работе, - настаивал Мадин.
- Ну, здорово! – воскликнул Кантемир. – Значит, остаешься! Ух, и повеселимся же мы!
- И чем же всё-таки займешься? – проявил на этот раз интерес Каплан, бросая на братьев заинтригованный взгляд.
- Не беспокойтесь! Без дела не останется! Что-нибудь ему подберем! – высокомерно сообщил Мадин, хватая задумавшегося Аслана за руку и уводя его из филармонии, не дав даже попрощаться с друзьями детства.
- Что-нибудь?! – донесся до сознания Аслана Теучежа потрясенный голос Самира Хакунова. – Вот бедняга!