Адыгская соль Часть 8

II.ОТСТУПЛЕНИЕ.

8.Поход в горы.

Адыгэ Хабзэ: О разуме.
«Ведающий Адыгагъэ должен обладать разумом, способностью понимать суть происходящего рядом и вовне.
Каждый шаг должен быть продуман с точки зрения соответствия Хабзэ, целесообразности и практичности. Нельзя ничего делать спонтанно, повинуясь эмоциям, нужно понимать, чего ты стоишь сам, что можешь себе позволить, а что – нет. Любое действие, независимо от его мнимой пользы, выходящее за границы дозволенного им разумного, превращается во зло.
Не будь слишком категоричным в суждениях, любопытным во всем, настойчивым без цели, развязным в речах и поведении, будь всегда выдержан и спокоен. Нужно знать меру во всем и не переходить границ благоразумия.
Чтобы иметь различие нужно обладать знанием. Умножай знания и ты умножишь силу своего разума.
Быть носителем Хабзэ означает не только соблюдение канонов Хабзэ. Необходимо обладать сосудом, который можно наполнить Духом Хабзэ. Этот сосуд – твое тело! Ты не обязан своей силой устрашать льва, но и пребывать в плену невоздержанности в еде или слабости тела – не для тех, кто ведает Хабзэ.
Тебя направляет разум, и разум сильнее меча. Тот, кто предпочитает разуму дурман, не может быть ведающим Хабзэ.
Главное, что отличает человека от животного, - это разум. Если смыслом и целью жизни мужчины становится дурман, то его пол от рождения не оставляет за ним права называть себя мужчиной.
Теряя мужское подобие, теряется и мужское сердце. Это показатель невоздержанности и слабости духа, а слабый духом легко сойдет с Пути Тха. Такой не станет сыном, мужем и отцом, достойным уважения. Он сам делает выбор, который ставит его вне закона – закона Хабзэ и становится изгоем, ибо духу Хабзэ противна победа животного начала в существе, которое называется человеком – высшим созданием Великого Тха.
Всё сказанное относится и к женщине.
Не приличествует жаловаться на чтобы то ни было (пищу, лишения, невзгоды, трудности).
(Адыгэ Хабзэ. Часть I. О разуме)

«Мафоко»: Часть 2.(Начало XIX в.)

 «Тебе, моя Сатук, придется придерживаться этих заветных правил нашего народа, - поучал Мафоко свою молодую спутницу по пути к родному дому. – Тебе придется как-то привыкнуть и сговариваться с моей матушкой и сестрицами. Они меня очень любят и с уважением относились к той девушке, на которой я собирался жениться. Когда я введу тебя в дом в качестве моей жены, они непременно ополчаться против тебя. Не суди их строго за любовь ко мне и помни об их уважении.
Добравшись до ветхих деревянных ворот отчего дома, молодой тфокотль еще раз ласково взглянул на молчаливую девушку, стараясь её подбодрить своей улыбкой. Между тем, его грустная спутница удрученно понурила голову. Её лицо было наполовину прикрыто тонким темным платком, оттенявшим весь её лик.
- Не бойся, Сатук! Всё обойдется!
Несколько мгновений Мафоко стоял в нерешительности у ворот, подняв руку, чтобы открыть калитку. Однако ему так и не пришлось сделать свой выбор. Кто-то с другой стороны опередил его, невольно лишая молодого тфокотля и его таинственную спутницу обратного пути.
- Заходи, сынок! Заходи! – радушно встречал своего заблудшего внука дед Айтеч. – Мы все ждали тебя.
Настороженно переступая порог, Мафоко вел за собой девушку, крепко держа её за руку.
- Ничего не бойся, Сатук! – тихо бормотал он ей, стараясь успокоить себя самого.
Растерянная девушка ответила ему лишь легким пожатием руки, не осмеливаясь заговорить.
Вся семья Мафоко собралась во дворе, искренне обрадовавшись его долгожданному возвращению. Мать молодого тфокотля, облаченная в траур, и все его четыре сестры в темных платках встречали его, как и дед Айтеч, во дворе у самых ворот. Однако неожиданное появление незнакомой девушки с укрытым от глаз лицом, их всех встревожило.
- Сынок! Кто это? Что за девушку ты привел к нам в дом? И почему её лицо прикрыто от людского глаза? – не удержалась несчастная мать и вышла вперед, задавая Мафоко вопрос за вопросом.
- Ах, матушка! Эту девушку зовут Сатук! И она – моя невеста! В этот дом я ввожу её как свою нареченную! – не стал никого обманывать молодой тфокотль.
- О Всевышний! Как же так, Мафоко? – удивленно воскликнул дед Айтеч, не предполагавший, что его внук будет столь легкомысленным и так быстро забудет свою несчастную возлюбленную. – Неужели ты так быстро забыл Кутас? Неужели твое сердце столь легковесно, что не страдает по бедняжке?
Упоминание стариком запретного имени заставило Мафоко помрачнеть, а его молчаливую таинственную спутницу – вздрогнуть.
- Ты обещал, тата! Ты говорил, что на всё готов, лишь бы я вернулся, - укорил старшего молодой тфокотль, еще крепче сжимая руку бедной Сатук. – Или ты забыл, как сам выгнал Кутас, обрекая её на скорую смерть.
- Сынок!– и дед Айтеч сгорбился под тяжестью справедливого укора внука.
- Но, Мафоко! Что это за девушка? Откуда она родом? Кто её родители? Да и что она скрывает под платком? Она больна? – беспокоилась любящая мать, подступая к молодому тфокотлю и его невесте, шаг за шагом.
- Теперь она – сирота! Из-за трусости её отца она стала безродной. А под платком моя Сатук скрывает от людей багряные следы отеческой любви, - с трудом сдерживал себя Мафоко, отвечая замысловато на вопросы матери.
- Да, где ты её нашел, брат?– возмутилась и его старшая сестра Хаджидэд, не скрывая своей неприязни к непрошеной гостье. – Как ты можешь называть её своей невестой? Неужели ты не любил нашу Кутас?
- Ты, сестра, хоть и старше меня, но жизни не знаешь. Кутас больше нет! Она исчезла в прозрачных водах Пшиш. А эта девушка, хотя и скрывает свое увеченное лицо, но живая и любит меня всем сердцем. Поверь, Хаджидэд, душой она чиста и достойна быть моей женой, - оставался непреклонным Мафоко.
- Послушай, брат! – заговорила с ним вторая сестра Наджихан. – У нас и без того большая семья, и еще один рот может стать, прежде всего, для тебя непосильной ношей. Дедушка уже стар, чтоб тебе помогать.
- Может, ты и права, Наджихан! Но я – мужчина! И мне решать, что правильно, а что нет! Не беспокойся, я справлюсь! – не уступал сестре молодой тфокотль. – Моя Сатук искусно вышивает и никакой работы не боится. Не такая белоручка, как некоторые…
Искренняя похвала Мафоко смутила его опечаленную спутницу и пристыдила среднюю сестру, вынуждая её вернуться к другим сестрам.
-Ах, братец! Что же скажут люди, коли узнают, что ты привел невесту в дом тогда, когда вся твоя семья держит траур по твоему отцу? – выступила вперед третья сестра Сурэдж, та, что считалась самой рассудительной из четырех сестер молодого тфокотля. – Нам всем будет стыдно смотреть людям в глаза.
Справедливый укор мудрой Сурэдж метко уколол Мафоко в самое сердце. Виновато понурив голову, молодой джигит удрученно вздохнул, не зная, что и ответить.
- Твоя правда, Сурэдж! – пришел на помощь внуку дед Айтеч. – Но как может твой брат ввести в наш дом чужую девушку, не сделав её своей женой. Разве её позор лучше нашего стыда?
- Так пусть тогда, тата, он оставит эту несчастную за воротами! И тогда нам не будет стыдно, а он сам не опозорит её, - проявила находчивость самая младшая из сестер - Муслимат.
- Эх, Муслимат! Как же безжалостна ты к судьбе этой бедной девушки, - пристыдил младшую сестру Мафоко. – А ты всего лишь на год младше её. И никто не знает, какая судьба ждёт тебя.
- Не говори так, сынок! Не кличь в дом беду! – встревожилась расстроенная мать, беспокоившаяся за судьбы всех своих детей. – А ты, дочка, языком своим длинным глупости не болтай. Как мы теперь можем выставить эту девушку за ворота? Ох! Что же, сынок! Так уж и быть, пусть остается!
Вынужденное согласие заботливой матери обрадовало её смелого сына и дало надежду несчастной Сатук на новую жизнь. Между тем, все четыре сестры Мафоко нахмурились, в душе не соглашаясь всё ещё с решением хозяйки дома. Никто из них не был готов принять чужачку, занявшую место так нравившейся им всем Кутас. Никто из них не желал делить с ней любовь брата.
- О матушка! Это опрометчивый шаг! – громко возразила расстроенной матери старшая Хаджидэд. – А вдруг презренные уорки князя Бэрзэджа ищут эту несчастную?
- Верно, сестрица! Она еще накликает на нас беду. Вот увидите! – поддержала её Наджихан.
- Если, конечно, они её найдут у нас, - разумно рассудила мудрая Сурэдж.
- А, может, тогда спрячем её в погребе? На время, пока не перестанут ходить по домам и искать пропавшую Кутас, - предложила легкомысленная Муслимат.
- Хватит! – вдруг закричал Мафоко, закрывая собой взволнованную Сатук, словно пытаясь защитить её от колких камней, которыми, казалось, его любящие сестры старались закидать непрошеную гостью. – Уйдет Сатук, уйду и я! Мне без неё нет жизни! Второй раз я не совершу одной и той же ошибки.
Последние слова рассердившегося внука прогремели для деда Айтеча, словно гром среди небес. Приглядевшись к девушке, которую Мафоко привел с собой и нежно называл Сатук, он вдруг вспомнил тот злополучный темный вечер, когда сам выгнал за ворота несчастную Кутас. Бедняжка искала у его внука защиты от будущего несчастья, а он, старый человек, выставил её за дверь, обрекая на мучительные скитания и преследование жестоких уорков князя Бэрзэджа. Как сказал его внук, он тоже не мог и не должен был повторять свою непростительную ошибку. Стариковское сердце сжалось от сострадания и стыда.
- Сынок! Проходи в дом и делай так, как считаешь нужным! Я – старший в этой семье! И я принимаю эту девушку как твою жену. Никто, слышите, никто не обидит её при мне ни дурным словом, ни презрительным взглядом, ни глупым намеком. А кто ослушается решения старшего, тот сам окажется за воротами.
И дед Айтеч решительно обернулся к потрясенным внучкам. Оглядывая каждую из них своим строгим взором, старик старался убедить самого себя в неотвратимости его наказания.
- Но, тата! – не удержалась Хаджидэд и своенравно возразила деду.
- И всё это из-за проклятой! – зло выругалась Наджихан, следуя примеру старшей сестры.
- Почему, тата? – не могла взять в толк разумная Сурэдж, не понимая истинную причину столь бескомпромиссного решения деда Айтеча.
- Ох! Если бы несчастная Кутас это слышала, – грустно вздохнула младшая Муслимат, вспомнив о своей бедной подруге.
- Простите меня, уважаемые! – вдруг заговорила растерянная Сатук, выступая из-за спины своего заступника. – Простите! Горькая судьба привела меня в ваш дом. Но моей вины в этом нет! Как и вы все, я подчиняюсь воле Мафоко и решению его старших. Да, проклятие отца обезобразило меня и толкнуло на отчаянный поступок. Прошу, не спрашивайте почему! Не дай Всевышний вам узнать, что это такое! И, знаете, я уверена, что ваша несчастная подруга Кутас не пожелала бы никому испытать то, что ей пришлось пережить самой. Не так-то просто покинуть дом, в котором живет твоя любовь!
Вслушиваясь в грустный голос и откровенные слова девушки, сестры Мафоко призадумались и устыдились своих несправедливых укоров и сомнений. Между тем, их заботливая мать не стала больше держать нареченную её сына на пороге.
- Ах, дочка! – медленно подошла она к опечаленной Сатук и по-матерински её обняла. – Теперь я вижу, твое нежное сердце привело тебя в наш дом. И теперь ты не сирота! Теперь ты – жена моему сыну, а значит моя дочь. И не важно, что скажут люди. Главное, что ты вернулась в дом, где живет твоя любовь!
Непонятные слова матери озадачили её четырех дочерей. Желая во всем разобраться, они вместе поспешили к растроганной женщине и грустной Сатук. Но не успели они к ним подойти, как по всему двору пронесся громкий стук в ворота.
- О Всевышний! Кто бы это мог быть? – встревожился дед Айтеч, обеспокоенно переглядываясь со своим взволнованным внуком.
- Сян20! Уведи Сатук в дом! И вы, сестры, все уходите с ними! Сейчас же! – строго приказал напуганным девушкам Мафоко, принимая на себя обязанности хозяина дома. – И ни звука там!
Грозный стук в ворота снова оглушил обитательниц дома, поторопив их исполнить волю молодого тфокотля.
- Эй, старик Айтеч! Открывай немедленно! Слышишь! Открывай! – кричали с улицы разгневанные уорки.
- О Мафоко! Никак сам князь Бэрзэдж к нам пожаловал, - насторожился дед Айтеч, в душе мечась между неутолимой жаждой мести и всеобъемлющим чувством страха за своего внука и свою семью. – Видно, за нашим должком пришел. Где моя сабля? Я проткну его насквозь!
- Верно, тата! Долг платежом красен! И мы его обязательно вернем. Клянусь! Но не сейчас, - сдерживал его порыв Мафоко, направляясь к деревянным воротам.
- Подумай, сынок! Откроешь ему, он всё заберет, - предупреждал внука мудрый старик.
- Хм! А не откроем сами, он ворота снесет. Не бойся, тата! Кроме наших жизней у нас и брать-то нечего, - успокаивал его Мафоко.
- Эх, сынок! Он и этим не погнушается, - удрученно вздохнул старик.
Между тем, пока дед Айтеч предупреждал Мафоко о неминуемой опасности, разозлившиеся уорки за воротами стали стучать еще сильнее.
- Открывай, проклятый старик! Немедленно! – грозно закричал сам князь Бэрзэдж, вероломно ломившийся со своими уорками в дом бедного тфокотля Айтеча, сына которого он недавно жестоко казнил по собственной воле».

05 января 2012 г., г. Майкоп

Как это ни казалось странным, но тревожная история молодого тфокотля Мафоко не выходила из головы Аслана Теучежа. Даже суета предновогодних, а затем и последовавших за ними новогодних дней не столь впечатлили его, чтобы затмить эту историю-видение. Словно некий мистический сон, она преследовала Аслана, вдохновляя на творческий поиск.
Впрочем, на самом деле, Новый 2012 год вошел в жизнь Аслана тихо, без излишней суеты. По собственному желанию он провел новогодние праздники в одиночестве, так и не выбрав, к какой компании ему присоединиться. В конце концов, предоставленный сам себе, он мог вдоволь поразмышлять в тишине о непростой судьбе храброго молодого тфокотля, потерявшего свою возлюбленную из-за прихоти жестокого бжедугского князя Бэрзэджа.
В свое время сам Аслан тоже познал горькое и острое чувство потери любимой. Однако в его случае не было виноватых. Скорее всего, долгая школьная дружба, которая хоть и переросла в искреннее романтическое чувство у него, не вызвала того же у его избранницы. Иначе, для решительной Бэлы Кирховой ничего не значил бы необъяснимый запрет матери, потребовавший от дочери прекратить любые встречи с ним.
Теперь Аслан нисколько не сомневался, что сама Бэла не захотела с ним встречаться. И хотя она послушно приняла условие своей своенравной матери, она всё же была с ним полностью согласна. Просто-напросто она его не любила по-настоящему, а лишь испытывала дружескую привязанность.
Обиженный Аслан несколько лет избегал с ней даже случайных встреч. Однако из-за этого он сторонился и других девушек, которые ему нравились, опасаясь очередного разочарования. Да, несколько лет он строго придерживался своего мужского кредо, погрузившись с головой в изучение мировой экономики и премудростей управления бизнесом. Все это время он прикладывал огромные усилия, стараясь защитить свое израненное сердце и уязвленное самолюбие.
Однако все его старания жестоко разбились о волнующий взгляд прекрасной Лейлы Сиюховой, словно раскатистые волны о каменный волнорез. С её появлением в Краснодарском университете его размеренная и спокойная жизнь кардинально изменилась. Необъяснимое настойчивое преследование девушки в течение нескольких месяцев, её хитрые девичьи уловки и бесспорное очарование достигли её цели и привлекли к ней, студентке старшего курса, молодого аспиранта кафедры мировой экономики. И вот однажды в одночасье непроницаемый ореол тайны, годами создававшийся непреклонным Асланом, рухнул, словно крепкая скала под тяжестью проливных дождей и бурного потока вышедшей из берегов реки.
Вскоре забыв о своей учебе и диссертации, он не мог ни о чем думать, кроме как о Прекрасной Лейле. А та, долгое время заигрывавшая с ним, едва достигнув своего, резко изменила тактику поведения. Обдавая влюбленного в неё молодого аспиранта жестоким холодом, она осыпала его презрительными усмешками. Не прошло и нескольких дней, как она превратила Аслана из самовлюбленного льва в жалкого покладистого щенка, постоянно нуждавшегося в добром расположении своей единственной хозяйки и готового на всё ради неё.
Однако эгоистичной и прагматичной Лейле Сиюховой этого было недостаточно. Пользуясь слабостями своего поклонника, она сделала его поверенным в своих любовных делах и подсылала его то с любовными записками, то с разборками ревнивого парня к тем, кто её интересовал на тот момент больше Аслана. А тот, влюбленный в неё до безумия, не замечал ни своего малодушного падения, ни искреннего сожаления своих верных друзей, ни безразличного презрения закадычных подруг Лейлы.
Целый год о нём сплетничали и осуждали его за глупое потакание идиотским прихотям своенравной красавицы, использовавшей его. Возможно, всё продолжалось бы в том же духе еще многие годы, если бы ни внезапное возвращение Лейлы в Майкоп. Успешно закончив университет не без помощи своего влюбленного поклонника, она вдруг отказалась от мысли об аспирантуре, куда Аслан собирался её пристроить. Вакантное место в Правительстве Адыгеи показалось ей более перспективным, чем карьера ученого.
Благополучно устроившись в Министерство экономики по протекции самого Мурата Занудиновича Кушхова, она потеряла всякий интерес к Аслану Теучежу, остававшемуся в Краснодаре. Впрочем, именно это, на первый взгляд, странное стечение обстоятельств подействовало отрезвляюще на ослепленного её необыкновенной красотой поклонника, рассеяв розовый туман влюбленности, окутывавший его долгое время. До сих пор сам Аслан с трудом понимал, как Лейла сумела так легко выйти на его дядю.
Правда, теперь всё это было уже не так важно. Далекие и горькие ощущения уже нисколько не тяготили молодого человека, хотя он так и не смог забыть все те унижения, которым хитроумная Лейла подвергала его лишь ради того, чтобы потешить своё самолюбие. Но порой Аслан всё же испытывал к ней чувство искренней благодарности. Позорный, но очень поучительный опыт влюбленного глупца сделал его впредь неуязвимым для манипуляций любого рода и насмешек кого бы то ни было. Как говорится: всё, что нас не убивает, делает сильнее.
Потеряв однажды свое мужское достоинство и мужское сердце, он узнал в полной мере, что такое безрассудство и слабость духа, а главное – тот безнадежный тупик, к которому они ведут прямой дорогой. Теперь же всё пережитое и переосмысленное укрепили его разум и дух, научили расставлять жизненные приоритеты и распознавать с первого взгляда искренное от искусственного, реальное от бутафорского, истинное от иллюзорного.
Тем не менее, неожиданная новость Кантемира Туова о намерении Мадина Кушхова жениться на самой коварной девушке в Адыгее сильно потрясла и огорчила Аслана. Он нисколько не сомневался в том, что его двоюродный брат попался, словно желторотый птенец, в ловко расставленную Лейлой западню. Она никак не могла упустить столь перспективное замужество за сына одного из самых влиятельных в Адыгее чиновников. Хотя, вполне возможно, внешне привлекательный и заботливый Мадин мог ей понравиться по-настоящему. Но что это меняло, если учесть то, как Лейла обошлась с самим Асланом?
Как брат и друг детства, он должен был заранее предупредить Мадина, честно поделиться с ним своими опасениями по поводу коварного нрава его очаровательной избранницы и, возможно, откровенно рассказать свою печальную историю, о которой он, на самом деле, предпочитал помалкивать. Мало кто из мужчин захочет признаваться в своих слабостях и глупостях по собственной воле, тем более публично.
Не успел Аслан Теучеж об этом подумать, как вдруг ему на мобильный телефон позвонил вездесущий Кантемир Туов.
- С Новым Годом, дружище! – услышал он полупьяный голос своего друга детства. – И где тебя застукал бой кремлевских курантов?
- Дома! А ты, как я понимаю, глушишь водку в обществе уважаемых коллег?
- Обижаешь, брат! Пока еще балуюсь шипучкой в кругу дорогой семьи, - с долей сожаления возразил ему Кантемир. – А ты чего дома ещё? Наверно, один! Бросай это! Заходи к нам на огонёк!
- Спасибо! Но не то настроение, Кантик! Брат вчера ещё куда-то укатил, а мать так дуется на меня из-за дяди Мурата, что уже с утра ушла к сестре, - откровенно рассказал всё Аслан другу.
- Хм! Говоришь, брат укатил куда-то? Какое совпадение! – задумчиво ответил ему Кантемир. – А мне тут Самир уши все прожужжал, что Бэлка Кирхова куда-то уехала. И как раз вчера.
Прозрачные намеки друга детства, всегда отличавшегося особой проницательностью, вновь растревожили и так взволнованного Аслана. Он сразу вспомнил озадаченное лицо старшего брата и чрезмерную настороженность матери после его вопроса о женитьбе Ахмеда.
- Не придумывай! Никакого совпадения нет, - резко осадил он не в меру любопытного товарища. – Мой брат мог уехать со своими друзьями.
- Послушай! Если ты чего не хочешь видеть и признавать, это еще не значит, что это не так, - обиженно ответил ему Кантемир.
- Прости, друг! – сбавил обороты Аслан, осознавая, что не прав. – Ты тут совсем ни при чем. Говорю же, не то настроение…
- Задолбали меня все своим настроением, - зло прошипел обиженный Кантемир. – Один сопли жует по бабе, другой слезы утирает от безответной любви, а третий от отца такую взбучку получил, что уже надоел своим нытьем. Теперь ты еще не в духе. А мне что тогда делать? С кем прикажешь водку пить?
- Хм! Пей лучше шипучку в кругу семьи. Горькую водку еще наглушишься пятого. Когда в горах останешься один – нормальный – среди нас – дураков, - горько усмехнулся Аслан.
- Так ты, брат, не передумал? Поедешь с нами? – искренне обрадовался незадачливый оперативник. - Здорово! Отведем душу как в былые времена. Бухла надо будет припасти…
- Да ты, Кантик, на былое не рассчитывай! – по-дружески предостерег его Аслан. – Боюсь, нам всем и без бухла горько будет.
- Горько-негорько… Зато вместе повеселимся! – радостно предвкушал Кантемир предстоявшую поездку в горы с друзьями детства.
- Ага! Повеселимся, - грустно заметил молодой человек, в душе не разделяя радужных перспектив друга.
Как ни странно, но Аслан Теучеж оказался прав. С самого начала новогодняя поездка с друзьями в гору его тяготила. Намеренная встреча с Мадином Кушховым предвещала окончательный разговор с ним по поводу решения о начале работ над Интернет-магазином и финансовой схеме его отца. К тому же излишне подозрительный Самир, безнадежно влюбленный в Бэлу Кирхову, не преминет уколоть своего, как он сам считает, соперника и будет настойчиво намекать на особые отношения между его избранницей и старшим братом Аслана. Да и Кантемир с Капланом замучают любого своими беспрестанными тостами и необсуждаемым традиционным требованием «Пей до дна! Иначе ты нам не друг!».
Между тем, опустошенный безнадежностью перспектив в Майкопе, Аслан Теучеж уже всерьез обдумывал дружеское предложение Хусейна Непсо о работе в строительной компании его родственника в Сочи. Постоянные и настойчивые звонки друга и его вполне вразумительные доводы всё больше и больше убеждали его принять решение в пользу Хусейна. Правда, останавливало его только одно: скорое расставание с матерью и братом на долгий срок. Но, как оказалось, на самом деле у него никакой дилеммы не было. Как раз в этом ему и пришлось увериться в тот самый злополучный день 5 января.
Сначала дорога в горы не доставила никому больших хлопот. Хотя в городе из-за тонкой изморози на асфальте немного заносило джип Каплана Бжассо в сторону. Но как только машина выехала на проселочную дорогу, ехать стало гораздо легче и даже приятно. К великой радости Кантемира Туова, все уместились в одном автомобиле, и ему не пришлось выкатывать по морозцу свою машину и отказываться от высокоградусного увеселения. Тем не менее, его долгожданная радость всё же была омрачена непривычным напряженным молчанием его трех друзей, уместившихся на заднем сидении джипа Каплана.
Расстроенному из-за безответных чувств Самиру Хакунову пришлось занять место посередине между двумя двоюродными братьями, ревностно хранившими молчание. При этом он сам время от времени обиженно косился то на Мадина Кушхова, некогда сыгравшего немаловажную роль в банкротстве его преуспевавшей небольшой компании, то на Аслана Теучежа, ставшего, по его разумению, камнем преткновения в его отношениях с Бэлой Кирховой. Между тем, Мадин намеренно делал отстраненный вид, хотя в душе он искренне надеялся на согласие своего брата участвовать в надуманном инвестиционном проекте его сверх предприимчивого отца.
В отличие от него Аслана больше беспокоила будущая свадьба двоюродного брата с коварной и лицемерной Лейлой Сиюховой. Обличительные слова готовы были в любой момент сорваться с его уст. Снедаемый едким желанием поведать Мадину истинное положение вещей, он старался, как мог, сдерживать себя и даже прикусил губу, да так, что почувствовал во рту привкус крови и неприятную боль кровоточившей раны.
Невыносимое напряжение между двумя двоюродными братьями спало только тогда, когда вся честная компания добралась до небольшой поляны на склоне, с которого открывался живописный вид на Большой Тхач. Выйдя из машины и вдохнув чистого горного воздуха, все друзья, наконец, расслабились и разбрелись по поляне кто куда. Наслаждаясь прекрасным пейзажем горных склонов, покрытых вечнозелеными лесами, никто из них не торопился приступать к праздному застолью.
Великая сила горной стихии мгновенно окутала каждого из них своей особой магией, очищая от дурных мыслей и помыслов, глупых намерений и накопленной за прошедший год усталости. Великолепный панорамный обзор многовекового памятника природы Кавказа, коим собственно и являлся Большой Тхач, невольно окрылял молодых людей, придавая им бодрости духа и уверенную надежду на славное будущее.
Глядя на столь вдохновляющий горный пейзаж, сразу становилось понятным, от чего в прошлом адыгские мужчины казались столь сильными и крепкими духом. Уподобляясь гордым горным вершинам, они впитывали с особым воздухом, наполненным целебным запахом хвои, укреплявшую их дух энергию Кавказских гор.
- Всё это, конечно, хорошо, братцы! – вдруг окликнул всех Кантемир Туов. – Но не пора ли нам вспрыснуть нашу встречу в горах.
Столь низменное желание товарища среди такой возвышенной красоты показалось всем остальным нелепым, хотя и вернуло их на грешную землю. Понимая, что банальной трапезы с употреблением горячительных напитков им не избежать, они молча вернулись к машине и принялись доставать из неё всё необходимое: раскладные столик и стулья, разнообразную еду и крепкое спиртное.
По мере того, как приближалось время неминуемого застолья, настроение обиженного Кантемира заметно поднималось. А вскоре и Каплан Бжассо начал забывать о недавней взбучке своего строгого отца из-за растраченных средств на нецелевые нужды. Постепенно забывал о своей неразделенной любви и Самир Хакунов. Его уже больше занимал предстоящий разговор двух братьев, каждого из которых он в душе глубоко презирал по своим собственным причинам. Из всех друзей только Аслан Теучеж и Мадин Кушхов не поддавались временной оттепели, каждый придерживался своей стороны.
- Слушай, Кантик! И чего ты столько водки с собой взял? Да этой дозы нам с лихвой хватит, чтобы отправиться к праотцам, - зло усмехнулся Самир, увидев в машине ящик «Мягкого знака».
- На всякий случай, Сам! А случаи, как ты понимаешь, бывают разные, - отшутился бывалый оперативник.
- Не хочешь, Сам, не пей! Это же дело добровольное, но обязательное, - вставил свою ремарку Каплан, повторяя заезжую фразу, часто напоминаемую его отцом. – Ты же обязан уважить нас, своих близких друзей.
- Хм! А я считал, что друзей лучше уважать, а не уважить, тем более напиваясь до белой горячки, - придрался к слову преподаватель политологии. – И, вообще, зачем нам эта горькая горилка? Лучше бы бочку бахсыма21 с собой взяли.
- Ну и взял бы! Кто тебе мешал? – ухмыльнулся Кантемир, всегда удивлявшийся излишней щепетильности друга. – И, вообще, можешь не пить! Будет кому домой всех везти. Ты как, Каплан? Дашь ему сесть за руль твоего танка?
- Вот еще! – нахмурился Каплан Бжассо, дороживший своей машиной больше всего на свете. – Мне легче от водки отказаться.
- Ну, парни, так дело не пойдет! Я так ждал нашей поездки в горы, - обиделся на малоинициативных друзей Кантемир. – Душу хотел за праздники отвести. Аслан! Мадин! Вы-то хоть меня поддержите?
Обиженный голос и нахмуренное лицо друга смягчили сердца двух братьев. На самом деле, только благодаря усилиям Кантемира Туова их детская дружба со временем переросла в крепкие дружеские отношения после школы. Его отзывчивое сердце и небывалая осведомленность во всех делах республики не раз выручала их из беды. Всё, что он требовал в ответ, это придерживаться их общих традиций, установленных когда-то им самим. На его взгляд, это была «такая малость»!
- Ладно, Кантик! На душе такая мазня, а вокруг такая живопись, что сам Бог велел выпить, - подошел, наконец, к накрытому раскладному столику Мадин Кушхов, делая неимоверное усилие над собой.
- Не святотатствуй, смерд! – с осуждением посмотрел на него Самир. – Еще бы сказал: «Аллах велел!».
- Сам, хоре! – резко осадил друга Кантемир, пользуясь своим исключительным правом разводящего. – У нас здесь стол перемирия. Так что запихнули все свои обиды  куда подальше! Аслан! А ты что? Отдельного приглашения ждешь?
Не желая привлекать к себе излишнее внимание настойчивого друга, Аслан Теучеж молча прошел к столу и присел на свободное место.
- Ну вот! Так уже гораздо лучше! – удовлетворенно выдохнул оперативный следователь, сумевший организовать столь хитрым манёвром, так сказать, очную ставку двух «противодействующих» сторон. – Ну что? Приступим, господа заседатели?
На это раз голос Кантемира Туова прозвучал словно стартовый выстрел на начале долгого марафона. Отдав предпочтение автозабегу, Каплан Бжассо сразу сошел с дистанции и занял позицию «правой руки» тамады, а точнее разливальщика. Аккуратно разливая водку по четырем рюмкам, он не без интереса поглядывал на каждого «бегуна» на дальние дистанции, словно пытался заранее определить будущего победителя. Впрочем, он прекрасно знал, что в этом водочном «марафоне» победителей не было, да и не могло быть.
- Ну что, парни! За Новый год! Новые планы! Новые события! За новых друзей! Выпьем за новое счастье со старыми верными друзьями! – сказал свой традиционный тост Кантемир, начиная посленовогоднее застолье на свежем воздухе.
- Аминь! – буркнул себе под нос Каплан, мысленно поддерживая всех и подзадоривая стартовавших «бегунов».
- Ты хоть, Каплан, не дразни нашего праведного Сама! – тихо предупредил его Кантемир, выжидая, пока остальные выпьют за его тост.
Сам он осушил свою рюмку последним, удостоверившись в том, что все трое участников «забега» его уважили должным образом. Не теряя время и придерживаясь заданного ритма, проворный Каплан снова разлил водку по рюмкам. Между тем, почувствовав с первого раза легкое одурманивающее тепло по всему телу, молодые люди стали более разговорчивыми. Даже Аслан, старательно хранивший молчание с самого начала, разгорячился:
- Хорошо сказал, Кантик! В этой суете сует нам бы не помешало что-нибудь новенькое!
- А то! – задорно кивнул ему в ответ Кантемир, радуясь столь скорой смене настроения друга. – Но и старое забывать не стоит!
- Так, может, теперь выпьем за старых друзей, старинные традиции и, вообще, за память! – поднял рюмку Мадин, провоцирую пристальным взглядом своего двоюродного брата.
- Хороший тост, Мадин! Выпьем! – охотно поддержал его Кантемир и первым осушил рюмку.
Второй заход, словно второй забег, обнадеживал пройденным «расстоянием», хотя и постепенно, но уверенно расслаблял «бегунов».
- Ты, Мадин, закусывай! Закусывай! А то водка на пустой желудок действует, как эликсир правды. Всё, что в голове, то и на языке! – предупредил старого товарища Самир, презрительно ухмыляясь.
- А тебе, Сам, для этого дела и водки не надо. У тебя всегда на языке то, что в голове, - жестко осадил его Кантемир Туов, не поощрявший заносчивость скептика-политолога.
- Имею право! – возразил ему Самир, нахмуриваясь. – В демократической стране живем!
- Верно! Права ты имеешь. Но критиковать друзей у тебя нет права, - оскалился на него Мадин Кушхов, с трудом переносивший критические замечания бывшего партнера по бизнесу о нем и его отце. – Надо уметь признаваться в своих поражениях, друг!
- Какой я тебе друг! – вскочил со своего места в порыве негодования Самир. – Разве ты считал меня другом, когда подставил меня?
- Да ты молчи! Ты еще легко отделался, - вскочил следом Мадин Кушхов, готовый защищаться. – А ты знаешь, сколько мне документов подделать пришлось, чтобы тебя не посадили? Не знаешь? А ты Кантика спроси! Он расскажет…
- Эй, братцы! Вы чего это? Столько эмоций после второй? Что же будет, когда пятая пойдет? – недоумевал Каплан, вставая между непримиримыми спорщиками.
- Да! А закусить-то не помешало бы! – съехидничал Аслан, с интересом следя за разговором разгорячившихся друзей.
- Не лезь, Аслан! А то и тебе на орехи достанется, - предусмотрительно предупредил его проницательный Кантемир, а затем обратился к Каплану. – Оставь их, брат! Лучше давай по третьей!
Вернувшись обратно на свое место, Каплан Бжассо разлил по третьей, подчиняясь решению главного «судьи забега». Тем временем спорщики сникли и тоже сели на свои места.
- Ладно! Всё бывает, но всё проходит! Говори, Сам! Твоя очередь! – дал слово вспыльчивому другу Кантемир.
Несколько затянувшихся мгновений Самир Хакунов стоя держал наполненную рюмку, задумчиво глядя в сторону Большого Тхача. Затем он демонстративно поставил её на стол и глубоко вздохнул:
- Ладно! Тост скажу, но пить больше не буду!
- Нет, брат! Так дело не пойдет! – укоризненно покачал головой Кантемир. – Правила есть правила!
- Что еще за правила? – снова не сдержался Самир и вспылил. – Кто их придумал? Раньше адыги никогда не пили. Ну, бахсым, да и то по праздникам и особым случаям. А мы что?
- Что? – переспросил его Каплан, намеренно передразнивая.
- Напиваемся и уподобляемся свиньям! О законах Хабзэ совсем забыли. По любому поводу горькой глаза заливаем, - негодовал Самир.
- Сядь! – грозно крикнул на него Кантемир, да так, что громкое эхо раздалось по всей округе.
Неожиданное давление старинного друга возымело мгновенное действие на разнервничавшегося Самира. Поджав губу от злости, он плюхнулся обратно на раскладной деревянный стул, чуть не сломав его.
- Говори тост и будь мужчиной! – придавил его Кантемир своим пристальным взглядом.
Неосознанно подчиняясь ему, Самир, словно зачарованный, послушно взял свою наполненную рюмку и безвольно, но громко произнес:
- С Новым годом! Пусть всем будет по справедливости! – и, не дожидаясь, как было заведено, пока все остальные выпьют, он залпом осушил рюмку и резко поставил её на раскладной столик.
Слегка озадаченные двусмысленным тостом друга, молодые люди всё же выпили за сказанное, не желая обижать Кантемира, так старавшегося ради них всех.
- Вот и ладно! – похвалил друзей их главный «судья». – Не простаиваем! Наливай, Каплан!
- Да куда еще? – вдруг возмутился Аслан, чувствуя уже после третьей туман в голове. – Ты, Кантик, нас напоить до белой горячки решил?
- Тебе, Аслан, белая горячка не грозит, - холодно усмехнулся подвыпивший Мадин, намеренно задевая своего двоюродного брата. – Еще пару забегов и ты отключишься, как всегда, в самый момент, когда все только войдут во вкус.
Прямой укор Мадина заставил всех насторожиться.
- А чего ты хотел? – не стал тянуть с ответом Аслан, ясно поняв однозначный намек брата. – Чтобы я по собственной воле пошел на явную аферу твоего отца? Или тебе так не терпится подделывать какие-то документы, чтобы отмазывать меня от суда, как когда-то Самира?
Напоминание о позорном банкротстве компании Хакунова вновь накалила обстановку за столом. Кантемир и Каплан затаили дыхание, не осмеливаясь влезть в спор двух братьев. Между тем, Самир, чувствовавший себя перед этим униженным и подавленным, вновь выпрямился, снова уступая место своему негодованию.
- Да, ему только это и хочется! – обиженно выдохнул он, подливая масла в огонь.
- Молчи, Сам! – строго прикрикнул на него Кантемир, вновь подавляя его своим пристальным взглядом.
- Да, с чего ты взял, что с тобой будет так, как случилось с этим болтуном? -  защищался Мадин, стараясь сдерживаться из последних сил. – Ты же сам понимаешь, насколько прибыльно твоё дело.
- Ага! Ровно настолько, насколько твой отец готов помочь с огромным кредитом. Да ваш кредит потопит все мое дело, убьет его в самом зародыше!
Раскрасневшееся круглое лицо Аслана пылало гневом, да так, что, казалось, обдавало остальных жаром на холоде.
- Ну, не хочешь брать кредит, не бери! – вдруг уступил ему Мадин, обволакивая его злобным взглядом. – Просто сделай так, как знаешь! А отец решит все административные проблемы.
- Не слушай его, Аслан! – влез в их разговор Самир, вдруг вырвавшись из-под контроля бдительного Кантемира. – Знаю я, как они решат твое дело. Так разрекламируют, выставят как инвестиционный проект. Тебе ничего не останется, как играть по их правилам.
- Сам! Заткнись! – огрел его Кантемир строгим взглядом, словно крепкой оплеухой.
- Ты, Аслан, Самира не слушай! – поспешил поддержать Мадина Каплан Бжассо. – И не стоит судить честных людей по его словам! Опрометчиво и преждевременно!
- Хм! Предлагаешь мне завязнуть по уши в этом деле, как Сам. А затем судить этих «честных» людей по факту, получив бесценный урок жизни? – огрызнулся Аслан, внезапно понимая своим уже затуманенным водкой сознанием, что у его друзей детства рука руку моет.
- Ничего я не предлагаю! – надулся Каплан. – Просто не наводи напраслину раньше времени!
- Да не объясняй ему ничего, Капик! Пусть трясется над своим драгоценным делом! И без него, дурака, теперь справимся, - презрительно усмехнулся Мадин, добившись, по сути, окончательного решения брата. – Не хочет с нами работать, и не надо!
- Кто это еще здесь дурак! – вскочил с места разозленный Аслан, задетый за живое презрительной усмешкой своего предприимчивого родственника. – Сам ты дурак, Мадин! Только такого лоха могла окрутить и вокруг пальца обвести такая стерва как Лейла.
- Что? – вознегодовал в свою очередь Мадин Кушхов, вскакивая с места и накидываясь на своего обидчика. – Да кто ты такой? Как ты, дебил, посмел Лейлу стервой назвать?
Не прошло и нескольких секунд, как оба брата держали друг друга за грудки, готовые ринуться в бой. В конце концов, всё произошло настолько быстро, что никто из их друзей не успел развести их в стороны. Впрочем, не только внезапность не позволила им сориентироваться. На самом деле, они просто не стали им мешать. Охмелевший Самир Хакунов смаковал каждое мгновение, наблюдая, как оба его обидчика дерутся. А Каплан Бжассо, единственный трезвый среди всех, с удовольствием следил за тем, как его друг, так сказать, покровитель, задает трепку своему любимчику, которого он с раннего детства защищал и ставил в пример. Ну а Кантемир, имевший достаточный авторитет среди двух братьев, не стал им пользоваться по каким-то своим соображениям. Разве он мог помешать спору, если изначально сам рассчитывал на него в надежде уберечь Мадина Кушхова от опрометчивой женитьбы на Лейле Сиюховой?
- Стерва, она и есть стерва! – не мог уже успокоиться Аслан, выпуская наружу всю свою многолетнюю обиду на коварную обманщицу. – Вот увидишь, она подотрется тобой и твоим дорогим отцом и выбросит на помойку, как ненужное вонючее дерьмо.
- Тебе, конечно, лучше знать! Ты же за ней по пятам, как глупый щенок, бегал, когда она в Краснодаре училась, - злорадствовал Мадин, давая волю своему негодованию и ревности. – Не давал ей прохода, следил за ней. Она рассказала мне, какой ты, братец, лох. Даже морду хлюпикам толком набить не мог.
Несправедливое мнение брата, подпитанное лживыми россказнями коварной Лейлы, еще больше раззадорило глубоко оскорбленного Аслана. Забыв о благородстве и порядочности, о разуме и добродетелях, он бросился во все тяжкие, не гнушаясь самыми грязными подробностями жизни Лейлы в Краснодаре.
- Лох! Это я-то лох? Да это ты – настоящий лох! Она крутит тобой, как хочет. Что? Она не рассказывала тебе, как подсылала меня, её парня, к своим любовничкам с записочками? Что? Она не открыла тебе, сколько их было у неё до тебя, на самом деле? Нет еще? Странно! А может, она тебе сказала, как именно получила место в правительстве? А точнее, каким местом?
- Заткнись, Аслан! Замолчи, придурок! А то я за себя не отвечаю, - кричал на него Мадин, еле-еле сдерживаясь.
- Вот-вот! Ты уже за себя не отвечаешь! На работе отец за тебя принимает решения. А в жизни скоро эта стерва будет за тебя отвечать, - разошелся не на шутку разозленный Аслан. – Если, конечно, еще женишься на ней…
- И женюсь! Женюсь тебе назло! Да ты просто ревнуешь! Неудачник!
В следующее мгновение Мадин Кушхов, больше не сдерживаясь и совершенно не контролируя себя, врезал брату со всей силы по раскрасневшемуся лицу. Долго ожидаемый остальными удар всё же поверг их в полное исступление. Кантемир, Каплан и Самир оцепенели в ожидании ответного удара Аслана. Однако, к их общему потрясению, никакого ответа не последовало. Внезапно протрезвев от резкой физической боли, Аслан Теучеж весь побагровел, а затем, выпрямившись, просто плюнул в побледневшее лицо своего двоюродного брата.
- Будь ты проклят, сучье дерьмо! Будь проклята твоя Лейла, стерва и лизоблюдка! Пропади пропадом твой отец, казнокрад! – горько выдохнул Аслан, стоя на вершине холма напротив грозного Большого Тхача и невольно кривясь от сильной боли и невыносимой ярости.
- Так их, Аслан! Так их! – подначивал его обиженный Самир.
- Заткнись, Сам! – снова давил на друга Кантемир, всерьез встревожившись: всё вдруг вышло из-под его контроля. – Капик, хватай Мадина!
Но на этот раз предусмотрительность опытного оперативника оказалось запоздалой. Распаленный проклятиями брата до накала, Мадин собрался с силами и снова врезал своему обидчику, да так, что тот тут же рухнул на мерзлую землю, потеряв сознание.
Напуганные неожиданным нокаутом, все остальные бросились к Мадину, надеясь еще успеть предотвратить смертельный исход. Крепко удерживаемый своими товарищами, рассвирепевший Кушхов рвался к распластавшемуся на земле Аслану с явным намерением добить его ногами.
- Увези его, Капик! И ты, Сам, уезжай! Не дай Аллах, с ним что-то еще случится. Мурат Занудинович с нас три шкуры сдерёт! – кричал во всё горло напуганный Кантемир, подбегая к бездыханному Аслану.
- Ладно, Кантик! Ждите здесь! Я скоро вернусь, - бросил на ходу Каплан Бжассо, уводя в машину с Самиром разгоряченного Мадина.
С трудом им двоим удалось засунуть его в джип. Но как только Мадин оказался в салоне крепко удерживаемый Самиром, Каплан быстро обежал машину и сел за руль. Ни сказав больше ни слова следившему за ними Кантемиру, он завел мотор, и его джип рванул с места.
Между тем, озадаченный Туов сидел перед распластанным на земле телом друга и смотрел вслед удалявшейся машине, увозившей домой Мадина, потрясенного своей крайней несдержанностью. Затем Кантемир прислушался к дыханию Аслана. И только убедившись в том, что тот жив, он слегка дотронулся до его опухшей щеки. Резкая боль пронзила Аслана Теучежа, возвращая его к жизни. Почувствовав ломоту во всем теле, он застонал, затем закашлялся, с трудом приподнимая тяжелую голову.
- Вот уж не думал, брат, что ты своих не бьешь, - выразил бывалый оперативник свое крайнее удивление. – Хм! Зато на слова не поскупился…
- Мгм! – выдавил из себя Аслан, кривясь от боли и медленно поднимаясь. – Где все?
- Испугались твоих проклятий и сбежали, - усмехнулся Кантемир, не сводя глаз с друга.
- А ты чего остался? – с трудом выговорил Аслан, медленно подходя к опустевшему столу.
- А я друзей в беде не бросаю! Может, по рюмашечке? – ненавязчиво предложил Туов, разливая водку на двоих.
- Хм! Да я сейчас и целой бутылкой не погнушаюсь, - устало выдохнул его товарищ, с трудом пытаясь выпрямиться: от удара и падения все его тело мучительно ныло.
- Вот! Другой разговор! – преобразился Кантемир, предвкушая, наконец, дружескую попойку. – Будем!
И оба друга выпили залпом без всякого повода и тоста, просто залили горькой мучившую боль. Новая порция водки подействовала на Аслана расслабляюще, притупляя все его чувства. Не дожидаясь очередного предложения друга выпить, он налил себе сам и осушил рюмку. Затем он снова и снова наливал себе водку и выпивал одним залпом, не обращая внимания на ошеломленного товарища.
- Эй, брат! Стой! – схватил его за руку встревоженный Кантемир, когда он потянулся за бутылкой в очередной раз. – Выпить с друзьями и напиться до свинячьего визга – это не одно и то же!
- Хм! Вывезти друзей в горы культурно отдохнуть и устроить пьяную потасовку на свежем воздухе вдали от стражей порядка – тоже разные вещи, - с осуждением в голосе заметил Аслан, догадавшись о хитроумной затее опытного оперативника.
- Ну, ты, брат, завернул! – задумчиво ответил ему Кантемир, не ожидая столь быстрого разоблачения. – Ладно! Лучше тогда пей горькую!
И он сам разлил водку по рюмкам. С его разрешения Аслан снова выпил залпом.
- Почему же ты его не ударил в ответ? – с усмешкой спросил Туов, рассчитывая, что выпитый уже объем водки развяжет его товарищу язык. – А говорят еще: бжедугская кровь самая горячая.
- Да уж! Про кабардинцев тоже говорят, что мараться не будут. И что? – заступился за всех бжедугов охмелевший Аслан. – Чего его бить? Да и проклинать не стоило.
Задумавшись над своим необдуманным и непростительным поступком, он с искренним сожалением вздохнул и снова потянулся за бутлыкой.
- Чего так? Жалко стало? – не сводил Кантемир глаз со своего раскаявшегося друга. – А про Лейлу всё это правда? Или так от обиды сказал?
- Стерва! Вот кто ваша Лейла! Не удивлюсь, если она с дядей Муратом ради теплого местечка… А теперь в Мадина мертвой хваткой вцепилась. Явно почуяла запах больших денег, - желчно заметил Аслан, выпивая еще рюмку водки.
- Ну, ты, брат, полегче! – поспешил Кантемир предупредительно убрать почти пустую бутылку со стола. – Лучше закусывай! Зря ты так о Мурате Занудиновиче. Не позволил бы он тогда своему сыну с такой связываться.
- Ну, конечно! Воровать казенные деньги он ему позволяет, а жениться на своей любовнице не позволил бы, - недоверчиво покачал головой Аслан, уплетая бутерброды с копченой колбасой. – Грехи как деньги – один к одному!
- Спорить не буду. Но и не согласен с тобой, парень, - встал со своего места Туов, невольно устыдившись в душе всего того, что сам затеял. – Деньги и есть грех! Разве не они толкают нас поступиться со своей совестью? Разве не ради них мы готовы подставить друга?
- И ты тоже, Кантик? – не скрывал своего разочарования Аслан, осознавая слова раскаяния своего товарища даже сквозь затуманенное болью и водкой сознание.
- Как и все в Адыгее. Не хуже и не лучше. Знаешь, уезжай, брат, отсюда! – резко повернулся Кантемир к озадаченному другу. – Если можешь, кати на все четыре стороны! Не оборачиваясь! Не даст тебе теперь Мурат Занудинович здесь спокойно жить. А о своем деле даже не мечтай!
- Хм! Круговая порука! – с презрением выдавил из себя Аслан, скривившись от боли.
- А чего ты хотел? Маленький городок… Все друг друга знают. Все друг от друга зависят. А если с чем-то не согласен, как Сам, будешь заживо гнить в каком-то вузике.
- Эх, парни! Парни! Сломала вас система. Пройдут годы, и вы же этой системой будете ломать молодых ребят, таких же, как вы когда-то были сами…
- Нет, брат! Это не система! Деньги! Да! Успех! Да! Почет! – всерьез ответил ему Кантемир, возвращаясь за стол. – Давай лучше выпьем! Кто знает, скоро ли нам с тобой придется сесть за один стол.
- Давай! – согласился Аслан, сам не ведая, с чем именно он соглашается.
Впрочем, несмотря на мучительную боль и притуплявшее её опьянение, он всё же понял предостережения друга и его дельный совет. Чрезмерная вспыльчивость, вынудившая его плюнуть в лицо двоюродного брата и осыпать его проклятиями и оскорблениями, сыграла с ним злую шутку, определив, наконец, его дальнейшую судьбу. И хотя теперь он был на стороне своего старшего брата и сохранял в своих глазах лицо честного человека, несмотря на сильный удар Мадина, его это мало утешало.
Как он уже понял, месть Мурата Занудиновича должна была быть настолько изощренной, что радость и счастье могли надолго уйти из его жизни. А про былую дружбу его одноклассников и говорить не приходилось! Доказательством тому был его брат Ахмед, потерявший всех своих прежних друзей в Адыгее и вынужденный держаться особняком даже от всей материнской родни. Хотя, слава Всевышнему, отцовская родня гордилась им и почитала имя его отца.
Между тем, выпивая со своим уже бывшим другом в горах, Аслан Теучеж время от времени посматривал в сторону Большого Тхача и невольно восхищался его природным духом и суровым величием. Тем самым величием, что всегда было присуще Кавказским горам, и что наделяло из века в век их обитателей доблестной гордостью и заслуженным самоуважением. Теми качествами, что в наши дни в погоне за деньгами, успехом и славой превратились в высокомерную гордыню и неоправданное своенравие, постепенно обезображивавшие и обезличивавшие весь народ.