Адыгская соль Часть 9

II.ОТСТУПЛЕНИЕ.

9.Ссора братьев.

Адыгэ Хабзэ: Отступившие (I).
«Говорят многие: «Почему у немногих есть всё, у меня – ничего, ведь все равны перед Тха?
Разве не Тха даровал тебе жизнь и силу человеческую? Разве этого тебе недостаточно? Он дал тебе выбор идти по своей дороге, смотря и учась у других. Он дал тебе возможность обретать силы и обретать блага.
Спрашивают: «Почему у многих, отвергающих Хабзэ, есть все блага земные?»
Все нити у Тха. Он дарует. Он и отбирает. Нет всех благ у отвергающих, и их путь – путь потерь. Смотри глубже и ты увидишь, что твердо только то, что обретается на Пути Тха.
Отвергающие Хабзэ отвергают Тха, и они Им отвергаются.
(Адыгэ Хабзэ. Часть I. Отступившие (I))

«Мафоко»: Часть 4.(Начало XIX в.)

«С этими словами из священного закона Адыгагъэ встретил молодой тфокотль Мафоко непрошеных гостей. Не вняв предупреждению своего мудрого деда, он откликнулся на настойчивое требование князя Бэрзэджа отворить ворота. В то же мгновение весь их небольшой двор наполнился людьми с тремя всадниками во главе. Один из них – сам князь Бэрзэдж, лысый, неказистый c виду, тут же спешился. Двое других – уорки из его личной охраны – последовали его примеру. Кроме них еще десяток молодых уорков волочили избитого тфокотля лет 50, в котором Мафоко не сразу узнал отца несчастной Кутас.
В отличие от своего внука дед Айтеч признал своего соседа тотчас, как только вассалы Бэрзэджа втащили беднягу в их двор.
- И что же ты, старик, не отворял нам так долго?
Бородатое лицо князя перекосило от презрения и негодования.
- Да я бы с радостью открыл. Но вот только в последнее время от горя ноги мои совсем не слушаются. Вот и ждал, пока внук из огорода вернется, - виновато потупил взор хитрый старец.
- Из огорода – говоришь? Хм! А мне доложили, что он только что домой вернулся после долгой отлучки. И не один, а с какой-то девушкой. По описанию моих соглядатаев, она ростом и станом с беглой Кутас будет, - продолжил допрос сам Бэрзэдж.
- С Кутас? – усмехнулся дед Айтеч. – Этого не может быть! Говорят, она утонула в реке. Не могли же твои соглядатаи, князь, её живой здесь увидеть?
- Ты, презренный старик, со мной не шути! Или ты уже забыл, как я твоего своенравного сына наказал? – жестко надавил князь на нывшую рану деда Айтеча.
Неуместное бахвальство презренного Бэрзэджа разрывало храброе сердце молодого тфокотля на части. Больше всего на свете ему хотелось выхватить свой старый кинжал и проткнуть им гнилое сердце обидчика всей его семьи. Однако священные правила гостеприимства и осторожный разум останавливали Мафоко, спасая его от опрометчивого поступка, а его семью – от очередного безутешного горя.
- Как я могу об этом забыть, князь Бэрзэдж? – нахмурился опечаленный старик. – С тех пор, как мы предали земле тело моего сына, жестоко и несправедливо убитого тобой и твоими жалкими псами, нет мне покоя. Сердце мое отеческое слезами горькими обливается и жаждет расплаты.
- Ха-ха-ха! – вдруг рассмеялся бездушный князь. – Расплаты? Так, ты мне – бжедугскому князю Бэрзэджу, презренный старик, угрожаешь? Да мне достаточно щелкнуть пальцами, и от тебя и следа не останется. А если захочу, то и дом твой сожгут, и от всей твоей нищей семьи останутся только прах да пепел.
Чувствуя, что разговор между непрошеным гостем и дедом становится опасным, находчивый Мафоко вышел вперед и, нарушая принятые устои, обратился к бесновавшемуся князю без дозволения старшего:
- Наше горе столь велико, что стать прахом да пеплом нас уже не страшит. Кто знает, в чем нам теперь искать утешение? Говори, князь, зачем пришел или езжай своей дорогой!
- О-о-о! Старик! Славного телка ты себе откормил, - презрительно усмехнулся Бэрзэджэ, делая своим людям знак. – Он еще огрызается, словно брехливый щенок.
В то же самое мгновение услужливые уорки князя обступили самонадеянного тфокотля со всех сторон.
- Где эта глупая Кутас? – накинулся на него Бэрзэдж, крепко схватив его обеими руками за широкую шею. – Говори, щенок!
- С тех пор, как ты, Бэрзэдж, забрал её насильно в услужение, я её больше и не видел, - оскалился Мафоко, вырываясь.
- Что-то мне не верится, щенок! – зло усмехнулся князь, отпуская смелого тфокотля. – Вот отец Кутас говорит, что она могла прийти за помощью только к тебе.
Высвободившийся Мафоко с сочувствием и жалостью посмотрел на избитого до полусмерти отца несчастной девушки. От резкой и сильной боли, пронзавшей все его тело, обессилевший мужчина еле держался на ногах. Его окровавленное лицо и налитые кровью глаза были обращены к молодому тфокотлю. Смелое сердце Мафоко сжалось от его растерянного и удрученного взгляда, да так, что у него перехватило дыхание, и сдавило горло.
- Честная девушка никогда бы не пришла к своему возлюбленному после постыдного бесчестия, - вмешался дед Айтеч, приходя на помощь внуку. – А Кутас была честной девушкой! Не такая, как её родители, отрекшиеся от неё ради собственной шкуры.
Справедливый укор старика устыдил окровавленного мужчину – отца Кутас, отказавшегося от дочери ради денег и расположения безжалостного князя. Осознавая свой тяжкий грех, он не сдержался и расплакался на глазах у всех.
- Эхе-хе-хех! Теперь чего горевать-то? Теперь слезами вину свою не искупить! – и дед Айтеч покачал с упреком свою седую голову.
- Хватит! – вдруг закричал на него разгневанный князь. – Хватит мне голову морочить! Где эта девка? Та, что вошла в этот дом недавно?
- Девка? Недавно? – разыграл удивление Мафоко, внимательно оглядывая своих стражей – прислужников князя. – Кроме моих сестер сюда никто не заходил.
- Что? Посмеяться надо мной надумал? Ах ты, щенок! – и князь Бэрзэдж ударил наотмашь по лицу молодого тфокотля в порыве негодования.
От неожиданного и сильного удара лицо Мафоко покраснело, а из разбитого носа потекла кровь. В тот же миг мутная пелена горечи и досады затуманила ясный взор молодого тфокотля. Рассердившись, он собирался ринуться на своего обидчика, не думая о последствиях своего смелого поступка. Да только едва он сделал пару шагов, как почувствовал несколько пар рук, вцепившихся в него со всех сторон.
- А твой внук, Айтеч, с норовом. С таким же, как и у его отца, - презрительно усмехнулся Бэрзэдж, разминая руку после сильного удара. – Говори, старик! Что за девушку привел недавно в твой дом этот прыткий щенок?
- Мой внук – честный тфокотль! И он не станет никого обманывать. Даже тебя, Бэрзэдж! – удрученно вздохнул дед Айтеч, с трудом вынося страдания Мафоко. – То, что он говорит – истинная правда! Недавно он привел домой свою младшую сестру.
Стараясь убедить недоверчивого князя в правдивости слов внука, расстроенный старик намеренно повысил голос. Он произносил каждое слово громко и отчетливо, словно желал быть услышанным всеми.
- «Честный» говоришь? – злобно прошипел ему в ответ коварный Бэрзэдж, не замечая никакого подвоха. – А вот мы сейчас это проверим. Иуныс! Иди в дом и приведи ту, которая недавно вошла сюда.
По необсуждаемому приказу своего своенравного хозяина один из молодых уорков отпустил руку Мафоко и направился в женскую половину дома.
- Стой, шакал! Это запрещено! – крикнул изо всех сил ему вслед молодой тфокотль, встревожившись за судьбу своей невесты Сатук.
В тот же миг он почувствовал, как несколько пар цепких рук вассалов князя впились в его тело, словно острые клыки злобных голодных псов.
- Запрещено? Кем? Тобой, щенок? – набросился на него Бэрзэдж, словно хищный коршун на невинного цыпленка. – Здесь только я законы устанавливаю! Только я приказы раздаю!
Тем временем, пока жестокосердный князь поучал бедного тфокотля, а тот страдал в предчувствии страшной беды, молодой уорк Иуныс вывел из дома Сатук с полуприкрытым платком лицом. Следом за ними шла расстроенная мать Мафоко.
- Куда ты её ведёшь, изверг? Оставь мою дочь в покое! – умоляла бездушного уорка несчастная женщина.
- А вот и безутешная вдова! – надменно преградил ей путь безжалостный Бэрзэдж. – Еще так молода и красива, а уже вдова!
Жестокая ухмылка коварного князя еще больше распалила гнев молодого тфокотля. Он прилагал все усилия, пытаясь вырваться из цепких рук вассалов Бэрзэджа. Негодовал и дед Айтеч, мучаясь от того, что не в силах остановить непрошеных и бесчестных гостей.
- Невестка! Иди в дом! – строго приказал он растерянной матери Мафоко, стараясь предупредить новые неприятности. – Немедленно!
- От чего же, глупый старик, ты гонишь эту женщину в дом? – не унимался Бэрзэдж, медленно обходя хозяйку дома и пристально оглядывая её своим непристойным взором. – Мне приятно видеть её. Да, её всё ещё красивое лицо навевает мне счастливые воспоминания.
Бесстыдные слова похотливого князя, обращенные, прежде всего, к встревоженной матери Мафоко, оглушили её, словно унизительная оплеуха. В то же мгновение она вся побледнела и оцепенела. Только крупные слезинки скатывались по её бледным щекам, невольно выдавая безмерный стыд опозоренной женщины.
- Мама?! – оторопел Мафоко, поняв явный намек коварного князя.
- Оставь её, Бэрзэдж! – с трудом встал на ноги потрясенный дед Айтеч, осознав вдруг, каким бесчестием покрыла когда-то невестка голову его сына. – Негоже адыгскому мужчине так оскорблять несчастную вдову.
- Сядь, старик! А не то я прикажу, чтобы тебе все твои кривые ноги перебили, - пригрозил ему свирепый князь, отступая от оцепеневшей матери Мафоко к напуганной девушке. – А вот и наша сбежавшая птичка!
Более молодая забава отвлекла Бэрзэджа от его старых и постыдных воспоминаний. Оглядев Сатук, он подошел к ней ближе и насильно приоткрыл платок, скрывавший лицо девушки.
- Хм! Так ты, несчастный отец, уверен, что это твоя потерянная дочь Кутас? – презрительно обратился он к избитому тфокотлю. – Говори!
И его молодые уорки встряхнули беднягу так, что тот чуть снова не потерял сознание от нестерпимой боли.
- Да! Да! Да! Это её одежда!
- Верно! Одежда-то её! – задумчиво произнес Бэрзэдж, а затем обратился к негодовавшему Мафоко. – А ты, щенок, утверждаешь, что это твоя младшая сестра?
- Оставь её, князь! – воскликнул встревоженный молодой тфокотль, предчувствуя неминуемое разоблачение.
- Сними платок, девушка! – настороженно приказал раздосадованный Бэрзэдж. – Сними!
- Нет! – успел выкрикнуть Мафоко, пытаясь хоть как-то предотвратить неизбежное или хотя бы оттянуть время.
- Сними! – решительно настаивал князь, не обратив внимания на глухой крик молодого тфокотля.
Несколько долгих мгновений несчастная девушка колебалась, не желая подчиняться воле жестокого Бэрзэджа и не решаясь снять платок, скрывавший её лицо от глаз людей. Её нерешительность еще больше разозлила вспыльчивого и своенравного князя. Без предупреждения он подошел к ней вплотную и одним рывком сорвал с её лица мешавшую ему пелену.
- Не-е-ет! – еле слышно выдохнул молодой тфокотль, крепко зажмурившись.
- О Всевышний! – тяжело вздохнул его дед, закрывая свое морщинистое лицо дрожавшими руками.
- Дочка! – воскликнула мать Мафоко, приходя в себя после жестокого удара князя.
- Да никак это красавица Муслимат! – усмехнулся Бэрзэдж, не скрывая своего восхищения красотой и молодостью невинной девушки.
Услышав слова князя, все обернулись в её сторону. Младшая сестра Мафоко скромно стояла перед князем, по-девичьи раскрасневшись.
- Муслимат?! – почти одновременно прошептали дед и внук, не сводя с девушки своих удивленных взоров.
- Дочка! – не находила себе места отчаявшаяся мать, невольно привлекая внимание старика и молодого тфокотля.
- Муслимат! Откуда это у тебя одежда беглой Кутас? – подозрительно спросил Бэрзэдж, оглядывая тонкий стан смущенной девушки.
- Одежда? Да она сама мне её подарила, князь! – кокетливо поджала губу находчивая Муслимат.
- Вот как! Тогда скажи, красавица! Откуда это ты с братом домой вернулась? – продолжил князь свой допрос, всё ещё сомневаясь в правдивости Мафоко.
- Как это откуда? С берега реки! Татэжъ22 меня за Мафоко послал, - придумывала на ходу сестра молодого тфокотля.
- Оставь её, Бэрзэдж! – умоляла безжалостного князя встревоженная мать. – Она еще так юна. Сама не понимает, что говорит.
Материнские мольбы еще больше распалили сладострастного князя, невольно пробуждая в нём острое желание завладеть столь юным созданием. Повернувшись к матери Мафоко, он еще раз пристально вгляделся в её побледневшее лицо, не потерявшее за годы былой красоты. Затем он вернулся к её юной дочери и, наконец, сделал свой окончательный выбор.
- Что ж! Раз глупая Кутас сбежала и, кто знает, может, уже стала кормом для речных рыб, то я по воле судьбы вместо неё беру в услужение твою дочь, женщина!
- Нет! – закричал потрясенный Мафоко, пытаясь вырваться из крепких цепей.
Бедный молодой тфокотль и представить не мог, что всё могло так обернуться, когда вводил в дом свою Сатук. Спасая от бесчестия одну девушку, он невольно покрыл позором свою родную сестру.
- Как ты можешь, князь? Взять в услужение дочь того, кого сам не так давно лишил жизни? – укорил Бэрзэджа опечаленный старик, хотя и понимал, что никому не было под силу остановить жестокого и властного князя.
Людская боль и человеческие страдания всегда благотворно действовали на коварного Бэрзэджа. Надсмехаясь в душе над жалкими потугами деда Айтеча и его несчастного внука, он ощущал всем своим нутром свою неоспоримую власть над всеми. А мысль о том, что бесчестие девушки сделает их еще более безутешными, окрыляла его всё больше и больше. Даже если бы юная Муслимат была ему не по нраву, он все равно забрал бы её с собой. Слишком уж было велико его стремление отомстить своему обидчику – отцу Мафоко – даже после его страшной смерти.
- Взять! – решительно приказал он уоркам, указывая им на Муслимат и наслаждаясь своей очередной победой над несчастным мертвецом.
- Нет! – бросилась к нему обезумевшая от горя мать. – Оставь мою девочку, князь! Не лишай её жизни!
- Уйди, презренная! Тебе меня не остановить! Или ты уже забыла, какой я сильный? – злобно усмехнулся Бэрзэдж и, толкнув её на землю, со всей силы пнул её несколько раз ногой в бок.
Видя, как его мать страдает, и как безжалостный князь её избивает, рассерженный Мафоко собрался с силами и вырвался, наконец, из рук вассалов князя. К тому времени их стало в два раза меньше после приказа Бэрзэджа. Высвободившись, он ринулся на самого князя и, не поскупившись, принялся его беспощадно бить своими крепкими кулаками в живот. От неожиданности и удивления уорки князя не сразу опомнились. Но как только они осознали, какую оплошность совершили, то ринулись все на молодого тфокотля, защищая своего хозяина.
Долго сопротивлялся Мафоко, получая удар за ударом от рассвирепевшего князя и его разгневанных вассалов. Ничего уже не видя перед собой, он только слышал мучительную мольбу его отчаявшегося деда: «Оставь его, князь!», душераздирающий крик обезумевшей матери: «Сынок!» и восклицание напуганной сестры: «Мафоко!». Затем он потерял сознание и погрузился в глухую черную бездну пустоты и небытия. И его больше не мучили ни невыносимая боль, ни душевные страдания. Казалось, для молодого тфокотля настал печальный конец».
6 января 2012 г., г. Майкоп

- Нет! Нет! – проснулся Аслан Теучеж, весь в поту, в своей комнате на следующий день после так называемой «дружеской» поездки в горы.
Всё его тело затекло от долгого лежания на нерасправленном диване в одной позе и ломило от неосторожного падения во время ссоры с Мадином Кушховым накануне в горах. Не прошла ему даром и кульминационная попойка с Кантемиром Туовым, оставшимся с ним после того, как все остальные уехали. Мучительное похмелье дополнялось ноющей болью опухшей щеки. Аслан с трудом мог приподнять голову, не говоря уже о том, чтобы привстать.
- Что? Проснулся, водкохлёб? – услышал он сквозь шумовую завесу в кружившейся голове укоризненный голос старшего брата, прибежавшего к нему по первому же его крику. – Больно тебе? Хм! Это хорошо! Если чувствуешь боль, значит ещё живой!
- Отстань, Ахмед! – с трудом выдавил из себя Аслан, еле-еле ворочая опухшими губами. – Воды!
Сильная жажда одолевала молодого человека, пополняя длинный список тяжких последствий чрезмерного употребления горячительных напитков. Желая встать с дивана, к которому, как ему казалось, он был прикован крепкими стальными цепями, он попытался пошевелить руками. Но не тут-то было! Любое, даже незначительное движение доставляло ему столько боли, что он едва её переносил.
- Ой! Ой! – вырывался из него жалкий стон при каждой попытке встать.
- Лежи, брат! Сам принесу, - пожалел его Ахмед и поспешил на кухню за водой.
Не прошло и пары минут, как он вернулся со стаканом холодной воды и свежим компрессом для головы.
- Воды! – вновь застонал Аслан, с трудом принимая от брата стакан со спасительной влагой.
- Ну, и чего ты вчера так напился? – строго спросил его Ахмед, накладывая ему на голову компресс и поддерживая стакан с водой в дрожавшей руке брата. – Я тебя таким лет пять не видел. С того самого дня, как Бэлка Кирхова послала тебя…
- Хм! Бэлка? Кирхова? – пробормотал себе под нос Аслан, не понимая своим затуманенным сознанием, к чему это его брат вспомнил о его бывшей однокласснице.
- Эх, Аслан! Твое счастье – мать вчера в аул к своим уехала. Если бы она тебя таким увидела, не пережила бы! – усмехнулся Ахмед, усаживаясь рядом с младшим братом. – Да я и сам вчера вечером чуть не упал, когда тебя Кантемир с Капланом внесли. Ты, как в народе говорят, «лыко не вязал». И чего это тебе вдруг напиться вздумалось?
Чрезмерная говорливость старшего брата, не проявлявшего обычно склонности к пустой болтовне, удивила Аслана. Да еще именно тогда, когда из-за тяжести и боли во всем теле, он сам не очень-то хотел вести светские беседы.
- Прощался, - выдавил он из себя, возвращая опустошённый стакан Ахмеду.
- Прощался? С кем? С друзьями? С Мадином? – удивился в свою очередь тот, забирая пустой стакан из его дрожавших рук.
- С молодостью!
- Шутишь? Какие твои годы? – с ухмылкой покачал головой Ахмед, посмеиваясь над похмельным бредом младшего брата.
- Такой шум в ушах! – пожаловался последний и снова попытался приподняться.
- Пить меньше надо!
- Да, я не пил, - устало выдохнул Аслан и тут же сам почувствовал резко пронзительный запах перегара, заставив брата брезгливо поморщиться.
- Не пил? А это что?
- Это я боль заливал! – и молодой человек, наконец-то, приподнялся и огляделся вокруг: вся его комната плыла перед глазами.
- Заливал боль водкой? Молодец! Мужик! Наши предки содрогнулись бы, если бы об этом узнали. Сам же говорил, что водка – зло и бич современных адыгов. И что?
- Не трещи, брат! И так голова гудит, - остановил Аслан назидательную речь Ахмеда. – У всех бывает!
- Нет! Не у всех! Не должно так случаться с достойным и уважающим себя человеком. Тем более адыгом! Ты же первый за Адыгэ Хабзэ ратуешь. И сам же его нарушаешь? Двойные стандарты, брат!
Искусно высказанный упрек старшего брата и удачно подобранные им слова всё же пристыдили Аслана Теучежа. На самом деле, он никогда не разделял навязчивого желания Кантемира выпить, всегда старался избегать шумных компаний и застольев, зачастую заканчивавшихся дружескими потасовками да драками. Он всегда был осторожен в обществе и предпочитал делать вид, что поддерживает пьяную компанию.
- Ладно! Вставай! Поедем на заправку и на мойку, - бескомпромиссно скомандовал Ахмед, выходя из комнаты младшего брата.
- Съездил бы без меня, - с трудом присел на диван Аслан, сдерживая тошноту. – У меня всё тело болит.
- Вариантов нет! – донеслось из коридора. – Есть важный разговор!
- Эх! Адыгейцы есть, а вариантов нет, - удрученно выдохнул Аслан, вдруг вспомнив фразу из одного известного анекдота.
Провинившемуся накануне, ему ничего не оставалось, как переодеться и умыться. Спустя полчаса оба брата сидели в машине Ахмеда, собираясь на заправку. Вдруг Аслан, проснувшись до конца, заметил показатели на датчике: бензобак был полон под завязку.
- Какова ты меня поднял с дивана, Ахмед? – рассердился он на брата и резко открыл дверцу машины, намереваясь выйти из неё.
- Закрой! – строго прикрикнул на него Ахмед. – Есть разговор! Но не хочу говорить об этом дома.
Строгий тон старшего брата и его непривычная настойчивость остановили Аслана Теучежа. Подчиняясь его требованию, он закрыл дверцу и, призадумавшись, спросил:
- Проблемы на работе?
- Нет!
- Нарушил закон?
- Вот еще!
- Неизлечимая болезнь?
- Типун тебе на язык!
- Так чего ты меня поднял? – недоумевал Аслан, не понимая причин крайнего беспокойства брата. – Знаешь, как у меня голова болит…
В ответ ему Ахмед всего лишь загадочно усмехнулся.
- Кофе хочешь? – предложил он.
- Кофе? Свежесваренный? С корицей и булочкой?
- Ага!
- Ладно! Давай! – сдался Аслан, готовясь к отъезду. – Все равно не отстанешь.
К его удивлению, на этот раз его брат не стал над ним посмеиваться, как это частенько бывало, когда они вдвоем собирались в кофейню полакомиться вкусными булочками и горячим кофе. Наоборот, он тяжело вздохнул и завел машину с таким удрученным видом, словно шел на собственную казнь.
Из-за невыносимой головной боли Аслан с трудом соображал. Тем не менее, по опечаленному виду брата он сразу почувствовал что-то неладное. И хотя ему и в голову не приходило, что так мучило и тяготило Ахмеда, он всё же догадывался, что это их утреннее кофе добром не закончится.
Интуитивные предчувствия Аслана Теучежа его не обманули. Как только в их излюбленной кофейне официантка поставила на стол пару чашек черного кофе и тарелку со свежеиспеченными булочками, Ахмед, так долго тянувший с неприятным ему разговором, перешел, наконец, к действию и заговорил:
- Послушай меня, Аслан! Думаю, уже пришло время тебе всё рассказать.
- Рассказать? О чем ты? – рассеянно слушал брата Аслан, с большим удовольствием угощаясь крепким кофе.
- Как бы тебе это объяснить, – вдруг заколебался Ахмед, с трудом подбирая подходящие слова.
- Да ты не парься! Скажи прямо! Как есть!
- Прямо? Как есть?
- Ну да!
- Ладно! Прямо так прямо! – удрученно вздохнул Ахмед, виновато отводя глаза в сторону. – Пару месяцев назад мы с Бэлой Кирховой расписались в ЗАГСе. И теперь мы ждем ребенка.
Затуманенное от головной боли сознание Аслана не сразу ухватило общий смысл сказанного старшим братом.
- С Бэлой Кирховой? Расписались? Ждете ребенка?
С каждым вопросом молодой человек погружался всё больше и больше в засасывавшую трясину отчаяния и досады. В то мгновение ему казалось, что весь мир вокруг него разлетелся вдребезги на маленькие кусочки кривого зеркала. Нестерпимая боль пульсировала в его тяжелой голове, а разбитое вдруг сердце сжалось так сильно, что все его тело на миг оцепенело. В его памяти сразу же всплыли неоднозначные намеки Самира Хакунова и прямые вопросы Кантемира Туова, вероятнее всего, знавшего верные ответы на них.
- Прости, брат! Так получилось! – выдохнул Ахмед, почувствовав облегчение от своего признания.
- Как? Да как ты мог? Она же была моей невестой, - вспылил Аслан, резко отодвигая чашку с недопитым кофе.
- Была! – уточнил Ахмед, защищая себя. – Теперь она – моя жена! И у нас будет ребенок.
Радужные перспективы долгожданной семейной жизни старшего брата нисколько не обрадовали Аслана. И хотя он уже несколько лет не видел свою бывшую невесту и уже давно строил новые отношения с другими девушками в Краснодаре, завистливая ревность отвергнутого жениха и непримиримый эгоизм младшего брата, у которого забрали давно забытую, но прежде любимую игрушку, взяли верх над его воспаленным разумом. Совершенно забыв о человечности и братской любви, столь свойственные ему от природы, он, словно ревнивый любовник, не желал мириться со своим былым поражением.
- Да как она могла? Что? Годы подпирают? Схватилась за тебя, как за последний шанс? – словно в бреду выкрикивал расстроенный молодой человек, не замечая удивленных взглядов посетителей модной кофейни. – Ей что Самира мало было? Вот коза!
- Остановись, брат! Ты сейчас говоришь о моей жене, - сквозь зубы предупреждал его Ахмед, чувствуя, как жгучий гнев закипает в нём, словно вода в чайнике.
 - А как это её презаботливая матушка позволила ей выйти за тебя замуж, да еще и без помпезной свадьбы? – язвил Аслан, еле сдерживая свою злость. – А мать-то наша знает?
- О нас – да! А о том, что расписались, - ты первый узнал, - держал себя в руках старший брат. – Хотя, может, она и догадалась уже.
- Вот так дела! Да! Кантик - настоящая ищейка! Нюхом неладное чует, - не мог уже остановиться Аслан, с трудом представляя свою бывшую невесту своей невесткой. – Как ты мог, Ахмед? Ты же всё про нас знал. Неужели даже не побрезговал?
- Да хватит тебе! Чего ты здесь развопился, как маленький капризный ребенок? – не выдержал Ахмед незаслуженных упреков брата. – Что? Вспомнил о своей поломанной и выброшенной на помойку игрушке? И только потому что она кому-то стала нужна?
- О чем ты говоришь? С чем сравниваешь? Ты всё знал о нашем первом свидании, первом поцелуе…
- Остынь! Школьные годы давно уже прошли.
- Хм! Но чувства так просто не умирают. А ты, вообще, уверен, что она меня не забыла? – ударил Аслан по мужскому самолюбию брата.
- А ей, парень, и помнить-то нечего! – не стал тянуть с ответом Ахмед. – Ты исчез без всяких объяснений. Да и прошло с тех пор уже пять долгих лет.
- О Аллах! О чем мы тут говорим? Чего делим? – оторопел вдруг Аслан.
- Это верно! Бэла – моя жена и ждет от меня ребенка! – решительно поставил точку старший брат, не желая более продолжать неприятный ему разговор.
- Да! Дядя Мурат был прав насчет тебя. Он меня предупреждал, что ты еще преподнесешь сюрприз, - никак не мог успокоиться обманутый Аслан. – На этот раз ты его не подвел.
Неуместное напоминание о его былом непростительном проступке окончательно вывело Ахмеда из себя. Покраснев от негодования, он бросил на младшего брата враждебный взгляд и грозно прошипел:
- Нашел кого вспоминать! Этому казнокраду недолго осталось. Скоро, очень скоро его лавочку прикроют, а его самого пустят по миру. Понял?
- Как ты мог? Как ты мог? – сокрушался об утеряном навсегда Аслан. – Пей, предатель, свой кофе сам!
Расстроенный, он резко вскочил со своего места и, толкнув стол на брата, бросился к выходу. От сильного удара чашки на столе опрокинулись, а остатки черного кофе разлились. Расторопная официантка тут же подскочила к огорченному Ахмеду и с упреком в голосе оценила масштабы потенциального ущерба.
- Какой неловкий! Хорошо хоть чашки не разбились.
- Лучше бы разбились! – и, не зная, чего теперь ждать, Ахмед удрученно вздохнул.
Заказав себе еще один горячий черный кофе, он повернулся к окну. И пока молодая девушка убирала со стола, он безучастно смотрел, как его разгневанный младший брат спешно удаляется вдоль длинной аллеи по-зимнему оголенных деревьев.
Оглушенный неприятной новостью, Аслан Теучеж напрочь забыл о нестерпимой головной боли и невыносимом похмелье. Не желая оставаться с тем, кто, как ему казалось, бесчеловечно предал его, он бросился в городской парк. Надеясь побыть в одиночестве, он принялся искать уединенное место в парке, украшенном по-новогоднему. Найдя его, нервно плюхнулся на ближайшую деревянную скамейку, посеребренную утренней изморозью, и огляделся.
Красочная новогодняя елка с радужными разноцветными гирляндами, а также огромные дутые Дед Мороз и Снегурочка под ней навевали приятные воспоминания из счастливого детства. Незабываемый образ заботливого отца, с удовольствием гулявшего со своими сыновьями по зимнему парку в новогодние каникулы, призрачно явился в прояснившейся памяти Аслана Теучежа. Поддавшись приятным детским ощущениям, он вдруг почувствовал слабую надежду на необыкновенное чудо, как когда-то в детстве. То самое чудо, что мгновенно преобразит всю его тоскливую и неудачную жизнь, даст ему новые перспективы и одарит искренней любовью такой прекрасной девушки, которая никогда бы его не предала!
- Вот так встреча! – вдруг услышал Аслан чей-то знакомый голос, доносившийся из-за его спины.
Обернувшись назад, он увидел перед собой радушно улыбавшегося Самира Хакунова. Как ни странно, но в ту минуту он тоже был ему искренне рад.
- Самир?! А тебя что в парк так рано привело? – удивленно спросил он, немного отсаживаясь и тем самым приглашая друга детства присоединиться.
Принимая приглашение Аслана, Хакунов молча присел с ним рядом, выдерживая напряженную паузу. Но, не выдержав её сам, он всё же усмехнулся.
- Не поверишь! Увидел тебя в окно и решил проследить, куда это ты с утра так торопишься. Удивлен, брат! Не думал, что ты встанешь в такую рань после вчерашней попойки.
Честное признание Самира вызвало искреннюю улыбку на осунувшемся лице Аслана. Но затем он вдруг задумался, а вскоре даже насторожился.
- Так, ты вчера вернулся с Капланом за нами?
- Хм! Никогда не видел тебя таким пьяным. Никогда!
- Да уж! Кантемир любого напоит до свинячьего визга.
- Не переживай! То, что ты вчера выдавал, на визг не было похоже, - холодно ухмыльнулся Самир, не скрывая своего злорадства.
- Вчера…выдавал? – еще больше насторожился Аслан, не понимая намека старого друга. – Надеюсь, не пароли и явки?
- Нет! Но достаточно достоверной информации, чтобы посадить твоего дядю Мурата на долгий срок.
- Что? – оторопел молодой человек, не ожидавший такого поворота. – Это что? Шантаж?
- Какой еще шантаж? – усмехнулся Самир. – В политике это называется утечкой информации.
- Пьяным бредом это называется, - забеспокоился Аслан, совершенно не помня, что он наговорил после второй бутылки водки.
- Неважно! Главное – это своевременно правильно поданное блюдо. Местные власти давно искали козла отпущения. Но не просто мелкую рыбешку, а крупную рыбу, о которой все всё знают, но тихонько молчат. А тут еще инаугурация главы на носу. Вот и подвернется им удобный вариант! Спихнут все свои промахи на Мурата Занудиновича. Сдадут крупняк и спишут с себя пару десятков грехов перед народом.
Язвительный тон Самира Хакунова, мечтавшего больше всех отомстить Мадину Кушхову и его недосягаемому отцу, вызвал у Аслана неприятную горечь. Как бы там ни было, речь шла о его близких родственниках, и он меньше всего желал им подобного несчастья. Вдруг в его сознании проблеснуло, словно молния в сумрачном небе, и он поймал себя на странной мысли. Он не мог и не хотел прощать родного брата за то, что тот искренне полюбил его бывшую невесту и тайно женился на ней. Но между тем он сочувствовал своему двоюродному брату и его высокопоставленному отцу, использовавшим свое положение в корыстных целях и собиравшимся переступить через него самого ради своей выгоды.
Как оказалось, мужское эго его волновало гораздо больше, нежели собственная честь и семейное благополучие. Животные инстинкты всё ещё преобладали у него над сознательными нравственными ценностями и человеческой моралью. Хотя не исключено, что неиспытанное им разочарование Мадином и его «предприимчивым» отцом не позволило ему осознать в полной мере горькое чувство тех людей, кого они уже жестоко обманули и даже упекли за решетку. Будь он на их месте, кто знает, какие чувства его тогда бы одолевали?
- И что? Не ты ли шеф-повар этого блюда, Сам? – усмехнулся Аслан, вглядываясь в пустоту перед собой.
- Нет, друг! Ты! – резко встал Самир, собираясь уходить.
- Я? Что за фигня? Неужели вы заставили меня, пьяного в дюпель, что-то подписать?
- Хм! Не угадал! К чему так изощряться?
- Что? Записали на диктофон весь тот бред, что я, по всей вероятности, нёс с пьяну?
- Вот еще!
- Тогда как? – терялся в догадках Аслан, чувствуя себя загнанным в тупик, а вернее, в хитро расставленную его друзьями детства западню.
- Проще простого! Свидетельские показания! – праздновал в душе свою победу Самир, сочувственно глядя на своего незадачливого старого товарища.
- Что? Собираетесь вызвать меня свидетелем по какому-то делу?
- Да, друг! Долго же ты грыз гранит науки. Жизни ты пока не знаешь! Вчера с нами был еще один человек. Ты, наверно, его с пьяну-то и не заметил. Вот он и станет свидетелем по делу.
- Кто? – злобно ухмыльнулся Аслан, полагая, что Самир нагло блефует.
- Один сотрудник заинтересованных органов.
Окончательный вердикт Самира Хакунова прозвучал, словно неожиданный контрольный выстрел в голову. Теперь Аслан протрезвел до конца и без особого труда обрисовал всю схему жестокой мести его друзей Мурату Занудиновичу. Кантемир Туов, как представитель силовых структур, втерся в доверие к отцу Мадина многократным содействием в решении мелких, но противозаконных проступков его сына. Каплан Бжассо был вынужден из-за своего отца вести дела с Мадином, унижаясь перед ним и пресмыкаясь перед всесильным Муратом Занудиновичем. А Самир Хакунов, не желавший кривить душой и, возможно, дороживший своей честью, выбрал себе роль по вкусу, делая только вид, что подчиняется общим решениям друзей.
Во всей этой истории Аслан Теучеж никак себя не проявил. Впрочем, он и не захотел бы по собственной воле подставить родственников, даже если бы его друзья детства посветили его в их далеко идущие планы. Но именно ему они, по всей вероятности, намеренно отвели главную роль обличителя. И он невольно подыграл им. Невольно для самого себя, но не для них.
С первой минуты их, казалось бы, неожиданной встречи 15 декабря уже прошлого года в филармонии, его друзья детства пристально следили за всеми его передвижениями в городе. Разве не встретил он Кантемира Туова на центральном рынке? Разве не поджидал его Каплан Бжассо в кулуарах Белого дома? Разве не натолкнулся он на Самира Хакунова при выходе из Дома Правительства?
Весь их незатейливый план ловко складывался в пазл в просветленном сознании Аслана Теучежа. Теперь у него не было никаких сомнений: его старые друзья с самого начала манипулировали им в своих целях. Так чем же они лучше «предприимчивых» Кушховых, готовых переступить даже через близкого родственника?
«Отвергающие Хабзэ отвергают Тха, и они Им отвергаются!» - всплыло в памяти молодого человека.
- Хитро! Ловко! Дерзко! А вы не боитесь, что сами когда-нибудь так же? – вдруг стал Аслан аплодировать Самиру, признавая безукоризненность плана его «закадычных» друзей.
- Мы умнее! Мы так не лоханемся, - бросил на него тот испытывающий взгляд. – Поверь, ничего личного!
- Хм! Чего ожидать от достойных учеников моего дяди? – с укором покачал головой Аслан, чувствуя внутри себя беспросветную пустоту.
- Как там в песне поется? «Пусть лучше мир прогнется под нас!» - и Самир таинственно ухмыльнулся, протягивая ему руку на прощание.
- Прогнется! Обязательно! Придавит собой и прижмет всей своей тяжестью, - выдавил из себя Аслан, игнорируя протянутую руку и пряча свою в карман куртки. – Да кстати! Если тебе вдруг всё ещё интересно. Мой брат женился на Бэлке Кирховой. Так что не один я лох на земле.
Неожиданная новость начисто стерла снисходительную ухмылку с резко побледневшего лица Хакунова. Потрясенный до глубины души, он схватился за край деревянной лавочки той самой рукой, что еще недавно протягивал Аслану.
- Ты врешь! Издеваешься? Мстишь за то, что мы с тобой так…
Не договорив, Самир бросился на недоброго вестника с кулаками. А тот, вовремя отскочив от него и ловко избежав направленного на него удара, схватил его за руку. Затем, прижав её со всей силой к его спине, он насильно усадил Самира на скамью.
- Зарегистрировались в ЗАГСе пару месяцев назад. Можешь проверить. Да, они уже ждут ребенка, Ромео!
- Не верю! Ты это мне назло! – презрительно шипел на Аслана расстроенный Самир Хакунов, стараясь высвободиться от его крепких рук.
- Хочешь - верь, хочешь – не верь! Через пару-тройку месяцев сам убедишься. Это на тот случай, если вдруг Кантемиру не удастся проверить актовую запись в майкопском ЗАГСе.
Высказав всё на одном дыхании, Аслан Теучеж отпустил своего бывшего товарища и вздохнул с облегчением. По странному стечению обстоятельств, именно неприятная утренняя новость брата послужила для него главным козырем в последней игре с друзьями детства. В конце концов, его ничем неоправданная обида на Ахмеда растворилась в одержанной им победе над коварными товарищами, столь безжалостно поступившимися его честью.
- Да! Верно говорят: не знаешь, где найдешь, а где потеряешь! Салют! – игриво помахал Аслан рукой потрясенному Самиру и поспешил вдоль парковой аллеи домой.
Теперь он понимал, что глупо было дуться на брата. Тем более тогда, когда ничего нельзя было уже изменить. Но не успел он дойти до Краснооктябрьской, как зазвонил его мобильный телефон, пробуждая покрытую изморозью улицу задорной черкесской мелодией в аранжировке Аслана Тлебзу.
«Хм! Ахмед!» – подумал про себя Аслан, отвечая на звонок. – «Не выдержал!».
Однако не прошло и мгновения, как он убедился, что это был не его старший брат. Снова его друг Хусейн Непсо собирался предложить ему работу.
- Слушай, Аслан! Чего ты там еще думаешь? Собирай свои манатки и стрелой дуй сюда в Сочи! Это же не Дальний Восток. Здесь тепло, светло, море, пальмы. С жильем проблем не будет. Хорошая зарплата и бонусы за год! Перспективы, в конце концов! Ну, чего ты еще думаешь?
Разумные доводы и конкретные аргументы настоящего друга до конца убедили молодого экономиста с научным званием. К тому же сложившиеся не в его пользу обстоятельства вынуждали Аслана уехать куда-нибудь подальше от родных и друзей. Конечно, можно было бы в лучшем случае в Москву или, на худой конец, в Краснодар. Но Москва была слишком далеко, а Краснодар – слишком близко. Лучше варианта, чем Сочи, до которого добираться на электричке часов пять, нельзя было придумать!
- Да, друг, уже не думаю, - признался Аслан. – Решил, еду! Правда, не знаю пока, как матери сказать.
- Ну, объясни ей, что в Майкопе нет перспектив для такого специалиста, как ты, - советовал ему Хусейн.
- Ладно! Постараюсь убедить её. Обещаю позвонить в самое ближайшее время! - поклялся молодой человек, следуя украшенной по-новогоднему улице Краснооктябрьской. 
- Да ты не оглядывайся!
- Эх, брат! Тут такое произошло, что, думаю, она сама меня в Сочи ценной бандеролью отправит.
- Неужели в Адыгее революция? – иронизировал Хусейн, частенько называвший Майкоп в шутку «геополитическим болотом». – Я слушал у вас там скоро инаугурация главы.
- Ага! Назначили того же, чтобы «мифическую» стабильность обеспечивал. А чего её обеспечивать? Люди на местах сами лишнее движение сделать не хотят. Тасуют карты, да и только! – усмехнулся Аслан, проходя мимо здания Майкопской мэрии. – Как бы эта всеобщая неподвижность и апатичность не сыграла с местными властями злую шутку.
- Какую еще шутку? – кричал ему Хусейн в трубку.
- Закон физиологии: отсутствие движения приводит к ожирению. А в случае с властью – к стагнации. Короче говоря, как река не идет в болото, так и деньги не текут в застойные дотационные регионы. Так что, какая уж тут инвестиционная политика…
- Вот поэтому Адыгее и не нужны профессиональные экономисты, - подхватил за Асланом его друг. – А у нас тут в Сочи нескончаемые инвестиционные реки впадают в бездонное Черное море. Сам понимаешь, куда ветер дует!
- Ага! Куда ветер дует, туда и дым! Не задохнуться бы!
- Не дрейфь! Всё будет хорошо! Верь мне! – убеждал друга Хусейн Непсо.
- Ладно! Поплетусь домой и приготовлюсь к самому трудному разговору с матерью, - удрученно вздохнул Аслан, понимая, что никакой альтернативы у него в Майкопе уже нет.
Разве теперь он сможет жить под одной крышей с женой его старшего брата, его бывшей невестой, которая ему, как бы он ни говорил себе, всё ещё нравилась? Разве теперь он сможет общаться с бывшими друзьями, поступившимися им и его честным именем ради мести его алчным родственникам? Ну, а про Кушховых и говорить было нечего. Теперь, благодаря расторопности и ловкости Кантемира Туова и Самира Хакунова вряд ли они захотят поддерживать впредь с ним и Ахмедом близкородственные связи. То, чего так сильно боялась мать Аслана, наконец, произошло.
Впрочем, все эти перипетии, свалившиеся ему на голову в круговороте новогодней суеты, на самом деле, подталкивали его к лучшей доле. И хотя Аслан Теучеж еще не ведал, в чем именно ему следовало бы её искать, он всё же знал точно: Адыгея, которая навсегда останется для него незабываемой родиной, дает ему зеленый свет в поисках собственного счастья в других регионах России, а, возможно, и в других странах мира. Возможно, и права была старинная пословица: где родился, там и пригодился. Да только Пути Всевышнего неисповедимы!