Адыгская соль Часть 17

IV.ВОЗВРАЩЕНИЕ.

17.Свадебная трагедия.

Адыгэ Хабзэ: Народы и законы.
«Разделил Тха людей на народы и дал им разные дороги единого Пути, ведущего к Нему. Все праведные законы и Пути ведут к Тха, но они отличны друг от друга: каждый народ должен исполнить волю и промысел Тха в его отношении. Каждый народ – это творение Тха, к которому он преисполнен одинаковой любовью и состраданием. И нет величия одних над другими, все равны перед Тха, и только предназначение одних отлично от предназначения других.
Великий грех перед Тха и отступничество от Его Пути – насилие над духом или телом тех, кто следует другим законам, ибо всё, что устроено на Земле – от Тха!
Только Тха выбирает каждому его Путь и время для него, и не может человек определять вместо Тха удел ближних своих и их Путь».
(Адыгэ Хабзэ. Часть I. Народы и законы)

«Исмаил»: Часть 2.(начало мая 1864 г.)

«- Так, сынок, говорил твой дед. Да успокоится его душа на небе! – с грустью вздохнул Барич, следуя верхом лесной тропой по склону горы в поисках тех, кто увел его родных из горного лагеря.
Исмаил ехал рядом с отцом, задумчиво слушая наветы своего деда Салиха. Его смелая молодая жена Саламат от них не отставала, хотя и не прислушивалась к их мужскому разговору. Машинально поддерживая свой пояс, она скорее вслушивалась в звуки, переполнявшие лес ранним утром. События предыдущего дня сделали её бдительнее и осторожнее. В такое время враг или неприятель мог подкраться к ним незаметно в любой момент.
- Отец! Если всё так, как ты говоришь, то, убив офицера, целившегося в мою жену, я совершил грех и стал отступником? – удрученно спросил молодой воин, пытаясь понять суть священного правила адыгов.
- Нет, сынок! Никакого отступничества ты не совершал. Тот офицер угрожал твоей жене и убил бы её, если бы ты не опередил его. Какой грех в том, что ты спас своего близкого человека? – убеждал сына Барич. – Пойми, Исмаил! Это война! Жестокая война, что украла у нас счастливое будущее.
- Верно, отец! Я понимаю. Но сколько это еще продлиться? Сколько близких и родных нам придется еще потерять, чтобы остановить тех, кто отнимает у нас родную землю? – с трудом сдерживал свое негодование расстроенный Исмаил.
- Не знаю, сынок! Об этом только Всевышний знает. Да только, думаю, остановить их нам не под силу. У них вон какая армия! Оружие, конница… Они нас убивают пушками, сжигают до тла наши селения, ломают до основания крепости, уничтожают всё, что могло бы напомнить о нас. А мы… Что делаем мы? Защищаем свои родные земли саблями да ружьями. К тому же небольшими отрядами, состоящими из воинов одного рода, в лучшем случае, а то и одной семьи. Да, так нам их не остановить, сынок!
Справедливый вердикт бывалого воина был неумолим и напугал храброго Исмаила.
- Отец! Неужели нам всем суждено погибнуть в неравной схватке с безжалостным неприятелем? Неужели Всевышний избрал нам такой путь, определил столь незавидный удел для нас и наших потомков? Должны ли мы смириться с его Всесильной волей?
Выплеснув боль негодования, молодой воин резко остановил своего коня, словно он вдруг оказался в кромешной темноте и не знал, куда держать путь дальше. Неожиданный поступок Исмаила повлек за собой внезапную остановку коней его спутников.
- Гнев – плохой советчик, сынок! Не ломай свою молодую голову над такими вопросами особенно в столь трудное для нашего народа время, - укорил его строгий отец. – Пока ты жив, у тебя есть выбор! Мне приходилось не раз слушать, что многие адыгские семьи уплывают по морю на берег Турции, где могущественная Порта оказывает им посильную помощь на первых порах. Во всяком случае, там можно будет выжить.
- Выжить? О чем ты говоришь, отец? – недоумевал молодой воин. – Покинуть родные земли навсегда? Раствориться в чужом народе, как щепотка соли в Черном море? Нет! Мы не должны покидать свою Родину! Дед Салих не одобрил бы это решение.
- Эх, сынок! Как ты не понимаешь? Я – отец и не хочу, чтобы все мои дети погибли, а семья бесследно исчезла с лица земли. Кто-то должен продолжить наш род. И не важно, на родной земле или на чужбине. Главное, чтобы наше родовое имя не стерлось на века, не ушло в небытие! Тебе не понять, пока у тебя не появятся свои дети.
Очередной укор Барича устыдил негодовавшего Исмаила. Отведя глаза в сторону, он посмотрел машинально на свою молодую жену и вдруг затаился.
- Слышите? – тихо произнесла Саламат, вслушиваясь в многочисленные звуки леса. – Где-то совсем рядом целое стадо коней.
- Хм! Точнее оно следует за нами, - выкрикнул Исмаил, насторожившись, и, схватив поводья скакуна своей жены, направил своего коня к самому ближайшему спуску.
- Что происходит, сын? – встревожился Барич и, обернувшись назад, внезапно оторопел.
Всего лишь сотня шагов отделяла трех путников от большого отряда военных, следовавших через горы к реке Мзымта. Вооруженные солдаты шли пешком впереди немногочисленной конницы, а за ними следовал обоз с пушками, порохом и другим оружием. Неготовые сразиться с целой армией, Барич и Исмаил предпочли неразумному геройству продуманную стратегию действий.
Спустившись немного вниз и найдя удобное укрытие для Сламат и их коней, они спешились, не теряя время, и решили тайком проследить за военными. Интуитивно они чувствовали, что те приведут их к родным, насильно увезенным из лесного лагеря. Однако смелая женщина не собиралась оставаться сторожить коней. Поддерживая свой пояс, она прихватила с собой заветный узелок с родовыми сокровищами и бросилась следом за ловкими мужчинами.
- Стой, Саламат! Куда это ты? – обернулся Барич назад, едва услышав шаги своей невестки. – Схоронись там! И ни шагу больше!
За строгими указаниями встревоженного свекра последовал укоризненный взгляд мужа. И Саламат ничего не оставалось, как подчиниться. Однако едва они поспешили дальше, она сама последовала за ними, стараясь передвигаться, как можно, тише и менее заметно.
Между тем, отец и сын быстро вернулись назад – на лесную тропу и затаились, прячась за многовековыми деревьями, стоявшими, словно неизменные стражи, на их родной земле.
- Эй, поручик! – вдруг услышали они чей-то мужской голос, говоривший на языке вероломных военных. – Куда делись те двое офицеров, которые вели под конвоем одного из этих прытких черкесов?
- Где, Ваше благородие, Вы их видели? – невозмутимо ответил ему тот, к кому был обращен вопрос. – Впереди нет никого!
- Как же это, поручик? Мой глаз не обмануть! Несколько минут назад я отчетливо видел пару всадников на офицерских конях и одного на породистом кабардинском скакуне. Куда они могли вдруг подеваться? – озадачился зоркий офицер.
- Два офицерских коня? – донесся до тонкого слуха Исмаила третий голос. – Так, может, это те самые двое, которые давече украли наших коней в сожженном селении?
- На вашем месте я бы даже не заикался, - строго ответил ему тот, кого остальные звали «Ваше благородие». – Позволить унести из-под носа донесение к самому генералу. Да я бы вас расстрелял на месте!
- Будет Вам! Те, кто забрали у нас донесение, вряд ли смогут его прочитать, - уверенно предположил третий, явно не желая оставаться в долгу. – Так что, не стоит так переживать, Ваше благородие!
- Управы на вас нет! Пока важное донесение у местных туземцев, мы его тоже не сможем прочесть. Улавливаешь? – негодовал первый офицер.
Слушая внезапную перепалку военных, Исмаил снова искренне пожалел, что не может ни слова понять из их речи. Если бы он только знал их язык, то легко бы прочитал таинственное содержание бумажного свертка, лежавшего в тот момент у него за пазухой. Как ни странно, он был совершенно уверен, что это донесение могло многое прояснить в этой бессмысленной кровопролитной войне. Во всяком случае, понять, что именно движет военными, и какое будущее уготовили они для его родной земли. Тогда Исмаил и поклялся, что, если останется жив, обязательно выучит трудный, но мелодичный язык военных. А затем он поможет выжившим адыгам не только сделать то же самое, но и постарается изложить свой язык на бумаге.
- Исмаил! Исмаил! – тихо окликнул его Барич, когда военный отряд удалился от них на приличное расстояние. – Смотри! Вот и наши!
Голос отца молодого воина был довольно напряжен, хотя и не скрывал радости. Думал ли бывалый охотник, что так быстро найдет свою потерянную родню?
Молча проследив за направлением взгляда отца, Исмаил увидел несколько небольших деревянных телег, на которых везли его раненных братьев, их жен и детей. За ними следовала подвода со старейшинами рода. Вокруг всей процессии кружили, словно черные вороны, вооруженные всадники, которые по своему снаряжению больше походили на своих, нежели на военных.
- Парень! Пришло время действовать! – вдруг проявил решительность Барич. – Я отвлеку охрану. А ты проберись к старшим и узнай всё, что сможешь!
Едва договорив до конца, бывалый воин выхватил свой кинжал из расшитых золотом ножен и нанес себе по телу несколько средних ударов. Раны были неглубокими и неопасными, но зато кровоточили и выглядели как настоящие. Окровавленный Барич выскочил на тропу и намеренно упал прямо на дорогу с глубоким стоном, стараясь привлечь внимание как можно большего числа вооруженных военных.
Невольно опешив от неожиданного поступка отца, Исмаил не сразу догадался, что ему следовало бы делать. Однако самообладание быстро вернулось к находчивому молодому воину, подсказывая ему верное решение. Тогда он спешно подбежал к подводе со стариками и стащил одного из их охранников с коня. Затем он накинул на себя его форму, забрав всё оружие, и спешно взобрался на коня скинутого им военного.
Из-за внезапной суматохи вокруг неожиданного появления раненного туземца, никто из остальных всадников и их пленников не заметил хитро спланированной подмены. Даже мудрые старики не признали своего молодого родственника в их безмолвном охраннике. Только зоркая Саламат, следившая за мужем со стороны, отчетливо видела, как всё произошло. Между тем, молодая женщина восхищалась в душе безмерной смелостью своего свекра, намеренно увечившего себя, и быстрой ловкостью своего мужа, сумевшего за короткий срок обезвредить противника и преобразиться в него. Не теряя ни минуты, она последовала за подводой. Правда, для собственной безопасности она старалась держаться на некотором расстоянии от неё.
А тем временем одураченные военные уже подобрали раненного Барича и уложили его, казалось, бездыханное тело в телегу с его сыновьями. Догадавшись с первой же минуты, что внезапное появление их отца на дороге неслучайно, они и виду не подали, что сразу его узнали. Без особого видимого старания и искреннего участия они принялись выхаживать, казалось бы, «незнакомого» им человека. Но каждый из них, наклоняясь над телом израненного соплеменника, вслушивался тайком в то, что тот говорил ему шепотом на ухо.
В отличие от сыновей Барича, старшие рода, ехавшие в самой последней подводе, не понимали, что происходит. Четверо седовласых стариков молча скорбили о своем брате Салихе, соврешенно не ведая о постигшей его горькой участи. Как и их вооруженные стражники, не заметив никаких изменений в одном из их охранников, они и не догадывались даже, что теперь их жизни всецело зависели от их близкого молодого родственника.
Сам Исмаил держался отстраненно, не желая выдавать себя раньше времени. Он молча прислушивался к каждому слову старших рода, даже если оно было случайно пророненно между делом. Оглядывая их исподлобья, молодой воин радовался в душе, что все они были живы и невредимы. Самый старший из них – дед Бабый – сидел в центре подводы и время от времени удрученно вздыхал. Двое его средних братьев – Тат и Пак – лежали по бокам от него, переворачиваясь то в одну сторону, то в другую. И только самый младший из них Гумзаг не находил себе покоя, непоседливо ерзая напротив своего старшего брата.
- Ну, что ты ерзаешь, брат? Словно на колючем еже сидишь, – устало усмехнулся Бабый, не выдержав очередной возни Гумзага.
- Ума не могу приложить, кто мог нас так предать военным? Наш горный лагерь не так просто найти, - растерянно почесал тот свой седовласый затылок.
- Не ум ты не можешь приложить, а другое место, - усмехнулся Тат следом за старшим братом, вяло переворачиваясь на другой бок. – Столько народу бродит в лесу, что любой мог нас выдать.
- Нет, Тат! Это всё из-за глупой девчонки, сбежавшей без нашего ведома в селение. Это она нас выдала! – ругал Саламат Гумзаг.
- Эх, брат! Наша бедная матушка всегда говорила, что ты перед лошади с её задом путаешь, - повернулся ко всем старик Пак, подключаясь к разговору. – Да, как внучка Салиха могла нас выдать, если бежала в другую сторону?
- Ты, Пак, думай, что говоришь! – обиделся на его слова самый младший из братьев. – Когда это наша матушка такое обо мне говорила?
- Говорила, говорила! – поддержал своего брата Тат. – Каждый раз говорила, когда ты, маленький, на жеребенка садился верхом – лицом к его хвосту.
И оба брата-близнеца тихо засмеялись, вспомнив свое детство.
- Не о том вы думаете, братья! – осадил их старший Бабый. – Эти шакалы нас на верную смерть везут. Странно, вообще, что мы все до сих пор живы. Хотя всё ещё впереди! Надеяться нам не на кого, да и не на что. Даже если сбежими и чудом доберемся до берега, вряд ли османы нас через море перевезут.
- Верно, брат! Твоя правда! – с сожалением покачал головой Тат. – Слышал я, что за это они дорого берут. А чем мы можем им заплатить?
- Да, о чем вы говорите, братья? – возмутился обиженный Гумзаг. – Размечтались! Чтобы до берега добраться, надо для начала с дюжиной наших сторожей разобраться. Вон, поглядите на этого стражника! Нам четверым с ним одним не справиться!
И расстроенный старик мотнул головой в сторону невозмутимого Исмаила, переодетого в военного. В то же мгновение слабая догадка промелькнула в седовласых головах всех четырех братьев.
- О Тха! Ты не оставил нас! – воскликнули они почти одновременно, невольно привлекая к себе внимание остальных всадников.
К тому времени небо уже затянуло облаками, и начался дождь.
- Эй вы, старые индюки! Чего раскричались здесь? – подъехал к ним один из них, ворча на чуждом им языке и смахивая со своего лица крупные капли дождя. – Или вам жить надоело?
Едва он договорил, как находчивые старики ухватили его коня за мокрые поводья. Почувствовав, как веревки затягиваются на шее, его вороной скакун попытался высвободиться. Вскочив на дыбы, конь скинул с себя грубияна и невольно перевернул повозку со стариками. Взбесившееся животное напугало остальных коней, да так, что их седокам с трудом удавалось их успокоить.
Тем временем, не обращая внимания на усиливавшийся дождь, Исмаил воспользовался всеобщей суматохой и поскакал к самой первой телеге, ловко нанося саблей по дороге смертельные удары ничего не подозревавшим военным. Его родные братья вместе с раненным Баричем не остались в стороне и тоже смело бросились в схватку со своими охранниками. И, пока доблестные мужчины боролись за свободу всей семьи, напуганные женщины и дети растерялись, не зная, что им делать. Опасаясь, что раненные военные кинутся на них, растревоженные женщины поспешили выбраться из телег и вытащить из них своих плакающих детей.
В то же самое время, увидев опрокинутую повозку со старшими, находчивая Саламат бросилась им на помощь. Внезапное появление молодой женщины хоть и удивило стариков, но всё же обрадовало их.
- Иди, дочка! Помоги женщинам и детям! А мы тут сами по-стариковски разберемся, - поблагодарил её Бабый, помогая Паку и Тату, промокшим под дождем, выбраться из-под деревянной повозки.
Послушавшись старшего рода, Саламат кинулась к своим напуганным родственницам. Соленые слезы и мутные капли дождя смешались на её бледном, осунувшемся лице.
- О Всевышний! Да это же наша Саламат! Саламат! – кричали наперебой остальные невестки Зулимхан: Зэрэдах, Гощнур, Цуц и Фыжь. – Мы спасены! Спасены!
В то же самое мгновение обрадованные женщины и дети бросились на встречу к своей спасительнице.
- Саламат! Саламат! – вдруг окликнул Барич свою храбрую невестку, нанося между делом сокрушительный удар назойливому противнику. – Уводи их в лес! Бегите все в лес! Спасайтесь!
Оглянувшись на своего окровавленного свекра, скрестившего сабли с очередным врагом, она молча кивнула головой ему в ответ и повела всю свою родню в чащу леса. Саламат старалась быстрее отвести измученных женщин и детей дальше от лесной дороги, опасаясь, что, несмотря на проливной дождь, громкое ржание напуганных коней и крики людей привлекут внимание вооруженных солдат, передвигавшихся далеко впереди. Малейшее промедление могло стоить им всем жизни. Так и не улучив мгновения, чтобы убедиться, что её храбрый муж жив, она схватила чью-то детскую ручонку, всё так же придерживая свой пояс и заветный узелок, и бросилась бежать в лес. Словно за магическим спасительным светом, поспешили за ней и все остальные женщины: кто – неся на руках младенцев, кто – держа за руку старших детей.
Не разбирая дороги, спотыкаясь и вставая на ходу, тихо плача от охватывавшего их страха, несчастные бежали без оглядки. Им даже и в голову не приходило, какой опасности они все подвергались, блуждая под дождем в лесу. Доверившись полностью своей смелой и находчивой спасительнице, они бездумно следовали за ней, слепо полагаясь на неё и на милосердного Тха, уже не раз спасавшего их от неминуемой смерти.
Сама Саламат, промокшая вся до нитки, больше всего думала о том, как сохранить то, что доверил ей её храбрый муж Исмаил. Крепко сжимая заветный узелок и аккуратно придерживая свой пояс, она бежала впереди всех. Держа за руку одного из детей, она помогала ему время от времени встать, когда тот вдруг соскальзывал вниз по мокрой траве. Думая об Исмаиле и его отце и братьях, она молилась в душе за их жизни, надеясь, что страшная беда обойдет их стороной.
Саламат бежала, совершенно не понимая весь тот груз ответственности, что был возложен на её женские плечи смелыми мужчинами. Она бежала, не осознавая всю ту надежду на жизнь, которую она олицетворяла для тех, кто следовал за ней; бежала, не предполагая какой тяжелый путь им всем предстояло еще пройти».

08 апреля 2012 г., г. Сочи

Прочувствовав всю глубину описанной в отрывке рассказа мизансцены, Аслан Теучеж не сдержал слез. Крупная капля скатилась по его щеке и упала прозрачной соленой кляксой на исписанный лист блокнота. В то же мгновение странное предчувствие охватило его. Встав из-за своего рабочего стола в кабинете, он подошел к широкому окну офисного здания и с тревогой посмотрел на небо.
Воскресный утренний небосвод города Сочи уже заволокло свинцовыми тучами. Крупные капли дождя неотвратимо падали на землю, пропитывая её и омывая свежий асфальт, которым недавно покрыли новый паркинг у главного офиса компании. Вскоре проливной дождь стеной обрушился на утренний город, лишая его обитателей возможности прогуляться по набережной.
Всматриваясь в окно, по которому ручьями стекал апрельский дождь, Аслан искренне сокрушался, что не сможет встретиться со своим новым другом Мухамодом Опсовым, с которым познакомился ровно неделю назад. Всю ту неделю он поражался тому, насколько неважна разница в годах и давность дружбы для тех, кто относится друг к другу искренне, с взаимным уважением и дружеским доверием.
На удивление, с первых слов Аслан проникся доверительным отношением к мудрому черкесу из Сирии. А рассказав откровенно ему, казалось бы, постороннему человеку о своей проблеме, он даже почувствовал неимоверное ощущение облегчения. Словно он скинул с себя тяжелую ношу, которую вынужден был носить мучительным баластом целые три месяца. Однако то, что ему посоветовал в ответ Мухамод, заставило его всё-таки задуматься еще больше.
- Ты, парень, уже взрослый, самостоятельный человек. И, конечно, имеешь полное право делать так, как считаешь нужным. Но… Проявить уважение к другим – это значит проявить уважение к самому себе. Возможно, твой дядя и твой двоюродный брат пригласили тебя на свадьбу из вежливости или даже по любым другим соображениям. Но твоя мать просит тебя от всей души. Видно, что для неё важно твое присутствие, она нуждается в тебе теперь, как никогда раньше.
- Что так вдруг? – озадачился Аслан, соглашаясь в душе с предположениями своего старшего товарища.
- По твоим поступкам, парень, вся её родня будет судить о ней самой. Она же воспитала тебя. Да и, честно говоря, взрослый мужчина должен уметь прощать. Именно это умение отличает его от ребенка. Что до твоей гордыни…
- Моей гордыни? – удивленно переспросил молодой человек.
- Не перебивай, пожалуйста! Дослушай лучше до конца! …Да, что до твоей гордыни, то не советую тебе на неё полагаться. Гордыня – это наш внутренний враг, плохой советчик. И если совесть невольно учит нас мудрости, то гордыня намеренно поощряет в нас разрушительный эгоизм. Так что, Аслан, я бы на твоем месте простил всех за прошлые обиды и поехал на свадьбу твоего двоюродного брата, с которым ты вырос, как ни в чем не бывало. Даже крепкая соль растворяется в воде!
- Но ведь тогда вода становится соленой, - с сожалением усмехнулся Аслан, сдерживая себя от излишних возражений.
- А ты пей больше чистой воды, и содержание соли в организме будет гораздо меньше. Это я тебе как врач говорю, - не остался в долгу Мухамод.
Да, растворить соль в воде гораздо проще и легче, чем забыть собственные обиды и, уже тем более, простить своих обидчиков. Аслан понимал, что это его уязвленное самолюбие не соглашается на примирение с теми, кто пытался использовать его в своих корыстных целях, и с теми, кто не погнушался им манипулировать, принуждая его против воли участвовать в их грязных делах. Ни те, ни другие не думали о нём и его чувствах. Нет! Они не были столь щепетильны и, уж верно, не ждали от него проявлений щепетильности по отношению к ним. Так зачем тогда ему их понимать и прощать?
- Ты, парень, не мудрствуй! Поступай так, как хотел бы, чтобы поступили по отношению к тебе. В жизни действует принцип бумеранга. Все наши слова и поступки возвращаются к нам в полной мере. Сделаешь шаг к другим – сделаешь шаг к себе! – задумчиво заключил Мухамод, заметив глубокое напряжение на лице его молодого собеседника.
- Честно говоря, мне бы хотелось, чтобы все мои родные приехали на мою свадьбу. Но, уже испытав привкус горячи, не захочешь испробовать вновь отравленную еду, - многозначительно ответил Аслан, в душе соглашаясь с мудрым суждением старшего.
- Это бич всех черкесов! Принимая гордыню за гордость, а высокомерие за независимость, мы пренебрегаем отношением других, хотя на людях искусно разыгрываем похвальное участие. То, что обычно публично нами «уважается» и даже хвалится, за глаза осуждается и ругается. К сожалению, нет у нас смелости заглянуть внутрь себя и признать ту соль, что скапливается там годами и даже веками. История нашего народа ни чему нас не учит!
- Верно!
- Хм! Еще как верно! Вместо того, чтобы объединиться всем, соединиться как нации, помогать друг другу, мы, наоборот, делаем всё, чтобы избегать своих, обходить их стороной или, того хуже, как это говорится по-русски, «вставлять им палки в колеса». Поверь, Аслан! Если бы мне не помогали свои в самом начале, я бы не смог выжить в России, не смог бы добиться той жизни, которой теперь живу. Предчувствуя предательство, на самом деле, предаешь сам! И поэтому стоит держать в узде свою гордыню, как строптивого коня, и учиться любить и уважать свой народ, - с долей упрека высказал мудрый черкес.
- Прости, Мухамод! Но я не согласен с твоим укором. Я – адыг и люблю свой народ! – нахмурился Аслан, принимая слова старшего на свой счет.
- Говоришь, любишь свой народ? – усмехнулся сирийский черкес. – А кто по твоему «народ»? Только те, кто тебе искренне помогают, и кто тебя по-настоящему ценит? Нет, парень! Народ – это все люди: плохие и хорошие, добрые и злые, участливые и безразличные, умные и глупые, благожелательные и злобные, активные и апатичные, целеустремленные и беспринципные. Понимаешь? Это все, кто считает себя Адыгэ. Независимо от характера, возраста, рода и субэтнической группы…
- Ну, межличностные отношения никто пока еще не отменял, - вставил свою ремарку молодой человек, цепляясь за последнее оправдание своего отношения к обидчикам. – По товару и цена!
- Хм! Слишком прагматично, цинично и недальновидно! – удрученно вздохнул Мухамод, явно сочувствуя своему неопытному товарищу. – Мы, как говорится, репатрианты, возвращаемся на свою историческую родину и стараемся держаться друг друга. И дело не в том, что рука руку моет. Просто мы лучше понимаем, как каждому из нас трудно устроиться на новом месте, перевезти свою семью или создать её, начать свое дело или хотя бы найти работу. Мы прекрасно понимаем весь тот психологический дискомфорт, с которым приходится сталкиваться здесь. И не только из-за административных препонов или нехватки денег. Нет, парень! Чаще всего это отчужденность местных адыгов, их разобщенность и даже порой их враждебность.
- Странно! – не удержался Аслан от восклицания, все больше и больше проникаясь уважением к Мухамоду Опсову.
- Странно? Мы вернулись сюда, чтобы жить на родине наших предков, деля со всем народом его горести и радости. Мы все – один народ с единой культурой, общими традициями и обычаями, с единным Хабзэ. Загляни внутрь себя и ты увидишь, что мы такие же, как и все вы. Мы – Адыгэ!
Аслан Теучеж не стал скрывать, что прочувствовал всю боль пережитого его старшим товарищем, которую он выразил только что столь проникновенно. Однако то ли из-за неопытности, то ли из-за неумения сопереживать другим, он вместо сочувствия проявил неуместную жалость, глядя свысока на черкеса, годившегося по возрасту ему в отцы.
- Ладно! Не бери в голову, парень! – отошел от темы Мухамод, сделавший вид, что ничего не заметил. – Как бы ты ни решил, всё будет верно для тебя! Но, принимая решение, помни о своей матери. Мать должна гордиться своими сыновьями!
В то воскресенье, пообещав, в конце концов, что так и сделает, Аслан Теучеж поблагодарил своего нового знакомого и вернулся домой. Дома он вновь и вновь вспоминал слова мудрого черкеса, пытаясь понять их суть и их переосмыслить. Целую ночь он ворочался, не находя себе покоя. И только приняв окончательное решение с учетом просьбы его матери, душа его успокоилась, и он заснул крепким сном.
Утром следующего дня – рабочего понедельника – Аслан собирался позвонить матери и сообщить ей, что всё же намеревается приехать на свадьбу Мадина Кушхова. Однако само проведение вмешалось в это дело, вынуждая его поменять свои планы. Сдача очередного построенного объекта была по воле случая перенесена на выходные и требовала обязательного присутствия руководителей всех департаментов, в том числе и департамента по маркетингу. Пренебрегать своей работой было не в правилах Аслана. Впрочем, он с радостью ухватился за эту «необсуждаемую» вескую причину, полагая, что таким образом совесть его будет чиста, да и самолюбие не пострадает.
Перезвонив Галине Касимовне, он с искренним сожалением сообщил ей, что неотложные дела мешают ему приехать. Однако умная женщина хоть и оценила старания своего сына, но всё же многозначительно заметила:
- Нежелание находит причины! Мне жаль, сынок, что ты у меня еще такой эгоист!
Никакие слова оправдания не смогли уже утешить расстроенную женщину. До самой свадьбы она, вероятно, надеялась на сознательность своего младшего сына и не переставала ждать его звонка, а в лучшем случае, неожиданного приезда. Всю неделю Аслан чувствовал на себе невидимую силу материнских ожиданий. Всю неделю он корил себя за очередной приступ малодушия и собирался с духом, чтобы переговорить с Хусейном и Азаматом Нуховичем о возможном отъезде в Майкоп. Всю неделю он не находил себе места, нервничал, дергал себя по пустякам, порой даже доводил до слез своих подчиненных. Но как бы то ни было, он не стал говорить со своим руководством и не порадовал своим приездом самого дорогого для него человека на земле – свою мать.
И теперь, на следующий день после свадьбы Мадина Кушхова он молча стоял у окна и с тяжелым чувством сожаления смотрел на прозрачную стену проливного дождя, поневоле отменявшего запланированную сдачу объекта. Казалось, слезы его матери, пролитые ею, возможно, за ту неделю, не обошли его стороной. Как и говорил Мухамод Опсов, принцип бумеранга успешно действовал.
- Ну, что, брат? Помешал нам этот дурацкий дождь сдать сегодня объект, - окликнул Аслана расстроенный Хусейн Непсо, заходя в его рабочий кабинет. – Азамат просто вне себя. Он с таким трудом договорился со всеми, так сказать, заинтересованными лицами. А тут такая непогода!
- Да уж, брат! – с сожалением выдохнул Аслан, поворачиваясь к другу. – Видно, надо было мне всё-таки отпроситься. Всем было бы тогда хорошо!
- Хм! А ты тут при чем? Не ты же нашаманил и дождь вызвал, - не скрывал своей досады финансовый директор компании. – А куда ты собирался?
- Вчера у брата свадьба была. А я не поехал, сослался на сдачу объекта, - честно признался молодой человек.
- Ну, ты даешь! Прикрылся неотложной работой, желая сохранить статус-кво? – усмехнулся раздосадованный Хусейн.
- Нет! Просто прикрылся работой, - нахмурился Аслан, хотя в душе понимал, что его друг совершенно прав.
- Ну и зря! Без тебя как-нибудь справились бы, - не стал его успокаивать друг. – Явно сам не хотел ехать.
- Да, чего уже рассуждать! Случилось и случилось! А насчет сдачи, рано еще делать выводы. К полудню может распогодиться. В последнее время погода у нас переменчива. Словно девица на выданье!
- Может быть! Но если так, то пусть всё прояснится поскорее, чтобы приемная комиссия вовремя добралась.
- Часом раньше, часом позже. Что это меняет? – задумчиво пожал плечами Аслан. – Раз решили сегодня, то по-любому сегодня сдадим объект. А дождь – это только к лучшему! У нас будет повод на него сослаться, если что. А для комиссии – это еще одно условие для проверки нашего объекта на прочность.
- Всё так! Но столько переживаний, столько нервов из-за него, - и обеспокоенный Хусейн тяжело сел за стол переговоров в кабинете друга. – Слушай, а как фамилия твоего брата? Того, что вчера женился.
- Кушхов. А что?
- Кушхов?! – вдруг оцепенел Хусейн.
В то же мгновение его осунувшееся лицо помрачнело. Он собирался уже что-то сказать, как зазвонил мобильный телефон Аслана. Внезапный звонок был настолько тревожным, что даже задорная черкесская мелодия его рингтона показалась печальной. Сделав знак рукой Хусейну, молодой человек схватил трубку, отвернулся снова к окну и настороженно произнес:
- Алло! Ахмед? Слушаю… Что? …Как это произошло?
Тем временем Хусейн, озадаченный неожиданными вопросами друга, сидел за столом и следил за каждым движением встревоженного Аслана. Внезапная бледность на его лице, стиснутые зубы, резкий удар напряженным кулаком по стеклу окна, содрогнувшегося под его рукой, непроизвольная сгорбленность под тяжестью явно тревожных новостей однозначно выражали его огорчение, граничившее с отчаянием. У финансового директора сомнений больше не было: если и будет в тот день сдача объекта комиссии, то без руководителя Департамента по маркетингу.
- Что случилось? – настороженно спросил Хусейн.
- О Боже! Ночью, возвращаясь со свадьбы, Мадин попал в аварию, - выпалил на одном дыхании потрясенный Аслан, по его лицу текли слезы. – Он сам в реанимации, а его невеста Лейла погибла. Проклятие!
Пораженный не меньше своего друга, Хусейн Непсо резко вскочил и стремглав выбежал из кабинета. Вскоре он вернулся, весь красный, со стаканом воды. Переведя дыхание, он усадил огорченного Аслана в кресло и передал ему воду.
- Выпей! Я знал… Я слышал сегодня по майкопскому радио, когда ехал на работу. «Счастливая пара молодоженов попала в аварию, возвращаясь со свадьбы домой».
- Проклятье! Если бы я был там, я бы не позволил Мадину сесть пьяным за руль. Я бы остановил его любой ценой! – сокрушался Аслан, принимая стакан и казня себя за свое неверное решение, выбранное им в самом начале недели. – Мама была права! Я должен был быть там.
- Успокойся, брат! Успокойся! Если должен был, был бы! Теперь же тебе стоит собраться с духом и поехать в Майкоп, - пытался Хусейн успокоить отчаявшегося друга.
- Проклятье! – в сердцах выкрикнул Аслан и, выпив залпом воду, невольно размахнулся, намереваясь бросить пустой стакан в стену.
Понимая тяжелое состояние своего товарища, Хусейн вовремя схватил его за руку и вырвал силой хрупкий предмет.
- Послушай меня, Аслан! Послушай меня внимательно! – жестко осадил он своего расстроенного друга. – Сейчас я вызову такси и ты поедешь домой. Через пару часов за тобой заедет Мадина и отвезет на электричку до Майкопа. Ночью ты будешь уже в Майкопе. Соберись, парень!
Крепкая хватка товарища, сжавшего его руки до резкой боли, его решительный голос и, возможно, выпитая вода подействовали на Аслана отрезвляюще. Постепенно первый шок стал проходить, уступая место просветлению.
- Спасибо, брат! Спасибо! Только я не смогу ждать столько времени. На машине я доберусь до Майкопа гораздо быстрее, - и молодой человек высвободил свою руку.
- В таком состоянии ты не сможешь вести машину. Я бы поехал с тобой, но сдача объекта. Сам понимаешь, - вдруг растерялся Хусейн, не зная, что еще ожидать от расстроенного товарища.
- Ты прав! Лучше я возьму такси до Майкопа. Это не вопрос денег. Это вопрос времени! Я должен быть рядом с матерью. Во всяком случае, она должна знать, что я рядом.
Разумные рассуждения Аслана, его окрепший и уверенный голос, а также прямой просветленный взгляд убедили и успокоили его друга. И, только оценив реальную ситуацию, он еще раз посмотрел на него с сожалением и направился к двери.
- Я сам закажу междугороднее такси и переговорю с Азаматом. А ты жди здесь! Жди меня, я скоро вернусь.
И Хусейн спешно вышел из кабинета Аслана. В тот же самый миг проливной дождь за окном резко прекратился. А несколько минут спустя, как и предполагал еще недавно сам Аслан, небо просветлело, и на морском горизонте появилось апрельское солнце.
- Эх, жаль! Нет у меня номера телефона Мухамода. Мудрый совет старшего сейчас не помешал бы!
Вспоминая снова откровенный разговор со своим новым знакомым – черкесским репатриантом из Сирии – Аслан Теучеж, наконец, понял суть его слов. Искренне сожалея, что не сразу осмыслил их и сделал неверный выбор, он всё же в душе благодарил Всевышнего за преданность его друга Хусейна. В очередной раз его бывший однокурсник помогал ему бескорыстно, не ради благодарности, которую, на самом деле, он заслуживал как никто другой. Вот кто жил по принципу: «Поступай с другими так, как ты хотел бы, чтобы другие поступали с тобой».
- Эх, был бы у моего брата такой друг…
И снова Аслан услышал в глубине своего сознания опечаленный голос своего старшего брата Ахмеда, на которого была возложена обязанность сообщить ему о случившейся свадебной трагедии. Попав под силу своего воображения, он словно увидел место трагического происшествия. Сплющенная, как гормошка, дорогостоящая машина Мадина Кушхова и его смертельно-бледное лицо в разбитом окне автомобиля. Рядом с ним сидела Лейла, прекрасное лицо которой превратилось от сильного удара в кровавое мессиво. Только её белое свадебное платье с открытым декольте еще хранило былое короткое счастье её долгожданного замужества….
- Аслан! Аслан! – неуверенно позвал друга Хусейн, вернувшись назад. – Такси будет через минут 20. Может, кофе или чай?
Подняв голову на зов своего заботливого товарища, молодой человек с благодарностью посмотрел на него.
- Нет! Ничего не надо. Давай просто посидим на дорожку!
- Ладно! – и Хусейн сел за стол рядом с ним. – Никто больше не звонил?
- Нет! Ахмед сказал, что все в шоке. Никто не ожидал такого. Все думали, что Каплан отвез их домой. Странно всё это! – вдруг задумался Аслан, вспомнив, как его друзья детства увезли его двоюродного брата в пьяном состоянии домой после злополучной драки в горах.
- Что тут странного? Судьба! – философски изрек Хусейн, удрученно вздыхая.
- Хм! Судьба?! Вот уж не повезло! Куда только Кантемир смотрел? Да как они позволили ему пьяным сесть за руль? – ругался Аслан, теряясь в догадках. – Где был Ахмед? Не понятно!
- Успокойся! Приедешь в Майкоп, всё узнаешь на месте. Чего сейчас душу травить?
- Все равно, странно! Две недели назад я сам чуть под джип не попал. Помнишь? В тот день, когда встречался с Кантемиром. Он был пьян и ничего не помнит. А я хорошо помню, как на меня летел внедорожник. Если бы я вовремя не вывернул, то не сидел бы здесь сейчас с тобой.
- Ты, Аслан, очень огорчен и, верно, преувеличиваешь. В то время, когда вы ехали, обычно та часть дороги пуста. Откуда там взяться внедорожнику? Да и чего ты вдруг сплошную пересек? Ты же был трезвый, как стеклышко? – возразил ему удивленный Хусейн, вспомнив, чего ему стоило договориться в тот вечер с сотрудниками ГИБДД, чтобы те не забирали права у его «провинившегося» друга.
- Да, трезвый! Но вот Кантемир был пьян и не отдавал себе отчет, что делает. Он вырывал у меня руль на ходу. Вот машину и занесло не в ту сторону, - повторил Аслан свои показания, которые дал в тот злополучный вечер в отделении полиции.
- Ладно, брат! Чего теперь прошлое ворошить. Обошлось, и слава Всевышнему! – устало выдохнул Хусейн, уже не раз слышавший эту историю своего друга. - Скажи лучше, что сказал тебе по телефону Ахмед.
- Ну, сказал, что Мадин в реанимации в очень тяжелом состоянии, а Лейла погибла прямо на месте аварии, не приходя в сознание. Мама с тетей в больнице, а Ахмед с родней занимается похоронами невестки.
- А что Мурат Занудинович? Как он? Не выдержал, наверно, такого удара?
- Не знаю. Ахмед ничего про него не говорил. Что же так долго? Где же такси? – забеспокоился Аслан, с трудом выдерживая вынужденное ожидание.
Интуиция молодого человека подсказывала ему, что странная авария, случившаяся на дороге с машиной его двоюродного брата, не была случайной. Смутные предчувствия переполняли удрученного Аслана. Он еще больше казнил себя из-за своего отказа приехать на свадьбу Мадина. К своему удивлению, он отчетливо осознавал, что искренне сочувствует несчастной Лейле Сиюховой. Возможно, она и заслуживала осуждения и некого наказания за свою излишнюю прагматичность и неразборчивость в средствах достижения целей, но всё же не должна была уходить из жизни такой молодой, в расцвете сил. Да и его родственники, несмотря на все их недостатки и проступки, не заслуживали столь жестокой кары. Впрочем, не ему судить об этом. Это дело Всевышнего!
- Всё! Хватит думать да гадать! Такси приехало! – встал вдруг Хусейн Непсо, бросив небрежный взгляд на свой новомодный iPhone. – Слава Аллаху, дождь закончился! Поезжай, брат! Звони по любому вопросу в любое время суток. Короче, держи меня в курсе!
Пока его друг говорил ему напутственные слова, Аслан Теучеж встал следом за ним и собрал все свои вещи со стола. Затем, подхватив свою черную барсетку, он направился к выходу.
- Спасибо! Я всего лишь на пару дней. Перед возвращением позвоню тебе. Обязательно! – остановился он у двери рядом с другом.
- Хорошо! Буду ждать твоего звонка, - и Хусейн дружески похлопал его по плечу.
Измученный внезапными сомнениями, Аслан утвердительно кивнул ему в ответ и поспешил к лифту. Только сидя на заднем сидении междугороднего такси, отъезжавшего от их центрального офиса, он вспомнил к своему стыду, что не поблагодарил друга за всю ту заботу, которой тот его окружил. Отмахнувшись на время от назойливых сомнений, он достал из кармана пиджака свой мобильный телефон и написал Хусейну SMS-ку прописными буквами: «СПАСИБО ЗА ВСЁ!». Мгновение спустя пришел ответ: «Приходи еще! Жду!»
Едва улыбнувшись, Аслан Теучеж снова погрузился в бескрайнюю бездну горьких переживаний о трагической судьбе своего двоюродного брата и мучительных подозрений об истинных причинах свадебной трагедии. А тем временем комфортабельное такси увозило его из южной столицы страны в сторону Солнечной Адыгеи, где его с нетерпением дожидались родные, нуждаясь в его поддержке.
Проезжая по опасному серпантину, Аслан поразился, насколько человеческая жизнь похожа на него. Виток за витком, зигзаг за зигзагом, поворот за поворотом ведет жизнь человека по сложному пути. И если не усмотреть всего, если пустить всё на самотёк или, того хуже, бросить управление на ходу, занесёт так, что либо не выбраться, либо, вообще, конец. Разве не так произошло с его двоюродным братом? Насколько же Мадин был самоуверен, что осмелился повести машину пьяным ночью, легкомысленно поставив на кон не только свою жизнь, но и жизнь своей молодой жены? Но стал бы он так рисковать, если учесть, как раболепно он восхищался своей невестой?
Снова странные подозрения охватили Аслана. Что-то в этой свадебной трагедии его заставило вновь засомневаться. Что-то столь противоречивое и даже невозможное сильно смущало его. То, что он узнал от Ахмеда о трагедии, казалось ему неясным и не отражало полной картины несчастного происшествия. Однако молодой человек не решался беспокоить брата или мать из-за своих ничем необоснованных сомнений и бередить их свежую рану, чтобы выяснять у них то, чего они сами, возможно, не знали. К тому же он не переставал испытывать безграничное чувство вины перед своими близкими, умолявшими его приехать на свадьбу и рассчитывавшими теперь на его поддержку.
Исключив своих родственников, молодой человек пришел к единственному решению. На самом деле, особого выбора у него не было. Оставался только один человек, кто мог бы ему помочь прояснить ситуацию. Оставался тот, кто всегда знал больше других и вероломно влезал в чужие дела без особых угрызений совести. Тот, для кого узнать что-либо или о ком-либо ничего не стоило.
- Кантемир! – обрадовался Аслан, услышав голос своего друга детства после того, как он набрал его номер телефона.
- О брат! А я как раз собирался тебе звонить, - ответил ему Кантемир Туов. – Какая трагедия! Черт его дёрнул сесть за руль.
- Ничего не понимаю! Почему Мадин сам увез Лейлу? Да и как дядя Мурат позволил это? – перешел Аслан в наступление, не желая тратить время на ненужные эпитеты и неискренние соболезнования.
- Да кто его знает? Свадьба была безупречная! Столько людей! Даже главный был… Всё выглядело просто роскошно! Мы были все, кроме тебя.
- Но…
- Как всегда Каплан играл роль «трезвого водителя». И это он должен был отвезти молодоженов домой. Не знаю, почему он позволил пьяному Мадину сесть за руль.
- А что говорит Каплан? Почему он отпустил его? Может, его не было на месте? – задавался вопросами Аслан.
- Он говорит, что Мурат Занудинович отправил его с какими-то гостями. А когда он вернулся, Мадин с Лейлой уже уехали.
- И что? Дядю Мурата это никак не смутило? – оторопел молодой человек, удивляясь несвойственной его родственнику небрежности в отношении его единственного сына.
- Да! Твой дядя Мурат на радостях так напился, что вряд ди, вообще, понимал, что происходит. Он сам узнал о трагедии один из последних. Отец Каплана никак не мог его разбудить на следующий день. Вот такие, брат, дела!
- А ты? Где был ты, когда Мадин с Лейлой уезжали из ресторана? – продолжил свой допрос Аслан, не удовлетворившись скудными сведениями Кантемира.
- Ты, брат, гляжу, начал частное расследование, - зло усмехнулся допрашиваемый. – Что? Детективов начитался и теперь проверяешь алиби каждого из нас?
- Расследовать преступление – это твоя профессиональная обязанность, Кантемир. А я всего лишь хочу понять, почему мой двоюродный брат сел за руль пьяным, и почему все его сверхбдительные родственники и осторожные друзья позволили ему это.
- Пустая трата времени! Кто тебе будет вспоминать вчерашний день? Не морочь себе голову! Лучше подумай, как теперь помочь твоему брату! А Лейла…
- Что Лейла?
- Стерва! Туда ей и дорога. С большим удовольствием похороним её и в землю закапаем. Только не говори, что её скоропостижная смерть тебя очень огрочает.
Жестокие слова Кантемира показались Аслану кощунственными. Какая бы ни была Лейла Сиюхова при её жизни, после её столь трагической смерти она уже была недосягаема для порицания и осуждения с чьей-либо стороны. Смерть списывает всё! И неслучайно принято среди людей говорить о покойниках либо хорошо, либо никак.
- Кантемир! Хочешь верь, хочешь не верь. Но я очень, очень сожалею. Она была слишком молода, - честно ответил Аслан, впервые осознавая, что больше не злится на коварную, но прекрасную Лейлу.
- Ладно! Извини! Что-то я разошелся, - раскаивался Кантемир. – Это всё нервы! У самого в голове не укладывается. Вчера свадьбу отмечали, а завтра похороны невесты. Да и неизвестно ещё, что с самим Мадином будет. Говорят, что прокуратура всерьез интересуется делами Мурата Занудиновича.
- О чем ты? Ты же сказал, что это всего лишь розыгрыш, - насторожился молодой человек, чувствуя, как ком подкатывает к горлу. – Да, что у вас там в Адыгее происходит?
- Мы тут, брат, ни при чем, - отстранился его друг детства. – Тотальная борьба с коррупцией! Вот, видимо, нашли лоха, на которого всё спишут. Да еще и раскулачат, чтобы другим неповадно было.
- Да уж! Хочется летать высоко, береги крылья! Не ровен час, их подрежут. Тогда пеняй на себя! – не удержался Аслан.
- Ловко сказал. Тебе бы книжки писать, друг! – усмехнулся Кантемир, соглашаясь с услышанным.
- Уже! – устало выдохнул молодой человек и отключил телефон.
Дальше спрашивать осторожного и изворотливого оперативника смысла не было. У него на всё был свой готовый ответ. И если он даже что-то знал бы, но желал бы скрыть, он ни при каких обстоятельствах не раскололся бы. Так бы и водил за нос, тянул бы время, увиливал бы от вопросов. Однако то, что он считал необходимым донести до кого-то, он не применул бы это сделать. Разве он не предупредил его об особом интересе прокуратуры к делам дяди Мурата?
Вскоре пережитый шок и навалившаяся усталость одолели Аслана Теучежа. Постепенно заснув на заднем сидении такси, он погрузился в глубокий сон, оставив в реальной жизни все свои переживания и беды. Но и во сне печальные мысли и мучительные подозрения не оставляли его в покое.
…Словно сквозь завесу густого тумана, он увидел на дороге расстроенного, но совершенно трезвого Мадина Кушхова, ругавшегося с пьяным Муратом Занудиновичем. Обиженный жених, а точнее новоиспеченный муж громко обвинял отца в предательстве и подставе. Бросившись к своей машине, он сел за руль и завел мотор. Его молодая жена в свадебном платье подбежала к нему и умоляла никуда не ехать в таком расстроенном состоянии.
Внезапное появление Лейлы еще больше разозлило Мадина. Выключив зажигание, он выскочил из машины и стал оскорблять новобрачную, казалось, обвиняя её во всех смертных грехах. Не смотря на это, Лейла села в машину рядом с местом водителя. Разгневаный муж последовал за ней и попытался вытянуть её наружу. Однако ловкой Лейле удавалось уворачиваться от него и держаться на своей позиции. Вскоре к ним подбежали встревоженные Кантемир и Самир и принялись успокаивать Мадина.
Желая отвязаться от назойливых друзей, новоиспеченный муж вырвался из их цепких рук и, быстро сев в машину, завел мотор. В ту же секунду иномарка представительского класса взвизгнула, сорвавшись с места. А полупьяным друзьям жениха ничего не оставалось, как смотреть вслед уносившейся вдаль машине, увозившей её хозяина и его молодую жену к тому самому злополучному месту, где с ними и произошла то ли по воле случая, то ли по чьей-то вине страшная свадебная трагедия… .
Внезапно Аслан Теучеж проснулся, но, откашлившись, вновь погрузился в тревожный сон. Всё снова заволокло густым туманом…. .