Три топора

  «Параграф 18. Незначительные изменения правил и законов.

  Некоторые особенности Армагеддона и, в общем, нового социального уклада внесли свои коррективы во многие сферы деятельности и быта обычных людей. Неумолимо менялся облик городов, их инфраструктуры и системы сообщений. Во избежание хаоса временное правительство было вынуждено изменить и правила дорожного движения. В связи с тем, что зомби практически игнорировали большинство дорожных знаков и разметку, но зато проявляли большой интерес к красному сигналу светофоров, было решено использовать на всех светофорах свет исключительно красных ламп. Обычно, зомби охотно и массово переходили дорогу лишь на красный свет, скапливаясь вокруг светофора толпами, словно вокруг магнита. Этот нездоровый интерес инфицированных позволил сотрудникам дорожных служб, органов правопорядка и военным, а также и простым сочувствующим гражданам, использовать средства передвижения на благо своих родных городов и их инфраструктуры, делая дорожную разметку из бренных останков размазанных по асфальту шатунов».

   Прежде, чем сжечь собственный дом, покинув ставшее столь холодным и чужим, жилище навсегда, Лембоев проявил свои незаурядные инженерные и слесарные способности, чтобы превратить внедорожник Эрнста в настоящий бронетранспортёр. После самого скрупулёзного техосмотра машины, на все окна, кроме переднего, были поставлены специально сконструированные защитные заслонки, подварен повреждённый кенгурин и залит полный бак бензина. После всех подготовительных работ, собранный Сильваном эластипед вместе с питьевой водой и съестными припасами занял почётное место в багажнике.
  Лембоев, скрепя сердце, облил стены дома остатками бензина, чиркнул спичкой и поджёг. В считанные минуты постройку объяло пламя, быстро разгоревшись в гигантский костёр. Изношенный грузовичок, которому предпочли более новый и быстроходный внедорожник, остался стоять во дворе. Сильван снял с его приборной доски фотографию жены, прихватил с собой ружьё с патронташем, топор и запрыгнул в машину, где ждал его Эрнст. Тот сочувственно посмотрел на погружённого в себя Лембоева, но промолчал.
 — Поехали! — спустя минуту, будто очнувшись от кратковременного забытья, решительно сказал Сильван.
 — На кладбище? — тихо спросил Эрнст, подумав о лужайке в лесу, где недавно они похоронили тело Лизы, могилу которой, возможно, его новый союзник захочет посетить в последний раз перед отъездом, но он оказался не прав.
 — Нет, — коротко ответил Лембоев, нахмурившись.
  Ему было тяжело возвращаться туда и, бережно положив фотографию во внутренний карман своей походной жилетки, он добавил:
 — Всё кончено…
 — Куда теперь?
  Сильван разложил на коленях старую потёртую карту местности, на которой крестом, обведённым жирным красным кружком, был помечен некий населённый пункт.
 — Едем в Кербер.
  До вышеупомянутого пункта назначения предстоял не самый близкий путь примерно около двухсот километров, но бензина им должно было хватить. Минуя лесные дебри, они выехали на скоростную магистраль, и тут уже можно было как следует втопить педаль газа и выжать из внедорожника максимум лошадей. После тряски по лесным ухабам, Эрнст сделал это с удовольствием. Лембоев напряжённо всматривался вдаль и поглядывал по сторонам в бинокль через поднятые жалюзи и лобовое окно в поисках силуэтов кровожадных зомби, прямое столкновение с которыми не входило в их планы, и, к счастью, в первый час пути ни один шатун им не повстречался. Пока они ехали, инженер рассказал Эрнсту о том, что сам знал о крепости, посетить которую они вознамерились в ближайшее время, хотя эти знания основывались лишь на слухах и россказнях бродяг, с которыми он когда-то общался.
  Судя по этим рассказам, высокие толстые бетонные стены, опутанные острой колючей проволокой, и глубокий ров, ощерившийся заострёнными штырями, надёжно ограждали этот оазис жизни и символ победы человеческого разума над хаосом и безумием Армагеддона от орд зомби, неоднократно пытавшихся взять этот город на приступ. Одним своим внешним видом он напоминал средневековый замок, за стенами которого бурлила, должно быть, мирная и относительно счастливая жизнь. Комендант, командовавший этой цитаделью, судя по многим отзывам, был человек отважный и добросердечный, а его дочь — настоящая амазонка, красавица и бесстрашная охотница на зомби. Армия храбрых бойцов, на плечах которых зиждилось спокойствие мирных жителей города, была отлично вымуштрована и вооружена до зубов. Крепость считалась неустрашимым и неприступным оплотом мира и человеколюбия, дружелюбно принимавшим под свою защиту всех желающих, особенно, как подчеркнул Сильван, взрослых, здоровых людей, которые могли в дальнейшем на равных правах влиться в это общество, составив его мощный полноценный костяк, стальной непробиваемый каркас, только укрепив и улучшив его своим присутствием. Стены Крепости были столь же монолитны, а кирпичики внутренних уютных зданий столь же крепки, как и те люди, которые населяли этот город, являясь в то же время его защитниками.
 — Ты знаешь, — сказал в ответ Эрнст, — это похоже на сказку, но звучит заманчиво. Поэтому соглашусь с тобой, нам стоит туда заглянуть. Да и других вариантов у нас попросту нет, нельзя же всю жизнь слоняться по миру, как проклятые.
  Спустя некоторое время впереди замаячил мост, который значился на карте и прямо указывал на то, что до цели их путешествия остается не более получаса езды. Им повезло — мост не выглядел подорванным, и на нём даже не было видно остовов брошенных машин, которые могли бы преградить им путь. На первый взгляд, мост можно было переехать за пару минут, и Эрнст уже собирался было переключиться на пятую скорость, как вдруг Сильван, смотревший вперёд через бинокль, схватил его за плечо.
 — Стой! — крикнул он, и его компаньон с силой дал по тормозам.
  Эрнст не заметил, что у самого въезда на мост через полотно дороги был переброшен «ёж» — колючая металлическая лента, которая запросто могла оставить их без резины на колёсах. Он остановил машину, когда до ленты оставалось не более десятка метров.
 — Только не говори мне, что это сделали зомбари, — проговорил Эрнст.
 — Это навряд ли, — ответил Лембоев, озираясь по сторонам.
  На всякий случай он дёрнул за самодельный рычаг, опустив жалюзи, и теперь они могли смотреть лишь через лобовое стекло. Неожиданно откуда ни возьмись из кювета появился на редкость уродливый зомби. Он бросился к машине, размахивая руками, но не добежал до неё нескольких метров, как вдруг разрывная пуля, выпущенная из невидимой винтовки, снесла ему голову, и он рухнул на асфальт. Эрнст поёжился — попасть под прицел снайпера было крайне неприятно, и ему инстинктивно захотелось пригнуться, спрятавшись за приборной панелью. Сильван же проявил абсолютное хладнокровие и сказал:
 — Если снайпер, значит, человек.
  Он поднял защёлку дверного замка, открыв дверь, и без оружия вышел из машины, предусмотрительно подняв руки над головой.
  Снайпер не торопился себя обнаруживать, и Лембоев крикнул наобум:
 — Мы не заражены, не стреляйте!
  Неожиданно со стороны моста донёсся чей-то смех, и на дорогу не спеша вышел рослый дородный мужчина с военном камуфляже со снайперской винтовкой в руках.
 — Отличный выстрел, — похвалил Сильван, указав на распластавшееся тело зомби.
  Незнакомец кивнул, не переставая улыбаться инженеру.
 — Мы едем в крепость, — добавил Лембоев. — Это — мой друг, Эрнст, а я — Сильван. У нас есть немного вяленого мяса и воды.
  Снайпер снова кивнул с улыбкой и произнёс:
 — В крепость? Прекрасно, в крепости вас ждут.
  Он махнул кому-то рукой, и с противоположной стороны дороги возникли ещё две фигуры таких же здоровяков в военной униформе без знаков различия, как и он сам. Они не были столь улыбчивы, как снайпер, но не проявляли видимой агрессивности, скорее, они были предельно осторожны. У одного в руках был автомат АК-74, второй держал в руках огромный самодельный тесак. Последний, засунув своё убедительное холодное оружие за пояс, принялся сворачивать ленту «ежа», в то время как автоматчик поравнялся со снайпером, стреляя глазами по сторонам на случай нападения шатунов.
  Эрнст тоже вышел из машины с ружьём в руках. Он искренне хотел бы получить объяснения от закамуфлированных верзил насчёт устроенной ими ловушки в виде «ежа», которая явно была рассчитана отнюдь не на шатунов, поскольку те не имеют привычки разъезжать на транспортных средствах, но решил не торопить события и не нарываться на конфликт прежде времени.
 — Мы проводим вас в крепость, — сказал снайпер. — Мы как раз оттуда. Охраняем мост от всяких беспредельщиков, мародёров и, конечно, зомбаков.
  Он выудил из-за пазухи рацию и быстро проговорил в неё:
 — Мы возвращаемся. Приём!
  В ответ через сильные помехи раздалось что-то нечленораздельное, и снайпер отключил связь.
 — У нас тут машина, под мостом. Съезжайте сейчас вниз по насыпи, увидите дорогу вдоль русла высохшей реки. Езжайте вдоль по правой стороне, а мы — за вами. В случае чего, мы вас прикроем из пулемёта.
 — А мы разве не поедем через мост? — с удивлением спросил Эрнст. — Крепость ведь за ним.
 — Не задавай вопросы, гражданский, — глухо отчеканил автоматчик.
  Он закончил стрельбу глазами по сторонам и теперь, казалось, был готов пригвоздить его самого колючим взглядом к внедорожнику.
 — Мост заминирован, — сказал снайпер, миролюбиво улыбнувшись. — Мы поедем другой дорогой. А попутно заедем на хутор за свининой, нас там уже ждут. Заодно выпьем там по пиву, живому и холодненькому, как вы, не против?
 — По пиву? — изумился Сильван. — Конечно, нет!
  Пока трое бойцов спускались по насыпи пешком, Эрнст и Сильван объехали их на машине, скатившись по небольшому склону к пересохшему руслу, у которого стоял пикап цвета хаки с большим пулемётом на станине в открытом багажнике. Здесь они подождали солдат, пока те не заняли места в своём пикапе, и не спеша двинулись по песчаной дороге вдоль правого берега в направлении холмов, видневшихся вдалеке. В том, что река совершенно пересохла, не было ничего удивительного. Обычное дело — при феноменальной жаре, длившейся в течение всего лета, водоёмы высыхали, а растительность и живность, зависимые от воды, гибли под беспощадными лучами солнца. Казалось, лишь одни зомби чувствовали себя в этих ужасающих условиях неплохо, по крайней мере, их численность не только не уменьшалась, но как будто даже росла в геометрической прогрессии.
  Глянув в зеркало заднего обзора, в котором виднелся пикап, следовавший за ними на небольшом расстоянии, Эрнст задал Лембоеву довольно странный вопрос:
 — Как думаешь, нам повезло?
  Сильван покосился на него, но промолчал.
  Солнце уже начинало клониться к закату, когда дорога, петлявшая среди бледно-жёлтых жухлых лугов, привела их наконец к постройке, вероятно, являвшейся тем самым хутором. Большое деревянное поместье было обнесено со всех сторон частоколом из брёвен, защищённом от внешнего вторжения колючей проволокой и острыми железными пиками, торчавшими наружу по всему периметру. Видимо, снайпер предупредил хозяина или хозяев о своём появлении, потому что кто-то начал открывать прежде наглухо закрытые ворота. Эрнст и Сильван разглядели дородную фигуру человека в тёмно-сером фартуке.
 — Это какой-то край жиртрестов, — заметил Лембоев. — У них тут просто праздник жизни — холодное свежее пиво и свинина на закуску. Вояки тоже явно не страдают от недоедания.
 — Хозяйственные люди. Может напроситься к ним в сезонные рабочие? — усмехнулся Эрнст. — А что, ты хороший слесарь и сварщик, а я могу помогать на кухне.
 — На кухне? — хмыкнул Сильван. — Ну, сначала осмотрим само хозяйство, а там видно будет.
  Хозяин хутора махнул им рукой, приглашая на территорию своих владений, и они проехали через ворота, остановившись перед большим двухэтажным домом с верандой. За ними въехал пикап, встав напротив ворот и тем самым преградив обратную дорогу, и хозяин снова поспешно закрыл их. Из нескольких окон первого этажа лился уютный электрический свет, что говорило о наличии генератора. Судя по всему, хозяин до сих пор пользовался всеми благами цивилизации.
 — Добро пожаловать, гости дорогие! — немного невнятно, заплетающимся языком, будто был пьян, проговорил он неприятным высоким голоском, пожимая руки Сильвану и Эрнсту. — Я уверен, вы будете рады выпить отличного холодного пивка в моей харчевне.
 — Спасибо за приглашение! — вежливо ответил Эрнст. — Я думаю, надолго мы вас не задержим.
 — Нет-нет, — запротестовал хозяин. — Вы должны отужинать и переночевать в моём доме, ведь по ночам сейчас ходить очень опасно, шатуны не дремлют. На втором этаже у меня прекрасные уютные спальни. Выспитесь, и с утра мои друзья отвезут вас… в крепость. Если не ошибаюсь, вы туда и направляетесь?
 — Очень любезно с вашей стороны, — сказал Лембоев. — Но нам нечем рассчитаться, поэтому…
 — Забудьте об этом, прошу вас! — с острой обидой в голосе воскликнул толстяк. — В наше тяжёлое время люди должны помогать друг другу. Никаких денег, вообще ничего! Заходите, развлекайтесь, отдыхайте и ни о чём не волнуйтесь! Харчевня к вашим услугам!..
  Хозяин раскрыл перед гостями парадную дверь заведения, и они вошли внутрь. Их взору предстал просторный зал с очень высоким потолком, действительно, обставленный, как хорошая охотничья харчевня. Посреди помещения располагались несколько деревянных столов со стульями, на стенах красовались настоящие охотничьи трофеи вроде кабаньих и волчьих оскалившихся морд и лосиных рогов. В углу над стойкой на стене висели три боевых топора с длинным крепким топорищем и лезвием, по-видимому, из очень качественной закалённой стали, поблескивавшей на свету нескольких электрических ламп. Толстяк поспешно занял место за стойкой и разлил по большим стеклянным кружкам золотистого напитка из бочонка.
 — Вот вам пиво! — радостно воскликнул он. — Сам его готовлю по своему рецепту, нефильтрованное, живое и холодное. Присаживайтесь за столик, друзья мои. Скоро будут и закуски, копчёный кабанчик ждёт в погребе.
  Хозяин поставил кружки перед гостями, усевшимися за один из столов, и, лучезарно улыбаясь, скрылся за кухонной дверью у стойки, предоставив их самим себе.
 — Ну что, вздрогнем, приятель? — с улыбкой сказал Эрнст, поднимая свою кружку и чокаясь с Лембоевым.
 — Да была не была, надо же когда-то и расслабиться, наконец!
  Они залпом осушили кружки почти до дна, затем посмотрели друг на друга с той характерной весёлостью и добродушием, которые по обычаю нередко сопровождают хороший алкоголь, как его лучшие друзья, ударили опустошённой тарой по столу, рассмеялись и… почти одновременно упали в обморок.

   «Параграф 1. Пять убийственных шагов.

   Открывая для себя новый, преисполненный опасностей мир Армагеддона и делая в нём, образно выражаясь, первые шаги, каждый гражданин новой эры должен помнить о том, что зло не дремлет и внедряет в жизнь свою жестокую программу действий. Сделайте против неё «пять убийственных шагов»!

  Шаг первый.
  Вы должны позаботиться о самообороне. От укусов зомби прекрасно защищают толстые глянцевые журналы и книги в мягкой обложке. Выбирайте издания по своему усмотрению, не забывая о том, что данный журнал или книга, привязанные к рукам наподобие защитных лат, могут как предохранить вас от зубов и ногтей зловредных шатунов, так и развлечь на досуге в надёжном убежище.
  Шаг второй.
  Наносите удар первым, не дожидаясь, пока зомби вас опередит. Если же он вас всё-таки опередил, возможно, вас спасёт первый шаг.
  Шаг третий.
  Если вы один, а зомби — целая толпа, спасайтесь бегством, делая это «пошагово». Коктейли Молотова и самодельные гранаты при отступлении помогут вам оторваться от преследования орды шатунов.
  Шаг четвёртый.
  Если третий шаг вам не помог, и вы оказались в окружении, у вас ещё есть слабый шанс ввести в заблуждение разъярённых шатунов, притворившись мёртвым.
  И, наконец, шаг пятый.
  В любой щекотливой ситуации вам поможет лишь остро заточенный топор. Помните, что лучших союзников в эру Армагеддона быть попросту не может. Дробовик даст осечку, в бензопиле закончится бензин, а топор останется вам верен до конца, конечно, если не сломается в начале боя».

   Вечерняя мгла настигла Кинского, Рыжего и Лику в долине, с уходом солнца за склоны холмов наполнившейся пляшущими тенями, наводившими ужас на всех троих беглецов. Каждый валун на пути или дальний изгиб ландшафта начали казаться им приближающимися силуэтами шатунов, а крики ворон, доносившиеся издалека, то и дело заставляли их в ужасе застыть на месте, ожидая нападения вездесущих, но невидимых зомби. Вскоре песчаная ухабистая дорога, по которой они шли, стала почти не видна в темноте. Они решили уже было остановиться на ночлег прямо посреди долины под открытым небом, рискуя в любой момент попасть в лапы бродячих мертвецов, когда вдалеке замаячил какой-то тусклый огонёк. Решив, что это — крепость, они ускорили ход и через полчаса оказались у закрытых ворот одинокого хутора, над которым с высоты обзорной вышки в темноту был устремлён сноп света прожектора. На вышке явно кто-то был, и Кинский закричал:
 — Эй, кто там наверху? Впустите одиноких путников, сбившихся с пути!
  Сторожевой направил прожектор прямо на них и с полминуты пристально разглядывал колоритную троицу бродяг, в то время как Кинский, ослеплённый ярким светом, непотребно бранился, требуя отвести луч в сторону.
  Наконец сторожевой спросил, невнятно и растягивая слова:
 — Кто… вы… такие?
 — А ты не видишь?! — яростно проревел Антон. — Мы — трое усталых путников…
  Рыжий тронул его за плечо и шикнул, чтобы тот успокоился.
 — Впустите нас, — сказал клоун, подталкивая перед собой Лику на свет. — С нами маленькая девочка, а вокруг могут шататься зомби. Дайте приют до утра!
 — Что у вас есть? — невозмутимо промычал сторож.
 — Полканистры воды.
 — Оставьте её себе. Нам нужен только бензин.
  Луч прожектора снова устремился в глубь долины, оставив троицу в темноте, как вдруг из-за ворот раздался громкий возглас:
 — Девочка? Ну, конечно, как мы можем оставить её ночью в опасности?! Друзья, сейчас я вам открою.
  Скрипнул тяжёлый засов, и ворота приоткрылись.
  Беглецы быстро проскользнули за них, поскольку были убеждены, что их крики и свет прожектора уже давно привлекли внимание шатунов, и медлить им не стоит. Они увидели толстяка в сером фартуке, закрывшего за ними ворота и одарившего их обаятельной улыбкой, которая стала ещё шире при виде Лики.
 — Простите этого идиота, — хозяин указал на сторожевого. — Он тормоз уже как пару лет… после несчастного случая. Мне его просто жаль! Как нам всем порой не хватает сострадания, не правда ли, друзья мои? Прошу, пройдёмте в дом. Моя харчевня к вашим услугам. Немного пива на сон грядущий и ночлег, совершенно бесплатно. А воду… можете оставить себе. В наше тяжёлое смутное время мы, простые смертные должны поддерживать друг друга, верно?
  Лика с благодарностью улыбнулась хозяину:
 — Спасибо вам, вы очень добры!
 — Не стоит благодарности, крошка, — в умилении ответил толстяк. — Позвольте сперва накормить вас, добрые прохожие, копчёный кабанчик ждёт в погребе.
  Кинский подозрительно огляделся по сторонам. У стены двухэтажного дома стоял работающий генератор под навесом, чуть поодаль — покосившийся сарай, похожий на курятник. С другой стороны обширного двора под тентом находились две машины: пикап с пулемётом в открытом кузове и бронированный внедорожник. На первый взгляд — обычная коммуна выживающих отщепенцев, укреплённая по максимуму от внешнего вторжения.
  Сторожевой на вышке не проявлял к ним признаков излишней враждебности и сразу, как только они вошли за ворота, потерял к беглецам интерес, продолжая прочёсывать лучом прожектора окрестности.
 — Уверяю вас, у меня всё под контролем, — заявил хозяин. — Ни один зомбарь не проползёт за ограду незамеченным.
 — Честное слово, нам неловко воспользоваться вашей добротой, — сказал Григорий. — Просто отведите нам небольшой угол на ночь, а утром мы отправимся дальше.
 — Позвольте мне вас спросить, вы клоун? — спросил толстяк, окинув взглядом его балахон.
  Рыжий кивнул.
 — Ну, тогда не сочтите за бестактность, если я попрошу у вас в награду за ужин, пиво и ночлег одно небольшое представление. Ваше и вашего партнёра, — он указал на Кинского. — А что до девочки, то пусть она отдыхает. Детям в наше смутное время приходится ох как несладко, верно?
  Григорий усмехнулся при виде Кинского, потерявшего дар речи и застывшего с выражением крайней растерянности на лице.
 — Хорошо, мы с моим «партнёром» попытаемся дать для вас небольшое представление.
  Толстяк гостеприимно раскрыл перед ними входную дверь, и они вошли внутрь. Здесь, в просторном помещении они встретили ещё двоих верзил в камуфлированной униформе, нервно вскочивших при их виде из-за своего столика, за которым до этого потягивали пиво.
   Толстяк успокоил солдат внятным жестом и провозгласил:
 — Ребята, нас ждёт цирковое представление! Поэтому расслабьтесь.
  Кинский придирчиво оглядел обоих солдат, но не заметил в них ничего необычного. Вероятно, это были члены коммуны, отчаянно боровшиеся за свою жизнь изо дня в день всеми доступными им средствами. Один из них весело подмигнул Лике и спросил:
 — А это что, тоже артистка?
 — Наверно, будущая, — поддакнул толстяк. — Присаживайтесь, милая гостья, вон за тот дальний столик.
  Рыжий неторопливо вышел на середину помещения и громко произнёс:
 — Господа! Сейчас вы увидите несколько трюков, а помощь в их проведении мне окажет мой ассистент. Кинский, будьте готовы присоединиться, когда я скажу.
  Толстяк в изумлении оглянулся на шофёра и проговорил:
 — Что?! Кинский? Тот самый Кинский?..
 — Да тот самый, — прервал его клоун, поспешно смёл со стойки несколько пустых стаканов и тут же принялся ими жонглировать, переведя на себя взгляды всех присутствующих.
  К трём стаканам он постепенно добавлял по одному новому, пока, наконец, в воздухе их не закружилось целых семь. Проделав этот трюк, довольно заурядный для него, но увлекательный для зрителей, он ловко по очереди выставил стаканы обратно в ряд на стойке, и выудив из кармана толстую колоду карт, в свою очередь принялся творить с ними что-то несусветное. Казалось, они взметнулись и заплясали в воздухе сами по себе, точно живые. Начав с обычных вееров, Григорий закончил несколькими забавными карточными фокусами и под конец продемонстрировал зрителям уже не одну, а три толстенные колоды с рубашками самых удивительных и ярких расцветок. Со стороны импровизированного зрительного зала донеслись первые аплодисменты, и особенно громкие — со стороны столика, за которым сидела Лика, усадившая рядом с собой и своего плюшевого медвежонка.
  Сопровождая фокусы короткими репликами, призванными отвлечь публику ещё больше, клоун то и дело бросал пристальный взгляд на Кинского, стоявшего позади всех ближе к двери. К тому времени тот уже успел оценить обстановку своим опытным глазом, подмечавшим каждую мелочь.
  С каждой минутой Антону становилось всё более не по себе. Он успел заметить на полу следы свежей крови и несколько кровавых потёков, которые тянулись в направлении внутренней двери за стойкой. На одном из столов стояли две пустых пивных кружки, но самих выпивох нигде не было видно. Сопоставив следы крови и последний факт, Кинский мог не обладать особым интеллектом и не орудовать методом дедукции Шерлока Холмса, чтобы понять, что незадолго до их появления здесь произошёл какой-то неприятный инцидент.
  Приглядевшись, Антон заметил множество более старых пятен крови не только на дощатом полу, но даже и на стенах, а уж в цвете запёкшейся крови он точно разбирался. В поведении хозяев, казалось бы, не было ничего предосудительного, не считая нескольких моментов. Самое интересное, что местные обитатели не проявляли должного интереса к питьевой воде, хотя это можно было объяснить наличием собственной спицы или колодца. Кинский старался держаться ближе к двери на случай побега, однако в самом начале представления толстяк повесил на неё огромный засов с замком, который закрыл на большой кованый ключ, вероятно, времен первой мировой войны, спрятав его под покровом своего необъятного серого мясницкого фартука. При этом с его лица не сходила странная улыбка, отнюдь не свойственная обычным выжившим, привыкшим сталкиваться с опасностью на каждом шагу. Такой неестественной улыбчивости не было даже у детей, не говоря уже о взрослых. Неужели у этого типа всё было так хорошо, или у него попросту съехала крыша от испытаний и невзгод, погрузив его в некий иллюзорный мир, где в безоблачном небе всегда светит ласковое солнце?
 — А теперь я попросил бы своего ассистента немного мне помочь, — продекламировал Рыжий, маня к себе Кинского.
  Антон нехотя подошёл к Григорию, сердито поглядывая на посмеивающихся солдат. Неожиданно Рыжий сунул руку ему под майку и начал вытягивать из-под неё веревку, которой, казалось, не было конца.
 — Вы только представьте, а я три дня назад её искал, — шутливо прокомментировал клоун, обращаясь к публике.
  Видимо, не столько его стандартная шутка, сколько идиотское, ничуть не наигранное выражение лица его «партнёра» вызвало буйных хохот у присутствующих, и особенно у Лики, без устали хлопавшей в ладоши с самого начала этого незатейливого циркового представления, потому что для неё это и в самом деле было в диковинку.
 — Господа, а теперь я бы хотел показать вам трюк, которому рукоплескали в Амстердаме, Лондоне и Токио! Смертельный номер! Вы такого ещё не видели, слабонервных просим удалиться! Но для осуществления этого трюка мне нужны вот эти три топора, — он указал на орудия, висевшие на стене над стойкой.
  Солдаты озабоченно переглянулись, но толстяк кивнул:
 — Конечно! Они в вашем распоряжении.
  Приставив стремянку, один из солдат снял топоры и передал их клоуну.
 — Господа, прошу отойти подальше, поскольку это очень опасно, — сказал Рыжий. — Одна ошибка может закончиться трагедией.
  Когда зрители отошли на почтительное расстояние, топоры один за другим, со свистом рассекая воздух, взметнулись к потолку, в то время как Григорий, не переставая жонглировать, спокойно комментировал:
 — Господа, в древности некоторые воины умели прекрасно обращаться с холодным оружием: мечами, булавами и так далее. Армии, в которых они состояли, считались непобедимыми, и битвы заканчивались, не начавшись.
 — Высший класс! — воскликнул толстяк, и солдаты одобрительно закивали головами.
 — Отнюдь! — ответил Рыжий, закончив жонглировать. — Это только разминка. Три топора — это всего лишь три топора. Есть трюки похлеще. И если вы позволите, я бы хотел снова попросить своего помощника вернуться на сцену.
 — Что ещё опять? — с недовольством проговорил Кинский.
 — Трюк связан с прицельным метанием острых предметов, поэтому он считается предельно опасным. Я бы хотел попросить помощника…
  Сообразив, что собирается предпринять его спутник, Кинский попытался ретироваться, но путь к бегству ему преградили двое рослых верзил в униформе, причём в руках у одного из них появился АК-74. Антон вернулся на сцену уже под конвоем, и пронзил клоуна яростным взглядом. Казалось, Рыжий раздувался от трудно скрываемой радости и торжествующе улыбнулся «ассистенту» холодной улыбкой. Клоун бросил автоматчику моток той самой веревки, которую выудил из-под майки Кинского и попросил надёжно привязать его ассистента к стене, объяснив это тем, что если тот дёрнется или упадёт в обморок в неподходящий момент, то это может стоить ему жизни.
  Промучившись несколько минут, солдаты при помощи гвоздей и молотка прикрутили Кинского верёвкой к стене. Поняв, что сопротивление и крики бесполезны, и все его попытки вырваться вызывают не более, чем ехидный смех у всех, кроме разве что испуганной Лики, Антон стоял у стены с видом мученика, во взгляде которого скопилась безграничная ненависть ко всем клоунам мира.
 — Я попрошу тишины! — воскликнул Рыжий, замахиваясь топором. — Трюк смертельно опасен, и ни один звук не должен отвлекать от этой живой мишени. Сейчас мой топор вонзится в стену рядом с его головой.
 — Рыжий, ты ублюдок! — в ярости крикнул Кинский.
  Лика ахнула, в ужасе закрыв глаза ладошками.
  На мгновение в помещении воцарилась гробовая тишина, как вдруг толстяк подал голос именно в тот момент, когда клоун собирался метнуть своё орудие в сторону Антона:
 — Постойте! У меня один вопрос… к жертве. Прости, циркач, но может так случиться, что я так и не узнаю на него ответ. Что, если у тебя дрогнет рука, и ты ошибёшься?
  Клоун вопросительно посмотрел на хозяина, опустив тяжёлый топор.   
  Толстяк вперевалочку подошёл к Антону и, заглянув ему в глаза, прошептал несколько слов, которые никому не удалось разобрать. Видимо, заданный вопрос не слишком понравился Кинскому, поскольку он промолчал, стиснув зубы, ответив толстяку лишь свирепым взглядом.
 — Значит, ты не хочешь говорить, — с досадой произнёс уже громче хозяин. — Мы были предельно вежливы и гостеприимны, впустили вас на ночлег, усталых и голодных, а ты собираешься молчать. Так не годится, приятель.
  Он оглянулся на клоуна и сказал:
 — Разве это не тот самый Кинский из клана Хильштейнов, которого разыскивали по всей стране в первый год Армагеддона, пока судебная система ещё была не полностью разрушена, а тюрьмы ещё закрыты. Его фотографии были расклеены на каждом фонарном столбе, за поимку обещали солидную выплату, его именем пугали детей. Я же прекрасно помню, хоть это и было так давно. Сами Хильштейны назначили за его голову солидную плату. Вы знаете, — он обратился к двум солдатам, застывшим в недоумении, — ведь он поначалу был моим кумиром. Неуловимый Кинский, которого боялись сами братья Хильштейны!.. Но увы, его переплюнул великий Гофман! Вот это был поистине титан! Своё первое произведение, полотно, написанное бледными красками неверной рукой, я посвятил ему. Я старался делать всё так же чисто, методично и красиво, как он. Гофман был великим киллером, а я пытался ему подражать, прекрасно понимая, насколько я жалок. Ведь я был столь наивен и неопытен, а жажда крови застилает глаза багровой пеленой, и ты зачастую теряешь рассудок. Где уж тут достичь желанных вершин, доступных только опытному мастеру?... И вот, по прошествии многих лет, сам Кинский, мой первый кумир  собственной персоной — у меня в гостях! И теперь я стою перед дилеммой — что мне предпринять? Упасть ли ниц подобострастно у его ног или собственноручно перерезать ему горло своим любимым ножом, потому что нет ничего более приятного, чем превзойти своего кумира хотя бы таким варварским способом.
 — Впрочем, — добавил он, хитро взглянув на клоуна, — из этой малоприятной ситуации есть один выход. Убить ножом по горлу — как это глупо и так не похоже на непревзойденные деяния моего первого наставника, умудренного гуру, который уж точно подобной смерти не заслужил. С другой стороны, я совершу убийство настолько неповторимое, которое по своему изяществу, без сомнения, перечеркнёт все самые изощрённые преступления этого беспощадного тирана. И тогда я стану величайшим из убийц времён Армагеддона. Да, я переплюну самого Кинского и, возможно, даже непревзойдённого Гофмана, представьте себе, как это ни забавно звучит, и сделаю это красиво и мастерски — чужими руками. Причём руками не своих головорезов, — он указал на солдат, — это было бы слишком банально и безвкусно, а руками его друзей. Это будет и кара, справедливое возмездие, — хоть и формально, ведь закон уже давно не действует в наших краях, — и жестокий расчётливый бой двух титанов. Апокалиптическая битва двух великих комбинаторов, один из которых должен проиграть.
 — Что, простите? — пробормотал, совершенно обалдевший, Рыжий.
 — Ты хорошо жонглируешь, парень, — мрачно улыбнувшись, ответил толстяк. — Я думаю, тебе не составит труда попасть в мишень так же, как и промахнуться на заказ. Я, конечно, точно не знаю, но чутьё мне подсказывает, что ты и сам был бы не прочь это сделать. Сегодня ты промахнёшься… или, вернее, попадёшь в цель. И цель твоя — преступник всех времён и народов, коварный и ужасающий, Антон Кинский! Покарай этого кровожадного монстра и тогда уйдёшь отсюда живым. Ну, а девочку придётся оставить, у меня на неё другие планы, уж прости. Нам нужна подмога на кухне, копченый кабанчик ждёт…
  Он выразительно посмотрел на солдат, и те зловеще осклабились. По знаку хозяина, автоматчик направил дуло своего «калаша» на клоуна.
 — Итак, — толстяк с пафосом взмахнул рукой, — барабанная дробь!.. Дамы и господа, слабонервных, женщин и детей просим удалиться.
  За мгновение до броска Рыжий встретился взглядом с Кинским, застывшим как скала. Его лицо было похоже на белую маску, будто выточенную из мрамора. Лицо клоуна также ничего не выражало, как будто все эмоции, бурлившие в его душе до того, сменились на абсолютное равнодушие и бесстрастность. Рыжий глубоко вздохнул, размахнулся топором, слегка прищурив левый глаз, и с силой метнул его в Антона. Глухой звук удара лезвия по дереву раздался почти в унисон с громким стоном автоматчика. Спустя секунду тот рухнул на пол — лезвие второго топора, который жонглёр метнул почти одновременно с первым, глубоко вошло в его грудь. Третий топор настиг улыбчивого «снайпера», пугливо повернувшегося было в сторону выхода, оставшись торчать у него в спине.
  Клоун, не дав толстяку ни секунды на размышления, подхватил с пола оброненный первым бойцом автомат и нацелил его на остолбеневшего хозяина. В следующий момент Рыжий обрушил массивный приклад автомата на челюсть толстяка, временно изгнав из него всех бесов, которые сидели в его аморальном нутре.

   «Параграф 4. Подводные камни, плеть и экзорцизм.
 
  Начиная свой крестовый поход против сил зла и сонмища демонов, не стоит сбрасывать со счетов тех слабовольных элементов, которые могут стоять в ваших рядах. Мародёры могут обокрасть тело вашего павшего друга незадолго до того, как он обратится в зомби; социопаты только и ждут подходящего момента, чтобы поднять бунт; беспредельщики всех мастей способны в любую минуту помешать вам в вашей священной миссии.
  Значит ли это, что в ваши ряды вселилось само зло, и демоны отныне маршируют рядом с вами плечом к плечу, извращая саму сакральную идею борьбы на стороне добра? Скорее, нет! Придите своим слабохарактерным соратникам на помощь, образумьте их и заставьте свернуть с неверного пути, указав им на лучик солнца во тьме. Если они не поймут ваших добрых слов, проведите обряд экзорцизма, изгнав из их одержимых душ коварных бесов. Вам могут понадобиться плеть, распятие и святая вода. Но запомните ещё и то, что кривое дерево, как бы вы ни старались, никогда не выпрямить».

   Едва очнувшись, толстяк увидел перед собой злобные глаза Кинского.
 — Верёвка не жмёт? — с издёвкой спросил тот, склонившись над хозяином, которого привязали к стулу, приставив его спинкой к стене.
  Толстяк покачал головой, и в лицо ему тут же выплеснули содержимое стакана с холодным пивом.
 — Один из великих комбинаторов проиграл, — резюмировал Антон, ухмыляясь.
  Когда сознание хозяина прояснилось больше, он разглядел перед собой фигуры ещё троих мужчин: Рыжего, Эрнста и Сильвана.
  Накануне Рыжий и Кинский постарались на славу. Открыв дверь харчевни ключом хозяина, Антон умело снял медлительного вертухая на обзорной вышке короткой очередью из автомата. Затем, вытащив тела убитых беспредельщиков в униформе во двор, первым делом клоун с Антоном обыскали весь дом. Верхний этаж оказался пуст, но, спустившись в погреб, куда удалось попасть через грязную прокопченную кухню, они обнаружили двоих связанных пленников с кляпами во рту. Те и поведали спасителям свою историю. Их одурманило пиво, предложенное толстым мясником, и очнулись они уже в погребе рядом с тушами копчёного и вяленого мяса, сложенного тут буквально штабелями. При падении со стула, Сильван разбил себе нос, чем и можно было объяснить заметные кровавые потёки на полу в харчевне. Жертвы бандитов, теряясь в догадках, что собирался с ними сделать хозяин в дальнейшем, были едва живы от ужаса и, конечно, бесконечно рады тому, что по чистой случайности оказались спасены, и долго благодарили Рыжего и Кинского, словно ангелов-спасителей, сошедших с небес.
  Лику уложили спать в одной из верхних комнат, ещё раз проверив все помещения и убедившись, что на постоялом дворе и в доме больше никого нет.
  Был уже ранний рассвет, когда Григорий и Антон начали свой допрос с пристрастием.
  Беспредельщики охотились на одиночные машины, проезжавшие мимо, или в наглую останавливали их на пути в крепость, заманивая на хутор под любым благовидным предлогом. Затем разбойники выводили из строя ни о чём не подозревающих людей, подсыпая в пиво и еду сильное снотоворное, забирали бензин, после чего, как правило, выкидывали своих жертв в долине, где их быстро находили вездесущие шатуны.
  Сколько они ни бились, но так и не смогли вытянуть из толстяка ответ на вопрос, что он делал с попавшими к нему в лапы детьми. Кинский нанёс ему несколько сильных ударов наотмашь и даже попытался было выдернуть ногти в отсутствие девочки (по крайней мере, он изъявил такое желание публично), но, очевидно, толстяка было не запугать и не вытянуть из него признание никакими пытками. Он лишь остервенело смеялся Кинскому в лицо, получая от него всё новые удары, пока его силой не оттянули подальше от хозяина харчевни, на котором уже не осталось живого места.
 — Что будем с ним делать? — спросил Рыжий, когда они собрались вчетвером для обсуждения дальнейшей судьбы толстяка. — Расстрелять во дворе? Или лучше за забором? Он этого достоин.
 — Четвертовать! — заявил Кинский.
  Судя по всему, он всё еще находился под впечатлением от произошедшего накануне ночью. Внутри у него клокотал вулкан страстей, пробудившийся поначалу в связи с неописуемым по своей наглости поведением клоуна, собиравшегося метать в него топоры на потеху весьма сомнительной публике, а затем и неожиданным поворотом событий, закончившимся необычайно удачно для них самих и столь плачевно для беспредельщиков.
 — Привязать его к двум машинам за ноги и за руки и отправить на север и на юг, — добавил он, смерив толстяка убийственным взором.
 — Нет, нет, — отмахнулся Эрнст. — Это уж слишком! Лучше сделаем с ним то, что они делали с другими. Выкинем его в поле на съедение зомбарям.
  Услышав последнее предложение одного из участников линчевания, толстяк нервно заёрзал на стуле, попытавшись вырваться из крепких пут.
 — Нет, только не это! — взвизгнул он. — Не надо, прошу вас!
 — Да! — злобно воскликнул Кинский. — Именно это! Вот чего он боится, как огня. Выкинем его, как трутня из его же улья!
  Развязав верёвку, толстяка вытолкнули за ворота. Затем вся четвёрка поднялась на обзорную вышку, откуда можно было с удобством наблюдать, как тот медленно плетётся по песчаной дороге в долину. Не прошло и пяти минут, как в поле видимости им попались несколько угловатых фигур, в которых даже на расстоянии было несложно узнать изголодавшихся зомби. Они настигли толстого предводителя банды даже скорее, чем можно было ожидать, выпотрошив из него «всю дурь вместе с внутренностями», как поэтично выразился удовлетворённый Кинский.
  Сильван со знанием дела осмотрел постоялый двор и заявил, что никакая крепость ему не нужна, и он с удовольствием остался бы здесь навсегда, ведя нехитрое хозяйство. Это его убеждение ещё более укрепилось, когда он нашёл позади жилого дома настоящий деревенский колодец с холодной, чистой и вкусной водой.
  Эта идея понравилась всем, кроме Кинского. Лишь он один помрачнел, узнав, что ни у кого нет желания отправляться дальше, по крайней мере, в ближайшие дни.
  Рыжий поспешил на верхний этаж, чтобы обрадовать Лику своим решением остаться здесь на первое время, тем более, что в крепости детей, как известно, не особенно ждали. Он застал девочку в кровати мирно спящей. В её тёмных, давно не мытых спутанных волосах играли солнечные зайчики восходящего над долиной дневного светила.
  Он осторожно, чтобы не разбудить, провёл рукой по её волосам, поправил сползшее за ночь одеяло и собирался было выйти, когда заметил своё отражение в большом пыльном зеркале на стене.
  Рыжий увидел в нём молодого человека с измученным лицом в измятом, покрытом пятнами крови, клоунском балахоне. Он посмотрел на себя испытующе и сказал уверенным голосом своему отражению, в котором на данный момент было больше шутовского и нелепого, чем мужественного:
 — Настало время снять это с себя! Представление окончено!