Турецкие страсти

Александр Антонович маялся. Щелкал пультом, переключая каналы на стареньком телевизоре, накрытом салфеточкой, и волновался. Его жена Машенька взяла и отправилась в Турцию. Одна. А там, знаете, что творится?
— Непотребство, вот что. — Проворчал Александр Антонович, а попросту Санек.

У них в деревне Карандашово все по-простому было.  Это только в своем колхозе им. Анки – Пулеметчицы его Александром Антоновичем звали, а так по жизни всегда Саней.

Он заприметил Машеньку, еще когда ему было 16, в 18 они уже поженились и прожили, слава Богу, 28 лет душа в душу. Пока не появились эти турагентства, пока не начали тетки ездить заграницу и щеголять там в непотребных купальниках. Жопы наружу, тряпочками прикрытые.
— Тьху, Господи прости, — Санек снова тыкнул на кнопочку пульта.

За телевизионной рябью угадывалась слезливая мелодрама. Санек нахмурился. Не любил он эти сопли. Да и с Машенькой не церемонился. Женаты и, слава Богу, какие им еще романтики там поганые нужны, это для молодых все.
— А в Турляндии, поди, все молодые, — прошипел Санек и, не выдержав, забегал по комнате. Мысли о супруге в компании молодых горячих турков в белоснежных шортах вызывали в нем предынфарктное состояние.
— Отдыхает она! Дома ей не сиделось!
О чем она думала вообще?! Оставила Санька и кота на произвол судьбы, даже звонит всего раз в день и довольная ведь, не скучает, кажется!

— О, Алехандро, ты изменил мне!
Рябь в телевизоре прекратилась, и Санек рассматривал героев бразильской мелодрамы, которые картинно закатывали глаза и прикладывали руки ко лбу.
— Мария, с чего ты взяла, любовь моя?
— Следы любви на твоей шее сказал мне! — И Мария тыкнула Алехандро в алеющий засос и кинулась на софу, обливаясь глицериновыми слезами.
— Я тосковал…  Я не знал, где найти мне утешение и кинулся в объятия молодой и прекрасной Валерианы! — Брутальный Алехандро припал на колено перед софой и тоже разрыдался.
— От шизанутые, — пробормотал Санек, не отрывая взгляд от телевизора.
— О, Алехандро! Спина твоя вся исцарапана! Неужто страсти не могли вы удержать!

Санек стоял, замерев, и шарики в его голове крутились с невероятной скоростью. Точно! Показать Машеньке следы страстной измены, и она будет думать о нем как миленькая! Кажись, это перфоманс называется.

 Но как себя разодрать? Нужно что – то на подобие острых наманикюренных женских ногтей!
— Баааарсик! — воззвал Санек к коту, — Кыс – кыс, падла!
Почуяв недоброе, кот рванул было к окну, но был ловко перехвачен Саньком.
— Таак, подожжи, йобана, где тут царапки твои, — ворчал он, пытаясь выдавить из мягких подушечек Барсика острый коготь. Растопыренный кот, в ужасе, молчал, шокированный происходящим. Наконец, не выдержал пытки и заорал грудным кошачьим басом. Выпущенные когти были жестоко впущены Саньку в бок, и теперь заорал уже он.
— Да что ж так больно – то! — Не выдержал Санек и выпустил Барсика, который ретировался под диван и оттуда с опаской рассматривал обезумевшего хозяина.

Подойдя к зеркалу, Санек оглядел масштабы происшествия: на страстную измену было непохоже, саблеобразный глубокий порез, сочившийся кровью скорее напоминал полумесяц.
— Уууу, падла. — Недовольно поморщился Санек.

Надо было что – то делать. Он аккуратно попробовал подрать сам себя по бокам, но, видите ли, мешалось округлое брюшко. Не вмещался Санек в обхват. И сразу же мысленно подумал о подтянутых черноглазых турках, которые, поди, уж смогли бы расчесать себе спину как следует.
 
Не просить же соседа Егорыча, ей – богу. В Карандашово слухи разбегались со скоростью звука и если один сосед почешет спину другому, то на утро их уже будут обзывать гомиками или еще как пообиднее.

Санек выбрался на огород, оглядывая брошенный женой садовый инвентарь. Поправив сползающие труханы, он кинулся было к граблям, но, оценив площадь поражающей поверхности, передумал. Эдак он не измену изобразит, а почки себе трансплантирует.

И вдруг взгляд его упал на маленькую трезубую рыхлилку, которой Машенька обычно окучивала розовые кусты. Схватил ее и мощно почесал по плечам. Выходило отлично! Словно пальцы горячей любовницы впивались в его плоть в порыве страсти! Санек чесался и чесался, не замечая, что сосед Егорыч грустно рассматривает его через штакетник.
— Что, клеща чесоточного поймал? — спросил он Санька.
Тот в ужасе пригнулся и кинулся было к дому. Однако, в середине пути затормозил и развернулся.
— Егорыч. Такое тут дело.
И замолчал. Как объяснять – то? Засмеет?
— Пошли по пивку хлопнем. Расскажу.

На кухне под желтым светом абажура расчесы на спине выглядели пугающе. Довольный Санек вертелся и рассказывал хитрый план по возвращению внимания жены, а Егорыч, все так же, мрачно хлебал пиво из горла и изредка подавленно рыгал.
— Короче. Сфоткай меня на мобилу и я ей в однокашники пошлю. Перфоманс такой. — Подытожил Санек и замолчал.
Егорыч еще раз смачно рыгнул. Лицо, по-прежнему, было непроницаемо.
— Тока надо у тебя в доме, в твоей кровати. Чтоб моя думала, что я у любовницы!
И Санек торопливо посеменил к выходу. Схватил телефон с тумбочки и обернулся в ожидании Егорыча.
— Ну, пойдем, ну чо ты. Пол дела уже сделано.
Добавил жалостливо:
— Я тебе пивом проставлюсь.
Егорыч смачно выдохнул и поперся за Саньком.
— Твоя – то дома? — обернулся Саня
—На вечерней службе. Не скоро придет, — отозвался задумчиво Егорыч.

Через несколько минут они уже были в накрахмаленной спальне и смущенно осматривались. Санек откинул цветочное покрывало и улегся на пузо, выставив Егорычу страдальческую спину. Тот монотонно щелкал камерой на дешевенькой нокии. Вдруг Саня резво подпрыгнул:
— А засосы?? Следы страстной любви на шее?
Егорыч, прищуривщись, смотрел на него.
— Егорыч, ну по – братски, а?
— Нет. — Твердо ответил тот. — Облизывать тебя не буду даже за ящик пива.
Санек понурился и сел. И тут лицо его просветлело:
— Тащи пылесос!!

Кажется, Егорыч воодушевился этой идеей. По крайней мере, к кладовке они уже бежали вместе. Спустя две минуты пылесос был включен на полную мощность и пугающе гудел. Егорыч направлял трубу в область шеи Санька, а тот, кажется, ссал.

— Подожди, ну не могу я так сразу, — только и успел сказать он, как Егорыч сделал фехтовальный выпад и присосался трубой аккурат справа к шее Санька.
— Да ты чо, блять, делаешь! — Заорал тот и отпрыгнул. Пылесос оторвался от шеи с громким звуком «ЧПОК» и затих. Они ринулись к зеркалу. На шее Санька багровел округлый ужасающий засос. Саня ликовал.
— Еще раз давай! Чтоб доходчиво было!
Они повторили процедуру, и теперь Санек выглядел так, словно его искусал ненормальный жирный нетопырь.

С радостью Саня прыгнул в кровать Егорыча, принимая разные позы, в которых его спина, как ему казалось, выглядела особо мускулисто. Вызывающие царапины и засосы алели на его дряблой коже, а в голове роились триумфаторские мысли.
— Вот покажу ей! Вот пусть знает, как шляться непонятно где непонятно с кем!
Егорыч воодушевленно кивал и щелкал. Вдруг Саня обернулся к нему:
— Слушай. А залезь ко мне под одеяло.

Лицо Егорыча вновь приняло задумчивое выражение. Он оглядывался, явно в поисках чего-нибудь тяжелого, чем бы мог хрястнуть Санька по страдальческой спине.
— Да не понял ты! Чтоб было понятно, что меня дама из-под одеяла снимает! Рядом лежит и фоткает.
Егорыч смачно сплюнул, видимо, решив идти до конца и, кряхтя, залез под одеяло к Саньку.
— Только я трусы спущу. Ну, чтоб точно понятно было.  — Санек жалобно отвернулся к стенке, стаскивая с себя труханы.
Егорыч в это время изрекал долгую и матершинную речь, витиевато выражая свое отношение к тому, что тут происходит. Санек замер, позируя, Егорыч натянул одеяло и направил на него камеру, как вдруг сзади раздалось:
— Ты что ж это, сука растакая, с мужем моим делаешь?
Интриганы обернулись и узрели жену Егорыча, в благообразном платочке и с лампадкой в руке.
— Ах, ты, сволочь, падла ты голубиная! — буйствовала женушка.
Санек истерично натягивал трусы, Егорыч вылез из постели, успокоительно жестикулируя.

Лампада полетела прямиком в голову Санька, тот пригнулся и, не хуже кота, рванул к выходу, смяв своим бурным напором жену Егорыча с порога. Он мчал к своему дому, а за ним мчал Егорыч, не прекращая ни на минуту объяснительную матершинную речь. Они вломились во двор Санька и, задохнувшись, от быстрого бега, пыхтели, как киты, глядя друг на друга.
— Ящик пива, Санек. Не меньше. — Выдавил, наконец, Егорыч, кинул в руки Саньку телефон и вышел.

Через час Александр Антонович мирно спал, обмазанная йодом спина пачкала белоснежные простыни, который так заботливо застелила Машенька. Три вопиющих фотографии жене было отправлено, хитроумный замысел выполнен, Барсик завалился в ноги к хозяину и тоже сопел.

Под утро старенький телефон пиликнул, высветив входящие сообщения от жены:

«Говорила же тебе, не лазай в малину голышом.
Кота корми лучше, ишь, уже к тебе присасывается.
Послала к тебе жену Егорыча с борщом, покормит, а то исхудал.
Прилечу 11-го. Целую. Маша».