Судьба старика

                Повесть   
               
Поезд тронулся с места, лязгая и постукивая  колёсами на стыках  рельсов. Высокий,  с короткой стрижкой,  молодой человек с рюкзачком – через плечо,  вошёл в номер своего купе. На диване, справа сидел седовласый, с  бородкой, в  очках и с книгой в руках   пожилой, худощавый мужчина.   
  - Добрый день, – с порога бросил  молодой человек.
 - Добрый, добрый.- благожелательно ответил старик и, положив книгу на столике, с радушием гостеприимного хозяина добавил:- Проходите, располагайтесь.


 - Спасибо!-  Молодой человек, шагнул к свободному дивану, присел, положил рядом  рюкзачок, повернулся к оконцу  и  задумчиво добавил:-  Наверное, дождь будет. Всё небо затянуло.
  Старик тоже глянул в окно.
- Да. Очевидно.- Затем, изучая взглядом  тонкое лицо молодого соседа, добавил:-  Далеко путь держим?
  - До Ростова.
  - А я, чуть дальше.- И, поправив  на  глазах очки, добродушно улыбнулся:- Ну, Вот и хорошо. А то тут ехала женщина с ребёнком. Такой милый карапуз, но очень не спокойный. В общем, сами понимаете.


  - Представляю,- рассмеялся  молодой человек.
  Старик, несколько, помялся  и   промолвил:
  -Но коль нам  предстоит  вместе  проехать этот путь, очевидно, следует  познакомиться?   
  -Я тоже так думаю,-  промолвил молодой человек и протянул руку.
  -Александр.
   Старик пожал её своей морщинистой пятернёй и тоже представился: 
 - Владислав Васильевич.
  -Очень приятно!-  промолвил  Александр.
   Старик помедлил и осторожно спросил:
  - А может, вы позволите называть вас  просто - Саша?
   - Можно и просто – Саша.
   -Вот и отлично! - И Старик  продолжил:- Вы меня извините, Саша, может это ни к месту. Но у меня из головы не выходит. Понимаете, вчера мой сосед попал в автомобильную аварию. Но слава Богу, остался жив.
  -Ну, и прекрасно! Повезло, значит.               

  - А вообще-то, автомобиль сегодня стал настоящей угрозой,- продолжил старик:-Что будет дальше, если уже сейчас в городах  умопомрачительные пробки. А сколько гибнет людей! Причём, производство  с каждым годом увеличивается, совершенствуются модели, и вызывают страсть, особенно, у молодых людей, для которых автомобиль становится смыслом жизни. Многие даже не доедают, берут кредит под сумасшедшие проценты, только бы завладеть этим сверкающим соблазнителем. Вы только представьте: если, даже только  половина населения Земли будет каждый индивидуально  обладать этой игрушкой. В общем, нужно будет заковывать всю планету в асфальт. Экологию, от которой зависит физическое состояние человека, превратить в сплошную отравляющую атмосферу. Хотя давно уже есть разработки технологически чистого двигателя и замену им  камеры внутреннего сгорания. Но, увы! Нефтяные магнаты идут на всё, чтобы не допустить массового производства такого автомобиля. Для них – пусть лучше сгорит земля, задохнётся человечество, только бы не пострадали их прибыли.

 - Вполне согласен с вами!- Утвердительно сказал Александр и продолжил:- Но дело В том, что алчность, эгоизм этих людей превосходят  все положительные качества человеческой природы. Сегодня  он, этот самый эгоизм, с  достижением высоких  технологий,  подчинил себе даже науки. Я не сомневаюсь, что ей, я имею в виду  науку, известны катастрофические последствия этого прогресса.  Но современные  технологии, прежде всего,  предусматривают количество прибыли, но ни качество безопасности человеческой жизни и окружающей природы.  Поэтому, и хранят в тайне. В науке ведь тоже - люди, и не меньше заражены  вирусом меркантилизма. А бескорыстных  энтузиастов просто физически устраняют.- И тут же спросил:- А что вы читаете? Позвольте?- И взял томик в руки.- А-а, Шейнин. «Записки следователя». Читал. Интересный писатель. Хорошо пишет, раскрывает психологию  уголовников тридцатых годов двадцатого века.

  - Я тоже его  читал. А сейчас просто перечитываю. Нечего было взять в дорогу. И вообще, я жить без книг не могу. Книга для меня – это второй хлеб, хлеб для души. А вот, современную  литературу не люблю. А может, мне  хорошие - просто не попадались?- сказал старик.
  - Да, нет,- согласился Александр.- Пожалуй, вы  правы. Сегодня трудно найти что-нибудь подходящее, особенно, из художественной литературы. Нынешних   писателей больше интересует бульварщина. А знаете, у меня есть приятель, молодой, талантливый поэт, но он не может издать свои стихи  из-за недостатка средств. И теперь   собирает  деньги, во многом отказывая  себе.
  Старик грустно покачал головой.
   - Вот  и пишут теперь - кому не лень, и печатают всякую чушь, лишь бы деньги были. Да ещё эту чушь тиражируют по телевизору. Вот так и рождаются  спрос и предложения, культура и вкусы на уровне  бордюра, на который  прогулочные  собачонки  поднимают лапки, чтобы опорожниться.
    
  -Очень остроумно, - рассмеялся  Александр. - А вы послушайте,  как  он  носил свои стихи в издательство. Рассказал мне, да ещё и с юмором. Говорит: « Приношу в издательство пламенные искры своей души и заявляю: «Я поэт, хочу издать свои стихи в вашем  издательстве».    Издатель сморщился,  как от зубной боли,  на один бок – там, где у него должен был болеть зуб,- и  говорит: «Ну что ж, хорошо. Проходите»».  Принял  у меня мои муки творчества,  потянул носом, точно хотел по запоху определить их достоинство,   покачал головой, и назвал  сумму за их издание, от которой   у меня под ногами закачался земной шар, и я  чуть не потерял равновесие и не оказался на другой его стороне.
 «- Да где же я…я  найду такую сумму?- заикаясь, растерянно простонал я
 « - Это не моё дело,-  усмехнулся  издатель и  говорит:- Понимаешь, дорогой мой великомученик искристых рифм, миром правит коммерческая диктатура, на балансе которой нет никаких привилегий, льгот, будь ты хоть трижды Пушкиным. Да и вкусы у неё совершенно иные: рыночные, – будь ты хоть четырежды Пушкиным». И вот, однажды  остановился  в переходе,  рядом с музыкантами и подумал: а почему бы и мне…  Вот так я и стал народным, подземным поэтом. И знаешь,  не жалею. К вечеру набегает такой гонорар, что  даже  рад, что пишу стихи, а ни романы! Шучу, Но надеюсь таким способом  собрать на сборничек, который, надеюсь, хоть чуточку затронет притупившиеся ныне человеческие чувства"
 
-  Знаете, Саша, я на всю жизнь запомнил своих двух  учительниц: первая –  Елена Иссаевна, которая  посеяла глубоко в моей душе  зёрна прекрасного, научила меня читать  и любить книги. Но её мужа, военного, перевели в другой город, и она уехала. Поэтому её заменила  другая – Елена Фёдоровна, которая и научила меня  ненавидеть школу. С первых дней она почему-то возненавидела меня и портила  мне всю мою страсть к школе. И потом даже был такой случай. В третьем классе, на втором этаже моих одноклассников принимали  в пионеры. Звучал горн, весёлые голоса ребятни, а я сидел под лестницей, на перевёрнутом вверх дном ведре среди половых тряпок и швабр  уборщиц, и заливался слезами. А дело в том, что однажды на перемене я бежал по коридору и налетел на неё, от чего она рассыпала все свои школьные принадлежности, которые были у неё в руках. После этого она  причислила меня к хулиганам, которые  не достойны быть в отряде ленинской пионерии. И ещё, оставила меня на второй год. По математике. Однако, хоть я и не любил математику, но справлялся. А с красным галстуком я всё равно не расставался. Правда,  носил его в ранце, и иногда надевал  дома, перед зеркалом.
 
 - Да,   не повезло вам со второй учительницей. И есть  же такие учителя. Это чудовища, которых и близко нельзя подпускать к детям ! - искренне возмутился  Александр.
   -  А я, Саша,  вообще, был не везучим в жизни. На до  мной, словно висело какоё-то проклятье. Вот,  и считаю, что меня  спасли книги. Поэтому я очень обязан своей  первой, своей дорогой, замечательной и доброй Елене Иссаевне. Я всегда её помню как самого дорогого человека в моей жизни! Вот так. -  Старик помолчал и тут же  продолжил:- А ведь хорошая книга  в наше время даже была дорогим подарком к дню рождения. А теперь любители книги  остались только из старшего поколения. Но тоже больше привязанны  к телевизору. А молодёжь, вообще, отрицает книгу.   Их душами  теперь владеют телевизор, компьютер.   Иногда  приходится видеть - такие симпатичные, красивые девушки, парни, а несут такой вздор – уши вянут. Речь корявая, убогая, примитивная. Одним словом. Сплошной,  убогий  инфантилизм. Я считаю, что книги, особенно, классическая литература,  обогащают  внутренний мир человека, расширяют не только  познания, но и формируют утончённость чувств, чистоту языка  и, вообще,  воспитывают  нравственно-духовные качества, взгляды на жизнь.  Конкретно, я  бы сказал так: книги - это не просто  литература, книги -  это инструмент, с помощью которого  формируется и совершенствуется личность. И вообще, я считаю, что искусство, литература- это зеркало, отражающее историю в образах и образы - в её характерном состоянии,обогащающие духовную культуру человека.
 

- Прекрасно сказано!- с восторгом промолвил Александр. Старик не обратил на это внимание и продолжил:-И вообще, мне кажется,сегодня в мире идет  целенаправленное духовное опустошение  человечества. На этом  построена вся глобальная политика паразитической верхушки. Одним словом,  цель - создать инфантильное общество  с   низменными  страстями и пассивной критической  реакцией. Для этого  служат все средства. Даже  узаконили свободу разрушения христианских ценностей, подменой так называемой толерантностью.   Утверждая  низменные инстинкты,    привели   эту либерально - евроатлантическую цивилизацию  в  ХХ1 веке к  крайнему моральному  разложению, ради осуществления мальтузианской   идеи -  глобального сокращения населения, и утверждения  своего безоблачного, незыблемого    господства на Земле.   

 - Совершенно согласен с вами! - А знаете, американский политолог  Бжезинский издал даже книгу по этому поводу «Технотронная эра» Он пишет: "Чтобы процесс вымирания лишнего населения на нашей планете шёл быстрей и эффективней, нужно приостановить промышленность, создать искусственный кризис, привести массы рабочих к глобальной безработице. Это деморализует их, и они будут искать облегчение в алкоголе, наркотиках, суициде, и приведёт к быстрому вымиранию. При этом нужно легализовать наркотики, широкомасштабную порнографию, развернуть широкую рекламу по половому разврату, педофилии. А также с помощью рок-музыки и наркотиков превратить молодёжь в стадо психически и физически неполноценных. Одним словом, в моральных и физических уродов. Довести население стран до крайней деградации, которая будет способствовать ликвидации семейных уз и продолжения рода нации. А с помощью технотроники нужно создать человекоподобные роботы, которые не будут нуждаться в материальных потребностях, зато очень хорошо будут обслуживать своих хозяев»...

                2
 Тут,  в дверях появилась молоденькая, миловидная, с лучезарной улыбкой  и голосом звонкого ручейка проводница:
  -Чаёк будем, уважаемые пассажиры?
  - Да, конечно!- чуть ли ни в один голос проговорили они. Но  старик  поспешил добавить:
  - А зелёный -  есть?
  - Хорошо. Как скажете. Будет и  - зелёный, - снова улыбнулась  своей милой, очаровательной улыбкой, и удалилась.
  - Бывают же женщины, точно солнышко, озарит тебя всего, до глубины души. Какая милая девочка!- с восхищением произнёс старик.
 - Что делать, красота всегда ослепляет, а внутренняя завораживает,- широко улыбаясь, добавил Александр.


- А вы женаты, Саша?
  Александр замялся, опустил глаза, затем, глядя в окно, за которым проносились в свете пасмурного дня заросшие поля, неухоженные полустанки, перелески, повернулся.
  - Пока нет. Но девушка есть. Встречаемся уже около двух лет. Возможно, поженимся.
  - Прекрасно! И как её зовут?
 - Катюша.
 - Красивое имя! Мне нравится.   
  В эту минуту вошла проводница с чаем на подносе и опять озарила купе своей милой улыбкой. Составила стаканы на столик и снова прозвенела  своим нежным грудным колокольчиком:
  - Пейте на здоровье!
  - Спасибо, дорогая! Спасибо, доченька!
  - Спасибо! – добавил Александр с нескрываемым чувством обожания.
  - Не стоит, это моя работа,- прозвенела проводница и выпорхнула

 Александр глянул на стаканы.
  - Вы любите зелёный? А я его терпеть не могу.
  - Говорят, ОН  очень полезен. В Японии его, прямо. боготворят. Говорят, он продлевает Жизнь.   
   Александр улыбнулся и  шутливо промолвил:
  - И на сколько  вам он продлил жизнь?
  - Прежде всего, Саша, жизнь человека продлевает состояние его души. Остальное- это только приложение. И в первую очередь -физические нагрузки, движение.

  - С этим я вполне согласен, Владислав Васильевич.- И серьёзно добавил:- И всё же?..
 - Уже перевалило за восемьдесят с лишним.
 - Вы не шутите?!
 - Ну что вы, зачем?
 Александр   усмехнулся
 - Хм, старик! Да я бы вам больше шестидесяти  не  дал. И то с натяжкой.
 -Льстите,  милок .
 -  Да нет же,  правда!  Просто, не верится.- И с лукавством улыбнулся,- А как - насчёт рюмочки?
 - Бывает. Но очень редко, и только сухое. Сейчас же нет настоящей Московской, Столичной, Пшеничной. Гонят всякую дрянь. Но на то он и - капитализм: меньше затрат- больше прибыли. Хотя и сухое тоже вызывает сомнение.
 - И конечно, за питанием следите?
 -  Не злоупотребляю. В основном: борщи, овощи, фрукты, каши. Хотя умею делать всё. Даже люблю кухню.
 - Что вы говорите?! Старушка, наверное, души в вас не чает?- с восхищением произнёс Александр.
 - Нет у меня старушки. Уже несколько лет, - как похоронил,- грустно ответил  он и, выпрямившись,спокойно продолжил:-Вообще-то, я с детства увлекаюсь спортом: лыжи, коньки, футбол. Помню, на Западе война, у нас- карточная система, скупая, постная еда, но мы, ребятня, не унывали - в свободное время, по выходным с полупустыми желудками устраивали  гонки на лыжах. Или за городом устраивали спуски с сопки с трамплином. Гоняли на коньках.  Расчищали на речке от снега лёд и устраивали хоккей. Шайбой служила смятая консервная банка,  клюшки- с сучковатых ветвей деревьев.  Летом - футбол.

Правда, мячом нам служила покрышка от него, набитая соломой. Камеру невозможно было тогда достать. Ещё и - бокс. У нас в Доме Красной армии была детская секция по боксу. Тренер - бывший фронтовик. Даже были показательные товарищеские встречи. А ещё увлекался голубями, ну, и конечно книги.Но   ещё и подрабатывал. Правда,  рабочий режим для  несовершеннолетних был  шесть часов. В общем, успевал  везде. Бывало, через силу заставлял себя, чтобы не отстать от ребятни. Таким был  настырным.  Помню,  в юности, зимой  вели траншею, - мерзлая земля, я долбил её кайлом. И чем меньше она мне поддавалась, тем я был неумолим – говорил себе: «Ты должен!» Так эта команда - «Ты должен» - осталась со мной на всю жизнь.

А вообще-то, щедрая природа сполна  завалила  своими  кирпичами  кладовку  моей души: мне хотелось и рисовать, и лепить, и петь , Ну, и конечно, спортивные страсти, как я уже говорил. А ещё -  любовь к голубям. Они мне доставляли особенную радость .А вот, книги  – это отдельный участок, который  таил в себе  безбрежный мир с морями, океанами,которые  мне часто снилось во сне. Но  архитектор  был неважный.   И не просто  неважный, а совершенно  бездарный. Причём с противопоказанными инструментами, которые   больше  приспособлены разрушать, а не строить. И он  в совершенстве преуспел в этом.Однако продолжаю и сейчас держать форму. Регулярная физзарядка по утрам. Больше тридцати лет бегал. Три года, как перешёл на шаг. И то из-за   коленного сустава.

 - Я понял вас, Владисав Васильевич.Пожалуйста, извините!-несколько озадаченно  проговорил Александр и добавил:-  Пойду-ка я,наверное, удовлетворю свою пагубную привычку,но обещаю вам, что со временем и я справлюсь с ней!- выйдя из купе, Александр задумчиво покачал головой:"- Какой интересный старик!
 А когда вернулся, старик встретил его словами:
  - Ну, как, курнули? Знаете, Саша, когда я бросил, стал за версту чуять табачный запах.
  - Извините. Я знаю, этот запах очень не приятен для некурящих.
  - Успокойтесь. Это я так, к слову,- сказал старик и изменил разговор:- Я заметил, что вы обратили внимание на мою испорченную руку. Тоже был дураком. Это ведь у меня – якорь. Это след романтической страсти к морю, вот, и осимволизировался на всю жизнь, - иронически усмехнулся он и добавил:- А теперь, чтобы вывести эту дрянь, нет никаких способов. Вот так теперь и приходится прятать от посторонних глаз.

- А зачем вы прячете? Сейчас татуировки очень модны.Посмотрите, даже девушки лепят эти украшения на своём хорошеньком, нежном теле - где можно и даже где нельзя.
  Старик покрутил головой и с горечью усмехнулся.
  -Меня это до боли поражает - чтобы девушки опустились до такого безумия! А ведь наступит время, когда и рада бы избавиться, да не сможет. Я думаю, что это не мода, а заразная эпидемия всё того же духовного опустошительного порабощения. Да если  и мода, то и моды меняются. Может прийти  и  мода глубочайшего  презрения к татуировкам. И что  они будут делать -  эти романтики  опустошённой души?
  - Да, вы правы.
 
-А знаете, Саша, я помню, в конце восьмидесятых - в «Литературной газете» была статья «Лев прыгнул» за подписью журналиста Щукачихина и генерал-майора МВД Журова, о возрождении преступного мира в России и его прошлом, в которой затрагивали и символику татуировок. Например, генерал утверждал, что «Три богатыря» с картины Васнецова имели право наносить на своё тело только авторитетнейшие воры, так называемые паханы. Хотя я отлично знаю, у меня был знакомый, который среди них значился  простым мужиком, и без всякого смысла наколол на своей груди это изображение. И никто из блатных ему не сделал никаких замечаний. И ещё, генерал совершенно уверенно утверждал, что текст наколки: «Не забуду мать родную», который часто встречался среди блатных, якобы тоже носит скрытый символический смысл, подразумеваемый  родной матерью, именно,- преступный мир.

Но если хорошо подумать и поднять всё их песенное творчество, то можно заметить, что всё оно проникнуто грустью, печалью, тоской. Человек ведь не рождается преступником, если не имеет в этом плане генетические корни и психических отклонений. Лишь по воле, каких-то, сложившихся социальных, бытовых с проблемами домашнего, школьного воспитания, возможно даже уличной блатной романтики человек оказывается в преступной среде. И каким бы ни был хладнокровным, жестоким преступник, у него, как у любого человека, бывают моменты глубокой, внутренней слабости, проникновенной жалости к себе, своей неудавшейся судьбе. В его душе, памяти навсегда сохраняются те тёплые, дорогие мгновения, которые в начале жизни озарили его чувства, сознание. И особенно они обостряются в моменты лишения свободы и - одиночества. И, именно, в такие минуты он, прежде всего, вспоминает родную мать. У тех, кто не помнит своей матери, генерал Журов наколки с таким текстом не найдёт. Или, например, «Нет в жизни счастья». Этот текст можно встретить у многих воров в законе. О чём это говорит? Да всё о том, что они не довольны своей воровской судьбой. Но изменить её они уже не могут, так как являются заложниками самого преступного мира. Короче, лепили - кто во что - горазд. У некоторых блатных даже были на груди портреты Ленина, Сталина.

 - А откуда вам всё это известно?
  Старик помолчал, поджал губы и задумчиво ответил:
 - Знаете, Саша, жизнь ведь - это такая вещь, которая обладает несметным множеством сюрпризов. Особенно, сюрпризы, которые оставляют в душе и памяти человека такие зарубины, что и остаются на всю жизнь. Вот и делайте вывод.
  - Хорошо, Владислав Васильевич, я подумаю. И всё-таки, опыт старших обогащает знания младших, и предотвращает от пройденных ими ошибок, и поэтому, я надеюсь, вы поделитесь своими зарубинами, чтобы я смог избежать их на своём жизненном пути?
  - Вынуждаете, Саша. Хотите воспользоваться слабостью старика?-  поджав губы, усмехнулся старик.
 - Да перестаньте! Никакой вы не старик!- засмеялся Александр.
 - Ладно, ладно. Не льстите,- шутливо произнёс старик, глубоко вздохнул и, глядя в окно, задумчиво произнёс:- О, как давно это было! Ну хорошо! - и, повернувшись,   продолжил:- Ладно.Ну, значит так...
 
 Но тут Александр спешно прервал его:
   - Ой, постойте, а можно включить диктофончик? Понимаете, профессиональная привычка журналиста обязывает. Вы не против?
 -  Да, пожалуйста.
  Александр достал из кармана  рюкзачка диктофон, включил и поклал его по среди столика 
 - Продолжайте.

                3      
-Ну, вот, значит,- потирая  рукой свою татуировку, старик иронически усмехнулся,- теперь этот символ не уберёшь ни каким чёртом. А знаете, Саша, я иногда думаю, что эта моя морская романтика является следствием того, как младенцем родители уронили меня в море, которое и стало крещением моей романтики.
 - Вы что в самом деле?- Александр с удивлением расширил глаза.
 - Да,да, На Камчатке, в Авачинском заливе, куда на пароходе прибыли вместе с вербованными, В общем, штормило, и судно не могло  пришвартоваться к причалу.   Поэтому  пришлось бросить якорь на рейде. Затем капитан обратился к береговой командее, чтобы помогли переправить пассажиров на берег. Те  прислали кунгас, буксируемый катером. Это, такая большая, плоскодонная рыболовецкая лодка. Пришвартовали её к борту судна. Матросы, вместо настоящего трапа, положили сходни из досок и закрепили их так, на скорую руку.
 Пассажиры столпились и со страхом поглядывали на эти доски, которые от ударов набегающих волн ползали туда, сюда на обоих бортах –судна и кунгаса. Ну, в общем, нашлись первые смельчаки, за ними и -  остальные.

 Подошла очередь и моих родителей. Мать - первая с узлом проскочила на кунгас, а отец со мной -на руках только ступил ногой на  трап, и доски разъехались, и он вместе с  доской и со мной оказался в штормовой воде. Был февраль, отец в зимнем пальто, валенках, чуть не ушёл на дно, но матросы тут же, бросили ему спасательный круг и вытащили на борт. Я был плотно закутан в тёплое стёганое одеяло, и меня, как поплавок, волна, убаюкивая, понесла в сторону вместе с отцовской шапкой и доской. Мама на кунгасе в истерике размахивала руками, кричала, указывая в сторону уплывающих предметов. Ветер гудел, море шумело, и никто не мог понять, что она так выходит из себя из-за какого-то узла. Главное ведь мужик спасён. А меня уносили волны всё дальше. Слава Богу, ветер был восточный, с океана и меня несло к берегу, где в это время работали грузчики. Они меня и выловили багром. Вот так. Эти волны, наверное, и совершили надо мной своё крещение,- вселили в меня эту упрямую морскую романтику. Ведь в роду у нас не было моряков. - засмеялся старик.


  - Какая удивительная история!- воскликнул Александр, широко округлив глаза. - Это же прекрасный материал! А что дальше?
   Старик загадочно улыбнулся, помолчал, и - продолжил:
  -В общем, время шло, я  подрос. Началась война. А в моей душе всё заманчивей плескалось море. После игр с ребятами, я каждый раз  возвращался к своей мечте с любимыми книгами Жюль  Верна, Новикова-прибоя,Джека Лондона и многих других. И чем дальше, тем  больше мне хотелось удрать во Владивосток и по своей  мальчишеской наивности устроиться на какой-нибудь корабль юнгой. У нас уже была большая семья.Отца взяли в армию, но оставили в Спасске  при бензин складе начальником пожарной охраны, обслуживающей  дальневосточную армию. До этого он был инспектором при городской пожарке. Я устроился на сезонную, летнюю работу чистильщиком обуви в военном гарнизоне, у Дома Красной армии.

Потом бросил школу и устроился в сапожную мастерскую учеником, где стал получать  рабочую хлебную карточку. И отец не был против. Я ведь был старший в семье. И в общем,научился шить настоящие сапоги. Но мечта о море не покидала.  И вот, значит, один офицер,точнее тогда ещё не было офицеров, лейтенант, командир Красной армии  заказал в нашей мастерской сапоги, джимми. Так назывались тогда модные хромовые сапоги с накатанным рантом. Он должен был сопровождать на фронт новобранцев. Когда сапоги были готовы,  он  примерил, и ему они очень понравились, и решил поблагодарить мастера. Но приёмщица, она же и заведующая, вывела из цеха в приёмную худого, щупленького сопляка и представила ему. Он даже обиделся, решил, что над ним шутят. Потом вышел мой мастер и серьёзно подтвердил, что его сапоги шил этот подросток, то есть я. Офицер был без ума от восторга. Конечно, я шил эти сапоги под строгим  контролем  мастера. Вообще, мой мастер был замечательным, добрейшим человеком.  На  следующий день этот офицер принёс две буханки хлеба, три банки американской тушёнки, сахару, свиного сала, кетовой икры и ещё чего-то, не помню, И сказал мне: «Обещаю тебе, что в этих сапогах и с твоим именем я войду в Берлин!»
-Что вы говорите? какая интересная история!- воскликнул Александр
 
 -Нет, Саша, это были просто наши будни,- спокойно произнёс старик, и продолжил:-  Из сапожной я вскоре ушёл. Знакомая моих родителей, работавшая в кадрах на хлебозаводе, предложила мне устроиться  туда учеником в кондитерский цех. Я долго не думал. Хоть хлеба наемся досыта. Ведь была карточная система. Для неработающих - триста граммов. для работающих – пятьсот, для железнодорожников – семьсот. Но оказалось, что и пряники с булочками тоже можно есть сколько хочешь, только запрещено выносить за территорию. Однако мне этой радости хватило не надолго. 

 В общем, на Западе только закончилась война. И теперь войска двинулись на Восток - состав за составом. Зачехлённые танки, артиллерия и прочие, готовились вступить в Японию.  И тут, наши две бригады, которые работали посменно, бросили на сухари - для армии. В нашей бригаде, кроме женщин, было всего три мужика.- старик  засмеялся,- если меня считать мужиком. В общем, бригадир и ещё парень лет на пять-шесть старше меня. Ну, вот значит, женщины резали буханки на пластики, раскладывали их по кассетам. Кассеты - это такие плоские ящики в длину сантиметров восемьдесят и в ширину где-то - на пятьдесят, с рейками, разделяющими промежуток на толщину сухаря.

И  эти кассеты мы всю смену таскали с парнем в раскалённые, жаркие камеры. Это такие небольшие затемнённые помещения со стеллажами. Через некоторое время - обратно. И заполняли новыми. Работали по двенадцать часов. Мне было тогда четырнадцать лет.- Старик замолчал, подумал, и весело вздохнув, продолжил: - И вдруг, однажды к нам в город приезжает морской офицер, капитан с мальчишкой - тоже в морской форме, бескозырке. Этот мальчишка у капитана был как приманка. Остановились в доме учителя. В общем, он приехал за набором подростков в училище, которое только что открылось во Владивостоке.- Старик широко улыбнулся,пригладил бородку.- Вы не представляете, Саша, что это было для меня! Точно яркое солнце взошло над мрачной тьмой, в которой я был заключён и томился в тоске. И  с радостной, звенящей песней вскричала душа моя: " Прощайте пряники, булочки, батоны и прочая сдоба.

Наконец, моя мечта сбывается!" Во дворе дома учителя, где происходил этот набор, уже полно было ребят и моих знакомых, друзей. Встретил и сына своего бывшего сапожного мастера, который поведал мне, что приходил в мастерскую майор, которому я шил сапоги, дескать, приехал воевать с японцами, искал меня, и якобы, привёз мне немецкий, трофейный велосипед. Я понял, это тот лейтенант теперь стал майором. И ещё, что в тех сапогах, как и обещал, вошёл в Берлин. Надевал их перед каждым боем. И совсем изношенными оставил у стены Рейхстага. И даже на его стене написал моё имя и ещё что-то. До Берлина дошёл и не получил ни одной даже царапины. Меня это очень тронуло! И пожалел, что не встретился с ним. Вот такие дела, Саша.
  - Да-а, Владислав Васильевич, да вы герой! О таких тоже нужно писать книги!

   
  Старик  рассмеялся.
  - Ну, прямо, Александр Матросов! 
  --Ладно, ладно, не иронизируйте! - серьёзно  промолвил Александр.  продолжайте.
  -Хорошо.Ну вот, значит, это училище называлось РУ номер три тыла ТОФ, то есть Ремесленное училище номер три тыла тихоокеанского флота.  Числилось за Трудовыми резервами, но на содержании состояло на базе тыла Тихоокеанского флота,  с двухгодичным обучением.  Должно было готовить квалифицированных рабочих, мастеров по ремонту военного корабельного вооружения. Проучился я с полгода, и на меня стала всё чаще нападать тоска – после окончания училища  должен буду всю жизнь потом возиться на заводе или в доке с корабельным вооружением, а море видеть - только с берега. И вдруг однажды во Владивостокской газете «Красное знамя» появляется объявление о наборе подростков в школу юнг, которая открылась в Дальневосточном пароходстве на пароходе «Балхаш». Это был для меня удар! Что делать? Ночь, другую не спал, мучился. И, наконец, решил бежать из училища. А чтоб не было скучно, уговорил одного приятеля, хотя море ему нужно было, как собаке пятая нога. Да ещё и близорукий. Но согласился. По зрению я даже прошёл за него комиссию.


 Дома, в Спасске, оформили все остальные документы и снова - в путь. Приехали, Заходим в кабинет. Я пропускаю вперёд Бориса, а сам трепещу, ноги дрожат, дыхание захватывает. Вот оно счастье, наконец! Оформили Бориса, дали пропуск в порт и направление на «Балхаш». Подступаю к столу, подаю свои бумажки, приёмщик стал перебирать их и вдруг говорит, что он принять меня не может, так как у меня справка об образовании за шесть классов, а приём позволяет только - с пятью классами. Я обомлел, онемел, не находил слов. Чувствую, что под моими ногами качается пол. Вот-вот, разрыдаюсь, спрашиваю - почему?! А он говорит, что в объявлении ясно было сказано о пяти классах. И тут у меня вырвалось, что у меня - пять классов, а не шесть. Это ошибка!

А ведь и в самом деле, Завуч школы была новенькой, и перепутала, когда выписывала нам эти справки. Борькино образование написала мне, а моё - ему. И тогда, видя моё состояние, приёмщик говорит, чтобы я ехал в свою школу и исправил ошибку. Но пока я ездил, набор был укомплектован. Итак, я остался за бортом, а Борька,- старик засмеялся,- с пятой собачьей ногой и моим счастьем ушёл  в моря.
  Александр от удивления опять вытаращил глаза.
  - А почему - только с пятью классами?
  - Приёмщик объяснил, что это инструкция высшего начальства. Дескать, ученики старше пяти классов будут скучать на уроках, мешать другим, подсказывать, так как для них это пройденный материал, ну, и прочее.
  - Да-а, такое я впервые слышу. Ну, идиоты! - вспыхнул Александр.- Ладно, продолжайте. Очень  интересно!


  Поезд замедлил движение. Приближалась какая-то станция. За дверью купе послышались движение, голоса. Остановка длилась всего минуту и снова - стук колёс, набирающих скорость. Старик глянул в оконце и поднял в небо глаза, где проносились тяжёлые дождевые тучи, которые не хотели отставать от поезда, повернулся и, как бы стряхивая с себя налипший пух, весело продолжил:
   - А дальше...в общем, мне стыдно было возвращаться в училище и домой - тоже. Беспризорничал, бродяжничал. Наконец, устал и  вернулся в училище, но уже на новый учебный год.  Решил смириться. Закончить РУ, потом – вечернюю школу  с десятилеткой  и поступить  в Высшее  Военно-Мореходное  Училище  имени адмирала Макарова. Владивостокское.На Первой речке.


 На второй год после  учёбы в РУ  распределили  всех  на практику  на завод и докам  флота.  И  училище полностью перешло на содержание Трудовых Резервов, так как  база флота была полностью укомплектована. И даже уже были лишние. Этой лишней оказалась наша  группа -  около тридцати человек, и  база ТОФа  хотела отказаться от неё. Но Трудовые Резервы  настояли. И тогда  командование  ТОФа, не зная  что с нами делать, отправляет на Русский остров в бухту Воевода, где располагался  экипаж миноторпедной партии  со складами  морских боеприпасов. Мы, конечно, были без ума от радости!  Прекрасная бухта с длинным пятачком – полуостровок, - на котором стоял огромный цинковый склад  с морскими глубинными бомбами. Кругом  лес, золотая приморская  осень, дикий виноград, ягоды, да ещё и морской паёк. Красота!  На высоком северном берегу  расположилось  сначала  небольшое одноэтажное каменное здание с экипажем матросов, представлявших Охрану.  Потом –длинный склад  с  торпедами, минами и другими  морскими боеприпасами. Нам и выделили в этом складе кубрик с двуярусными койками.  В следующем  небольшом здании -  тоже по прямой -  был камбуз.

                4

 В общем,практика наша заключалась,- старик  весело усмехнулся, -   навести порядок в этом складе.  А потом, вынести из другого склада, который находился на пятачке,  на свежий воздух,  все бомбы, которых было там более двухсот штук. И стали   железными щётками  шкурить  проржавевшую краску на них. После матросы  принесли нам в вёдрах  краску. Голубую. И нам предстояло все их покрасить заново. Работали до трёх  часов, как несовершеннолетние, и с перерывом на обед. А потом все разбегались  по лесу. После просушки  мы снова занесли  их в склад. На этом наша практика и закончилась. Мы бездельничали, матросы только посмеивались над нами. Их экипаж состоял  из тридцати с лишним человек. Командовал  высокий, сутуловатый, молчаливый  главстаршина. В общем, никто никаких мер  больше не принимал. Глухо. И библиотека  очень бедная. Наступила зима. 

 Однажды  проснулись, а окно до верху завалено   снегом.  Дверь открыть не можем.  Матросы расчистили  вход,  одним словом,   откапывали нас. Они же  расчистили и тропу до камбуза. Потом  я раздобыл  у них  лыжи, но одна  лыжа была  поломана в передней части. На камбузе у кока – он же и завхоз - я раздобыл  столярный клей и гвоздей. Сверху лыжи наложил фанерную заплатуку. В общем, склеил, сбил, и  отлично  ещё бегал на них. Ребята только  завидовали. И вдруг  до нас доходит весть, что в стране отменили  хлебные карточки  и проведена какая-то  денежная реформа.  Это  был декабрь  сорок седьмого года. Мне только исполнилось  семнадцать. Боже мой, Саша, вы не представляете, что с нами  творилось!  Сумасшедшая радость  и такая же ярость! Всей группой – к главстаршине. А он пожимает плечами и говорит, что был на Шигино, в штабе и там сказали, что  пусть ждут.


  Ждём  день, другой, третий, но никаких -  подвижек, И тогда я решаюсь  в ночь  отправиться на лыжах, обходя посты  часовых, места которых мы запомнли ещё с осени, когда резвились по лесу. Сначала до пролива, потом по льду – через пролив и до Эгершельда. Русский остров был тогда военным гарнизоном, и посторонним   вход туда  был строго воспрещён.  Постоянно  по середине пролива  ходил  лёгкий   ледокол «Давыдов», не давая  замерзнуть каналу. Ледокольный  канал  в ширину  был метров тридцать с лишним.  А на месте переправы стояли часовые. Всё это мы знали. И всё-таки, я решился переправиться. Но я должен добраться до училища  и изложить  там наше положение. Я вышел  на лыжах около двенадцати ночи, ребята проводили меня, даже поочерёдно обняли, зная мой  нелёгкий путь через лес  до пролива.

Была легкая метель.  И вот,  почти у самого пролива, на спуске  треснула моя покалеченная лыжа, и пришлось ползти по сугробам, выбиваяь из сил, пока добрался до пролива. Слава Богу, ледяная поверхность  пролива была  подметена постоянными ветрами. И теперь дул морозный, северный ветер навстречу мне, отчего иногда приходилось двигаться  даже просто боком. На мне была чёрная флотская шапка ушанка подвязанная под подбородком, две тельняшки, две фланельки и морской бушлат с тёплым шарфом, тёплые кольсоны и флотские суконные брюки. На ногах валенки. Наконец, добрался до канала  и, не раздумывая, пошёл скакать со льдины на льдину, и уже в самом конце  льдина, на которую я стал на самый край, начала переворачиваться и  эта нога  соскользнула и пошла под воду. Но тут я успел  грудью упасть на твердый лёд  и, упираясь другой ногой  в ребро этой же льдины, удалось выползти  совсем.


  Тут же пришлось переобуться, выжать мокрую портянку, и двигаться дальше. Через некоторое время  мои валенки  намерзли, скользили и стучали по льду, как колодки. Но самое главное,  когда я добрался до  берега не было уже терпения, и я решил помочиться. Расстегиваю брюки,- и тут старик весело  рассмеялся,- достаю свой кран  и чувствую, что я его  совсем не чувствую. Если бы вы знали Саша, как я испугался – думал, что я отморозил его  и теперь у меня не будет ни детей, ни семьи. Сбрасываю до колен все свои штаны, подштанники и голой задницей в сугроб и давай  натирать снегом  весь пах, потому что я его тоже не чувствовал. Вскоре начало отходить, зашли шпары. Но это я готов был вытерпеть. Ну в общем, всё обошлось нормально. До вокзала  добрался  - уже светало. Здесь же, на вокзальном кольце  я сел в трамвай  и весь разбитый, усталый  бухнулся на сиденье и тут же заснул. На Луговой, конечной остановке, меня разбудила кондуктор,


  До  училища - оставалось ещё километра два. И эти последние километры  были самыми трудными километрами.- Он снова, как бы подсмееваясь над собой, произнёс:- Вот такое со мной случилось приключение. В общем, через неделю всю нашу группу  вывезли с острова, и Трудовые Резервы  определили  нас во Владивостокский  трамвайный парк. Но мне сначала пришлось  отваляться в санчасти с воспалением лёгких.
   -Да-а,   сюжетик! – с восхищением  воскликнул Александр.- Великолепно!  Ну, а что дальше?
   - Просто. Выделили нам общежитие. Кто-то из ребят выбрал профессию токаря, кто-то - электротехника, кто-то - электрообмотчика, или просто - слесаря, а меня прельстил  фрезерный станок. Школьное образование закончил с отличием  и сдал на пятый разряд фрезеровщика. Один из всей группы. Владивостокское радио даже передало по радио Приморского края о моих успехах. Теперь на самостоятельной работе неплохо  зарабатывал. Но с книгой я так и не расстался. Даже когда бродяжничал. Они мне всегда помогали.


 Помню, когда ещё  совсем был огольцом, и работал  чистильщиком обуви  рядом с Домом Красной армии. Пока нет клиентов, достаю из «шарманки» книгу и устраиваюсь по удобнее, читаю. «Шарманка» - это такой ящик, на который клиенты ставят ноги во время чистки их сапог. Туда же складываются  щётки и банки с кремом  после работы. Эту «шарманку» я относил в ДКА, в гардеробную, где мне позволили хранить её.  Да, в этом  ДКА  я и посещал  секцию бокса. Потом его переименовали в ДОСА – из Дома Красной армии в Дом Офицеров Советской армии.  Вот так, в общем. А  теперь, работая в трампарке, бывало, крупную деталь закреплю на станине, поставлю на самоход, а сам достаю из-за пазухи книгу и сажусь за станок, читаю. Мой станок стоял в дальнем левом углу мехцеха. Так что мне было очень удобно. Позже увлёкся Бальзаком, перечитал всю его «Человеческую комедию», все двадцать четыре тома. Последний его роман «Крестьяне», как писал Стефан Цвейг, восстановила по черновикам и издала уже Ганкская.


  - Да-а  удивительная история! с вохищением воскликнул  Александр.- вы буквально меня нокаутировали! - и тут же  перешёл к Бальзаку : - Великий Бальзак! –  Я тоже его читал. Некоторые вещи даже - дважды. Между прочим, благодаря Бальзаку явились такие великие писатели, как Достоевский, Горький и многие другие.
  Старик добавил:
  - Да-да, потом Достоевский повлиял на Ницше, а Ницше - на Гитлера. В общем, получается вот такая цепная реакция.
  - Верно,- подтвердил Александр.


  - Итак, мечта о море меня не покидала,- продолжил старик. Теперь я готовился  поступить в вечернюю школу  и по окончании десяти классов, поступить, как я уже говорил,  в Высшее Военно-мореходное училище. Но и опять судьба вмешалась в мои мечты. Как-то, в городе встретил земляка, моряка торгового флота. Только пришёл с рейса. Разговорились, и выяснилось, что его дядя работает в отделе кадров Дальневосточного госморпароходства. Ну, вот, с этим и всё решилось. Меня оформляют матросом второго класса и направляют на пароход «Ашхабад». Мне только исполнилось восемнадцать.


  Месяц простояли в порту на текущем ремонте - в трюмах меняли пайолы, настилы. Потом трое суток стояли под погрузкой. Я всё это время сгорал от не терпения - скорей в море. О моей страсти узнала вся палубная команда, и дошло до капитана. За время стоянки я ознакомился со всем судном с помощью старшего рулевого, матроса Андрея, с которым крепко подружился. Больше всего меня манил капитанский мостик со штурвалом и компасом. Короче, Закончили погрузку. Трюмы закрыли уже на ходу. Это было около двенадцати ночи. И я тут же помчался на мостик. Там был капитан. Он стоял впереди у борта мостика и давал команду Андрею, прокладывая курс из бухты Золотой рог. Прошли Русский остров, потом - маяк Скреплёва, и капитан даёт в машину команду - полный вперёд. Я стоял рядом с Андреем и с жадностью следил за румбом. Тут капитан даёт команду - проверить лаг. Это такой прибор, который спущен за кормой и регистрирует скорость судна. Я только хотел сорваться и бежать, как Андрей схватил меня за локоть и потянул к штурвалу, и отчеканил капитану: «есть проверить лаг», и сам помчался на корму.


  Я дрожащими руками ухватился за рожки штурвала, и капитан, не поворачиваясь, тем же твёрдым тоном говорит: «Пять градусов право руля». Я крутанул штурвал в одну сторону, потом, сдерживая, поворачиваю в другую, как учил меня Андрей и как он сам только, что делал, жадными глазами впился в освещённый компас, где стрелка послушно поползла на румбе и стала на указатель заданного курса. И вдруг капитан поворачивается и спокойно говорит: «Почему молчите, матрос?» И тут только я спохватился и дрожащим голосом промяукал: «Есть пять градусов право руля». Он улыбнулся и говорит: «Ладно». Подошёл к штурвалу, посмотрел и стал давать команду, раз - за разом меняя курс, на что я теперь чётко отвечал. И каждый раз он смотрел на румб, где стрелка слушалась меня безукоризненно. Прибежал Андрей и доложил о  движении судна. Следом поднялись вахтенный матрос и вахтенный штурман - второй помощник капитана. Капитан говорит штурману: « Примите нового вахтенного. Он  будет нести ходовую вахту с вами. Постоянно.»


Старик глянул на диктофон, пригладил по привычке бородку и продолжил:
  - Ну вот, значит, загранка тогда была закрыта, было натянутое положение с Америкой. Ходил в загранку только один «Смольный». Он возил дипломатов. Остальные суда обслуживали свой каботаж. Наш «Ашхабад» ходил на Южный Сахалин. Туда везли соль, тару, вроде бочек и ящиков, обратно - селёдку. Теперь я уже с нетерпением ждал возвращения во Владивосток и свидания со своей девушкой.
  Хочу заметить, что наши ребята, выходя на берег, очень хорошо одевались. Все - в отменных костюмах при галстуках. Туфли начищенные до блеска.  В макинтошах и в шляпах. Это было модно тогда среди некоторых моряков  торгового флота. И я тоже впервые в своей жизни приобрёл отличный тёмно-синий бостоновый костюм, лакированные туфли, пару шёлковых сорочек и галстук. Деньги у меня были ещё с расчёта прежней работы и получил за полмесяца в пароходстве. 


 Ну, в общем, был у нас комсорг - Леонид Яковлев. Машинист первого класса. И ещё, проходил годовой стаж вступления в партию. Он меня и сосватал - в комсомол. Вообще-то, вся наша палубная команда были комсомольцами,  кроме боцмана и плотника. Это были отличные молодые ребята - самая дружная команда из всего экипажа. И вот, когда в горкоме комсомола мне вручала билет секретарь, молодая девушка, на прощание пожелала: « Семь футов под килем!» - Тут, старик замолчал, затем весело усмехнулся,- но под моим килем оказались не футы, а рифы.

                5
               
  - Что - за рифы, а не футы?- настороженно, нетерпеливо спросил Александр.
  - Знаете, между прочим, мне недавно  попался роман  «Роковые  испытания» - моему изумлению не было предела.   Содержание  его, точно  было списано  с моей жизни. Бывает же такое совпадение.  Даже имя.
  - Вы меня интригуете, Владислав Васильевич! Смотрите, А то моё терпение может не выдержать! -  с шутливой  угрозой произнёс  Александр.
  -  Что с вами поделаешь.- Он поправил очки и  снова  произнёс:-Как давно это было! Но это уже другая история.- Ну, в общем  мой костюм очень понравился комсоргу. Всё уговаривал меня – продать ему.


  И вот, наш «Ашхабад» ставят на капитальный ремонт. Всю команду списывают на берег, в резерв. Или как говорили моряки - На бич. Оставили на судне только старпома, в машине два человека с комсоргом, кока и ещё юнгу - родственника комсорга. Когда я собирался уходить, комсорг зашёл ко мне в каюту и стал опять уговаривать. Дескать, на бичу ты же не будешь постоянно ходить в костюме, а оставить его, как я знаю, тебе - негде. В общем, я отдал. Подумал, как направят на новое судно, там потом и отоварюсь другим. Деньги  он обещал отдать с получки, которая намечается через два дня.


   Ну вот, значит, сколько я не ходил за этими деньгами, не мог застать его на судне. В каюте был один юнга. Или каюта, вообше,  заперта.
Однажды я пришёл с приятелем, тоже бичом. Но в каюте опять был только юнга. И тогда мой приятель напустил на него страху, дескать, если завтра он не приготовит деньги, мы его подкараулим, и он будет купаться за бортом с камнем на шее. Короче, прихожу на завтра в отдел кадров, где бичи должны каждый день отмечаться, пока не направят на какое-нибудь судно, и меня арестовывают, приводят в водную милицию в порту и предъявляют мне воровство, которое якобы я совершил в каюте комсорга, то есть украл у него костюм. Потом, был суд, свидетелем оказался тот самый юнга. Мне вынесли приговор по Указу от 4.06.47 года как за групповое ограбление каюты по статье второй, части первой - семь лет исправительно-трудовых лагерей общего режима. Вот так, я и был отправлен в это самое дальнее плавание с рифами под килем.- Он засмеялся.
  -Да-а…- изумлённо выдохнул Александр. - Какой подлец! Это же надо! Вот вам и комсорг, кандидат в партию. Удивительно! Ну и что же - дальше?


  Старик снова поправил на глазах очки, глянул в оконце, потом по привычке пригладил бородку и со спокойствием души своей  продолжил:
  - А дальше…Дальше, началось моё новое, плавание по неизведанным морям на четырёхэтажном корабле с зарешёченными  иллюминаторами, кубриком с парашей, штурманами в голубых фуражках за железной дверью с замком. А после - на галерах по Приморскому краю. При этом я испытывал такой позор от всего этого случившегося и такую боль души от разлуки со своей девушкой, что нет таких слов. чтобы выразить  мои страдания. Одним словом, это плавание привело меня на Татарский пролив. Там была такая стройка - Пятьсот седьмая. Называлась Сталинской. Она вела с материка под проливом тоннель на Северный Сахалин.


  Этап формировался во Владивостоке на Второй речке, на пересылке 3-10. потом в товарных вагонах с нарами повезли до Хабаровска, а оттуда -до  Комсомольска - на - Амуре. Везли нас почти около месяца. Часто загоняли в тупики и там простаивали целыми сутками. В общем, был июль месяц, стояла неимоверная жара. В вагонах были маленькие окошки под самой крышей, переплетённые колючей проволокой. Мы изнывали от жары и жажды. Стояла бочка с водой, но она тоже была тёплой.   И только ночью наступала прохлада. О кормёшке, вообще, молчу. В Комсомольске наш этап объединили с казанским, который шёл с Волго-донского канала после окончания его стройки.

Потом пересадили в трюм  речного парохода  и повезли вниз по Амуру, до посёлка Декастри. А, от туда - на машинах до софийской пересылки.- Тут он засмеялся и говорит:- А здесь было самое интересное. Когда нас подвозили к пересылке, с работы везли заключённых женщин, с лесоповала. И когда сблизились, они начали нам махать руками и кричать: «Привет, мальчики! Ой, как мы по вас соскучились! Валяйте к нам в гости, не пожалеете! Любовь обещаем до потери пульса…» ну, и так далее. Конвойные только посмеивались.  Измученным, изнурённым мужикам  было не до женщин. Однако нашлись некоторые отчаянные головы и среди ночи попытались через запретку проникнуть в их зону, пристроенной к пересылке. Часовой на вышке поднял стрельбу. Трое так и остались лежать до утра в запретке. Потом их убрали. Оказывается, здесь отбывали срок бывшие немецкие шлюхи. Вот такие дела.


  - Да-а ?  Интересно! А дальше?
  - А вы не устали, Саша? - пошутил старик?
  Александр напустил на себя строгое.выражение.:
  - Владислав Васильевич, не испытывайте меня! - И, засмеявшись, добавил:- пожалуйста, продолжайте.
  Старик улыбнулся.
  - Хорошо.Ну, значит, так. Дня через три нас опять рассадили по машинам и повезли дальше, в тайгу по лижнёвой дороге. Здесь были болотистые места, поэтому дорогу когда-то выстелили жердями. И всё равно в распутицу здесь невозможно было проехать. С лесоповалов лес вывозили в основном зимой. Итак, привезли нас к пустому, старому, заброшенному лагерю. Когда-то, во время войны здесь находились зэки, которые вели нефтепровод с Северного Сахалина. В общем, разбили нас по бригадам - до тридцати человек. Выдали новенькую робу, ботинки. Отобрали часть бригад и направили ближе к проливу строить новую зону, остальных - на строительство дороги через тайгу к проливу. Нашу бригаду тоже определили на дорогу. Но самое главное, что очень радовало всех зэков, здесь были предусмотрены зачёты. То есть, выполнил работу на сто пятьдесят один процент, получаешь к одному отбытому сроку ещё два дня.  И мужики не жалели сил - пахали до изнеможения! Особенно, у кого – не большие срока. Большесрочники  были безразличны.


 Всеми работами руководили вольнонаёмные прорабы. Они же начисляли проценты выработки. Но надо сказать, они нас не обижали. Тем более, у нас был очень хороший бригадир. Тридцать два года. Бывший военный лётчик. Сидел по сто тридцать шестой - за убийство. Имел восемь лет, но ни десять, как эта статья гласит. Кого и как убил – он не открывался. Но вроде бы, за измену жены. Одним словом, прорабы выводили то, что нам требовалось. Но зато труд был тяжелейший. Например, елку, пихту, кедрач, берёзу легко валить, а вот лиственницу - точно железо! Твёрже дуба! А потом ещё корчевать.  Корни её уходили так глубоко в землю и расползались в ширину, что приходилось здорово помучиться, пока его выкорчуешь. Подрубали топорами, опутывали верёвками и впрягались всей бригадой, чтобы вывернуть её пень.


  Обед привозили в термосах. На обед были или щи, или суп с треской, на второе каша ячневая, или овсяная, или пшённая  Пайка хлеба на день - семьсот граммов. Но перед обедом, выстраивались все бригады на проверку. Проводил её начальник конвоя - худощавый, рыжий, с хмурым лицом старшина. И вот, однажды был такой случай: построил, пересчитал нашу бригаду, и вдруг- не хватает двух человек. Он вскипел, бегает вокруг бригады, выходит из себя, кричит. А бригадир говорит: «Я их отправил собирать мох, который нужен для паклевания  бараков в новой зоне». А он ещё больше взвревел: « А они что, не знают, что должна быть в это время проверка?!» В этот момент рядом, из лесу послышались голоса. Бригадир говорит: «Вот они, наверно».  А я, не подумав, и говорю: «Да это, наверно, попки, - у них пересмена».

  Мы так называли часовых, которые располагались на вышках в просеках  параллельно с двух сторон строительства дороги. Старшина чуть не выскочил из своих штанов, как рявкнет: «Ну-ка выйди из строя! Кто это там?!» Я весь сжался, голову в плечи, выхожу. Он опять как рявкнет: «Всем разойтись, а ты - со мной!», и с силой толкнул меня в спину. А кто-то из ребят кричит мне вслед: «Владик, смотри, не выходи из зоны, а то шлепнут, как при побеге». Ну, я так и сделал, дошёл до флажка, обозначавшего границу зоны, и упал на землю. Обхватил голову руками, весь сжался и дрожу от страха. Он опять как заорёт: « Ну и лежи!..» и - матом. Тут же приказал конвойному трижды выстрелить в воздух, поднять тревогу, обозначающую побег. Со взвода примчался конвой с собаками и начались поиски. Недостающих мужиков нашли сразу, недалеко. Они пригрелись на осеннем солнышке и спали на мешках со мхом. Их увели. К вечеру бросили в зону избитых, в ссадинах.


 Наконец, дорога была готова, и мы добрались до пролива, мыса Невельского – в Юго -восточной стороне  от мыса Лазарева Теперь нам предстояло превратить высоченный, отвесный, скалистый берег в каменный карьер, из камня которого должны построить площадку и пирс для причала барж, чтобы загружать их щебнем для строительства туннеля. На этом объекте оставили одну нашу бригаду.
  Лес подступал почти к самому краю берега. В основном – берёза.
 С чего начинать разрабатывать карьер, никто понятия не имел. Из инструментов были: лом, кайло, лопаты, пилы, топоры и верёвки. И решили один конец привязывать  к ближайшему дереву, другим - обвязывать себя в поясе и повисать над  пропастью с торчащими внизу прибрежными камнями рокочущего прибоя. В таком положении мы начинали сначала снимать верхний слой почвы, а потом долбить кайлом монолитную скалу. Но - бесполезно, только - искры.


 Потом появился прораб и сказал, что будем бурить колодцы. А для этого нужно расчистить от леса площадку. И мы принялись за эту работу, а когда закончили, пригнали с мыса Лазарева компрессор и - несколько перфораторов. А тут начались морозы, выпал снег. Теперь нам выдали ещё и зимние, такие же стёганные, как телогрейки, бушлаты, типа полупальто, предназначенные для больших морозов, и надевались по верх телогрейки. Зимние штаны, стёганные на вате, рукавицы, тоже стёганные на вате, байковые на вате шапки и новенькие валенки, будто только - с фабрики. А вот, в бараках замерзали. Спали одетыми. Даже в шапках. Бывало, проснешься утром, а шапка примёрзла к стенке. Хоть и топили печки круглые сутки.
 Печки- были из металлических бочек с выходом  трубы  напрямую. И только к новому году новая зона была готова.


 Это было совсем другое дело. Светлые, тёплые, уютные бараки со свежим запахом дерева. разбитые по секциям на каждую бригаду отдельно. Казались после тех - гостиничными номерами. А Баня- какая! С парной. Принимали её раз в десять дней. И в это же время меняли постельное бельё: простыни, наволочки, полотенца. А тут, и комиссия нагрянула: полковник, майор и трое в штатском. Ну, и наш начальник с ними. Прошли по всем баракам. В последнем остановились, и полковник спрашивает у мужиков - какие будут жалобы? Мужики улыбаются, пожимают плечами, а один и говорит: «У меня есть жалоба. На прокурора. Он, когда подписывал постановление на мой Арест, надел тёщины очки, и потому ошибся», Мужики дружно рассмеялись. Комиссия тоже заулыбалась. А полковник говорит: «Ну если у вас ещё есть порох для шуток, значит, всё в порядке». И ушли. Вот так даже было. Да, а вот, с библиотекой было неважно. Всякая ерунда. Единственное что я там нашёл – это был Шекспир. А потом пришла цинга и многих уложила в постель.


 Правда, нашу бригаду обошла. В столовой даже поставили огромную бочку с кружкой на  цепочке, привязанной к ней, и на бочке написали белилами большими  буквами: «Пей хвойный настой, не будешь болеть цингой». Потом в санчасть поступила аскорбиновая кислота, больным начали делать уколы и они пошли на поправку... Ну вот, значит… а на чём я остановился?
  -Карьер,- подсказал Александр.
  - А, ну, да. В общем, прораб разметил места для двенадцати колодцев - в шахматном порядке, которые должны быть глубиной до восемнадцати метров. На каждый колодец - по два человека. Верхний слой земли уже промёрз. Пришлось долбить ломом и кайлом. А перед концом работы разжигать на этих местах костры. К утру земля подтаивала.


  Наконец, добрались до скалы. Затарахтели компрессор и перфораторы. Как-то даже стало веселей. Бурили по пять шпуров, которые потом заряжались шашками аммонита. А когда колодцы достигли некоторой глубины, поставили над ними воротки с бадьями, ну, как у обыкновенных колодцев. Поднимали на поверхность грунт после очередного взрыва. Ими же опускали и поднимали работяг и взрывников. Теперь и у взрывника работа усложнилась, и ему дали помощника, молодого парня. Тоже - из вольнонаёмных. Буры, бывало, часто тупились, хотя были с приваренными на конце победитовыми коронками. Прораб отвозил их затачивать на мыс Лазарева. Там  было поселение  вольно -наёмных и –какие-то  мастерские.

 
  В это время у нас был длинный « перекур». Однако и работали мы с большим желанием. Даже устраивали между собой соревнования, - он засмеялся,- типа соцсоревнования. Тем более, кто первым закончит, будет  филонить до окончания остальных. И всё же, нашим вдохновением были всё те же зачёты. Обед готовили сами, На кухне выделили нам посуду и выдавали продукты. Готовили на костре. Даже был у нас отличный повар. Прораб и взрывники часто приносили нам чай. Вот там и я научился чифирить. Чифирь придавал бодрость и легче было работать, и думать о свободе. Ну, вот значит, У нас был такой случай, о котором я всегда вспоминаю с содроганием. Один наш работяга, молодой парень, Валерка. Срок у него был небольшой. С зачётами - уже на исходе. Здорово играл на гитаре, пел. Со своим напарником они всех опережали. Ещё два-три забура и колодец был бы у них закончен.
 

  Александр перебил его:
  - У вас и гитара была?
  - Была. Да почти в каждом бараке была гитара. И даже баян. А чего вы так удивились? Лженицына начитались? Я тоже его читал. Но когда читал, я смеялся и плевался. Однако до конца так и не дочитал. 
  -  Читал я его, читал. А теперь слушая вас, мне кажется, что вы говорите о какой-то  другой планете.
  - Но вы же не думаете, что я всё это беру с потолка или высасываю из пальца? Мы даже конвоя не видели, когда нас приводили на объект. Они там так устраивались в подступающем лесу, чтобы  не маячить перед нашими глазами.
 - Нет-нет, ну что вы, я верю вам, продолжайте!
 

                6
Старик помедлил и  глубоко вздохнул. 
 - В общем, прораб повёз точить буры. Мы очистили колодцы после взрыва и сидели вокруг костра курили, чифирили и травили байки, анекдоты. Потом Валерка поднимается и, смеясь, говорит: « Всё, братцы, хватит сачка гонять, я пошёл». И направился к своему колодцу. Достаёт там припрятанный бур, вставляет в перфоратор и машет своему напарнику, чтобы тот помог спуститься ему в колодец. Тот спустил его и опять вернулся к нам. И тут же, затарахтел в его колодце перфоратор.


  И вдруг через некоторое время, слышим взрыв, и над Валеркиным колодцем поднимается клуб дыма. Мы вскочили и - туда. Окружили колодец и кричим:  «Валера! Валера!» А оттуда из глубины доносится стон. Мы тут же, спускаем к нему в бадье его напарника. Поднимаем обоих…- старик замолчал, достал носовой платок, протёр губы  и продолжил;- Напарник сидел в бадье, весь перепачканный кровью, и одной рукой держал его на своих коленях, другой - держался за трос. А Валерка в полном сознании повторяет со стоном: «Ой, ноги…ой ноги…». И когда мы приняли его с рук напарника, то увидели, что был разорван весь низ живота и, заливая кровью ноги, которые от паха до щиколоток с ботинками были раздроблены и болтались на сухожилиях, как на нитках. Мы уложили его тут же на насыпь. Он продолжал стонать: «Ой, ноги…». Но вскоре замолчал. Так и умер в полном сознании.
  - А как же это случилось? Что произошло?!- с недоумением выдохнул Александр.

  Старик замолчал и отвернулся к оконцу, за которым теперь уже хлестал ливневый дождь. Потом повернулся и продолжил:


  - А случилось это так. Сначала бурили по пять шпуров. Четыре по углам и один по средине. Но чем большей достигли глубины, тем больше скапливалось горючей, газовой пыльной массы из под перфораторов и шло некоторое отравление. Не спасали маски. Бывало, поднимешься на поверхность с помутнённой головой, тут же упадёшь на насыпь, и рвота выворачивает всё из нутрии. Поэтому стали бурить только по четыре шпура. И только Валерка продолжал бурить пять. Ну, вот значит, помощник взрывника, молодой парень, зарядил шашками  все пять шпуров и начал поджигать бикфордовы шнуры. И представьте, они шипят у него перед глазами и его начинает колотить от страха дрожь, коробка со спичками  трясётся в рука, в висках стучит, - а вдруг его не успеют поднять на поверхность и произойдёт взрыв. И тогда он выдёргивает пятый шнур, оставляя шашку с капсюлем на месте. А когда вылез из колодца, никого не предупредил. После взрыва, как и положено быть, Валерка с напарником очистили колодец. Ну, короче. Валерка наткнулся буром на не взорванную шашку с капсюлём. Вот и случилось.- Он замолчал. Снова достал платок и вытер губы, продолжил: - Потом было следствие и пришли к выводу, что это был несчастный случай.


  Старший взрывник потом принёс нам на объект спирту. И с нами вместе отметил гибель Валерки. Весь день мы не работали. А помощника ему заменили. Ну ,а потом…потом, когда закончили колодцы, прорубили в них боковые метровые штольни , которые до отказа заложили аммонитом, и от нашего скалистого берега остались одни каменные развалины вперемешку со щебнем. Потом Большие камни разбивали кувалдами и тачками по мощённым дощатым трапам расчищали площадку, освобождая место для строительства пирса. На туннеле бригады тоже работали вручную. Лом, кайло, лопата, тачка. Хотя, как потом стало известно, в Комсомольске-на-амуре была собрана вся техника:  бульдозеры, самосвалы, краны, трактора которые были предназначены для строительства туннеля. Потом прошёл слух, что это было вредительство.


 К весне мы перешли уже на насыпь пирса в проливе и вдруг получаем сообщение, что пятого марта умер Сталин. Мы все были в шоке. И первое, что пришло в голову: будет война! Но больше всего боялись, что отменят зачёты. Через неделю приостановили строительство пирса, и нас снова перевели в тот старый лагерь и бросили на лесоповал.  А где-то, наверное, через месяц ещё одна, но более ошеломляющая, радостная новость: - амнистия! О-о, что это было! Вы не представляете, Саша! Ну, вот, значит, у кого срок - до пяти лет, всех подчистую. Остальным сбросили половину срока. А у кого набежали зачёты до пяти лет, тоже освобождались. Не подлежали амнистии только убийцы и бандиты. Тут же прошёл слух, что стройку туннели законсервировали. И теперь все были в напряжённом ожидании - когда, наконец, объявят фамилии подлежащих освобождению. Я очень волновался, переживал. Ведь мне до пяти лет еще целых два года надо пахать. Это без зачётов. С зачётами у меня уже было больше шести лет.


 Но применят ли зачёты? Я ночами не спал. И вот, наступил этот долгожданный день. Построили весь лагерь, и начальник стал зачитывать фамилии. Я стою, дрожу весь в напряжённом внимании. И вдруг слышу свою фамилию! Из моей груди вырвался, точно голубь из клетки, глубокий облегчённый вздох. Потом он зачитал фамилии - кому сбросили половину и - сколько осталось. К полному освобождению из всего лагеря насчитывалось сто двадцать с лишним  человек. Потом он объявил - завтра подъём в пять часов утра. Выдадут сухой паёк, и идти придётся пешком, потому что весна, распутица, почти вся лежнёвка плавает, и машины не смогут пройти. А это до Декастри около ста двадцати километров. Волнение, радость свободы не покидало ни на минуту. Всё это казалось  мелочью.  Утром, в шесть часов нас накормили завтраком, овсяной кашей, выдали сухой паёк: по кирпичу хлеба, по две селёдки и по полкило сахару – рафинад. Затем построили, и когда вывели за ворота, поднялся шум, возбуждённые возгласы, крики: «свобода! Ура! Да здравствует свобода!..»


 Выделили нам из конвоя двух молодых сопровождающих без оружия. И сначала - строем, а потом растянулись. Кто поздоровее,  пободрее вырвался вперёд. И, конечно же, среди них был я. Идти пришлось не по дороге. Лежнёвка, действительно, местами плавала и пришлось выбирать путь по обочине с частыми пнями и ухабами с лужами.. Я был - в яловых сапогах, по ноге. Я ведь неплохо рисовал и научился мастерству по татуировкам. Даже подрабатывал еду с посылок мужиков. Ну вот, значит, у одного большесрочника за наколку получил эти сапоги. Одним словом, я вырвался далеко вперёд от остальных, Радовала ещё  весна, прекрасная погода, и всю дорогу сопровождало взошедшее солнышко. Сердце билось, душа трепетала, дышала, наконец,  пришедшей свободой. К четырём часам дня я пришёл к мосту через речушку с высокими берегами. Дальше, за мостом пошла нормальная дорога, шоссе. И тут я решил остановится, капитально отдохнуть и дождаться кого-нибудь из своих. В это время мне встретились два студобекера. Я спустился к речушке, снял сапоги, в которых было полно придорпожной воды, простернул портянки, снова поднялся на берег, поставил сапоги, развесив на них портянки сохнуть на солнце, а сам прилёг на травке и не заметил как задремал. И вдруг слышу сквозь сон какой-то шум, крик.


 Открываю глаза, смотрю – перед мостом стоит машина, и кузов заполнен людьми. Они кричат, машут мне руками. И тут я сообразил, это же - наши!  И вспомнил, что по дороге мне встречались два студобекеря. Подхватился, сапоги - под мышку и - к машине. Там меня подхватили и помогли забраться в кузов.
  Оказалось, по дороге многие выбились из сил, были и больные. И тогда сопровождающие на одном из пунктов по пути позвонили в Декастри. И им выслали два студебекаря с лебёдками - на бампере, которые в случае , если застрянет, заводят трос за ближайшее прочное дерево, включают мотор, и сам себя вытаскивает.  Ну вот, значит, из Декастри на барже по Амуру привезли в Комсомольск. Разместили в пустом освободившемся лагере. Пока фотографировали, оформляли справки  об освобождении – эти  трое суток казались вечностью. Затем выдали деньги на  билеты, на дорогу, с таким расчётом, чтобы хватило до места жительства каждому. Вот такие дела, Саша,- улыбнулся старик, по привычке поглаживая бородку.
  Александр изумлённо покачал головой.
  - Владислав Васильевич, у меня сложилось такое впечатление, что я открыл новый, таинственный остров.


 Старик усмехнулся.
  - Правда?
  - Да - да. Я много слышал, читал на эту тему. Но ваш рассказ - это совершенно что-то иное.
 - А, хотите, я вам расскажу ещё об одном, как вы называете – остров?
  - С превеликим удовольствием! Вы даже не представляете, как  это интересно на свежее восприятие! Особенно, для журналюги!- И машинально подвинул диктофон ближе к старику.
 
- Ну вот, значит, из тюрьмы меня отправили на пересылку,- начал он.- Это на Второй речке Владивостока. Называется  3-10. С неделю, наверное, я там пробыл. А потом этапом отправляют в город Спасск - Дальний. В лагпункт номер шесть. Он обслуживал цементный завод.  Меня зачислили в бригаду по выгрузке из вагонов угля и погрузке цемента. Но самая тяжёлая работа - это выгрузка угля. Вагон восемнадцать тонн рассчитан на двоих. Пульман - пятьдесят две тонны - на четверых. И чтобы не было простоя вагонов, выгрузить их нужно за сорок минут. В общем, вот такая, совковая лопата, - он засмеялся, раскинув руками,- зеки называли её «бери больше, кидай дальше». В пульмане кроме лопат, были ещё две тачки.


  Сначала у многих, несмотря на рукавицы, доходило до кровяных мозолей. Их даже освобождали от работы. А потом эти места на ладонях затвердевали и становились, как деревянные. И мужики привыкли, втянулись в эту работу и легко справлялись с заданием. Говорили, что не разу не было простоев вагонов. Ну вот, значит. Был июль, стояла жара. Это был мой первый выход на работу. Подогнали состав с углем, Мы с напарником открыли вагон и начали орудовать этими лопатами. Но, истощённый после тюрьмы, меня хватило не надолго. Почувствовал, как подгибаются ноги, руки уже не держат «бери больше, кидай дальше» и начала кружиться голова. А потом и вовсе потерял сознание. И не помню, как меня отправили в зону.


  А когда пришел в себя, был ошарашен. Разглядывая по сторонам, лёжа в одних трусах на белоснежной постели, вижу, рядом стоит тумбочка и ещё несколько коек, аккуратно заправленных. На окнах - шикарные шторы, на подоконниках - цветы в горшках, на стенах картины, и- тишина. Через некоторое время заходит женщина - в белом халате и увидела, что я пришёл в себя, улыбается и говорит: «Как мы себя чувствуем?» Я растерянно пожал плечами и ответил: «Вроде, нормально». Она подошла, пощупала пульс и говорит: «Прекрасно. Отдыхайте».- И быстро вышла. Я совсем обалдел - ничего не понимаю. Думаю, ни сон ли это? Потом заходит мужик. Немолодой. Тоже в белом халате, и говорит: «Привет. Если ходить можешь, давай - на обед». Я поднялся, вышел из этой спальни и попал в светлый зальчик. Там стояло несколько столиков. За некоторыми сидели уже мужики.


  Встретили они меня с усмешками и указали на свободное место за третьим столиком. На столах были тарелки с нарезанным горой хлебом. На обед был вкусный, густой, наваристый борщ, рисовая каша - полная тарелка и котлета с мою ладонь, на третье - стакан молока. Да ещё предложили добавки. Я не помнил уже, когда так вкусно и сытно наедался. И мне всё ещё казалось, что это продолжение сна. На ужин был салат из огурцов с помидорами, гречневая каша, тоже полная тарелка и компот. А всё оказалось очень просто. Этот маленький рай назывался ОП, то есть, отдыхающая палата, которая служила для работяг- - стахановцев, кто отличился на работе. Это была не просто палата для отдыхающих, а настоящий двухнедельный санаторий. Питание - по высшему разряду: мясо, молоко, сметана, творог, сливочное масло, свежие овощи, фрукты, ягоды. Ну, и всё такое. Да и общая столовая очень отличалась от других лагерных столовых своим приготовлением, вкусом и даже порциями.


  А дело в том, что при лагере было своё подсобное хозяйство, где работали исключительно бесконвойные. Один надзиратель - на всех. Кроме этого начальник лагеря имел связи с мясокомбинатом, у которого заимствовал все те кости, что шли в отход. Однако на них ещё были мясистые наслойки .Имел связи с колхозами, которые тоже помогали. И вообще, это был настоящий хозяин! В лагере держал чистоту, порядок. Даже ходил по баракам и проверял заправку постелей. По воскресениям привозили кино. Ещё в зоне была вечерняя общеобразовательная школа. В лагере не было ни воров, ни «сук», ни «махновцев- беспредельщиков». Сам строго принимал у ворот по формулярам поступающие в зону этапы, и тут же отсеивал всех блатных.


 А так же в лагере не задерживались Филоны, сачки, картёжники. Он их мигом выпроваживал. Вот потому, не смотря, что не было зачётов и - тяжёлые работы, мужики старались прижиться здесь, и не уйти с этапом в какой-нибудь лагерь с «суками» или с «махновцами». В общем, представляете, Саша. Две недели такого блаженства после стольких мук недоедания, морального и физического опустошения. На третий день я уже бегал по зоне, играл с отдыхающими в волейбол. Но самое главное, меня поразила библиотека! От Пушкина, Толстого, Достоевского и чуть ли ни до Опулея. Вся классика! Я зачитывался, бывало, до поздна.


  Оказывается, даже библиотека принавдлежала стараниям лично начальнику - майору  Алексееву. (Фамилия подлинная). Среднего роста, худощавый и очень подвижный. Когда разговаривал, чуть прищуривал глаза, точно буравчики. Говорил коротко, но определённо, иногда с юмором. Ну вот, значит, мой курорт подходил к концу, и как вспомню, - «бери больше, кидай дальше», так у меня мурашки начинали бегать ни только по спине, но и в спине. Но ничего не поделаешь - судьба. В первый день грузили цемент в жёлтых. плотных, бумажных мешках. Каждый мешок весит пятьдесят килограммов.


  На другой день и потом пошли составы с углём. И у меня появились мозоли, но пока не до крови. И тогда я решил расковырять их до крови и для большей убедительности прижёг ещё каустиком, и отправляюсь на приём в санчасть. Врач, симпатичная женщина, которая щупала мой пульс в ОП, улыбнулась и говорит: « Ты знаешь, эти мозоли нужно лечить, как там у вас называется?» Я и говорю: « Я всё понял, доктор». Она   засмеялась: «Ну вот, и прекрасно». Но я был не согласен с ней и ушел в отказ, не вышёл на работу, за что начальник приговорил меня к десяти суткам карцера, по лагерному - кондея. Сижу один  и слушаю, как за не застеклённым оконцем, которое выходило в запретку, воробьи чирикают, и мечтаю на пустой желудок. Утром трёхсотграммовая пайка и кипятку - хоть залейся. Горячую пищу - обед  только на третьи сутки. И вот, значит, к вечеру слышу за оконцем мужской разговор. Это рядом - угловая вышка с часовыми. Сначла не понятный, потом слышу чётко говорит один: «Принял пост номер один по охране врагов народа! Второй отвечает: « Сдал пост номер один по охране врагов народа». У меня волосы на голове зашевелились, хоть и обкатанные под машинку. Всю ночь почти не спал. На третьи сутки решил объявить голодовку и отказался от утренней пайки.

   На следующий  день заявляется  начальник и с ходу: « Почему отказываешься от пищи?»  А я говорю: « Потому что я не враг народа!» Он глянул на оконце и засмеялся: «Понятно. Ну, какой ты враг народа? Ты мелкий уголовный преступник. И в нашем ИТЛ отбывают срок не враги народа, а обыкновенные уголовные преступники. Запомни, у охраны - свой кодекс и своя отличительная дисциплина. Она тебя не касается. Значит так, сегодня ты должен принять пищу, а завтра я тебя выпущу, но с условием, что ты не выкинешь опять свой зехер и выйдешь на работу. Ну, что, договорились?» Я, не раздумывая, кивнул головой и сказал: « Конечно". Он ушёл. Я тут же затребовал у надзирателя свою пайку и тут же проглотил её, как чайка, запивая водичкой. Однако ни завтра, ни после завтра он меня не выпустил. И мне пришлось тянуть все десять суток. А когда я вышёл, буквально на другой день подобрал ещё семь человек вроде меня и отправил на пересылку, где как раз и формировался этап на Татарский пролив,- закончил старик. Александр с удивлением воскликнул:

 - Владислав васильевич, неужели это правда - были такие лагеря?!
  - Были Саша, были.
  -Вы не представляете, какой это материал для меня! - с несдержанным волнением произнёс Александр, и тут же добавил:- Вот что мне ещё хотелось бы знать: я не совсем понимаю, хотя много слышал о «ворах в законе», «честных ворах» и « суках». Вы сможете…
   -  Я вас понял,-  перебил его старик.
   
                7

  - Понимаете, Саша, преступный мир - это целая наука! И законы его - это неписанные законы, но в то же время, самые устойчивые и беспощадные. И что характерно, они уравнивают национальности. Среди них - все равны: и евреи, и татары,  и  хохлы, и грузины, и русские. В нашем лагере на Татарском проливе на семьсот  человек было восемь Воров в законе. Они же считались и честными ворами. Жили они своим кланом, не вмешивались в лагерную жизнь. Большее время  проводили за картёжной игрой, в основном на носильные гражданские вещи. Потом эти вещи выносились за зону, на рабочий объект и сбывались в обмен на чай и съестные продукты гражданским лицам, имевших свободный вход на объект. Были у них и так называемые шестёрки, выполнявшие все их поручения. Лагерную робу воры не носили. Все были одеты в штатском, большинство - в хромовых сапогах с голенищами на вытяжку. Это считалось у них модным. Многие мужики тоже в зоне носили гражданскую одежду. Если кому-то из воров приглянулась на мужике какая-то вещь, ну свитер или ещё что-нибудь, он предлагает ему сесть с ним за карты. Но насилия не проявляет. А если вдруг, не смотря на все его махинации, выигрывает мужик, вор должен честно расплатиться. Но всё равно не оставляет мужика в покое и в итоге обыграет его до нитки.


  Честный вор не имеет право быть бригадиром, комендантом, нарядчиком и другими исполнителями внутренней службы лагеря. Все они числились по бригадам, выходили за зону, но не работали, сидели у костра, спали, загорали, играли в карты. Однако бригадир проставлял им проценты для зачётов. А так же им не было никакого дела до того – хотят работать мужики или не хотят, особенно, большесрочники, которые равнодушно относились к зачётам. Не вмешивались и в разборки мужиков, причиной которых были тоже чаще карты. Не имели права так же с посылок, получаемых мужиками с воли, требовать дань. Мужики сами выделяли из них столько, сколько считали нужным и несли ни как дань, а как угощение, и делали это от души, так как относились к ним с большим уважением. Всё это и давало право ворам в законе называться честными.


  В каждой зоне ещё была прослойка фрайеров, которые делились на так называемых битых» и «не битых». «Не битые» - это молодые люди с городским лоском, приблатнёнными манерами, осужденные по первому разу. Это те, которые согласно блатному романтизму, вроде: « Люблю блатную жизнь, но воровать боюсь». старались проявить свой характер. Ну в общем, хулиганьё. Их ещё называли бакланами. А Битые, значит, - это уже сложившиеся блатные, рецидивисты, имевшие по две и больше судимостей. Большей частью они проходили тоже по статьям - за разбой, убийство. Но были среди них и профессиональные воришки: домушники, карманники, майданщики - это которые шустрят по пассажирским вагонам. Однако эти блатные оставались за рамками воровских законов - фрайерами, и лишь потому что, кроме своих воровских занятий они бывало, на свободе подрабатывали на производстве. А это лишало их прав быть «ворами в законе». И горе тому, кто скрыл своё трудовое прошлое и завладел этим правом. При разоблачении его, собиралась воровская сходка и там решалась его судьба. И конечно, не в его пользу.


  - Да, интересно.- усмехнулся Александр. – это ж надо !
  - А вот ещё интересней. Когда началась война с Германией, в Москве собралась почти со всего Союза воровская сходка, на которой был поставлен вопрос: « Вор имеет право воевать или нет?» И большинство - поддержало: «Да». А основой этому было - лучше сидеть в своей тюрьме, чем в чужой. Потом многие из них даже отличились на фронте и стали Героями  Советского Союза. А вот, был и такой случай. У нас,  на Татарском проливе. Авторитетнейший вор, более двадцати лет своей жизни провёл по тюрьмам и лагерям. И вот, получает письмо от матери, с которой давно потерял связь. Причём, это письмо ходило за ним по этапам и догнало здесь, на этой стройке. А дело в том, что в каждом лагере существует цензура, которая следит за перепиской зэков со свободой. Так вот, это материнское письмо было настолько жгучим, что не оставляло цензоров равнодушными и каждый раз отправляли его вслед за этапированным.


  И вот, когда он получил его и прочитал, был разрушен из нутрии настолько, что долгое время не мог придти в себя. А потом и вовсе началась в нём психологическая ломка с оглядкой на свою прожитую жизнь. А было ему - сорок с небольшим. И вот он решается. Собирает сходку и читает ворам это письмо. Затем поднимается и говорит: «Всё, урки, я завязываю, ухожу, принимаю бригаду, буду бугром. И вообще, буду пахать наравне с мужиками». Ночью его зарезали.
  Александр оторопел от изумления.
  - Какой кошмар!
  - Ничего не поделаешь, Саша. Таковы воровские законы.- и, подумав, старик продолжил:- Да, этих блатных, фраеров, в зоне называли ещё крысятниками. Но если они хоть каким-то образом обидят мужика, им приходилось держать ответ перед «ворами в законе».
 Вот почему мужики относились к ним с большим уважением.  Эти беспредельщики ещё назывались махновцами. И даже имели свои отдельные зоны. Они были не довольны, что их, как настоящих воров, причисляют к фраерам. Однако избегали и сук, которые их тоже не жаловали. А если кому-то из них и удалось втереться в сучью масть, им сходило  с рук. Вот такие дела, Саша,- засмеялся старик и снова по-привычке пригладил бородку.
 - А что такое -суки? Как это понимать?
 

               
 
  -Суки»... Между прочим, они себя тоже считали «ворами в законе». А прозвище «суки» им дали уже «честные воры». В общем, эта масть впервые объявилась на Колыме. Тоже очень интересная история. - Он подумал и продолжил:- Значит так. Ходила такая молва, будто был там такой Костя Пивоваров, по кличке Ворон. Всю свою жизнь провёл по тюрьмам и лагерям. Это тоже был авторитетнейший вор в преступном мире. Так называемый  Пахан. Он обладал властью над всей лагерной Колымой, Ну, вот значит, в конце жизни, совпавшей с отечественной войной, он вдруг меняет своё отношение к воровскому миру, вроде бальзаковского  Вотрена, по кличке  Обмани смерть- этого умнейшего, широчайшего масштаба преступника, который в конце жизни пошёл служить в полицию, где использовал весь свой жизненный опыт в пользу  Франции. Помните такого?


  - Да, да, помню, Владислав Васильевич. По имени Жак Колен.  Продолжайте.
  - Ну вот, значит, по сходной логике поступил и Ворон, придя к заключению: лучше помочь своей стране, чем позволить хозяйничать в лагерях чужеземной мрази. А для этого нужно заставить работать в лагерях до седьмого пота всех - и блатных, и полублатных в пользу государства. Поднять производственную выработку в лагерях до высочайшего уровня. Свою идею он изложил лагерной администрации, которая не осталась равнодушной и доложила управлению дальстроевских лагерей. Там эту идею оценили по достоинству, решив, что лучше всего клин вышибается клином. Ему предоставили ещё пятерых верных головорезов и свободное передвижение от зоны к зоне.

Так началась трюмиловка воров в законе, превращая их в новую отверженную воровскую масть, которая в последствии и получила название сучья. Чтобы отказаться от прежних воровских законов и принять сучью масть, вор должен поклясться на ноже, целуя его лезвие. Кто  категорически отказывался принять их масть, его  тут же кончали. Так многие воры ушли просто в мужики, работяги. Но суками не стали. В общем, идея Ворона оправдала себя - результат был на лицо, и дальстроевская администрация тут же докладывает в Москву, в центральное управление лагерей. Так возник новый воровской блок - сучья масть. После «честные воры» прозвали их  суки в законе. И между ними началась настоящая война.-

  Старик помолчал, вздохнул, поджал губы, что-то подумал про себя, затем продолжил: - Ну вот, значит. Это было в конце сорок седьмого года. На Владивостокскую пересылку, ту самую – 3-10,  с Колымы через порт Находку прибыл этап из пятнадцати человек. Так называемый сучий десант. А пересылка эта граничила с рабочей зоной, отгороженной колючей проволокой без указания запретки и - свободной проходной. Поэтому контингент рабочей зоны мог свободно общаться с пересыльными. В то время в рабочей зоне находилось более трёх сот человек, среди них - пятеро «честных воров». И как говорят, молва всегда идет впереди. Так и в этот раз, в рабочей зоне узнали, что это за этап и зачем он пришёл. В одну из ближайших декабрьских ночей, вооружённые кто чем мог и даже топорами, тайно принёсших в зону с рабочих объектов, огромная масса ожесточённых людей ворвалась на пересылку и началась страшная бойня. Единственный барак пересылки был весь затоплен кровью, даже потолок. Все пятнадцать человек были изрублены на  части. После эту бойню зэки прозвали Ледовым побоищем. Но управление лагерей на этом не остановилось. Следующий десант под строгим секретом пустили через порт Ванино, тамошнюю пересылку.


  Вот так, значит, сначала на Дальнем Востоке, а потом и по всей стране начали разрастаться лагеря, где хозяйничали суки. Они полностью контролировали жизнь лагеря. Занимали все внутрилагерные административные должности: коменданты, нарядчики, бригадиры, завстоловыми, завбанями, дневальными и так далее. Но все работы выполняли за них их шестёрки. А кто ходил с бригадой за зону на рабочий объект, так же не работали, проводили всё время у костра. И в то же время были, как бы, надсмотрщиками над работягами. В таких зонах, где хозяйничали суки, отказчиков от работы не было. А если кто-то из мужиков, решил сачкануть, прикинувшись больным, его на пинках вынесут из зоны с бригадой. И даже бывало - настоящих больных.

Содержимое передач, посылок, получаемых мужиками, суки сами ими распоряжаются, оставляя хозяину всего лишь какие-то сухарики. Если суке  понравится - на мужике какая-нибудь вещь, он не предлагает ему сесть с ним - в карты, а снимает с него, как свою. Если «честный вор» не знает, что в зоне, куда он идёт этапом, хозяйничают суки, его сразу они подвергают трюмиловке, заставляя принять их масть. А если не сдаётся и не успеет прыгнуть в запретку, его тут же кончают.. Но если сука попадёт к ворам, то они с ним не церемонятся, а сразу сажают на нож. И тот, кто исполнил этот приговор, идёт с этим ножом на вахту и говорит: «Я зарезал мразь». В таких случаях их судят и приговаривают годам к трём закрытой тюрьмы в одиночной камере. Эта тюрьма среди воров называлась крыткой. После снова отправляют в лагерь. Этот срок, который он отсидел в одиночке, не защитывается, не входит в общий срок.
  Александр покачал головой и с изумлением произнёс:
  - Какой ужас! Уму не постежимо!  Действительно законы…

 .
 - Понимаете, Саша, преступность в нашей стране  процветала  после гражданской  войны, но чекисты Дзержинского  быстро с ней расправились. И теперь  высоко поднялась за время  Отечественной  войны и приобрела со своим развитием эти ужасные разнообразные формы. Нужно было как-то бороться с ней. И вот, после войны Сталин внёс в Верховный Совет предложение - пересмотреть уголовный кодекс. И после, в 1947 году, вышел Указ. Он так и назывался - Указ от 4.06.47 года. Прежде всего, он отменил высшую меру наказания - расстрел, применявшийся за особо тяжкие преступления. Расстрел оставили для изменников родины, предателей и других в этом плане. До этого Указа самый продолжительный срок был десять лет. И высшая мера. А с отменой её срок увеличили до двадцати пяти. А за самые тяжкие уголовные преступления присуждалось ещё после отбытия этого срока пять лет поражения в правах и пять лет поселения в отдалённых районах.


  В правительстве решили - зачем человека лишать жизни, если он может принести ещё государству пользу -  востановление народного хозяйства после такой разрушительной войны, да ещё, возможно, человек за это время станет на путь исправления.
  - Да, Логично,- согласился Александр.
  - Вот потому  в стране после войны  быстро справились  с преступностью. Даже с хулиганством. Например, оскорбил старушку на  улице - получи пятнадцать суток и отправляйся с метлой на городской тротуар выметать из себя своё хамство.
  - Прекрасно!- со смехом воскликнул Александр. - А вообще, то, что вы мне рассказали, у меня не укладывается в голове. Я Поражён!


  Старик помолчал и, улыбаясь продолжил:
  -Как-то, в те времена, моя племянница была ещё молоденькой девушкой, проводили приятеля в армию, и в три часа ночи возвращались с компанией домой. Тишина. Город спит, Изредка лишь промелькнёт машина, а они идут по среди улицы и горланят песню на всю вселенную. Тут, подходит к ним постовой милиционер и чуть ли не с мольбой говорит: «Ребята, пожалуйста, ну, будьте по тише. Посмотрите, люди ведь кругом спят, а вы тут хор Пятницкого устроили на всю вселенную». А они ему отвечают: «Ну, понимаете, товарищ милиционер, мы проводили друга в армию, и теперь нам очень весело и хочется петь». А он говорит: «Я вас очень понимаю, пойте, но, пожалуйста, только потише, я вас очень прошу.»
 

Александр покачал головой и с грустью воскликнул:
  - Боже мой! И в то же время - какие были времена! Прошу прощение за тавтологию. И это теперь останется только в легендах!- и, усмехнувшись, добавил:- Недавно одна журналистка, из тех, что служат доллару, Евгения Эльбанц, выложила в интернете: «В тоталитарном СССР я, интеллигентная женщина, не могла локтями даже  упереться о стол. Теперь свобода. Могу закинуть на стол даже ноги».
  - Ничего не поделаешь,- улыбнулся старик. - теперь она может закинуть ноги не только на стол, но и в тарелку соседа. Даже больше - всю свою нижнюю заднюю часть.


  -  И  это неоспоримо! - рассмеялся Александр и осторожно, с некоторым напряжением продолжил:- А знаете, Владислав Васильевич, мне часто приходилось слышать о том, что многие бывшие зэки очень обижены на Советскую власть. Вот вы, действительно пострадали незаслуженно, у вас осталась обида?
  - Ну, что вы, Саша. Советская власть здесь не причём. Подлецы всегда были, есть и будут. А Советскую власть создавали великие,  самоотверженные люди. Воплотили в жизнь идею, которую человечество вынашивало веками. И что бы о них сейчас не говорили, какую бы ложь о них не слагали и не обливали нечистотами со своей кочки животного эгоизма, дорвашихся до высшей власти с жирным корытом. Однако Люди, которые создали Советскую власть, останутся навсегда в истории как великие Первопроходцы. Да, Саша, Советская власть не была  совершенна, как и всякое начало бывает далеко от совершенства. При этом она вынесла столько испытаний: гражданская война, развязанная белогвардейщиной с эсэровщиной, затем восстановление, поиски, коварное внутреннее противостояние, и снова жестокая разрушительная война, из которой вышла триумфальной победительницей и, именно, благодаря этой бессмертной идее человечества.


  И опять смертельная угроза. Вместо того, чтобы полностью перейти к социальному строительству, развиваться, благоустраивать, культивировать своё общество, вынуждена большую часть своей экономики вкладывать в развитие самообороны, защиту от этого монстра, который кроме военной угрозы развернул ещё и масштабную психологическую войну, умножая обиженных - пришёл в магазин, а колбасы уже нету, или споткнулся о камень - виновата Советская власть, это она подложила. И те черви, которые точили молодой неокрепший дуб из нутрии, вылезли на поверхность и начали точить его снаружи.
Или вот, в девяностых годах я случайно встретил человека, с которым отбывал на Татарском проливе. Он получил семнадцать лет за то, что сплавил налево три тонны колхозного зерна, где работал бригадиром. А потом вдруг смотрю, выступает по телевизору, утирает слезу, всхлипывает, что стал невинной жертвой жестоких, кровавых сталинских репрессий. Вот такие дела.- Он замолчал, и на его светлое лицо легла прозрачная грустная тень. Пригладил бородку и задумчиво посмотрел в оконце, по стеклу которого уже скользили лучи солнца, прорвавшие тяжёлые мрачные тучи. Он , поднял голову, повернулся и  добавил:-  Знаете, Саша, не нужно рыться в навозе в  поисках истины по поводу развала нашей  страны. Эта истина на поверхности: за хрущёвской оттепелью последовала горбачёвская слякоть, а за ними хлынул ельцынский потоп, в котором и захлебнулся СССР.-

                8
Александр откинулся на стенку купе и выдохнул:.
 - Очень образно! - и тут же спросил:-  Владислав Васильевич, извините. А  чем вы занимались в жизни, после освобождения?
   - Ну, как вам сказать. Морская  романтика, мечты остались в зоне. С судимостью теперь я мог  только на барже путешествовать по бухте. И вообще, судимость я считал – это клеймо на всю жизнь. Ну, в общем, у меня с детства были способности к рисованию. А потом, рисовать начал в зоне. Таким образом освоил оформительское искусство. А после освобождения работал по клубам, домам культуры,
халтурил по договорам. Даже смог на дочку открыть сберкнижку по пятдесят рублей в месяц, чем могла воспользоваться только при своём совершеннолетии.

И вот,тут я вспомнил один интересный случай. Я тогда на постоянной- работал в городском парке, в Спасске. Когда Гагарин взлетал В космос, тут же на обложке журнала Огонёк   появилась его симпатичная, улыбчивая фото. Я скопировал её, нарисовал  сухой кистью в цвете на белой бязи его портрет полтора на два метра, и выставили  на входе в парк. Представляете, весь город приходил увидеть  героя, который впервые посетил космос. Так вот, даже богомольные бабки  приходили взглянуть на  человека, побывавшего в гостях у Бога. И кругом было очень много возбуждённых разговоров. К которому, кстати был причастен и я. Горисполком   даже выделил мне денежную премию. Вот так!А начальник ДОСА,полковник Шепелев, вообще, переманил  меня к себе, где я когда-то пацаном чистил офицерам сапоги. Вот такие дела!!
- Прекрасно! Ну, а как сложилась ваша семейная жизнь? Извините! Знаете, журналюги такой дотошный народ - хочется знать всё до мелочей.
               

 Тут я и встретил свою первую незабвенную, с которой начались мои дальнейшие постижения семейной  и личной жизни, которая после  забросила меня в Сибирь, Кемеровскую область, где даже работал директором клуба.
 А потом по воле той же судьбы оказался в Якутске. Но об этом я не жалею. Это был  русский драматический театр, где проработал пять лет старшим художником- декоратором. И некоторое время - по совместительству заведующим постановочной частью в якутском музыкальном театре, который  стал на ремонт и его оперная трупа сняла нашу сцену в аренду.Вот мне и предложили эту должность.  В это время они готовили оперу Чио-Чио-сан.

Главный художник Желинский Николай Ксенофонтович, заслуженный деятель ЯАССР, замечательный человек,- в чём-то не сошелся с режиссёром и отказался от оформления этого спектакля, и предложил мне. Я воспринял это со страхом неуверенности. Но он меня убедил. И По окончанию - худсовет приняла даже с нескрываемым восторгом. И вот,помню, в конце дня я усталый зашёл в полумрачный зал, сел в ряду шестом, и еще раз с замиранием сердца оглядел освещённую, одетую в декорацию, сцену перед завтрашней премьерой. Премьера прошла с большим успехом.Зрители на должном уровне оценили и мою работу.Администрация театра отметила этот мой успех даже в трудовой книжке.
Александр с удивлением воскликнул:
 -С большим опозданием, но поздравляю!

 - Спасибо!И вообще, Я  очень  любил свой театр. Может и продлил бы  договор. Но в театре  всё привычное  приобретало  незнакомые внешние формы. Прежние актёры, режиссура   по окончанию договоров  тоже стали разъезжаться. Даже - директор  театра. Появилась новая труппа - выпускники иркутского  театрального училища, новый главный режиссёр,который мне показался занудой, новый главный художник.  И я решил  искать  новое  пристанище. Да, в газете "Социалистическая Якутия"  попробовал публиковать рассказы. На что главный редактор даже выразил своё восхищение: "У вас острое перо. Берегите его". Хотя первый рассказ "Так погибают берёзы" был напечатан в 1962 году в спасском " маяке коммунизма".  Однако после, сколько я не пытался - в центральные журналы, получал  отрицательные ответы. И я завязал.
 -А знаете, Владислав Васильевич,- Горький когда-то подметил, что немало ещё погибнет  настоящих талантов.
 -Очевидно, он исходил из собственного опыта, когда Короленко критически уничтожил его, уничтожил смысл его жизни, и чем подвёл  под самострел, после которого Пешков выжил и стал Горьким.
 - Совершенно верно! Ну, а как сложилась ваша семейная жизнь? Извините! Знаете, журналюги такой дотошный народ - хочется знать всё до мелочей.               

 

-В общем,Это были времена хрущёвской оттепели, когда в стране царствовал дух звонких евтушенковских, вознесенских, ахмадулинских рифм.   Хотя  хрущёва уже кинули, но следы  его духа с возникновением нового течения в литературе остался.  И я тоже попал в эту струю и даже соченил рассказ на   на тему военного дедектива, который  подслушал у одного фронтовика.И назвал его "Так погибают берёзы", который затем был опубликован в  спасской газете "Маяк коммунизма", и даже имел у местной публики хорошие отзывы.

 Но Вот, и мне показалось тесно и одиноко в моей мастерской при Доме офицеров. Тоже потянуло в массовость общественнойи жизни с её страстями и невзгодами. Расчитываюсь в ДОСА и перебираюсь в город Арсеньев - в сотне с лишним километров от Спасска. Это был новый промышленный город  с двумя развивающимися заводами: "Прогрессом" и "Аскольдом". "Прогресс" в тот момент осваивал модель легкой промышленной авиации под названием "Пчёлка". "Аскольд" обслуживал военно-тихоокеанский флот. Я устроился На завод "Прогресс" в заводскую художественную мастерскую в штат трёх художников. А через некоторое время меня перевели в двадцатый отдел.  И представляете,  Саша,  -  на должность Инженера- технолога по технической, производственной эстетике с окладом сто сорок рублей! Это, в основном, касалось, света, цвета цехов, станков и прочее. Я чуть не помешался от такого успех! И давай шарить   по журналам  близких по теме.

 Вот тогда и познакомились с ней  в городском дворце на вечере танцев. Это была высокая, стройная с кругловатым, смуглым лицом и большими, карими, восточного разреза, глазами. Была очень привлекательной. Сибирячка. Приехала с подругой покорять Приморский край, и устроилась на хлебозавод ученицей в хлебопекарный цех.  Начали встречаться. Она оказалась очень начитанной в основном, в любовной романтике, и далеко -не глупой.Ещё выяснилось, что имеет способности к рисованию.Это ещё больше нас сблизило. И тут я подумал, устроить её в клуб Восток, который принадлежал  нашему заводу. Как раз, там требовался художник. Восприняла моё предложение с крайним испугом, и всячески пыталась отказаться. Однако мне удалось уговорить её. Но и сам боялся. Хотя в работе клубных художников ничего сложного нет. В основном, освоение набора  шрифтов, клеевых красок-гуаши при смешении их и получении палитры разнообразных цветов, которые применяются при создании афиш, кинореклам и прочего подобного творчества. Каждую свободную минуту я бегал к ней в клуб и показывал, рассказывал, и оказалось, она без труда, легко стала  осваивать все эти примудрости.

Но главное - была очень рада,что зарплата у неё теперь здесь- девяносто два рубля в сравнении хлебозаводской ученической -шестьдесят. И вот, настал день- она смотрит в мои глаза и запросто  говорит:"Я люблю тебя!" Хотя признаюсь, к этому времени и  я  был к ней глубоко не равнодушен. Дело в том, что я был на двенадцать лет старше её, и поэтому  сдерживал свои страсти. Не откладывая, мы зарегистрировались и стали законными супругами, поселившись в моей времянке, которую я снимал у хозяев не далеко от центра города. Мы были счастливы! У нас была по истине яркая, страстная любовь. И мне было с ней интересно. Однако потом стал замечать   у неё  частые перемены  в   настроении. Появлялась какая-то мрачная задумчивость, а иногда даже слезливость. Что сама объяснить не могла. Меня это стало настораживать.  А потом пошли от матери  письма,  в которых она требовала возвращения её домой.

Однажды она засобиралась, уговаривая и меня. Тут я и задумался.  И решил: пусть едет. Потом разберёмся. Ведь тут у меня всё так хорошо складывается, а ещё и на очереди - квартира!  А там  чужая неизвестность.  И еще  эти её  частые перепады настроения.   Проводил.  Получил телеграмму, что доехала хорошо. Затем наступило длительное молчание.  Я отправил одно письмо, другое – ответа нет.  И вдруг я почувствовал, что не могу жить без неё.  Тоскую,  пропал аппетит, охватила бессонница,  и вся окружающая жизнь  стала казаться  в тягость.    Одним словом, не находил себе места!  И вдруг получаю  письмо  с   её горячими словами любви, и чтобы я бросал  здесь всё  и приезжал  к ней. Она любит и очень ждёт!   Я как будто  и ждал этого, засобирался, точно сумасшедший.  Многие уговаривали, даже начальство,  убеждая меня в том, что  Кемерово  -  это  экологически серый   сибирский город, ну и так далее.  Но я никого и слушать не хотел.   Двенадцать дней,  мне показались вечностью, пока я их отрабатывалтал. Потом пять суток скорого поезда Владивосток -Москва мне тоже показались нестерпимым продолжением времени. Встречала  меня с отчимом   на вокзале Тутальская.  Подскочила, разгорячённая, обняла  и  осыпала меня  жаром своих поцелуев.  Я был счастлив!..  Тутальская – это небольшой  железнодорожный посёлок.  Со школой,  поликлиникой, небольшим магозинчиком и привокзальным буфтом с разливным пивом, которым торговала  так называемая моя тёща.

Вот тут и стал вопрос  по поводу моей  работы.  И первым,  что мне подсказали, что в километре  от Тутальской  в селе Поломошенском есть клуб и  там, наверное, нужен художник.  Клуб был расположен  на берегу  в нескольких метрах  от  реки Томь. И  Я  отправился в этот клуб. Он оказался закрыт. Рядом  располагался  сельсовет. Я зашёл  в кабинет  председателя.  И тут ухватились за меня.  Но ни как  за художника, а как просто, за представителя культуры, который вполне  может заменить   заведующего  клубом. Дело в том, что  завклубом   вместе с баянистом  были непросыхаемы.  Вроде раньше была отличная художественная самодеятельность,  но пришёл этот завклубом  и всё рухнуло.  Даже споил  баяниста.   Я наотрез отказался. Какой из меня завклубом?!  Но подумал:  а что делать?  А была – не была. Был же инженером, побуду и завклубом,  а там,-старик засмеялся,- глядишь,  и до управдома  дослужусь. В общим, Съездил  с направлением сельсовета  на электричке  в  районный центр - Яшкино, где распологался  отдел культуры. Меня с радостью встретили.  Тут же оформили. И обратно приехал  уже  законным директором клуба.  От меня требовалось  восстановить  распавшуюся  худсамодеятельность. Тут же мне представили мою помощницу - молоденькую, но шуструю девчушку.. На другой день  собрались все бывшие участники.   Были  очень рады, кроме баяниста. Он пришёл подхмелем. 

Я выделил для него время и поговорил с ним по-мужски, что после репетиции – хоть захлебнись. Подняли прошлый репертуар  и начали репетировать.  Все были очень собраны, дружны. И мне так всё легко давалось. Даже жена подключилась.  Она очень хорошо, выразительно  и даже  артистично читала  со сцены   стихи, прозу.Хотя была уже беременна.  И вот, наступил день  концерта  нашей самодеятельности.  Клуб был переполнен. Всё прошло  под  несмолкаемые аплодисменты. Жители, население  были очень рады, что  возрадился  поломошенский  клуб  и ожила самодеятельность.  Потом  яшкинский отдел культуры  даже выделил  нам грузовичок с кузовом по тентом, как агитбригаде, обслуживающей  сельскую местность, колхозы.Нас кругом с радостью встречали.  Даже яшкинская газета  поместила на своей странице хвалебную статью.  Баянист вообще завязал  и даже рад был этому. Жили мы у её родителей.  Отчим был нормальный мужик. Но тёща  -  невыносимая  ворчунья.  Всё время чем-то недовольная.  Полная до основания, едва  протискивалась  в дверной проём. К осени  в Поломошном  за речушкой  сняли квартирку.  Наступила зима.  Новый год встретили дома. А первого января  отмечали у её у родителей. 

Часов в одиннадцать отправились домой.  Посмотрели телевизор и собрались  ложиться спать. И вдруг у жены  начались схватки.  Я не на шутку испугался. Что делать?!  До поликлиники это нужно проделать обратный путь. Помог ей одется, выходим,  окнах домов  уже редко у кого горел свет.  Идём, жена  стонет, останавливается, хватается за живот, изгибается.  Я в такой растерянности среди этой  морозной  зимней ночи, не могу представить – что мне делать?  А вдруг она здесь  на снегу разродится?!  Наконец добрались до поликлиники.  А там оказалось свет в неисправности.  Дежурные медики  тоже  в растерянности.  И вот кто-то из них  выбегает на  центральную железную дорогу - Москва- Владивосток- и по каким-то аварийным знакам останавливает   товарняк.  Нас тут же поместили в кабине машиниста. В это же время было сообщено в город  Юргу, который располагался  на другом берегу  Томи. Там нас  встретила скорая. Я провёл бессонную ночь  до рассвета у  сестры  тёщи. Затем   поспешил  в поликлинеку, где мне сообщили, что у меня в семь часов утра родилась хорошенькая,здоровенькая  дочь - пятьдесят  один сантиметр  и  три  с половиной килограмма.   Я был  безмерно счастлив. Но увидел я её ещё только через окно.Вскоре  наступила весна. Я  вполне уже освоился с  должностью  директора клуба и с превосходным  настроением прошёл на берег Томи, чуть ниже клуба, чтобы  взглянуть на ледоход.   И с замиранием сердца  застыл, глядя на это  торжество  природы.   Громоздкие льдины  с грохотом   наползали  одна на другую, теснясь  и кроша,  взламывали, словно пытались опередить одна другую. Это было грандиозное зрелище!
               
                9

И вот, опять в моей судьбе  случилось нечто непредсказуемое.  В одном пролёте от Туальской  в западной стороне есть  станция Тайга.  Большое  железнодорожное поселение.  городского типа, где даже было какое-то  лесопромышленное хозяйство. Приезжает от туда человек  и  уговаривает меня  к себе во  Дворец культуры.  А узнали о моём  существовании  из  яшкинской газеты.  Откровенно говоря, меня не надо было уговаривать. Только он заикнулся,что им нужен художник я был безумно рад.  Тем более, что  обеспечат жильём. Но яшкинский  отдел культуры  не отпускал меня. Обещали прибавить  и оклад  и ещё какие-то льготы.  Даже вмешались профсоюзные  работники  города Тайги.  И только после этого  подписали моё заявление.  Затем   Тайга даже прислала дрезину  с  прицепом. Сложили наши незамысловатые вещички вместе  с кроваткой дочери  и через какое-то время мы уже были в своей двухкомнатной квартирке  барачного типа местного отопления и сараем полного угля.  Жене тоже нашлось во дворце место.  Завдетским сектором. Тут же  дочку оформили  в местные ясли. Но я отказался.  Считал, что ясли  являются не надёжными для здоровья ребёнка.  И нам пошли на уступки. Работать по переменке.  Тем более, я твёрдо решил, чтобы жена  кормила своей грудью  до трёх лет. Беспрерывно. Я где-то вычитал, что материнсклое молоко  укрепляет  иммунитет человека на всю жизнь. В  общем, в свободное время мне самому очень нравилось возится с девочкой. Даже пелёнки стирал. 

Жена была какая-то равнодушная  к детю. Я этого не понимал.  Единственное, что она прилежно  исполняла, так, это,  кормила её своей грудью. И то  потому, что  молока, у неё было с избытком. Даже приходилось сдаивать лишнее.И вот, я помню, как девочка проснётся, бывало днём,  в кроватке, и что-то тихонько мурлыкает про себя. А однажды  я включил  пластинку  Шуберта  «Аве Мария» в исполнении ансамбля скрипачей, она ротик  приоткрыла,  глазёнки  выкатила и вся замерла. И ещё, я расклеил  на стене комнаты  цветные репродукции  из  журнала "Огонёк", который печатал их  тогда  в своих номерах. Чаще это были  репродукции с картин  Дрезденской галереи.  Поднесу  к ним, она  давай скакать  у меня на руках, смеётся  и радостно тычет пальчиком  в изображения.   Я  с умилением восклицаю  жене: -  она  у нас будет  художницей или балериной.  Но жене это было  как-то  безразлично.  Даже дочь, наверное,  это почувствовала,  и первое слово  произнесла  не мама.  а папа  А ведь и, действительно,  дочь  потом стала  и художницей,  и страстной исполнительницей восточных танцев.

-Это прекрасно, - засмеялся  Александр. – А что с  - с женой?
- Если честно, это было психически  очень сложное создание.  Очевидно от того, что у неё было очень  нелёгкое детство.  Мать  не любила её и  больше  своего внимания  уделяла старшей дочери.  А дело в том, что  она  перед этим  подгуляла  с каким-то  монголом-охотником    за лисью  шкурку. И вот,  когда  родилась эта дочь,   оказавшаяся чистейшей  азиатской крови, муж ошалел.Тут же  собрал  свои  манатки  и скрылся  в неизвестном направлении.  Девочка  росла, можно сказать, в образе отчуждённого, на вид гадкого утёнка. В школе  у неё не было ни друзей ни подруг. И  чтобы  избежать  этого своего  жестокого одиночества,  вся ушла  в книги. И конечно, больше  с  любовной  тематикой. А   когда подросла, буквально  внешне  вся переродилась. Только глаза и остались на месте. что  придавало ей  наибольшее очарование.

Короче,  с возрастом гадкий утёнок  превратился  в прекрасного лебедя. Мать-то, вообще,  на лицо была  миловидной. Но надо сказать, что  внутренние качества   не совпадали  с её  внешними достоинствами. В ней было собрано  всё самое отрицательное, что может вместиться в  душу  человека, особенно женскую, что и сказывалось  на  бедной девочке. Когда жена забеременела, я говорил ей, если будет девочка, то пусть у неё будут её глаза, а всё остальное - моё. И представляете, Саша, так и получилось. Но жене всё это было как-то безразлично.На неё часто нападала какая-то  жуткая хандра  с непонятными тяжёлыми слезами.  Дочь,вообще, не могла видеть. Даже  стала избегать  кормить её грудью. И тут  тёща предложила нам – взять  дочь к себе.  Якобы  очень привязалась к внучке. Но мы  ей  должны  будем  отпускать на молоко  для внучки  на месяц тридцать рублей. 

И я сдался. Не смотря ни на что, мне казалось, что я очень  люблю  жену и всячески старался ей помочь.  С трудом уговорил отправиться   психотерапевту.  Тот выписал  ей какие-то таблетки. Но  они ей  не помогли. Потом стала  пропадать  не понятно – где.  На мои вопросы  отвечала, что была у матери.  Нянчилась  с дочерью. Но потом  заподозрил, что она что-то скрывает.  Я встретился с  психотерапевтом  и он открыл  мне  загадку её  психического недомогания.  Якобы истощение нервной системы  с  повышенным  требованием  разнообразия сексуального удовлетворения. Сначала я не поверил, но  потом  привык  к этой мысли, и решил, что    её  тяжёлое детство, одиночество, заменившее  бульварной литературой,  и сказалось на её  психике.  В общем, она стала  неисправимой блудницей. Да к тому же ещё, начала принимать какую-то  наркотическую гадость, пить. И мы расстались. Я  ужасно переживал,не находил себе места!Как раз затеял компазиционное обновление оформления дворца, но в душе - каменная тяжесть, в голове пустота.  Киноафиши были небрежными и даже с ошибками. Вёдрами глушил кофе и боялся не запить, вообще. А однажды, это была уже весна, поскользнулся и грохнулся в новом пальто в грязную лужу. Начальство, профсоюз всячески морально старались помочь мне. И решили отправить в пионерлагерь, якобы для тамошнего оформления наглядной агитации. Но руководителю наказали, чтобы меня не беспокоили и создали все условия для моего отдыха. Ну, в общем, через некоторое время  узнаю - она  покончила с собой :  порезала вены.

  Когда мы расстались,  она даже не помышляла оформлять на меня алименты, зная  мой  характер  и  отношение  к дочери.  Но   по строгому требованию её матери, у которой  наша дочь оставалась на  содержании, выполнила  это  требование, и именно,  на её, тёщино   имя.    И когда внучка  окончательно стала  её собственностью, то  бабушка  и относилась к ней  как  к предмету  этого  значения.  И  пока  дед, был  жив, хоть и не родной,  родная бабуля сдерживала  своё внутреннее содержание.  А когда он ушёл из жизни, существование  внучки превратилось в  настоящий ад.  Тут уж    было не до повышения образования, хотя  обладала  многими  талантами:  рисования, искусству плетения,    бижутерии, восточных танцев и так далее.  И она  находила отдушину в художественной  самодеятельности.    Мечтая встретить  хорошего парня, и влюбилась. Он ослепил её своим очарованием  до глубины    её  юной,  наивной души и-забеременела. 

Но  поняла, что  оказалась обманутой, сделала аборт,  после которого  навсегда лишилась материнства.  Некоторое время даже руководила  в самодеятельности  уроками   танцев. А потом,  домашние условия, попрёки  невыносимой бабули, решила поискать   на стороне собственное счастье. Сговорившись с такой же подругой,  отправились на Восток, и остановились  в Иордане, где и пристроились  в одном из  зрелищных заведений.  Танцы русской девушки  с арабскими глазами, которые по наследству  передались ей от матери, и  танцем живота, очень  пленили   арабов.  Один из которых потом и оказался  её будущим мужем. Это был  американский моряк, египтянин.  Но...но  на двадцать лет  старше  неё. Отчаявшись в жизни в этом возрасте,  тем более,  не способная на деторождение, ей нечего было выбирать. И она решилась на его предложение.  Он увёз её в Каир. Здесь она и увлеклась  живописью, и достигла  невероятных успехов.  Провела сначала одну  персональную выставку, потом – вторую, Вторая - была  под названием  « Египет – очарование моё».

Я долгое время не мог с ней связаться, и она  не спешила, отравленная бабушкиным  воспитательным снадобьем, в которое  входили  её  грязные, ядовитые  словосочетания: « Мерзавец ! Негодяй!  Народил дитя, а платить отказывается.  Сплавил мне на руки  и вот теперь  перебивайся с куска на кусок!» И так далее… . Её очень не устраивали  мои алименты.  И скрывала от меня адрес дочери. И потом,   слышала, что в городах художники зарабатывают очень большие деньги.  Да! Зарабатывают. В художественных  фондах,  которые выполняют сложные композиционные  заказы. И ещё: так называемые свободные художники.  А я  работал  по клубам, домам культуры, в которых  ставка  зарплаты  была не выше  ста десяти рублей. 

Вот из них  она и получала двадцать пять процентов. Правда,  клубные художники  тоже  имели  побочный заработок, особенно, в предпраздничные дни.   Но бывали у меня моменты с перерывами  между  постоянной клубной  работы, когда  и я  тоже оказывался в роли  свободного художника, и работал по договорам. Не скрою, здесь были  хорошие заработки. И я решил, в  такие моменты, в обход бабушки,  открыть  на имя дочери  до её совершеннолетия сберегательную книжку.  Ежемесячно  откладывать  туда по пятьдесят рублей.  И столько же  отправлять  бабушке  в  качестве  алиментов  с сохранением   квитанций. Иногда  в этом положении у меня  появлялся долг.  И когда я снова  устраивался  на постоянную работу. Этот долг погашал  с подачей заявления в бухгалтерию  с двойным вычетом  суммы из моей  теперешней зарплаты. Я  открыл бабушке  это своё  решение. И представляете, Саша!  Она меня  затаскала по прокуратурам  своими письмами  с заявлениями, что я скрываюсь  от алиментов  и прочее. 

И даже дошло до того, что  прокуратура  изъяла у меня  эту сберкнижку  и отправила ей.  Вот так она наказала и мою дочку и свою  внучку.  А однажды даже был такой случай.  Я тогда работал  в Русском драматическом  театре  в качестве  старшего  художника декоратора   с окладом  в сто сорок рублей. За  это время у меня  образовался долг. При поступлении  я сразу подал  в бухгалтерию заявление.  Между прочим,  все эти заявления и квитанции и сейчас  где- у меня хранятся.  Ну так вот,  Она написала в якутскую прокуратуру, что  я сожительствую  с бухгалтером, которая занижает  мою зарплату с алиментами. Ведь не может быть, чтобы на севере  да ещё  старшего художника  была такая зарплата!   Меня там подняли на смех. Бухгалтером у нас тогда  работала  старушка -  якутка.  Между прочим, зарплата  актёра  первой категории была сто восемьдесят рублей, актёра третьей категории – восемьдесят .Вообще, на большой земле многие - считают, что на севере люди  гребут деньги лопатой. Зарплата северян  возрастает  за счёт  последующих  северных надбавок. Ну, в общем,  дочь, наконец,  настояла, чтобы бабушка  дала мне её адрес. И после этого у нас с ней наладилась переписка. . 

Даже навещала меня. Приезжала в Донецк, который ей очень понравился.  В начале в своём творчестве она  больше   работала  в   тёмных тонах. Чёрная краска  была  у неё  акцентом  изображения. И даже здорово получалось, тонко, оригинально. Но изображения лиц   были  холодными пустыми,  безжизненными.  А ведь цвета, тона каждого  художника  как бы являются  состоянием его души. И вот тут я  думаю, что  это творческое состояние   её  души   было  генетическое   продолжение,  сложившейся  мрачной психики её матери. Я стал призывать её  к  светлой,  яркой  гамме  цветов – цветов  возвышенной  радости.  В изображении  портретных лиц – теплоты, улыбок. Вырваться  из плена  этой  очаровывающей черноты.  Она послушала меня. И в дальнейшем  у неё это получилось. И вторая выставка  под  названием  "Египет –  очарование моё"  стала  вершиной её творчества. Однако  после этой выставки она захандрила. 

И вдруг  заявляет, что  живопись  теперь никому не нужна  и  собралась уйти в модельеры.  Вроде, где-то в каком – то городе  Египта  организован  конкурс  на таланты  этой темы. А у неё есть  этот признак, если  взять её способности, фантазии по  оригиналам бижутерии.  Я стал её убеждать, и мы поссорились.  Она даже  нагрубила мне, нахамила  и закрылась  в своём аккаунте. Или как он там ещё называется. И теперь мы  прекратили всякое общение.  Одним словом, бабушкино воспитание   и  наследие  материнской хандры  овладели её характером окончательно.  Вот такие дела, Саша.  А ведь  Дочь  была для меня  светлой  отдушиной, радостью. Мне от неё ничего не нужно было,  кроме тёплых, душевных слов  простого, родного, человеческого внимания. И всего лишь  - по скайпу.  Если она  думает, что я запрошу  денежный перевод,  то глубоко ошибается. Тем более, теперь - с войной на Украине  отсутствует всяческая  почтовая связь, в том числе  и денежные переводы  не только с Россией, но и со всем миром. Мои родные  - в Приморье  пытались выслать но  увы!.

Да-а… Владислав Васильевич!  Как я вас понимаю! - Александр  глубоко вздохнул и покачал головой. - Эта ещё  - война!  Никогда бы не подумал. что с Украиной  может быть война.
- Дорогой, Саша,  после развала  СССР - этого надо было  ожидать. Украина  у американских  стервятников  была  давно  заложена в план, - как  наивысший психологический, так и  агрессивно-стратегический трамплин по уничтожению России.   
-А  к чему привели минские соглашения?  Бандеровская армия продолжает обстреливать Донбасс, А  Запад, Европа  закрывает  на  это глаза  и плюёт через плечо,  обвиняя Россию в агрессии  против Украины!- сердито выдохнул Александр.

 
-  Знаете, Саша, а ведь была прекрасная  возможность  обойтись  без войны  и множества  этих человеческих жертв  мирного населения, которое  продолжает гибнуть до сих пор.  Не теряя времени,   подготовить  из достойных, истинных украинских патриотов   спецназ  по опыту  советских  ГРУ , которые  когда-то  молниеносным  способом  захватили дворец  главы афганского государства Амина. И что  представляли собой тогда  какие-то турчиновы, яценюки  и кучка только что вылупившихся бандеровских  главарей, устроивших переворот  в стрнае?  Их можно было брать голыми руками. Затем вернуть Януковича на  место и объявить в Украине  законные  очередные  президентские выборы. А эту кучку  предать международному,публичному суду.   Это бы  привело  в головокружительную растерянность  вашингтонских ястребов,  и выбило бы  из  окровавленных по плечи лап  этого клинического гегемона  глобальный политический козырь, и сейчас бы  была в мире  совершенно иная жизнеуправляемая, миролюбивая  политика.  И сегодняшний  заправила на  Украине  не видел  бы  всех этих миллиардных накоплений, которые он грабанул  и продолжает грабить, купаясь  в  крови собственного народа.

 Это первый  упущенный акт.  А вот – второй.  Бандеровская армия терпела поражение  под натиском  Ополченцев Донбасса и готова была почти без боя  сдать Мариуполь  и другие области Украины. Их дух был уже окончательно  сломлен, исчерпан. Ополчение, за которым  уже готовились  пристроиться  Одесса, Харьков, Николаев, Херсон и другие были настроены идти  прямо на Киев.  Но Россия снова вставила свою лепту и приостановила эту операцию  Ополченцев с предложением  создать комиссию  мирных соглашений  и дальнейшие события решить мирным путём.   Однако  эти соглашения  получили  форму базарной говорильни и прекрасную  передышку с укреплением   бандеровско-бандитской  армии,  и  спокойное  продолжение  на глазах «миротворческой» Европы,  финансовой и вооружённой поддержки  США,  вести постоянные обстрелы  мирного населения Донбасса, вооружённые силы которого, однако,  придерживаются условий этих  соглашений. И теперь США полностью хозяйничают на Украине  и уже строят  свою  военную базу под самым брюхом  российского Крыма. Но если там, в первом акте  против майдана  выступала  президентская трусость и другие моменты,  то здесь  больше похоже на  необъяснимую глупость или даже предательство, продолжая вот уже четвёртый год -под взрывы  бандитских снарядов  по мирному населению, мурлыкать  об укреплении  минских соглашений.

- До чего же вы правы, Владислав Васильеви!  На сто процентов с вами согласен! 
-Спасибо, Саша! Но на то он и  капитализм, переименованный сегодня в рыночную экономику, сохранив все свои институты, свободы, лаборатории по усовершенствованию человеческого эгоизма, главным стимулом которого является рост потребительства с приумножением прибыли,  не зависимых от моральных границ, а потому не имеет контроля над человеческой алчностью - основы всех людских бедствий и страданий, которые завершаются неизменными кровопролитными войнами.  То, что сегодня происходит на Украине. - Старик  глянул на  часы, на запястье  руки, потом -в окно  и,повернувшись, добавил:- Ладно, давайте, оставим эту тему.   И коль у нас есть ещё время, расскажу, лучше, про свою вторую, незабвенную половину.Что-то она мне тоже вспомнилась, - с усмешкой закончил он.               
- С удовольствием.
                10

- Ну, в общем так. Когда я расстался  с первой женой и дочерью, мне было очень плохо. Был растерян, разбит до основания! Ну, вы уже знаете об этом. И вот,значит, мой друг, саксофонист - при нашем дворце,  познакомил  меня со своей подругой,Люсей или - Людмилой,у которой были ещё две сестры: средняя- Ольга и старшая - Тамара. Обе закончили новосибирский институт по специальности  инженеров- гидрологов. Среднюю сразу направили в  институт мерзлотоведения города Якутска. Она была уже замужем и даже имела  дочь. Муж устроился в каком-то якутском автохозяйстве. Старшую, по окончанию института оставили в Новосибирске при какой-то водной станции,  И  могла часто навещать своих родителей. Обаятельная, круглолицая шатенка, хорошо сложена, Двадцать  девять лет. И вот, его друзья   собрались  на вечеринку,  куда были  приглашена  эта Тамара и - я.  На столе был Портвейн  три семёрки.  Было весело.   Люся, младшая сестра, - эта прелестная, очаровательная блондинка прекрасно играла на аккордеоне, сопровождая его своим юным, звонким, раскрепощённым голосом. Потом были анекдоты,шутки ну и прочее. Мы с  Тамарой молчали  и только улыбались  искоса переглядываясь между собой. И вот, после какого-то компанейского тоста  я решил обратить её более откровенное внимание на собственную персону, и попросил у компании слова. Поднялся. Наступила тишина. Я  откашлялся, напрягся  и стал читать  отрывок  из поэмы  Лермонтова  «Демон":
 
 "Твоей - любви я жду как дара,
И вечность дам тебе за миг;
В любви, как в злобе, верь, Тамара,
Я неизменен и велик.
Тебя я, вольный сын эфира,
Возьму в надзвездные края;
И будешь ты царицей мира,
Подруга первая моя"...ну,и так далее.

Слушая моё пронзительно-разгорячённое под искрящимися тремя семёрками портвейна чтение, Тамара  то бледнела, то краснела, то опускала вниз глаза…
- Да, конечно!  Тут не только  эта ваша Тамара  опустит вниз глаза, но и сам Михаил Юрьевич крепко пожал бы Вам руку.  Вы прекрасно  читаете!
- Ладно, Саша, давайте оставим  это на потом. Правда, после этой вечеринки   все эти друзья называли меня  Демоном. Ну, в общем,  если  раньше она приезжала  раз в месяц, то теперь – каждую неделю. Между нами  начались серьёзные отношения. Однако мне с ней было несколько трудновато. Она не была такой открытой, разговорчивой. Только улыбалась  и иногда поддакивала. Короче,  вскоре всё решилось само собой. Она ответила на моё ухаживание более откровенно. 

Правда,  Александр  Михайлович, её отец, как-то вышли на  крыльцо покурить,предупредил: « Смотри Слава,  у неё очень сложный характер».  Я пожал плечом и ответил что- то, вроде:  «Все сложности в человеческой жизни  разрешаются некоторым напряжением ума.  И мы  вдвоём как-нибудь справимся".  Это была  прекрасная семья.  Отец - заслуженный  машинист- железнодорожник. Всю отечественную войну  гонял  по стране  железнодорожные составы.  И был награждён  орденами  Ленина, Трудового Красного знамени, какими-то  медалями и параллельно -тремя дочерьми, совершенно разными как внутренне, так и внешне. Мать тоже была хорошей доброй женщиной. Домохозяйка. Пока муж гонял составы по стране, она оберегала очаг своей будущей дружной семейки. И единственное, было по отцу заметно, что он  очень страдал, не имея в семье сыновей. Не нашёлся в его отсутствие такой производитель, который бы оставил ему наследника.   Это, действительно, была дружная семейка.

Тамара до этого  пыталась поступить в томский  медицинский  институт, но , провалила.  И тогда  средняя сестра, Оля посоветовала ей  поступить  в тот же новосибирский институт, который закончила сама. И при поступлении  помогала  ей,  как могла.  И теперь, после окончания его   звала Тамару  к себе  в Якутск, где  в её институте  мерзлотоведения  есть свободное место.  И Тамара  начала собираться.  Вот тут и я  загорелся северной романтикой. Да ещё с моими не заживлёнными душевными ранами. Тамара уехала раньше. И когда я прилетел   в Якутск, там была уже зима.  В первую очередь что меня поразило, когда я ехал в такси по городу  -  горы  глыб колотого льда, которые  громоздились   у дворов  заснеженных, жилищных домов. В основном, одноэтажных. Оказывается  -  этот лёд  и есть  якутская питьевая вода, которая доставлялась населению  Якутска с реки Лены. В общем, Двухквартирный  домик, делившийся на две семьи, тоже -  работников института,  которые  имели по две комнаты, располагался   на краю  города  с западной стороны  на последней  автобусной остановки Гимеин в ста метрах от  института. 

Меня  встретили  очень даже гостеприимно.  Теперь осталось самое  главное – работа.  И вдруг  в газете "Социалистическая Якутия"  вижу объявление : « В русский драматический театр  требуетя  художник-декоратор»  Меня это  не  очень обрадовало.  Я ведь совсем не имел представления  об оформлении   театральной декорации.  Однако решился.     И меня оформили без всяких церемоний, да ещё и   старшим художником -  декоратором.  Итак, началась моя новая жизнь. Нам с Тамарой выпала вторая маленькая   комнатка   с односпальной койкой и малюсеньким  столиком у окна, выходившим на веранду. Хорошо, что мы оба были  вместительны в этот объём. Но тут начинается  другое.  Тамара  согласилаась  ложиться в эту койку со мной только  валетом.  Оказывается  она   в свои  двадцать девять лет была девственницей,  и ещё  не готова  стать  замужней женщиной. Но об этом я узнал позже. Это для меня стало ещё одним испытанием. Как я не пытался  в этой койке  привести её  в состояние  замужней женщины, правда, ещё  не отметившиеся в  ЗАГСЕ  своими росписями, но  мои усилия оказались  тщетными. Пришлось некоторое время привыкать к этому своему данному положению. В театре я быстро освоился и всё пошло  как нельзя лучше.  Появилась и , молоденькая неравнодушная  ко мне,  актрисулька,  которая была очень не равнодушна ко мне. Но я  считал себя сугубо женатым - и дальше  комплиментов  ей себе не позволял. Кроме этого меня обеспечили как семейного человека небольшой комнаткой и кухонкой в рубленном, многосемейном бараке в центре  города. 

А тут, наконец, и Тамара сдалась,  забеременела,    ушла в декрет, а затем  уехала  домой, к родителям.  Родился сын  и назвали его, даже  не посоветовавшись со мной,  Валентином, так сказать, в честь  своей матери Валентины. Но мало этого, я узнал о рождении сына только на третий день. Толя, муж сестры Ольги, принёс мне телеграмму на работу, в театр.Но самое важное то, что  вся  женская часть этой дружной семейки  решила  зарегистрировать его на свою   фамилию, на что сам владелец этой фамилии,  Ельсов,   был против.  Но всё осталось  по  законам  женской  дружной семейки, с чем и  он уже не спорил. В семейном кругу решили, что  Тамара возвращаться в Якутск не будет.  Затем и я рассчитываюсь в театре  и тоже уезжаю к ней  в Тайгу.   Да и в театре уже было не интересно, как я вам уже говорил. Малыш оказался  полностью  моей копией, весь похож на меня.   И не смотря ни на что, я был счастлив.  Даже, что  Тамара оказалась яловой и у неё не было молока.  Приписали детскую кухню с искусственным питанием.  Очевидно,её  бывшая затяжная  девственность повлияла  на теперешнюю её молочную ферму,- усмехнулся старик, и продолжил:-И тут, в  присутствии её родителей я  решительно заявляю, что мы  уедем  на мою Родину: в Приморский край, город Спасск – Дальний.   Тем более в Тайге для неё небыло работы.  Она долго сопротивлялась, но  и её родители  относились к этому не совсем понятно, Особенно мать.  И ещё, меня удивляло, что  они  как-то безразлично отнеслись  к тому, что  мы с Тамарой не зарегистрированы, и не являемся законными супругами. А о свадьбе  и вообще  не было разговоров.  Очевидно боялись, что с этим всплывёт  и  моё требование  переписать  теперешнюю фамилию сына  на мою.

В Спасске нас  очень хорошо встретили.  Были мои сёстры, братья и другие родственники. Кроме Отца. Он в это  время был  на своей  охотничей деляне, в тайге.  И  началась Новая  жизнь. Тут же мне  нашлась работа – оформление актового зала Дома учителя  по договору на тысячу с лишним рублей.  Хотя в Спасске были и другие художники, но меня  знали по моим прежним  работам,  и потому я  заведующего   устраивал больше  них.  Но как адаптировалась  моя   жена в этих  новых для неё условиях?  Прежде всего, её всё пугало.  К матери относилась, как надутый пузырь.  Почти не разговаривала. На приглашение к обеду, к общему столу  не спешила, И только после всех  присаживалась.  И Всё время  уединялась,  возилась с малышом и,  часто  укутывая  его потеплее, вывозила   в коляске со двора и по долгу  гуляла на улице.   Даже бывало, едем в автобусе  окна открыты, и по  салону гуляет  свежий ветерок,  она  укутывала его  тёплым  одеялом и всячески  нервно озиралась на окна.

Женщины  в автобусе  говорят ей: « Что же тыделаешь, мучаешь ребёнка,  на улице  вон  жара такая ?!  А она  в ответ сердито  бурчит: « Да, жара, вон сквозняк  какой !» И  не уставала  напоминать мне  о детском питании, которое  я обязан был поставлять для ребёнка. Потом всё чаще стала надоедать мне, что  она не сможет  привыкнуть здесь. Её не устраивал  климат.  Хотя  наш приморский климат не сравнится ни с каким.  На озере Ханка  даже цветут  лотосы  и рядом  прекрасная, богатейшая Уссурийская тайга. И работа  гидролога, и даже с квартирой находилась ей.  Но она была неумолима. И наконец, довела меня до того, что  я решил отправить её, отчего и сам был в растерянности. Посадил их в поезд, довёз до Хабаровска,  посадил в самолёт  до   Новосибирска. Там их встретил Александр  Михайлович.

Через какое-то время я почувствал  даже облегчение и только  сын  с  дальнейшей неизвестностью очень беспокоил меня.  Однажды получил письмо,  что Валентин  заболел и  просила, чтобы я ей выслал  барсучий жир для его лечения. Это такой  зверёк, который водится  в Уссурийской тайге.  Я с большим трудом раздобыл  этот жир  и отправил  посылкой.  Вскоре получаю  злое укоризненное письмо со словами: « Ты что  по шпалам  тащишься   со своим жиром. Валентин очень плохо себя чувствует! -  И  закончила  словами:- Наша медсестра говорит, что нужно было  выбирать здорового папу и сын был бы  сейчас здоровым!».

Это меня  добило!  Я ничего не ответил.  Но с  с полученных денег  в доме учителя, сразу отправил триста  рублей.  Но ответа на этот перевод  я так и не получил. На этом и закончились наши отношения.  И потом сколько не пытался  найти  их, но так Не мог. И вот недавно в интернете , на сайте Мой мир я вышел  на   её  племянницу, Марину, дочь  средней сестры. Ольги.   Сердце колотилось у меня так, что готово было  выскочить. И вдруг  она мне сообщает, что Валентин четыре месяца назад - как умер. Представляете, Саша, на тридцать  девятом году жизи!  Цирроз  печени! Я был  настолько ошарашен, что долгое время не мог прийти в себя! Ведь мальчик не пил, не курил и - цирроз  печени!  Это же надо!  Вот так,  мать  вместо того, чтобы сына  отправить  на стадион, в спортивный зал, приписала его пожизненно  к аптечной химиетерапии, чем  постепенно убивала в нём жизнь и,- наконец, убила и его  самого!
Александр сурово сдвинул  брови  и, скрипнув зубами,  прошипел:
- Какой ужас!  И как же это она  смогла  получить высшее образование?!
- Да ей  помогла сестра. Ольга.
- По-оразительно!
- А другим у этой сестрёнки с её скромностью и так называемой  сложностью  характера, под  которыми скрывалась её  природная, дремучая тупость, и не могло  случиться. Ведь она за свою жизнь, даже будучи интеллигентным человеком, не прочитала  даже ни одной книжки, что   можно было ожидать  от подобного существа? Но, очевидно, и производитель её не обладал хотя бы какими-нибудь индивидуальными способностями, чтобы генетически передать своей наследнице. Погубила мальчика! И это ещё несчастье выпало на мою долю!
Некоторое время  оба  ехали молча, глядя в окно  за  мелькающими  ландшафтами. Потом  Александр  повернулся    и спросил:
- И как же ваша жизнь сложилась после  этой несчастной?.. Извините, даже слова не могу найти... 
. 
                11               

- Знаете Саша,когда я улетал  из Якутска и под лёгкий шум  моторов за бортом и  мирного, дремлющего спокойствия   пассажиров в салоне  самолёта, предался  своим глубоким размышлениям о новой жизни. Я всегда мечтал о крепкой, надёжной семье  и  после краха моей романтической  мечты о море, занятии истинного, настоящего творчества. А теперь у меня есть сын! И дочь, которую не смотря ни на что, я очень любил. Тамара по характеру, вроде, не очень сложная. И всё будет прекрасно.  И конечно, только - в Приморье. Пока у родителей, а потом всё образуется.  И с отцом наладим.  Ведь он уже старик. Правда, не могу забыть, искалеченные им мои отрочество, юность. Помню, когда я уже работал фрезеровщиком и зарабатывал неплохие деньги, не имел права купить себе пальто, мать даже тайком от него покупала мне рубашки. Даже приходил на моё производство, чтобы выяснить - сколько же я получаю. Зимой  в кино, на танцы с друзьями  ходил  в  трофейном  макинтоше - без даже без подкладки, который он привёз из Кореи, где тогда служил. Гардеробщицы даже откровенно удивлялись. А однажды мой друг  выиграл в карты у своего знакомого чёрное, демисезонное, драповое пальто,  и подарил мне. Оно было немного великовато, а сестра у меня  была швеёй, и подогнала его   по моему плечу. Однако за это пальто потом  крепко и горько мне пришлось расплачиваться. Вообще, наш отец был настоящей загадкой.  Высочайшей меры эгоистом и  жесточайшим варваром. Правда,  с некоторым слезливо-сентиментальным отклонением к собственному телу, которое имело образование не полных  четырёх классов церковно-приходской школы, и   жесткими  патриархально  семейными  принципами
Мать держал в чёрном теле:  рабыней, перечеркнув    её таланты  с прекрасным  вокальным голосом, отменной кружевницы и даже художницы. Наплодил   пятерых детей,  в которых видел тоже  своих будущих батраков, что со временем и осуществил. Однако они все обладали тоже многими  талантами, которые психологически растворились  в  этом  семейно- деспотическом   режиме и стали теми, кем стали. Если  заметил кого-то в доме с книгой,  тут же с укором  произносил: «Книжки  тебя кормить не будут! Лучше,  иди помогай мамки!»      И  высшее  образование единственный в нашей семье, только  благодаря мне  получил  младший  брат.  Мне удалось  расколоть некоторую слабость  его варварского принципа. И это в то время,  когда  у меня самого  были уже потеряны все шансы.
 И сейчас, размышляя в самолёте под отличное настроение, вспоминая все эти  прошлые  его  обращения со мной, пришёл к тому, что нужно простить старика. Всё-таки он мой отец. 

 И вот, когда я отправил  Тамару,  приехали на мотоцикле с Покровки в гости  мой средний брат  со своей женой.  И тут отец  разразился, что я отправил такую хорошую женщину, что я урод, многоженец! Одну оставил с ребёнком, другую... ну и так далее. А сам, наплодив кучу детей,  шлялся по  бабам во время войны, когда служил в Спасске.  А когда перевели в Корею, подхватил там гонорею. Лечился   в спасском госпитале. В  общем брат мне  потом и говорит, чтобы я уезжал из этого дома. Что жизни мне здесь не будет.   А перед этим  мне пришёл    контейнер  из Якутска с моими вещами :   мотоциклом  с коляской  «ИЖ - 18», Юпитером, которым обзавёлся,  увлёкшись там рыбалкой, редкими книгами,дорогой мне библиотекой что  на большой земле  были   дефицитом, эскизами  по  художественному оформлению, которые были заготовлены  для побочной работы по Якутску и, которые теперь  могли быть  не заменимы. Ну, и всякой необходимой мелчью.  Книги оставил сёстрам.  Остальное сложил в коляску, брат, с женой -на заднем сидении своего мотоцикла, выехал со двора  первым, я - за ним.

Доехав до главной трассы, распрощались.  Я подумал,  и  как в той сказке: пойдёшь налево, найдёшь  одно, пойдёшь  направо, найдёшь другое...А у  меня получалось: пойдёшь  налево  найдёшь Хабаровск, пойдёшь направо  найдёшь Владивосток.  И как бывало когда-то в моём  беспризорном отрочестве. Постоял, подумал и свернул  на Владивосток. Бывший мой любимый город. Город моей мечты, который потом предал меня, уничтожил мою мечту и всю сладость жизни.По дороге  заезжал во  встречавшиеся деревни  с колхозами, совхозами  и предлагал свои услуги. В общем в одном колхозе  написал  два  лозунга  на красном  полотне.  В другом -  оформил стенгазету.  Потом  застала ночь, свернул с дороги  и до рассвета  дреманул. Затем двинул дальше.  И, подъезжая уже к Надежденской,  справа  вижу указатель  с названием:Посёлок Западный.  Свернул. И где-то в километре от трассы вижу - растянулся в одну улицу этот посёлок. Это оказался  военный совхоз, но с гражданским населением.  И вот тут  у меня нашлась  работа, И даже интересная.  Оформление    фойе  клуба и небольшого актового зала  административного здания. Меня приняли  подполковник – начальник этого совхоза  и капитан – политрук.  Оба во флотской форме. Я предложил им  на передней торцовой стене, на которой теперь  висел портрет Ленина,  сюжетное панно  в  мозаичном  изображении  - в масле. 

Тоже с портретом  Ленина в центре. У меня как раз был подходящий эскиз, который  им и пришёлся  по  духу.   Затем  они дабавили  ленинские цитаты, которые должны быть исполнены  на вертикальных щитках  для боковых стен.     И тут же составили договор, так называемое  трудовое соглашение. И я приступил к работе.  Сначала - в административном  зале. Затем перешёл в клуб.   По окончанию  они прошли со своей комиссией  и были очень довольны.  Рассчитались со мной  незамедлительно.  Около двух тысяч рублей. С вычетом  подоходных - тринадцать процентов. Тут же отправил  сумму, просроченных алиментов на дочь.  Затем даже  снял  на въезде в посёлок  у  одиноких пенсионеров  времянку,  хозяин  которой был на штатской службе  в  воинской части по охране  тамошних складов. Я решил  отсюда  выезжать в разведку  по  обеспечению   дальнейшего  устройства своего существования.  Время шло, деньги  тоже уходили. Но ничего подходящего  я не мог  больше подыскать. Начал  не на шутку тревожиться. Хозяева оказались очень добрыми и всячески  поддерживали меня. И однажды в разговоре, хозяин  поведал мне, что им в охрану требуются  охранники. Я сначала  это не принял во внимание. Но потом  подумал – а что делать? И в одно прекрасное время  отвёл  меня на свою службу, и представил начальству.

И так, я тоже стал  посменным охранником  с настоящим, пятизарядным карабином  - на  пятиметровой вышке. Особенно в ночное время   ко мне всё  чаще в гости стала приходить  вся моя прошлая неудавшаяся жизнь,  и до того довела, что  готов был вставить ствол в рот  и на этом  распрощаться с ней. Но  на этот раз  меня спас  политрук части, тоже в звании капитана. Узнал, что в охране  есть художник, тут же меня  освободил  от охраны, предоставили красный уголок, в котором  и  завалил меня   своей работой.  До этого там  у него  был узбек, служащий  солдатик, который едва говорил  на русском языке, и оставил его у меня моим помощником. Хороший, такой добрый парень. В своих письмах - на Родину расхвалил меня  всем своим родственникам, которые  потом слали мне  приветы и даже посылки  со своими  восточными вкусностями. А однажды прихожу со смены,  хозяйка времянки говорит, что были два каких-то мужика и  сказали, чтобы  я обязательно  явился  в Надеждинский райком партии  и нашёл там  Непомнящего Дмитрия Петровича. Это оказался третий секретарь  райкома  партии. По идеологии. В общем,  в Надежднском районе  построили  новую  свиноферму  по  каким-то  новым, вроде, европейским технологиям,  и даже  для  будущих рабочих - жилое пятиэтажное  здание с детским садом по соседству . Одним словом, административному корпусу требовались оформительские работы  художников. Четверо - были приглашены  из Владивостокского  художественного фонда. В их задание входил  актовый зал  и  наружная территория со стендами по наглядной агитации.  И представляете, Саша,  оказывается мои работы  в Западном  понравились  надеждинским  райкомовским работникам, и   решили пригласить  меня.  Я  был  ужасно растерян от радости. 

- Владислав Васильевич, вы меня просто обрадовали этой вестью,- весело засмеялся Александр.
- Ну спасибо, Саша!- улыбнулся старик.- В общем Мне  предложили  хол  с тремя  стенами,  которые  я должен был украсить настенной мозаичной живописью.  Тема свободная, но  жизнеутверждающая. Я сказал, что для этого мне  понадобиться  время.  Стал рыться в своих эскизах. И вот тут я Вспомнил  главного художника театра  Желинского  Николая ксенофонтовича, у которого я многому научился, и эскизы которого  я тоже сохранил.  Подобрал  более подходящие и представил в райкоме. Там одобрили, с несколькими поправками  и  своими добавлениями.  В общем, когда стали  заключать договор с  администрацией  свинофермы, высчитали  рабочую площадь стен  со стоимостью  квадратного метра  по государственным расценкам, -получалось больше десяти тысячь рублей.  Но  договорились  на семь. И  с вычетом подоходного налога  тринадцать  процентов, я имею чистыми  около шести тысячь. Но я был рад  безумно и этому.  А когда  подходила  эта моя работа к концу, заведующий  предложил  расписать   стены комнат нового детского  сада,  тоже  под красочные  сюжеты.   Я не стал долго думать, обратился в местную детскую библиотеку, где мне подобрали   книжки  русских сказок с  цветными  иллюстрациями.  Так что мне не нужно было ничего придумывать.  Просто прямо на стену  увеличить копии. И тут, получаю из Спасска телеграмму о смерти отца. На похороны опоздал. Съездил на поминки  девяти дней, который как раз совпал с моим Днём рождения. Умер он в своей постели среди ночи на семьдесят третьем году жизни  от инсульта. Вот такие дела.- Старик помолчал, затем продолжил:-

 Ну, в общем,  детский сад  при открытии так и назвали «Сказка».  Но пришлось  воспользоваться помощником. Всего, за детский сад получилось пять тысячь.  В общем,  помощнику -две и три – мне.  Одним словом, от безмерной радости у меня кружилась голова. Я просто не знал, что дальше делать,  хотя заведующий  свинофермы  предлагал мне  постоянное  место работы  у себя, на ферме художником.  И даже- квартиру. Прекрасно!  Осталось только купить машину и жениться, рядом  Владивосток, море, полтора часа – на электричке  и наслаждайся жизнью! Но однажды  встречаю  у магазина  секретаря  прокуратуры, которая тогда по требованию прокурора у меня  дочерину сберкнижку принимала.   С опаской оглядываясь по сторонам, отводит меня в сторонку  и  напряжённо, предупредительно  шепчет: « Вам  нужно уезжать! На вас заводят дело, как на злостного неплательщика алиментов. Но знайте, я вам ничего не говорила». Круто повернулась и быстро  зашагала прочь.

 Я всё понял!   А это уже -срок! Хотя никаких долгов по по алименам  у меня не было.Но страх, испытавший уже мною от подобного навета, был намного сильнее. Я тут же выписываюсь в паспортном столе, продаю мотоцикл, еду во Владивосток и не задумываясь, беру авиабилет на Симферополь.  И как сейчас помню: это было  десятого февраля  тысыча  девятсот семьдесят восьмого года. Самолёт Ил-62  До Москвы. Дальше пересадка на Ту- 134.  И только в Симферополе почувствовал  себя в безопасности. Сажусь на троллейбус и еду  в Евпаторию. 

Понравилось  название города в отличие от Ялты. Там  напротив театра – через площадь  снимаю,  комнатку за тридцать рублей, устраиваюсь  в одном из санаториев с оплатой в  сто рублей, куда входили всевозможные процедуры с ваннами, грязями и прочее. И  трёх  разовым, нет, даже четырёх разовым питанием, учитывая  после ужина, вечером  в восемь часов ещё – кефир. Причем, на обеденном столе  всегда лежал вопросник, в котором вы можете заказать  себе любое блюдо взамен меню. Так, за  месяц я, действительно,  по-настоящему отдохнул и подлечился.  И, подумав, решил ехать на Кубань, в Краснодар, а там видно будет. Но сначала слетать к Дочке, в Сибирь. Ей уже исполнилось двенадцать лет. 

Встретила она меня, как-то холодно, не очень доброжелательно.Зато,  бабушка  была, точно  вся из мёда  и сахара. Места себе не находила от счастья встречи со мной.  Я  в душе посмеивался.  Через день дочка, общаясь со мной, несколько потеплела,  стала  разговорчивей, раскрыла  свои рисунки. Гуляя на дворе, я её спрашиваю:
-А где часики, что-то я не вижу у тебя?
Она удивлённо пожимает плечами.
- Какие часики?
-Ну, которые я выслал тебе в посылке вот с этой курточкой, что на тебе.
Она надула губы.
- Небыло  никаких часиков!
Я усмехнулся. И снова спросил:
-А почему ты не в зимнем новом пальто, ведь еще холодно на дворе, а ты в этой курточке.
- Какое пальто?
- Ну, Которое бабушка тебе купила, когда получила  мой перевод..
- Ничего она мне не купила!-   фыркнула дочка.
На этом я  остановился, и решил  сократить  бабушке денежное содержание  для внучки, перед своим отъездом:  выделить из тысячи – пятьсот рублей.  Всё это время  она буквально  порхала  передо мной  своей тучной, тяжёлой утробой, заливаясь  вся  счастливой  солнечно - небесной улыбкой. Затем я нарисовал  на ватмане карандашный портрет дочери, с которого  позже она  выслала мне  свою копию.

В общем, собрались с дочкой в Юргу, чтобы купить там ей зимнее пальто, а потом свозить  в Новосибирск, где как раз  демонстрировалась  передвижная выставка  Николая Рериха и тут,  приходит из Надеждинска телеграмма  бабушке: Сейчас точно  не помню её текст, но помню, чтобы  она, то есть бабушка не волновалась  и как только  я приеду, вроде, из отпуска, прокуратура привлечёт меня, накажет и вышлет  всё ей положенное. Я тут же простился с дочерью, извинился перед ней и, не оставив ни копейки  премудрой бабуле,  попутным поездом доехал до  Новосибирска. Там  в ожидании поезда  «Новосибирск –Краснодар»,    мне нашлось место  в трёхместном номере  привокзальной гостиницы.  И тут  я накатал письмо  в Надеждинск  этому  прокурору. Помню, назвал  его  дураком. Разве может злостный алиментщик открыть на дочь  сберкнижку и   до её совершеннолетия откладывать   превосходящие от  государственных  алиментов суммы, от которых  вовсе не скрывался. А если и были  какие-то  перерывы, так это  по  уважительным причинам, которые потом  возмещались. И что я представлял ему на это  почтовые квитанции.   

 И ещё, вроде назвал его шантажистом-взяточником.  И изложил, в каком  положении находится моя дочь  в данное время у этой  алчной, бессовестной, коварной  бабушки. Ну, в общем, всё  по фактам. Одним словом, на душе кипело. И успокоился, когда сел  в  свой поезд. Вкупе были  две женщины и   мужчина.  Вскоре  пара – мужчина и женщина вышли на ближайшей остановке. Остались мы  с  молодой,  искрящейся, магнетически- огненными  карими глазами,пышечка которая    должна была  через какое-то время пересесть  в поезд  Ростов-Ейск. Звали её Аня.   

Она оказалась кубанской казачкой. Бывшей. Теперь  ехала в отпуск к бабушке в станицу Камышеватская. Но оставалась её неизменной,безграничной  патриоткой. Хотя  давно выехала оттуда. Станица расположена  у самого  Азовского моря и тянется  по её  побережью вся в зелени, в садах. И так она заманчиво расписывала её, что  возбуждала острое желание  -  побывать там. И я не устоял перед знакомством с синим Азовским морем, его прекрасными,  зелёными, цветущими берегами! А Краснодар  подождёт!  На какой-то станции пересели на ейский поезд и часа через два были  в  Ейске.  И тут словно по заказу нас ждал  Камышеватский автобус с  несколькими  пассажирами.  На въезде в станицу  был указатель: «Колхоз  Россия». Станица мне, действительно, понравилась.  Широкая, чистая асфальтированная центральная улица  вся в зелени    с  раскрашенными, ухоженными дворами по обеим сторонам. Вышли  у дворца культуры напротив  кинотеатра  и  скульптурного памятника  Советскому  воину. Бабушкина усадьба располагалась на соседней улице за дворцом культуры, справа.  Бабушка встретила нас во  дворе . Это была сухонькая, сгорбленная, добродушная старушка, но не очень разговорчивая.  Вскоре был  приготовлен   ужин  из  яичнецы   с поджаренной домашней колбасой  и абрикосовой настойкой.  Уже смеркалось.  Чтобы не смущать  бабушку, мне постелили  в  просторной летней кухне, во  дворе.

  На другой день, с утра я помчался  в контору. Это было двухэтажное  здание с гостиницей, переполненной  отдыхающими и столовой. Разыскал  парторга  колхоза.  Который оказался даже рад моему появлению.  Вообще-то у них был художник, но  всего лишь , шрифтовик,  умел писать только тексты и афиши  для  фильмов  кинотеатра. Теперь парторг  надеялся, что колхоз  украсится  и  сюжетными плакатами, которые  требовали от него в  райкоме партии. Зарплата мне будет  сто двадцать рублей от колхоза.  Мастерская  их художника находилась  с  левой торцовой,  восточной стороны  кинотеатра.  Меня поместил  в просторной  комнатке  с южной  стороны  кинотеатра,  который стоял  на некоторой возвышенности, с крыльца которого  метрах в трёхстах просматривалось  вся синяя, сверкающая  под солнечными лучами, как на ладони, гладь  самого Азовского моря. У меня  душа замерла: Какая красатища!  Вышёл на крыльцо -  вот она – мечта!  А дальше  за равниной в трёхстах метрах  -  песочный пляж, где уже  загорали и купались отдыхающие.  После парторг организовал мне  и раскладушку  с гостиничной пастелью. Здесь  даже был телефон, но только  по местной связи. Вот и я добрался до моря.  От радости  заплыл настолько далеко, что и не заметил  предупреждающие буйки и   меня остановило  что-то пугающе чёрное  бурным мощным колесом  провернулось  буквально передо мной.  На берегу  я рассказал об этом. А мне говорят, что это - дельфин, который предупреждал меня – дальше плыть не надо.Это опасно!

Первая моя работа была  -  панно   с праздничной открытки  к  двадцать третьему февраля, которое  предложил парторг и которое должно быть  на стене  архитетурной пристройки, что выступала слева кинотетрара, равнявшаяся  с памятником  воину.  Размер его... я уже и не помню.  Кажется, метра три с половиной на пять.  Плотниками  прямо здесь на месте был  сооружён  щит из  листового, кровельного железа  и плашмя уложен  на площадке. Загрунтовал.  После, прикрепив  кисть к продолговатому черенку,  и, стоя, чтобы  видеть всю площадь  должного изображения на щите,  стал  набрасывать рисунок. Как бывало в театре  писал на полу задники  для сцены. Затем стал заполнять его  масляными красками. Собрался народ, мальчишки и  с интересом наблюдали.  По окончанию   рабочие прикрепили его  на  должное место. Потом  пошёл  по станице разговор. Вот художник, ни то, что наш – буквы не умеет нарисовать ,  а этот  нарисовал такую картину палкой.» Вообще, местное казачество  относилось к иногородцам  с некоторым холодком, пренебрежением.  Ко мне тоже было сначала такое  отношение. Но после этого стал свой - в доску. И что интересно, между собой станичники общались  на украинском шуржике и переходили на русский - только с посторонними, даже молодёжь. ну, и так далее. Потом На въезде в Комышеватку  поставили  новее  панно   с портретом Брежнева  и новым текстом:  Колхоз Россия.   Несколько плакатов  по главной улице. Я уже забыл, как она называлась, кажется, Карла Маркса. Не помню.
               
                12

 В общем, Саша, азовская романтика моя закончилась. Однообразие комышеватской жизии и даже пляж, море  с отдыхающими нагоняли тоску.  С Анюткой  мы стали просто хорошими друзьями.  У неё закончился отпуск  и она уехала. Правда , перед отъездом заскочила по прощаться. Наконец, решил съездить в Краснодар.  И тут, на пляже познакомился с одним  отдыхающим из  Коневской - это  районный центр.  Разговорились  и  он меня  озадачил.  Якобы  там  во дворец  культуры требуется  художник.  Правда, говорит, что там на втором этаже  снимают  помещение трое  местных художников-оформителей, и к дворцу не  касаются.  И что  из коневской есть  постоянное  автобусное сообщение с Краснодаром. Я тут же загорелся. Выбрал время и смотался туда.  Познакомился с директором  дворца.  Немного помоложе меня, но добродушный, хороший мужик.  Прошлись по дворцу. Как раз в  правом холле   была  развешана выставка  картин  краснодарского  живописца.  Но когда  коснулось  условий  работы и  зарплаты,  он  поморщился и неохотно ответил: «Сто  рэ».

Я подумал и, всё-таки,  решил  хотябы временно  пристроится здесь. Отсюда  будет легче связаться с Краснодаром.  Надеждинские деньги у меня ещё водились.  Съездил в Комышеватку, собрал свои вещи, рассчитался. Директор Конеского дворца  даже выделил мне  комнатку  на втором этаже  на другом крыле от  художников.  Это была  так, дежурная комнатка  и даже с мягким топчаном. Иногда  раньше тут отдыхали свои.  И вот что я заметил:  в Коневской, даже ещё в комышеватке-проблемы  с куревом  в торговле  магазинов, ларьков. Да и с другими продуктами, в основном, мясными. Но это меня  не касалось. Я питался  в общепите.  И вот, однажды, перебиваясь  с куревом, смотрю, напротив Дворца - магазин, очередь аж на улицу. И почти одни мужики. Пошёл поинтересовался. Оказывается,  привезли фильтровые сигареты "Бам" по тридцать копеек пачка.

Я с радостью тоже  пристроился.         Это  новая марка сигарет, которая недавно появилась и поступила в продажу. Я от радости  набрал семьдесят  пачек!  Иду и шепчу себе под нос  от радости: «Ну, теперь я обеспечен!» Прихожу в мастерскую, распечатываю  пачку, вставляю  в зубы сигарету, чиркаю  зажигалкой, с жадным удовольствием затягиваюсь  и меня  охватывает  такой кашель, точно   горло заложило    что-то  вроде  кисло-горького, вонючего сырого навоза. Отдышался, распечатываю  другую  и – тоже  самое!  Я в  бешенстве  хватаю  всё это приобретение  и  прессую  в ведро, которое служило  урной,   и произношу  в  пространство: « Всё! Я бросаю курить!» Это было  первого октября, тысяча  девятьсот  семьдесят  девятого  года. Хотя до этого я много раз пытался бросить, но больше трёх дней не выдерживал. Этот день у меня теперь стоит  на уровне  Дня моего рождения.

У меня  была трубка, которую  в театре мне подарил мой друг, актёр, который увлекался резьбой по дереву. Так я её не выпускал  из зубов. Всю изгрыз. Она же пахла прокуренным табаком. Я помню, как    коневские казаки, которые  пригласили меня к себе  на праздник  седьмого  ноября,  пытались  испытать меня, когда узнали, что я бросил курить. Вывели  в коридор  и  обволокли меня со всех сторон табачным дымом.  Утром проснулся  и первое, что пришло мне в больную, тяжёлую голову, был испуганный  вопрос -  курил  вчера   или нет?!  И припомнив весь вечер до конца, с гордостью отвечаю себе: «Нет!»  Вот так, Саша ,именно ,Медунову- первому секретарю  Краснодарского края - я  и должен был быть  благодарен! – засмеялся Старик.

-А причём тут Медунов?
- Дело в том, Саша,  что этот партийный хозяин Кубани того времени создал  режим по принципу собственной философии: он не курил, значит,  и  вся Кубань  должна  не  курить.  Даже на дорогах   местами  были  расставлены   призывы: «Бросай курить, здоровее будешь!» А также, алкоголь, в основном   водки  по Кубани днём с огнём не найдешь,  кроме  какого-то вонючего  кубанского вина, которое  изготовляли в Коневской -рядом с сахарным заводом. Все праздники, свадьбы и прочее казаки   сопровождали  радостью собственного изготовления – самогоном. А также и снабжение мясного продовольствия  в магазинах почти отсутствовало. На каком-то  выступлении  этот кубанский секретарь говорил,  что казацкие  дворовые  хозяйства  богаты  и свининой,  и скотиной  и птицей. Например  курами утками, гусями.  А кто-то подал реплику  из зала: «И лебедями!»  Он  и тут - не задумываясь,  ответил: «Ну-Да, и лебедями! И не нужно загромождать  торговую сеть».


- Вот они, паразиты! И загубили Советский Союз!-  Не выдержал Александр.
-Между прочим, они с Горбачёвым,  хозяином  тогда Ставропольского края,  . Соревновались между собой  по  развитию своих хозяйств. Однако у Медунова  ещё  был знаменитый ансамбль  кубанских  казаков, которым  подражала  вся певчая  Кубань, чего  не было  у Горбачёва, и чем он  очень  гордился. Я  помню  камышеватский  дворец  по вечерам  звучал  на разные голоса. А потом и в нашем,  коневском - собирались   по вечерам   даже старички со старушками – участники  своих хоров. Одним словом, вся певчая Кубань по вечерам заполняла все свои клубы, дворцы.  Да,  вот, я вспомнил. Был у нас, во дворце  баянист, Кузьзьма  Петрович.  За  глаза его называли  Кузей. Когда-то закончил консерваторию  по классу баяна  с Красным дипломом. Это  был  худощавый, среднего роста, тихий, добрый человек, года на три старше меня.  Так вот, коневские жители затаскали его  по   свадьбам, дням рождения и прочим  своим праздникам. До этого он, вообще,  не пил. И вот тут его  и совратили   настойчивой   благодарностью, которую входила  непременная рюмка  крепкого самогона. А потом - вторая, третья  и на дорогу - полная  бутылка этой  превосходящей  самодельной крепости. Без чего после он не мог жить.  Даже во времена  репетиций,  бывало,  настолько загружался, что  его привязывали  к стулу.  После окончания  отвязывали  и он тут же  валился на пол, где и  постепенно приходил в себя. Но вот что удивительно, во время музыкального сопрвождения, каким бы ни был  пьяным,  не допускал  ни малейшей  ошибки. 


- Интересно!  А семья у него была?
- Когда-то была. Но что-то  там не сладилось и он ушёл А теперь   жил  в гардеробной -  на стульях.  Все сотрудники его очень  жалели.  А как он оказался здесь -  не знаю. Наверное,  также как и я.  Потом я его  взял  к себе в комнатушку. Но однажды, кто-то  из сотрудников  донёс пожарникам,  и нас  выселили.  Пришлось  устраиваться  в подвале, под сценой,  среди  всякого хлама  и  неимоверного  слоя   никогда не убиравшейся, скопившейся  сверху, со цены  пыли. Вот так. В общем,Для меня это стало  законченным результатом  моих  гастролей.  А тут, опять меня вызвали в прокуратуру  по  заявлению письма  этой самой  дочериной  бабушки.  Я сгрёб все свои бумажки, заявления, квитанции, захожу.  За столом сидит молодая, симпатичная женщина  и, из под лобья  уставившись на меня злыми глазами, прошипела, что-то вроде : " Как вам не стыдно!  Плодите, а платить отказываетесь?!" Я вывалил ей на стол  кучу своих  доказательств, что я не такой, как она думает.  Перебирая их, она постепенно менялась в лице. Потом откинулась на спинку стула  и, слега покраснев, виновато  промолвила: " Пожалуйста, простите! -  и  тут же  со злом  добавила:- И бывают же такие!" И так с тех  пор  прокуратура меня больше не беспокоила. Но и тёща - тоже. В связи с усложнением её диабета ей ампутировали ногу, и вскоре она умерла. Откровенно говоря, мне её почему-то стало жаль.
 -Ну, вы даёте, Владислав Васильевич! Она Вам столько нагадила и вам её стало жаль?!
 -Вообще-то, она сама мучилась в жизни и других мучила. Даже  самых близких. Мужа , отчима жены, увела из другой семьи. В общем, Такая порода. Ничего не поделаешь. 
Но, как говорят, царствие ей небесное. Однако моё положение не стало лучше.Особенно, морально, психологически.Съездил в Краснодар, обошёл клубы, дворцы,театры  и всё, что можно было и нельзя, Но ничего  подходящего не нашёл. Всё было занято. 

А тут  ещё и моя  надеждинская казна была на исходе. И уже начал  экономить  даже на медуновской столовой, расположенной  через дорогу  напротив дворца. На стороне  подработать было невозможно. Весь район  был  охвачен художниками, арендующими  второй этаж дворца.  Сто рублей  и  минус  двадцать пять процентов  даже грудному  младенцу  будет не хватать. Правда, было два заказа  на портреты маслом  с фото.  И всё. Такие портреты  были не в моде. В моде были  ретушированные  фотопортреты. И ещё, новый  год  - тысяча девятсот восмидесятый  напомнил, что  я  нахожусь  на грани  человеческой жизни  - своего  пятидесятилетнего юбилея. И при всём притом я грыз  прокуренную  трубку, пахнущую табаком  и пустотой жизни. Но и  судьба, оказывается, иногда проявляет свои  человеческие  достоинства.

Сразу после Нового года  Во дворец с гастролями прибыл  коллектив художественной самодеятельности  из станицы Челбасская  нашего Коневского райна. Подходит Кузьма Петрович и говорит, что со мной хочет встретиться  худрук этого  кружка, она же и - директор  челбасского дворца.В общем  их дворцу требовался художник. Условия:  зарплата сто тридцать рублей. Сто  от дворца, тридцать - от колхоза.  Бесплатное жильё  в частной времянке, которую арендует колхоз - стоимостью десять рублей. Колхозная столовая.  Коплексный обед   двадцать - дадцать пять копеек.  Порция  густого борща  с куском мяса , на второе - каша рисовая, гречневая,  или макароны, вермишель  с мясом тоже с мой кулак, или котлета  с мою ладонь, в толщину в две  подошвы солдатского сапога.  На третье, кисель, молоко, или компот. Работа в основном по наглядной агитации. Всё меня устраивало. 

 Но...оставаясь на едине, я всё острее чувствовал  пустоту смысла жизни. Меня даже пытались женить. на   школьной математичке. Но она меня как-то не очаровала - ни внешне ни внутренне. Постепенно мной начала овладевать депрессия.И однажды я выполнил  какую-то работу, в медпункте, мне заплатили  медицинским спиртом. Целых  пол-литра.  С неделю он стоял у меня в тумбочке.  И однажды я взял и пригубил. Оказывается  коварный змий  за тумбочкой  нетерпеливо поджидал  меня. И я постепенно начал превращаться в коневского Кузьму. А точнее в Кузю. Да,между прочим, Кузьму Петровича в коневском дворце нашли  в том самом подвале, под сценой мёртвым. Вот так.  Да, ну и вот, значит, на  подъезде в Челбасскую  в  небольшом домике жила одинокая старушка с маленькой дочуркой, бывшая учительница русского языка и литературы, пенсионерка.- Старик вдруг замолчал, ухмыльнулся про себя и говорит:- Знаешь, Саша,тут - интересный случай.

Так вот, во время войны её муж пропал без вести на Малой земле, и как вдове погибшего была положена социальная помощь. Однако советская бюрократия отказала ей. Два года она писала во все инстанции, и всё бесполезно. И тогда написала самому Сталину. Ответ пришёл незамедлительно и деньги выплатили за все эти два года,а бюрократы - наказаны. За эти деньги она и купила этот домик.
- Что вы говорите?!- с удивлением выдохнул Александр.
-Да-да! Успокойтесь, Саша, и запомните, если вы этого не знаете, самый опасный  внутренний враг человеческого общества - это его бюрократия, из-за которой и пострадала наша страна.
- Совершенно верно! Вполне с вами согласен.
-Ну, ладно,- продолжил старик.- Часто встречаясь  то в клубе, то в столовой  начали здороваться. Иногда  перебрасываться не значительными фразами. И вот, однажды  я встречаю её в клубе  с  интересной  обаятельной женщиной.  Спросил у знакомых: "- кто это?  - Это дочь  Ирины  Николаевны"- Ответили мне. То есть, этой учительницы.


После окончания фильма.  Какой-то индийский - был, сейчас не помню. ,  Набравшись  смелости,  догоняю их на улице, и , извинившись, вступаю в разговор,    по теме  фильма, конечно. Дочь  была с сыном. И тут выясняется что они - из Донецка, отдыхали в Азовской Ялте, а теперь гостили у матери, ну и конечно, у бабушки, Сын  уже был почти взрослый -учился на последнем курсе техникума.Так произошло  наше знакомство  и дальнейшие наши встречи, пока  они  гостили  в Челбасской.  Была раскрепощённой, начитанной, и нам легко  было  переходить от темы к теме, которые часто совпадали с нашим внутренним содержанием. По профессии была детским врачом.   Одним словом, к её отъезду мы поняли, что нужны  друг другу.  Тем более, несколько месяцев назад  она похоронила мужа и теперь я был для неё  тем  лучом , который  может  озарить  пустоту  одинокой женщины,у которой по возрасту оставался ограниченный выбор, даже не смотря на то, что я был  на одинадцать лет старше её. А для меня она стала последней надеждой  и  смыслом моей  , неудавшейся и  растерянной жизни.

В общем, она устроила  потом  мою прописку  в Донецке и  сняла  мне комнату. Осталось только  устроится на работу. Как вы поняли,в жизни мне ни в чём так не везло, как  в случайной рядовой  работе. Вот и теперь, как раз в это время требовался художник  в Донецкий  Дворец культуры имени Ленина  металлургического завода. Захожу в светлый, просторный кабинет. на втором этаже.За столом  сидит  молодой, лет тридцати  пяти, спортивного вида мужчина. Указал мне на стул  у своего стола  и  коротко бросил: "Присаживайтесь". Это был  директор Дворца  Енисенко  Евгений Иванович. Я с дрожью  протягиваю ему  трудовую книжку  и внутренне весь  трепещу от того, что  она была  больше похожа на  альбом  неразборчивого летуна, нежели на  трудовой документ добросовестного трудяги. Хотя, местами,и - с положительными отметками, и даже очень положительными.  Да ещё в таком роскошном, знаменитом дворце, территория которого когда-то служила немцам концлагерем для военнопленных и других узников.

Он спокойно, молча  просмотрел её  до конца, закрыл,положил перед собой и тем же тоном произнёс: "Пишите заявление-  подал мне лист бумаги и ручку, и добавил:-  Оформляем  вас главным художником. Завтра можете приступать к работе". Боже мой! Я чуть не упал со стула от радости.! Я ведь  так устал  от всего этого, а тут столько:  Лариса,такой Дворец, такой город! Я буквально  задохнулся  от счастья! Так устроился с работой. Всё было отлично! А потом и личная жизнь пришла в норму.  В общем, через год мы зарегистрировались и  стали  законными супругами. Затем вернулся сын из армии. Женился. Разместились семьями  в двух комнатах, которыми располагало наше  жилище.  До армии он закончил техникум, устроился на завод  холодильников  и теперь собирался  поступать  в институт заочно.  Это был очень добродушный, трудолюбивый,отзывчивый  парень,о  которых говорят:"последнюю рубашку с себя отдаст".Выше  среднего роста,  с мягкими чертами  лица и  яркими  губави, на которые  часто обращают внимание темпераментные женщины,с доверчивым блеском глазами и некоторой нерешительностью в характере. В одном из писем он как-то даже написал из армии матери:"Мама, ты меня не правильно воспитывала",- имея ввиду постоянную занятость отца. И теперь, когда встал вопрос о его поступлении в институт, жена, к которой он относился с любовью и лаской, воспротивилась. Считала, что работа, институт, сессии больше времени будут отнимать у него от семьи. Да ещё там молоденькие женщины соблазнительно будут действовать на него. Обойдёмся, дескать, и без инженеров. Хватит нам и техников.

Она ведь тоже закончила это заведение. Что-то по электрической части. И тоже устроилась на холодильник. Однако вскоре её знакомая пристроила в бухгалтерии. Сама она - из деревни Черноватой. Там родилась и закончила школу. Но обладала некоторыми природными свойствами внутреннего приспсобленчества. Так эта Ася окрутила и Олега - без всякой любви. Её целью были - город,прописка, квартира. Хотя квартира пока выпала не очень привлекательной - с хозяевами на две половины , построенной когда-то ещё военнопленными немцами. Да и водопровод - только с холодной водой. Но зато с отоплением. И тем боле, дом был запланирован под снос. Лариса, мать Олега , по натуре очень коммуникабельная, и старалась видеть в невестке самые положительные качества. А когда появился ребёнок, Саня,эта с положительными качествами, всячески настраивала Олега развести мать с её мужем, то есть со мной. и мать превратить в няньку и домработницу. Но тут Олег отстоял материны права. И сняли квартиру на стороне. Как-то, к Олегу зашёл приятель и обратил внимание на малыша в кроватке. Выйдя на двор, засмеялся:"- А чо это вы с Аськой почти блондины, а малыш ваш - смуглый и волосики чернявые?" С тех пор Олег стал всё больше присматриваться к ребёнку и всё чаще впадая в беспокойство. Приобщился с друзьями к пиву, а затем иногда и - покрепче. А однажды пришёл домой даже хорошо выпиший. Но Ася слегка поругала его и оставила в покое.Года через полтора родился второй ребёнок и тоже - сын, но бландинистый. Вроде, похожий на свою мать.Это Олега несколько успокоило. А вскоре переехали в новые благоустроенные по чешскому проекту квартиры. Мы с Ларисой -однокомнатную, а Олег со своей семьёй трёхкомнатную, но в другом районе. Все мы были так рады! Буквально, счастливы! Устроили общее новоселье. 

Во Дворце кроме меня ещё было два художника. Один - на кинорекламе, другой - по мелочам. В это время Народный театр,  арендовавший помещение во Дворце, начал репетиции по пьесе Михаила Шатрова "Синие кони на красной траве". Мне предложили оформление его декорации.Но исходя из экономических соображений, использовать наименьшие материальные затраты, поэтому с ограниченными декоративными элементами. Вроде всё получилось нормально и премьера прошла с успехом. Затем трупа уехала с гастролями в Мариуполь. А тут началась перестройка. Повеяло чем-то не очень жизнерадостным. И я начал задумываться о скором выходе на пенсию. Что же я буду иметь? Со ста сорока рублей не больше - восьмидесяти. И я ухожу из Дворца.

Устраиваюсь тоже художником на фабрику государственно-кооперативного объединения "Донецкбытобувь", но с окладом сто шестьдесят рублей и с некоторой перспективой на будущее. Проработал я там пять лет и вышел на пенсию в размере ста двадцати пяти рублей с расчёта моей бывшей зарплаты четыреста тридцать два рубля. Это была максимальная пенсия. Но кроме этого еще и - Ветеран труда с наградной медалью.
Моим последним начальником был Кусаткин Виктор Александрович. Это был замечательный, молодой, энергичный, добродушный человек. Я очень благодарен ему!
И всем моим бывшим начальникам тоже огромное спасибо! Никто, никогда из них меня не обижал. .

-Послушайте, Владислав васильевич, я вот сейчас смотрю на вас и думаю, за что бы зацепиться, чтобы вас обидеть. Я не вижу у вас такого места! Да ещё и, очевидно, Прекрасный работник. Но так складывалась ваша жизнь - ничего не поделаешь!
-Спасибо,Саша!-старик засмеялся, и добавил:- Но вы, конечно, немножко льстите, правда?
- Ничего подобного!
-Ладно. Пусть будет по-вашему.
- Хорошо. Но вы же прервали рассказ о том, как сложилось  дальнейшее положение вашей новой жизни.Это же тоже интересно!

- Ну, в общем невестке пришлось досконально изучать кухню, научиться по-настоящему готовить. Но тут дело совсем в другом. В общем, однажды встаю среди ночи и вижу на кухне жену- что-то читает. Спрашиваю:"- в чём дело? Отвечает:- так, что-то бессонница напала".
 И эта бессонница, я заметил, стала посещать её часто. А потом, как-то призналась, что Олег пьёт. Пьёт безбожно! А однажды просыпаюсь, она сидит на кухне вся в слезах. И тут она мне рассказала, Что Олег среди бела дня застал её,  жену, в своей постели с чужим мужиком. Короче. Забыл ключи дома от своего рабочего места, возвращается домой и захватил их в постели. После этого Лариса стала часто болеть. Хотя на работе всем улыбалась. К детям по-прежнему была очень внимательной, нежной, ласковой.  Общаясь с невесткой, внуками, тоже не подавала вида. Олег совсем запил, на работе начались неприятности, дома - скандалы. И теперь воспитанием детей больше занимались мы с Ларисой. Я помню, когда они уже учились в университете, невестка, поздравляя меня по телефону с днём рождения и выразила мне глубокую благодарность, что мальчишки не опустились до улично-молодёжных интересов.  Интересов, которые с горбостройкой затопили западной ультрамодой пространство нашей духовной культуры. Хотя к чтению так и не приобщились.Олег ещё раньше развёлся, оставил им квартиру и ушёл. Встретил такую же женщину, с подобными потребностями, но с жилым углом, и окончательно опустился.

Дети совсем от него отвернулись. Даже собирал бутылки. У Ларисы кроме диабета, появилась ещё и почечная болезнь, и теперь она почти не выходила из больницы. Хорошо, что детская поликлиника, в которой она работала, принадлежала этой больнице, где ей даже выделили отдельную палату. Олег иногда навещал мать, даже бывало дежурил у её постели, однако в своём неизменном состоянии, хотя на легке. Как-то мы встретились с ним в больнице и он мне рассказал, что, вроде, однажды встречает старшего сына,Саню в троллейбусе, и тот от него отвернулся, не хотел признавать, и Олег даже заплакал. И тут же выяснилось, что это оказался не Саня, а чистая копия его , как две капли воды, двойник.Даже бородку носил такую, как у Сани.

 С Ларисой мы прожили,как говорят, душа в душу. И я не помню, чтобы хоть раз между нами возникало что-то похожее на ссору.  Все домашние проблемы разрешались как-то обоюдно слаженно. Очень любила всякую стряпню, праздничные торты, пироги и прочее. На работе сотрудники, учителя в школе, родители её очень уважали, дети любили точно родную мать. И вот, сидя в палате у её постели, она взяла мою руку и, глядя в мои глаза своим угасающим взглядом, тихо проговорила: " Я не разу не пожалела, что вышла за тебя. Спасибо!"  К утру её не стало. У неё оказался рак почки. На похоронах была вся поликлиника и чуть ли не вся школа. Да, а через полтора года скончался и Олег. После похорон жены я тяжело перенёс её потерю, долго не мог избавиться от депрессии, глубокого ощущения её потери и одиночества. И стал решать - уехать к себе на Родину. Но оказалось после развала СССР это стало проблемой. Начал оформлять документы на ПМЖ, загранпаспорт,которые потребовались по новым законам, а сними и немалая сумма денег.В общем, то что осталось после похорон пришлось выложить на это оформление. Но надеялся на покупателей квартиры, которых была уже почти очередь.И когда закончил это оформление, вдруг выясняется, что получить гражданство в России, потребуется немалое время и даже годы, не смотря, что этот гражданин родился в этом государстве и даже в этом городе. Но кроме этого перевод пенсии также оставался такой же не понятной проблемой. И ещё, очень постарался  мой младший брат, говорит: " Ну, куда ты собираешься ехать? Это умирающий город! Теперь, - старик засмеялся,- я памятник себе воздвиг нерукотворный из загранпаспорта в собственном шкафу. И если тогда я ещё был в силах,то теперь состарился не только я , но и мои родственники- братья, сёстры. А молодёжь, вообще, меня не знает. Когда-то на вечерних гулянках у моего отца была любимая застольная песня:"И никто не узнает, где могилка моя..."

А знаете, Саша,когда я собирался уезжать из Приморья, сюда, на Запад, я решил: или - на Кубань, или - на Украину. Ведь тогда Украина была процветающей республикой. И когда я думал о ней,то каким-то образом, обязательно -  объехать Донбасс. Почему-то он в моём сознании не вписывался в гармонию Украины. А теперь мне приходится просто смириться с этой своей судьбой. Понимаете, Саша, а ведь мы её не выбираем, она  сама приходит к нам.  И ведь часто эта скользская ,коварная дама   неожиданно застаёт человека, а затем превращает его в свою беспомощную,  слепую жертву.

- Знаете, Владислав Васильевич, я, как-то, раньше не задумывался над понятием этого предмета. А теперь, мне кажется, придётся покапаться в  философии  элементарного человеческого бытия, где его основу представляют два противоборствующих фактора- добро и зло, откуда и вытекаютт человеческие счастье и несчастье в форме фатального понятия судьба.

 - Да Саша, эта очень интересная тема. Сколько существует человечество, столько оно пытается разрешить этот вопрос.-Старик замолчал, задумался, потом говорит: -Знаете, Саша, может, вам покажется странным, но я люблю счастливых, и именно, простых, счастливых людей! И завидую им самой чистой, самой светлой, благородной завистью... а вот,и поезд замедляет движение, ваша - остановка...

-Владислав Васильевич, ничего не вижу в этом странного!- горячо произнёс Александр и продолжил:- Вы удивительный человек. И если бы вы знали, как я рад, что встретил Вас! Это знакомство с вами останется в моей памяти  как самый драгоценный опыт и познания жизни. Огромное спасибо Вам!
-Тебе тоже, Саша, большое спасибо, что заставил   взрыхлить в моей душе и памяти всё подножие моей жизни и поднять его на свет Божий! И хочу признаться...  Одним словом, родственнички Ларисы, с которыми, казалось,  я глубоко породнился и которые теперь в виде этих родных   претендуют на завещание моего жилья, хотя не имеют на это никаких прав. А поэтому хочу найти оправдание в своём решении - оставить свою скромную  жилплощадь  администрации нашего города, которая по достоинству должна определить более нуждающегося в жилье, пострадавшего под бомбёжками бандеровских варваров. Вот такое моё решение.
-Очень правильное решение! От души поддерживаю вас и поздравляю!
-Спасибо, Саша. А по поводу моих родственников...у меня с ними, вообще нет никакой связи. Были на сайте Одноклассников, но мне их заблокировали, якобы за подозрительную активность. На скайпе тоже, что-то не вяжется. Все они тоже у меня старики, ну, и так далее.
 - Но ведь можно зарегистрировать новую страницу.
 - Не получится. Украина отключила свою станцию, действующей на всём мировом пространстве. ДНР теперь создала свою местную со своим телефоном,"Фениксом", который действителен только на своей территории.А помочь мне разобраться во всём этом - тоже некому,- виновато усмехнулся старик и задумчиво добавил:- знаете, Саша,Ничего бы я не хотел, только если бы после моей кончины  кремировали меня и  развеяли мой прах   над морем. Над моим морем, которое я так любил и с которого началась моя судьба, и  причинила столько страданий, изломала всю жизнь...

В это время заскрежетали колёса вагона, стук, лязг, и поезд остановился. Александр вскочил с места и горячо, скороговоркой произнёс:
-Владислав Васильевич, позвольте вас обнять!- И  крепко стиснув его в своих объятиях, добавил:- крепкого Вам здоровья! Держитесь!- и шагнул к выходу, махнув  на прощанье рукой. Старик широко улыбнулся и вслед ему бросил :
-Тебе - счастья, Саша!..

Всеволод Заковенко
Донецк, 2015-18гг.