Адыгская соль Часть 21

V.ЕДИНЕНИЕ.

21.Полет в Москву.

Адыгэ Хабзэ: О красоте и гармонии.

«Поклоняйся красоте и почитай её! Красота – это гармония. Стремись к ней во всём. Естественная красота – это природа. Красота, которую мы создаем сами – это красота взаимоотношений между людьми, их наполненность человечностью и взаимной доброжелательностью. Беречь красоту – это значит беречь душу. А для ведающего Хабзэ она есть начало добродетели, дарованной Тха».
(Адыгэ Хабзэ. Часть I. О красоте и гармонии)

«Салих и Зулимхан»: Часть 1.(май 1880 г.)

«- Вот, дочка, что рассказывала мне когда-то твоя бедная бабушка. С тех пор прошло много времени, - с грустью вздохнула красивая женщина лет 40, сидя у окна и вышивая при свете дня. – Она была очень мудрая и умела вышивать лучше всех в нашем селении.
За окном по-весеннему радужно цвели деревья.
- Ах, сян! Ты не перестаешь это повторять, - устало вздохнула юная девушка с трогательными большими глазами и длинной косой, склонившаяся над вышиванием выразительного узора рядом со своей матерью. – Ты всегда говорила, что назвала меня в честь нанэжъ47 Зулимхан. А теперь заставляешь меня вышивать целыми днями. Хотя у самой едва получается.
- Вот, дочка, ты и доросла до того дня, когда начала родную мать поучать. Вся в свою бабку! – нахмурилась женщина, откладывая бархатную ткань зеленого цвета в сторону. – Знала ли я тогда 16 лет назад, что ношу под сердцем такую сварливую девочку?
- Ты, сян, на меня напраслину не наводи! Вон дедушка Пак до сих пор помнит и всем нам рассказывает, как ты дядю Селима чуть не убила. Он тебя так и называет Саламат – Сорвиголова.
- Ты, дочка, много тут не болтай! – вдруг встревожилась Саламат. – Не дай Бог, в ауле узнают о моих подвигах, трудно нам тогда придется.
Встревоженный голос матери обеспокоил юную мастерицу. Отложив в сторону свое вышивание, она нахмурилась и повернулась к ней.
- О чем ты, сян? Откуда эта тревога? Наш дом самый большой в селении, и тебя все уважают и почитают. Дедушка Пак – один из старейшин нашего аула, а брат Салих – лучший джигит в округе.
- Всё так, дочка! Но ты еще юна и многое не знаешь. Да и людская зависть не оставляет нас в покое. Кто-то даже распускает слухи, что твой отец Исмаил по молодости в те страшные времена обворовывал повозки беглецов. Да только всё это неправда! – принялась расстроенная женщина ходить из угла в угол в тревоге по просторной комнате.
Потрясенная словами матери, юная Зулимхан вскочила со своего места и бросилась к встревоженной Саламат.
- Но, сян, кому понадобилось говорить об отце такое? И почему люди верят этим россказням? – огорчилась девушка, которую в ауле считали не по годам мудрой.
- О моя Зулимхан! – резко остановилась взволнованная Саламат, затем она подошла к дочери и ласково обняла её. – Видно, кому-то не дают покоя успех и богатство нашей семьи. А остальным людям черная зависть глаза застилает. Во что хотят верить, в то и верят. Так им легче примириться со своими бедами. Да вот только род твоего отца никогда бедным не был. Мне еще твой прадед Салих, в честь которого назвали твоего брата, говорил: «Пока с нами наш заветный оберег, ничего плохого не случится».
- Прадед Салих? – задумалась юная мастерица. – Интересно, почему это дед Пак мне никогда ничего о нем не рассказывает?
- Ты, дочка, слишком юная еще, чтобы всё знать. Придет время, и всё узнаешь. Как и твой брат Салих! – нежно провела женщина рукой по гладким волосам девушки. – 16 лет назад мы вернулись в свое родное селение, как и мечтал твой отец, и отстроили его отчий дом заново. Затем Исмаил помог и дяде Селиму отстроиться. А вскоре тетя Фыжь вышла за него замуж и подарила ему двух мальчиков.
- Татыя и Бабыя?
- Да! Они всего лишь на год моложе тебя, а смотри, как уже выросли, какими высокими стали. Хм! Татый с тебя, дочка, глаз не сводит, по пятам за тобой ходит. Не удивлюсь, если увижу его сейчас у наших ворот.
Справедливые слова проницательной женщины смутили юную красавицу, нежные щеки которой зарделись легким румянцем.
- Да! Судьбу не предугадать. После мальчиков у Фыжь родилась девочка. Как ты знаешь, Селим назвал её Зэрэдах. А вскоре после её рождения в селение вернулась семья старшего брата Селима, – продолжила задумчивая Саламат, не замечая смущения юной Зулимхан.
- Дядя Хызыр с тетей Ханифой? – переспросила её дочь.
- Верно! К тому времени у них уже было двое сыновей – Назим и Натук. Они были гораздо старше твоего брата. А красавица Адыиф появилась у них позже.
- Да ей сейчас нет и 12.
- Да, дочка! В те времена твой отец помог дяде Хызыру обжиться в родном селении. С тех пор наш аул разросся, расцвел, зажил новой жизнью. И хотя она сильно отличается от прежней, но всё же…
- Ай, сян! А ты слышала, что Натук скоро со службы возвращается. Тетя Ханифа всем хвалится, какой он стал, - высвободилась Зулимхан из объятий своей матери. – Говорят, он у самого императора в охране служит.
Гордость, с которой её дочка произнесла последние слова, покоробила Саламат. То, что когда-то могло покрыть позором голову молодого воина, теперь воспринималось как достоинство и похвала. Самое страшное, что могло случиться с её гордым народом, видимо, уже произошло. Новое молодое поколение, лишенное полной правды о трагической истории их отцов и предков, находила себе новые идеалы и ценности, которые, к сожалению, были уже далеки от истинного Пути Тха.
- Сян! Что с тобой? Ты вся побледнела? – обеспокоилась юная Зулимхан, заметив, как побелело прекрасное лицо её матери.
- Ох, дочка! Помоги мне сесть! Что-то сегодня сердце у меня не на месте, - и обессиленная Саламат ухватилась за руку взволнованной девушки. – Не ходила бы ты сегодня с подружками на праздник. Странное предчувствие одолевает меня.
- Присядь, сян! – поспешила Зулимхан помочь матери. – Последнее время у тебя постоянно какие-то предчувствия. Даже отец с братом заметили. Но ведь ничего страшного до сих пор не случилось.
- Эх, дочка! В наше время осмотрительность никому не помешает, - укорила девушку проницательная Саламат. – Пока шла война, было ясно, кто – брат, а кто – враг. А сегодня всё изменилось: и брат может стать врагом. Людская зависть – вот главное зло! Никто о ней не знает, но все лишь от неё и страдают.
- Ты, сян, посиди, отдохни! Я быстро схожу с подругами к дяде Хызыру и тете Ханифе. Погляжу на их орла Натука да вернусь домой. Вон и дедушка Пак уже за нами идет, - и Зулимхан указала рукой в сторону окна, в душе обрадовавшись своевременному появлению самого старшего в их семье.
- Эй, Саламат! – кричал, между тем, на весь двор седовласый старик своим хриплым голосом, еле-еле ковыляя и придерживая свою правую руку так, словно она у него болела. – Пусть твоя Зулимхан выходит да кружку воды мне сюда принесет!
- Ладно! Иди, дочка! А то расшумится сейчас твой дедушка Пак. Пока тебя не увидит, будет кур да баранов наших своим скрипучим голосом пугать, - усмехнулась мудрая женщина, придя в себя.
- Хорошо! Но ты, сян, отпусти меня к тете Ханифе, - настаивала девушка, наливая родниковую воду из кувшина в большую глиняную кружку.
- Ну, что с тобой сделаешь, Зулимхан! Ладно! Иди! Но только туда и обратно! – сдалась Саламат, удрученно вздыхая.
Получив от матери долгожданное разрешение, что девушка выпрашивала и вымаливала у неё несколько дней, юная красавица поспешила во двор к дедушке Паку. Старик обещался отвести её с подругами к дяде Хызыру на праздник по случаю возвращения его старшего сына со службы.
Когда Зулимхан спустилась по каменной лестнице вниз, усталый старик уже сидел на деревянной скамейке под сенью цветущего дерева.
- Вот тата! Пей! – протянула она ему кружку с холодной водой.
- Спасибо, дочка! – и дед Пак взял из её рук воду и залпом выпил всё до последней капли. – Ух! Как же меня жажда мучила. Ну, Зулимхан! И где твои подруги – трясогузки?
- Не называй их так, тата! – нахмурилась юная красавица, не любившая, когда дед Пак обзывал её подруг птичьими именами. – Если Зуза узнает, как ты её величаешь, она моей Наджет не позволит со мной дружить.
- Да, как же мне тогда их называть, дочка? – хитро усмехнулся старик, славившийся на весь аул своим острым языком. – К тому же вы когда все вместе собираетесь, ну прямо трясогузки, трещите по всяким пустякам. «У неё платье такое!»… «Та такой узор вышила за день!»… «У тех корова отелилась»…. «А к тем родня из Закубанья приехала»…, - ловко копировал Пак подружек Зулимхан, вынуждая её против своей воле смеяться. – А эта твоя строгая Зуза хуже всех. Только по богатству людей ценит. Старая дева! Ей уже 20, а она всё ещё в девках ходит.
- Тата!
- Да ни один парень в нашем ауле с такой сварливой девушкой связываться не захочет. Про Дзахан и говорить не буду. Старше тебя на год, а ведет себя, как её глупая мать. Ты слышала, она меня вчера сухим пнем обозвала? – негодовал обиженный старик.
- Нет, тата! Она сказала, что ты похож на сухой пень, - защищала свою подругу юная Зулимхан, поправляя деда Пака.
- А какая разница? Сама-то она на большую палку похожа. Ей слово скажешь, а она в ответ десять. Будто злая собака, на людей бросается. Другое дело – красавица Кутас! Нежно глядит своими небесными глазками, ласково говорит своими алыми губками, лишнего слова не скажет, лишнего движения не сделает. Ну, прямо лебедушка! Вот на неё все парни в округе и заглядываются. Правда, глупенькая очень, наивная. Всё за чистую монету принимает.
- Хм! Тебе, тата, не угодишь. Одна – «сварливая», другая – «злая собака», а бедная Кутас и вовсе «глупенькая», - рассердилась девушка на недовольного старика.
- Почему не угодишь? Твоя Наджет мне в самый раз будет. Вы с ней как сестра. Умны не по годам, обе красавицы, и с людьми умеете ладить.
- Ну, слава Всевышнему! Хоть Наджет никаким птичьим именем не называешь, - и Зулимхан назидательно покачала головой.
- Отчего же! Когда я её вижу, дочка, так и говорю: «Вот наша голубка пришла!», - усмехнулся дед Пак, а затем глянул в сторону калитки и радостно воскликнул: - Вот и наша голубка пришла!
- Ах, тата! Любишь ты пошутить! – нахмурилась девушка, не всегда понимая, когда он шутит, а когда говорит серьезно.
- Эй, дочка! Смотри! Подруги твои пришли, - выглянула в окно Саламат, заметив из дома четырех девушек, входящих в их двор.
Услышав слова матери, Зулимхан тут же обернулась. Обрадовшись приходу подруг, она поспешила навстречу им. Все девушки казались довольными и выглядели очень нарядно.
- А вот и разукрашенные трясогузки налетели, - усмехнулся дед Пак, укладывая свою правую руку удобнее.
- Вы, уважаемый Пак, со своей рукой, как с малым ребенком, возитесь, - выступила вперед самая старшая из девушек.
Высокая и худая, с темными прямыми волосами, она была похожа больше на строгую гусыню, чем на смешливую трясогузку.
- А вот, Зуза, поносишь с моё боевое ружье на плече, еще не так возиться будешь, - обиженно насупился старик, бросая укор в сторону старшей подруги внучки.
- А ей, дедушка Пак, ружье-то ни к чему. Она только свой рот откроет, так все разбегаются в разные стороны. Наша Зуза любого до смерти заговорит своими нравоучениями, - подтрунивала над подругой пышногрудая девушка среднего роста с русой косой до пояса.
- Хм! А тебе, Дзахан, и одного взгляда достаточно, чтобы все наши парни разбежались, - не дала себя в обиду острая на язык Зуза.
- Да уж! Эта каланча никогда не соврёт, да и слова доброго никому не скажет! - настроилась Дзахан воинственно.
- Ой! Что же вы, девочки, друг друга ругаете? Да еще при дедушке Паке, - расстроилась третья девушка с необыкновенно голубыми глазами и вьющимися темными волосами.
С первого взгляда было видно, что она превосходила своих подруг по красоте и стати.
- Кутас! - накинулись на неё одновременно обе спорщицы.
- Да, милая лебедушка! Ты с этими гусынями не шути! А то они, как злые собаки, разорвут тебя на части, - хитро усмехнулся старик, с сочувствием глядя на юную красавицу.
- Ну, дедушка! Ты же обещал мне! – взмолилась Зулимхан, расстроенная из-за глупой ссоры своих подруг. – Подожди, Наджет, он и тебя сейчас как-нибудь обзовет.
- Ну и пусть! Наш дедушка Пак не привык лгать. Лучше пусть зовет, как нравится! – спокойно ответила ей четвертая девушка, действительно, похожая на свою подругу и ростом, и фигурой, и даже цветом и длиной волос.
Не дожидаясь колкого ответа хитроумного старика, она подбежала к нему и поцеловала его прямо в морщинистый лоб. С раннего детства она любила деда своей подруги, а тот души в ней не чаял.
- Молодец, дочка! – обрадовался ей дед Пак, высоко ценивший дружбу внучки с доброжелательной Наджет. – Не зря я тебя голубкой зову. Повезет же парню, которому ты достанешься.
- Хм! Еще немного мы тут постоим, и всех парней у нас разберут, - накинулась на подруг воинственная Дзахан. – Или же поспешим, и кому-то из нас повезет стать невестой знаменитого Натука. Или же…
- Ну, уж нет! – возмутилась строгая Зуза. – Нечего нам тут судьбу портить твоим «или же». Пойдемте сейчас же! А ты, дедушка Пак, бери своё «ружье» и следуй за нами!
- Вот так дела! Это с каких пор длиношеея курица бывалому петуху указывает, что делать? – разгорячился старик, с трудом вставая со скамейки, поддерживаемый Зулимхан и Наджет.
- Эх! Снова этот старый пень разошелся! – буркнула себе под нос высокомерная Зуза и тут же поспешила к калитке.
- Как бы он нас при Натуке «гусынями» не назвал, - забеспокоилась Дзахан, следуя за старшей подругой.
- Не бойся! Не назовет! - усмехнулась высокая девушка, поправляя на ходу кожаный поясок на своей тонкой талии. – Это он перед нами петухом ходит, а на людях, словно седовласый зубр, умного из себя строит.
- Это точно! – согласилась с ней пышногрудая девушка, бросая тайком завистливый взгляд на стройную фигуру подруги.
И, не замечая следовавшую за ними Кутас, они обе вышли на улицу.
- Эх, бедная Кутас! – пожалел девушку дед Пак, подходя с Зулимхан и Наджет к открытой калитке. – Вся раскраснелась от стыда, слушая, как эти две гусыни людям косточки перетирают.
- Напрасно ты, дедушка Пак, на Зузу нападаешь да гусыней обзываешь, - не выдержала добрая Наджет, искренне любившая свою старшую сестру. – На самом деле, она не такая. Она справедливая! Это всё наша мама ей голову заморочила. В строгости её воспитывала да княжной её величала с раннего детства. Вот она и возгордилась. Из-за этого и замуж не выходит. Всё себе парня под стать ищет.
- Ох, внучка! Сколько страшных тайн война с собой унесла! Сколько судеб она, проклятая, изломала! Скольких наших сородичей без родины оставила! – сетовал старик, понимая слова умной девушки.
- О чем ты, тата? – задумалась Зулимхан, пытаясь вникнуть в сказанное им.
- Ах ты, трясогузка! Снова со своими «о чем» да «почему» ко мне лезешь, - спохватился дед Пак, осознавая, что взболтнул лишнее.
Избегая повторного вопроса девушки, он прибавил шагу и спешно вышел со двора.
- Вот так всегда, Наджет! То тата шутит, то как скажет, что у меня мурашки по коже бегать начинают. А спрошу его о чем-нибудь, он от вопросов увиливает, - поделилась со своей близкой подругой мудрая девушка, закрывая калитку со стороны улицы и следуя за остальными по дороге.
Как только они ушли, во дворе, украшенном цветущими по-весеннему деревьями, снова всё стихло. Вскоре на каменной лестнице большого дома появилась расстроенная Саламат. Держась за сердце обеими руками, она задумчиво смотрела на аккуратно закрытую калитку.
- О Всевышний! – пробормотала себе под нос побледневшая женщина. – Как же сильно сжалось мое сердце! Ох, чует оно неминуемую беду. Лучше бы Зулимхан дома осталась. Эта жадная Хатифа голову ей морочит своим Натуком. Ох, моя бы воля! Не выпускает она с первого дня нашу семью из своих цепких рук. Хызыра своего к нам ходить заставляет, а доченьку мою единственную к себе всё зазывает. Огради нас, Всевышний, от такого родства! В их семье только юная Адыиф, словно благостный свет в ночи. Чистая, честная, добрая!
Спустившись на несколько ступенек вниз, Саламат снова бросила свой взволнованный взгляд на кованую калитку.
- А, может, не из-за Зулимхан тревожусь я? Может быть, беда с моим сыном случилась? Ох, балует Исмаил Салиха дорогими подарками, портит его своей отеческой любовью. Даже не верится, что он ему не сын вовсе, а родной племянник. Ну вот, зачем он своего коня ему подарил? У Салиха уже и так два коня в конюшне скучают. Сегодня он нового объезжает. Да сохранит Всевышний моего мальчика! Как взяла я его годовалого на руки, так и не расстаюсь с ним. Бедная Фыжь! А он, и правда, на деда Салиха чем-то похож. Такой же крепкий, мудрый! Селим его читать и писать научил. Ну, что же сердечко мое так сильно сжимается. Даже дышать трудно!
Не успела она ступить на землю, как с улицы донесся громкий крик:
- Тетя Саламат! Тетя Саламат! Салих с коня упал. Не дышит!
В то же мгновение во двор вбежал проворный светловолосый юноша лет 15 и, ничего не объясняя встревоженной хозяйке дома, спешно бросился к воротам, чтобы открыть их настежь. Через мгновение группа молодых парней вошла во двор, бережно неся на своих руках своего покалеченного товарища.
Едва их увидев, несчастная Саламат кинулась им на встречу.
- Салих! Мальчик мой! – еле сдерживала она свои материнские слезы.
Между тем, заботливые друзья Салиха поднесли его к деревянной скамье под цветущим деревом и аккуратно уложили его на неё.
- Ты, тетя Саламат, не переживай! Салих коня своего объезжал, как вдруг конь как вскачет на дыбы да как понесет его галопом. Вот он и не удержался, - объяснял ей крепкий молодой человек лет 20. – И не слушай ты Бабыя. Салих дышит, я проверял.
- Спасибо тебе, Назир! – с трудом выдавила из себя расстроенная женщина, с недоверием глядя на говорившего. – И вам, парни, всем спасибо! А ты, Бабый, беги к речке. Там твой отец с Исмаилом лодку обтесывают. Позови их скорее!
Ловкий юноша не заставил её долго ждать. Утвердительно кивнув в ответ, он поспешил исполнить её поручение. А тем временем сама Саламат медленно подошла к скамейке и, присев на её уголок, ласково позвала сына.
- Салих! Мальчик мой! Да как же это?
- Сян! А сян! Как же больно… Больно мне! – простонал ей в ответ юноша, неподвижно лежа на скамье.
Окружавшие его со всех сторон друзья тут же зашумели, словно рой шмелей.
- Живой! Живой наш Салих!
Услышав голос сына, храбрая Саламат немного успокоилась. Оглядев напряженно обрадовавшихся юношей, она решительно встала.
- А ну-ка, парни, занесем моего раненного орла в кунацкую! Татый, покажи им дорогу! А я пойду, принесу воды.
Смелые джигиты снова аккуратно подняли своего неподвижного друга и последовали с ним за юношей, похожим, как две капли воды, на проворного паренька, отправленного Саламат на поиски Исмаила.
- Ой! Ой! – вздыхал Салих, чувствуя с каждым шагом друзей резкую боль во всем теле.
Каждый его стон отзывался в сердце его огорченной женщины, поднимавшейся в дом по каменной лестнице. Останавливаясь тут же, она с тревогой смотрела вслед молодым парням, уносившим раненого в гостевой дом.
- Ой, сынок-сынок! Чувствовала я неладное! – шептала в отчаянии Саламат, вновь спешно поднимаясь вверх по лестнице.
Когда же она спустилась во двор с кувшином, до края наполненным родниковой водой, через открытые ворота вбежали двое встревоженных мужчин, за которыми следовал проворный юноша.
- Бабый! Закрой ворота на засов! – строго приказал последнему бородатый мужчина лет 45, крепкого телосложения, с бритой наголо головой.
- Ах, Исмаил! – бросилась к нему со своей ношей несчастная женщина, расплескивая на ходу воду из кувшина.
- Где он? – резко остановил её Исмаил своим строгим взглядом.
- Там! Парни его в кунацкую отнесли, - ответила ему подавленная Саламат, отдавая кувшин с водой проворному Бабыю, успевшему к тому времени и ворота закрыть, и к ней подбежать. – Спасибо, сынок!
- Успокойся, Исмаил! – неотступно следовал за своим другом моложавый мужчина в длинной алой рубахе с закатанными по локоть рукавами. – Не так страшен черт, как его малюют!
- Ты, Селим, оставь при себе глупые поговорки, - осадил его рассерженный Исмаил, направляясь решительным шагом к гостевому дому.- Сам знаешь, как я дорожу этим парнем.
- Да, всё ещё обойдется! Мало ли эта молодежь себя калечит на ровном месте, - не отступал от него рассудительный Селим.
- Нет! Не верю я словам Бабыя. Новый конь Салиха тихий и покладистый. Я сам его выбирал. Не мог он сам по себе на дыбы встать. Кто-то помог ему жгучей плеткой…
- Да, Салих от роду своих коней плеткой не бил, - задумался Селим.
- Салих – лучший наездник в нашем ауле. Не мог он с такого коня сам по себе свалиться. Кто-то явно ему помог. … Эй, Бабый! Приведи шэхэх48!
Прислушиваясь к словам своего мужа, которому за долгие годы она привыкла верить, встревоженная Саламат застыла посреди двора. Чувствуя, как сильно бьется её материнское сердце, она никак не могла понять, кому понадобилось подстраивать это злополучное падение Салиха с его нового необъезженного скакуна. Кто мог подстроить такое несчастье с лучшим наездником аула прямо накануне общеаульских игрищ? Кто пошел на такое преступление, пытаясь вывести её сына из игры?
Познав глубокие разочарования за последние годы и узнав не понаслышке о коварстве людей, мудрая женщина пришла только к одному неутешительному выводу: любой молодой джигит в ауле мог хотеть этого. Конечно, если это не был его родной брат. Однако по воле Всевышнего и из-за жестокой войны, родных братьев у её бедного Салиха не было, только сводные».

12 мая 2012 г., г. Москва

Так начал Аслан Теучеж свой новый рассказ, названный им «Салих и Зулимхан», события которого происходили с полюбившимися ему героями из историй «Саламат» и «Исмаил» спустя 16 лет. Дописав последнюю строку его первого эпизода, он сложил свой уже потрепанный блокнот и выпрямился, намереваясь оглядеть новый зал ожидания в Адлеровской аэропорту. До его вылета в Москву оставалось не так уж много времени. Едва успев на регистрацию билетов из-за повседневных пробок на дорогах, он, тем не менее, предвкушал свой первый, но короткий отпуск.
Целый месяц после трагических апрельских событий в Майкопе Аслан работал так усердно, что умудрился перевыполнить план по продаже квартир сданных в эксплуатацию новых жилых домов. Желая хоть как-то отвлечься от мучивших его переживаний о своем двоюродном брате Мадине Кушхове, он полностью погрузился в свои маркетинговые схемы и стратегии развития. Череда коротких командировок в северные регионы страны и долгих деловых переговоров с будущими покупателями, повседневная работа с журналистами и контрагентами отнимали у него всё время.
На самом деле, Аслан Теучеж старался всячески избегать тяжелых воспоминаний о столь мучительном для него дне операции Мадина. Не хотел он вспоминать и о его неприятной ссоре с дядей Муратом, обвинившем почему-то только его во всех своих неудачах.
В тот день, выпущенный из следственного изолятора под залог, Мурат Занудинович первым делом поспешил в больницу к сыну, состояние которого резко ухудшилось после операции. Увидев Аслана в холле, он, словно цепной пёс, бросился на него с кулаками. Извергая на него незаслуженные проклятия, он несколько раз ударил его наотмашь, даже не замечая, что тот не защищался. Вовремя появившиеся охранник и Ахмед успели предотвратить самый худший исход стихийно возникшей ссоры.
Больно было вспоминать Аслану и обидные слова его родной тети, выбравшей сторону своего обезумевшего от бессилия мужа. Перенеся всю вину за то, что случилось с её сыном и его молодой женой, на ни в чём не повинного племянника, Саида Касимовна даже не стала его благодарить за всё то, что он сделал для Мадина. Настроенная Муратом Занудиновичем и его родными братьями против Аслана, она не переставала его позорно клеймить при каждой встрече, даже не задумываясь, что тем самым жестоко обижает его мать - свою родную сестру.
А позже, в те горькие дни, когда, казалось бы, Мадин шел на поправку, а дядя Мурат, хотя и лишился своего высокого поста и всех доходов, отделался от суда всего лишь большим штрафом и условным сроком, вся родня отвернулась от Аслана. Только его родной брат Ахмед и его жена поддержали его. Опровергая клевету Кушховых и всякие необоснованные домыслы их многочисленных родственников, ловко ретировавшихся в самое трудное время для Мадина, Ахмед не стеснялся публично осуждать неблагодарную позицию своей тети и охотно рассказывал всем о том, что сделал его младший брат.
Сам Аслан, не желая повторных столкновений с разозленным и отчаявшимся Муратом Занудиновичем, навсегда потерявшим былое влияние в регионе, уехал спустя пару дней в Сочи. Ограничиваясь только короткими звонками старшему брату, он старательно избегал любого общения с кем бы то ни было другим из Майкопа. Даже его мать, несчастная Галина Касимовна, попала в круг «неблагонадежных» лиц из-за того, что молча выносила несправедливые оскорбления своей сестры в адрес её младшего сына.
Теперь месяц спустя всё это казалось делами минувших дней. Благодаря Ахмеду и самому Мухамоду Опсову, оперировавшему его двоюродного брата и следившему за его лечением, Аслан был постоянно в курсе состояния Мадина. Не смотря ни на что, он искренне радовался тому, что тот, хоть и медленно, но уверенно поправлялся. Как и предполагалось, ровно через две недели после операции тот был переправлен самолетом МЧС в московскую клинику, где Мухамод работал главным врачом. К тому времени, благодаря Хусейну Непсо, все счета из клиники были благополучно оплачены. Наконец-то, жизнь Аслана приобретала свои обычные повседневные краски.
Однако, как ни старался Аслан, он всё же не мог перестать думать о неисправных тормозах в машине его двоюродного брата и о странном звонке последнему во время свадьбы, из-за которого разразилась его бурная ссора с отцом. Многое предстояло ещё выяснить! Правда, пока все его мысли крутились вокруг предстоявшего ему отпуска.
Идея о заслуженном отдыхе возникла совершенно спонтанно. Приглашение Мухамода Опсова приехать в Москву и посетить Мадина в клинике по воле случая совпало с решением руководства компании как-то вознаградить радивого начальника маркетинговой службы за перевыполнение годового плана в столь короткий срок. От премиальных выплат Аслан сразу же отказался, отдав своё предпочтение недельному отпуску. А приобрести билет на рейс Адлер – Москва уже не составило ему большого труда.
И вот, наконец, он, свободный и счастливый, дожидался вылета своего рейса в аэропорту Адлера, блуждая праздным взглядом по таким же, как и он сам, будущим пассажирам рейса Сочи-Москва. Озадаченные лица людей, их странная нервозность и заметная суетливость удивляли его. В отличие от них он предвкушал радость полета. Вдруг среди всей этой суетливой серой массы он увидел кого-то на противоположной стороне зала ожидания. В тот же миг он выпрямился, приободрился и принялся воодушевленно рассматривать впечатливший его объект.
Очаровательный образ стройной девушки с длинными вьющимися темными волосами, струившимися по её плечам, привлек его внимание. Разглядывая с неподдельным интересом её красивые правильные черты лица, Аслан пытался угадать её национальность. На первый взгляд казалось, что она – местная черкешенка. Однако её чрезмерно задумчивый вид и глубоко посаженные грустные глаза разубеждали его, заставляя мысленно перебирать другие кавказские национальности.
Устав, в конце концов, гадать на пустом месте, очарованный прекрасной девушкой молодой человек решил не терять время напрасно и решился просто познакомиться с таинственной незнакомкой. Но как только он встал, чтобы направиться к ней, тут же объявили его рейс. Расстроенный столь нелепой развязкой его несостоявшейся романтичекой истории, он посмотрел напоследок в ту сторону, где сидело прекрасное создание. Но, к его еще большему разочарованию, место девушки уже было занято грузным мужчиной с раскрасневшимся от духоты лицом.
- Эх! Не судьба! – пробормотал Аслан себе под нос, обреченно вздыхая.
Подхватив свой единственный багаж – неизменную спортивную сумку, куда, на его счастье, поместилось всё самое необходимое, он уже с меньшим энтузиазмом направился на посадку. Рассеянно следуя за размеренным потоком авиапассажиров его рейса, молодой человек вскоре вошел в салон самолета, возвращаясь в мыслях к неисправным тормозам машины Мадина. Но, машинально подняв голову на вежливое приветствие молоденькой светловолосой стюардессы, Аслан вновь увидел магический образ своей таинственной незнакомки, покорившей его сердце с первого взгляда.
Заинтригованный случайностью, он тут же воспрял духом и воодушевился. И в таком приподнятом настроении он отправился на поиски своего места. В душе его снова расцвела искренняя надежда на небывалое чудо. Рассчитывая сесть по-соседству с прекрасной девушкой, он не сводил с неё глаз. Однако его надежде не суждено было оправдаться: согласно купленному билету, его место размещалось в салоне самолета на пару рядов дальше.
Проходя мимо сидевшей у иллюминатора самолета незнакомки, Аслан Теучеж не без удовольствия заметил, что вблизи она выглядела ещё прекраснее, чем издалека, а её задумчивость казалась ему столь поэтичной и притягательной, что он не мог отвести от неё глаз. Добравшись до своего места у прохода, он обрадовался появившейся у него возможности время от времени созерцать очаровательный профиль девушки. Разместив свою сумку в багажном отделении над его креслом, он, наконец, сел и пристегнулся.
Рядом с ним уже расположилась темноволосая женщина средних лет, внимательно изучавшая небольшой томик стихов в ожидании взлета. Беглый взгляд Аслана случайно проскользнул по открытой странице сборника и вдруг остановился на чьих-то поэтических строках:
«Позади усталость и боль!
Позади крутые подъемы!
Найден сложный горный пароль,
хотя горы к людям суровы.
Позади пустые слова!
Позади суета и потери!
Снова в жизни моей весна,
даже трудно в это поверить»49.
К тому времени его внимательная соседка заметила вдумчивый взгляд Аслана, читавшего про себя. Сперва она смутилась, но вскоре быстро справилась со своим смущением и доброжелательно спросила его:
- Хотите дочитать до конца?
В следующее мгновение она уже протягивала ему свой сборник. Застигнутый врасплох, Аслан оторопел и понурил головой, виновато отводя взгляд в сторону.
- Ну и зря! – укоризненно посмотрела на него строгая женщина, вернув свою книгу на прежнее место и намеренно перелестнув её. – А мне позитивная лирика всегда поднимает настроение перед полетом.
Заметный настрой соседки на продолжительный разговор уже предвещал молодому человеку «незабываемый» полет. И хотя он не был готов к навязанному общению, тем не менее, он не хотел показаться невежливым даже постороннему человеку.
- Да, наверно! – тихо пробормотал Аслан ей в ответ, делая вид, что усаживается в кресле удобнее.
После этого некоторое время догадливая женщина напряженно хранила молчание, наглухо закрыв сборник стихов. На мгновение молодому человеку даже показалось, что она намеренно тянула паузу, интригуя его и привлекая внимание. Когда же самолет набрал высоту, она снова открыла книгу и тихо дочитала до конца то самое стихотворение, начало которого её сосед невольно пробежал беглым взглядом.
- «На вершине весь мир предо мной,
как на маленькой детской ладони!
И я чувствую, как парю над землей,
и как счастлива душа на просторе!
И вдыхая прохладу ветров,
опьяняющих чувством свободы,
восхваляю высшую силу Богов,
восхищаясь красотой природы!
На вершине горной стою,
обогретая ласковым солнцем.
На вершине от счастья пою
и надеюсь, что счастье с эхом вернется».
Вдумываясь в смысл поэтических строк неизвестного ему автора, Аслан Теучеж глядел в сторону иллюминатора. За его стеклом безмятежно проплывали невесомые белые облака, напоминавшие ему заснеженные вершины гор. Яркое солнце, возвышавшееся над небесной негой, бесстыдно светило ему прямо в глаза, заставляя его против воли зажмуриться и улыбнуться.
- Хм! Улыбнуло солнцем? – замысловато спросила его строгая женщина, отваживаясь на новую попытку завести с ним разговор.
- Нет! Всего лишь ярким светом глаза закрыло, - сдался Аслан, не смея более сопротивляться и не найдя никакого другого развлечения, кроме как ни к чему не обязывающее общение с настойчивой соседкой.
- Первый раз летишь в Москву? – перешла та в наступления, почувствовав свою безоговорочную победу над упрямством молодого человека.
- Нет! Не в первый…
- Тогда мне показалось. Так облака разглядываешь, будто никогда раньше в иллюминатор не смотрел.
- Смотрел и много раз. Но раньше я их не замечал, - честно признался Аслан сам себе.
- Да! Современная жизнь настолько суетливая, что люди уже ничего не замечают вокруг себя. Только о своих насущных проблемах и думают. Делают из них фетиш и поклоняются им, как какому-то культу, - удрученно вздохнула его соседка, явно говоря о наболевшем.
- Это точно! Эра эгоизма! – многозначительно изрек молодой человек, всё ещё неохотно поддерживая начатый разговор.
- Я бы сказала: эгоцентризма. Все заморочены на своих делах и делишках, зациклены на себе самих. Люди совершенно перестали обращать внимание на простые, элементарные вещи, разучились любить и понимать. Слава Богу, не перевелись еще лирики-альтруисты, создающие прекрасную иллюзию любви!
- Жизнь становится сложнее, вот люди и не успевают насладиться первозданной красотой природы, мимолетностью прекрасных мгновений, очарованием поэтических образов, - принялся Аслан философствовать, невольно обращая свой взор в сторону понравившейся ему в аэропорту девушки.
Между тем, таинственная незнакомка задумчиво разглядывала через иллюминатор безмятежные облака в небе.
- Не ожидала, - удивилась любительница позитивной лирики.
- Не ожидали? – озадачился её сосед, возвращаясь к ней.
- Ну да! Никак не ожидала такого философского ответа от молодого кавказца.
- Простите, уточню. Молодого черкеса, - сдержанно произнес Аслан, скрывая свое раздражение.
- Черкеса? Ах да! Я слышала о черкесах. Они еще называют себя адыгами. Да! Черкеска… Адыгейский сыр… Черкесский вопрос…Я в Москве видела концерт одного из национальных ансамблей. Красивые танцы… Впечатляющие костюмы…
- Да! Мы такие! – с гордостью вставил молодой человек, заметно оживляясь.
- Но, честно говоря, не понятны все эти ваши претензии на побережье Черного моря. Сколько себя помню, и в Адлере, и в Сочи жили в основном казаки да армяне. А до них несколько веков назад эти земли занимали греческие поселения. Да, не ясно, на чем основываются все эти домыслы и мифы о единой Черкесии, - искренне возмутилась строгая женщина, не скрывавшая своих отдаленных от истины представлений о коренном населении Черноморского побережья.
- Если кому-то что-то не известно в силу разных причин и обстоятельств, то это ещё не значит, что этого не было на самом деле. Достаточно знать этимологию названий городов Черноморского побережья, чтобы пролить свет на часть истории черкесского народа. Той самой истории, что сегодня так тщательно стараются скрывать от жителей и гостей края, - не стал Аслан проявлять малодушия и отмалчиваться.
- Ну, раз Вы так уверенно говорите, то уж попытайтесь привести наглядные примеры! – не сдавалась его строгая соседка.
- Легко! Начнем с Сочи! До 1864 года на его территории проживали убыхи. Они называли его «Сача» или «Саше»50. На их языке это звучало как «Шъачэ». Или Анапа… В топонимии этого имени существует два варианта. Первое – Анэ и пэ – что обозначает устье Анны. Второе – 1анэ и пэ – стол и край. Так адыги назвали мыс, напоминавший им край круглого стола51. А если взять к примеру Туапсэ, то оно происходит от шапсугского слова «Тк1уапсэ». Первая часть слова – это адыго-абхазское «Тк1уа», то есть «два», а вторая часть «псы» - вода, река. Всё вместе буквально переводится как «двуречье». И, насколько Вы сами знаете, этот город, действительно, расположен между двумя реками Пшенахо и Челепсы. И это тоже, между прочим, адыгские названия52.
- Хм! Всё это лишь Ваши ловкие интерпретации, которым можно верить, а можно и не верить, - не приняла женщина веских аргументов Аслана, перелопатившего за последний месяц много книг по истории Черкесии.
- Но согласитесь! Звучат они гораздо убедительнее, чем другие. Если таковые, вообще, имеются, - увлекся темой молодой человек, проявляя настойчивость в знании вопроса.
- Ну, знаете! Лучшим доказательством были бы письменные источники тех времен. А их, как я понимаю, у вас нет! – парировала его любопытная собеседница. – Вы же не сослались ни на один документ, подтверждающий Ваши слова.
- Извините, а как Вас зовут? – вдруг вспомнил Аслан, что за разговором не успел спросить имени своей соседки.
- Эмма Осиповна!
- Очень приятно! Меня Аслан! Так вот, Эмма Осиповна, я, конечно, не историк, но очень интересуюсь историей своего народа. Хочу Вам сказать, что такие документы хранятся в военном архиве нашей страны. Не понятно только, почему они до сих пор не опубликованы и не представлены широким массам, - на одном дыхании выпалил Аслан Теучеж. – Признайтесь же! Никто наверху не заинтересован в открытии истинной правды о черкесах.
- Ну, не стоит так преувечивать, молодой человек! – отдернула его скептически настроенная женщина.
- Преувеличивать? Да я еще преуменьшаю. Если правда о черкесах откроется, то придется переписывать все учебники истории Краснодарского и Ставропольского краев. А это может всех привести к непредвиденным последствиям.
- Вы, молодой человек, были бы осторожнее в своих высказываниях, - наигранно усмехнулась Эмма Осиповна, не скрывая раздражения от своего собеседника. – Не стоит придавать всему политическое значение. Не думаю, что кого-то наверху это, вообще, интересует. Лучше вашему народу развиваться в культурном направлении. Ваши замечательные народные танцы и песни, а также прикладные ремесла могут многим доставить удовольствие.
- Неминуемое неизбежно, а неизбежное не миновать! – изрек напоследок молодой человек, принимая из рук стюардессы компообеды и передавая их своим соседям.
Всё остальное время полета Эмма Осиповна старалась уже больше не беспокоить Аслана своими назойливыми вопросами. Уткнувшись в сборник стихов, она продолжила поднимать своё настроение позитивной лирикой, не заметив даже полного имени автора так понравившихся ей стихотворений. Между тем, молодой черкес оказался более зорким и разглядел на обложке книги литературный псевдоним Фати Тэо и имя поэта.
«Теучеж» - прочитал он про себя, усмехнувшись. Продолжая свою трапезу, он снова посмотрел в сторону скучавшей у иллюминатора девушки. В тот момент она как раз встала во весь рост, невольно заставив сердце Аслана биться чаще обычного. Провожая свою таинственную незнакомку томным взглядом, он в душе корил себя за нерешительность характера и неуверенность в своих силах. Дотянув в глубоких раздумьях до посадки самолета, ему удалось всё же убедить себя в том, что не стоило ему упускать свой счастливый случай.
Однако когда все пассажиры встали на выход, Аслан впервые заметил, что прекрасная незнакомка была не одна. Высокий широкоплечий брюнет в спортивном костюме сопровождал её, время от времени указывая ей, куда идти и что делать. Расстроенный молодой человек тоже поднялся со своего места, пропуская своих соседей вперед. Теперь ему некуда было больше спешить.
- Не судьба! – разочарованно прошептал он себе под нос, доставая свою спортивную сумку из багажного отделения.
Весь остальной путь на автобусе до здания аэропорта «Внуково», Аслан Теучеж пытался отвлечься от мыслей о прекрасной девушке и сконцентрироваться на выяснении, кому было выгодно расстроить свадьбу его двоюродного брата Мадина Кушхова, и для кого его смерть могла бы стать спасением. Постепенно трагические факты и, так сказать, свидетельские показания его бывших друзей вытеснили образ прекрасной незнакомки, так сильно очаровавший его.
Перебирая в голове все известные ему детали дела, молодой человек пытался реконструировать цепь событий того трагического свадебного вечера. Как он понял со слов матери и дяди Мурата, всё началось с чьего-то неожиданного звонка, после которого Мадин взорвался не на шутку. А между тем, он был совершенно трезв, несмотря на всеобщее веселье.
На глазах у всех разгневанный Мадин накинулся на своего пьяного отца и начал выяснять с ним отношения. Затем он спешно выбежал из ресторана, сел за руль своей собственной машины, как оказалось, с неисправными тормозами и уехал с Лейлой в неизвестном направлении. Он не стал дожидаться «трезвого водителя», роль которого в ту ночь усердно исполнял незаменимый в таких случаях Каплан Бжассо, которому дядя Мурат уже поручил к тому моменту отвезти кого-то из гостей.
Восстанавливая, казалось бы, вполне ясную картину событий той злосчастной ночи, Аслан Теучеж задавался несколькими важными вопросами, ответы на которые могли многое прояснить.
Во-первых, почему Мадин Кушхов не стал праздновать со всеми свою свадьбу и за весь вечер не выпил ни капли спиртного? Даже бокал банального шампанского после торжественного бракосочетания в ЗАГСе?
Во-вторых, кто на самом деле не погнушался и позвонил счастливому молодожену, чтобы поведать ему, возможно, гнусные истории о его «безупречной» прекрасной невесте? Кому удалось так распалить его, если учесть, что он не поверил своему двоюродному брату несколькими месяцами раньше?
В-третьих, кому понадобилось портить тормоза машины Мадина и с какой целью? И был ли тот человек полностью уверен, что именно молодожены первыми сядут в неё или, наоборот, рассчитывал на то, что кто-то другой воспользуется ею?
И, наконец, в-четвертых, почему Кантемир Туов, Самир Хакунов и даже Каплан Бжассо были заинтересованы в скоропостижном исходе для несчастного Мадина? Что он мог знать о них такого, что они, казалось бы, «праздные гедонисты», прожигающие свою жизнь в призрачных наслаждениях и изворотливых розыгрышах и играх, предпочли бы его скорую смерть?
Перебирая мысленно все эти вопросы, словно пересчитывая пальцы на своих руках, молодой человек не заметил, как автобус подвез их к зданию аэропорта. Позже, проходя мимо сектора выдачи багажа с сумкой в руках, он снова увидел высокую статную девушку, волнующий образ которой не давал ему покоя весь полет. На этот раз она молча стояла в сторонке, тоскливо ожидая возвращения своего спутника с вещами.
Разочарованно вздохнув еще раз, Аслан Теучеж невольно махнул своей свободной рукой, смирившись с так сказать «злополучной» судьбой. Отбросив, наконец, остатки своего романтического настроения, он направился решительным шагом в зал прилета, где, как предполагалось, его должен был встречать средний сын Мухамода Опсова, старше его всего на пару лет.
Найти встречавшего Аслану не составило большого труда. Забавная белая табличка с отпечатанным на ней его именем наглядно указывала на молодого мужчину лет 30 среднего роста с русыми волосами, в темных очках и полицейской форме. Увидев его и прочитав табличку, Аслан слегка оторопел. Он резко остановился, не ожидая, что его приедут встречать представители силовых структур. Видимо, за последний месяц открылись новые обстоятельства дела Мадина, или, придя в себя, его двоюродный брат всё вспомнил и заговорил, да так, что без вмешательства полиции уже не обошлось.
Справившись со своим внезапным замешательством и преодолев свои глупые страхи, Аслан Теучеж направился прямо к полицейскому с табличкой.
- Добрый день! Это я! – обреченно выдохнул он, не зная, что еще можно было добавить.
- Рад! Я тебя сразу узнал, - улыбнулся ему в ответ представитель внутренних сил, снимая солнечные очки. – Меня зовут Тагир! Тагир Опсов!
На самом деле, молодому человеку было излишне указывать свою фамилию. Его большие вдумчивые глаза, точь-в-точь как у его отца, говорили за себя. В то же мгновение у Аслана на душе стало легче. Протянув ему свою руку для первого рукопожатия, он вдруг услышал незабываемый голос своей соседки Эммы Осиповны.
- Хм! Надо же предупреждать, что сами в органах работаете.
Удивленный её восклицанием, ставшим заключительным аккордом в их спонтанной беседе, Аслан растерянно посмотрел ей вслед. Между тем, строгая женщина, подгоняемая своими собственными страхами, прибавила шагу, торопясь к выходу.
- Это она тебе? – недоуменно спросил его Тагир.
- Скорее себе! Весь полет она думала, что проявляет бдительность. А теперь ей кажется, что бдительным был только я, - довольно неоднозначно ответил ему Аслан.
- Понял! Пыталась вывести тебя на откровенный разговор, а оказалась сама излишне откровенной, - ловко разгадал его замысловатую загадку представитель силовых структур, направляясь в сторону паркинга. – Ладно, поехали! А то я всего лишь на полдня отпросился. Даже форму не стал снимать.
- Так ты – полицейский? – последовал за ним провинциальный гость.
- Хм! А ты, парень, настоящий штатский. Не отличаешь по форме полицию от службы безопасности, - невозмутимо произнес сын Мухамода, прибавляя шаг.
- Службы безопасности? Это что? ФСБ, что ли? – снова насторожился Аслан, он и представить не мог, что сын его знакомого, сирийского черкеса, служит в подобной силовой структуре в Москве.
Не смотря на то, что Тагир Опсов отчетливо расслышал настороженный вопрос своего гостя, он не стал ему ничего объяснять. До самого паркинга он не произнес ни слова, только на входе сдержанно попросил:
- Подожди здесь! Я скоро!
Чувствуя себя не в своей тарелке, Аслан утвердительно кивнул ему в ответ и стал молча дожидаться. Пока он растерянно оглядывал фасад главного здания аэропорта «Внуково», его озарила светлая мысль. Вне всяких сомнений, ему стоило рассказать всё о своих подозрениях по поводу странной аварии Мадина такому подкованному в таких делах специалисту, как сын Мухамода Опсова. Наверняка, он сможет сразу же разглядеть своим невооруженным, но более опытным глазом блюстителя порядка то, что штатскому не дано и с помощью увеличительной лупы.
Тем временем к нему подъехала черная «Audi» представительского класса с сиреной на крыше. Снова сердце Аслана Теучежа непроизвольно замерло, а в голову полезли всякие неприятные мысли, словно гадкие черви.
- Ты чего? Так и будешь стоять? – крикнул ему из машины через открытое окно Тагир, добродушно ухмыляясь. – Садись же!
Глубоко вздохнув, Аслан смирился, наконец, с ситуацией и, открыв заднюю дверцу автомобиля, бросил свою сумку на заднее сидение. Затем он поспешил сесть впереди рядом с водителем.
- Пристегнись, парень! – предупредил его Тагир и тронулся с места.
- Ладно! – и его растерянный гость пристегнул пояс безопасности.
Не сразу, а только после того, как автомобиль выехал на трассу, Аслан Теучеж попросил профессиональной помощи у своего спутника, ссылаясь на его знания и опыт. Как ни странно, но сын Мухамода не только согласился выслушать озадаченного гостя, но и не скрывал своего явного интереса к этому делу. Его открытая расположенность к разговору даже слегка смутила молодого человека. Тем не менее, Аслан не стал давить на тормоза и сворачивать со взятого курса.
Выслушав до конца всё то, что мог знать и предполагать о «случайной» аварии двоюродный брат потерпевшего, Тагир Опсов не стал и сам скрывать того, что ему уже было известно.
- Эта информация многое проясняет. Я уже виделся с Мадином.
- Правда? Как он? – вдруг оживился Аслан, обеспокоенный состоянием двоюродного брата.
- Нормально! Да ты и сам через пару часов его увидишь. Но не об этом речь. Он, конечно, еще слаб, и отец не разрешает ему много говорить. Но то, что он решил нам рассказать, противоречит тому, что говоришь ты.
- Как это?
- Ладно! Объясню по фактам! Ты говоришь, что он не пил весь вечер. А он настаивает, что был совершенно пьян, и к тому же берет на себя всю вину за смерть своей жены. Ты указываешь на то, что тормоза в его машине были неисправны…
- Не я, а расследование в Майкопе показало, - резко перебил Тагира Аслан.
- Пусть так! Он же настаивает на том, что его машина была в исправном состоянии. За два дня до свадьбы он сам ездил проверять техническое состояние своего автомобиля, - спокойно продолжил тот. – Далее. Ты говоришь, что Каплан Бжассо, что был в тот вечер, так сказать, «трезвым водителем», при ссоре сына с отцом не присутствовал. По словам Мадина, все его друзья были в ресторане и даже пытались разнять его и Мурата Занудиновича. Как я понял из его показаний, когда он набросился в зале на отца, к тому моменту уже прилично выпившего, Тамерлан…
- Кантемир.
- Верно! Кантемир держал его за руки, а Каплан пытался увести на улицу Мурата Занудиновича. Лейлу позвал Самир. Но она появилась не сразу, а позже, когда ссора продожилась на улице.
- Но если все были в сборе, то почему позволили якобы пьяному Мадину сесть за руль? – негодовал расстроенный Аслан, не понимая, кто из его бывших друзей лгал. – И почему они не остановили Лейлу, бросившуюся за ним следом?
- Не всё так просто, Аслан! – возразил ему Тагир. – У меня лично создалось впечатление, что твой брат кого-то прикрывает. Намеренно путает следствие, наговаривая на себя. Отец мне показал копию приемного листа. Алкоголя в крови Мадина в ту ночь, действительно, не было.
Окончательно запутавшись в противоречивых показаниях, Аслан Теучеж устало вздохнул. В тот момент ему даже в голову не могло прийти, что его двоюродный брат станет намеренно наговаривать на себя, отвлекая следствие от поисков настоящего преступника. Однако ради кого он мог так жертвовать собой? Возможно, только ради любимой Лейлы? Но поскольку та была уже мертва, то молодой человек терялся в догадках, не понимая, кого же так рьяно защищал его брат. Даже ценой собственной свободы.
- Мадин, наверно, ещё так слаб, что не понимает, что делает, - сочувствовал брату Аслан, искренне переживая за его дальнейшую судьбу. – Вряд ли он сейчас с полной ответственностью осознает то, что говорит?
- А мне кажется, что он сильно казнит себя и жаждет реального наказания. И, честно говоря, если бы ни беспорные факты – неисправные тормоза в его машине, отсутствие алкоголя в его крови – он бы точно загремел по статье о вождении в нетрезвом состоянии и за непреднамеренное убийство на дороге. А это приличный срок! – с долей сожаления высказал свой вердикт Тагир Опсов.
- Что же теперь делать? – задумался Аслан, еще больше тревожась о судьбе Мадина.
- Надо, чтобы он немного окреп и рассказал всё, как было на самом деле!
- А я полагаю, что его показания дают основание ещё раз допросить, но теперь уже официально, всех участников той злополучной семейной ссоры на свадьбе, - не терял молодой человек надежды докопаться до истины и узнать настоящие причины, из-за которых его бывшие друзья так жаждали скорой смерти его двоюродного брата.
- Согласен! Но на это потребуется пара дней. Сегодня же позвоню коллегам в Майкоп, - проявил решительный настрой Тагир, поворачивая на МКАД.
- Скажи! Зачем ты этим занимаешься? Ведь этот довольно прозаичный случай не имеет никакого отношения к сфере безопасности? – задумался его спутник, не без удивления отмечая про себя особое рвение представителя силовых структур.
- Но это как посмотреть! На самом деле, я пообещал отцу разобраться во всём. Прежде чем расследование в Адыгее будет доведено до конца, он хотел бы сам узнать, виноват ли его пациент или нет. Мне кажется, он искренне сочувствует твоему брату, считает, что тот оступился в жизни по неведению, а точнее, по указке его властного отца. Знаешь, он уверен, что Мадин может еще одуматься, исправиться и начать всё заново. И, скорее всего, именно по этому поводу он тебя и пригласил в Москву.
Неожиданная откровенность Тагира сперва слегка смутила Аслана. Поначалу он полагал, что Мухамод Опсов пригласил его, желая продолжить их знакомство, так случайно начатое на набережной в Сочи. Внезапно в его голове прозвучали слова одного из героев его рассказа:
«Тха не наказывает праведников, но и грешникам оставляет возможность вернуться на Путь Тха».
- «Да спасутся заблудшие, да будут прощены отступившие»! – пробормотал он себе под нос, словно священную молитву.
- Аминь! – поддержал его Тагир, сворачивая с МКАД на одну из московских дорог. – Кстати! У нас тут через пару дней проводится «Адыгэ Зэхэуэс». Мы с друзьями собираемся. Вот приглашаю!
- Адыгэ Зэхэуэс? Это что? Что-то вроде сборного концерта адыгских исполнителей для местного землячества? – вдруг проявил интерес Аслан Теучеж, оставив на время свои тяжкие думы о печальной судьбе Мадина Кушхова. – Или молодежный джэгу?
- И то, и другое, и третье!
- И третье?
- Ну, так сказать, проявление социально-культурной активности Москвы. Весь сбор от концерта пойдет на помощь сирийским черкесам, недавно вернувшимся из пылающей в огне войны Сирии на свою историческую родину. Во всяком случае, так говорит мой близкий друг Тамерлан, который как раз и занимается организацией мероприятия с другими черкесскими активистами.
- Черкесскими активистами? – переспросил Аслан, постоянно читавший в Интернете о них.
- Ты, парень, как будто с луны свалился, - усмехнулся сын Мухамода. – А мне казалось, что в России не осталось ни одного черкеса, не слышавшего о деятельности черкесских активистов.
- Хм! Ну, я же приехал из тихого города Сочи. А там о черкесском вопросе даже шепотом не говорят. Там, как тут недавно выразилась одна начитанная дама в самолете, кроме казаков и армян никто раньше не жил.
- Вот как! Тогда у нас, местных черкесов, есть все шансы тебя сильно удивить. Поэтому я тебя не просто приглашаю, а настаиваю, - подхватил шутливым тоном Тагир.
- Ладно! Теперь я не просто приму приглашение, а соглашусь с большим удовольствием…
Договорить молодому человеку так и не удалось. Зазывающая мелодия лезгинки прервала его. Тагир Опсов быстро подхватил свой мобильный телефон, заряжавшийся в тот момент через аккумулятор, и торопливо ответил на внезапный звонок.
- Да, пап! Едем! … Скоро уже! Что? Мадин пытался покончить жизнь самоубийством? Ты уверен? Медсестра? … Кажется, дело приобретает острый характер. Ладно! Ждите!
- Не может этого быть! Мадин? Покончить жизнь самоубийством? – бормотал себе под нос ошеломленный Аслан Теучеж: последняя страшная новость оглушила его, словно обухом по голове. – Этого быть не может! Скорее всего, кто-то пытался убить его еще раз. Либо у него такое чувство вины, что даже жить не хочется.
- Да, чего тут гадать! Сейчас приедем и во всем сами разберемся. Главное, что он жив, и если бы ни медсестра, вовремя заметившая изменение его пульса, то мы бы его потеряли.
- Ну, что такого может знать бедный Мадин, что смерть его испытывает даже в Москве? – задумался Аслан, вспоминая угрозы своих бывших друзей.
- Давай без этой философской трескотни, - нервно бросил Тагир Опсов, явно предпочитавший реальные действия глубоким размышлениям о житие-бытие. – И так уже мозги кипят!
- Ладно! – насупился его спутник, склонный по своему складу ума к философствованию.
Всю оставшуюся часть пути молодые люди больше не беспокоили друг друга сложноподчиненными вопросами и ответами, ограничиваясь лишь короткими фразами, лишенными всякой эмоциональной окраски. Взволнованный Тагир Опсов погрузился в анализ изученных им фактов и показаний по делу Мадина Кушхова. Тем временем Аслан Теучеж, начинающий писатель, пытался поставить себя на место своего двоюродного брата, чтобы более четко представить его истинные мотивы и причины, подтолкнувшие того к самоубийству. Конечно, если оно, действительно, имело место быть!
Однако на тот момент ни тому, ни другому не удавалось достичь цели своих поисков. Слишком много пробелов оставалось ещё в этом деле! Слишком многое скрывалось всеми участниками злополучной ссоры Мадина и Лейлы на свадьбе! Слишком банальной и глупой казалась смерть последней!
К тому времени Аслан Теучеж напрочь забыл о радостных наслаждениях своего стихийного отпуска и романтической истории во время полета. Он с нетерпением ждал, когда же они, наконец, доедут до клиники Мухамода Опсова в надежде пролить свет на это еще больше запутанное дело.