Зачет по физкультуре

Мы завалили его. Завалили вдвоем с Ромкой этот сраный зачет по физре. Очередной.
Стыдно? Да еще как! Два здоровых второкурсника не в состоянии сдать ерундовый зачет по физической культуре, такое вообще бывает?

Бывает, если ваш препод гнида.
Маленький и лысый физрук ненавидел, кажется, не только своих студентов, а вообще весь мир.
— Три круга, я сказал, три круга сегодня бегут девочки, а мальчики пять! Слышали, вы, птенчики? — И орало его безудержно раззевалось.

 Где в таком маленьком говнюке скрывался столь мощный баритон оставалось загадкой. Ромка шутил, что это из-за прямого выхода одной мозговой извилины в анальную трубу.

Тем не менее, наши зачетки зависели от него, а значит и судьба зимней сессии тоже. И волосок, на котором она висела, сегодня перегрыз этот полулысый хорек.
Просить о пересдачах было бесполезно. Рожа физрука лоснилась от довольства собой, когда он разглядывал наши почти заполненные зачетки. Помусолив листик жирными пальцами, он изрек:
— Без права пересдачи. Обойдетесь, птенчики. — И гаденько улыбнулся, сука.

Мы плелись по студгородку, ощущая, как ангель-хранитель выщипывает из наших окрыленных когда-то плеч перышки.
Ромка вздохнул и изрек:
— Бухать, друг мой, бухать много и долго.

Я сопел, не зная, прилично ли будет похлюпать при лучшем друге. Особо страшным мне представлялся разговор с матерью, которая возложила на сыночку (меня) все свои родительские надежды.

А я не сдал физру. Дятел 192 сантиметров ростом не подтянулся и не пробежал.
Прав Ромка, бухать и срочно.

Что пьют студенты? Сейчас, во времена массовой тонкой душевной организации, студенты, наверное, употребляют высококачественный алкоголь: виски дохуялетней выдержки, крафтовое пиво; дамы наверняка смакуют игристые элитные вина и делают коктейли Космополитен.

А мы пили водку. Одну из самых доступных и отвратительных водок, что я знаю. Зеленая марка, слышали? Редкая дрянь, которую мы заливали апельсиновым соком, чтобы хоть как-то смягчить вкус откровенной спиртяги.

Бухали мы у Игоря. Он был взрослый и потрепанный, заканчивал четвертый курс и не боялся, кажется, ничего, кроме нашествия общажных клопов и вахтерши.

Игорь закуривал после шестой кружки водки с соком и закидывал ноги на засранный компьютерный стол. Эстетично выдыхая дым колечками, он учил нас студенческим премудростям. Сегодня на повестке вечера были, конечно, преподы – вредители.

— Препод — он, как худший из людей и лучший из профессионалов, требует к себе особого обращения.  Вот если добрый — значит и вы к нему с лаской, с шоколадкой и льстивым взглядом. А если злой, как падла, то и вам надо особачиться и вести себя соответствующе.

Мы с Ромкой валялись на втором этаже двухъярусной кровати, уже основательно нажратые и грустные.
— И что бы ты с этим физруком сделал? — Ромка старался не ворочаться, чтобы не ловить головокружительный вертолет.
— Да ничего, — отозвался я.
— Вот именно, — подхватил Ромка.
Игорь, пошатываясь, встал и изрек:
— Трусливые вы собаки. Духа студенчества в вас нет.
Я с трудом поднялся, готовый пояснять Игорю за оскорбления, но тот уже стоял у окошка и, жестикулируя, продолжал:
— Вот мы! Вот в наше время! Да мы в общагах не бывали, ночевали только по паре часов в сутки!

Ромка тоже возмущенно поднялся. Игорь продолжал:
— Мы были заражены духом авантюризма! Нас знал каждый охранник в лицо! Личные дела наши были исписаны выговорами!

Игорь хлебнул из кружки, не поморщился и продолжил:
— А вы что? Легли тут на кроватку, как мамины сыночки, стонут!
Ромка протестующе заворчал и начал совершать опасный кульбит с кровати, не обращая внимания на то, что можно спуститься по лестнице. Я схватил его за шорты и удерживал, пока Игорь изгалялся в красноречии.

— Да вы этого физрука должны были повертеть! Сами знаете на чем!
— Н-на чем? — Озадачился я и отпустил шорты Романа.
Он кулем рухнул на пол. Игорь поднял Ромку и потрепал по щеке.
— Живой? Вот и славно! Пошли, пойдем и докажем всем.
— Что покажем? — Спросил очень пьяный Рома.
— Кузькину мать мы им покажем, — внезапно активизировался я.
— Вот! — Игорь восклицательно указывал на меня перстом, — вот в нем дух авантюризма жив!

Я гордо прокатился по лестнице и вывалился в коридор. Водку мы взяли с собой.
Мы решили, что одеваться необязательно. На улице всего лишь был февраль.
На морозном воздухе алкогольные пары окончательно превратились в увеселительные. Я гоготал, Ромка покрикивал. Игорь зачем-то раздевался. Кстати, зачем?
— Я вам покажу. Покажу я вам.
Уровень его наготы был таков, что показывать уже и, правда, можно было.
— А вы чо? Раздевайтесь!
— З-зачем?
— В Гарварде студенты бегают голышом, а мы чем хуже?

Мы не нашлись что ответить. Сами не раз слышали об этой веселой традиции у британского студенчества.
Ромка отважно стянул футболку, хмельной я не мог не поддержать друга. Спустя три минуты мы стояли в кроссовках и костюмах Адама, смущенно прикрываясь.
— АААА, — тоненько закричал я и рванул по скользкой дорожке.
Друзья помчались за мной. В голове играли Блинки. И я протяжно завопил.
— Вооотс май эээйдж эгееен!

Ребята подхватили, и наша голожопая процессия помчалась по студгородку, оглашая тихие окрестности немелодичным пением. Вдали показался спортивный комплекс, и я, вприпрыжку, помчал к нему на всех парах.

Добежав до крыльца, ведущего в спортзал, мы остановились. Пар валил от потных тел, я ржал, как конь, и пристраивался на крыльцо. Есть еще пара традиций, о которых студенты тактично умалчивают. Например, навалить кучу особо нагадившему тебе преподу на стол. В кабинет к физруку попасть я не мог, а вот на крыльцо — пожалуйста.

Ромка в ужасе глядел, как я раскорячиваюсь пеликаном, а Игорь громким тенором визжал от восторга.
— Вотс май эээйдж эген, — бормотал я, извергая из себя то, чем обычно физрук поливал нас словесно.

По наступившей нездоровой тишине я понял, что что-то пошло не так. Ребята стояли, немые и голые, и лица их принимали трагичное выражение. Я обернулся.

Не знаю, за каким чертом физруку необходимо было выйти из спортзала именно в этот момент. И что вообще он делал глубокой ночью в спорткомплексе?
Тем не менее, на пороге его ожидал сюрприз в виде основательного ракурса меня, какашки и двух моих голых друзей. Физрук стоял и нашептывал:
— П..П..
Почему-то я успел подумать, что она скажет «птенчики». Но нет.
— Пидарасы! Все пидарасы!

Это стало сигналом к нашему тактическому отступлению. Как же мы рванули!  Не разбирая дорожек, мчались стремглав, теперь уже молча и сосредоточенно.
Я бежал, как в жизни не бегал. Аки грациозная лань, перепрыгивал сугробы. Потряхивая достоинством, заходил в крутые повороты и мчал. Друзья остались позади, а я, кажется, побил все  возможные рекорды стометровок. Вот это я понимаю, зачет сдал!

Окрики Игоря остановили меня. Запыхавшийся, он подбежал и подал мне заледеневшую одежду. С ликованием мы обнаружили в кармане шорт бутылку. Она была распита прямо тут, на морозе.

Дальнейшие события ночи напрочь стерты из моей памяти. Такая кратковременная амнезия, знаете? Отчасти, я ей благодарен,  не особо хочется помнить то, что я еще натворил.

Пробуждение было сложным и напоминало выход из многолетней комы. Я лежал и глядел в белый потолок, укрытый простынкой до подбородка. Тело не то, чтобы болело, казалось, что меня долго и мучительно распиливали, а потом решили сшить кое-как обратно. Но больше всего мучила жажда. Я попробовал было позвать кого-нибудь, но из меня вылетел только тихий старческий шепоток. Собрав силы, я присел в кровати и сразу ощутил, как много весит моя голова, целая наковальня, не иначе.

Слева на такой же койке сидел распухший Роман. Он улыбался и перебирал какие-то бумаги. Поглядев на меня, он перекинул мне часть.

На титульном листе было написано, что это мое личное дело. Развернув его, я обнаружил гордо красующийся выговор на последней страничке.
Под личным делом скромно прилегла моя зачетка.

 В развороте красовался зачет по физре с подписью преподавателя.
— Прав был Игорь, — сипло прошипел Ромка.
Мне оставалось только идиотски улыбаться ему в ответ.