ДОМ

                Посвящается мои братьям и сестрам
                Гору, Сосси, Севаку и Нанэ Григорянам.


      Сильно и тревожно стучали в дверь. Лео, проснувшись, высунул голову из-под одеяла. В комнате уже было прохладно, хотя в печке еще мерцали угасающие красные точки угля как звезды на утреннем небе. Лео посмотрел на часы. Было четыре часа утра. Серебристый свет луны через белье, висевшее на балконе, проникал в комнату, из-за чего она казалась сказочной, нереальной.
      В дверь продолжали настойчиво стучать. «Кому-то очень плохо», - подумал Лео, но спуститься со второго этажа кровати и пойти открыть дверь ленился. Он приподнял голову и сверху посмотрел вниз: с надеждой, что кто-то из домашних тоже проснулся и пойдет открыть дверь. Но все крепко спали. Бабушка негромко храпела, сквозь храп успевая смешно стонать и выговаривать: «Вай-вай-вай», каждый «Вай» вылетал изо рта длинным свистом. Айк - старший брат Лео, одной рукой обняв подушку, носом уткнулся в нее и спал на животе. Средний брат Самвел, спящий на первом этаже кровати, съёжился в одеяло как улитка в панцире. Всеми любимая маленькая сестра Нарэ, которая спала на старом сундуке, улыбалась во сне. А с четырёх стен комнаты на спящих смотрели всякие металлисты, рокеры, лохматые мужики в татуировках.
      Это была спальная комната трех братьев: Айка, Самвела и Лео, и называлась она «комнатой парней». В этой великолепной тройке Лео был младшим. Когда родители Лео за многодетную семью получили эту квартиру и расквартировались, Айк заклеил «комнату парней» от пола до потолка плакатами рок-групп и металлистов. Это конечно было очень круто и необычно, но почему-то у Лео никто не спросил не хочет ли он тоже что-то наклеить на стены? Но нет! По умолчанию младшему брату никто не дал права голоса. Вот откуда начинаются все несправедливости в жизни и в государстве! А Лео был бы не против наклеить плакаты Брюс Ли, Сталлоне, Шварца, Ван Дама.
      Самвелу как всегда было все равно, кто что будет клеить на стены. Он был на своей волне. И Лео, зная, что рассчитывать на протест Самвела, чтобы изменить ход истории - гиблое дело, промолчал! Таким образом рокеры в комнате стали монополистами. Но Лео любил эту комнату, эти плакаты, симпатизировал металлистам. Несмотря на то, что совершенно не разбирался в их творчестве и мало их слушал. Просто эти парни выглядели чертовски крутыми в кожаных куртках, в джинсах, в татуировках. А самое главное они были кумирами старшего брата.
      Намного позже, когда Айк был в армии, а потом в Москве, Лео оберегал эти плакаты. Сразу склеивал, если их кошка или кто-то из домашних случайно их рвал.
      «Комната парней» была самой большой спальной комнатой на южной стороне квартиры и это определило ее судьбу: в ближайшие десять лет комната принадлежала парням только в летний период. С ноября по март в центре комнаты стояла старая печка, которая оказалась там случайно, словно незапланированный ребенок, который в силу обстоятельств появляется на свет, но со временем становится незаменимым членом семейства. Так же эта печь, появившись случайно в этой комнате, со временем стала незаменимой. В первую осень, когда семья Габриелянов переехала в эту квартиру, Арташес - отец семейства, поставил печку в коридоре, сняв трубу через дымоход, но вытяжка была такой сильной, что все тепло уходило вместе с дымом, не согревая квартиру ни капельки. Можно было согреться только вплотную сидя рядом с печкой.
      Домашние именно в такой позе нашли отца, когда вечером вернулись домой. Отец вплотную сидел рядом с печкой и дремал. Печка в коридоре была не вариант. Решили поставить на кухне. Поставили. Трубу сняли через окно. Но уже через час стало понятно, что все равно вся квартира не согревается, только кухня, если дверь держать закрытой. На кухню притащили диван и телевизор. Но неудобно было вообще! Домашние не помещались на кухне. Спали в холодных спальнях. И тогда возникла идея поставить печку в «комнате парней». Но Лео, по натуре консерватор, был категорически против печки в своем личном пространстве.
      - Почему не поставить печку в гостиной комнате, как в старом доме? Там и места много и особо ничего не надо переставлять, - протестовал Лео.
      - Потому что здесь дом стоит так, что солнце в сторону гостиной комнаты вообще не попадает и стены панельные, не согреется комната, - объяснили ему домашние.
      - А почему дом так построили? – продолжал Лео.
      - У архитекторов спроси! – вставил Айк.
      - Да откуда я их найду! Я их знаю, что ли?
      - Тогда молчи и тащи вещи.
      Этими словами в квартире началась первая перестановка мебели, которая больше всего напоминала рокировку. Из «комнаты парней» вынесли письменный стол, кресло, стерео проигрыватель, колонки, музыкальный центр, шкаф с пластинками и аудиокассетами. Осталась кровать Айка, двухъярусная кровать Лео и Самвела и бабушкин сундук. Из кухни туда притащили телевизор, из гостиной бабушкин диван. Получилась забавная картинка: в центре комнаты ржавая печка, чья труба через балкон выходила на улицу, вокруг печки сидячие места (которые ночью превращались в спящие), заправленные разноцветными одеялами, маленький стол, на стенах рок-музыканты, а на потолке надпись: “Long Live Rock'n'Roll”!!! Бабушка так и не смогла привыкнуть к присутствию металлистов, называла их чертями. Жаловалась, что в их присутствии спокойно не может спать.
       А вся эта ежегодная рокировка происходила из-за того, что после распада Советского Союза и из-за войны с Азербайджаном в доме, в районе, в городе, в стране не было централизованного отопления, газа, горячей воды. Электричество включали на несколько часов в сутки. И семья Габриелянов, как и многие семьи в стране, зиму проводила вокруг печки и вместе с печкой. Хочешь кушать, пожалуйста – Лео топи печку. Купаться – пожалуйста, Лео топи печку. Пришел с работы замерзший, потому что на работе нет печки, хочется тепла – пожалуйста, Лео топи печку.
      Вечера сменяли друг друга под светом лампы. Бабушка сидела в углу своего зеленого дивана и думала о чем-то далеком, время от времени высказывая мысли вслух. Мама семьи обычно в это время была на кухне, холодной водой мыла посуду, потом на несколько минут заходила согреться и снова выходила. Лео как кочегар в паровозе, голый по пояс, топил печку, потому что его папа, лежа не диване после работы, хотел согреться. Ему всегда был холодно. Домашние все раздевались, сидели в майках, даже бабушка снимала с себя пару из множества свитеров, а папа как ни в чем не бывало лежал на диване в толстом свитере. Старшая сестра Седа читала английские детективы, согнув ноги под себя. Самвел, сидя в конце комнаты, с серьёзным выражением лица смотрел на домашних и рисовал их на своих желтых бумагах. Айк всегда приходил поздно, сидел шумно, шутил и смеялся. Маленькая Нарэ играла с куклами, то укладывала их, то кормила. Бесшумно в комнату заходили молодые соседи. Сначала Мхо, потом его жена Вардик с маленькой дочкой Софи. У них не было печки, и они всегда заходили к Габриелянам скоротать холодные вечера или просто побыть с ними. Мама Лео в шутку говорила: «Вардик мой шестой ребенок, а Софи седьмой». Когда Мхо и Вардик заходили, Айк сразу оживал, он начинал шутить над ними, особенно над Вардик. Бабушка подхватывала шутку и на своем сюникском диалекте что-то метко добавляла, после чего все хохотали. Но эти шутки были безобидные, и всем от этих шуток становилось только весело. А когда мама открывала коробку шоколада (которую ее дарили благодарные пациенты) и угощала всех - считай день не прошел зря.
      Ночью, когда соседи расходились, и семья собиралась спать, папе, маме и Седе неохота было из теплой комнаты идти в холодные комнаты. Они каждый день морально готовились, прежде чем пойти свои комнаты.
      Да, еще у Лео был друг – с дерзким именем Вреж, что на армянском означает «месть». Он тоже был завсегдатаем-гостем в этом доме. Так вот, каждый раз, когда Вреж был у них, бабушка с ним долго разговаривала, а он в конце разговора поворачивался к Лео, хлопал глазами и спрашивал:
      - Что она говорит? - он ни слова не понимал из бабушкиного диалекта.
      - Что он говорит? - в свою очередь спрашивала бабушка.
      - Говорит, что ничего не понял, - отвечал Лео с хитрой улыбкой.
      - Данглая, что ли?
      Вреж непонимающим взглядом смотрел на Лео.
      - Что она говорит?
      - «Дангла» на сюникском означает туповатый, - объяснил Лео.
      Глаза у Врежа округлялись.
      - Да пусть по-армянски говорит! - возмущался он.
      - А она что по-немецки говорит? – смеялся Лео.
      И примерно такой разговор происходил каждый раз, но бабушка любила его. И вообще она всех любила и ее любили. Она была добрейшей души человек. Никто не помнит случая, чтобы она за кем-то сплетничала или говорила что-то плохое в чей-то адрес. Лео, будучи маленьким, часто злил ее, шутил, издевался над ней, но она все равно больше всех его любила. Его и Нарэ.
      Мама Лео с упреком и обидой говорила ему:
      - Когда я стану старой бабушкой твои дети также будут надо мной издеваться!
      - Нет! Этого не будет, - протестующе кричал Лео и бросался на шею маме, - я их побью, в угол поставлю!
      - А я тебе не скажу, - с доброй улыбкой отвечала мама.
      Но мама Лео не дожила до старости и даже не увидела, как растут дети Лео. Она заболела тяжёлой болезнью и без сознания ушла от них в один весенний день… 
      Говорят, когда бабушка тихо угасала в своей постели, на ее губах было имя Лео. А Лео в это время служил в армии…
      - Алло, алло, мама это ты? – радостно заорал в трубке Лео, стоя в кабинете генерала корпуса.
      - Да, Лео, это я, - ответила мама с другого конца провода, - как ты, сынок?
      - Я отлично, ма, звоню тебя знаешь откуда? Скажу, не поверишь! Из кабинета самого генерала!
      Лео невольно посмотрел на картину президента республики, висящего над большим письменным столом, и невольно снял головной убор, голос стал чуть ниже.
      - Как ты туда попал? – спрашивала мама.
      - Да тут… этот… адъютант его, мой друг, он разрешил. Теперь буду часто звонить, ма, больше не придется ходить на почту и заказывать звонок! Представляешь, взял трубу и напрямую позвонил, даже междугородний код не нужен?!
      А папа дома? Вчера не смог позвонить. Как назло, этот генерал весь вечер тут просидел. Как прошел юбилей, много народа было?
      - Мы не праздновали папин юбилей, Лео, - после паузы ответил мама.
      - Почему? – удивлено спросил Лео, и у него сразу упало настроение.
      - У нас случилась беда.
      - Какая беда… что случилось, ма?! – тревожно спросил Лео.
      - Бабушка умерла… - сказала мама и заплакала.
      - Когда… как? – Лео почувствовал, как комок в горле до боли душит его.
      - Десять дней назад.
      - А почему мне не сказали? – еле слышно спросил Лео.
      - Чтобы ты спокойно служил…
      - Я потом позвоню… - сказал Лео и положил трубку.
      Он в кулаке сжимал головной убор, еле сдерживая слезы… Он пытался вспомнить, чем занимался десять дней назад, но никак не мог. Наверное, как обычно, после армейских будней перед отбоем, сидели с друзьями в курилке, смеялись и рассказывали байки. И от этого ему стало еще хуже…         

      В дверь продолжали стучать, и пока Лео думал спускаться или нет, из комнаты родителей послышались звуки. Мама и папа проснулись. Папа зашел в комнату. Лео сделал вид, что спит. Отец зажег свечку и пошел открывать дверь. Человек, который стучал в дверь, ни на секунду не останавливался.
      - Иду, иду! - уже в коридоре отозвался отец и открыл дверь.
      - Извините, что так поздно! Врач дома?! - послушался тревожный женский голос.
      - Я врач, что случилось? – ответил Арташес.
      - Нет, не вы… Ваша жена, - неуверенно сказала женщина.
      - Да, я здесь, - мама Лео уже была в коридоре.
      - Извините, доктор джан, ребенку очень плохо, с утра рвота и высокая температура, - дрожащим голосом сказала женщина.
      - А что только сейчас пришли? – с упреком спросила мама.
      - Не знаю, думали пройдет, - мямлила женщина.
      - Думали! Меньше надо думать, - строго сказала мама, на ходу одевая сапоги и пальто, - сколько ребенку?
      Но Лео ответа уже не услышал, они поспешно вышли из дома. Папа за ними закрыл дверь, потушил свечку и пошел спать. Все вокруг стало тихо.
      Такие случи для семьи Габриелянов были обычным делом. Люди в районе знали, что рядом с ними живут врачи, которые в любое время суток готовы им бескорыстно помочь. Бывали случаи, когда привозили человека с ножевым ранением, боясь пойти в больницу.
      Когда семья Габриелянов утром проснулась, их мама еще не пришла домой. Они сами позавтракали и собирались пойти в школу, в институт, папа на работу. Лео в коридоре забросил ранец на плечо, чтобы выйти из дома, как мама зашла домой – уставшая и невыспавшаяся.
      - Все нормально? – спросил Арташес.
      - Уже да.
      - А что случилось? – спросил Лео.
      - Что должно было случиться? День рождения был у них, шашлыки сделали, и безмозглый отец ребенка шашлыком накормил. А ребенку всего лишь годик!
      - Вот дурак! - сказал Лео, и про себе подумал, что этот шашлык он сам поел бы с удовольствием и с ним ничего не случилось бы, и выйдя из дома пошел в школу.

                ***
      Несколько лет назад, еще до «комнаты парней» и тех зимних вечеров, было жаркое лето.
      Лео было семь или восемь лет. Они еще жили в старой квартире по адресу улица Кошевого, дом пять.
      Лео с отцом были дома одни.
      Отец из-под дивана достал свое любимое охотничье ружье, которым в былые времена охотился на просторах Сибири. Снял с чехла, положил на колени, погладил ствол, с тоской посмотрел на охотничьи сцены, мастерски изображенные на прикладе. Арташес вот уже несколько лет как с семьей из Сибири переехал в Ереван, ни разу не охотился и ружье без действия лежало в диване. Только иногда отец доставал его оттуда и давал поиграть Лео, назло Самвелу и Тиграну - сыну друга отца, которые безоружного Лео не хотели брать в свой «отряд». У них было игрушечное оружие.
      Так вот отец позвал Лео к себе, и они пошли на балкон. Там отец с верхних полок шкафа достал пустые патроны, порох и картечь. Отец пустые патроны, как оловянные солдатики, в ряды выстроил на столе и в них по очереди насыпал порох, потом картечь. После этого с помощью специального инструмента бумажными «колпаками» под нажимом закрыл их и собрал в жесткие картонные коробочки. Лео молча помогал ему. Запах пороха ему понравился. Гордость наливалась в его вены. Он был горд, что из братьев именно он в этот момент находится рядом с отцом. Лео не спрашивал у отца, и отец ему не объяснял, но он точно знал, что папа в этот раз не собирается на охоту. Началась Карабахская война и папа готовился защищать свой дом и родину.
      Лео, будучи маленьким мальчиком, вообразил, что бои будут идти в их дворе, и они с отцом и с братьями будут отстреливаться с этого балкона. Он четко представлял, как стреляет во врагов из отцовского ружья, как те падают на игровой площадке… У Лео была яркая фантазия.
      У Лео среди детских книжек была книжка про советского мальчика-партизана. Книжка была с яркими иллюстрациями. На страницах книжки были нарисованы его героические подвиги в тылу врага. А на последней странице два уродливых фашиста с двух сторон держали мальчика в кандалах, приговорённого к смерти, но мальчик не сдавался – он гордо и смело смотрел вперед. Этот мальчик был героем Лео. И теперь, помогая отцу заправлять пустые патроны, Лео думал, что он, также как мальчик-партизан, будет храбро сражаться, швыряя гранаты и стреляя во врагов. Но, Слава Богу, этого не произошло. Лео не воевал, и ни он, ни его отец из этого ружья не стреляли. Но на войну отец пошел. Не убивать - спасать. На его плече вместо ружья висел рюкзак с медикаментами. И это хорошо, ибо убивать - самый бессмысленный поступок человека, который мог придумать только человек! Война — это зло!
      Арташес в первый же год войны попал в плен. В плену с ним обращались зверски, избивали и издевались. Тогда еще Советский Союз не рухнул, доживал свои последние дни. В Москве и в Ереване подняли шум из-за того, что азербайджанцы взяли в плен трех врачей. С помощью «Красного креста» через долгие и мучительные 17 дней папа Лео вернулся к родным, но у Арташеса по-прежнему не было желания убивать, и ружье снова оставалось в диване, а он снова поехал на фронт. А мама Лео наивно думала, что после плена Арташес больше не пойдет туда. Наивная женщина.
      В те дни после плена, когда Арташес еще был в Ереване, кто-то позвонил к ним домой и сказал, что завтра к ним придут корреспонденты, чтобы сделать сюжет про него и семью. Домашние почему-то подумали, что это будет передача для телевидения. С утра готовились. Нарядно оделись и ждали съёмочную группу. Стук в дверь. Открывают. На пороге стоит мужчина с растрёпанными волосами, в вязаном свитере чуть ли не до колен, с изношенной кожаной сумкой на плече. Он и есть вся съёмочная группа. Оказалось, для телевидения никто и не собирался снимать. Всего лишь надо было сделать фотографию семьи Габриелян для газеты, а интервью они отдельно возьмут у отца. В общем нужна была фотография семьи, и чтобы это выглядело интересно и естественно, фотокорреспондент предложил накрыть на стол и всей семьей сидеть за столом. А времена уже настали тяжёлые, особо не разгуляешься. Мама и Седа на стол поставили вазу с фруктами и побольше посуды.
Конфет и прочей вкуснятины не было, вот и весь праздничный стол. Семья расселась вокруг стола: папа, мама, пятеро детей и бабушка. Фотокорреспондент посмотрел на них и озадачено сказал.
      - Не хватает динамики. Нужны действия, чтобы оживить кадр.
      И тут же нашел гениальную идею.
      - Пусть старшая дочка графин с соком поставит на стол.
      Габриеляны озадачено переглянулись. Седа не растерялась.
      - Фото же будет черно-белое?
      - Ну да…
      Она пошла на кухню и через минуту вернулась с полным графином.
Все посмотрели на нее, на графин и громко засмеялись. Фотокорреспондент так и сфотографировал их. В кувшине была вода! Это фото до сих пор лежит у них дома, там они все весело и искренне смеются, потому что несмотря на все эти невзгоды, трудности они были вместе, в доме, в родном Ереване, на родине, и знали, что вместе переживут все трудности и снова придут светлые и хорошие дни…       
      Пройдет много лет, и Лео, будучи юношей, узнает, что папа за копейки продал то ружье, чьи патроны они заправляли в то далекое лето. А продал из-за безысходности. Он попал в маленькое ДТП и надо было заплатить 200 долларов водителю за ущерб. Вот он и продал ружье. Лео сейчас многое отдал бы, чтобы вернуть это ружье обратно в диван.
      С тех пор пролетело много лет, утекло много воды. Двадцатисемилетняя Республика Армения на своем пути становления как независимое государство почувствовала вкус победы, но вместе с победой есть много трудностей, нерешенных проблем. И одной из этих самых трагических проблем Армении, которая была с первых дней и остается до сих пор - это эмиграция. С первых же дней независимости Армении, когда шла Карабахская война, страна оказалась в блокаде, не было электричества и газа, магазины были пустые, народ голодал, начались первые потоки эмиграции в Соединённые Штаты, в Россию и Европу. В первую очередь начала эмигрировать интеллигенция. Большинство из них, потеряв работу или месяцами не получая зарплату, не смогли, как некоторые, зарабатывать деньги на стороне другими способами, потому что это были советские люди, где инженер, учитель, биолог и летчик получал деньги за свою профессиональную деятельность и другими способами кормить свою семью не мог. Также какая-то часть мужчин, которые нашли в себе жилку бизнесмена, начали ездить по всем бывшим странам СССР, занимаясь торговлей. Большинство из них основались в России, сколотив состояние и вытягивая за собой сначала свои семьи, потом родственников, друзей, соседей, односельчан... А тем временем золотой генофонд Армении шаг за шагом освободил родной Карабах от азербайджанцев. Среди освободителей был отец Лео. Двоюродный брат Лео Арамик - тихий, застенчивый парень. Артур с соседнего двора, с кем Айк часто играл в футбол. Арамик и Артур не вернулись домой. Арамик взорвался на мине. Артура привезли в цинковом гробу… Великой ценой, ценой семь тысячи наших братьев и отцов была выкована победа!
      В стране постепенно зажглись электрические лампы, не сразу, постепенно, чтобы люди от радости не падали в обморок, но и этих вспышек электрического света хватило, чтобы народ увидел, что он жестоко обманут. Война выиграна, независимость есть, но в стране преуспевающим живет только президент, его свита и те, кто близко стоят к правительству. Эмиграция продолжилась! Со сменой правительства что-то пошло в хорошую сторону, поток эмиграции, кажется, остановился, даже регистрировались случаи репатриации. Но через десять дет снова смена правительства, и все пошло коту под хвост. Начали эмигрировать все, кто может. У большинства молодежи, у кого был шанс за пределами страны найти хоть какую-нибудь работу, уезжали. Уезжали даже хорошие специалисты, потому что у себя в стране либо не видели будущего, чтобы развиваться, либо не хотели за копейки работать. Еще есть какая-то часть тех, которая думает уехать, но не находит в себе сил. Но есть и те, которые не хотят уехать, потому что это их дом, их двор, их город! И лучшего места на свете, чем их дом нет и не будет! И они будут жить у себя дома! И эти те люди, на которых и держится Родина.
      Чума эмиграции коснулась каждого дому, каждой семьи.
      У Арташеса была своя философия - каждый армянин должен жить и работать в своей стране на благо родины. Ты можешь получить образование на Западе, в России, в Штатах, но в конечном итоге ты должен вернуться домой, чтобы обогащать свою страну. Он так и жил (получил образование в России и вернулся в Армению) и хотел, чтобы его дети тоже так думали и жили. Лео тоже так думал, но к сожалению, не всегда получается жить так, как думаешь или планируешь. У Судьбы свои планы…
Самвел был студентом Художественной Академии. Учился на скульптора под руководством талантливого мастера. А ребята какие были? Один лучше другого! Мелик – худой и длинный как баскетболист сборной СССР. Улыбка как двухлетнего мальчика: сияющая на все лицо. Вопрос задашь, он отвечает и сразу же расплывается в улыбке. И при этом талантливый! Его скульптуры сейчас украшают город Ереван. Арут – мастер своего дела, когда смотришь на его работы невозможно оторвать взгляд. В его скульптурах живет эпос армянского народа. Айк – молчаливый до крайней степени, но дружил со всеми и его любили. Лева – местный философ. В общем отличные ребята! И эти ребята были преданы своей профессии, с утра до ночи пропадали в мастерской. Самвел с малых лет учился в школе, мягко говоря, очень плохо, но уже с детства у него была тяга к рисованию. Сначала посещал «Центр Игитяна», кружок, где изучают рисование, скульптуру. Закончив восьмой класс, он поступил в училище Терлемезяна, на отделение скульптуры. Закончив училище наконец-то поступил в Академию художеств Армении. Со второго-третьего курса с однокурсниками начали участвовать на художественных выставках, их начали узнавать как начинающих скульпторов, давали маленькие заказы. Арташес, одушевлённый стремлением Самвела, возле их дома построил мастерскую. Сыновья помогали отцу: каждую субботу, воскресенье они все вместе трудились над мастерской. Даже когда Айк женился и жил в другом районе, на выходные с беременной женой обязательно приходил в отцовский дом, чтобы помогать братьям и отцу.
      В один день, когда мастерская уже была готова, и Самвел днями пропадал там, Лео, идя домой, свернул к мастерской поздороваться с братом. Зайдя во дворик мастерской, Лео услышал странные звуки изнутри, сначала он не понял что это, потом прислушался и уловил незнакомые ему слова и фразы на иностранном языке, большинство которых заканчивались на «о». Лео зашел в мастерскую и увидел, что Самвел, сидя у камина, в руке держа тетрадь, выговаривает фразы на иностранном языке. До Лео дошло, что брат пытается произносить слова на итальянском. Он не поверил своим глазам. Самвел и тетрадь? Самвел и иностранный язык? Это две противоположные вещи. Как запад и восток, коммунизм и капитализм, романтизм и реализм! Но факт оставался фактом! Самвел изучал итальянский язык. Увидев удивлённый взгляд Лео, Самвел гордо заявил:
       - Я собираюсь поехать в Италию и там продолжить учебу.
       - Как, когда? – в шоке спрашивал Лео.
       - Через несколько месяцев!
       - А что за институт? Где? В Рим поедешь?
       - Нет, во Флоренцию! Там есть Академия живописи, первая академия живописи в Европе, основана еще в 16 веке, – ответил Самвел, и встав на ноги, одушевлено добавил, - «Академия Изящных Искусств». Вот туда я и поступлю!
       Лео завороженно смотрел на брата. Его слова звучали как сказка, как далекая мечта. Лео представил, как его брат после занятий бродит по булыжным улочкам Флоренции, на секунду приостанавливается на старом мосту, оглядывается, а там внизу сказочный город. Идет дальше, устает и садится отдохнуть в тени древней церкви. Вокруг него полно народа - разных цветов кожи, вероисповеданий, национальностей. Из толпы выделяется девушка и улыбается Самвелу. Самвел смотрит на нее, но солнце прямо попадает ему в глаза, отчего он жмурится. Девушке кажется, что Самвел улыбается ей в ответ. Она подходит и садится рядом с ним. Они молчат, потом вместе едят флорентинское мороженое, девушка смеется… Представления Лео смешиваются с воспоминанием детства. У Самвела день рождения. Его пришили поздравить три товарища – Вардан, Карен и Андраник. Сидят они на кровати, Вардан дарит Самвелу маленький сверток, он открывает его, а там маленький нож! Радости братьев нет предела. Лео радуется вместе с Самвелом, потому что разницы нет Самвелу подарили нож или Лео, этот нож и его тоже… И сейчас, когда Самвел сказал, что собирается в Италию, Лео тоже хотел поехать с ним, увидеть эти чудесные места, побывать во Флоренции и в Риме. Но понимал, что это не так уж и легко. И к тому же Лео не очень-то верил, что это у Самвела получится. Потому что, во-первых, их родители небогатые, чтобы отправить сына учиться в Италию. Во-вторых, он не знает языка, и, в-третьих, для гражданина Армении трудно получить Шенген. Одним словом, Лео не очень серьёзно отнесся к этому. Но через два месяца Самвел получил визу и поехал сдавать экзамены. Цезарь пришел, увидел и победил, также и Самвел - поехал, сдал и поступил! Да, путь Самвела был тернистым и нелегким, но он устоял и уверено шел дальше, потом сделал новый шаг – переехал в Рим и там поступил в Институт монетного двора…
       В светлом, уютном кабинете, где на книжных полках с легкостью можно было найти произведения Туманяна, Чаренца, Гранта Матевосяна, Достоевского, Хемингуэя, Ремарка, Толстого, Довлатова, Сэлинджера и многих других великолепных авторов, за большим старым письменным столом, который остался еще от прадедушки, сидел Лео и работал над рассказом «Собаки». На стенах высели портреты писателей. Среди них любимая картина Лео: Хемингуэй в свитере грубой вязки с большим воротом, сделано выжиганием на доске. Эта картина висела у них еще в старом доме. Теперь портрет висит у него в кабинете, чем очень гордился Лео. На полках стояли статуэтки, сувенирные тарелки - подарки друзей и родственников из разных стран. Еще один важный атрибут в кабинете Лео: маленький бюст Пушкина из гипса, который стоял на письменном столе у компьютера. Лео каждый раз, когда садился работать, потирал голову гения. Сначала это было как шутка, а со временем стало обрядом и суеверием. Не потереть голову Пушкина означало, что рассказ получится плохим или его не напечатают. Лео тогда учился в Ереванском институте Театра и Кино, на отделении «Литературное дело» и это как раз было то время, когда Самвел поступил в Институт монетного двора.
      Лео почти закончил рассказ «Собаки», когда зазвонил домашний телефон. Лео подошел к телефону и поднял трубку.
      - Слушаю.
      - Алло, Лео?
      - Да, это я!
      - Это Сирануш Галстян, здравствуй!
      - Здравствуйте, - удивился Лео, потому что раньше преподаватель «Истории кино» ему не звонила.
      - Такое дело… ты хочешь поехать в Москву и учиться во ВГИКе?
      Челюсть у Лео отпала.
      - А разве из наших ребят есть кто-то, кто не хочет учиться во ВГИКе? – ответил Лео и грустно добавил, - Это мечта, которая мне не по карману.
      - Стоп, причем тут деньги? По гос. программе министерства Культуры совместно с Россией ежегодно одного студента отправляют учиться во ВГИК. Сегодня министерство по этому вопросу обратилось в наш институт, и мы выдвинули твою кандидатуру.
      На глазах Лео выступили слезы. «Значит, не зря я старался все эти годы в институте, - подумал про себе Лео. - Старался по-настоящему. Я нашел свой путь в этой жизни и иду по нему! И теперь другие увидели мои старания и помогают мне. Говорят, когда ты что-то очень сильно хочешь, тебе помогает Вселенная! Вот и пришел мой час! А всего лишь несколько лет назад, до службы в армии, я совершено не знал, чего хочу от этой жизни. Вначале плохо учился в школе, кое-как закончив восьмой класс, пошел в компьютерный колледж, чтобы там хоть чему-то научиться, но там та же самая история, потому что не было никакой цели…»
      - Алло, алло, Лео, ты меня слышишь?
      - Да, да, извините! - ответил Лео, придя в себя.
      - Так что, что ты скажешь?
      - Да, я еду! Только дайте мне три минуты, и я вам перезвоню.
      - Отлично! Перезвони. Мы очень хотим, чтобы ты там учился!
      Лео посоветовался с родителями, и они поддержали его, сказав, что надо ехать.
      Через два месяца Лео сидел перед мастерами ВГИКа и на ломанном русском беседовал о кино и об искусстве. Это был последний, устный экзамен – «собеседование». Мастера заранее ознакомились с рассказами Лео, сказав пару хороших слов, и были удовлетворены кругозором абитуриента, они только сомневались в возможностях Лео, касающихся русского языка. Как-никак Лео должен был иметь дело с литературой, со словом… А он плохо владел русским языком, и к тому же в конце каждого рассказа было имя переводчика, который перевел рассказы с армянского на русский. Но в конце концов его приняли. И Лео стал студентом ВГИКа! Кто бы мог подумать!
      Лео, сидя перед мастерами ВГИКа, вспомнил тот далекий зимний вечер… Шестой класс. Лео под диктовку Айка на русском писал сочинение «Как я провел зимние каникулы». Самвел и Седа, зная, что сейчас будет что-то интересное, следили за ними. Айк, стоя над головой младшего брата, смотрел в тетрадь и диктовал:
      - Зимние каникулы были вынужденные, но приятные. Почему-то дома было тепло, а в школах холодно. Значит, можно было обогреть и школы. Значить кто-то не хотел, чтобы мы учились. А нам что, мы отдыхаем! Каждый занимался тем, чем хотел. Кто-то грелся у печки, кто-то катался на санках. Я ходил за хлебом и за водой, колол и носил дрова домой. Безрадостное занятие! А в свободное время, когда не ишачил на домашних, играл в тетрис…» Самвел и Седа начали смеяться. Лео, не обращая на них внимания, продолжал писать. Бабушка протестовала:
      - Не пиши, Лео! Они издеваются над тобой.
      По комнате прошла вторая волна смеха. Громче всех смеялся Айк.   
      - Не мешай, бабушка, - отмахнулся Лео от нее и сказал Айку, - Давай закончим уже, один лист достаточно.
      - Вычеркни последнее предложение, сейчас закончим, - сквозь смех сказал Айк.
      - Которое? «А в свободное время, когда не ишачил?»
      - Да!
      - Почему, хорошее, длинное предложение, зачем вычеркнуть?
      - По-другому напишем.
      Лео не вникал и не пробовал вникать в слова, которые ему Айк диктовал, ему лишь бы быстро закончить и бросить в сторону тетрадь, чтобы от него хотя бы на день отстали и родители, и учитель.
      - Пиши, - сказал Айк, - Я немного занимался математикой и много-много играл в тетрис. Мой личный рекорд составил восемьдесят семь тысяч очков. Все!
      Сейчас, сидя перед мастерами, Лео было и грустно, и смешно. Грустно из-за того, что тогда он не пытался вникать в суть предмета, учиться, чтобы сегодня мастера не сомневались в его возможностях. Но если копнуть глубже, то видно будет, что корни этой проблемы уходят еще глубже: в начало 90-ых, когда Лео только пошел в первый класс. «Старый мир» рухнул, страна погрузилась в хаос. Ценности с сокрушительной быстротой менялись. Учиться стало не модно.       
      Лео за все годы учебы во ВГИКе твёрдо знал, что, закончив институт, вернется обратно в Армению. Поработает по профессии, начнет успешную карьеру сценариста. Сделает свой маленький или (кто знает!) большой вклад в армянское кино. Он хорошо писал, это у него получалось отлично, и что главное: любил свою профессию!
      Лео иногда лежал у себя в комнате в общежитии, положив руки за голову и, закрыв глаза, мечтал. Картинки бежали друг за другом. Он снова в Ереване: сидя в своем кабинете, где на столе стоял маленький бюст Пушкина, пишет сценарий. С режиссером фильма обсуждают сценарий, работают над ним. Параллельно работает на телевидении, его там узнают. В кинотеатрах показывают его фильмы… Но, когда Лео закончил институт и вернулся в Ереван, картинка оказалась совершенно иной. Вернувшись домой, Лео первым делом решил встретиться с Министром Культуры Армении. Именно Министерство Культуры пять лет назад его отправило туда стать первоклассным специалистом, и вот он хотел встретиться с главой министерства, чтобы поблагодарить и сообщить, что отучился и готов работать. Хотя особой надежды не испытывал, что министерство ему чем-то поможет, просто считал своим долгом поставить о себе в известность. Министр с ним не захотел встречаться, Лео принял его заместитель (и это после того, как вмешались знакомые). Они  познакомились, обменялись парой формальных фраз, после этого замминистра записал его номер телефона у себя в ежедневнике, и сказал:
      -  Если что-то будет для Вас, мы обязательно позвоним, - а потом поднял голову и добавил, - между нами говоря, вы зря вернулись, тут нечего делать!
Лео резко посмотрел на него. Он все мог предположить, но, чтобы сам замминистра Культуры целой страны может так цинично сказать: «Вы зря вернулись!». Это было сверхнаглостью. Лео хотел ответить: «Тогда Вас надо сжечь на костре», но ничего не сказал. Пошел к выходу, открыл дверь, еще раз посмотрел на замминистра и, сильно хлопнув дверью, ушел. 
      Следующая встреча Лео была с главным продюсером одного из ведущих телеканалов Армении. Лео надел пиджак, свою любимую шляпу и уверено поехал туда. В Москве он эту сцену несколько раз уже представлял. Когда Лео зашел в большое мраморное фойе телекомпании, его встретила симпатичная девушка и проводила к продюсеру. Поднимаясь с девушкой на лифте, он посмотрел на нее и самодовольно подумал: «Скоро вы со мной будете здороваться по-дружески, будете гордиться мной». 
      Продюсер встретил Лео радушно и пригласил сесть поудобнее. Лео сел на кожаное кресло и начал рассказать о себе. Продюсер обрадовался, когда услышал, что он пишет сценарий, выпускник ВГИКа. Продюсер как раз в это время работал над художественным фильмом, и ему нужны были сценаристы, а сценаристов как всегда жутко не хватает. От фразы «сценаристов не хватает» Лео подташнивает. Везде так говорят, но как-только дело доходит до конкретной работы – работы нет. Продюсер попросил Лео отправить сценарий и обещал позвонить когда прочтет. Лео отправил. Продюсер до сих пор так и не позвонил.
      Потом Лео начал сотрудничать с другим телеканалом, ему доверили целый проект – пятидесяти серийный сериал. Он усердно начал работать над ним, но проект закрыли, так и не начав.
      В Лео что-то сломалось, у него было такое ощущение, что в его стране его профессия никому не нужна, и он, не захотев бороться дальше, сложил оружие и с позором капитулировал. И это тогда, когда в начале он одержал блестящую победу: приехав из Москвы, он продал свой первый полнометражный киносценарий. Но все равно этот факт его не утешил. Он в Ереване для себя уже не видел будущего и собрал чемодан. Лео вернулся обратно в Москву, где прожил пять лет, сформировался как личность, приобрел новых друзей и полностью заболел болезнью эмиграции. В Москве его никто не встречал с распростертыми объятиями, зарабатывал он мало, не по профессии. Жил с друзьями на окраине города в доме, напоминавшем старую избушку на опушке леса.
      Тем временем Седа вышла замуж за таинственного москвича, который любил повторять, что у него сердце русское, а мозги немецкие, потому что в его венах течет русская и немецкая кровь. Седа переехала к мужу в Москву.
В детстве, когда семья Габриелянов собиралась за большим столом ужинать и был куриный суп, мама ножки клала парням, а крылья сестрам и говорила.
      - Ножки парням, чтобы они крепко стояли на ногах, а крылья девушкам, чтобы у них росли большие крылья, и они могли улететь.
Крылья выросли. Улетела.
      Лео был рад, что в мегаполисе он уже не один. Но сестра с мужем долго не оставались в Москве, уехали жить в Болгарию, в затерянную в горах деревушку, далеко от московской суеты. Где только нет армян на этой земле?! Армяне как дождь, везде капают, оплодотворяют землю и дают здоровые плоды.
Со временем Лео начал потихоньку возвращаться к своей профессии, не прямо в кино, но что-то похожее на это – писал маленькие сценарии, занимался видеомонтажом, приобрёл фототехнику и углубился в профессию видеографа, снимая разные мероприятия, клипы, ролики. По его сценарию, который от тогда продал в Ереване, сняли полнометражный художественный фильм. И фильм получился довольно успешным, получил 5 или 6 международных призов, его показывали во всех кинотеатрах Армении! Сразу после премьеры этого фильма Лео получил новый заказ на сценарий художественного фильма от русских продюсеров и этот фильм тоже сняли. Помимо всего этого он встретил прекрасную армянку и женился. Через год у них родилась чудесная дочка. Это был второй брак Лео. Первый раз он женился еще до ВГИКа. Тогда он еще был слишком молодой, и многое не понимал. От первого брака у Лео был сын.
      А помните маленькую любимую сестру Лео Нарэ, которая играла с куклой, то кормила ее, то укладывала спать? А теперь представьте себе, что эта маленькая девочка выросла и в белом платье, с лицом, закрытым фатой, со своим женихом рука об руку, стоит перед алтарем Бога, чтобы получить небесное благословение. Братья и сестра - из Рима, из Болгарии и из Москвы прилетели в Ереван, чтобы быть на этом большом и важном празднике. Снова, как в те старые времена, под одной крышей собралась вся семья, и сыграли они шумную, сказочную свадьбу, где присутствовали родные, родственники, друзья и соседи. Семья Габриелянов последний раз так веселилась, когда была серебряная свадьба родителей, двадцать лет назад.
На свадьбе Нарэ Лео хотел сказать тост. Вспомнить о том далёком дне, когда она родилась и с мамой еще была в роддоме. Лео с папой и с Самвелом пошли в роддом. В те времена не разрешали подниматься в палату, и они просто приходили во двор роддома и стояли под окном, чтобы на несколько секунд увидеть маму и сестру. Пока они ждали, чтобы мама выглянула в окно, Лео ковырялся в земле и вдруг нашел 20 копеек. От неожиданности он так обрадовался, как будто нашел целый клад. Отец, увидев радость Лео, полез в карман и дал ему еще 20 копеек, сказав: «Купи себя и Самвелу мороженое». Радости Лео не был границ. На следующий день Нарэ выписали из роддома. Лео на те 40 копеек купил для Нарэ цветы. Это были первые цветы в жизни Нарэ. Лео тогда было семь лет…
      Но Лео не сказал этот тост. Как-то неудобно было перед 200 людей рассказывать эту семейную историю.
      Через год после свадьбы у Нарэ родилась дочка. Братья и сестра снова полетели в Ереван. И на следующий день, когда все вместе поехали в роддом и зашли в здание, чтобы подняться в палату, Лео с сыном задержались во дворе. Лео, внимательно посмотрев под ноги, сделал круг вокруг роддома. И сын, увидев, что отец что-то ищет, тоже шел смотря под ноги, но история не повторилась, Лео ничего не нашел, а сын посмотрел на отца и спросил:
     - Ты что-то потерял, папа?
     Лео посмотрел в большие глаза сына и ответил:
     - Да, я свое детство потерял, сынок.
     Сын Лео вопросительно посмотрел на отца и пожал плечами. Лео из кармана достал тысячу драмов и отдал ему.
     - Купишь себе мороженое, сынок.
     Сынок еще удивленнее посмотрел на отца.
     - Ладно, спасибо!
     Сын Лео не знал историю своего отца и купил себе мороженое.
     Спустя два месяца как родилась дочка Нарэ, Лео узнал, что муж Нарэ получил приглашение на работу в Соединённых Штатах. И они собираются уехать. У Лео больно сжалось сердце и где-то внутри повис глухой вопрос: «И они туда же?!».
     Наре с семьей полетели в Штаты через Москву. Лео с домашними поехали их провожать. После регистрации они сидели в кафе. Пили кофе, смеялись, играли с малышом, вспоминали старые дни. Подошло время вылета, и родные начали прощаться. Сестра с мужем и малышом прошли через зеленый коридор и свернули налево, откуда их больше не было видно. Лео вспомнил 1988 год. Он с мамой стоит в ереванском аэропорту у большого окна, откуда видны самолёты. Мама машет одному из самолетов, где сидит ее родной брат с семьей, они уезжают жить в Штаты. Слезы текут по щекам мамы, Лео смотрит на нее и не понимает почему. Сейчас, стоя у зеленого коридора, он всем сердцем понимает маму, ибо сам плачет и машет в сторону пустого коридора.
Из пятерых детей семейства Габриелянов в Ереване остался только Айк.
      Соседи Вардик, Софи и Мхо, которых мама Лео также считала своими детьми, тоже уехали: Вардик с Софи после развода с Мхо живут в Италии, а Мхо работает в России, его вторая жена с ребенком ждут его в Ереване.
Друзья Лео и Самвела – Вардан, Карен и Андраник, тоже не живут в Армении. Вардан с семьей живут во Франции. Карен и Андраник где-то в России. Говорят, Карен стал наркоманом, потом чудом слез с иглы, а Андраник стал известным криминальным авторитетом по кличке «Ара».
      Лео вот уже десять лет задается одним и тем же вопросом: «Где ружье папы, как мне его найти, чтобы папа снова заправлял патроны и защищал свой дом, свою родину?.. Но кто враг, где он спрятался, от кого надо защищаться?..» 

                ЭПИЛОГ

      По длинной, бесконечной дороге идет пожилой человек. Похудевший, чуть сгорбившись от тяжестей судьбы, выпавших на его долю. Чуть хромая на левую ногу. Он за руку крепко держит десятилетнего мальчика. Весеннее солнце бьет им прямо в лицо, отчего они щурятся. Но им приятно солнечное тепло. Они идут и весело общаются, обсуждают что-то. Этот огненный мальчик очень похож на Лео, ибо он есть его сын, а пожилой человек — это его отец. Дед и внук живут вместе, душу в душу в том большом доме, где была «комната парней», старая печка, а на потолке надпись “Long Live Rock’n’Roll”.

      P.S. Когда я начал писать эту повесть в Армении еще не произошла бархатная революция, а то эту историю я написал бы совершенно в ином духе. Потому что революция «любви и мира» за несколько дней изменила меня (и думаю не только меня, а большинство армян). По внутреннему ощущению я уже не тот, который был до революции. Восприятие Родины, ощущение, взгляды совершенно разные до и после. Есть что-то неуловимое, которое невозможно объяснить. Лидер революции – Никол, на первый взгляд обычный человек (но далеко не обычный), который жил и живет среди нас, бесповоротно изменил Армению и армянина. Каждому армянину, в том числе и мне – вернул национальную гордость, от которого захватывает дух. Он сплотил нас – армян всего мира, и доказал еще раз, что одним цветком приходит весна, один в поле тоже воин. Он заставил нас думать иначе, верить в самих себя и плечом к плечу идти вперед до победы. Не знаю, может кто-то, прочитав эти строки подумает, что это пафосно, но я пишу то, что сейчас чувствую.

октябрь 2017г. – май 2018г.
г. Москва