По российским просторам

Покачиваясь в такт движению поезда, проводница дефилировала по проходу в сидящей с иголочки форме. Она поправила белоснежную шапочку на голове, утонувшую в кудрях, и аккуратно постучала в дверь купе, прежде чем войти:
— Уважаемые пассажиры, основной завтрак будет подан в 9:30 утра, второй завтрак в 11:00. Есть ли у вас пожелания на сон грядущий?

Купе смущенно замолчало, ощущая ту самую неловкость, которую русский человек познает, сталкиваясь с вышколенным сервисом. В России такого сервиса нет, а если и есть, то он вызывает праведные опасения.

Мужчины заулыбались, отнекиваясь, и проводница вышла, сверкнув ровным чулочным швом и аккуратно закрыв за собой дверь.

Четыре пассажира переглянулись, улыбаясь, у каждого вертелась только одна мысль: бывает же в русских поездах такое!
— А Вы как, простите, сюда попали? — Обратился интеллигентный гражданин к сидящему рядом толстому мужчине в шляпе пирожком.
— Да… Рассылка на почту. Вам тоже? — Пробормотал он, вытирая клетчатым платком потный красный лоб.
— О да! — Интеллигент обрадовано развернулся к нему, — Самое интересное, что я даже не был подписан на эту транспортную компанию, а рассылку с этим выгодным предложением все равно получил!
— Я вам вот что скажу,  — к разговаривающим наклонился пожилой сосед с противоположного сидения, — я о такой транспортной компании даже не слышал!
И он, боязливо оглянувшись, откинулся назад.
— Вы не думаете, что тут какой-то подвох? — Спросил он громким шепотом.
Голос подал четвертый пассажир: высокий хмурый мужчина в дорогом костюме, сидящий поодаль ото всех около окна.
— В России вообще не существует такого сервиса. Видели проводницу? Просто гимнастка какая-то! Второй завтрак? Каково, а?
Все замолчали, задумавшись.

Толстый мужчина в шляпе вскочил, суетливо порыскал в портфеле и выложил на столик брошюрку. Брезгливо взяв ее двумя пальцами, интеллигент вслух прочитал:
— Пролетарии всех стран объединяйтесь!
Взглянул на господина в шляпе и спросил:
— Серьезно? Коммунисты? Здесь?
Потный господин опять вытер лысину и изрек:
— Почитайте, изучите! А я, простите, в  сортир.

И выбежал из купе под смешки пассажиров. Добрался по проходу до начала вагона и открыл дверь шикарного клозета: судя по богатейшей обстановке туда не впихнули, разве что, джакузи.  Золоченые краны, огромные зеркала и, как венчающий трон, огромный унитаз с присобаченным рядом биде. Гражданин снял шляпу и стал умываться над раковиной, громко фыркая. Он не слышал, как тихонько приоткрылась дверь, и кто-то аккуратно встал сзади него.  А потом на его толстой шее затянулась удавка, и он захрипел, как огромный морж, руками пытаясь нащупать и разорвать нить на шее. Еще минута и его ноги обреченно заскребли белоснежный кафель, и гражданин, как куль, рухнул на пол.

Тем временем в купе уже разгорелся спор, вызванный красной брошюркой. Молодой интеллигент схлестнулся в словесном потоке с пассажиром, сидящим напротив, а рослый мужчина в костюме устало наблюдал за их перепалкой.

— Жириновский был и есть олицетворение русской действительности, — тоненько орал невысокий мужичок преклонных лет, — он даже говорит как настоящий русский и все по делу.
Молодой интеллигент в ответ раскатисто хохотал и тыкал соседу в лицо планшетом, на котором было запущено какое-то видео с сидящим за столом молодым человеком в белой рубашке.
— Голос времени, голос России весь в нем! — утверждал интеллигент.
— Почему же Вашего господина в зеленке не все слышали, а про Жириновского знают все? — парировал пожилой.

Интеллигент, было, возмущенно зажестикулировал и чуть не заехал рукой по носу сидящему у окна мужчине в костюме, но в этот момент в дверь аккуратно постучали. Дверь открылась, и вошла та самая миловидная проводница. Туфельки ее были основательно промокшими.

— Приношу свои извинения, господа, не найдется ли здесь сильная мужская рука мне в помощь? — и она кокетливо улыбнулась. — Мне буквально на минуточку бы в мое купе заглянуть! Открыть банку!

Интеллигент поправил задравшиеся манжеты на рубашке и с готовностью подошел к проводнице. Вместе они двинулись по проходу в ее купе.

Высокий мужчина в костюме отрешенно листал видео на планшете интеллигента, а пожилой присел рядом и сказал:
— Молодежь. Ничего не понимает. Эх, вот в наше время!
Костюм не отвечал. Вместо этого он достал билет на поезд и начал его внимательно изучать.
— И все-таки, Вам не кажется странным вся эта поездка и этот гротескный поезд? — спросил он.

Они осматривали купе, пытаясь провести аналогии с обычными поездами РЖД, и все больше тревожились: бархатные багряные шторы  закрывали обзор огромного нетипичного для поезда окна, а перед ними располагался не дешевый складной столик, а резной дубовый стол со здоровенным канделябром  и свежими свечами. Просторные сидения, обитые тем же бархатом, позволяли не то, чтобы переночевать на них, а при желании можно было бы разбить палатку на каждом.

— Согласен, — пробормотал пожилой. — Здесь что-то явно не то. Пойду я с проводницей поговорю что - ли.
Поклонник Жириновского вышел и быстро побежал в купе проводницы, которое было нараспашку открыто. Он заглянул туда и обмер: интеллигент полулежал на столе, в голове его зияла рваная рана, все купе было залито темной пахучей кровью. В руке труп сжимал кусок бумаги  с различимой надписью «Все на антикоррупционный митинг».

Пожилой мужчина тоненько вскрикнул и стал сползать по косяку на пол. Навстречу ему кинулось что-то красно-белое, только несколько секунд спустя он понял, что это проводница в перепачканной кровью форме.  В руке ее блеснул здоровенный тесак. Она замахнулась им, на манер японских самураев, и перед решающим рывком прошипела:
— ЛДПРовец хренов.

С рассекаемым воздух свистом для пожилого мужчины наступил вечный мрак.
Девушка посмотрела в проход и увидела, что бледный высокий мужчина в костюме стремительно пятится к своему купе. Она настигла его в несколько прыжков, мгновенно скрутила руки и приставила тесак к горлу:
— Ну, а ты? Ты у нас кто? Либераст поганый?

Мужчина ошарашено разевал рот и не мог выдавить из себя ни звука.
— Разберемся, пошли, живо, к главному пойдем! — и она, толкая мужчину коленом, стала быстро продвигаться по проходу.

Поезд, разогнавшись, утробно гудел и чухал. Смертоносная проводница тащила несчастного мужчину в кабину машиниста, попутно объясняя:
— Все вы так. Клюете на халяву, на дешевизну. Любите или не любите матушку Россию, а покататься в шикарных условиях каждый хочет.
Мужчина продолжал молчать, изредка запинаясь в шикарном ковре, которым был выстелен пол вагона.

— Чистишь – чистишь от вас, гадов, землю русскую, а меньше этого дерьма не становится. То либерасты, то яблоколюбцы, а то и Милонова поддерживаете!
Проводница уткнула мужчину в огромную дубовую дверь и аккуратно постучала в нее маленькой ножкой в туфельке. Послышалось: «Да – да», и они вошли.

— Владимир Владимирович, вот этот, судя по камерам наблюдения, вообще не партийный.
Обитое атласом кресло развернулось. Он сидел, аккуратно сложив ручки на животе.
— Без особых предпочтений в политике, говорите? Интересно.
Ошарашенный мужчина, наконец, обрел дар голоса и просипел:
— Что же… Что тут происходит-то…

Проводница больно ткнула его под колени, и он рухнул на пол прямо перед креслом.
— Зачистка, молодой человек. Вот катаемся и собираем, — он грустно улыбнулся.
Проводница хихикнула, снимая с себя фартук и распуская волосы.
— Алиночка вот помогает. Справляется, бедная, как может, правда, обычно массовыми способами, типа чая с мышьяком.

Алина радостно перебила его:
— Но вы все разбежались по поезду, как крысы, пришлось поодиночке  вылавливать.
Поезд дал протяжный гудок, он развернулся в кресле и встал к лобовому стеклу. Рядом, не оборачиваясь, в кресле машиниста сидел кто-то в форменной фуражке.

— Ну что, Димон, на следующей станции набираем новеньких? — спросил Главный.
— Да. — ответил Димон. — Там, вроде, те, кто на горячую линию жаловался?
Мужчина в костюме, не вставая с пола, бормотал:
— Но откуда же информация? Как вы узнаете про партийных, про пристрастия к либерализму?

Димон ответил, не разворачиваясь:
— Шуточки про ФСБ в контакте помнишь?

Мужчина кивал. Кивал и полз к выходу, где его поджидала проводница Алина.
Поезд мчался по просторам нашей Родины, оглашая хмурые небеса протяжными гудками.