4В На тропу войны

"а la guerre, comme а la guerre". " На войне как на войне"

В начале какой-то пятилетки или после какого-то съезда КПСС (с брежневским «экономика должна быть экономной»?) в ЦАГИ, по линии профсоюза, ввели два красочных буклета – «Личные годовые соцобязательства» и, для ученых и просто творческих членов профсоюза, - «Личный творческий план» на 5 лет.

Я расписал буклет «Личный творческий план» - план последовательного системного исследования использования в ЦАГИ изобретательской деятельности для обеспечения более эффективного влияния авиационной науки на промышленность – по сравнению с «западными» аналогичными институциями.
Ко мне уже обращались ученые и изобретатели со своими проблемами – начальство норовит приписаться в соавторы или, даже, присваивает себе авторство; в диссертациях представляются неподтвержденные или, просто, заведомо ложные детали; препятствуют внедрению нового взамен менее эффективных существующих устройств и т. д.

Для того, чтобы я мог уверенно отражать в своих научно-исследовательских отчетах примеры выявляемых системных отношений, я просил у изобретателей копии материалов.

Яркий пример.

Толя Белобаба, ведущий конструктор Научно-Исследовательского Отделения № 5 – ответственного за проблематику вертолетов. Толя  – плодовитый изобретатель, имеющий множество Авторских Свидетельств – советского аналога патентов на изобретения. Увлеченность работой по совершенствованию вертолетных конструкций и экспериментального оборудования по отработке этих конструкций органично сочеталась с гражданской озабоченностью; незадолго до описываемых событий он был членом партбюро Отделения, ответственным за идеологическую работу.
Его возмущали случаи подтасовок в экспериментальной работе, писал возмущенные обращения, в том числе – директору ЦАГИ академику Свищеву Г. П. – «как инженер инженеру». Следующая ступень – Министерство авиационной промышленности. И, далее, в ЦК КПСС уже заявление адресовалось так: В ЦК КПСС, копия – ведущему инженеру патентного отдела Харитонову Моисею Марковичу.
Встречаю знакомого члена парткома, в неофициальном общении сочувствующего моей «борьбе», изумленно-уважительно-насмешливо - «ну, вы, чо!? Из ЦК звонили – что за параллельная инстанция!?»

Подбирал я материалы из иностранных источников. Например, визит американского президента Никсона в СССР привел к заключению нескольких соглашений. В американском авиационном журнале была опубликована статья с описанием впечатлений американских специалистов-участников работы по подготовке условий соглашения о советских специалистах – профессионализм, общительность и т. п. Я подписал у двух начальников по иерархии заявку на ксерокопирование публикации и направил сотрудницу с заявкой в Отдел научно-технической информации ОНТИ. Сотрудница вернулась растерянная – начальница ОНТИ сказала, что не может принять эту заявку.  Я не стал терять время на выяснения и просто переписал публикацию – ведь, достаточно ссылаться на конкретный журнал.

Последовала реакция на мои действия.

Представленный, в соответствии с  «Личным творческим планом», инициативно написанный этапный исследовательский Отчет – не был принят даже к обсуждению. А через какое-то время, после подведения квартальных итогов, был вынесен выговор в приказе – за невыполнение пункта производственного плана. Я обжаловал в конфликтную комиссию профкома; юристка ЦАГИ на заседании комиссии пояснила - если выговорной приказ не отменить, я пойду в суд и там укажут, что нельзя выносить выговор за невыполнение ОБЩЕСТВЕННОГО, ИНИЦИАТИВНОГО обязательства.

Поймали на другом. Утром, на пути от проходной к корпусу, где находится Патентный отдел, меня перехватил изобретатель с рассказом об очередной проблеме с институтским начальством. Моментом прихода на работу считается появление на территории Института через проходную. Через несколько минут разговора я поднялся по лестнице на этаж Отдела и … меня встретило руководство с лицами удачливых охотников. Через несколько минут на доске объявлений висел выговорной приказ - за появление с опозданием на рабочем месте.

На один час обеденного перерыва домой имеет смысл идти, если живешь не далеко. В обед за территорию института можно выйти только в определенное время, сдав на проходной солдату пропуск, и не позже, чем через на 1 час, надо вернуться и получить пропуск. Периметр Института охраняла воинская часть; внутри есть несколько столовых.

Однако, в пропусках у начальников, секретарей парторганизаций, председателей профсоюзных организаций отделов стоит «СП» - свободный проход. Им дана возможность выходить и возвращаться через проходную в любое время – на совещания в управленческие службы за охраняемой территорией, в институтские комитеты общественных организаций, в банк для сдачи членских взносов членов партии. Вот, с таким пропуском можно было на обед уходить пораньше, что начальство и делало.

Обиженный выговорным приказом, я вышел из корпуса, где работал, минут за 40 до начала обеденного перерыва, прошел поближе к проходным и стал за кустами. За полчаса до начала обеденного перерыва прошел начальник Патентного отдела; я еще сам не знал, что я, собственно, хочу. Через несколько минут, вслед за ним прошел заместитель начальника. Хороший, в общем-то, мужик. Да, и что я, собственно, хочу? Уличный скандал затеять, изобразить нервический срыв обиженного сотрудника?

Примерно за четверть часа до начала перерыва прошел секретарь парторганизации. Хороший чел, ровесник, вместе в колхозы ездили от Института, совместные вечеринки… Но, зачем же гнуться под административное руководство, поддерживать выговора…

Он – в проходную. Отдает солдату пропуск, тот освобождает турникет. Парторг начинает проход через турникет. Тут я его сзади за штаны и … обратно. Солдат остолбенел. Я ему – задерживаю нарушителя трудового распорядка, преждевременно уходит на обед. Бедный парторг начинает лепетать солдату – «Понимаете, это наш… политический борец». Солдат оклемался, звякнул в настенный телефон – «Драка на проходной!»

Комендатура у другой проходной, в стороне через несколько корпусов от нашей. Оттуда прибежал дежурный с карабином и … мы повели нарушителя в комендатуру.
Наступило действительно время обеденного перерыва и народ шел к проходным. Я, понятное дело, держал нарушителя сзади за штаны – так, по моим понятиям должны делать конвоиры. Бедный парторг ватной ручкой потихоньку отпихивает мою руку и шепчет – «убери, убери руку».

Когда пришли в комендатуру, там уже были начальник Отдела кадров и секретарь институтского парткома. Возмущенно докладываю о задержке нарушителя трудовой дисциплины. Растерянные от происходящего начотдела кадров и секретарь парткома обещают разобраться.

Потом меня пригласили в Отдел кадров и объяснили, что разобрались – товарищ шел пораньше, чтобы сдать в банк собранные месячные партвзносы.

Подоспела очередная аттестация. Меня увещевают, что начальство надо слушаться, что научно-исследователькие отчеты надо писать по заданию и ПОД КОНТРОЛЕМ руководства, а не инициативно – в качестве неожиданного подарка со спорными выводами и предложениями. Я гнул свое. И тут, член аттестационной комиссии, начальница Отдела технической информации, с напрягшимся лицом и натужным голосом, спрашивает – «Вы почему подсылали ко мне сотрудницу сделать копию материала, запрещенного к размножению?»

Все растерялись. Поясняю - «Мы, ведь, уже делали копии публикаций из такого журнала, выкладываемого в нашем читальном зале. Заявка на копирование той статьи, о которой идет речь, подписана, как и положено, двумя начальниками по вертикали».
- «На приклеенной к журналу бумажке есть перечень страниц под разными значками. Страницы со статьей, которую Вы пытались скопировать, под таким-то значком. Он указывает на запрет размножения материала».

Поясняю – не знал смысла значков, не обращал на них внимание. И начальники подписали, ничего не говорили о запрете.
Тут уже оба начальника позабыли свое намерение выговорить мне замечания от Аттестационной комиссии, сами переб…боялись. Один другого растерянно спрашивает – Ты знал про эти значки? Нет, как-то не приходилось узнать…

А, вот, «задержание» парторга-нарушителя попозже мне аукнулось. Уже была рекомендация Бюро Московского обкома партии – исключить меня из партии. Институтский партком разбирал меня на парткомиссии. Член комиссии - референт институтского руководства, в комсомольском прошлом – боец отряда продразверстки, человек сообразительный, с юморком. Вдруг меня спрашивает – «Вы там, на проходной, за что удерживали парторга?» «За… штаны». «А, штаны на чем были?» «?.. На… теле». «О!.. пишем – рукоприкладство!»

Потом, когда КПК – Комиссия партийного контроля при ЦК КПСС утвердит исключение, одним из четырех пунктов инкриминируемых нарушений будет «нарушение общественной дисциплины». Но, это – потом, когда уже будет война на уничтожение. С участием обкома партии, цековскими комиссиями, сказочных буфетов и киосков с книжным дефицитом в зданиях партийного руководства, областной спецпрокуратуры и Генеральной прокуратуры, Верховного Суда РСФСР, звеньями карательной медицины…