Как создавался Обломов

«У меня всегда есть один образ и вместе главный мотив: он-то и ведет меня вперед — и по дороге я нечаянно захватываю, что попадется под руку, то есть что близко относится к нему. …Работа, между тем, идет в голове, лица не дают покоя, пристают, позируют в сценах, я слышу отрывки их разговоров — и мне часто казалось, прости господи, что я это не выдумываю, а что это все носится в воздухе около меня и мне только надо смотреть и вдумываться». Гончаров, «Лучше поздно, чем никогда».

Изначально планировался роман под названием «Обломовщина», где основное внимание Гончаров хотел уделить описанию повседневного дворянско-помещичьего бытия и быта Ильи Ильича от его колыбели до могилы. В лице первоначального Обломова представал характер не столько самобытный и неповторимый, сколько усредненный и стереотипный, масштаба, по классификации Гончарова, «местного» и «частного».
«Обломовщина», будь она написана до конца, напомнила бы русскому читателю и посвященные помещику Тентетникову главы второго тома гоголевских «Мертвых душ», и роман А. И. Герцена «Кто виноват?» (1845–1846) в той его части, где изображен быт помещика Негрова, и «физиологический очерк в стихах», как В. Г. Белинский назвал бытописательную поэму И. С. Тургенева «Помещик» (1845).
Уже позже, спустя почти десять лет, Гончаров заметит о первой части «Обломовщины»: «За десять лет, — сообщал он И. Льховскому, — хуже, слабее, бледнее я ничего не читал первой половины первой части… Я несколько дней лопатами выгребал навоз и все еще много!». Навозом именовались те приметы первоначального Обломова, которые подчеркивали физиологические побуждения героя (в частности, его любовь к «грязненькому халату»), его дворянско-барскую амбициозность («Нагрубит ли ему чужой человек или прохожий на улице, он сейчас грозит ему сделать с ним что-нибудь такое, чего тот и представить себе не может, отправить его туда, куда ворон костей не занашивал, дать знать о нем в полицию…»).
В 1949 году Гончаров сообщал Краевскому: «Прочитавши внимательно написанное, я увидал, что все это до крайности пошло (т. е. в литературе русской совсем не ново. — В.Н.), что я не так взялся за предмет, что одно надо изменить, другое выпустить, что, словом, работа эта никуда почти не годится». Опубликовав в «Литературном сборнике с иллюстрациями» за 1849 год из первой части «Обломовщины» лишь главу «Сон Обломова», Гончаров на целых семь лет оставляет продолжение интенсивной работы над романом.
В 1852 году Гончаров при содействии министра народного просвещения А.С. Норова был командирован для исправления должности секретаря при адмирале (Путятине). Экспедиция имела определенную цель – заключение торгового договора с Японией, тогда еще безвестной, таинственной страной, на берега которой почти не высаживались европейцы. Гончаров, сорокалетний петербургский чиновник, со всеми задатками Обломова в своей натуре, со своими «святыми воспоминаниями» об Обломовке, – человек, не ходивший «дотоле никуда в море далее Кронштадта и Петергофа», – рискнул отправиться в кругосветное путешествие. На условия жаловались даже бывалые люди, что говорить о Гончарове? У него болела голова, болели зубы, всё усугублялось качкой и холодом. Он хотел сбежать с корабля, доплыв до Англии. Однако эта самая Англия встретила писателя хорошей, вопреки этому климату, погодой, ревматизмы прошли. Позже он привык и к качке, и ко всем прочим корабельным условиям, освоил морскую речь, познакомился с компанией добродушных моряков. Кроме специальных отчетов, Гончаров писал письма, в которых описывал свои впечатления, документировал всё происходящее. Позже эти тексты составили двухтомное описание плавания, называлась эта книга «Фрегат „Паллада“». А теперь представим саму ситуацию. Русскому человеку дореформенного быта пришлось повидать чуть не весь свет и смотреть на него тем взглядом, что выработан Обломовкой и заграничным воспитанием.
И уже в этой книге мы можем обнаружить будущего автора «Обломова». В одной из сцен этой книги описывается сильный шторм в Индийском океане, близ мыса Доброй Надежды, вода попала в каюту, всё вокруг тонет. Гончаров, рискуя своей жизнью, чуть не срываясь в черную водную пропасть, пробирается к капитану и… жалуется ему на безобразие и беспорядок. Гончаров, проходя равнодушно мимо ярких и случайных эффектов, относится гораздо внимательнее и любовнее к простому и будничному. И само по себе море для Гончарова слишком тревожно, родная, скромная природа далеких северных краев ему куда дороже. И в этот момент вас не удивит тот факт, что путешествуя по всему белому свету, Гончаров не забывает о родине.
После долгого десятимесячного странствования фрегат «Паллада» бросил наконец якорь на рейде Нагасаки. Его воображение, давно уже ушедшее от романтизма, не требовало и не искало ничего поразительного. Он искал покоя и порядка, искал упоения в той природе, которая дружелюбна к человеку. И там, на берегах Японии, он увидел один удивительный пейзаж, но тот не произвел на Гончарова тех впечатлений, которые могли заполнить его раньше: «Но со странным чувством, – говорит он, – смотрю я на эти игриво созданные, смеющиеся берега; неприятно видеть этот сон, отсутствие движения. Люди появляются редко, животных не видать; я только раз слышал собачий лай. Нет людской суеты, мало признаков жизни. Кроме караульных лодок, другие робко и торопливо скользят у берегов с двумя-тремя голыми гребцами, со слюнявым мальчишкой или остроглазой девчонкой… Зачем же так пусты и безжизненны эти прекрасные берега? Зачем так скучно смотреть на них, до того, что и выйти из каюты не хочется?». Эти слова не могли быть сказаны ни Обломовым, ни прежним, ещё не изменившимся, автором его, никакая суетливость, никакая беготня не была свойственна им.
По возвращении в Россию, Гончаров работает цензором, что поглощало все творческие силы, лишало свободного времени для других занятий. Позже Гончаров переживает страстное, но неразделенное чувство к близкой приятельнице артистической семьи Н.А. и Е. П. Майковых Елизавете Васильевне Толстой. Из Мариенбада он Из Мариенбада он пишет И. И. Льховскому: «Узнайте, что я занят, не ошибетесь, если скажете женщиной: да, ей нужды нет, что мне 45 лет, я сильно занят Ольгою Ильинской (только не графиней). Едва выпью свои три кружки и избегаю весь Мариенбад с шести до девяти часов, едва мимоходом напьюсь чаю, как беру сигару — и к ней. Сижу в ее комнате, иду в парк, забираюсь в уединенные аллеи, не надышусь, не нагляжусь. У меня есть соперник: он хотя и моложе меня, но неповоротливее, и я надеюсь их скоро развести. Тогда уеду с ней во Франкфурт, потом в Швейцарию или прямо в Париж, не знаю: все будет зависеть от того, овладею я ею или нет». Драматичные для сорокалетнего холостяка отношения с его «гордой, прекрасной богиней» существенно меняют вынашиваемую писателем концепцию главного героя и роман в целом. (На основе их переписки создана целая лит-вед. концепция, объясняющая, как за неск. недель написан роман, вынашивавшийся десять лет - у героини романа объявился живой прототип, который и вдохновил писателя на молниеносное создание романа «во имя ее»). В итоге за семь летних недель пребывания в 1857 году на немецком курорте Мариенбаде Гончаров основательно перерабатывает первую часть романа и пишет три последующие, оставив на Петербург «только последние главы». В этот момент появляется и новое название произведения: не «Обломовщина», а «Обломов».
Гончаров не сумел завоевать личное счастье, зато обрёл то творческое «раздражение», о котором он пишет в письме к Ю. Д. Ефремовой из Мариенбада: «Главное, что требовало спокойствия, уединения и некоторого раздражения, именно главная задача романа, его душа — женщина — уже написана, поэма любви Обломова кончена».
Вместе с названием меняется главный герой. В нем усиливаются черты человека с чистым сердцем и высокими нравственными качествами. Обломовскую «кротость, чистую веру в добро», а также воистину «голубиную нежность» много раз отметит появившаяся в романе положительная героиня Ольга Ильинская. Штольц, объясняя Ольге, чем его друг ей по-прежнему дорог, указывает в конце романа на его «честное, верное сердце»: «Не обольстит его никакая нарядная ложь, и ничто не совлечет на фальшивый путь; пусть волнуется около него целый океан дряни, зла, пусть весь мир отравится ядом и пойдет навыворот — никогда Обломов не поклонится идолу лжи, в душе его всегда будет чисто, светло, честно…».
В свете этих свойств героя видоизменяется его облик и в первой части произведения. Убирая прежние черты, Гончаров делал вставки другого рода, посвященные духовному миру Ильи Ильича. Так, после слов «Что ж он делал?» на полях рукописи появилась запись: «Да все продолжал чертить узор собственной жизни. В ней он, не без основания, находил столько премудрости и поэзии, что и не исчерпаешь никогда и без книг и учености».
В целом содержательный результат изменений, внесенных автором «Обломова» в начальный текст его первой части, ознаменовал победу в Гончарове художника общечеловеческого уровня над всего лишь прекрасным бытописателем. Не локальный (или «местный») социально-бытовой тип (тип русского патриархального барина), а универсальный характер общенационального и всемирного масштаба нашел свое воплощение в итоговом образе Ильи Ильича Обломова.
Итоги:
1) Эволюция самого автора,   от любителя спокойных пейзажей, к поиску деятельного.
2) Переход от бытописания к глобальным масштабам и столкновениям характеров.
3) Появление любовной линии как стержня для всего сюжета.
Хотелось бы закончить словами из письма Гончарова его другу Льховскому: «Неестественно покажется, как это в месяц кончил человек то, что не мог кончить в года? На это отвечу, что если б не было годов, не написалось бы в месяц ничего. В том-то и дело, что роман выносился весь до мельчайших сцен и подробностей и оставалось только записывать его. Я писал как будто по диктовке».



Спис. лит-ры: 1) Юрий Лошиц «ГОНЧАРОВ», 2) О. А. Демиховская «ТВОРЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ РОМАНА И. А. ГОНЧАРОВА «ОБЛОМОВ»», 3) В. И. Мельник – «Гончаров». Евгений Соловьев. «Иван Гончаров. Его жизнь и литературная деятельность. Биографический очерк»; 4) Недзвецкий Валентин Александрович «Роман И.А. Гончарова «Обломов»: Путеводитель по тексту».