Марья спасительница в Хиве. Сказка. Реконстр

..........
      Около 1840 года появляются известия о русской женщине, поражавшей ум и глаза местных ханков и бийков своей способностью заговаривать их уши своими байками. Она, так говорили, могла изъясняться на всех языках этой местности.
      Конечно, это могло означать, что помимо природных способностей, она должна была иметь определённую практику общения с местными народами, что требовало определённого времени пребывания в этих местах.
      Говорили, что она имела такую способность настолько сильно впечатлять внимание местной знати своими разговорами о необычные явлениях, что могла на некоторое время оставлять палаты, в которых происходило собрание, так что его почтенные участники были в полной уверенности её непосредственного присутствия в палатах. Она же в это время делала свои, только ей известные действия.
      Её не единожды видели в качестве важной персоны в составе разных экспедиций, как русского, так и персидского и даже европейского происхождения.
      В русских казачьих селениях по линии Сыр-Дарьинских укреплений в те годы была сложена то ли сказка, то ли легенда о некоей Марье, которая, используя своё влияние в среде местной знати и благодаря своей необычной способности буквально завораживать властителей магическим голосом, а также знанию местных наречий и диалектов, выводить из плена русских казаков.
      Особенно была популярна история о спасении казака Костылева. В исторических справках тех времён никаких сведений ни о казаке Костылеве, ни о Марье-спасительнице не находится.
      По всей видимости это некое обобщение казачьих мечтаний о спасении пленных казаков, которое стихийно сложилось среди поселенцев.
      Рассказывали про эту Марью в казачьих селениях так….
      Ехал в Россию по каким-то делам подданный иноземного королевства. Прибыл он в столицу, там был принят, потом в другую столицу. И надо было ему ехать дальше на юг куда-то что-то там торговать. Говорил он на каком-то языке, что и понять было не можно ничего, только бумажки свои показывал нашим придворным. Они их брали, прочитывали, головами кивали, какие-то записки писывали, куда-то отправляли, и двигался этот иноземец дальше.
      Где-то на пути в Среднюю Азию его пригласил к себе градоначальник одной нашей южной области и там, на балу он увидел то ли служанку, то ли камеристку местного дворянина из села Воронцовка по фамилии то ли Кирмасова, то ли Ковалёва, то ли Кучугурова, то ли Киянова, а может и Зуева.
      Была эта женщина относительно образована, умела изъясняться на языке этого сановного немца. Он оценил её ум, красоту и страсть, взяв с собою в дальнее путешествие.
      Через какое-то время они прибыли в Оренбург, оттуда с какой-то экспедицией добрались до Чугучака, то ли городок, то ли поселение между Российским царством и Китаем. Там они задержались на некоторое время, за которое жена этого немца сумела быстро расположить к себе местную и дворянскую и купеческую элиту тем, что красиво говорила. Заодно она быстро выучила местные диалекты, на которых говорили аборигены.
      Она очень ловко действительно говорила на русском в отличие от своего немца. Заслушаешься. Ханы, беи и другие властители этой земли собирались в залах, чтобы послушать её разговор, хотя ничего в этом и не понимали. Не понимали, но согласно кивали головами, и причпокивали языками. Немцу это было приятно, и он почувствовал себя важной фигурой в этом городишке.
      В Чугучак людей из России впускать не велено, кроме купцов, особливо не велено пускать было чиновных. Но русские казаки обладали удивительной способностью дружно и ладно жить с соседями. Так что китайцы не возражали видеть у себя побольше русских.
      Вот этого-то самого умения ладить с людьми немцу-то как раз и не хватало.
      Приехав туда он вельми шибко заважничал и прямо приказал, чтоба главный начальник явился к нему на разговор.
      Территория эта по договору относилась к Китаю, а по китайским обычаям он считался вроде бы как беглым русским, да ещё с какими-то чиновными бумагами, который самовольно прибыл в китайский город, его схватили и посадили в железную клетку, отправили в Пекин, а оттуда, то же в клетке препроводили в Кяхту, где, как беглеца и сдали Русскому послу. Посол отказался его принимать, поскольку он ни мог изъясняться по-русски, да лицо его было не русское.
      Спасли его чиновные бумаги, которые прибыли из Пекина за некоторым опозданием, свойственным для Великой китайской империи. А так его могли бы притравить в этой клетке, чтобы не тратиться на суды и казни.
      При передаче этот иноземец не сказал, однако, что ехал он с женой русской. Его отправляют в Россию и затем он исчезает бесследно.
      Его безымянная жена, не имея никакой поддержки в Чугучаке, отправляется с русской экспедицией в Бухару, где в это время противодействовали друг другу российские и английские дипломаты.
      Каким-то образом она оказалась в свите некоего английского то ли агента, то ли чиновника, то ли географа Барна.
      Исправив в Бухаре свою миссию, он отбывает на родину, оставив нашу невольную путешественницу то ли в Бухаре, то ли в Хиве.
      Англичанин, однако же, оказался в некотором смысле джентльменом, в отличие от немца. Он представил её туркменскому бию Ниязу, у которого она исполняла роль устроителя важных для него встреч, будучи хорошей и статной собой. Он не отправил её по тамошнему обычаю в свой гарем, увидев в ней нечто необычное, возвышающее её над женщинами гарема.
      Через некоторое время Нияз стал доверять ей настолько, что стал отпускать её на городские базары, где она выбирала товары для бия, а за ней следовали слуги и несли корзинки с купленными ей товарами.
      Говорили, что новая наложница Нияза следила за тем, как используются его земли, часть которых была в аренде. Арендаторы платили не деньгами, а четвертью или больше урожая.
      Но однажды положение русской путешественницы в один день рухнуло. Бий Нияз решил воссесть на трон Хивинского хана и задумал убить его. Он вместе со своими подручными явился в Хивы по какому-то делу и напросился в гости к Хану, и там прямо во время приёма убил его и его советников.
      Однако хивинские горожане его не поддержали, начались избиения туркмен, которых спаслось совсем немного. Бий Нияз был казнён прямо на крыльце ханского дворца.
      К счастью, русская путешественница оставалась в Бухаре, и тем избежала смерти. Узнав о случившемся, она не стала ожидать расправы над собой, забрала из дворца сколько можно было денег и отбыла с торговцами местных базаров в Кунград, что было невозможно для женщины в тех местах. Народная же молва переодела её в русского купца, и, обладая особенностями своего голоса, она, не вызывая ни у кого подозрений, купила у проезжавших несколько телег с товаром, направилась в Кунград, поближе к Сыр-Дарьинской линии русских укреплений.
      Где-то на пути в этот город Марья выкупила пленного казака Костылева, которого она знала ещё когда ездила с немцем. Чем-то он ей приглянулся, что она сделала крюк и остановку в каком-то захолустном селении. Найдя Костылева в болезненном состоянии, но живого, ей удалось его выкупить, и затем, спрятав в обозе, перевезти в Кунград. Там он получил покровительство русского посланника, тоже, видимо, за деньги, который сделал официальную депешу в крепость Сыр-Дарьинской линии, где служил Костылев. Через месяц, столько времени ходят там письменные сообщения, за ним прибыл целый казачий отряд.
      Вообще в Бухаре и Хиве было тогда около тысячи русских пленных. Были там и отставшие от своих дозоров казаки, но были беглые русские, которым всё одно виселица. Что касается казаков, то в стычках с туземцами казаки никогда не оставляли своих на поле боя, ни живых, ни мёртвых.
      Их обменивали, если об этом договаривались хан и русские власти. Многих казаков выкупали станицы сами, если узнавали, где находятся потерявшиеся пленные.
      Многих, наиболее рослых и сильных пленных доставляли в Хивы, где всячески склоняли принять ислам. Если это происходило, то они получали новое имя, право на землю и их немедленно женили на туркменках, киргизках или даже персиянках.
      Но, чаще всего их использовали на тяжёлых работах при рытье каналов, распашке земель. Убежать было практически невозможно. Проходившие купеческие караваны были, как правило китайские или узбекские, они не брали к себе нищих оборвышей, если брали, то только за деньги. Но и это не спасало несчастных пленников, потому что на первой же таможне их немедленно продавали местным биям, а то и так бросали.
      Их судьба в небольшой степени была в руках русских научных или географических экспедиций. Им так или иначе нужны были носильщики и рабочие, но много людей они не могли взять с собой, да и местные власти этого не приветствовали, стараясь при проезде этих обозов подальше убрать русских оборвышей.
      Вид, конечно, пленные имели весьма жалкий. В оборванных халатах, головы выбриты или обросшие космами. Основная масса этих казаков не выдерживала всеугнетающего рабства, умирала в канавах, либо их казнили за попытки к бегству.
      Те же, кому удавалось бежать, не проходили по окружающим этот оазис болотистым степям более пары десятков вёрст, будучи съеденные огромным количеством гнуса, который немедленно поднимался за человеком, ступившим за пределы поселения.
      Вообще же комары и мошки были настоящим адом для проезжих купцов и особенно для пленных.
      По наступлении вечера, сразу как спадает жара, эти воины Аллаха приступали к своему торжеству. От них не помогали ни какие полога, попоны, мешки, халаты. Ничто не могло спасти от этих насекомых. Закрыться с головою и сидеть всю ночь так было невозможно по причине высокой ночной температуры, ниже 25 там она ночью не опускается. С непривычного к таким невзгодам посетителя этих мест всю ночь течёт градом пот, отлагая на коже соль, которая нестерпимо ест тело.
      Когда на улице Бухары или Хивы останавливался на ночь какой-нибудь экскурсионный обоз из России, то всю ночь из кибитки джумалайки ежесекундно выскакивали страдальцы, чтобы вздохнуть свежего воздуха, и тут же попадали во власть комариного бога. Эти страдальцы, начинали, словно приведения, прыгать и бегать вдоль улицы и вокруг обоза, отчаянно махая руками, словно за ними по воздуху гнался невидимый воздушный дракон, что было недалеко от истины.
      Как всё это переживали несчастные пленные, трудно даже представить, ведь они ночевали под открытым небом. Их лица покрывали жуткие кровяные раны и волдыри, которые со временем уже не кровоточили, а гноились. В этих муках многие умирали в первые же месяцы своего пленения.
      Каракалпаки и киргизы, коих тут было во множестве, довольно легко переносили все эти тяготы. По всей видимости их кожа имела свойство источать некий аромат, неприемлемый чувству белого человека, так же, как и комариному богу.
      Марья-спасительница не осталась в Кунграде, а продолжила свою опасную миссию, поскольку за время нахождения при биях и ханах, хорошо изучила местные обычаи, что в купе со знанием диалектов и наличием денег, давало ей преимущественную возможность заниматься освобождением пленных казаков.
      Она сумела вывезти несколько десятков пленных и уже при её жизни среди казачьего населения, в основном среди казачек, стали ходить истории про некую Марью, которая удивительным образом проникала сквозь многочисленные кордоны и вывозила на свободу казаков.
      Однако никому и невдомёк было, что этим на самом деле занимается русский купец. Свою миссию Марья осуществляла весьма тайно. О том, кто спасал их от гибели, не знали даже спасённые. Они полагали, что кто-то из местной знати их выкупает и передаёт русским купцам для доставки в Кунград.
      К тому же, Марья эта, каждый раз переодевалась по другому и принимала вид нового купца. О том, кто она на самом деле знал только русский посланник, потому что каждый раз ему нужно было справлять ей особые бумаги, которые обеспечивали ей особый дипломатический статус.
      В течение года эта смелая и героическая женщина осуществила несколько десятков путешествий до Бухары и обратно, что было невыносимо тяжело даже для мужчин. Но однажды на каком-то постоялом дворе её смогла узнать женщина из гарема старого бия, который в своё время страстно желал получить Марью себе, предлагая за неё большие деньги самому Ниязу. Из-за своей страсти он даже на несколько долгих дней не радовал своим присутствием своих любимых жён.
      Вместе с ночью в этих местах приходит заметная свежесть. Прозрачность неба струится своей глубиной. На небе высыпает миллионы звёзд, которые вместе с Луной рассыпают неестественно серебристый отсвет на всём подлунном пространстве. Из щели полузакрытой кибитки выпросталась изящная рука, явно не мужского происхождения.
      Мимо как раз проходила женщина из гарема бия, неся в кувшине воду из соседнего ручья. Женщины, известное дело, всегда любопытны до изящного. К тому же эта женщина весь день провела на площади и не видела никаких женщин в этом караване. Она приостановилась, природная скромность не позволяла ей приблизится, но любопытство взяло верх.
      Подойдя поближе, она немного отвернула войлочный полог и заглянула одним лишь глазом внутрь, чтобы узнать, кому же принадлежит эта рука. На кружевном одеяле она увидела женскую головку со знакомым профилем. Рядом лежали мужская одежда, сапоги и прочие принадлежности купца.
      А женщины не только любопытны, но и злопамятны. Она не столько глазами, сколько сердцем своим почувствовала присутствие здесь духа ненавистной искусительницы своего хозяина.
      Она бегом отправилась к своему бию и захлёбываясь рассказала ему про увиденное.
      Тайна Марьи была быстро раскрыта. Она была представлена местным знатным людям, и в ней признали популярную год назад наложницу Нияза, сводившую их с ума своими разговорами.
      За переодевание в мужскую одежду по местным законам была положена травля собаками, если, конечно кто-то не захочет её выкупить.
      Никто из биев или проезжих купцов не захотел её выкупить.
      Поскольку она была русской, то её чествовали благородной казнью по местным законам, она была казнена медленным отрубанием частей тела при стечении местного народа на центральной площади Бухары. Голову ей не стали отрубать, поскольку она считалась русской, а значит высокородной. Да и посланник русский в Бухаре мог обидеться. Её, ещё живою культяпкой, оставили умирать на площади.
      И никто даже и не подозревал, что она и была той самой Марьей спасительницей, про которую уже при её жизни ходили легенды.
      Казней в то время в Бухаре было много, каждый день кого-нибудь казнили, и мужчин, и женщин. Так что эта казнь не стала необычной. Только через полгода до русского посланника в Кунграде дошло известие о казни русской женщины в Бухаре, однако деталей в сообщении не было.
      Он самолично под каким-то предлогом отправился в Бухару и там попытался выяснить обстоятельства. Но мало что понял из рассказов местных жителей. Однако на одном из местных биев он увидел халат, расшитый звёздами, точно такой, который он сам лично дал своей шпионке. Сложив все сведения в целое он пришёл к выводу, что это и была его подопечная Марья Спасительница.
      Эта история его настолько потрясла, что вернувшись в Кунград, испросил по дистанции себе оставление службы, кою и получил, хоть и не так скоро. Затем отправился в Петербург, где много лет обивал пороги чиновников, рассказывая им историю этой героини. Но никаких доказательств не имея, отъехал в своё имение в Пермской губернии и там предался воздушным воспоминаниям. Он пытался жене своей доказать правдивость сей истории. Но та, заподозрив его в измене, пригрозила, что будет просить у Императора развода по этой причине.
      На том дело и встало. Посланник отваживался рассказывать эту историю только местным крестьянам, любопытным до всяких волшебств. Вот кто-то из них и пересказал эту историю очередному проезжему собирателю сказочных историй.
      Да вот опять незадача какая с этой Марьей. При переезде через речушку, повозка учёного собирателя опрокинулась и часть записок уплыла по течению в Каму, оттуда в Волгу.
      Потом их выловил какой-то казах в устье Волги, когда ловил рыбу. Он их поднял, пытался прочесть, но забыл, видимо, что не обучен с детства ещё грамоте, так и отправил их дальше. Записки переправились в Каспий, оттуда по строму руслу подземному Аму-Дарьи вышли в Арал и дальше по каналам и канавам вернулись в Кунград, где пристали к бывшему дому посланника. Там они попали в ведро носильщика воды. Он их вынул, высушил и спрятал где-то в своём сундуке. Так что шанс найти истинную историю Марьи спасительницы есть.
      А теперь хватит, я от вас всех устал. Пора и на спокой. Завтра ещё что расскажу.
++++++++++++++++++++++++++