Шанс. Глава 5. И пусть весь мир подождёт...

Осень 2008
Жадная осень уже начала отвоевывать у лета территорию, хотя прошло лишь несколько дней, как она вступила в свои права. Теплая ночь неожиданно разразилась прохладными ветрами с  дождем. Рамон сидел спереди, рядом с таксистом, а Дарья сзади. Она сама на этом настояла, понимая, что они не удержатся, начнут целоваться и... В общем лучше ехать одной.
Москва мелькала ночными разноцветными бликами, сквозь омываемые потоками воды, стекла. Дороги ночью были почти пусты и через минут пятнадцать они уже открывали дверь в квартиру Рамона.
Дарья отряхнула капли с волос, а Рамон замер в полумраке коридора и молча смотрел на нее. Девушка опять поежилась от этого взгляда, было в нем что-то звериное. Как у леопарда перед прыжком на лань! Взгляд Рамона обезоруживал и возбуждал одновременно. Даша медленно сняла плащ и туфли и замерла в растерянности. Рамон плавно подошёл к ней, провел большим пальцем по ее губам, приподнял копну ее волос и впился в ее шею. Дыхание девушки стало прерывистым.
Вдруг, он с лёгкостью спортсмена подхватил ее на руки и понес в спальню. Даша не успела опомнится, как испанец уже повязывал ей на глаза свой галстук и прошептал ей на ухо:"Silencio..."*. Девушка и так не произносила ни звука, настолько стремительно охватывало ее возбуждение от его действий и ожидания, что же будет происходить дальше?
Рамон начал медленно раздевать Дарью. Аккуратно расстегивал пуговицу за пуговицей на ее блузке, каждый раз слегка касаясь ее тела, затем стянул рукава и спустился к юбке. Приподнял бедра красавицы, ловко расстегнув молнию, освободил ее и от этого, ненужного сейчас, элемента одежды. Дарья мелко задрожала,  от прохлады и предвкушения.
Рамон же явно не торопился. Он был из тех ценителей любовных утех, которые любят довести женщину до такого состояния, что она сама начнет умолять взять ее. Не собирался изменять своим принципам и сейчас, тем более - сейчас!
Девушка не знала, что и думать, но решилась отдаться всецело замыслу Рамона. Вдруг она почувствовала лёгкое касание чего-то к своей коже: сначала шеи, затем рук, груди, живота и ног. Сверху вниз и снизу вверх. Это было перышко... Соски ее напряглись, влага, и так давно сочившаяся, казалось уже вытекает за пределы трусиков.
Рамон начал целовать нежно ее лицо, шею, предплечья; затем мазнул влажным языком по соскам, прямо сквозь кружевной лиф, ещё и ещё, каждый раз нажимая сильней и сильней, пока оба соска не затвердели почти до каменного состояния. Тогда он разделся догола и,  постоянно касаясь, своим восставшим другом, ног девушки, продолжил свои сладкие пытки. Обеими руками обхватив ее груди, начал поочередно слегка прикусывать соски, Даша уже не сдерживала вскриков, тогда он вытащил оба холмика из лифа и начал сильно всасывать их. Рука девушка потянулась к члену испанца, но он ее отстранил, повторив уже властно:"Silencio!". Оставив грудь девушки в недолгом покое, проводя дорожку из поцелуев по животу, до края трусиков, Рамон переместился к свободной части бедер между чулками и бельем. Он целовал, нежно смачивая языком, все изгибы и впадины, затем легко прикусил между ног, девушка попыталась подтащить Рамона к себе, но тот опять остановил ее. Испанец, отодвинув зубами трусики прошелся языком по заветной ложбинке и начал нежно всасывать увеличившийся бугорок. Даша извиваясь, закричала в голос:"Take me! Take me, please!!!"... Рамон брал и брал ее, конвульсии содрогали тело девушки, она впала в забытье, казалось в голове не осталось ни единой мысли, она познала нирвану, состояние ноля...
Обессиленные, любовники лежали на белых простынях, Рамон спал тихим, каким-то детским сном, а Дарья уснуть не могла...
Девушку одолевали мысли. Разные. Странные. Страшные. Она заполучила мужчину, о котором грезила вот уже несколько месяцев, но на душе почему-то было гадко... Мысли о Родионе не давали ей покоя. Она вдруг поняла, что ее влюбленность в Рамона, не что иное, чем животная страсть и удовлетворив ее, все чувства к этому жгучему испанцу развеялись, как утренний, неспелый туман.
"Представляю, что сказал бы Серый, узнав про мои похождения, он и не догадывается, бедолага, с кем дружит и кого по-человечески уважает. Господи, как стыдно! И это все со мной сейчас было - любящей женой, матерью, и - вроде бы - порядочной до этого момента, женщиной! Как дальше жить? Зачем я во все это ввязалась?" Устав от борьбы с изнеможденным разумом, девушка забылась тяжелым, беспокойным сном...

*Тишина