День Победы, 1965й год

     В первый раз День Победы отмечался как настоящий праздник в 1965ом году. Год я называю точно, тут ошибки быть не может. Я по многим причинам запомнила это: 1965ый год. Во-первых, я родилась в год победы, 1945, и в октябре шестьдесят пятого мне должно было исполниться двадцать лет. Двадцатилетие - это же уже основательная причина, чтобы запомнить дату, верно? Даже если всю жизнь вы плохо помнили цифры. Во-вторых, я в тот год работала старшей пионервожатой, и отмечать всякие праздники было для меня профессиональной задачей. А поскольку я была тогда очень идейной девицей, то в решение этих задач буквально "вкладывала душу".
     И была ещё причина, о которой я расскажу позже.

     Я родилась в сорок пятом, после войны; но война тогда ещё не покинула нашу землю. Мы детьми играли в развалинах. Мы недоедали. Мы экономили мыло и керосин и носили штопанные чулочки. Мы жили в маленьких комнатушках, по семь-десять, а то и больше, человек в комнате; иногда в одной комнате жили две-три семьи. И нам казалось, что это нормально. Не верите? Ну и не верьте. А так было.
     Мы пели военные песни; среди них были даже американские, но мы считали их нашими.Например:
"Зашёл я в чудный кабачок,
Вино там стоит пятачок.
Бутылку взяв, сижу я на окне.
Не плачь, подруга, обо мне..."
     Ну что в этой песне ненашего? Или вот:
" Я лечу, спотыкаясь, во мгле;
Моя тень шелестит на по земле.
Бак пробит, хвост горит,
Но машина летит
На честном слове и на одном крыле..."
     В этих американских песнях было то же, что и в наших, вроде
"Пора в путь-дорогу,
В дорогу дальнюю,дальнюю, дальнюю идём.
Над мирным порого
Качну серебряным тебе крылом..." 
   Мы по сто раз смотрели фильмы про войну. Конечно, "Подвиг разведчика", "Молодая гвардия", "Встреча на Эльбе"... Книги про войну. Диафильмы про войну...
     И солдатские могилы кругом. Пирамидки, чаще деревянные, с выцарапанными ножом или гвоздём именами и датами - а то и безымянные.С красной звёздочкой. А то и с некрашеной звёздочкой. И калеки. Очень много калек вокруг - на улицах, на вокзалах, в поездах. Многие в орденах и медалях. Многие...
     Кто-то пел с гармошкой, и так зарабатывал. Кто-то продавал открытки с голубками да сердечками - такой вот был у них бизнес. Кто-то просто сидел с кепкой возле платформы на колёсиках-подшипниках (такая платформа заменяла ноги безногим), и прохожие бросали в эту кепку мелочь.
     А я вот помню чету инвалидов: она - с гармошкой, он просто так, без глаза и без руки. Так вот у них были медвежата, Мишка и Наташка, которые за плату кувыркались для публики. Настоящие живые медвежата! Мне казалось, что эти люди должны были быть очень счастливыми...
      У Бориса Можаева есть великолепная повесть "Живой" (или "Страницы жизни Фёдора Кузькина"). Гениальная вещь, по-моему. Там, между прочим, есть такой момент: беседуют два соседа; один - инвалид Гражданской войны, слегка привилегированный, второй - вот этот самый Фёдор Кузькин, инвалид Отечественной.  И Кузькин спрашивает, почему, мол, у соседа и пенсия, и поблажки всякие, а ему, тоже инвалиду, ничего не полагается. А сосед ему и объясняет: ты посчитай, сколько нас живёт, с той войны, и сколько вас, с этой. На вас разве же на всех напасёшься?..
     Потом калеки исчезли - не постепенно, а вдруг. Теперь-то мы знаем, почему и куда...

      Не то, чтобы девятого мая совсем ничего не бывало. Ещё когда я в школе училась, мы ходили цветы возлагать на братскую могилу, что на кладбище, или к памятнику возле стадиона. Но чтобы серьёзно отмечать, как, скажем, Седьмое ноября или Первое мая - этого не было. Ни парада (и, соответственно, "маршировок"), ни концертов самодеятельности - ничего такого. И день был будний, а не выходной; все работали.
     Однако, вот что вдруг выплыло из памяти.
     Это уж в году шестьдесят третьем; я уж школу кончила, хоть и недавно.
     Возвращаюсь я девятого мая домой после работы. Я в детском садике тогда работала, в совхозном посёлке Марьина Роща. Возвращаюсь усталая. И смотрю, а в соседнем дворе на скамейке человек пять мужчин сидит. Один с костылями. и все в орденах. Не с планками, а полностью - ордена, медали (я их плохо различала, награды-то). Столик там, на нём бутылки, одна пустая, другая ещё не начатая. Стаканы, сальце, хлеб лук, яйца варёные. Ветка сирени на столе лежит, привялая... И один из них окликает меня:
     "Сестрёнка, иди, посиди немножко с нами!"
    Понимаете, он сказал не "дочка", а "сестрёнка" - как будто включил меня в свою компанию! Это меня поразило.
    Я подошла и скромненько села с краю. Они заулыбались, и тот, что с костылями, мне говорит:
    "Ну, ты молодец! Не брезгуешь, значит... А какого ты года?"
    Я ещё сильнее смутилась, говорю тихонько:
    "Сорок пятого"...
    Они переглянулись и говорят:
    " Вот как!.. А может, и выпьешь с нами? Глоточек? Красненького?"
    Кто-то хотел рассердиться, я вижу, но я его опередила:
    "Могу!"
    У нас на юге даже детям по праздникам, бывало, наливали винца. А в некоторых семьях - и не по праздникам. Не знаю, как сейчас.
     Тот парень, который первый окликнул меня (у него две медали (или это ордена? - были на одной стороне пиджака, а одна медаль - или орден - на другой) - он салфеткой протёр стаканчик, налил вина до половины и подвинул мне. А другой для меня сала и хлеба отрезал. И у кого-то конфета нашлась.
     "Ну,"- говорят, - "давай, сестрёнка! За тебя!"
     А как все выпили, - тот, что с самого начала хотел рассердиться, мне и говорит:
     "А теперь иди домой,  д о ч а ! Тебя, наверное, мамка с тятькой ждут!"
     Я обиделась и ушла... Такой вот со мной случай был. Я его запомнила. Почему-то.

           (продолжение следует)