Уголь

Всё из головы нейдёт одна штука, увиденная лет шесть назад на "Гогольфесте", куда меня Алька Тимашова вытащила, известная любительница тусовок и разного такого.

Сама-то я не сильно ходок на эти кучкования, а тогда чотта за компанию попёрлась. Видно, совсем грустно было в тот вечер.

Гоголь-фест был как Гоголь-фест. Проводился он в тот раз в "Киевской фортеции", отсеке старинного арсенала Петровских времён. Мы, за какую-то сумму приобретя билеты, вошли в историческое пушкохранилище. Раньше вход на праздник искусств был свободным, но в изменившихся реалиях новых железных времён источник благотворительности иссяк, те не менее цена была доступной даже для меня.

У входа стояла прикольная трёхметровой высоты голова Гоголя, сваренная из железных листов. Вся такая изломанная, из одних плоскостей, как обрубковые головы, которые рисуют на первых этапах обучения в художественных заведениях. Кто ходил в художку, тот поймёт, о чём я.

Эта геометрическая голова Николая Васильевича впоследствии стала чем-то вроде талисмана Гогольфеста, я её потом на всех остальных фестах тоже видела. Ну не выбрасывать же добро? Столько труда и железа потрачено. Художник мучился, думал, метался. Ночей не спал. Искал новые пути развития современной скульптуры. К тому же она Денег стоит. Произведение искусства всё-таки.

Кирпичные стены старинных залов были все сплошь завешаны листами с интересной графикой, бОльшая часть которых не поддавалась рассматриванию из-за несоответствия между масштабом рисунков и их местонахождением. Работы на бумаге формата А-4 покрывали снизу доверху стены четырёхметровой высоты, и ту часть экспозиции, что висела выше головы и дальше [под потолком], увидеть удалось бы только в бинокль, который отсутствовал. Нужно было догадаться его с собой взять, но я не догадалась.

Замысел оригинальной экспозиции был понятен: сделать такой себе сплошной рисуночный ковёр, создающий атмосферу погружённости в арт-пространство. Создать дружный хор, поющий в унисон о самом главном - о чуде искусства. Отчасти это получилось, а  отчасти нет. Когда все поют громко и неслаженно, отдельных голосов не различить. И даже после того, как удалось рассмотреть несколько листов, возникло впечатление: и не хор это вовсе, а отдельные личности, выкрикивающие каждый своё.

В добавок от восприятия достижений графического авангарда сильно отвлекала снующая туда-сюда толпа молодёжного бомонда, радостно возбуждённая принятыми на грудь отнюдь не гомеопатическими дозами спиртных напитков.

Алкогольсодержащие жидкости продавались в неограниченном количестве во многочисленных ларьках, установленных у входа в заведение. Не исключено - для многих артистическизаинтересованных персон эти ларьки были основной целью посещения праздника искусств.

В трёх следующих кирпично-арочных залах находились прочие выставленные там арт-объекты. Что-то необычное висело, стояло и лежало повсюду. Хотелось походить там в тишине, прислушиваясь к собственным ощущениям, возникающим в ответ на вибрации, идущие от этих предметов. Но для такой роскоши не было возможности, так как две музыкальные колонки - каждая размером с БТР - изрыгали акустические волны чудовищной мощности, усиливая играющую на подиуме панк-рок-группу, название которой не имеет значения, так как расслышать в том грохоте, что же именно ребята пытались изобразить, было решительно невозможно. Всё, как Алька любит.

Приходилось ходить по празднику жизни, заткнув пальцами уши. Нужно было прихватить с собой беруши, но я не догадалась. В общем, весьма любопытное мероприятие. В конце потом ещё фильм очень хороший покрутили, "Мементо мори" назывался, снял его Николай Гейко. Мой практически земляк, из кировоградских, царство ему небесное.

Фильм мне как раз понравился больше всего. Если кто-то из неместных захочет проникнуть в менталитет жителей провинциальных городов юго-востока Украины, лучшего способа, чем посмотреть фильм "Мементо мори" ему не найти. Там нет ни одной случайной детали, всё работает на заявленную тему. Всё выверено метрономом большого кинохудожника, чувствующего скорое приближение смерти. Это сейчас понятно, когда Коли Гейко уже нет. Делая ленту, он, конечно, меньше всего думал про "художественное завещание". Просто хотелось ему сказать всё, что хотелось сказать, наиболее артикулированным способом. И у него получилось.   

И - вот об этом хочу особо. Поразила одна инсталляция. Там в центре зала находилась большая, высотой в полтора метра, куча чёрного угля в форме конуса. Она была насыпана именно конусом, как донецкие угольные терриконы. Тот, кто их видел, тот знает, о чём я говорю. И вот эта модель террикона была заляпана, начиная с макушки, красными пятнами засохшего акрила. Алого-преалого, цвета артериальной крови. Правильно так заляпана, как будто по ней раненого человека тащили. Рядом на полу стояла банка этого акрила с воткнутой в неё широкой кистью. Той, которой пятна наносили. И всё.

Когда я увидела эту кучу, мне на несколько минут сильно поплохЕло. Ну, тогда-то это всё истолковала для себя как напоминание о чудовищной цене, которой даётся донбасский уголь - на каждую тысячу тонн приходится один убитый шахтёр.

Горняки погибают из-за нарушения правил техники безопасности, а технику безопасности нарушают из экономии (пользуются отслужившим оборудованием, не проверяют концентрацию газа в шахте, всё такое прочее) и в общем, гонят там людей в забой на смерть, как баранов на бойню, а они туда, как бараны, идут, потому что куда денешься и так далее. Я сама из шахтёрского края и знаю наши мрачные расклады, как родной геморрой.

...А сейчас, после известных событий (русская оккупация угольных районов Украины, АТО, Иловайский котёл), время от времени вспоминая этот чёрный холм с кровавыми пятнами, непроизвольно перехожу на размышления о предвидениях художников и об их подключенности к невидимым информационным полям.

18 мая 2018

///\\\///\\\///\\\///\\\///\\\

Иллюстрация: фото из сетки "Донбасский террикон", имя автора неизвестно.

 ©Моя сестра Жаба