Помоги моему неверию

      Размышляя о природе Христа как истинного Бога и истинного человека, о том, что Он воплотился и стал во всем подобен нам, кроме греха, неожиданно для себя обнаружила еще одно Его человеческое качество, которое так удивило меня, – Бог обладает незаурядным чувством юмора!
Мой опыт тому подтверждение, и вот как это было.

      В июле прошлого года мне наконец удалось вырваться из Москвы и приехать в отпуск к родителям, проживающим на Черноморском побережье Кавказа. В отчем доме для ночлега оставалось единственно вакантным место на веранде на старом диванчике, предназначенном для свалки различных вещей, прикрытых от глаз покрывалом, который предстояло еще разобрать, чтобы как-то разместиться. Ничего не поделаешь – юг.
      Июль месяц всегда богат наплывом родственников, желающих поплескаться в море. Впрочем, меня это нисколько не удивило, так было еще в моем детстве, родные всегда вспоминали о нас летом. Но мою эйфорию от этого воздуха, от дурмана травы и земли, от родных голосов моей семьи не могло омрачить ровным счетом ничего. Все мне было здесь прекрасно и абсолютно не волновало, где разместиться на ночь.
«Это даже хорошо», – подумала я, – «ближе к выходу, не буду никого беспокоить».

      Надо сказать, что, утомившись летним зноем, весь день поедая многочисленные сливы, персики, смородину, а также тренируясь с тяпкой на маминых грядках, купаясь в море, строя запруды из камней на нашей речушке вместе со своими племянниками, (а у брата четверо детей), так уставала физически, что засыпала как убитая, только привалившись к подушке.


      До чего же хорошо мне было в нашей деревне, что и описать невозможно. И ночи пролетали как-то очень быстро. Не успеешь провалиться в сон, как рано утром малышка Машенька, которая вставала раньше всех, уже стягивает с тебя одеяло и канючит: «Надаська, ну стявай, пасли молися!»


      Дни мелькали тоже быстро, и жизнь была одним радостным летним праздником. Конечно, мои более-менее налаженные, как мне казалось, молитвенные отношения с Богом отошли куда-то на второй план. Молилась урывками, наскоро, не очень внимательно и усердно, наспех выполняя молитвенное правило. И все. На большее меня не хватало.


      Но вот однажды, провалившись в сладкое забытье на своем диванчике, вдруг неожиданно проснулась. Видимо Ангел Хранитель разбудил меня. Стояла ночь, но было нечто необычное, что привлекло мое внимание и подняло с постели. Вся веранда озарялась чем-то, имеющим настолько яркое свечение, что было все видно, практически как днем. Тут уж не до сна. Заинтересовавшись природой источника все заливающего света, поспешно встав, я вышла во двор и пройдя под виноградной беседкой, очутилась на открытой дорожке.


      И, о Боже мой! Ну как это можно описать, как передать красоту того, что открылось моему взору. Мир первозданной чистоты взирал на меня своими миллиардами и мириадами звезд, которые излучали столько сияния, что в объеме своем заменяли солнце. Как-будто все звездочки, до единой, вывалили в эту ночь на небо и с любопытством, как дети, смотрели на меня своими чистыми глазками.

      – Аааааааах!

      Задрав голову, я смотрела на небо, и только это изливалось откуда-то из глубины моей души.
      Боже, какая красота, какой восторг! Почему-то сразу вспомнился М. В. Гоголь и его описание «Тиха украинская ночь...», смысл которого открылся мне в один момент.


      Наша память устроена так, что мы хорошо помним сильные эмоции.
Где же, где я испытала подобный восторг?


      Ну конечно, вспомнились походы молодости с рюкзаком по дорогому моему сердцу Кавказу. Бывало ночуем на подходе в палатке, встаем ни свет, ни заря, часа в 3-4 утра и долгий-долгий подъем на гору. И вот ты ползешь, и стонешь, и обливаешься потом, и сомневаешься, и ругаешь себя: «Ну куда тебя опять несет? Ты уверенна, что тебе это надо?» И обдираешься о камни, чтобы выпереться на какую-нибудь Сулахат. И уже без сил, выстрадав весь путь, кое-как залазишь на вожделенную вершину.
      И вот оно! Ты стоишь на краю, на самой верхушке, и все величие мира пред тобой как на ладони. И только из груди: «Аааааааах!»

      Я тогда не то что не была воцерковленным человеком, но вообще ничего не знала и не хотела знать о Боге. Но чувство того, что ты даже не песчинка, а вообще ничто, проявлялось довольно отчетливо. Завтра, может, тебя уже не будет, а эти синие в дымке горы, этот мир будет стоять вечно. Он так величественен, так прекрасен, так наполнен каким-то божественным достоинством, – это понимание и чувство собственного ничтожества перед величием мира запечатлелись в моем сердце на всю жизнь.


      Не знаю, как у других, но все мои горно-походные подвиги были ради одного этого момента. Про себя я называла это встречей с вечностью, и она манила со страшной силой, оставляя в душе глубокий след.


      Далекие воспоминания пролетали в моей голове как кадры кинохроники. И вот она опять, ничем не заслуженная мною, встреча с вечностью. Какой подарок! Какая сказка! Какое царство звезд! Этим не надышишься, не насмотришься, не налюбуешься, сколько бы не пялился на небо.
   

      И вдруг, в момент этого созерцания, душа сама начала молиться! Безо всяких усилий, безо всякой концентрации внимания с моей стороны, и даже без слов душа молилась Богу и плакала, и умилялась, и даже ничего не просила. Абсолютная полнота бытия!


      Мы – люди не знаем себя, окружая жизнь суетой и призрачными вещами, мы не видим мира и его Создателя. А мир и все в нем устроено так, чтобы быть с Богом, прославлять и приносить молитвы Ему. В этот момент времени не существует. Не знаю, сколько я так простояла,но счастье долгим не бывает.   


      Очнулась и уже начала молиться вслух, вспомнила и про детей, и про родителей, и все своё обычное нытье. Все равно это была не обычная молитва, а какая-то особенно-трезвенная под открытым небом, совершенно иной опыт.


      Все бы было хорошо, но не дремлет враг человеческий. Недаром в Евангелии нам заповедано «Бдите», а потом уже «и молитесь, да не внидите в напасть» (Мк. 14, 38).
      Неведомо откуда пришла лукавая мысль: «А слышит ли меня Бог?»

      Постояв немного в раздумье, губы вдруг сами прошептали в искушении: «Боже, если Ты меня слышишь, подай знак!»
      Небо сразу ответило двумя маленькими движущимися звездочками-спутниками, пролетающими прямо над головой. Но опять неверие, разве может быть ответ таким быстрым?

      Второй вопрос: «Господи, я ничего не поняла, Ты слышишь меня?» Вдруг, откуда ни возьмись, появился самолет над головой, но чуть левее моего поля зрения.
      И опять какое-то отупение, – это просто ночной рейс, не обольщайся.

      И третий вопрос: «Боже, я не поняла, проясни, наконец, это «да» или «нет»?»
И молчание... Ну вот, так я и знала. Ага, сейчас! Ты, наверное, с ума сошла, да кто ты такая, вспомни про свои грехи, а потом уже к Богу лезь с вопросами.
      – Боже, прости меня, я – человек грешный, – безнадежно прошептала я.

      Но не успела так подумать, как необыкновенной яркости звезда разрезала небо от края и почти до края, и её сияющий свет еще несколько мгновений держался на ночном небе. Сомнений больше не стало. Это был ответ вполне определенный. Бог слышал меня и любил несмотря ни на что, любил такую как я есть.

      – Да! Да! Господи, теперь я верю, что Ты слышишь меня! – закричала я в приступе нечаянной радости.
      – «Верую, Господи, помоги моему неверию» (Мк. 9, 21).
      (Как же осторожно нужно быть с подобными просьбами, ибо иногда они исполняются неожиданно быстро).

      Знаю, что это глупо, но сладостным упоением наполнилось мое сердце. Меня ведь никто не видел, я вволю плакала своими дурьими слезами и опять молилась, и причитала, и была в полном умилении.


      Очарованная красотой южной ночи и пристрастным разговором с Богом, я не обратила внимания, как у моих ног оказался ёжик.
Надо сказать, что их развелось в то лето какое-то неимоверное количество. Если в моем детстве во дворе жила только одна ежиная семейка, мы их всячески подкармливали, и мама даже оставляла на ночь ежатам молоко. То теперь все изменилось.
      Расплодившись до неприличия, с наступлением темноты они полностью становились хозяевами территории, шастали по двору в разных направлениях, потешно топая своими короткими лапками, не обращая на человеков никакого внимания.

      Не знаю, как он подкрался ко мне и затаился у самых ног.
Ёж видимо тоже смотрел на небо и задумался о чем-то своем. В общем, мы друг друга не заметили.

      Намолившись от души, вдруг почувствовала, что слегка озябла, захотелось опять залезть под одеяло и все-таки немного поспать. Попрощавшись с Богом, с чувством умиротворения и любви делаю шаг в сторону дома и вдруг!.. неожиданно спотыкаюсь и подфутболиваю босой ногой ежа.

      Сто иголок моментально воткнулись в мои бедные пальцы. Ёж от толчка кувырком перелетел в цветник, ломая мамины породистые гладиолусы.   
      Я, споткнувшись об него, коленями и чуть ли не носом прочесала несколько метров асфальта по дорожке.
      Слезы градом вырвались из глаз: и больно, и смешно.

      – Верую, Господи, верую, что Ты всегда слышишь меня! Благодарю за вразумление, поверила! – кричала я сквозь слезы.

      А внутри мысль: Бог определенно обладает чувством юмора.

      И все же, «не искушай Господа Бога твоего» (Мф. 4, 7).