33. Зима. Два

Антон проснулся среди ночи от телефонного звонка.

Тося спала рядом, укрывшись до самых глаз одеялом. В комнате было холодно оттого, что они на ночь забыли закрыть окно и морозный воздух блуждал по квартире как доказательство зимнего превосходства в конце пусть и теплого, но всё-таки февраля.

Антон посмотрел на вибрирующую панель телефона: Петр Гордеев.

«Что ему надо?» – про себя подумал Антон и нажал на светящуюся зеленую трубку.

– Алло, – сипловатым голосом проговорил он.

– Привет, дружище. Как дела? – прозвучал на контрасте чересчур бодрый голос Петра.

– Как и должно быть в два часа ночи, – ответил Антон. – А ты чего? Что-то случилось? – спросил он, предположив, что это как-то связано с запланированным мероприятием.

– Да нет. Всё хорошо, – ответил Пётр, и по голосу было слышно, что он улыбался. Было такое ощущение, что он находился на другой стороне планеты, где сейчас буйствует яркий солнечный день. – Ты написал роман?! – вдруг с восторгом прокричал он. Было не совсем понятно, спрашивал он или утверждал. – Книгу! – чувствовалось, что он совершенно не сомневался, но при этом ждал подтверждения своих слов.

– Да, – наконец вымолвил Антон. – А ты откуда знаешь?

– Как откуда? – послышалось удивление. – Я как-никак тоже имею доступ к небесной библиотеке. Я как-то выкрал ключи у своей музы! – Петр засмеялся.

– Что ты имеешь в виду? – Антон пытался вспомнить, говорил ли он Петру про то, что пишет роман. – Ты пьяный?

– Нет, я счастливый! Сколько-сколько раз ты упомянул любовь в своем романе? – спросил Пётр.

– 1123! – ответил Антон.

– Эх, хотел бы оказаться на месте главного героя, – с почти правдоподобной обидой в голосе проговорил Пётр, – Но я не могу. Всё отдано ему. Может, и то, что принадлежало мне, тоже отдано ему? – Пётр опять засмеялся. – Нечестно как-то получается.

– Я тебя не понимаю, – Антон старался говорить тише, чтобы не разбудить Тосю. Он сделал едва различимым звук динамика и сел в кровати.

– Ты не замечал, что некоторым дано всё: и красота, и обаяние, и ум, и талант. А некоторым не дано ничего? – продолжал Пётр.

Антон, понимая, что разговор затягивается, начал осторожно спускаться с деревянной кровати. Ступеньки скрипели под ногами, и он то и дело оборачивался на Тосю.

– Нет, не замечал. Всем всё дано от рождения, нужно только грамотно распорядиться ресурсами, а не стремиться встать на пути у того, кто идёт в правильном направлении, – едва слышно проговорил Антон.

– Что? Ты на что сейчас намекаешь? – возмутился Пётр.

– Я? Ни на что. Держи свои проекции при себе, Петя.

Пётр снова рассмеялся:

– К черту выяснение отношений! – беззаботно заявил он. – Так что же ты, давай, рассылай во все издательства свой роман, авось, повезёт, – Петр замолчал, прислушиваясь к тишине в трубке. – Ты тут? – Антон подтвердил. – А пока ты этого еще не сделал, у меня к тебе предложение. Давай мы издадим этот роман под моим именем.

Антон был ошарашен:

– Чего ради?

– Да нет, ты не думай, я потом скажу, что это твоя рукопись. Помнишь мою презентацию? Так ни единой книги моей ещё не написано! Это разные поэты, я просто хочу потом открыть их имена, чтобы дать дорогу дальнейшим их творческим изысканиям. Понимаешь?
 
– Вот ты загнул! – Антон не верил своим ушам. – Извини, конечно. Раньше я не решался тебе этого сказать, но те стихи – говно. Рад, что они не твои.

Петр снова засмеялся. Было слышно, что голос его дрожит. «То ли он обкурился, то ли до такой степени доволен собой», – подумал Антон.

– И ты хочешь меня поставить в один ряд с этими людьми? – сказал он.

– Что побрезгуешь? – Смеялся Пётр.

– Да нет, просто мне то, что за радость от этого? – Антон говорил громче, так как уже зашёл на кухню и закрыл дверь.

– Я в отличие от тебя член Союза писателей России, – торжествующе заявил Пётр, – и имею важные контакты, которые сделают мне хорошую рецензию. Плюс конкурсы, я как член Союза, могу выдвинуться на нормальный конкурс, а ты как креативный директор можешь участвовать только в сомнительных. А там – первое место, ну второе, может. А это уже вес. Пару публикаций в толстом журнале. Тебе на всё это и надеяться нечего, никто не знает Антона Фетисова. А с моей помощью книжечка прямиком и в библиотеки попадёт, и на стенды книжных магазинов. На самые лучшие позиции!

Антон был в замешательстве. Его едва проснувшийся мозг с трудом обрабатывал полученную информацию.

– И когда ты собираешься разоблачить свою ложь? – спросил он.

– Хм. Не позднее того момента, как у меня наберется достаточно клиентов, – сказал Пётр.

– Клиентов? – Антон закурил.
 
– Да. Ты же не думаешь, что я просто так это делаю? – на этот раз Пётр не рассмеялся. – Я хочу маленький процент с продаж.

– Ты меня удивляешь! А где гарантия того, что ты откроешь потом правду? – спросил Антон.

– Проще простого! Завтра же идём, патентуем твою рукопись и составляем договор! – торжествующе произнес Пётр. – Я даже оплачу расходы.

– Но с чего ты взял, что рукопись понравится читателю? – Антон хотя и был ошарашен, но всё-таки сохранял бдительность.

– Я читал! – ответил Пётр, – Важен один только момент. Одно мгновение. Да? Тогда зачем медлить? Завтра может и не наступить. В чем смысл твоей жизни?

– Завтра, – Антон посмотрел на часы, которые показывали половину третьего, – Завтра мы едем на мероприятие, которое ты окутал такой тайной, что мы уже прямо ждём не дождемся этого завтра…

– В чем смысл твоей жизни, Антон? Напиши синопсис. Завтра может не наступить. Важно это самое мгновение. Белый голубь – это известие. Просто известие. От этого мгновения зависит, каким будет известие.

В трубке послышались гудки.

Антон открыл глаза. И совершенно ясным взглядом осмотрелся вокруг. Из окна струился свет убывающей луны. Рядом лежала Тося, укутавшись по переносицу в одеяло. Антон привстал, опираясь на локти. «Что за сон?» – спросил он в пустоту ночи. Сознание было совершенно чистым. Послышались шаги Бачи, который учуял, что хозяин проснулся, и вопросительно мяукнул.

– Ну-ка спи! – шепотом крикнул Антон.

Кот сел посреди комнаты и, задрав голову вверх, смотрел на недовольного хозяина, не понимая причины его недовольства.

Спать совершенно не хотелось. Было такое чувство, что недавний телефонный разговор был настоящий, что он уже проснулся совершенно к тому моменту, как зазвучали телефонные гудки. «Гудки!» – Антон задумался, звучат ли гудки в мобильном телефоне после того, как разговор завершился?

Антон спустился с кровати, так же оборачиваясь на Тоню, как во сне, боясь разбудить её скрипом деревянных ступенек. Пошёл на кухню. Бачи устремился за ним, попискивая и бодая его в ноги. Антон положил ему еды, несмотря на то, что для завтрака было ещё рановато, сел за стол и закурил.

– Значит, завтра мероприятие, – вслух проговорил Антон и посмотрел на часы. Был третий час.

За окном всё моросил дождь, редко шлепаясь на звонкий подоконник крупными каплями с крыш.

Антон открыл ноутбук и начал писать:

«У каждого человека в жизни однажды наступает такой момент, когда он остается один на один с вопросом «хочу или не хочу?». И здесь вдруг перестают играть роль такие  аргументы, как «должен», «могу», «справлюсь». Только «хочу или не хочу?». И самое главное, ответить себе честно. Хочу или не хочу?

Порой нам кажется, что мы хотим денег, власти, признания, популярности. Но всё это не имеет ничего общего с тем, чего мы хотим на самом деле. Нужно вывернуть себя наизнанку, заглянуть на самые нижние этажи своей души, докопаться до самой сути… Из всех целей есть только одна истинная: человек рождается, чтобы быть счастливым. И мы все хотим быть счастливыми.

Он был непризнанным писателем. Он никогда не хотел популярности. Не хотел иметь много денег. Он занимался только тем, что доставляло ему удовольствие. Он работал то креативщиком в рекламном агентстве, то пиар-менеджером в строительной компании, то барменом, то ивент-менеджером, но, главное, он всегда писал. В жизни ему все давалось на удивление легко. И большую часть времени он чувствовал себя счастливым. Иногда он отвлекался на честолюбивые мысли о собственной исключительности, но это удел каждого человека разумного, и здесь он как раз не выделялся. Иногда успех в карьере начинал кружить ему голову, и хотелось идти дальше, к вершинам этого вымышленного мира с его вымышленной иерархией. Но вскоре ему становилось скучно. Он переставал выкладываться на полную мощность, всё становилось праздностью, появлялись завистники… Ох, как он не любил завистников! Сам он никогда не болел этим чувством, так как был слишком увлечен собственной жизнью и четко понимал, чего хотел от нее. За это его недолюбливали. «Давай-давай, рассказывай, какой ты хороший, а мы тут все говно!» – говорили они. Иногда ему хотелось крикнуть: «Ну так перестаньте быть говном! Что ж вы так плохо думаете о себе?»

Он был романтиком. Он хотел менять этот мир. Делать его лучше. "Но кто сказал, что миру нужно меняться? Может, правильнее вернуться к природе? Сначала отупеть, потом уничтожить цивилизацию, а там щипать себе травку на вновь очищенной от продуктов человеческой деятельности земле и радостно совокупляться под лучами теплого солнца?" - сомневался он.

Он был влюблен в жену генерального директора компании, в которой работал. И писал свой первый роман.

Директор как раз был из тех, кто мечтал трахаться и щипать травку под лучами теплого солнца. Он четко усвоил, что для того, чтобы солнышко никогда не заходило за тучки, а лето никогда не сменялось зимой, он должен иметь много денег и путешествовать. Поэтому большую часть своего времени он тратил на то, чтобы «делать контент для засорения ослабевших мозгов деградирующих людей. Зачем лезть к Богу с вопросами, если тебе уютно и комфортно? Рядом с тобой всегда кто-нибудь есть. А на столе самый дорогой виски, какой только можно купить в ближайшем супермаркете, – думал он, –  к тому же на тот случай, если вдруг окажется, что никакого бога нет, мне не о чем будет сожалеть после смерти». Единственное, чего он не понимал, это то, что, если окажется, что бога нет, сожалеть будет некому.

В современном мире директору было более чем комфортно. Простота и зрелищность  искусства не напрягали мозги, смысл жизни сводился к удовольствиям и успеху, которые он всегда имел. Его совершенно не мучили вопросы, на которые он не знал ответа. Поэтому он был практически счастлив.

Его жена всегда хотела, чтобы её любили. Она хотела, чтобы ей восхищались. Она тоже хотела менять мир. Но менять любовью. Она выбрала себе за правило честность. Часто от неё страдала, но верила, что только так можно идти вперед и расти. Она хотела любви, которой не получала от своего мужа. Поэтому была несчастна. И поэтому же она ушла от директора к нему. Тому, кто ловил каждый ее взгляд…»