19. Здравствуйте, славные, суворовцы и нахимовцы!

  Суворовский алый погон.
(Повесть Гл. 25 и 26)

                Глава двадцать пятая
                «Здравствуйте, славные суворовцы и нахимовцы!...»

       На Ленинградском вокзале суворовцев ждали огромные «Уралы», все защитного цвета, все с брезентовыми тентами и такими же выкрашенными в зелёный цвет скамейками вдоль кузова.
       Они стояли в проезде, который, если смотреть на вокзал с Комсомольской площади, тянется слева от здания вдоль платформ.
       Послышались команды: «К машинам!», «По местам!» – и вскоре колонна двинулась в путь, а путь этот пролегал по Садовому кольцу, затем по Улице 1905 года, по Хорошевскому шоссе и, наконец, там, где теперь метро Полежаевская, а в то время никакой ещё станции не было, поворот налево к Селикатному заводу.
       Этот район так и назывался районом Селикатного завода, хотя именно там был довольно большой Военно-пересыльный пункт. То есть туда присылали призывников со всех концов страны, а там их сортировали и вручали представителем воинских частей, прибывающим за ними.
       Там было много казарменных помещений. Они как бы объединялись в небольшие военные городки. В одном из таких городков размещали парадный расчёт Ленинградского нахимовского военно-морского училища, в другом, который был ближе к городским улицам, суворовцев-калининцев.
       В дороге москвичи чувствовали себя именинниками. Они пытались что-то рассказать, что-то показать, что было можно увидеть через задние проёмы в тентах «УРАЛов».
       Москва! Как мечтал Константинов учиться здесь! Но вот ведь как получалось постоянно в его жизни. Только переедет в Москву, только начнёт привыкать, как тут же оказывается то в далёкой крохотной Старице, то в Калинине. И вдруг такая вот уникальная возможность – будучи суворовцем-калининцем, два раза в год по месяцу жить и учиться в Москве. В ту пору ведь на парады ходили два раза в год – 7 ноября и 1 мая.
         Первый парад! Это ведь удивительно! Пройти по Красной Площади в воинском строю, пройти вслед за офицерскими и курсантскими батальонами военных академий, военных и военно-морских училищ.
         Собственно, училищ в ту пору на парад ходило всего три – Московское ВОКУ, Высшее пограничное командное училище и обязательно одно из высших военно-морских. Зато академий в Москве было хоть пруд-пруди, сразу и не перечислить.
       Открывали парады воспитанники Московского военно-музыкального училища, созданного ещё до суворовских военных училищ в предвоенные годы. Поскольку у юных военных музыкантов форма была точь-в-точь суворовской, то и звать их стали суворовцами, да и училище постепенно в обиходе именовать суворовским военно-музыкальным. Замыкали пешую группу парада нахимовцы. Суворовцы-калининцы проходили по Красной Площади перед нахимовцами вслед за батальоном Московского суворовского военного училища. То есть получалось, что шли под Боевым Знаменем Московского СВУ, но под знаменитый Марш нахимовцев Соловьёва Седова.
         Впрочем, все эти тонкости только ещё предстояло узнать, и на всю жизнь полюбить «Марш нахимовцев», который всегда, уже после самого первого в его жизни парада стал вызывать какие-то особые, необыкновенные чувства.
        С дороги сразу на обед. Столовая хорошо оборудована. Она ведь в период между приёмом суворовцев, использовалась по назначению – здесь кормили призывников.
        После обеда – размещение, наведение порядка в казармах, где тоже всё оборудовано для размещения военнослужащих. Вот только койки двухъярусные, не то, что в родном суворовском.
         Вечер на подготовку, а с утра уже начало серьёзных тренировок на Центральном аэродроме. До него рукой подать.
       Приезжали на аэродром почти одновременно с нахимовцами, и занимались неподалёку друг от друга. Суворовцев возили на «УРАЛах», нахимовцев – на автобусах. Уже появились в то время такие небольшие, аккуратные автобусы «ПАЗики», их ещё иногда даже называли Школьными автобусами.
        Вот и пересекали каждый день Хорошевское шоссе две колонны утром по пути на аэродром, а перед обедом – по пути в район Селикатного завода.
         Тренировки были напряжёнными. Начинались отработкой строевого шага по разделениям, затем выполнялись прохождения по одной шеренге, по две, по пять…. И, наконец, батальоном. И всё под училищный оркестр, который прибыл в Москву, чтобы стать частью огромного сводного тысячетрубного оркестра, поражающего своими размерами и прохождением в шеренгах по 50 человек!
       Частенько прохождения делали вместе с нахимовцами. Впереди, как и на параде, шли суворовцы-калининцы, за ними ленинградцы-нахимовцы. Ну и оркестрам тренировка. Оба оркестра вместе исполняли марши и чаще всего, конечно, «Марш нахимовцев». Иногда играли «Варяг».
       Представьте себе чуточку сыроватую погоду, мокрый асфальт на поле аэродрома, развивающийся военно-морской флаг Ленинградского нахимовского училища.
       И звуки марша! Казалось, сама нога отрывается от асфальта под эти звуки. Сильный марш! Вдохновляющий марш. Серьёзный марш.
       А «Марш нахимовцев» отдаёт чем-то детским, каким-то необыкновенным теплом.
       Так и хочется напевать, когда слышишь его:

Простор голубой, всегда за кормой
Гордо реет на мачте флаг отчизны родной…

       Правда, слова песни сделаны под музыку, несколько изменённую, под строевой марш песню не споёшь.
       Заканчиваются тренировки, суворовцы и нахимовцы возвращаются в расположения своих батальонов. Там обед. И снова по машинам. Теперь поездка в школы. У суворовцев своя, у нахимовцев – тоже своя. Для учебы выделены обычные Московские средние школы, что расположены поблизости. Просто занятия в них уже прошли в утренние часы, ну и после обеда классы поступают в распоряжение юных участников парада. А ведь это не так мало – у суворовцев-калининцев, например, четыре роты прибыло в Москву, а это 16 взводов, значит, необходимо 16 классных помещений.
         Вместе с суворовцами и нахимовцами приезжали в Москву и их преподаватели. Занятия шли полным ходом, по учебным программам, только количество часов сокращено с шести до четырёх, да самоподготовки нет. Некогда проводить эту самую самоподготовку. Ну и режим, конечно, более щадящий. Нет опросов на оценку, нет и двоек, которые могут стать помехой при составлении списков увольняемых в город.
         Конечно, в какой-то мере жизнь упрощена, но не может быть упрощена дисциплина, не может быть упрощён распорядок дня. Обязательны утренняя физическая зарядка, утренний осмотр, завтрак, обед, ужин, небольшое личное время, вечерняя прогулка и вечерняя проверка. Всё по плану, и подчинено главной, можно сказать, ответственной правительственной задаче – участию в военном параде на Красной Площади в Москве, а парады были всегда не только торжественными, вдохновляющими, то и политическими мероприятиями.
        В субботу и тренировка короче, и в школе занятия попроще. В субботу – увольнение в город. Для москвичей – увольнение на сутки. Для остальных, как и в Калинине – в субботу до 22.20, в воскресенье с 11.00 до 22.00.
        Позднее, когда появилась станция метро «Полежаевская», увольняемых привозили к этой станции. И там же встречали, чтобы они не возвращались по захолустным улочкам района Селикатного завода. Автобусы там ходили редко. Но в ту давнюю пору середины шестидесятых суворовцев, получивших увольнительные, вывозили на площадь перед Белорусским вокзалом. Там даже место для стоянки машин было определено постоянно. Если смотреть из сквера, что был посреди площади, на главное здание вокзала, машины суворовцев останавливали слева, как раз напротив входа в метро. Движение было в ту пору совсем небольшим, перейти от метро к скверу не представляло труда.
        Вывозили именно к Белорусскому вокзалу, наверное, потому что оттуда начиналась улица Горького, главная улица Москвы. Конечно, москвичи сразу разъезжались по домам. А те, у кого в Москве родственников не было, естественно отправлялись на прогулку по городу. Гораздо легче было начинать эту прогулку с места памятного, которое и потом нетрудно будет отыскать.
        В ту пору улица Горького и её продолжение – Ленинградский проспект – были излюбленным маршрутом горожан в дни народных гуляний. Такие гуляния устраивались в крупные государственные праздники 7 и 8 ноября, 1 и 2 мая.  В эти дни полностью перекрывался этот маршрут от самой Манежной площади и первых домов улицы Горького до развилки у метро «Сокол». Там Ленинградский проспект, раздваивался на Ленинградское шоссе и Волоколамский проспект.
         Увольнение – в субботу. Но до субботы ещё предстояло мероприятие ответственнейшее – первая общепарадная репетиция.
         Центральный аэродром в тот день был до отказа заполонен боевой техникой и парадными батальонами. Всё организовано чётко. У каждой колонны машин – своё место спешивания личного состава и стоянки. У каждого батальона свой маршрут выдвижения к определённому месту в общем строю.
         Боевая техника тоже заняла уже указанные участки.
        Построение! Огромное каре пешей группы вытянулось перед трибуной, обозначающей трибуну Мавзолея. На флангах каре загнуто. На правом, перпендикулярно к строю, Военная академия имени М.В. Фрунзе, а перед ней строй юных военных музыкантов, открывающих парад, на левом, лицом к ней – суворовцы и нахимовцы.
        В то время выноса Боевого Знамени не было, в то время сразу – выезд Министра обороны и доклад командующего войсками Московского военного округа.
        Репетиция начинается. В роли Министра обороны обычно на репетиции кто-то из Маршалов Советского Союза. Нередко это был Маршал Советского Союза Иван Христофорович Баграмян, заместитель Министра обороны СССР – начальник Тыла Вооружённых Сил СССР.
         Константинов замер в строю, вслушиваясь в каждое слово. Все команды, которые звучат на площади, навсегда, с необыкновенной точностью отпечатываются в памяти. Сначала, после встречного марша, доклад командующего войсками округа генерала армии Афанасия Павлантьевича Белобородова. Иногда вместо него докладывал тому, кто принимал репетицию парада, первый заместитель командующего войсками МВО, в ту пору генерал-лейтенант танковых войск Евгений Филиппович Ивановский.
         – Товарищ Маршал Советского Союза, войска Московского
гарнизона в ознаменовании сорок седьмой годовщины Великой Октябрьской социалистической революции для парада построены. Командующий парадом….
         Доклад был постоянным на протяжении очень многих лет, разве только иногда слова «для парада» меняло своё место. Иногда его произносили сразу после слов «Московского гарнизона». Даже такие детали откладывались в памяти тех, кому посчастливилось бывать на парадах, ну а Константинову довелось пройти в парадном расчёте по Красной четыре раза в суворовском строю и затем в строю курсантском… Но о тех прохождениях и о курсантской жизни и службе ещё говорить рано. Пока на плечах суворовские погоны, пока он стоит в суворовском строю и вместе с товарищами ждёт той минуты, когда придёт очередь отвечать на приветствие принимающего репетицию Маршала Советского Союза.
       И вот он, Иван Христофорович Баграмян, перед строем суворовцев и нахимовцев, и тут же небольшая импровизация:
       – Здравствуйте славные суворовцы и нахимовцы!
       Конечно, на Красной площади даже такая маленькая импровизация невозможна, там все слова до единого – по протоколу. А тут!
       Ох, какой же ответ, какой ответ на такое приветствие! Казалось, четыреста суворовцев и двести нахимовцев отвечали громче и чётче чем любые расчёты офицерских батальонов военных академий.
      Поздравление! И громогласное юношеское троекратное «Ура!»
      Дальше объезд расположения боевой техники. Наконец, Маршал поднимается на трибуну. Выступление Министра обороны, конечно, опускается – это непосредственно для праздника, правда, тренировка всеобщего «Ура» всего расчёта проводится обязательно.
      И снова отпечатавшаяся в памяти команда:
      – К торжественному маршу! Побатальонно, на одного линейного дистанции. Первый батальон прямо, остальные напра-во, на пле-чо, равнение направо, шагом-марш!
      Четко произносятся раздельно предварительная и исполнительная команды «на пра – короткая пауза – ВО», «на пле – короткая пауза – ЧО», и конечно же – «шагом – МАРШ!». Последняя фраза обрывается почти одновременно с первыми аккордами барабанной дроби.
      Начинается марш пешей группы парадного расчёта, и открывают его юные военные музыканты, чётко работая барабанными палочками. Секунды, всего какие-то секунды, и вот уже взрывается поле Центрального аэродрома парадным маршем тысячетрубного сводного оркестра.
       У суворовцев и нахимовцев ещё долгий путь захождений, перестроений. Они пока продвигаются «против течения». Парадные батальоны уже шествуют перед трибуной, а они – к исходному положению.
       У Константинова, как и всех суворовцев четвёртой роты всё в первый, самый первый раз. Вот и исходное. Суворовцы делают захождение в колонну по десять человек, а перед тем местом, где на Красной Площади возвышается здание Исторического музея, звучит команда: «Нале-во!» и получатся развёрнутый двадцатишереножный строй.
       Константинов в пятой шеренге. Он достаточно рослый паренёк, но среди суворовцев четырёх рот, из которых две роты состоят из ребят на год-два старше, много и более рослых, чем он. Ну что же, ещё не вечер – до выпуска ещё можно продвинуться и дальше. Правда, к сожалению, первой шеренги не достичь. Там настоящие гренадеры!
        Захождение, обозначение шага на месте…
        И вот звучит команда «Прямо!» и начинается самый ответственный момент – прохождение перед трибуной.
        Меняется марш – разносится над аэродромом славный марш Нахимовцев, словно раскрывая над ребятами «Простор голубой…», словно реет над ними «Флаг Отчизны родной!»
        И действительно, чуть позади, на удалении дистанции в одного линейного, реет флаг Ленинградского нахимовского военно-морского училища. А каков там Знаменосец! Всем на зависть. В Московском суворовском вся знамённая группа из суворовцев состоит, в военных училищах знаменосец и ассистенты – курсанты…
         А у нахимовцев – своя традиция. Много лет уже и до первого парада, в котором участвовал Константинов, да и много лет после проносил по Красной Площади Боевое Знамя Ленинградского нахимовского военного училища огромного роста мичман с потрясающими мичманскими усами!
        Он был словно символом, словно визитной карточкой ленинградского нахимовского парадного батальона.
        Прохождение пешей группы закончено. Суворовцам разрешают разойтись, чтобы легче, хоть и издалека, с безопасного расстояния, но посмотреть на прохождение боевой техники.
       Короткий перерыв и снова прохождение. Второе. Без техники, без объезда войск, без поздравлений. Чистая тренировка, устранение замеченных недостатков, отработка слаженности.
       И вот, в третий раз снова всё так, как на Красной площади.
       Усталость? Должна быть усталость. Но какая может пробиться усталость, когда столько необыкновенного, нового, впечатляющего! Словно происходит приобщение к чему-то особому, величественному, словно каждый суворовец в эти минуты по-настоящему становится частичкой того грозного, могучего, надёжного, что именуется Советской Армией, армией защитницей, армией победительницей.
      Вот и пройден первый важный рубеж. Суворовцы не ударили в грязь лицом. Батальон не получил серьёзных замечаний.
     Вечером составляются списки увольняемых в город. Хорошо поработали, достойно. Можно и отдохнуть.
    
 
       На Ленинградском вокзале суворовцев ждали огромные «Уралы», все защитного цвета, все с брезентовыми тентами и такими же выкрашенными в зелёный цвет скамейками вдоль кузова.
       Они стояли в проезде, который, если смотреть на вокзал с Комсомольской площади, тянется слева от здания вдоль платформ.
       Послышались команды: «К машинам!», «По местам!» – и вскоре колонна двинулась в путь, а путь этот пролегал по Садовому кольцу, затем по Улице 1905 года, по Хорошевскому шоссе и, наконец, там, где теперь метро Полежаевская, а в то время никакой ещё станции не было, поворот налево к Селикатному заводу.
       Этот район так и назывался районом Селикатного завода, хотя именно там был довольно большой Военно-пересыльный пункт. То есть туда присылали призывников со всех концов страны, а там их сортировали и вручали представителем воинских частей, прибывающим за ними.
       Там было много казарменных помещений. Они как бы объединялись в небольшие военные городки. В одном из таких городков размещали парадный расчёт Ленинградского нахимовского военно-морского училища, в другом, который был ближе к городским улицам, суворовцев-калининцев.
       В дороге москвичи чувствовали себя именинниками. Они пытались что-то рассказать, что-то показать, что было можно увидеть через задние проёмы в тентах «УРАЛов».
       Москва! Как мечтал Константинов учиться здесь! Но вот ведь как получалось постоянно в его жизни. Только переедет в Москву, только начнёт привыкать, как тут же оказывается то в далёкой крохотной Старице, то в Калинине. И вдруг такая вот уникальная возможность – будучи суворовцем-калининцем, два раза в год по месяцу жить и учиться в Москве. В ту пору ведь на парады ходили два раза в год – 7 ноября и 1 мая.
         Первый парад! Это ведь удивительно! Пройти по Красной Площади в воинском строю, пройти вслед за офицерскими и курсантскими батальонами военных академий, военных и военно-морских училищ.
         Собственно, училищ в ту пору на парад ходило всего три – Московское ВОКУ, Высшее пограничное командное училище и обязательно одно из высших военно-морских. Зато академий в Москве было хоть пруд-пруди, сразу и не перечислить.
       Открывали парады воспитанники Московского военно-музыкального училища, созданного ещё до суворовских военных училищ в предвоенные годы. Поскольку у юных военных музыкантов форма была точь-в-точь суворовской, то и звать их стали суворовцами, да и училище постепенно в обиходе именовать суворовским военно-музыкальным. Замыкали пешую группу парада нахимовцы. Суворовцы-калининцы проходили по Красной Площади перед нахимовцами вслед за батальоном Московского суворовского военного училища. То есть получалось, что шли под Боевым Знаменем Московского СВУ, но под знаменитый Марш нахимовцев Соловьёва Седова.
         Впрочем, все эти тонкости только ещё предстояло узнать, и на всю жизнь полюбить «Марш нахимовцев», который всегда, уже после самого первого в его жизни парада стал вызывать какие-то особые, необыкновенные чувства.
        С дороги сразу на обед. Столовая хорошо оборудована. Она ведь в период между приёмом суворовцев, использовалась по назначению – здесь кормили призывников.
        После обеда – размещение, наведение порядка в казармах, где тоже всё оборудовано для размещения военнослужащих. Вот только койки двухъярусные, не то, что в родном суворовском.
         Вечер на подготовку, а с утра уже начало серьёзных тренировок на Центральном аэродроме. До него рукой подать.
       Приезжали на аэродром почти одновременно с нахимовцами, и занимались неподалёку друг от друга. Суворовцев возили на «УРАЛах», нахимовцев – на автобусах. Уже появились в то время такие небольшие, аккуратные автобусы «ПАЗики», их ещё иногда даже называли Школьными автобусами.
        Вот и пересекали каждый день Хорошевское шоссе две колонны утром по пути на аэродром, а перед обедом – по пути в район Селикатного завода.
         Тренировки были напряжёнными. Начинались отработкой строевого шага по разделениям, затем выполнялись прохождения по одной шеренге, по две, по пять…. И, наконец, батальоном. И всё под училищный оркестр, который прибыл в Москву, чтобы стать частью огромного сводного тысячетрубного оркестра, поражающего своими размерами и прохождением в шеренгах по 50 человек!
       Частенько прохождения делали вместе с нахимовцами. Впереди, как и на параде, шли суворовцы-калининцы, за ними ленинградцы-нахимовцы. Ну и оркестрам тренировка. Оба оркестра вместе исполняли марши и чаще всего, конечно, «Марш нахимовцев». Иногда играли «Варяг».
       Представьте себе чуточку сыроватую погоду, мокрый асфальт на поле аэродрома, развивающийся военно-морской флаг Ленинградского нахимовского училища.
       И звуки марша! Казалось, сама нога отрывается от асфальта под эти звуки. Сильный марш! Вдохновляющий марш. Серьёзный марш.
       А «Марш нахимовцев» отдаёт чем-то детским, каким-то необыкновенным теплом.
       Так и хочется напевать, когда слышишь его:

Простор голубой, всегда за кормой
Гордо реет на мачте флаг отчизны родной…

       Правда, слова песни сделаны под музыку, несколько изменённую, под строевой марш песню не споёшь.
       Заканчиваются тренировки, суворовцы и нахимовцы возвращаются в расположения своих батальонов. Там обед. И снова по машинам. Теперь поездка в школы. У суворовцев своя, у нахимовцев – тоже своя. Для учебы выделены обычные Московские средние школы, что расположены поблизости. Просто занятия в них уже прошли в утренние часы, ну и после обеда классы поступают в распоряжение юных участников парада. А ведь это не так мало – у суворовцев-калининцев, например, четыре роты прибыло в Москву, а это 16 взводов, значит, необходимо 16 классных помещений.
         Вместе с суворовцами и нахимовцами приезжали в Москву и их преподаватели. Занятия шли полным ходом, по учебным программам, только количество часов сокращено с шести до четырёх, да самоподготовки нет. Некогда проводить эту самую самоподготовку. Ну и режим, конечно, более щадящий. Нет опросов на оценку, нет и двоек, которые могут стать помехой при составлении списков увольняемых в город.
         Конечно, в какой-то мере жизнь упрощена, но не может быть упрощена дисциплина, не может быть упрощён распорядок дня. Обязательны утренняя физическая зарядка, утренний осмотр, завтрак, обед, ужин, небольшое личное время, вечерняя прогулка и вечерняя проверка. Всё по плану, и подчинено главной, можно сказать, ответственной правительственной задаче – участию в военном параде на Красной Площади в Москве, а парады были всегда не только торжественными, вдохновляющими, то и политическими мероприятиями.
        В субботу и тренировка короче, и в школе занятия попроще. В субботу – увольнение в город. Для москвичей – увольнение на сутки. Для остальных, как и в Калинине – в субботу до 22.20, в воскресенье с 11.00 до 22.00.
        Позднее, когда появилась станция метро «Полежаевская», увольняемых привозили к этой станции. И там же встречали, чтобы они не возвращались по захолустным улочкам района Селикатного завода. Автобусы там ходили редко. Но в ту давнюю пору середины шестидесятых суворовцев, получивших увольнительные, вывозили на площадь перед Белорусским вокзалом. Там даже место для стоянки машин было определено постоянно. Если смотреть из сквера, что был посреди площади, на главное здание вокзала, машины суворовцев останавливали слева, как раз напротив входа в метро. Движение было в ту пору совсем небольшим, перейти от метро к скверу не представляло труда.
        Вывозили именно к Белорусскому вокзалу, наверное, потому что оттуда начиналась улица Горького, главная улица Москвы. Конечно, москвичи сразу разъезжались по домам. А те, у кого в Москве родственников не было, естественно отправлялись на прогулку по городу. Гораздо легче было начинать эту прогулку с места памятного, которое и потом нетрудно будет отыскать.
        В ту пору улица Горького и её продолжение – Ленинградский проспект – были излюбленным маршрутом горожан в дни народных гуляний. Такие гуляния устраивались в крупные государственные праздники 7 и 8 ноября, 1 и 2 мая.  В эти дни полностью перекрывался этот маршрут от самой Манежной площади и первых домов улицы Горького до развилки у метро «Сокол». Там Ленинградский проспект, раздваивался на Ленинградское шоссе и Волоколамский проспект.
         Увольнение – в субботу. Но до субботы ещё предстояло мероприятие ответственнейшее – первая общепарадная репетиция.
         Центральный аэродром в тот день был до отказа заполонен боевой техникой и парадными батальонами. Всё организовано чётко. У каждой колонны машин – своё место спешивания личного состава и стоянки. У каждого батальона свой маршрут выдвижения к определённому месту в общем строю.
         Боевая техника тоже заняла уже указанные участки.
        Построение! Огромное каре пешей группы вытянулось перед трибуной, обозначающей трибуну Мавзолея. На флангах каре загнуто. На правом, перпендикулярно к строю, Военная академия имени М.В. Фрунзе, а перед ней строй юных военных музыкантов, открывающих парад, на левом, лицом к ней – суворовцы и нахимовцы.
        В то время выноса Боевого Знамени не было, в то время сразу – выезд Министра обороны и доклад командующего войсками Московского военного округа.
        Репетиция начинается. В роли Министра обороны обычно на репетиции кто-то из Маршалов Советского Союза. Нередко это был Маршал Советского Союза Иван Христофорович Баграмян, заместитель Министра обороны СССР – начальник Тыла Вооружённых Сил СССР.
         Константинов замер в строю, вслушиваясь в каждое слово. Все команды, которые звучат на площади, навсегда, с необыкновенной точностью отпечатываются в памяти. Сначала, после встречного марша, доклад командующего войсками округа генерала армии Афанасия Павлантьевича Белобородова. Иногда вместо него докладывал тому, кто принимал репетицию парада, первый заместитель командующего войсками МВО, в ту пору генерал-лейтенант танковых войск Евгений Филиппович Ивановский.
         – Товарищ Маршал Советского Союза, войска Московского
гарнизона в ознаменовании сорок седьмой годовщины Великой Октябрьской социалистической революции для парада построены. Командующий парадом….
         Доклад был постоянным на протяжении очень многих лет, разве только иногда слова «для парада» меняло своё место. Иногда его произносили сразу после слов «Московского гарнизона». Даже такие детали откладывались в памяти тех, кому посчастливилось бывать на парадах, ну а Константинову довелось пройти в парадном расчёте по Красной четыре раза в суворовском строю и затем в строю курсантском… Но о тех прохождениях и о курсантской жизни и службе ещё говорить рано. Пока на плечах суворовские погоны, пока он стоит в суворовском строю и вместе с товарищами ждёт той минуты, когда придёт очередь отвечать на приветствие принимающего репетицию Маршала Советского Союза.
       И вот он, Иван Христофорович Баграмян, перед строем суворовцев и нахимовцев, и тут же небольшая импровизация:
       – Здравствуйте славные суворовцы и нахимовцы!
       Конечно, на Красной площади даже такая маленькая импровизация невозможна, там все слова до единого – по протоколу. А тут!
       Ох, какой же ответ, какой ответ на такое приветствие! Казалось, четыреста суворовцев и двести нахимовцев отвечали громче и чётче чем любые расчёты офицерских батальонов военных академий.
      Поздравление! И громогласное юношеское троекратное «Ура!»
      Дальше объезд расположения боевой техники. Наконец, Маршал поднимается на трибуну. Выступление Министра обороны, конечно, опускается – это непосредственно для праздника, правда, тренировка всеобщего «Ура» всего расчёта проводится обязательно.
      И снова отпечатавшаяся в памяти команда:
      – К торжественному маршу! Побатальонно, на одного линейного дистанции. Первый батальон прямо, остальные напра-во, на пле-чо, равнение направо, шагом-марш!
      Четко произносятся раздельно предварительная и исполнительная команды «на пра – короткая пауза – ВО», «на пле – короткая пауза – ЧО», и конечно же – «шагом – МАРШ!». Последняя фраза обрывается почти одновременно с первыми аккордами барабанной дроби.
      Начинается марш пешей группы парадного расчёта, и открывают его юные военные музыканты, чётко работая барабанными палочками. Секунды, всего какие-то секунды, и вот уже взрывается поле Центрального аэродрома парадным маршем тысячетрубного сводного оркестра.
       У суворовцев и нахимовцев ещё долгий путь захождений, перестроений. Они пока продвигаются «против течения». Парадные батальоны уже шествуют перед трибуной, а они – к исходному положению.
       У Константинова, как и всех суворовцев четвёртой роты всё в первый, самый первый раз. Вот и исходное. Суворовцы делают захождение в колонну по десять человек, а перед тем местом, где на Красной Площади возвышается здание Исторического музея, звучит команда: «Нале-во!» и получатся развёрнутый двадцатишереножный строй.
       Константинов в пятой шеренге. Он достаточно рослый паренёк, но среди суворовцев четырёх рот, из которых две роты состоят из ребят на год-два старше, много и более рослых, чем он. Ну что же, ещё не вечер – до выпуска ещё можно продвинуться и дальше. Правда, к сожалению, первой шеренги не достичь. Там настоящие гренадеры!
        Захождение, обозначение шага на месте…
        И вот звучит команда «Прямо!» и начинается самый ответственный момент – прохождение перед трибуной.
        Меняется марш – разносится над аэродромом славный марш Нахимовцев, словно раскрывая над ребятами «Простор голубой…», словно реет над ними «Флаг Отчизны родной!»
        И действительно, чуть позади, на удалении дистанции в одного линейного, реет флаг Ленинградского нахимовского военно-морского училища. А каков там Знаменосец! Всем на зависть. В Московском суворовском вся знамённая группа из суворовцев состоит, в военных училищах знаменосец и ассистенты – курсанты…
         А у нахимовцев – своя традиция. Много лет уже и до первого парада, в котором участвовал Константинов, да и много лет после проносил по Красной Площади Боевое Знамя Ленинградского нахимовского военного училища огромного роста мичман с потрясающими мичманскими усами!
        Он был словно символом, словно визитной карточкой ленинградского нахимовского парадного батальона.
        Прохождение пешей группы закончено. Суворовцам разрешают разойтись, чтобы легче, хоть и издалека, с безопасного расстояния, но посмотреть на прохождение боевой техники.
       Короткий перерыв и снова прохождение. Второе. Без техники, без объезда войск, без поздравлений. Чистая тренировка, устранение замеченных недостатков, отработка слаженности.
       И вот, в третий раз снова всё так, как на Красной площади.
       Усталость? Должна быть усталость. Но какая может пробиться усталость, когда столько необыкновенного, нового, впечатляющего! Словно происходит приобщение к чему-то особому, величественному, словно каждый суворовец в эти минуты по-настоящему становится частичкой того грозного, могучего, надёжного, что именуется Советской Армией, армией защитницей, армией победительницей.
      Вот и пройден первый важный рубеж. Суворовцы не ударили в грязь лицом. Батальон не получил серьёзных замечаний.
     Вечером составляются списки увольняемых в город. Хорошо поработали, достойно. Можно и отдохнуть.
                Глава двадцать шестая
                «К торжественному маршу!..»

       7 ноября 1964 года подъём был произведён по распорядку не выходного или праздничного, а обычного дня. Утренняя физическая зарядка не проводилась, так ведь в праздники и не положено её проводить. Завтрак получился на час раньше.
        После завтрака короткая подготовка к выезду, проверка внешнего вида, ну и вперёд, к машинам, которые уже ждали на стоянке перед военным городком суворовцев.
        Колонна шла по пустынным в тот час улицам Москвы быстро. Впереди расчищали и без того чистый путь машины сопровождения военной автоинспекции. Многие улицы перекрыты для облегчения выдвижения войск на Красную Площадь.
        Когда слева показалось длинное здание Политехнического музея, колонна приняла вправо и повернула на улицу Куйбышева, которая вела к Красной площади. Здесь, в одном из переулков и было место высадки суворовцев. Там же оставались ждать окончания парада и «УРАЛов».
        Объявили построение. Николай уже знал о жёстком графике выхода на Красную площадь. Построение парадных батальонов начиналось в 9.30 и завершалось полностью в 9.45, то есть за пятнадцать минут до начала парада.
        Тут почему-то и вспомнился Купринский «Поединок», вспомнилось описание строевого смотра.
        В конце октября офицер-воспитатель майор Соколов провёл небольшую беседу по этому роману, причём выбрал главу, посвящённую строевому смотру.
       Для чего? Видимо, хотел провести некоторые сравнения. Они были явно не в пользу полка, в котором служил герой романа Ромашов. Запомнились некоторые строки:
        «В этот день во всех ротах, кроме пятой, унтер-офицеры подняли людей в четыре часа…»
        – Видите, какие перестраховки делали, видите, как мучили личный состав, – говорил майор Соколов. – Или вот, слушайте: «В шесть часов явились к ротам офицеры. Общий сбор полка был назначен в десять часов, но ни одному ротному командиру, за исключением Стельковского, не пришла в голову мысль дать людям выспаться и отдохнуть перед смотром…»
        Он сделал паузу, а потом провёл параллели между той Императорской русской армией и армией Советской.
        – А построение? – говорил он. – Да не перед главным военным парадом страны, а перед корпусным смотром! Читаю: «В девять часов роты стянулись на плац, шагах в пятистах впереди лагеря». Вот видите, в девять ноль-ноль вывели роты, хотя смотр был назначен в полдень или даже позднее – всё зависело от того, когда соберётся подъехать командир корпуса. Через несколько дней вы увидите, как всё организовано на параде. Начало парада в десять ноль-ноль, а построение?
      Он рассказал о том, что построение на Красной Площади начинается в 9.30 и завершается в 9.45. Ну а перед смотром полка, в котором служил Ромашов, то есть сам Куприн, поскольку героев своих он писал с себя, за несколько часов выводили людей и мучили, мучили разными подготовительными мероприятиями.
       – Вот, слушайте: «В четверть одиннадцатого стали выравнивать роты. Это было долгое, кропотливое и мучительное занятие. От желонера до желонера туго натянули на колышки длинные веревки». Это было б смешно, если бы не было грустно. Равнять по верёвкам! Зачем?
       Майор Соколов продолжил чтение:
       «В половине одиннадцатого приехал полковой командир…
       При звуках полковой музыки, игравшей встречу, вынесли знамена. Началось томительное ожидание. Далеко вперед, до самого вокзала, откуда ждали корпусного командира, тянулась цепь махальных, которые должны были сигналами предупредить о прибытии начальства. Несколько раз поднималась ложная тревога. Поспешно выдергивались колышки с веревками, полк выравнивался, подтягивался, замирал в ожидании, - по проходило несколько тяжелых минут, и людям опять позволяли стоять вольно, только не изменять положение ступней».
       И завершил, как бы подводя итог:
       – Вот оно, налицо преимущество советских воинских порядков, советской воинской дисциплины.
      Уже позже, через годы Николай Константинов понял, почему пропагандировали роман Александра Ивановича Куприна «Поединок». Там выстраивали солдат и равняли по верёвкам за несколько часов до смотра роты одного полка. Здесь, на Красной Площади, за пятнадцать минут выстраивались парадные батальоны военно-учебных заведений и частей Московского гарнизона.
       Майор Соколов относился к поколению детей революции. Костя не знал, кто его родители, как он рос, как мужал, как воевал. К сожалению, в то время многие фронтовики вообще не считали возможным рассказывать о своих боевых делах. Считали это не скромным, поскольку прошло после войны всего девятнадцать лет, и ещё не только живы были, но достаточно молоды многие герои войны.
      Ну а дети революции готовы были насмерть стоять за Советский строй и отстаивали его преимущества всегда и везде с непреклонной решимостью. Впрочем, в среде подрастающего поколения их поддерживали, их понимали, им верили.
      Конечно, и в русской армии были разные части и подразделения. Вон и Куприн показал командира роты, который умел командовать совсем не так как его сослуживцы. Так и в Советской Армии можно было найти и передовые части, во главе которых стояли передовые командиры, честные, волевые, и такие, где дисциплина явно хромала.
        Константинов вспомнил в праздничный день ту беседу, не совсем, может быть, праздничную, потому что был поражён чёткостью и слаженностью действий всех, кто обеспечивал парад.
       Сразу после высадки из машин, батальон построили в развёрнутый двадцати шереножный строй. Прозвучала команда «Нале – Во!», и суворовцы в колонну по десять двинулись к своему месту в строю парадного расчёта.
       Вот справа появилось здание ГУМа, а слева, очень похожее на него по архитектуре здание, где находился Штаб Тыла Вооружённых Сил.
       Остановились перед Храмом Василия Блаженного у самого Лобного места, которое было справа. Там и расположились парадные батальоны Московского и Калининского суворовских военных училищ, а чуть левее них, батальон Ленинградского нахимовского военно-морского училища.
      Краткий перезвон курантов возвестил о том, что построение завершено в срок. Позади батальонов, укрывшись за лобным местом, встали начальник медицинской службы училища со своими сотрудниками и запасные из расчёта по два человека на шеренгу.
      Бывало, говорят, что от волнения и напряжения кто-то из суворовцев, да и не только суворовцев, терял сознание. Ему сразу давали понюхать ватку с нашатырным спиртом, которые были в кармане у одного из суворовцев в центре строя.
      Суворовцам объяснили, что по команде «смирно» стоять приходится не долго. Ну, разумеется, при докладе командующего войсками МВО Министру Обороны, при объезде войск, когда Министр останавливается перед парадными батальона, приветствует их и поздравляет, ну и при исполнении Государственного Гимна Советского Союза. В остальное время стоять полагалось «вольно», причём рекомендовалось шевелить пальцами ног, чтобы как-то разгонять кровь в жилах.
     Не оттуда ли пошёл анекдот? Как может человек штатские протестовать, когда начальники распекает его? Да очень просто – показывать фигу в кармане. А как может возмущаться военный? Шевелить в знак протеста пальцами ног, поскольку военному руки в карманах держать не положено.
      Вот по трибунам прокатились аплодисменты. Это появились на площади руководители партии и государства. Они, плохо различимые из глубины строя, прошли к мавзолею и вскоре показались уже на его трибуне.
      Константинов, да и многие его товарищи впервые видели вживую Брежнева, Косыгина и других государственных деятелей. Рядом с ними на трибуне было много Маршалов Советского Союза. Ну и в то время постоянными гостями были там лётчики-космонавты. Хорошо разглядеть их, конечно, было трудно. И далековато, да к тому же невелик обзор из середины строя, ведь Николай стоял седьмым с правого фланга в пятой шеренге.
       Всё как в каком-то военном фильме, всё проходило, словно не с ним. Не верилось, что два года назад он смотрел в этот же самый день парад по телевизору, а теперь стоял в парадном строю, готовясь к торжественному маршу.
       Общепарадные тренировки и генеральная репетиция прошли недаром – отработаны все этапы до высочайшей степени.
       Доклад командующего войсками генерала армии Белобородова Министру обороны Маршалу Советского Союза Малиновскому, объезд Министром обороны парадного расчёта, приветствия и поздравления, затем короткая речь, здравица, Гимн Советского Союза под артиллерийский салют и, наконец, самый важный этап, начинающийся командой генерала армии Белобородова:
      – К торжественному маршу! Побатальонно…
      Но как бы ни было всё отработано на тренировках, но парад – есть парад. Впервые Константинов шёл по Красной площади. Вот суворовцы сделали захождение у здания Исторического музея, вот они развернулись в готовности к движению, обозначая шаг на месте. И, наконец, команда: «Прямо!»
      И тут же взорвались аплодисментами трибуны зрителей у Кремлёвской стены. Приветствовали мальчишек в суворовской и нахимовской форме. И сколько бы Константинов в дальнейшем не ходил на парады, он всякий раз слышал эти аплодисменты, адресованные юным защитникам Родины. Это им – юным суворовцам и нахимовцам воздают дань ветераны войны и труда, приглашённые на парад в качестве зрителей.
      Сердце было готово вылететь из груди, когда он шёл в суворовском строю, потому что всё его существо наполнялось гордостью. И оно наполнялось радостью, когда он был уже в строю курсантском, поскольку с теплотой вспоминал свои суворовские годы и с теплотой думал о тех, кто шёл за ним и его товарищами и в прямом – на параде – и в переносном смысле.
       Кому-то, может быть, кажется, что идут вот суворовцы ли, курсанты ли, офицеры ли и глазеют на тех, кто стоит на трибуне Мавзолея. Ведь это не от Лобного места смотреть или не от стен ГУМа. Совсем ведь рядом. Но это не так – на протяжении всего марша каждый в парадном строю видит лишь «грудь четвёртого человека», как и предписано Строевым уставом. И боле ничего.
       За считанные минуты, даже секунды проходит батальон мимо трибуны. Затем, команда «вольно». Ещё немного и команда нале-во!
       К ней уже готовы, потому что знают. Суворовские батальоны уходят с Красной Площади по улице Куйбышева. И тут же посадка на машины, и тут же марш в казармы на Военно-пересыльном пункте.
      А Москва уже не пустынна. На тротуарах публика в праздничном настроении. В машины летят какие-то флажки, цветы, праздничные украшения. Суворовцев провожают криками «ура» и опять же аплодисментами.
       Ну вот и всё! Позади месяцы тренировок, позади поездка в Москву, жизнь в районе Селикатного завода. Впереди – каникулы, осенние каникулы, как и во всех школах, только для парадников они начинаются позже и заканчиваются позже на то же количество дней, что были потрачены на завершение подготовки к параду.
       Инструктаж, отпускной билет, и снова «УРАЛы». Последний рейс по обслуживанию парадного расчёта. Теперь с ними суворовцы встретятся лишь в апреле, когда приедут готовиться к майскому параду.
       Каникулы! Сколько на них надежд, самых радужных, самых заветных. У Кости появился новый товарищ из Московских суворовцев, который обещал познакомить с хорошими девчонками.
       Ну, так отчего же нет. Константинов согласился с удовольствием. Так что впереди его ожидало более весёлое времяпровождение, нежели на каникулах минувших.