Испанцы поднимают перчатку

Поэтому я не стану говорить, что вы лжете, а скажу, что вы заблуждаетесь, вызов же, который вы мне сделали, я на указанных вами условиях принимаю и предлагаю сразиться сей же час, не откладывая до другого дня. Единственно, на что я не могу согласиться, это чтобы слава о ваших подвигах перешла ко мне, ибо мне неизвестно, каковы они и что они собой представляют
Сервантес. Дон Кихот [1]



Брошенная французами перчатка не сразу была поднята испанцами. Еще лет 200 она пролежала недвижимо. Ситуация изменилась с выходом в свет работ Антонио Кановаса дель Кастильо (Кастийо). Знаменитый историк и политик, признаваемый одним из самых ловких государственных деятелей Испании конца XIX в (Лависс и Рамбо), обратился к битве при Рокруа еще в разгар своей политической карьеры. Это была большая статья «Del Principio y fin que tuvo la supremac;a militar de los espanoles en Europa», опубликованная в  Revista de Espana за 1868 г. Спустя 20 лет, уже отойдя от политических дел, Кановас дель Кастильо существенно дополнил эту статью и положил ее в основу второго тома своих

Estudios del reinado de Felipe IV. Madrid, Imprenta de A. Pеrez Dubrull, 1888-1889.

За это время успел выйти в свет труд д’Омаля о кампании 1643 г., и Кановас на страницах своей книги неоднократно упоминал его.

Испанский историк начинает с размышлений о причинах упадка военного могущества своей страны. В связи с чем выделяется «la enorme desproporcion que hubo siempre entre nuestros recursos y las m;ltiples y vastas empresas en que nos fuimos empenando» (с. 19). Подчеркивается бедность экономики и ресурсов Испании в сравнении с богатыми Англией и Францией. Почему же тогда Испания сумела в течение полутора веков господствовать в Европе? А все благодаря «la individual fortaleza de los espanoles, y en especial de sus soldados de infanter;a» (с. 37). Несколько абзацев Кановас посвящает блеску и нищете испанских солдат. Это настоящий панегирик, кульминацией которого является утверждение: «los infantes espanoles se dieron a conocer por conclusion , como un gеnero de milicia o gente de guerra excepcional, de que ni antes ni despuеs ofrece la historia ejemplo» (с. 51). Кановас выявляет причины, по которым эта славная пехота должна была сойти с исторической сцены (с. 56: «; Quе hab;an de hacer los tercios viejos de por s;, cuando era ya preciso que toda Europa se coligase para contener la marcha triunfante de las tropas extranjeras y nacionales pagadas por Luis XIV, gran Rey ademas...?»).

После этих общих рассуждений автор переходит на личности. То есть рассматривает биографии испанских военачальников при Рокруа.  Начинает с самого главного, с Мело. Рассказывается о его происхождении и карьере, включая знаменитый анекдот про умышленно разлитые чернила. Конечно, « Melo ten;a talento, imposible dudarlo; ten;a sagacidad y destreza; ten;a gran valor persona…», однако « faltabale… la educacion lenta y el habito temprano de la guerra ; faltabale la serenidad de esp;ritu indispensable en los contrastes varios de una batalla, mientras del todo no se inclina al lado propio la victoria…» (с. 132-133). После этого идет черед Фонтена (правильное написание его имени, кем он был по национальности?) и Бека (с анекдотом про его прошлое, когда он работал посыльным).
 
Кановас как историк битвы при Рокруа  чувствует себя первопроходцем, поскольку до появления его статьи 1868 г. «los libros espanoles hab;an guardado sobre sus accidentes y su importancia casi absoluto silencio, limitandose , por lo com;n, a traducir las versiones extranjeras» (с. 143). Он высоко оценивает описание Винкартом кампании 1643, считая его менее пристрастным, чем отчеты испанских полководцев. Также устанавливается факт того, что реляция Винкарта была послана не только Филиппу IV, но и его сестре. В этом не было бы ничего предосудительного, если бы сия сестра – Анна Австрийская – не являлась в то время регентшей Франции, да и реляция была ей послана под псевдонимом G… Поэтому автор закономерно ставит вопрос об измене Винкарта (с. 147-149).
 
В описании кампании 1643 г. Кановас во многом опирается на Винкарта. Попутно он разбирает ряд вопросов, которым суждено стать одними из самых горячо обсуждаемых в историографии битвы. Например, проблему масштабности и серьезности целей наступления Мело в 1643 г. (удар испанцев представлен как отвлечение французов от Каталонии и графства Бургундии). Или вопрос об ответственности и просчетах Мело. Начиная с осады Рокруа Мело допускает ряд ошибок: «Fueron los primeros errores que se cometieron, el de pensar, por los avisos de Francia , y por la disposicion de las tropas contrarias (французских), que ser;a imposible intentar el socorro (помощь защитникам Рокруа) en muchos d;as, as; como el de creer que tres o cuatro bastar;an para rendirla (т.е. крепость). De ellos provino que no se hicieran obras de defensa en el campo, limitandose a trazar el frente de banderas» (с. 162). Позволил ли Мело французам проникнуть на равнину близ Рокруа в силу своего презрения к ним и самоуверенности, или же те банально застали его врасплох (с. 164-165)? Не лучше ли было бросить осаду и укрыться за болотами, навстречу Беку? Но у Мело были свои резоны полагать, что французы не рискнут вступать в сражение (с. 167-168).

Ошибки были и при развертывании войск в боевой порядок, но здесь уже просматривается вина не Мело, а Фонтена (с. 181-184). Также Фонтен виноват и в том, что не отдал пехоте необходимых приказов, и ее бездействие («la funesta inercia») в итоге привело к проигрышу боя. В этом и в других моментах при описании боя проявляется доверие Кановаса к повествованию Винкарта. Финальная стадия сражения, когда французам осталась противостоять только «последняя терция», дает возможность автору еще раз превознести геройство испанских пехотинцев: «La mayor parte de ellos fueron hallados muertos en la propia fila y en el mismo puesto en que le toco combatir» (с. 225). Разбирается вопрос о поддержке терций артиллерией и аркебузирами. К решению Мело покинуть свои войска на поле боя Кановас относится с пониманием, к решению Конде свернуть бой с остатками испанской пехоты ввиду возможного прибытия Бека – даже с некоторой похвалой.
Напоследок автор еще раз пишет об упущенных возможностях: что мог бы сделать Мело для победы, но не сделал, и наоборот, что из совершенного им делать не следовало. «Para m;, en suma, si Melo debio replegarse a tiempo sobre Beck , еste pudo y debio tambiеn haberse adelantado hacia Melo. Las dos horas de resistencia de la infanter;a sola, de ocho a diez de la manana, les dieron tiempo para todo» (с. 244). Но Кановас не поясняет, а была ли у Мело информация, что Бек подойдет именно к 10 утра? Получал ли он от него сообщения на этот счет? Мело мог не знать, что ему надлежало продержаться именно 2 часа. Кстати, первоначально, в статье 1868 г., речь шла вообще об одном часе.

В противовес большинству испанских историков, Кановас придавал битве при Рокруа большое значение в судьбе испанских пехоты и – шире – империи: «Paso desde entonces como axioma entre ellos (врагов Испании), y por desgracia era verdad en el fondo , que hab;a acabado en Rocroy la superioridad de nuestras armas, aunque no fuera cierto que el noble esp;ritu de nuestra infanter;a desapareciera a la par en Flandes» (с. 243). Старая испанская терция, подобно македонской фланге или римскому легиону, после Рокруа стала достоянием истории. Однако, автор не может не отметить значение еще одного испанского поражения, случившегося через 15 лет после Рокруа: «fuе, en el ;nterin, la [desventura] de las Dunas de Dunquerque en Flandes, la batalla ;ltima donde desempenaron primero y honroso papel los tercios viejos» (c. 347).




Еще одним весомым вкладом в изучение битвы при Рокруа стала  статья дона Альфредо Вейля «Un soldado de Espana». Она была посвящена жизни Фонтена, который, как известно, погиб в этой битве. Вейль не только пытался выяснить, произошла ли эта гибель в начале битвы или в конце, но и поставил ряд вопросов о боевом порядке испанцев. Первый вопрос, основанный на сведениях Винкарта о «пяти испанских батальонах» в авангарде и «других трех» в баталии: «Estos batallones, ;los formaban partes o trozos de tercios, o tercios completos?» (с. 526). Вейль обращает внимание на указание барона де Сиро, что одна из терций испанских была более многочисленной, чем остальные и предлагает важную поправку в описание Винкартом боевого порядка испанцев: вместо «Otros tres batallones (de espanoles), uno de italianos y uno de borgoneses a la batalla» следует читать «Otro batallon (de espanoles), tres de italianos y uno de borgoneses, a la batalla» (с. 527). Это очень важный нюанс, поскольку вместо 8 испанских батальонов стало только 6, а итальянцы выросли до 3. Вейль скрупулезно разобрал вопрос о численности испанской пехоты, о количестве задействованных терций и построенных в боевом порядке батальонах, а также о пространстве, которое мог занимать каждый батальон. Едва ли не первым в историографии Вейль идентифицировал участвовавшие в битве немецкие полки. Предложил он и свой вариант расположения терций в первых 2 линиях, причем нахождение терций под командованием Вильяльбы и Веландии на крайнем левом фланге было обосновано тем, что они погибли примерно в одно время с Фонтеном, при отражении удара герцога д’Энгиена, т.е. были первыми из испанской пехоты, кто встал на пути французов после разгрома кавалерии левого фланга.


[1] Мигель де Сервантес Сааведра. Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский. Москва, 1988. Перевод - Н. М. Любимов.


Рецензии