Над Розовым Морем... II

«Ассоль» готовилась к скорому отплытию. На палубе показался высокий молодой человек в широких льняных брюках и соломенной шляпе на пол лица. Пряди его беспокойных волос поблескивали в лучах солнца, а дым от сигареты оседал на обветрившихся губах. К нему навстречу по трапу поднялась грациозная фигура, обтянутая летним платьем. Роза цвела и пахла дорогими духами. Макияж a la naturel подчеркивал все прелести ее лица, а шляпка из розового фетра с широкими полями, кокетливо прикрывала глаза. Белые лайковые перчатки к кремовым босоножкам на каблуке – она была в образе той самой гламурной "Ассоль" двадцать первого века, на борту которой, им обоим предстоял долгий круиз в открытом океане. В общем и Вася был бесподобен в непривычном самому себе образе. На руках сохранились следы холста с маслом, но в целом вид он имел представительный.

- Ты хотя бы помнишь номер каюты? - с самодовольной усмешкой заметила Роза.
- Нет не помню, как обычно полагаюсь на тебя... 
- Да и, не забудь, сегодня в семь в ресторане на верхней палубе презентация твоих картин, в том числе и той, благодаря которой мы сегодня находимся здесь… 
- Где наша последняя остановка? - внезапно спросил он.
- В Сингапуре… Послушай, чем заняты твои мысли? Неужели ты не понимаешь, что сейчас самое время просто взять и сбежать с насиженной родины... А на "теплоходе", в круизе, когда люди заняты отдыхом и душевным спокойствием, есть неплохой шанс обрести новые знакомства и связи в том обществе, которого мы заслужили - подмигнула она ему, заглядываясь за полосу горизонта - поговорить об искусстве, расположить людей к разговору… и показать им свои творения как бы, между прочим. Ведь, я даже договорилась о выставке... Ты должен собраться с мыслями - повернулась она к нему - Я не смогу все время вытаскивать тебя из неловких ситуаций… Не стой так и не молчи… 
- Я не знаю, что мне делать... прости, это неважно… - он отвел глаза и затушил сигару об шлюпочный трос.
- Если ты до сих пор не можешь забыть Сумова и остальных, то я… 
- Давай не будем об этом… 
— Значит, ты все-таки злишься… ты всегда даешь мне слишком мало свободы для действий, не знаю за что я тебя все еще люблю…. – Роза резко развернулась и быстром шагом скрылась в тени крытой галереи. Наступавший август был не слишком жарким, но сухим и солнечным. Мерный шум моря доносился с залива и чайки кричали в поднебесье жалобную песню. Вася был чем-то сильно обеспокоен. С самого утра его преследовало дурное предчувствие об предстоящей поездке, и вот все началось с их, в прочем очередной, ссоры. Ему не хотелось такого начала, особенно в этот важный для него период времени. Он стоял один, его мысли где-то блуждали, а правая рука ерзала в кармане льняного пиджака и что-то перебирала. Он беспрестанно вынимал, а затем убирал обратно маленькую деревянную коробочку с выгравированными на ней инициалами В.М./Р.М. ...

В салоне было накурено и слегка душновато. Надменные богатеи в расстегнутых фраках были заняты игрой в бридж. Все происходило в духе великого Гэтсби. Впрочем, ретро-вечеринка потенциально и была посвящена любимому автору местного господина из Сан-Франциско, который выложил больше всех за VIP билет и апартаменты в пол корабля. Интерьер кают-ресторана был выдержан в модернистском направлении с яркими позолоченными элементами на стене и потолках. В углу стоял рояль, за которым сидел довольный молодой человек, аккомпанируя симпатичной певице в длинном вечернем платье с пайетками. Она пела легкий и мелодичный джаз. Не громко, но достаточно приятно. По кругу салона, начиная сценой и заканчивая роялем, на выделенных стендах висели картины. Они прекрасно вписывались в интерьер и атмосферу вечера. Среди них был и портрет незнакомки в цыганской шали, и южный сочный пейзаж, и угрюмый Арбат ранней весной, и многое другое, совершенно разное, но такое понятное и знакомое. Вася играл с остальными в бридж и нервно покуривал одолженную сигарету. Свежий и молодой в отличии от других. Можно было заметить, что ему была непривычна либо неприятна подобная обстановка. Казалось, он хотел побыстрее отделаться и уйти. Красная розочка, торчащая из левого кармана, была его единственным украшением в этюде темных кудрей, бледного как полотна, лица и строгого вечернего смокинга. Во время игры он беспрестанно поглядывал на Розу, которая стояла в противоположном углу поодаль от всех и вела беседу с молодым незнакомцем. Так как Васе плохо удавалось вести светские беседы, она брала эту роль на себя. Ее собеседником был молодой и уверенный в себе наследник графства на севере Англии. Эрик имел русские корни и свободно изъяснялся на русском с резким, или даже скорее нагловатым и самоуверенным видом. Но, он был безусловно импозантным, видным, статным брюнетом с потухшими огненными глазами. Хипстерская, аккуратно подстриженная бородка удерживала в костюме озорного кутилу и повесу. С Розой они бы спелись в довольно отвязную пару. 

Она машинально приподняла подол вечернего платья, подшитого серебром к низу, переставила бокал из одной руки в длинной маскарадной перчатки в другую и рассмеялась, приглядывая из-за плеча Эрика за Васей.
- Ах граф, вы поистине можете заинтересовать девушку приятной беседой… 
- Как вам вино? Лучшее из каких-либо пролитых мной на этот свет! Надеюсь, это не только мое мнение, в противном случае я перестану его пить… 
- Не стоит! Впервые, вкушаю такое... искушенное игристое вино, за вас! 
- За вас, моя дорогая – он склонился и поцеловал ее руку. 
— Это уже лишнее, Mon Cheri! – она рассмеялась и взглянула на Васю, ревностно присматривавшего за ней, а затем перевала взгляд обратно на Эрика. 
- Я вижу, что этот цветущий молодой талант за карточным столиком ваш муж… 
- О нет что вы, но он прекрасно рисует. Уверяю вас, я его натура и исключительно его портреты себя, я могу назвать своим отражением. Он и впрямь талантлив… 
- Девушка в красной шали, наверняка вы. Знаете ли, он умеет передавать состояние… 
- И что же у меня здесь за состояние? 
- Вы переменчивы как погода на море, разве я могу понять вас. Вы загадка в моих глазах и не мне судить вас. Возможно, ваш художник многое берет на себя, но у него получается очень неплохо. Но вы в его глазах больше ангел, больше цветок, больше...
- Довольно, не утруждайте себя излишними сравнениями, я и так вас поняла - она усмехнулась, посмотрев в сторону карточного стола. Партия кончилась, и Вася сидел за ним в одиночестве, весь в своих мыслях, обременённый неприятными для него обстоятельствами. 
- Познакомьте же меня с ним, наконец! Творец вашей красоты должен непременно стать моим другом... 

Роза неуверенно подошла к Васе, всеми силами выказывая легкость и непринужденность на себе. Эрик довольный и воодушевленный, оглядываясь по сторонам на картины, вальяжно разместился на стуле возле настороженного Василия, который исподлобья взглянул на графа, затем перевел взгляд на Розу и, наконец, впился бездонными глазами в стол. 

- Василек - игриво вступила Роза - хочу представить тебе молодого графа из туманной Англии. Он проделал этот путь, чтобы повидать мир и за одно твои картины – она рассмеялась, а Эрик, опьяненный ее красотой и очередным бокалом любимого вина, поддержал ее неистовым хохотом – Эрик, это Могилев Вася: молодой талант из Москвы! 
- Очень рад, очень рад – несколько раз повторил Эрик, пожимая ему руки.
- Может ты уже что-то скажешь – склонилось над Васей Роза, взглянув с укором на его затуманенные глаза. 
- Прошу простить меня. Мне не здоровиться. Мой дух оставил меня - кинул им Могилев.
- Да, да, я вас понимаю. Вдохновение оставило тебя, дорогой друг – он рассмеялся. На что Роза лишь вяло улыбнулась. 

- Мой друг, дело в том, что я не желаю выслушивать твое понимание. Лучше мне удалиться в мою каюту. Аривидерчи! – Вася, давясь невысказанными эмоциями призрения к этому человеку, встал из-за стола и поспешно вышел, резко проскользнув между смежных дверей. Роза, как вкопанная стояла подле графа, не находя слов оправданий. На них даже обратили внимание игроки, поглощенные влиянием карт. Граф оскалил белоснежную улыбку и возобновил диалог после минутного молчания: 

- Да... Вспыльчивый юноша. Это вы его таким сделали? - усмехнулся он.
- Я не из кого ничего не делаю. Его должно быть мучает морская болезнь. Он от нее бледнеет и страдает расстройством нервов. Извините меня за него.
- Да, бросьте вы свои штучки. А впрочем, ты права, крайне утомительная поездка… - Эрик встал из-за стола и поцеловал ее изящную ручку – может прогуляемся перед сном?
- Да, почему бы и нет! – воодушевленно ответила Роза. Эрик взял ее под руку. Они вышли на палубу. Погода была наивная. Дул мягкий бриз с моря и... Должно быть, такое трудно забыть. Особенно в этот вечер. Небо было необычайного, абсолютно розового цвета алой ванили. Гладь волн отражала этот пожар зеркалом света, отчего даже море казалось небесно-розовым. Горизонт сливался с морской гладью в единый пейзаж. Хотелось замереть и оставить его в памяти навсегда. Вася же, также стоявший на палубе, но с другой, теневой ее стороны, не ощущал ничего кроме всепоглощающей пустоты. Вакханалия небес была полной противоположностью его чувств. Возможно, все что ему могло быть нужно в этот момент — это всего лишь холст и кисти, но перед ним в сотый раз разверзлась страшная пропасть одиночества, и нужно ему было только то, чего он так боялся лишится... Ему необходима была верность любимой женщины.

Из поднебесья на землю опустилась полная луна. От розового моря не осталось и следа. Лишь слабые отблески буйства зашедшего светилы и посеребренная дорожка на поверхности просоленной глади, переливы которой застыли под утихающим ветром. Ночь казалась теплой и спокойной.
Роза прильнула к перилам, и только эта спокойная луна лицезрела отражение звезд в ее потухших глазах. Мимолётная радость улетучилась, на душе внезапно сделалось холодно и грустно. Граф, пытавшийся чрезмерным вниманием поддерживать бодрое настроение своего Розана, отошел на несколько минут за музыкантом. А она продолжала тихонько стоять и думать о Васе. О том, как он мог развеселить, разозлить, или в конце концов взбесить, на столько, что она более не чувствовала себя холодно и странно. Все мысли в этот момент были только об одном человеке, который из-за противоположного угла наблюдал за ее мыслями. В его голове точно также крутились воспоминания определенных моментов и расставаний, крутились те чувства безграничной любви и ненависти друг к другу. Кто знает, может это и есть, то самое, настоящее… Однако Роза в полной мере не осознавала или не хотела мериться с собственными чувствами. Подсознание притягивало и возвращало ее к нему исключительно в безвыходных ситуациях. Все, с кем она встречалась, были пустыми и жалкими, к нему же она могла прийти в любой поворот жизни и с любой проблемой, как в родной любящий дом, но как дикая степная волчица, боясь привязаться и приручиться, каждый раз убегала от него, как от самой себя на целую вечность. Она жаждала приключений и свободы, снова и снова наступая на пустоту и разочарование. Она возвращалась, но ненадолго. И в этот момент, когда она осталась одна, перед ней был только Вася. Кроме него ей некого было вспомнить. Наверное, он чувствовал тоже самое, только с изнанки. Каждый раз, когда она покидала его, он продолжал мысленно говорить с ней. Вася, также, как и Роза, был лишен любви с раненного детства. Только в отличии от нее он, напротив, принимал это и дорожил ею, как неизбежным подарком судьбы.

Бодрый и жизнерадостный Граф, приведя за собой официанта и музыканта, подошел к Розе и, шепнув на ухо развязную шуточку относительно ее платья, громко рассмеялся. На что она вяло улыбнулась в ответ и отвернулась. Гарсон поставил ведро со льдом на выносной столик в стороне и удалился. Высокий молодой человек, тот самый который сидел в салоне за роялем, с добродушной улыбкой обнимал укулеле и слегка пританцовывал. Граф тем временем подошел к столику и открыл зеленоватую бутылку сухого красного вина, после чего неуклюже разлил его по бокалам, пустующим подле ведерка, понюхал пробочный букет и махнул рукой в сторону музыканта. Юноша начал наигрывать жалобную мелодию. Вскоре над морем протянулась тантрическая лирика в размере три четверти.

Эрик подошел к Розе, нежно обнял ее за талию, поцеловал бледные ледяные руки и потянул ее за собой на танец. Красивая грациозная пара двигалась по периметру палубы в аккомпанементе юного ямайца. Граф ежесекундно искал ответного взгляда Розы, а она тем временем потухшими голубыми, слегка заплаканными глазами, бегала ими по палубе, словно ища кого-то в отражениях пространства. Она бросала взгляды в сторону моря, в сторону музыканта, всячески избегая пустого хмельного взора графа. У нее внутри все переворачивалось и крутилось в размере три четверти - "для чего весь этот маскарад, для чего я согласилась танцевать с ним? ... не знаю... хочется вырваться и бежать от этого глупого избалованного создания... но уже поздно, я должна закончить, раз начала. Этот принцип и козырь моей жизни... Надеюсь он поймет и простит меня. Надеюсь, он примет следующую партию, переболев предыдущую... Какое право он имеет жить в моей голове и занимать все мои мысли?" - спросила она саму себя, вспоминая Васю лежащим к ней спиной в полумраке мастерской.   

С последним аккордом Розе сделалось дурно. Голова продолжала гудеть в размере трех четвертей, а душа раздиралась на части и душила остатки ощущения собственного я. Она ощущала на себе пристальное внимание, то, что так сильно угнетало ее и наоборот заводило. Она пыталась бороться с собой, не показывать виду, но слезы сами накатывались на глаза и пытались выплакать все то, что так надежно их хозяйка прятала в себе. А, бодрый и по-прежнему жизнерадостный граф, не замечал или просто не хотел видеть все то, что переживала Роза в этот момент. Он лишь как назойливый шмель крутился вокруг нее, курил, рассказывал неинтересные, якобы смешные истории и кричал "Повтори ее нам, мальчик!" Тем временем было около трех часов ночи и люди, которые все еще отдыхали в салоне, заинтересовались тем, что происходило на палубе и потихоньку один за другим начали выползать на свежий воздух. Молодые пары станцевали пару тройку танцев, а те, кто, постарше обрадовавшись добродушному настрою графа, присели к нему за столик и увлекли его внимание бутылкой виски, приправленной последними новостями.

Роза стояла спиной к графу и всем присутствовавшим. Мягкий утренний свет отражал морское зарево в ее покрасневших глазах. Граф пожелал собеседникам спокойной ночи, подошел к одиноко сидящей в стороне Розе:

- Устала?.. - на палубе было необычайно тихо. Только музыкант вкрадчиво бренчал на гавайской гитарке палубой ниже.

- Нет… голова немного кружится… видимо вино и танцы вскружили мне голову – ответила Роза, вяло улыбнувшись. Собрав волю в кулак, она встала и с гордым видом направилась к выходу – я очень рада нашему знакомству, Эрик. До встречи, завтра… - Роза кокетливо оглянулась.

- Непременно – перебил ее граф – завтра это уже сегодня…, и я… я непременно хочу видеть вас снова… - он не договорил, поцеловал ее руку и быстрыми шагами скрылся в коридоре судна. Следом за ним вышел и музыкант.

Она стояла в полном, как ей казалось, одиночестве, бледная и уставшая. Роза пыталась размышлять, чтобы развеять утренний сон, но мысли путались и лишь навевали страх и пустоту. В конце концов она собралась уходить, обнаружив в обессилевшем кулаке маленькую записку, написанную аккуратным, крупным и достаточно уверенным почерком в наигранной старинной манере: 
«Если бы вы знали, как я восхищаюсь вами, моя дорогая! Какие чувства я испытываю к вам. Я не могу выразить всего этого на бумаге, приходите ко мне, как только сможете, нам надо объяснится… Э."

Быстро пробежав по ней глазами, она смяла эту нелепую записку и выкинула ее за борт. Роза сочла эту записку слишком вульгарной и фамильярной, из-за чего отвращение по отношению к графу только усилилось. Она почувствовала также призрение к самой себе, отчего же она не хочет простого счастья с тем, кого по настоящего любит, человеком, который ее уважает, а не играется с ней, как с актриской из варьете. На это она не знала ответа или же просто боялась постичь его. Слезы в конце концов выкатились у нее из глаз, и она зарыдала от чувств, переполнявших ее в этот момент. У нее закружилась голова и море слилось с небом, она думала, что упадет, но кто-то вовремя подхватил ее и усадил на стул возле прохода. Кроме нее на палубе мог находится лишь один человек, который не покидал ее, даже на расстоянии…