Кавказский танец

Не берусь утверждать, что история эта произошла именно в том виде, как я её описываю. Я даже не уверен была ли она вообще, или же мне просто приснилась беседа в горном ущелье, под иссини-чёрным куполом звёздного неба, перед оранжевым пламенем костра. Поэтому расскажу её так, как сам себе представляю, в надежде, что мой собеседник, если таковой и вправду был, великодушно простит мне элементы художественного вымысла.
Всё началось с того, что в здании администрации села Т., что затерялось в кавказских горах, зазвонил телефон.
- Алё, - подняла трубку русская барышня, отвлекшись от наблюдения за приключениями мухи на оконном стекле, - кого позвать?
На самом деле в здании была только она одна, и держали её как раз для того, чтобы было кому на чистом русском языке отвечать на звонки и письма.
- Могу я поговорить с мэром города Т.? – послышался незнакомый мужской голос с иностранным акцентом.
И надо такому случиться, что в этот самый момент, глава администрации города, как на грех появился в приёмной, намереваясь беспрепятственно пройдя её зайти в свой кабинет, чтобы тут же покинуть его, прихватив с собой шампура. Затем он планировал сесть в казённый внедорожник и укатить на совещание с земляками на живописный берег горной реки. В программе мероприятий числился фуршет с участием молодого барашка и немолодого виноградного напитка, и казалось, ничто не может встать на пути человека и его цели, но взгляд девушки всё же остановил его.
- Это Вас, - неуверенно сказала она, протянув трубку.
- Ало, говорите, - выдохнул потомок князя своё разочарование строгим тоном.
- Здравствуйте! Вы мер города Т.?
- Да.
- Мы имеем честь пригласить вас на танцевальное выступление.
- Слушай, уважаемый! Какое выступление? Зачем звонишь? У нас свои дела есть.
- Это республика К. селение Т.?
- Да.
- Вы мер?
- Да.
- У вас ведь люди танцевать умеют?
- Конечно! – джигит начал терять терпение.
- Мы вас хоти пригласить танцевать…
Мужчина сунул трубку в руки удивлённой секретарше, и тихонько произнеся: - «Поговори вежливо», выскочил из здания администрации, так и не зайдя за шампурами.
Сообразительная барышня пообещала далёкому абоненту, что всё будет как он хочет и, повесив трубку решила, что неплохо было бы разослать эсэмески всем троим своим кавалерам, чтобы напомнить о своём существовании.

Через неделю снова раздался звонок.
- Алё, кого позвать?
- Алё, - раздался в ответ громкий женский голос, уже без акцента, но зато с родным столичным нахрапом, - селение Т.? Название коллектива и электронный адрес почты!
- Простите, какого коллектива, - опешила девушка.
- Ваш танцевальный коллектив должен зарегистрироваться и подать заявку.
- Но у нас нет танцевального коллектива.
- А с кем же вы собираетесь в Европу ехать?
- Извините, сейчас все на совещании, - бесстыдно соврала девица, - оставьте номер телефона, я уточню и перезвоню.
- Вы там сначала у себя разберитесь, а потом с Европой договаривайтесь, - злобно огрызнулась трубка, - а то лезут, куда не просят…
Фраза оборвалась чередой коротких унылых гудков.
Привыкшая к подобному обращению секретарша взвесила все «за» и «против», и пришла к выводу, что так даже лучше. Но уже на следующий день человек с иностранным акцентом снова принялся тревожить её покой.
- Здравствуйте, как вы поживаете, вам звонили из Москвы?
- Спасибо, мы поживаем очень хорошо. У нас в горах ярко светит солнце, растёт виноград, и всегда свежий воздух. А Москва далеко, и что они от нас хотят, нам не совсем ясно (и вообще, и в данном конкретном случае).
- С вами свяжется переговорщик и всё объяснит. Поговорите, пожалуйста с этим человеком. До свидания.
Девушка повесила трубку и подумала, что если бы она умела курить, то могла бы сейчас с видом отрешённого сосредоточения достать из пачки тонкую ментоловую сигарету, прикурить, затянуться, и скрестив руки на груди и загадочно глядя вдаль, выпустить из напряжённых губ струйку голубого дыма. Но на работу её взяли как приличную девушку, поэтому учиться курить будет неправильно, а правильно будет подумать о том, что и как рассказать начальству.

Через день телефон опят зазвонил. Бархатный голос с мягкой картавостью попросил записать номер телефона и позвонить по нему прямо сейчас.
Как ни странно, по набранному номеру ответил тот же голос, только теперь он уже ни куда не спешил.
- Здравствуйте, я разговариваю с администрацией города Т.?
- Да.
- Очень замечательно, и как Вас зовут красавица?
- Маша.
- Какое прекрасное имя! Когда-то я учился в школе, и у меня была одноклассница по имени Маша – красавица, отличница и предмет моего большого уважения. Я полагаю, Вы работаете референтом?
- Да.
- А начальство в данный момент на совещании?
- В общем-то, да, - смутилась девушка такой смекалке собеседника.
- Я переговорщик, можете называть меня Фима. Знаете, я очень уважаю кавказцев, особенно К.-цев. Когда-то в Одессе я знал каждого К,-ца в лицо. Поэтому сейчас Вы очень хорошо поймёте всё, что я хочу донести. Вы слушаете меня?
- Да.
- Понимаете, в Америке есть только две национальности, это индейцы и американцы. У них даже негры не другая национальность, понимаете? А вот в Европе люди очень ценят свои национальные корни, и выделяют деньги на поддержание их культуры. Так вот, кто-то им сказал, что в вашем городе сохранилась замечательная традиция народного танца. Скажите, это правда?
- Ничего особенного, на Кавказе все танцуют…
- Я-то это знаю, но сейчас я беседую не со всем Кавказом, а лично с Вами. И если вы танцуете народные танцы, то можете поехать в Европу и показать. И если Ваш жених танцует, то тоже пусть приезжает. И Ваш начальник таким же образом. Но не весь аул, человек пять-десять. Дорогу и проживание оплачивает европейский проект. Соглашайтесь.
- Я таких решений не принимаю, - созналась девушка, - но я передам предложение Тимуру Руста…
- Передай, хорошая моя, - перебил её бархатный голос, - пусть твой Тимур мне завтра перезвонит. Бесплатный круиз по Европе – это всегда приятно! Всего доброго.
И трубка снова принялась издавать противное частое поскуливание, оставив растерянную барышню наедине с грудой непривычной информации в её прекрасной светловолосой головке.

- Тимур Рустамович, подождите, пожалуйста! – поднялась Маша из-за стола, когда начальник проходил в кабинет. – Из заграницы снова звонили.
Тот нехотя остановился и со спокойным безразличием повернулся к ней, что на языке горских мужчин означает: «Сейчас женщина может говорить».
- Предлагают по культурному обмену в Европу съездить, хотят посмотреть, как у нас танцуют. Готовы оплатить поездку на десять человек.
Словосочетание «культурный обмен», в цепком мозгу главы селения Т. прочно ассоциировался с ненужными хлопотами, и нужными средствами из федерального бюджета. Досадное раздражение в его душе балансировало, уравновешиваясь с жаждой наживы и административным долгом чиновника.
- А ты сама бы поехала? – спросил он после минуты молчания, и посмотрел своей подчинённой в глаза таким взглядом, от которого его сторожевая Кавказская овчарка поджимала хвост и уши.
- Я бы поехала, если они оплатят. Зять с собой нескольких горячих ребят, и кого-нибудь из администрации. Всё правильно оформить, и съездить посмотреть, как люди в Европе живут. Только сначала убедиться, что всё оплатят, как обещали.
- Хорошо, - веско сказал мужчина, - что надо?
- Вот номер телефона, нужно позвонить, договориться.
- А почему номер израильский? – неожиданно спросил глава администрации, изучив листок с цифрами.
- Ой, не знаю, - растерялась Маша, - это номер Фимы, переговорщика.
Он решительно, но неторопливо набрал цифры.
- Алё, Фима, с тобой Тимур разговаривает. Глава администрации селения Т. – добавил он в ответ на затянувшееся молчание израильского собеседника.
- А-а-а, здравствуйте уважаемый, - облегчённо выдохнула трубка, - очень рад Вас слышать.
- Что ты хотел? Уважаемый.
- Мне поручили предложить вам участие в европейском проекте. Они готовы оплатить дорогу, проживание и еду. От вас ждут, что приедет человек десять и станцуют на их праздничном мероприятии. И всё. Вы же у себя дома часто танцуете? Вот, а тут тоже станцевать, только в гостях.
- Я у себя дома на свадьбах у друзей танцую, потому, что праздник, настроение хорошее, радостно на душе. А зачем мне танцевать перед пидерастами из НАТО? Они мне не друзья и не братья.
- Поверьте, уважаемый Тимур, я Вас очень прекрасно понимаю. Был я в этой Европе. И ни как с Кавказом она даже близко не сравнится. Вы же понимаете? Вот поэтому и надо ехать! Кто-то же должен показать этим пижонам, как нужно танцевать и вообще, что такое культура. Представьте – сытые ленивые европейцы вдруг увидят джигитов, увидят лезгинку, услышат вашу чудесную музыку. Они же, извиняюсь, обалдеют. Как же не ехать? Надо обязательно! Конечно. Пусть они тоже увидят, какие бывают гордые красивые люди.
- Хорошо, - сказал горец, чуть подумав, - что делать надо?
- Ну, всё просто. Соберите людей, выберите какое-нибудь название себе, вам позвонят из Москвы и всё скажут.
- Какое название?
- Они там хотят название. Можно любое. Мимино, например…
- Это грузинское.
- Ну хорошо, тогда Терек, или Казбек, или даже может Шамиль. Наверное даже Шамиль лучше…
- Хорошо, - сказал гордый кавказец и повесил трубку.

Через неделю позвонили из Москвы. Женщина с деловым напором снова набросилась на Машу. Оказалось, что возмутители спокойствия с окраин, за свою неслыханную дерзость должны срочно предоставить название, электронный адрес и регистрационный номер ансамбля, имена и дипломы участников, названия танцев, видеозаписи выступлений для рассмотрения комиссией, образцы музыки, костюмов, размеры одежды и обуви артистов, загранпаспорта и множество другой заковыристой информации.
И негодование это было бы понятно любому жителю глубинки – каждый сверчок, знай свой шесток. Но деваться было некуда.
На ближайшем заседании представители городской администрации, между тостом за именинника и тостом за его родителей, приняли решение, что можно съездить в Европу. После шашлыка стало ясно, что пожалуй самых горячих ребят брать с собой не стоит – всё-таки Европа. И женщин с собой тоже тащить не нужно, пусть дома сидят, как и положено.
Когда молодёжь перешла к танцам, уважаемым старейшинам селения Т. сделалось совершенно очевидно, что придётся привести из Нальчика хореографа, для отбора кандидатов. Сказано ведь, что всех везти не надо, а так ни кому обидно не будет.
Следующие пару месяцев молодая секретарша сполна вкушала горечь трудового хлеба, приумножая свои познания не только в сфере деловой бюрократической переписки, но и в понимании того, что быть представителем титульной нации среди малых народов не так почётно, как накладно.
Тем не менее, подготовка шла полным ходом, приехавший в горы хореограф – худенький пожилой мужчина неясной ориентации, помог подобрать кандидатов, объяснил, как стоять на сцене в каре, и кто за кем должен выходить. Артистам, среди которых было пятеро молодых и пятеро зрелых мужчин, справили загранпаспорта, присвоили имя Казбек (с Шамилем решили не рисковать), официально их зарегистрировали и купили билеты поездом до Москвы и самолётом до заграницы. Главным человеком в администрации селения Т. оставалась простая русская девушка Маша, и не подумайте, что речь идёт о ущемлении национальных интересов, просто так сложилось за отсутствием остальных работников по причине отъезда в загранкомандировку. Благо смышлёный хореограф дал дельный совет, что народный танец должен олицетворять как искромётный кавказский темперамент, так и вековую мудрость. Поэтому, те, кто по моложе, пусть выплясывают на сцене, а аксакалы на заднем плане их поддерживают и поощряют хлопками в ладоши.
Ещё специалист из Нальчика поговорил со злой московской тёткой, на их непонятном межзвёздном языке, после чего она удовлетворённая отстала навсегда. Но вот с костюмами даже он помочь не смог. Краеведческий музей наотрез отказался делиться с народом его культурными ценностями, а театр в Нальчике ссылался на гастроли и отсутствие свободного реквизита.
«Не надо волноваться», - написал по электронной почте заграничный руководитель проекта, «Даже лучше, если вы будете выступать в своей повседневной одежде». Наверное он думал, что на Кавказе все ходят в черкесских кафтанах, бурках и папахах, и не предполагал, что одна половина горцев приедет в кроссовках и спортивных трико от Adidas, а вторая в костюмах с галстуками и лакированных штиблетах.
Но вот за всеми этими хлопотами пришло время отъезда. После утреннего совещания, чуть хмельные и пахнущие свежим шашлыком артисты, весело загрузились в автобус до Пятигорска, под прощальные напутствия всего населения Т., и двинулись в путь.
В поезде всё было хорошо – пили чай, пели песни, спали, шутили с перепуганной проводницей.
Москва тоже далась легко, благо есть опыт посещения столиц. Иностранный самолёт на шумную ватагу гастролёров ответил гробовым молчанием. Отъезжающие гости столицы поблёкли и вдавились в свои кресла настолько, что весь перелёт даже теней не отбрасывали, и только несколько московских бизнесменов, глядя на всё это ехидно улыбались.
А вот в чужом аэропорту их ждала уже другая жизнь – чужая, глянцевая и стерильная. Всё вокруг двигалось и существовало по своим хитрым законам, таким же искусственным и беспощадным, как улыбки работников таможенных служб. Жизнь аэропорта напоминала работу больших и хорошо отлаженных часов, и на выходе наших друзей безошибочно обнаружил и оперативно подобрал микроавтобус, начинённый водителем, секретарём руководителя проекта и высокой немолодой переводчицей с усталыми глазами.
После обстоятельного разговора на непонятном языке, переводчица объявила дорогим гостям, что сейчас огни едут в гостиницу, а завтра с утра будут участвовать в мероприятии, посвящённом какому-то местному празднику, связанному с уникальностью и многообразием чего-то очень для них ценного, но посторонним совершенно непонятного.
Гостиница находилась на окраине, и была поразительно похожа на советскую пятиэтажку не только внешним видом, но и какой-то неуловимой атмосферой неуюта. Расселили труппу в два номера, видимо догадавшись о биполярном её составе, после чего сразу пригласили на ужин.
В просторной полупустой столовой был сервирован «шведский стол», что несказанно поразило молодую часть творческого коллектива, однако после ужина все пришли к единому мнению, что Шведы никудышные повара, и своё неумение вкусно готовить, они компенсируют количеством блюд.
Утром вставать нужно было рано. В небольших номерах, кроме душа, телевизора и кроватей с чистым бельём, было ещё по окну на тёмный тесный двор. Утомлённые джигиты легли спать сразу после приёма пищи, простодушно предвкушая свой танцевальный триумф следующего дня.

Наутро хореографический коллектив «Казбек», в составе десяти участников, повторно убедившись относительно своего мнения о шведской кухне, выехали в город.
Непривычно нагруженный трафик движения иномарок уравновешивался ещё более непривычной равномерностью этого движения. Все ехали мерно и чинно, словно на похоронах, отчего казалось, что люди, запертые в машинах, попали на конвейерную ленту какого-то гигантского завода, по производству высоко функциональных биороботов.
Меж тем многоэтажки за окном сменились массивной застройкой конца девятнадцатого века, а та плавно переросла в зеркальные высотки городского центра. Покрутившись в тесных улочках, автобус припарковался на краю тенистого парка, за деревьями которого виднелись шпили старого города. Вокруг пели птицы, цвёл белыми ёлочками каштан, пахло летом и цветами, а где-то на фоне гудел своей суетливой жизнью город.
В парке стояла импровизированная сцена, за которой располагался штаб операции. Почётных гостей, без особых церемоний, завели за ленточное ограждение и представили руководителю проекта – суетливому невзрачному мужчине, с жидкими светлыми волосами и такими же глазами. Одет главный начальник был в сандалии на босу ногу, потёртые джинсы и летний пиджак, поверх какой-то совсем детской рубашонки.
Поздоровавшись и сияюще улыбнувшись гостям, он что-то скомандовал переводчице, куда-то помахал руками и исчез.
- Итак господа, - смело обратилась европейская женщина к мужчинам Кавказа, - ваше выступление через час. Скоро привезут реквизит, оставайтесь здесь, за периметр не выходите.
- Почему? - не выдержал Тимур Рустамович сжимающегося вокруг себя пространства.
- У вас пропуска нету, охрана может обратно не пустить. А меня рядом может не оказаться. Так вот, тут туалет, - она указала на вертикальный пластиковый пенал, торчащий прямо из газона, - там бутерброды. Вот скамейки, можете посидеть отдохнуть. Пока ждите.
На шатком столике возвышались большой термос, колонна бумажных стаканчиков, и покоился поднос с бутербродами, до половины затянутый тончайшей полиэтиленовой плёнкой. Кофе в термосе оказался растворимым, бутерброды безвкусными, а прикреплённая к столу девчонка не понимала ни слова «сахар», ни слова «молоко», ни выражения «здравствуй красавица». Зато она предложила минеральной воды, но и та оказалась без газов.
Через двадцать минут привезли реквизит – красные блестящие рубашки до колен, пояса с какими-то африканскими бляхами и чёрные курчавые парики, которые, видимо, должны были символизировать папахи. Ещё зачем-то притащили шаманский бубен.
- Я это не одену, скажи ему, - сказал Тимур, брезгливо растягивая в руках эластичный клоунский головной убор.
- Это часть реквизита, - парировала переводчица, даже не подумав вступить в переговоры с начальством, - по проекту вы должны выступать в национальных костюмах, а других у нас нет.
- Со мной в таком виде в горах ни одна собака здороваться не станет.
- Вы не в горах, тут публика толерантная. К тому же со сцены выглядеть будет убедительно, а вблизи вас никто разглядывать не станет. Одевайтесь, уважаемый, всё будет в порядке.
На сцене заиграла музыка, кто-то бодро говорил в микрофон, приходили и уходили какие-то люди, по одному и группами. Затем пел женский хор, поспешивший после выхода со сцены покинуть периметр, в виду наличия там наших героев. В общем, мероприятие началось.
Ровно через час, как и обещали, ансамбль народного танца имени горы Казбек пригласили на сцену. Сборная металлическая эстрада, позади была обтянута тёмной синтетической сеткой, а высокие подмостки вымощены листами толстой фанеры. Вместо зала прямо на траве стояли неровные ряды скамеек, поодаль территорию ограждали цветные ленты, и прогуливающиеся вдоль них охранники. Из зрителей, кроме фотографа, оператора с камерой, организатора проекта с секретарём и переводчиком, сидело ещё три человека. Выстроившиеся каре горцы, в красных рубахах поверх тренировочных штанов и глаженых чёрных брюк, ошалело пялились в мирную безмятежную пустоту перед собой. Конферансье что-то радостно объявил собравшимся и ушёл под жидкие хлопки, сразу после чего оглушительно грянул ритм лезгинки.
Гордые дети гор, привыкшие танцевать только по вдохновению, тупо уставились на собравшихся зевак, словно обезьяны в клетке зоопарка, разглядывающие докучливых посетителей, но тут самый молодой и горячий юноша выпрыгнул на середину сцены и бешено закружился в бойком ритме. Суровый горец в лакированных ботинках поднял дурацкий бубен, и принялся пальцами наигрывать мелодию, остальные ритмично захлопали в ладоши.
Отчего-то фонограмма лезгинки-по-европейски, оказалась чуть короче, чем привыкли гастролёры у себя дома, а темп чуть быстрее. В результате из выделенных десяти минут, танец занял только семь, после чего над сценой повисла гнетущая тишина.
Осознав, что покорить европейскую публику, за её банальным отсутствием им не удастся, Тимур погрустнел, сник, и больше по велению души, чем от любви к искусству затянул старую народную песню, про молодого сокола, который свободно летал среди гор, но затем улетел на чужбину и не мог найти дорогу домой. Стройный хор твёрдых мужских голосов подхватил знакомый мотив, и без всяких микрофонов горцы спели своим хозяевам так, что у тех мурашки бегали по загривку до самого вечера.
На все эти звуки к эстраде к эстраде подтянулась группа японских пенсионеров, влюблённая парочка и седой старик с мокрыми глазами и кривой клюкой. Надо отдать должное, что уходящим со сцены джигитам аплодировали стоя и от чистого сердца, а под ступеньками их встретил упомянутый старик, неожиданно заговоривший на к.-ском языке.
- Спасибо земляки! Я когда услышал, то своим ушам не поверил, подумал, что от старости мерещится. Юношей с Кавказа уехал, а тут, словно снова дома побывал.
- Спасибо отец, - бережно ответил Тимур, - хорошо, что ты пришёл, и хорошо, что тебе понравилось.
Они немного вежливо помолчали.
- Надолго вы приехали, и будете ещё выступать?
- Завтра домой. Это проект какой-то мы не артисты. Скажи отец, как у вас тут люди живут?
- Ой уважаемый, люди живут на Кавказе, а здесь существуют. Работают целыми днями, всё ради денег. Нет ни дружбы настоящей, ни семей крепких, ни радостей, только для денег все живут, как хомяки в тесной клетке. Каждый своё колесо крутит, чтобы корм давали, а всё равно на месте остаётся.
Горцы добродушно рассмеялись мудрым словам старика, и, попрощавшись пошли сдавать реквизит.

Переводчицу выловили, когда та уже садилась в машину.
- Э, слушай уважаемая! Что делать дальше?
- А что? Вы выступили, всё хорошо.
- Куда нам дальше?
- Вы свободны, можете по городу погулять. У меня другая работа, мой контракт закончен.
- Э, подожди. Где гостиница, как добраться, куда ехать?
- Вам не объяснили? Хм, - она порылась в сумочке и достала сложенную туристическую карту города. – Вот смотрите, мы с вами здесь, - она обвела кружок на карте, - вот тут будет банкет для участников, приходите к восемнадцати ноль-ноль по местному времени, гостиница Parc-in Plaza. А тут старый город, можете пока погулять. Я запишу адрес, где вы живёте, если после банкета вас не отвезут, то спросите на рицепшине про общественный транспорт. А мне пора.
- Э, подожди, ещё вопрос. А зачем охраны столько?
- Это от террористов, охрана общественных мероприятий.
- А где все люди, почему нас никто не смотрел?
- Объявления развешены, но видимо все на пляже, погода хорошая, - торопливо ответила она, садясь в машину. – Спасибо, пели хорошо, - добавила через открытое окно и уехала.

Старый город был похож на сказочный пряничный домик. Точнее на конкурс таких домиков. И наполняли его такие же сказочные персонажи. Тут водились девицы без юбок и в тонких майках без лифчиков, пареньки с крашеными волосами, в рваных джинсах и чёрных футболках с черепами, стриженые мужчины в детских шортиках, бусах и серьгах и всякая прочая нечисть. Цены в пряничном городе тоже были сказочными, в смысле непомерно высокими, зато на каждом углу стояли конторы для обмена валюты по грабительскому курсу, и шла бойкая торговля сувенирами.
Чтобы попасть в туалет, пришлось менять деньги. А на оставшиеся, попили густого ароматного пива, за столиком прямо на живописной центральной площади. От долгого гуляния по чужому городу все изрядно устали, но банкет не принёс ни отдыха, ни облегчения. Еда казалась красивой, но ненастоящей, вино горьким и каким-то тяжёлым, улыбки искусственными и только холуи-официанты смотрелись натурально. В ответ на приветственные слова для делегации народов Кавказа, произнесённые на чужом языке, Тимур ответил коротким тостом на к-ском, чем нисколько не смутил присутствующих. Казалось, что лишь угроза европейской безопасности, способна испортить хорошее настроение этих вежливых людей.

Наутро самолёт унёс танцевальный коллектив в полном составе обратно на родину, но что-то уже было не так. И в Москве и в Пятигорске, Тимур Рустамович узнавал плоские оловянные глаза и пластмассовые улыбки, которыми отравила его Европа.
Сразу по приезде к себе в Т. он решительно направился в здание администрации, аккуратно отодвинул испуганную Машу, взял телефон и набрал замысловатый Фимин номер.
- Это Тимур с тобой говорит, гортанно произнёс он, чем заставил своего абонента вспомнить всю вековую скорбь еврейского народа, - ты зачем нас танцевать отправил? Отвечай!
- А что уважаемый, - нехотя промямлил Фима, вам выступить не дали или расходы не компенсировали?
- С этим всё в порядке.
- Ну, и в чём тогда проблемы?
- Ты говорил, чтобы мы им душу Кавказа показали.
- И вы показали?
- Конечно, ещё как! Но никто смотреть ни пришёл.
- Понимаю. Но тут всё честно – вы им Кавказ  показали, они вам Европу. К вам в село ни один артист не приедет, потому что сборы никакие, поэтому вы сами себе и поёте, и танцуете, и традиции храните. А у них каждую неделю мировые звёзды в кабаках выступают, им вообще уже ничего не интересно.
- Слушай, зачем тогда они нас звали? – недоверчиво возразил прямодушный кавказец.
- Проектные деньги осваивать. Кто-то где-то услышал, что на Кавказе малые народы притесняют, и вписал вас в проект как актуальную тему…
- Э, слушай! Кто притесняет? Мы с Русскими вот так, как братья. Нас федеральный центр кормит и поит…
- Да ты не волнуйся дорогой, вы же не в НАТО вступать ездили. Ваш круиз министерством утверждён, по линии культурного обмена. Всё в порядке. Может ещё куда-нибудь пригласят, или к вам кто-то приедет. Это просто бизнес такой – кто-то поднял тему, заработал денег, дал шанс вашим деревенским парням бесплатно заграницу смотаться. А что публики не было – так вы же не хор Пятницкого, чтобы аншлаг сделать, вы любительский коллектив из далёкого аула. Вас пригласили в гости, разместили, накормили, дали шанс выступить. А что там кто-то смотреть не пришёл, так это их проблема.

Оглушённый правдой от Фимы, Тимур Рустамович поймал себя на том, что хочет по русской традиции засадить внутрь стакан водки, но устыдившись такого малодушия, взял отпуск за свой счёт и ушёл в горы.
- И вот я думаю, - говорил он с неповторимым кавказским акцентом, глядя чёрными угольками глаз на алые угли костра, - что они там за люди такие? Как крысы какие-то… нет, как мыши лабораторные, которые в ящике пластмассовом живут.
- Старушка Европа, - ответил я философски, - может они уже рождаются там старыми и дряхлыми?
- Нет, старый человек мудрый, - подумав, сказал горец, - а они даже не дети. Они как птички из инкубатора. Зачем вообще такая жизнь нужна?
И он перешёл на свой диалект, не заметив, что говорит сам с собою.
А я завидовал его непониманию. Я-то знал, что такое быть стерильным европейцем, и сидел здесь на камне у ночного костра именно для того, чтобы хоть ненадолго стать тем, кто не понимает как это – не чувствовать себя свободным.

Андрей Попов                21.05.2018