Боль

Идти старалась тихонько, медленно, но оступилась. Подвело ли колено или не осталось сил, но рухнула и осталась лежать там, где упала.

И расплескалась, не выдержала. Перевернулось внутри и залило смертельной тоской до краев. Горе мое потекло через глаза потоками не приносящих облегчения слез, просто вода, которая не имеет истока и окончания.

Вижу, крадется ко мне. Старая знакомая, спрятавшаяся в шкафу вместе с детскими страхами, ползет, уродливая, на коленях и шамкает, что-то неразборчивое. Наблюдаю, не шевелясь, не в силах поднять руку и заслониться.

—Кто был прав, моя милая девочка, кто как всегда был прав? — хихикает она, цепляясь костлявой рукой за мою ледяную лодыжку и подтягивая к себе.

Никто не в силах мне помочь. Даже моя Валу, маленькая и беззащитная, горько плачет в соседнем углу, потому что в этот раз и она поверила, старалась и робко улыбалась ворону судьбы. Мы пойманы, окружены и безнадежно капитулируем.

И заползает мне на грудь эта жуткая старуха, сжимает когда-то горячее сердце своей клешней, безжалостно давит до тех пор, пока дыхание не замирает каким-то ледяным куском в моем горле. Могу лишь только хрипеть и судорожно всхлипывать, даже пощады просить не получается.

Смотрю в ее черные глазницы, погружаясь в пучину обреченности, а она снимает с плешивой головы тлеющую шаль и накрывает нас ею с головой. На самом дне черной скорби я умираю, изничтожая последние отголоски надежды, прощаюсь навсегда с верой и оплакиваю любовь.

Шепчу ей, сквозь слезы, истерично улыбаясь:
— Здравствуй, снова
моя прирожденная
уродливая
вечная
боль.