Единство и разделение. Глава 11

1. После греческих побед над персами при Саламине (480 г. до хр.э. ), Платеях (479 г. до хр.э.) и Эвримедонте (466 г. до хр.э. ) возглавившие Делосский морской союз Афины окончательно утверждают свое значение не только как ведущая морская держава, но и как центр международной торговли. В порт Афин Пирей со всего Средиземноморья и Причерноморья стекались разнообразные товары. Яркую картину этого торгового изобилия дает отрывок из несохранившейся комедии Гермиппа, современника Сократа и Аристофана, который я цитирую ниже:

“Из Кирены (греческий полис в Северной Африке ЛБ) доставляется сильфий и бычьи шкуры, с Геллеспонта макрель и всякого рода соленая рыба, из Фессалии соль и бычьи бока...Сиракузы доставляют свиней и сыр...Из Египта парусина и папирус, из Сирии ладан, в то время как прекрасный Крит поставляет кипарисовое дерево для богов, а Ливия (т.е. Африка) большое количество слоновой кости на покупку. Родос поставляет изюм и сушеные смоквы, груши и роскошные яблоки приплывают с Эвбеи, рабы из Фригии (область в Малой Азии ЛБ) наемники из Аркадии (слаборазвитая удаленная область в южной Греции ЛБ)...Финикия поставляет плоды финиковой пальмы и тончайшую муку, Карфаген снабжает коврами и подушками многих цветов.” (Цит по Bryant, 1996, 129)

2. И более поздний греческий оратор/писатель Исократ (4 век до хр. э.) в своей известной речи Пангирик (“Похвала Афинам”) тоже указывает на то, что Афины являются не только главным политическим центром Греции, но и ее главным рынком. Он описывает вклад афинян в дело политического обустройства и экономического благосостояния Эллады после персидского нашествия.

(38) Оказав помощь в самом главном, наш город не пренебрегал и другим. Стремление обеспечить пропитание нуждающимся[27]повлекло за собой новые благодеяния; так и должны поступать те, кто стремится хорошо руководить хорошими начинаниями [28]. Понимая, что жизнь, ограниченная только насущными потребностями, не вызывает желания ее продолжить, наш город позаботился и обо всем остальном. Из прочих доступных нам благ, которые мы получаем не от богов, но добываем собственными усилиями, ничто не возникло без участия нашего города, но большей частью приобретено с его помощью. (39) Наш город застал эллинов живущими разобщенно и без законов, одних - под гнетом тирании, других - во власти анархии. Он избавил их от этих бедствий, приняв под свою власть одних и став примером для других. Ибо наш город первый составил законы и установил правильный государственный строй [29]. (40) И вот доказательство: первые из эллинов, судившиеся по делам об убийствах, обращались к суду наших законов, если хотели решить тяжбу на основе разума, а не насилия [30]. То же касается искусств, как полезных для изготовления предметов, необходимых в жизни, так и созданных для наслаждения ею. Наш город изобрел одни, оценил значение других и предоставил их для общего употребления. (41) Организация общественной жизни основывалась на гостеприимстве и благожелательности ко всем - как к беднякам, нуждающимся в деньгах, так и к тем, кто хотел пользоваться своим богатством; наш город привлекал и тех, кто преуспевал в, жизни, и. тех, кто был несчастлив у себя на родине. Все они находят у нас то, в чем нуждаются - и самые приятные развлечения и самое безопасное убежище. (42). Ни один из народов не владеет землей, полностью удовлетворяющей его потребности: одного она приносит мало, другого - больше, чем нужно; создается безвыходное положение - куда продать одно и откуда достать другое. И в этом случае наш город разрешил и эти трудности: в центре Эллады был создан торговый порт - Пирей; в нем такое изобилие всего, что товары, которые можно найти лишь с трудом и порознь в различных местах, здесь легко получить все и сразу.

3. Исократ подчеркивает бескорыстие афинских политиков того времени (имея в виду не только “неподкупного” Перикла, но прежде всего его более ранних предшественников, закладывавших основы демократии накануне персидского нашествия) и их способность ставить благо Греции и родного города выше личных денежных интересов. Бесспорно в этом утверждении содержится и скрытый упрек современникам самого Исократа.

(75) Те люди, которые рисковали своею жизнью, за Элладу, виновники многочисленных благодеяний, заслуживают, по моему мнению, и величайшей похвалы [51]. Однако несправедливо было бы забывать и о тех, кто жил и стоял у власти в каждом из двух городов до этой войны [52]. Ведь именно они подготовили к этому следующие поколения, побудив народ обратиться к добродетели и создав грозных противников варварам. (76) К общественному достоянию они не относились беспечно, пользуясь им как своим, пренебрегая как чужим, но заботились о нем, как о собственном имуществе; они воздерживались от посягательств на него, как если бы оно ничуть им не. принадлежало[53], и о счастье судили они не по деньгам. Только тот, кто совершает дела, достойные наибольшей похвалы ему самому, а его детям приносят величайшую славу, казался им обладателем самого прочного и лучшего богатства. (77) Они соревновались друг с другом не в наглости и не безрассудством кичились друг перед другом. Дурная слава среди граждан была для них гораздо страшнее славной смерти за свой город. Они больше стыдились общих ошибок, чем теперь стыдятся своих собственных. (78) Объясняется это тем, что они наблюдали за точностью и справедливостью законов; при этом не столько касавшихся частных сделок, сколько тех, которые определяли повседневное поведение людей. Они знали, что лучшим людям нет надобности во многих предписаниях [54], но при помощи немногих соглашений можно без труда добиться единомыслия и в частных, и в общественных делах.(79) Их патриотизм был так велик, что они боролись друг с другом не для того, чтобы властвовать над остальными после гибели соперников, но чтобы первыми оказать услугу городу; не для личной выгоды, но для блага народа создавали они политические союзы.[55] (80) В таком же духе руководили они и внешними сношениями: не оскорбляли эллинов, но оказывали им услуги; считали своим долгом быть полководцами, а не тиранами и стремились к тому, чтобы их называли вождями, а не деспотами, считали спасителями, а не разрушителями. Не насилиями они привлекали к себе государства, но благодеяниями. (81) Их слова были достойны большего доверия, чем теперь у людей клятвы;[56] они считали необходимым твердо следовать заключенным соглашениям как законам природы. Они гордились не столько властью, сколько умеренностью образа жизни; они относились к более слабым так, как хотели бы, чтобы более сильные относились к ним самим; свой государства они считали отдельными городами, а общей отчизной - лишь Элладу. (82) Руководствуясь такими убеждениями и младших воспитывая в тех же нравах, они представили нам в лице сражавшихся против полчищ азиатов примеры такой доблести, что никто из поэтов или ораторов еще ни разу не смог сказать о них ничего достойного их подвигов. И это понятно: хвалить тех, кто превзошел других своей доблестью, так же трудно, как и не совершивших ничего хорошего; ибо у одних нет заслуг, а для других не найти достойных слов.

4. Вместе с тем Исократ отмечает значение образования и философии в росте культурного престижа Афин и в их политических достижениях.

(47) Все это помогла открыть и провести в жизнь философия; она воспитала нас для общественной жизни и смягчила наши нравы; она научила нас отличать несчастья, вызванные невежеством, от вызванных необходимостью, одних - остерегаться, другие - мужественно переносить. Эта философия была открыта нашим городом. Наш город окружил почетом красноречие, к которому все стремятся, завидуя тем, кто им обладает. (48) Наш город хорошо понимал, что дар слова - единственное преимущество, дарованное нам природой и выделяющее нас из мира животных:[32] благодаря этому дару мы превзошли их и во всем остальном. Город знал о превратностях судьбы. Ведь и в других видах нашей деятельности рассудительные люди часто терпят неудачу, а глупцы преуспевают, тогда как художественно обработанные речи недоступны невеждам, но по силам лишь людям рассудительным. (49) Именно в этом и состоит резкое различие между людьми учеными и невеждами. Наш город понимал, что человека узнают не по мужеству, богатству или другим таким же преимуществам. Людей, получивших с детства воспитание, достойное· свободного человека, можно узнать главным образом по их речи. Это и составляет самый верный признак такого воспитания, полученного каждым из нас. Люди, хорошо владеющие словом, не только пользуются влиянием в своем государстве, но и за его пределами окружены почетом. (50) Наш город настолько опередил других людей в искусстве мыслить и выражать свои мысли, что его ученики [33] стали учителями других, а самое имя эллина становится уже обозначением не происхождения, но· культуры. Эллинами чаще называют получивших одинаковое с нами образование, чем людей одного и того же происхождения

5. Речь идет конечно в первую очередь о софистах, учителях политического, литературного и судебного красноречия, создавших в Афинах времен Перикла свои платные школы. Крупнейшим из софистов старшего поколения был друг Перикла Протагор из Абдер. Он является одним из главных действующих лиц известного платоновского диалога Протагор, в котором упоминается его школа.

6. В этом диалоге, узнав у своего собеседника Гиппократа, что тот собирается учиться красноречию у Протагора, Сократ предостерегает его от легкомысленного решения по этому поводу и предлагает сначала пойти познакомиться с самим Протагором. Перед входом в дом, где находятся Протагор и другие софисты, он, обращаясь к Гиппократу, сравнивает Протагора с торговцами:

— А что, Гиппократ, не будет ли наш софист чем-то вроде торговца или разносчика тех припасов, которыми питается душа? По-моему, во всяком случае, он таков.
— Но чем же питается душа, Сократ?
— Знаниями, разумеется, — сказал я. — Только бы, друг мой, не надул нас софист, выхваляя то, что продает, какте купцы или разносчики, что торгуют телесною пищей. d Потому что и сами они не знают, что в развозимых ими товарах полезно, а что вредно для тела, но расхваливают все ради продажи; и покупающие у них этого не знают, разве случится кто-нибудь сведущий в гимнастике или врач. Так же и те, что развозят знания по городам и продают их оптом и в розницу всем желающим, хоть они и выхваляют все, чем торгуют, но, может быть, друг мой, из них некоторые и не знают толком, хорошо ли то, что они продают, e или плохо для души; и точно так же не знают и покупающие у них, разве лишь случится кто-нибудь сведущий во врачевании души. Так вот, если ты точно знаешь, что здесь полезно, а что — нет, тогда тебе не опасно приобретать знания и у Протагора, и у кого бы то ни было другого; если же нет, то смотри, друг мой, как бы не проиграть самого 314 для тебя дорогого. Потому что ведь гораздо больше риска в приобретении знаний, чем в покупке съестного. Съестное-то ведь и напитки, купив их у торговца или разносчика, ты можешь унести в сосудах, и, прежде чем принять в свое тело в виде еды или питья, их можно хранить дома и посоветоваться, призвавши знающего человека, чт ;о следует b есть или пить и чего не следует, а также — сколько и в какое время. При такой покупке риск не велик. Знания же нельзя унести в сосуде, а поневоле придется, уплатив цену, принять их в собственную душу и, научившись чему- нибудь, уйти либо с ущербом для себя, либо с пользой. Это
мы и рассмотрим, и вместе с теми, кто нас постарше, потому что мы еще молоды, чтобы разобраться в таком деле. А теперь пойдем, как мы собирались, и послушаем того человека; послушавши же его, и с другими побеседуем: Протагор ведь там не один, с ним и Гиппий Элидский, и, думаю, Продик Кеосский, да и много еще других мудрецов. (Протагор 313 d-314 c)

7. Здесь уже ощущается некое противоречие, конфликт между Сократом и софистами, представленными Протагором. И речь идет не только о том, что Протагор торгует знаниями, само его философское учение, как мы сейчас увидим, отмечено субьективизмом и релятивизмом, то есть опирается на нисходящую смысловую парадигму эгономики CFD, исходящую из верхнего цeнтрального контекстного поля субьекта власти F и обращенную к репрезентационной нижней оси CD личность/рынок основного квадрата контекстограммы.

8. Человек C не как устремленная к истине и пониманию (например внутри восходящих парадигм гипономики AHB или одономики CAB) личность, а как индивидуальный или коллективный субьект власти F (и диссоциативная диагональ CF) внутри эгономики CFD для Протагора является мерилом всех вещей и критерием истины. Поэтому любое впечатление и мнение, по его мнению столь же истинно/ложно как и любое другое, также как на рынке критерием товара является спрос на него т.е. субъективная воля и вкусы покупателя. Преобладающая ориентация здесь на материю и текучие изменения, отображенные нижней репрезентационной горизонталью CD и нижним левым контекстным полем мира/рынка D, а не на пребывающие знаковые сущности, отображаемые верхней сигнификативный горизонталью АВ (где А верхнее левое контекстное поле общих принципов, таких как истина и справедливость, а В верхнее правое контекстное поле сравнительно совершенных "прекрасных" традиционных жизненных форм). Вот свидетельство об этом учении Протагора, сохранившееся в книге философа римского времени Секста Эмпирика.

“И Протагор учил, что «человек есть мера всех вещей — существующих, что они существуют, несуществующих, что они не существуют» (В 1), причем он «мерой» называет критерий, «вещами» же дела (то, что делается); таким образом он утверждает, что человек есть критерий всех дел существующих, что они существуют, несуществующих, что они не существуют. И вследствие этого он принимает только то, что является каждому (отдельному человеку) и таким образом вводит (принцип) относительности (217). Итак, этот муж говорит, что материя текуча и при течении ее беспрерывно происходят прибавления взамен убавлений ее и ощущения перестраиваются и изменяются в зависимости от возрастов и прочих телесных условий. (218) Он говорит также, что причины всего того, что является, лежат в материи, так что материя, поскольку все зависит от нее самой, может быть всем, что только является всем (нам). Люди же в различное время воспринимают по-разному в зависимости от различий своих состояний. А именно, тот, кто живет по природе, воспринимает то из заключающегося в материи, что может являться живущим по природе, живущий же противоестественно — то, что (может являться) живущим противоестественно. (219) И совершенно то же самое учение дается и в отношении возрастов и относительно сна или бодрствования и о каждом виде состояния (человека). Итак, согласно его учению, критерием существующего является человек. Ибо все, что представляется людям, то и существует, а то, что не является никому из людей, то и не существует.” 14. Секст Эмпирик «Пирроновские очерки» 1, 216 след.


ПРИМЕЧАНИЯ

1. Joseph M. Bryant, Moral Codes and Social Structure in Ancient Greece. A Sociology of Greek Ethics from Homer to the Epicureans and Stoics. Albany: SUNY Press, 1996.