Дочь Мары

        Ярило готовился уйти на покой, даря своим детям последнюю возможность насладиться дневным теплом, перед приходом холодной ночи-Мары. Вечернее солнце невесомыми лучиками золотило зеркальную гладь лесного озера. Частокол желто-зеленой осоки надежно охранял его берега, позволяя белоснежным кувшинкам вольготно покоиться на безмятежной водной поверхности. Лягушки вели дежурную перекличку, жалуясь друг другу о своих насущных проблемах, совершенно не подозревая, что одна из них сегодня станет ужином для притаившейся в высокой траве коварной змеи. Где-то в густых зарослях плакали болотные птицы, разрывая лесную тишину будоражащими душу звуками. Приближалась купальская ночь.
    По коже пробежали мурашки. И зачем только она соглашалась на этот дурацкий спор?
- Еще никому не удавалось найти цветок папоротника, - дернув изящным плечиком, заявила днем Снежана, русоволосая красавица с яркими голубыми глазами.
    Любава, глядя на ее идеальные пропорции чувствовала себя гадким утенком. Черноволосая с сочными, как весенняя трава, зелеными глазами. С легкой руки соперницы – первой красавицы деревни, Любаву прозвали ведьминым отродьем. У кого еще могут быть такие завораживающие очи?
    За Снежаной парни табунами ходили, а ее обходили десятой дорогой. Не потому что страшненькая, скорее наоборот. Просто, не похожа на других. Все деревенские жители отличались русыми волосами и светлыми глазами. Одна Любава не вписывалась в местные каноны красоты.
- Мать беспутная нагуляла где-то дитя, да мужу подсунула, - шептались «добрые» старушки по лавочкам.
    Заступиться за девушку было не кому. Родители давно умерли. Мама не пережила тяжелые роды, а отец вскоре на охоте сгинул. Так и осталась Любава круглой сиротой. Но девкой выросла красивой и доброй. Не озлобилась на односельчан. И дар был у нее особый. Коль бралась лечить кого – больной обязательно выздоравливал, каким бы тяжелым не казался. Была, только, у Любавы одна слабость – уж больно вспыльчивый характер ей достался. От малейшей искры загоралась. Да так, что воздух дрожал от гнева и огонь зеленый в глазах полыхал, грозя перекинуться на обидчика. Тут уж прятались все, кто рядом оказывался. Что сделаешь? Ведьма. Но из деревни не гнали. Своя, все-таки. Да и лекарь – каких поискать. 
- Я достану! – поджав в меру полные губы выкрикнула Любава Снежане. – И ты отдашь мне Златозара.
- Ну, приказывать же я ему не могу, - развела руками соперница.
- Ты, главное, его отпусти, а там мы сами разберемся, - заверила Любава.
- Сначала цветок принеси. А то еще дело не сделано, а ты уже на Златозара планы строишь.
        По девичьей стайке подружек Снежаны пробежал нестройный шепоток. Они окатывали ведьмину дочку нескрываемым пренебрежением, словно ведро помоев выливали.
       Любава зло посмотрела на заклятых подружек (те вмиг притихли, уловив зеленые всполохи зарождающегося гнева) и вспомнила статную фигуру Златозара, его колдовские глаза, которые в мечтах девушки принадлежали лишь ей. Сердце наполнилось агрессивной решимостью.
      Златозар был ее тайной любовью. Ну, Любава думала тайной. На самом деле об этой страсти знала вся деревня, включая сам объект девичьих грез. Видя явный интерес ведьминой дочери к симпатичному парню, Снежана тут же закрутила с ним роман, впрочем, не заходящий дальше посиделок на завалинках и тайных поцелуев под луной. Скрипнув зубами от досады, Любава посчитала, что, если бы не давняя соперница, Златозар отдал бы свое сердце ей. И девушка решила проявить терпение, поджидая удобного случая добиться желаемого. Наконец, такой случай представился.
- Принесу! – Любава, сверкнув глазами, резко развернулась, задев Снежану кончиком своей черной косы и отправилась в лес.   
    Сначала все шло хорошо. Девушка прекрасно ориентировалась в окрестностях, поэтому она расслаблено брела по мягкому ковру из мха, иголок и опавшей листвы. Постепенно мох сменился высокой травой, разбавленной крупными лапами папоротника. То здесь, то там синели, желтели и краснели стыдливые головки лесных цветов, которые Любава собирала и заботливо вплетала в изящный венок. Получилось – просто загляденье. Девушка полюбовалась на свое творенье и водрузила его на голову, точно драгоценную диадему. Огляделась по сторонам. К ее ужасу, местность оказалась незнакомой. Кажется, она заблудилась. Наверно, отвлекшись на плетение, где-то свернула со знакомой тропы. В ответ на Любавины невеселые мысли заухала какая-то птица…Очень хотелось думать, что это была птица, а не шаловливый лесной дух.
     Так, неизвестно какими путями, Любава оказалась у озера. Солнце стремительно катилось к закату, одаривая ее прощальными лучами. Сумерки сгущались, порождая множество незнакомых звуков. Хорошо, хоть, лягушачий базар голосил на всю округу, скрывая большую часть неизвестных шорохов.
     Любава застыла в нерешительности. Лесная чаща не вызвала желания близкого знакомства. То там, то здесь среди деревьев мелькали яркие огоньки, призывно мигая незадачливой путнице. Воспитанная на сказаниях о лесной нечисти, девушка не очень-то стремилась узнать их происхождение.
     Но и ночное озеро не внушало доверия. Россыпь мелких белоснежных искорок пронеслась над его спокойной поверхностью, прячущей в воде отражение звездного неба. Тяжелый мрак летней ночи прорезал звонкий девичий смех. Плеск воды, сопровождающий веселье, не оставлял сомнений – из темных озерных омутов выплыли русалки.
     Любава очень хотела вернуться в деревню. Знала бы как, давно бы опрометью кинулась прочь из ставшего вмиг враждебным леса. Но она не знала, поэтому просто стояла на месте, позволяя липкому страху расползаться по телу и сковывать суставы бессильной покорностью судьбе.
- Давай к нам, дочь Мары, - мелодичный голосок русалки вернул Любаве временно утраченную способность двигаться.
      Из осоки показалась красивая женщина со светло-зелеными волосами, украшенными ожерельем из водорослей и ряски. Любава инстинктивно отступила назад.
- Дочь Бажены, - поправила она русалку.
- Такого прозвища у Мары я еще не слышала, - удивилась водяная дева, - иди к нам. Поиграем. Да не бойся ты, на дно не утянем, - рассмеялась она, видя страх в глазах Любавы, - Только позабавимся, пока луна на середину озера не заглянет.
     Девушка покопалась в своей памяти, но случаев проявления доброты со стороны русалок не припомнила.
- С чего бы это вам делать для меня исключение? – спросила она.
- Мать твоя озеро высушит, да из нас уху приготовит, коль мы зло причинить тебе вздумаем.
- Мать моя уже восемнадцать лет, как Явь покинула, - вздохнула Любава.
- Здесь ее отродясь не было, - удивилась русалка, - Приходит, она, конечно, коль надобно. Но живет в Прави…Ну да, ладно, вижу не хочешь с нами поиграть. Чего тогда пришла?
- Жду, когда папоротник зацветет, - вздохнула девушка.
- А чего ждать-то? Вон он цветет, - всплеснув руками, русалка указала куда-то в лес.
      Любава оглянулась назад. Среди толстых стволов деревьев дремучего леса пылал, переливаясь разными оттенками красный огненный цветок.
- Спасибо, - с восхищенно выдохнула она и отправилась выполнять данное Снежане обещание.
     Позади послышался плеск воды. Русалка поплыла к своим подружкам, пробормотав вслед Любаве что-то невразумительное. Под ногами захрустели сломанные ветки. Заросли густой травы очень мешали быстрому перемещению к желанной цели, цепляясь за подол сарафана. Но девушка упорно двигалась вперед.  Наконец, после довольно долгих мучений, Любава предстала перед волшебным цветком.
- Интересно, он не завянет, если я его сорву, - подумала она.
- Не завянет, - ответили ей приятным женским голосом.
     Любава вздрогнула и подняла глаза. Перед ней стояла ослепительно красивая молодая женщина с черными как смоль волосами и ярко-зелеными глазами. Что-то знакомое угадывалось в ее облике. И это что-то Любава видела в зеркале каждое утро.
- Вы кто? – испуганно спросила она.
- Здравствуй, дочь! – мягко ответила женщина. – Выросла, смотрю, красавицей стала.
- Матушка? – не поверила своим ушам Любава. Она слышала много историй о коварстве лесных духов и кидаться в объятья первой встречной совершенно не хотела.
- Матушка, - терпеливо кивнула неожиданная собеседница.
- Бажена?
- Мара. Марена. Как еще среди людей меня кличут?
      Внезапно она исчезла, чтобы оказаться за спиной Любавы. Теплые руки легли на плечи девушки, даря ей неизвестное доселе материнское тепло.
     Любава собралась было испугаться, но почувствовав исходящую от богини любовь, передумала. Она прижалась к матери и заплакала, изливая всю боль вынужденного одиночества и незавидного положения изгоя.
      Мара ласково поглаживала свое дитя, слушая ее сумбурный рассказ о невеселой жизни.
- И они считают меня ведьмой, - всхлипнув, завершила свою речь Любава.
- Коль хотят – пусть считают, - ответила Мара, - зато бояться будут.
- Да, но Златозар тоже меня сторонится.
- Златозар? – улыбнулась богиня, чуть склонив голову и зазвенев маленькими серебряными колокольчиками на кокошнике. Любава скромно потупила глазки. – Настоящей любви не помешают никакие предрассудки, - назидательно продолжила Мара, - Я помогу тебе, дочка. Бери цветок папоротника и иди в деревню. Отдашь его тому, кого выберет твое сердце. Если огонь разгорится сильнее – значит любит тебя твой избранник, если погаснет – не твой это человек. Только не ошибись. Цветок этот – подарок тетки твоей, Лели. Он будет хранить вашу любовь долгие годы, до тех пор, пока не придет пора покидать Явь. Ты – моя дочь и быть тебе вместе со мной в Прави. Но с супругом твоим все не так просто. В темную или светлую Навь попадет твой суженный – мне не ведомо. Но, коль захочешь остаться с ним вместе – накажи похоронить с волшебным цветком. Он укажет ему в Нави дорогу к тебе. Все поняла? – Любава кивнула. Мара сняла с кокошника один колокольчик и протянула его дочери. – Это тебе. Если понадобится помощь – позвони и я появлюсь.
      Мать и дочь распрощались. Мара исчезла, будто ее и не было вовсе. А Любава пошла домой. Теперь она была уверена, что без труда отыщет нужную тропку.
***
      Княжич Велимир понуро ехал на лошади. Вороной конь не спеша пробирался по лесной чаще, фыркая и отмахиваясь шелковистым хвостом от комаров и мошкары. И в темноте от них покоя нет!
      Велимир был зол на себя и на всю Явь. Леший его дернул гнаться за ослепительно красивой белоснежной ланью! Проклятая животина по-прежнему скачет по белому свету жива и невредима. А он безуспешно пытается найти дорогу домой. Это в купальскую-то ночь! Когда нечисть так и норовит своротить человека с пути истинного.
       Где-то рядом заухал филин, разбавляя тишину взмахами крыльев. В кустах что-то зашуршало и на княжича уставилось два маленьких светящихся глаза. Сердце ушло в пятки. Хорошо, если это какое животное, а если нечисть? Как от нее отбиться?
     Велимир пришпорил недовольного коня. Тому тоже не улыбалось бегать сломя голову по ночному лесу. Тут и в дневном не ровен час на дерево напорешься, а в темноте, как говорится, сам бог велел. Однако, все обошлось. Горящие глаза остались позади, провожая путника недоуменным взглядом. Зато впереди внезапно замаячило ярко-красное пламя, вырывая из темноты хрупкую девичью фигурку.
     Княжич на всякий случай протер глаза, но ведение не исчезло. И даже стремительно приближалось. Девушка явно куда-то спешила.
- Может ведьма какая или лесавка? – подумал он.
     Мысли незнакомки мало отличались от размышлений Велимира. Девушка остановилась и опасливо покосилась на возникшее перед ней препятствие в виде всадника, одетого весьма богато, что было очевидно даже в темноте.
    Красное пламя цветка папоротника прекрасно освещало красивое лицо молодой девушки, слегка потревоженное испугом.
- Значит, точно не лесавка, - подумал Велимир, а вслух произнес, - Доброй ночи, красавица. Не боишься одна по лесу бродить?
     Красавица подозрительно взглянула на неожиданного собеседника и спросила:
- А вы?
     Внезапно послышался хруст сломанной ветки. И Любава не заметила, как оказалась сидящей позади незнакомца. На его коне. Цветок ярким пятном просвечивал в лифе ее сарафана. Три пары глаз уставились в темноту. Но ничего не увидели.
- Ловко у тебя получилось, - восхитился Велимир поступком девушки.
- Ночью и не такому научишься, - успокаивая сбившиеся дыхание ответила она. Но слезать с коня не спешила. Все-таки сидеть за широкой спиной доброго молодца как-то спокойнее. – Поехали, что ли? Или будем ждать прихода какой-нибудь нечисти?
     Велимир не стал спорить. Незнакомка дело говорила, хоть и по-прежнему вызывала подозрение. Конь, понукаемый наездником, двинулся вперед.
- Бери правее, - посоветовала девушка, - там моя деревня. Ты, небось, заблудился?
- Заблудился, - не стал отрицать княжич и направил коня в указанном направлении, - как звать-то тебя?
- Любава, а тебя?
- Велимир.
- Имя-то какое! Княжеское!
- Родители любят все необычное, - почему-то соврал княжич. Любава ему понравилась, и он не хотел сразу раскрывать свое инкогнито.
      До деревни они ехали молча, иногда перекидываясь незначительными репликами. Все больше по сторонам смотрели, да прислушивались к шорохам – как бы чего не выскочило навстречу. Но все обошлось и вскоре среди деревьев забрезжили огни родного дома Любавы. Благо, он стоял на отшибе.
- Что за деревня-то? – спросил Велимир, въезжая во двор небольшой избы девушки.
     Крупная дворовая собака зашлась истошным лаем, почувствовав запах незнакомца.
- Тихо, Малыш, это свои! – прикрикнула Любава на пса и тот, услышав родной голос, замолчал, отчаянно виляя хвостом и поскуливая от радости. – Дубки, - ответила она мужчине, - далеко от твоего города?
- Далековато. Я в столице живу.
- В Сворожичах? Это ж не меньше дня пути! Ночевать тебе придется.
- Приютишь?
- Ну, не на улице же тебя оставлять?
      Велимир спешился и помог спуститься Любаве. Девушка оказалось легкой как пушинка и приятно пахнущей весенними цветами, чуть тронутыми ночными заморозками. Мужчина поймал себя на мысли, что не прочь носить ее на руках всю жизнь. 
     В избе Любавы царила идеальная чистота, освещаемая тусклым светом лучины. Особого богатства, конечно, не было. Да и откуда оно у сироты? На стенах висели вязанки разнообразных трав, наполняя воздух ароматами летнего луга. Дубовый стол, скамья, кухонная утварь – все стояло на своих местах, как солдаты на построении.
- Ты живешь одна? – удивился Велимир, не найдя в доме признаков присутствия других людей, кроме девушки.
- Да, я сирота, - по привычке ответила Любава. То, что она оказалась дочерью Мары еще ничего не означало. Вдруг завтрашнее пробуждение покажет, что это был всего лишь сон?
       Информация об отсутствии у новой знакомой родственников очень понравилась княжичу, добавив ей несколько дополнительных очков.
      Любава засуетилась возле печки, готовя гостью толи поздний ужин, толи ранний завтрак. Ночь уже давно перевалила за середину.
         С улицы доносились веселый смех, песни и радостные крики. Это молодежь вовсю отмечала день Купалы с гуляньями, прыганьем через костер и обязательным пусканием по быстротечной речке девичьих венков. У Любавы тоже был венок. Сплетенный с любовью и мыслями о Златозаре. Правда, взгляд нет-нет да и останавливался на Велимире, отмечая его необычайную привлекательность. Но столичный гость завтра уедет – и поминай как звали, а Златозар останется с ней. Лучше синица в руках, чем журавль в небе.
      Поставив на стол все свои запасы продовольствия, самым значительным из которых был запеченный с репой кролик, Любава пригласила гостья к столу, а сама засобиралась на праздник.
- Я сейчас уйду, но ты не стесняйся. Поешь – ложись спать вон в той комнате, - девушка махнула рукой на один из трех зияющих темнотой дверных проемов. – Меня не жди.
- Как скажешь, хозяйка, - молвил гость.
       При виде снеди княжич почувствовал зверский голод и накинулся на выставленные блюда с такой жадностью, будто не ел, по меньшей мере, три дня.
     Улыбнувшись молодецкому аппетиту, Любава оставила Велимира насыщаться, а сама выскользнула из горницы и, потрепав по холке, любимого пса, быстрым шагом направилась к реке, где проходили всеобщие гуляния.
***
- Уже вернулась? – удивилась Снежана, увидев перед собой донельзя довольную Любаву. – И как сходила?
- Вот, гляди! – Любава победно протянула под нос сопернице ладонь, с лежащим на ней огненным цветком папоротника. – Сказала же достану!
      Снежана потянулась к волшебному цветку, манящему своим нетварным светом, но Любава ловко спрятала его за пазуху, не позволив девушке завладеть сокровищем.
- Хочешь такой же – иди ищи, мы договаривались, что я его добуду, а не отдам тебе лично в руки. Так что, все честно. Теперь Златозар мой.
     Красивое лицо первой красавицы исказила гримаса злобы, вытащив на поверхность ее внутреннюю сущность, ловко скрываемую за маской неприступной добродетели.
- Ты – ведьма! С нечистой силой договор заключила! – закричала она, привлекая к себе внимание. Песни вмиг стихли и все взгляды устремились на девушек. – Цветок папоротника простым смертным в руки не дается!
     Любава попятилась назад, но уперлась в чью-то широкую грудь. Златозар! Герой ее девичьих грез был готов первым расправиться с обидчицей его Снежаны.
- Я не ведьма! – девушка попыталась оправдаться. Но видеть в глазах любимого откровенное призрение было выше ее сил. Любава сникла.
- Ведьма! – подхватили обвинения большинство присутствующих на празднике людей.
- На костер ее! – крикнул кто-то из толпы, разгоряченной медовухой и отсутствием здравомыслия. На плечи Любавы легли тяжелые ладони Златозара.
- Прекратить самоуправство! – до слуха девушки, сломленной таким поведением односельчан, донесся громовой голос Велимира.
     Воспользовавшись временной заминкой своих мучителей, обративших взоры на вновь прибывшего участника вакханалии, Любава достала подаренный матерью колокольчик и незаметно дернула его дрожащими пальцами. Округу огласил приятный перезвон, как будто множество звонарей разом ударили в колокола.
     Возле костра предстала Мара, поражая воображение собравшихся своей сказочной холодной красотой.
- Иди сюда, дочка, - ласково обратилась она к Любаве.
     Дважды просить не пришлось. Замерший, как и все, в благоговейном ужасе Златозар не стал препятствовать освобождению пленницы.
     Любава кинулась в объятья матери. Та с теплотой приняла ее и поставила рядом с собой.
- Вот настоящая ведьма, - указала Мара на побелевшую от страха Снежану, - ее и сжигайте, коли так хотите. А мою дочь никто трогать не смеет! У нее есть сестры. Не такие добрые, как она. Думаю, знакомство с ними вам вряд ли понравиться. Пойдем дочка, нам здесь нечего делать. Не умеют люди ценить дарованного им счастья.
- Постойте! - крикнул Велимир, протискиваясь сквозь толпу.
- Что еще, княжич? – Мара казалась недовольной.
- Княжич?! – воскликнула Любава, ловя изумленным взглядом низко кланяющегося матери Велимира. 
- Не гневайся, матушка! – произнес он. – Люба мне твоя дочь, хочу ее посватать.
     Глаза Любавы превратились в два огромных блюдца. Мало того, что княжич, да еще и замуж зовет!
- Ну, коль люба она тебе, приходи в гости, знакомиться будем, - усмехнулась Мара и кинула мужчине два мотка пряжи – красный и синий. – Как сплетешь их вместе, так и приходи.
       Богиня растаяла вместе с Любавой так же внезапно, как и появилась, оставив после себя запах морозного воздуха. Велимир поежился. Спрятал за пазуху подарок Мары и обозрел притихшую толпу, вмиг протрезвевшую и осознавшую весь ужас своего поступка. Они только что чуть не сожгли дочь самой Марены! И еще не известно, какие будут последствия их пьяного безрассудства. Боги – они, ведь, мстительные. Праздник оказался безнадежно испорчен.
      Велимир встретился взглядом с мило улыбающейся Снежаной. Девушка быстро сообразила, что к ним в деревню пожаловал сам княжич, открывая перед ней сказочные перспективы карьерного роста до жены князя. Любава далеко, а она здесь, близко. И грех будет упустить такую возможность. 
- Как тебя зовут? – холодно спросил Велимир красавицу, оставаясь равнодушным к ее чарам.
      Он сразу понял, почему Любава ходила ночью в лес, и кто виновен в ее постоянной травле.
- Снежана, - кокетливо ответила девушка.
- А этого? – княжич презрительно кивнул в сторону Златозара.
- Златозар – жених Любавы, - елейным голоском проворковала Снежана.
- Жених, говоришь? – недобро усмехнулся Велимир. – Только, не Любавы, а твой. И завтра у вас будет свадьба.
      Девушка потеряла дар речи, некрасиво хватая ртом воздух. А княжич резко развернулся и отправился к дому старосты, обговаривать с ним поведение селян и предстоящее торжество. 
       На следующий день упирающуюся Снежану выдали замуж за Златозара. Сама Леля присутствовала на празднике и благословила священный союз двух сердец. Одного любящего – Златозара, а второго черного и холодного – Снежаны. Девушка зло сверлила глазами княжича. Не о таком непутевом муже она мечтала. Но теперь ее планам не суждено сбыться. Благословение богини – это брак на всю жизнь. 
      В лучах заходящего солнца Снежана покинула гулянье. За песнями и плясками, никто не заметил ее исчезновения. Девушка устремилась к реке, в которую накануне опустила свой гадальный венок. Он обнаружился прибитым к берегу, лежащем в грязи и тине. Купала не принял ее дара. Снежана невесело усмехнулась и в красном свадебном сарафане зашла в воду. Речная трава обвила ее ноги, принимая добровольную жертву.
- Уж лучше так, чем каждый день чувствовать на своем теле противные руки Златозара, - зло подумала девушка, скрываясь под водой.
     Так в Дубках появилась русалка – неприкаянная душа холодной Снежаны.
      А в своем высоком тереме довольно улыбалась Мара. Ее любимая дочь оказалась отомщена. И водяной получил новую подружку.
***
      Велимир стоял у окна и наблюдал за суетой, царившей на княжеском дворе. Стремянные готовили его верного коня в дорогу, вдоволь насыпав пузатого овса и напоив ключевой водой. Новые подковы звонко цокотали по каменной брусчатке, шелковистая грива отдавала на солнце черной синевой. Не конь, а загляденье! С таким в любую беду попадать не страшно – быстрее ветра скачет.
      Руки княжича сминали два мотка синей и красной пряжи. Как он не старался, но наказ Мары исполнить не смог. Не сплеталась пряжа. Сначала мамкам-нянькам отдал, чтоб связали что путевое. Но любое изделье из нее к утру оказывалось расплетенным. Потом и сам вязать научился – однако, результат получался таким же. Заколдованными мотки оказались. Охрану на двери ставил, но к полуночи людей такой сон смаривал, что терпеть мочи не было. А на утро пряжа была уже распущенной.
     Князь, как узнал, чем сын занимается – чуть не сослал его дальние границы охранять.
- Столько девок ладных, а ты о призраке мечтаешь! Совсем из ума выжил! – гневался родитель. – Где это видано, чтобы Мара свою дочь простому смертному отдала, хоть и княжичу?!
- Она обещала! – не сдавался Велимир.
- Ну, конечно! Условие простое поставила, как раз, чтобы ты его выполнил... Выполнил? – княжич отрицательно покачал головой. – Тебе одному невдомек, что Мара тебя за нос водит, а ты и рад стараться! Ну, объясни ему хоть ты, матушка, к чему все эти женские хитрости приводят!
      Княгиня со вздохом посмотрела на сына. Жалко ей было своего мальчика, но как женщина, она знала – князь был прав. Не видать княжичу Любавы, как своих ушей.   
- Забудь ее, - посоветовала княгиня, - прав отец из этой затеи ничего путного не выйдет. Так, обычно, неугодных женихов отваживают.
- Нравиться вам это или нет, но я свой выбор сделал! И от Любавы не отступлюсь! Даже если мне придется всю Навь с ног на голову поставить! – вспылил княжич и вышел из горницы.
     Вечером к нему зашла старая кормилица. Настолько старая, что еще князя нынешнего вскармливала, а для княжича просто нянькой была. Самой любимой.
- Помогу я тебе, сынок, в твоем горе, - произнесла она, с кряхтением присаживаясь на лавку, - чтобы в Навь попасть, к твоей суженной, с бабой Ягой договариваться надо. Она колдунья опытная, может и с заданием Мары подсобит.
- Где взять-то ту Ягу? – вздохнул Велимир, не особо веря в успех предприятия.
- У речки Смородины она живет, в лесу дремучем. Поезжай, да сам все выведай.
     Настроение княжича резко пошло в верх. Перед глазами возник колдовской образ Любавы, стыдливо прячущей очи под пушистыми ресницами. Он, на радостях, расцеловал старую кормилицу и проводил ее до опочивальни.
      С трудом дождавшись утра, Велимир велел слугам готовить коня к дальней дороге.
      Он сунул пряжу за пазуху, спустился во двор и, вскочив на вороного друга, поскакал к речке Смородине. Говорят, там граница Яви и Нави пролегает.
     Лесная чаща встретила княжича звенящей тишиной. Даже шорохов слышно не было. Ни птиц, ни зверей поблизости не наблюдалось. Лапы столетних елей почти не пропускали дневного света, поддерживая вечный сумрак и норовя выколоть глаза непрошенному гостю. Несколько раз верный конь спотыкался о коряги. Как будто кто-то не хотел видеть людей в своих владениях.
     Вскоре стало понятно, кто этот таинственный неизвестный. На лесной прогалине, в окружении частокола острых бревен, слава богам, пустых, стояла избушка на курьих ножках. Владения бабы Яги – закадычной подруги богини Мары.
- Избушка, избушка встань по-старому, как мать поставила – к лесу задом, ко мне передом! – произнес Велимир.
     Избушка нехотя повернулась к княжичу закрытой дверью, которая со скрипом отворилась, являя миру красивую светловолосую женщину – бабу Ягу.
- Зачем пожаловал? – строго спросила она незваного гостя.
- За советом, - честно признался княжич.
       Несколько минут Яга сверлила его пронзительным взглядом ясных васильковых глаз.
- Заходи, раз пожаловал, - наконец произнесла волшебница и скрылась в недрах избушки.
      Велимира дважды просить не пришлось. Он шустро поднялся по бревенчатым ступенькам и оказался в жилище бабы Яги.
      В горнице царил полумрак, не позволяя гостю как следует рассмотреть окружающую обстановку. Возле стены вырисовывался контур печки у подножья которой сидел крупный черный кот, сливаясь с полумраком помещения. Только яркие зеленые глаза, отражающие заблудившийся свет, выдавали его присутствие. На подоконнике пристроился ворон, внимательно изучая черными бусинами рискнувшего здоровьем путника. Баба Яга гостей не любила. Да и какие могут быть посиделки, если ты являешься посредником между двумя мирами?
- Знаю я, зачем ты пожаловал, - начала разговор хозяйка, указав Велимиру на лавку. Тот присел, внимательно слушая Ягу. – Любава тебе приглянулась. Хочешь ее у Марены посватать. Да только задание богини ты не выполнил. Пряжу не связал.
- Не связал, - согласился княжич, доставая мотки из-за пазухи и укладывая их на стол.
- И не свяжешь, - обрадовала Яга. – пряжа у тебя не простая. Догадался в чем секрет? – Велимир отрицательно покачал головой. – Синий цвет – это Навь, место где Марена с дочерью проживают, а красный – Явь, где ты находился.
- Что значит находился?! – княжич опасливо покосился на собеседницу.
- А то и значит. Думаешь, просто так я от людей прячусь? Моя избушка стоит как раз между двумя мирами. И не Явь и не Навь. Вот теперь садись и плети, коли хочешь Любавы добиться. Только здесь две пряжи соединить можно. 
- Спицы дашь? – деловито осведомился Велимир.
     Если Яга и удивилась, то виду не подала. Молча протянула гостю спицы, да занялась своими делами.
      Кот, до этого безучастно сидевший у печки, перебазировался поближе к гостю, и стал с интересом наблюдать за княжичем. Наконец, удовлетворенный увиденным, наглый кошак начал активно тереться о ноги Велимира, одаривая его своей бесценной шерстью. Княжич покосился на узурпатора.
- Теперь точно дело пойдет, - прокомментировала происходящее баба Яга, - Василий решил тебе помощь оказать. Понравилась ему твоя настойчивость.
      Пришлось смириться с присутствием черного помощника. Яга зажгла лучину и дело у Велимира заспорилось.
     Наконец, когда ночь полностью вступила в свои права, работа была закончена и на лавке остался лежать небольшой красно-синий платок.
- Молодец! – похвалила Яга работу гостя. – Теперь можно и за стол садиться.
       Только сейчас княжич почувствовал, что изба наполнена щекочущими нос ароматами готовых кушаний. Он не стал ломаться, а сразу, поблагодарив женщину, приступил к еде, оказавшийся изумительно вкусной. Сам не заметил, как опустошил почти все блюда. Яга только посмеивалась, наблюдая за здоровым аппетитом своего гостя.
- Переночуешь здесь, а завтра в путь отправишься. Дам я тебе волшебный клубочек, он тебя куда надо и приведет, - молвила хозяйка, убирая со стола пустые тарелки.
- Спасибо за хлеб, за соль, хозяюшка, - поблагодарил ее Велимир.
- На здоровье, добрый молодец, - ответила Яга и указала гостю на скамью для ночевки, сама же отправилась спать на печку.
     Следующим утром волшебница провожала княжича грустным взглядом. Велимир, напротив, был бодр и полон сил. Он уже предвкушал встречу с Любавой, и эта мысль вдохновляла его на подвиги.
- У меня есть два клубочка, - немного поколебавшись, молвила баба Яга, извлекая из кармана два шарика белой и желтой шерсти, - белый приведет тебя к Любаве, желтый – выведет домой. Какой выбираешь?
- Белый, конечно! – воскликнул Велимир и получил от Яги заветный клубочек.
- Смотри, не пожалей, - покачала головой женщина, - Мара просто так свою дочь не отдаст. Не долог час и голову сложишь.
- Без Любавы мне и жизнь не мила! – уверил ее княжич.
     Яга тяжело вздохнула, смирившись с решением Велимира.
- Пойдешь вон туда, - инструктировала она его, махнув рукой на задний двор. – Как окажешься в лесу – кидай клубок на землю. Он тебя до терема Мары доведет…Может передумаешь? – предприняла она последнюю попытку отговорить княжича. Понравился он ей. Настойчивый, да целеустремленный. Даже вязать ради любимой научился. Не мужчина, а мечта. Жалко такого губить.
- Нет, - твердо ответил княжич, попрощался с Ягой, да быстро пошел в указанном направлении.
       Верный конь остался у хозяйки избушки, привязанный к одному из остро заточенных бревен частокола. Не было ему хода в другой мир.
     Белоснежный клубок, коснувшись земли, резво принялся разматываться, ведя Велимира к его заветной цели. Только чем дальше шел княжич, тем тяжелее ему становилось. И он с ужасом заметил, что начал стремительно стареть. А клубок все катился вперед, с каждым движением становясь все меньше и меньше, пока совсем не исчез.
     Велимир древним старцем стоял возле терема Мары. Сама хозяйка вышла на крыльцо и с интересом наблюдала, как княжич пытается отдышаться.
- Здравствуй, добрый молодец, - насмешливо приветствовала она его, - Никак свататься пожаловал? Выполнил мое задание?
- Выполнил, - прошепелявил Велимир беззубым ртом, хватаясь за сердце.
       Он чувствовал, что совсем скоро оно остановиться и придется навсегда остаться в Нави. Намного раньше отмеренного срока.
      В руках Мары оказался сине-красный платок.
- Догадался, - довольно произнесла она, крутя в руках вязанное изделье. – Не догадался только, что никому живому в Навь хода нет. Не зря пряжа отказывалась сплетаться. Быть Яви и Нави отдельно до скончания веков! – Мара спустилась к Велимиру, помогая ему присесть на скамеечке. – Клубок белый, что привел тебя ко мне – это жизнь твоя. Свою судьбу ты сам выбрал. Яга просила за тебя. Понравился ты ей. Поэтому я предоставила выбор. Отдала твою судьбу в твои же руки. Ты бы мог вернуться домой и живым остаться.
- Не смог я без Любавы. Как она? – слабеющим голосом спросил княжич.
- Любава вспоминала о тебе. Но, думаю, ей и здесь не плохо живется… Сейчас у нее и спросим. Любава! – зычным голосом крикнула Мара.
     Девушка выбежала на крыльцо. Велимир с трудом узнал в нарядной красавице сиротку из Дубков. Длинные волосы струились черными волнами вдоль шелкового сарафана, украшенного изумрудами и жемчугами, голову венчал богато отделанный драгоценными камнями кокошник, на ногах – сафьяновые сапожки.   
- Велимир! – в ужасе закричала Любава, увидев во что превратился мужчина. В руках матери она узрела сине-красный вязанный платок.
- Сам вязал, - с гордостью прокомментировала Мара.
     Девушка смотрела на жениха и ее зеленые глаза наполнились слезами, которые крупными каплями падали на землю, превращаясь в голубые головки незабудок.
- Матушка, помоги ему, - взмолилась Любава, заломив руки.
- Люб ли он тебе, милая? – ласково спросила богиня. 
- Люб, матушка! – в отчаянии крикнула девушка, подбежав к Велимиру.
      Она подхватила его под руки, не дав завалиться на бок.
      Мара нашла в траве белоснежный кончик клубка жизни княжича и потянула его на себя, шепча что-то под нос. Вскоре в ее ладони уже находился полностью собранный моток пряжи.
     Велимир стал меняться на глазах. Морщины исчезли, спина выпрямилась в руках вновь появилась молодецкая сила. Но княжич не дышал. Сиротливо лежал на твердой скамейке неподвижным изваянием. Богиня смерти забрала его жизнь.
- Он умер! – воскликнула Любава, с мольбой взирая на мать.
- Теперь все от тебя зависит, - пожала плечами Мара.
       Лицо девушки внезапно просветлело. Ее озарила догадка. Любава сбегала в терем и трясущимися от волнения руками принесла пылающий красными переливами цветок папоротника.
- Я тебя выбираю, суженный мой любимый, - прошептала она, склонившись над Велимиром и положила ему на грудь волшебное растение.
       Цветок разгорелся еще ярче, озарив округу красной вспышкой и растворился в теле княжича, побежав по венам новой кровью. Велимир задышал, открыл глаза и принял горизонтальное положение. Увидев обрадованную Любаву, он вскорчил со скамьи и заключил ее в объятья, одарив нежным поцелуем.
        Мара с улыбкой наблюдала за счастьем дочери.   
- Ну что ж, дочь моя. Ты свой выбор сделала. Спасла княжича, - произнесла она, пряча в карман обретенный клубок белоснежных шерстяных ниток. Сине-красный платок, к изумлению собравшихся, вновь превратился в два мотка пряжи, благополучно исчезнувших в складках платья Марены. – Теперь я точно знаю – моя дочь в надежных руках, - она громко свистнула, и тотчас же из леса выскочил крупный серый волк, - садитесь на него, он быстро домчит вас до дома бабы Яги. Дальше ему нельзя. Вы, уж, как-нибудь сами.
      Любава крепко обняла мать, вложив в этот жест всю силу своей любви.
- Спасибо, матушка, за доверие, - княжич вновь низко поклонился Маре.
- Дочь мою береги, - напутствовала она Велимира.
      Молодые сели на волка и, кинув прощальный взгляд на богиню, помчались к дому бабы Яги.
      Мара проводила их печальным взглядом, предчувствуя долгую разлуку с любимой дочерью, и вернулась в терем. Там ее ждала прялка. И два мотка тонкой пряжи – белый и зеленый. Жизнь Велимира и Любавы. Богиня принялась за работу, ловко орудуя инструментом. Из-под ее пальцев выходила мягкая, ровная бело-зеленая нить. Одна судьба на двоих.