Он и он

Я встретила его в старом буддистском храме, куда попала совершенно случайно. Нет, я и в самом деле люблю всяческие такие места, но в ту поезду планировала тихонько побродить по заросшим паркам старого города, пока муж работает. Но в поездку с нами увязалась – Господи, прости, никогда ее не любила, кажется, взаимно – его старшая сестра и настояла на походе в буддистский храм, к Богу. Мы – православные, о чем я осторожно попыталась ей напомнить, но все без толку. Муж, тихо ухмыльнувшись в усы, прошептал на ухо, слегка притянув меня за талию к себе: «Да сходи, развейся. Ведь не отстанет ни за что».

Вначале я и не узнала его вовсе – лысый, худенький, невысокий монашек стоял чуть впереди нас и что-то бормотал себе под нос. Затем развернулся, рассеяно посмотрел сквозь меня, и я увидела его глаза. Глаза моего мужа. Эти карие глаза, этот мягкий любящий взгляд первый раз я увидела тогда, стоя под проливным дождем поздно вечером у дома моего любимого. Десять лет назад. Мой жених тяжело болел, о чем неожиданно сообщила мне его мать, моя «почти свекровь», как называла я ее про себя. Рыдая в трубку, она умоляла меня приехать и спасти его. Доктора говорили, что без меня это невозможно. Как могла скоро я оформила визу и, не слушая родителей, прижимая к сердцу его крохотного, непризнанного его родней, сынишку, понеслась в чужую страну. Мне кажется, любимому – тогда еще только любимому – действительно было хорошо рядом с нами. «Почти свекровь» бесконечно тайком прижимала меня к груди, плакала и умоляла простить. Несмотря на тяжелую болезнь, объединившую нас под одной крышей, то было прекрасное время. Между всеми нами – даже мною и его старшей сестрой – царила полная гармония, были позабыты все размолвки и обиды. Он выздоравливал и готовился к серьезной операции за границей.

Мы с моим любимым познакомились совсем юными, видимо вследствие этого наши души столь сильно и прочно переплелись, что без слов понимали друг друга. А может, как знать, теория о половинках верна и наши души лишь части одного целого. Одним словом, понимая друг друга всегда и во всем, мы, как вы понимаете, не могли ничего скрыть друг от друга. Но однажды мне все же удалось, за что впоследствии я и заплатила довольно дорого. По просьбе моей «почти свекрови», до операции я умолчала о втором малыше, который появился практически сразу по моем приезде к нему. Кажется, сын, краснея и потупив взор, призналась я его матери. Теперь я понимаю, что она как-то странно отреагировала, но быстро собралась и, ласково прижав меня к себе, убедила ему не сообщать до завершения операции.

«Врать плохо» - резко хлестнул меня кто-то внутри, но ведь это не то чтобы ложь. Одним словом, я согласилась с его матерью, обожавшей своего отпрыска до безумия. Возможно, ему и правда так будет лучше.

Непосредственно в день отлета я с сынишкой поехала в поликлинику. Ехать надо было довольно далеко, возвращались мы на электричке. Еще по пути туда я испытала волнение, что отец моего любимого не поехал со мною, как ни просили мы оба, но обратно  ощутила такой животный страх, что, пожалуй, впервые за эти месяцы полной гармонии между всеми нами позволила себе рассердиться на его мать, на ее холодное: «Да о чем вы беспокоитесь? Папе надо упаковать все вещи, а ты спокойно доедешь на электричке», лишь махнула она в мою сторону. Так вот, на обратном пути в вагон вошла компания отморозков. Сразу узрев меня, иностранку, среди своих, они со скабрезными улыбочками на мордах окружили нас с сынишкой. В горле моем от страха пересохло, я покрутила головой, но все вокруг углубились в чтение безумно интересных никчемных серых газет. Я прикрывала спящего малыша рукой и в ужасе таращилась на них. А ведь меня даже не встречают на тихой станции нашего крохотного поселка!

- Отвалите от нее, - неожиданно мягкий голос тихо произнес эти грубые слова.

Парни расступились и мы увидели невысокого, смутно знакомого мне паренька. Ах, да, приятель моего любимого, я видела его пару раз. Я позволила себе тихо с облегчением выдохнуть – не бросит же он меня теперь.

И точно, он прогнал превышающих его на голову наглецов. Тут, видя приближение его победы, весь вагон оживился и поспешил ему на помощь, исторгнув из своих недр кучку головорезов. После он помог мне выйти из вагона и не спеша повел к дому. Тот странно чернел окнами на горизонте. Попрощавшись неподалеку от дома и поблагодарив за спасение, я пошла к двери. Позвонила. Каков же был мой ужас, когда молчавший дом не откликнулся ни на первый, ни на второй, ни на последующие мои звонки. Первым затрясло малыша внутри меня. Его испуг передался мне. Стараясь подавить страх, дабы не напугать уже проснувшегося сынишку, я вытащила телефон. Его номер сухо сообщил, что мой заблокирован. Телефон моей «почти свекрови» откликнулся спокойным «Алло».

- Ах да, милочка, - малыша внутри живота передернуло от такого гадкого слова, моя «почти свекровь» неспешно продолжила, - Спасибо, что позвонили, мы уже успешно приземлились. А в Ваших услугах больше не нуждаемся.

Меня пробила ледяная дрожь, через паузу – кажется, она ждала, что я что-то скажу – она продолжила с легким укором.

- Поскольку Вы довольно долго отсутствовали, мы позволили себе собрать Ваши вещи. Но ждать уж не стали, у нас самолет, сами понимаете. Ваш чемодан в чуланчике для каминных дров, справа от входной двери. Он не заперт. Всего доброго Вам и удачного перелета домой. Да, - она вновь что-то неохотно вспомнила, - деньги в конверте в боковом кармане чемодана. Счастливо.

И отключилась. Какое странное чувство – дикая ледяная дрожь била нас с малышом в пузе по-разному, и я чувствовала, как он значительно сильнее меня трясется всем своим крохотным тельцем. Я погладила его, поглядела в безмятежные глаза еще ничего не понявшего старшего и всхлипнула. Небо тут же решило мне помочь и разразилось грандиозным  ливнем, каковой, вмиг измочив нас с сыном насквозь, хлестал что было сил меня по голове, плечам и руке, которой я безуспешно укрывала от разбушевавшейся стихии ревущего испуганного сына. Внезапно с тихим щелчком все прекратилось, лишь невероятный грохот усилился надо мной. Подняв голову, я увидела зонт и резко развернулась – укрывая нас от дождя, стоял его приятель, который, как оказалось, не ушел далеко.

- Что-то случилось? – лишь спросил он, но, мягко глянув мне в глаза, решительно подхватил под локоть и повел куда-то прочь от черного, безмолвного дома.

Мы прожили вместе три года. Вернуться к родителям я не решилась, муж предложил фиктивный брак. От безысходности я согласилась, хотя понимала, что он надеется на другое. Но, увы, его мечтам не суждено было сбыться. Я счастливо живу сейчас, но всякий раз, вспоминая о нем, с горечью думаю, что не суждено. Как знать, знай я тогда, что все это скоро закончится, может быть. Хотя нет, я бы не смогла. Будучи чудесным мужем – если такое возможно при отсутствии интимных отношений между мужем и женой – он был несколько холоден с сыновьями, осознавая, возможно, что все это временно. На излете  третьего года нашего тихого, спокойного брака – кажется, муж все-таки устал от него – он предложил мне с детьми на лето съездить отдохнуть. Он уже и домик приглядел. Я без разговоров согласилась.

Дом был очаровательный и сдавался – вернее, половина его – чудесным морщинистым дедом, радушно улыбавшимся всем нам своими выцветшими, слезящимися глазами. Безостановочно старик мило щебетал, махая дряблой рукой в сторону дома, что решил заняться бизнесом. Да так горячо он это говорил, что муж сразу оплатил до сентября.

- А если нам не понравится? – осторожно спросила я, всем нутром чувствуя, что он и впрямь чуть устал от фиктивности наших отношений.

Муж мягко улыбнулся, посмотрел на меня своими карими любящими глазами и сказал.

- Вернетесь, как только захотите, - и, глянув в сторону деда, хохотнул, - надо же поддержать столь горячее начинание.

После чего, поцеловав меня и сыновей, вслед за совершенно счастливым старичком уехал прочь.

Две недели прошли как один день. Мы с детьми осваивали свою половину, изучали огромный, чуть запущенный сад и отдыхали. Во всяком случае, я. Усаживаясь по вечерам в беседке, опутанной огромными, еще не цветущими розами, я любовалась озером, расположенным неподалеку и гигантскими хостами, окружавшими всю его поверхность. С детства люблю хосты, не могу объяснить чем, но безумно нравятся. Здесь их было много, самых разных. И запах роз люблю безмерно. В предвкушении их цветения я наслаждалась покоем и, неловко в этом признаться, отсутствием мужа.

Через две недели вторая половина дома внезапно ожила. Это почувствовалось сразу, на рассвете. Нет, там никто не ходил, не раздавалось никаких звуков, но она будто задышала. Меня это чуть смутило, но, вспомнив милого старичка, я отогнала дурные мысли прочь. Первыми соседа обнаружили мальчишки – захлебываясь от восторга, они с трудом оторвались от безумно интересных игр с незнакомцем и, быстро глотая обед, торопились назад в сад. Легкая тоска сжала мое сердце – муж никогда не играл с детьми. Мне всегда казалось, что он отчего-то запрещает себе сближение с сыновьями. Я уже говорила, что никак не могла отогнать от себя мысль о временности нашего совместного бытия. А возможно, просто не мог найти общий язык… А тут чужой незнакомец. Наглость какая, непроизвольно подумала я и осторожно поспешила за мальчиками на улицу.

Он не видел меня. Что-то чертил пацанам на берегу озера, вместе с сыновьями тихо и радостно хихикал. Боже, ты видел, я сдержалась и не напугала детей. Я увела себя от озера в дом. Но внутри меня все горело от бешенства и негодования. Как смел он приехать сюда. Как смел нарушить наш покой. Как смел приблизиться к сыновьям, которых так и не признала его родня, да и сам он, что уж там.

«Но, ты же не знаешь», - осторожно произнес некто в сердце моем.

- И не хочу, - гневно откликнулась я и потянула руку к телефону. Тот, в сердце сразу стих.

Муж чуть удивился поспешности нашего возвращения, но по телефону расспрашивать не стал. В который раз я, неблагодарная, была безмерно благодарна ему за все. Назавтра утром мы уезжаем, я облегченно выдохнула.

Громко крича, мальчишки весело переступили порог дома. Он шел за ними и радостно улыбался. Так, будто всегда был с ними, будто попал домой, к своим. Я зло тряхнула головой, он поднял взгляд на меня и.

Боже, мне показалось, или лицо его исказила гримаса отвращения? Нормально. Я брошена им дважды, я оскорблена им и его семейкой. А он испытывает ко мне… Нормально, Боже, ты так считаешь? К счастью, мальчишки еще очень малы и не все понимают. Натянуто улыбнувшись друг другу, мы холодно «познакомились» и охотно распрощались. Кажется, его трясло от бешенства не меньше, чем меня. Нахал. Весь вечер я боролась со своими желаниями, но, уложив мальчиков, не удержалась. Боже, даже не вздумай меня останавливать – я зло ринулась к сумочке.

Всегда вожу его с собой. Я не могу этого объяснить. Когда однажды муж вынимал мне зеркальце, он необыкновенно удивился, наткнувшись в моей сумочке на него. Я никогда не расстаюсь с ним. И сейчас я, трясясь от гнева, извлекла его из сумки и что было духу рванула к двери на вторую половину дома. Он сразу открыл – было видно, что встречаться ему не хотелось. Что ж, я тоже не собиралась заходить. Я с силой швырнула ему в лицо конверт, который жег мне руки все эти годы, и развернулась уходить.

- Не понял, - действительно недоуменно произнес он с холодком.

Я уже говорила, что мы рано познакомились и понимали друг друга без слов. А возможно и половинки. Одним словом, я сразу осознала, что он не понял. Пояснить? Нет. Боже, держи меня. Все еще сопротивляясь своему телу, я неохотно развернулась к нему лицом. Кажется, кости мои даже скрипнули.

- Что это? – махнув конвертом, безразлично спросил он, будто ударив меня по лицу.

Я задохнулась от бешенства, быстрой волной накрывшего меня.

- Что это? – для разогрева, в коем не было нужды, переспросила я и в едином горестном порыве вывалила на него все. Не помню, кажется, было лишнее. Господи, прости невоздержанность, не удержалась. Спасибо, мальчишки уже спали и, надеюсь, видели прекрасные сны. Он не проронил ни слова, приоткрыл конверт, с интересом глянул внутрь и… ушел. Все.

Я стояла, как оплёвыш. Я не понимала, где я и что со мною. У меня под ногами разверзлась бездна, а он, не проронив ни слова, просто ушел. Как маленькая девочка я обиженно всхлипнула и опустошенная побрела на свою половину. Дети спали, спасибо тебе, Господи. Не раздеваясь, я влезла в постель, закуталась в одеяло и, горестно всхлипывая, заснула.

Сон был странным. Я осознала, что это сон лишь проснувшись. Я шла по второй, его половине дома в поисках живой души. Не именно его, а хоть кого, но было пусто. Безуспешно побродив по всем комнатам, я дошла до ванной. Он лежал в воде с закрытыми глазами и тихо шептал. Хоть я и приблизилась к лицу его, но не разобрала ничего. Он вынул руки, пальцами правой мягко коснулся запястья левой и протянул левую руку куда-то в сторону. Я огляделась – там стоял маленький столик, на нем лежал странный металлический ножик. Что-то звякнуло, я вздрогнула и… проснулась. Было жутко холодно. Я сходила в детскую – мальчишки разметались в кроватях. Прикрыв их одеяльцами, я вышла из дома и зачем-то пошла за угол к его двери. Заперто, на звонок никто не вышел. Вернувшись в дом, я попыталась лечь, но бесконечные мысли о том холодном, металлическом на столике мешали уснуть – душа моя металась и рвалась на вторую половину в ощущении, что звякнуло наяву, а не во сне. Я встала, подошла к стене между нашими половинами, прислушалась – гнетущая тишина сковала мое сердце. «Ведь дом один, дед говорил, неужто стена глухая?» - Подумалось мне. Я легонько стукнула пальчиками по оштукатуренной стенке, взгляд мой упал на циновку, висевшую посередине. Отодвинув ее, я с облегчением увидела предмет моих исканий – легкая дверь, запертая на щеколду. Боже, спасибо, щеколда с моей стороны – подумала я и тихонько отодвинула задвижку. Она легко и беззвучно подалась.

Дом был точь-в-точь как во сне. Я знала, куда идти и, не раздумывая, шла к ванной. Он лежал по горло в воде и лишь тянул руку к маленькому столику с непонятным металлическим ножиком. Я схватила нож даже не почувствовав, что обрезалась. Его рука опустилась на прохладную поверхность стола, не найдя нужного предмета, он раскрыл глаза. Приподняв голову, увидел меня с зажатым ножом в руке и, печально выдохнув, спокойно сказал.

- Положи на место и уходи, - я неистово замотала головой, обреченно он продолжил, - я же должен был понять, что они снова обманули, ведь я знал, что ты не могла уехать. Положи и уходи.

- Нет! – вскричала я и замерла: он сделал то, к чему я не была готова – опустил голову в воду.

Вытаращив глаза, я крепче сжала в руке нож и как завороженная смотрела на пузырьки воздуха на поверхности воды. Нож вновь поранил мне руку, я очнулась, выронила его и со всего маху прыгнула в ванну.

Кажется, мы и боролись тоже, не знаю, не помню. Вероятно, кто-то из нас случайно дернул пробку и постепенно вода ушла. Спустя некоторое время он приподнял мою голову, заглянул в глаза и с улыбкой поцеловал.

- Надо расплетаться, ты совсем замерзла, - плотной массой, крепко обхватив друг друга, мы лежали в маленькой допотопной чугунной ванне.

С трудом выпутавшись из объятий чугуна и друг друга, мы поспешили на нашу половину – мальчишки безмятежно спали, вновь разметавшись во сне, мы обессиленные упали в кровать.

Как и обещал, муж приехал наутро. Не знаю, сколько он стоял в дверях спальни, только, едва проснувшись, я увидела его мягкий любящий взгляд, обращенный на меня. Так странно, он, не двигаясь, стоял далеко в дверях, но ощущение от взгляда было таково, будто он приподнялся на локте в кровати и заглянул мне в не вполне проснувшиеся еще глаза. Было горько и отчего-то стыдно.

Муж подтвердил, что дом оплачен до сентября, мягко сказал «До свидания» и отвернулся. Чуть тормознув, он произнес еще: «Не волнуйся, я подам на развод».

Какая-то жуть охватила меня – я не могла так расстаться с ним. Вырвавшись из объятий любимого, я вскочила с кровати, прикрылась лежавшим неподалеку полотенцем и подбежала к мужу.

- Это случайность, тебя никто не обманывал, - не помня о детях, прокричала я и, осекшись, тихо спросила, - веришь?

Муж развернулся, мягко поглядел мне в глаза и с улыбкой произнес: «Верю, не мерзни». После чего ушел из моей жизни навсегда. Так мне казалось.

…
Как я уже сказала, монах рассеяно смотрел сквозь меня, но спустя пару мгновений что-то изменилось в его взгляде – готова поклясться, он УВИДЕЛ МЕНЯ. Глаза, как и тогда мягко скользнули по моему лицу, взгляд остановился на моих глазах, он улыбнулся. Я всплеснула рукой, обуреваемая желанием сказать ему что-то теплое и важное, но он не дал. Взгляд затуманился, потух, и муж ушел. Совсем. Навсегда. Я так думаю.

Будто тяжелые гири опутали мои ноги, столь тяжким был путь обратно в гостиницу. Сестра, ничего не замечая, весело лепетала какие-то глупости о монашеской жизни и тяготах судьбы. Будто она что-то ведала об этих столь далеких для нее высоких материях. Я не слушала. Мне хотелось скорее добраться до гостиницы и скрыться в его объятиях ото всех воспоминаний.