Эта долгая, короткая жизнь. 8 глава

     Насиба оглядела мужчин и прикрыла глаза. Она собиралась с мыслями, понимая, что последует за её признанием. Но гнева Аллаха молодая женщина боялась больше. Саломат сидела у изголовья дочери и всё время плакала.
     - Не мучай себя, доченька. Такой грех на сердце держишь. Если всё расскажешь, может Аллах и пошлёт тебе исцеление, - поглаживая Насибу по голове, говорила Саломат.
     Насиба открыла глаза, она очень устала, оно конечно, человек, который был здоров, вечно в движении и вдруг в одну минуту, он не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Да и нога опухла, посинела, ныла от боли. Но боли Насиба почти не чувствовала, если лежала без движения, но так хотелось потянуться, правда, пальцами она могла шевелить, но и всё, на этом всё, что она могла сделать. Что будет с ней завтра, что ждёт её впереди, было окутано темнотой.      
     Сардор наклонился над женой.
     - Насиба, что ты хотела сказать, дорогая? Говори, я всё смогу простить, поверь, - тихо, почти в самое ухо жены, произнёс Сардор.
     Насиба медленно открыла глаза и тяжело вздохнула.
     - Вы никогда не сможете простить меня, Сардор акя, никогда... ведь это я медленно, но верно убивала Вашего сына, Низома. Я... вот... я и сказала. Теперь в Вашей воле наказать меня, хотя большего наказания и не бывает. Аллах, да простит мои прегрешения... - тихо говорила Насиба.
     Саломат заплакала сильнее, а Фаттах, не выдержав страданий дочери, вышел на улицу и закинув под язык насвай (зелёные, пахучие, мягкие зёрна, типа табака, но дурманят), сел прямо на землю, возле арыка и опустил голову. Ему было очень стыдно за дочь, ведь за такое деяние, Сардор был вправе отнять  у Насибы сына, да и позор это на всё село.
     - Как буду людям в глаза смотреть? Хоть переезжай отсюда подальше. И внука ведь нам не отдадут... а может простит Сардор? Да нет... такое простить невозможно. Я бы убил, - сам собой разговаривал Фаттах.
     От услышанного признания своей жены, Сардор ошалело смотрел на неё, Гулом, широко открыв глаза, никак не мог понять смысла слов невестки.
     - Ты верно бредишь, это от боли. Ая, посмотрите, нет у неё жара? Такую чушь уже несёт, - посмотрев на тёщу, сказал Сардор.
     - Может и есть жар, Сардор акя, но я правду Вам говорю. Это я убила Вашего сына. Вы любили его больше, чем меня. Я не могла этого выдержать, Низом всегда стоял между нами, - почти закричала Насиба, но от боли, откинула голову и застонала.
     Наступило долгое молчание, наконец, Сардор поднялся и посмотрел на Гулома.
     - Сам решай, брат, тут я тебе не советчик. Она в таком состоянии... Аллах жестоко её наказал... лучше смерть, чем так, - пожав плечами, сказал Гулом Сардору.
     Сардор стоял, сжав кулаки и опустив голову, он наконец осознал, что ему сказала Насиба. Если бы молодая женщина была здорова, наверняка, Сардор просто убил бы её, но поднять руку на ту, что едва дышит, он не мог. Наконец Сардор поднял голову и оглядел двор, видимо, искал тестя, но не найдя его, вышел за калитку и подошёл к Фаттаху.
     - Сегодня же, нет... сейчас же забирайте свою дочь, сына я Вам не отдам. Я всё сказал, - словно каменный, произнёс Сардор, не смея смотреть в глаза тестю.
     Тот тяжело вздохнул и поднялся с земли.
     - Понимаю. Такое простить нельзя. И всё же, прости, если сможешь, - тихо проговорил Фаттах и вошёл во двор, Сардор шёл следом за тестем.
     Саломат с тревогой смотрела на калитку, в ожидании, какое же решение примет Сардор. Но увидев лицо мужа, бедная женщина поняла всё без слов и  заплакала ещё сильнее. Сардор подошёл к Насибе, он не мог смотреть ей в глаза, перед ним стоял образ его сына.
     - Не знаю, как ты извела моего сына, но Аллах тебе судья. Он тебя уже наказал. Ая, дода, увозите свою дочь к себе домой, ни дня не хочу её больше видеть, - твёрдым, спокойным голосом сказал Сардор.
     - Но брат, в селе разговоры пойдут, что здоровую жену ты держал, а больную прогнал. Может не нужно сгоряча принимать  поспешные решения? Подумай прежде, Сардор, - взволнованно сказал Гулом, трогая брата за плечо.
     - Пусть говорят. Но чтобы никто не знал, что эта несчастная сделала с моим сыном. Пусть закрытый казан останется закрытым (узбекская поговорка) и когда я вернусь, чтобы её не было, - сказав это, Сардор кивнул в сторону Насибы и выйдя на улицу, пошёл в дом Гулома, к сыну.
     Насиба, прикусив палец, плакала. Раим акя с тревогой смотрел на опухшую и посиневшую ногу девушки, хотя в длинных узбекских штанах, оголена была только стопа, но и этого было достаточно, для видавшего виды фельдшера.
     - Фаттах, не хочу тебя расстраивать, но... вези-ка дочь в Фергану, в больницу, что-то не нравится мне её нога. Или хотя бы в Маргилан, я слышал, там есть русский доктор, какой-то Агапов, он лечит местных жителей. Только как везти её на арбе, вот вопрос. Но если не повезёшь, боюсь, потеряешь дочь, - сказал Раим акя.
     Только Фаттах был поглощён мыслями о дочери, вернее о том, что сказал Сардор, кажется, слов Раим акя мужчина и не услышал. Лишь когда истошно закричала Саломат, Фаттах с удивлением посмотрел на неё, потом на Раим акя.
     - Ой, Раим акяжон! Прошу Вас, спасите нашу дочь. О, Аллах, не допусти этого, - причитая, кричала женщина.
     - Фаттах! Ты хоть слышишь, что я говорю? - громче спросил Раим акя.
     Фаттах оглянулся на мужчину и растерянно взглянул на дочь. Взгляд его упал на ногу Насибы, но казалось, Фаттаху было всё равно.
     - Раим акя, помогите мне положить дочь на арбу. Боюсь, если подниму один, причиню ей боль, - почему-то умоляюще попросил Фаттах.
     - Давай, только осторожно, - сказал Раим акя, помогая поднять Насибу.
     От боли, девушка едва не закричала, но стесняясь мужчин, терпела и лишь прикусила губы. Её положили на арбу и накрыли.
     - Но Бахтиёр, мой сыночек... как же я без него, папа? Умоляю, поговорите с Сардор акя, пусть позволит хотя бы до года покормить его, - рыдая и от боли, и от отчаяния, молила Насиба.
     - Ты сама виновата, дочка, натворила дел, что уж теперь? Он имеет право не отдавать сына, ты сама знаешь, - ответил Фаттах.
     Насибу увезли. В доме Гулома, Сардор, держа на руках сына, растерянно смотрел на него. Наима покормила его, накрошив в молоко немного хлеба.
     - Спасибо, кеное, Вы простите, что так получилось и ещё один груз пал  на Ваши плечи. Ведь я верил Насибе, она всегда настраивала меня против Вас. А я верил... дурак, - бормотал Сардор.
     - Дети - это счастье, Сардор. Не переживай, вырастим мы Бахтиёра, может ты всё-таки согласишься, чтобы Насиба его кормила? Он ещё такой маленький. Шайтан попутал твою жену, не ведала, что творит,  - с надеждой посмотрев на парня, спросила Наима.
     - Она мне не жена. Я сказал, нет. Не оценила того, что имела, теперь пусть расплачивается, - ответил Сардор, сжав зубы так, что они заскрипели.
     Наима поняла, какую боль испытывает парень.
     Почти всю ночь ребёнок плакал, Наима не спала. Сделав из чистой тонкой тряпочки что-то вроде соски, положив туда немного хлеба, она сунула ему в рот. Видимо устав, малыш наконец уснул.
     Шли дни, мужчины каждый день уходили в поле, а Наима оставалась с детьми. Несколько раз приходила Саломат, проведать внука. Она сказала Наиме, что крепко перевязала грудь дочери и молоко ушло. Женщина много плакала, говорила, как страдает её дочь, что они возили её в Маргилан.
     - Этот русский доктор... фамилию его всегда забываю, он сказал, что Насиба никогда не поднимется, перелом позвоночника. А нога вроде лучше, синева и опухоль прошли, только что толку, если она всё равно не встаёт.      Устала я, сил нет смотреть, как страдает твой ребёнок. И по сыну своему она очень скучает, - говорила женщина, сидя рядом с Наимой, держа на коленях Бахтиёра.
     - Саломат опа, сочувствую вашему положению. Хотите, я буду приносить Бахтиёра к вам, чтобы Насиба могла его видеть? Сардор не узнает, - проявляя жалость, спросила Наима, хотя знала, какой это грех, так поступать без ведома отца.
     - Аллах наградит тебя, дочка, за твою доброту. А если Сардор узнает? Он ведь тебя не простит, - ответила Саломат.
     - Ничего, я справлюсь. Пойдёмте, Саломат опа, мы быстро, - сказала Наима, поднимаясь с курпачи.
     Увидев сына, Насиба заплакала, прижимая его к груди.
     - Спасибо Вам, Наима опа. Мой сыночек... сладенький мой... - говорила Насиба.
     Но за время, что ребёнок не видел мать, он отвык от неё и отталкивая её, тянулся к Наиме. Это разрывало сердце Насибы.
     - Унесите его, Наима опа. Не дай Аллах, Сардор акя узнает. Спасибо Вам, - с каким-то странным взглядом, сказала Насиба.
     Наима взяла малыша и быстро ушла. А утром пришла весть, что Насиба умерла. Как говорили, что ножом, который Саломат так неосторожно оставила возле дочери, очищая для неё яблоко от кожуры, девушка перерезала себе вены. Всю ночь беспрестанно текла кровь, а утром, когда Саломат вошла в комнату, чтобы умыть дочери лицо и руки и покормить её, она нашла её бездыханное тело. На истошный крик жены, в комнату вбежал Фаттах и с ужасом посмотрел на дочь.
     - Ах, какой грех... грех-то какой... - с бледным лицом, лишь сказал Фаттах.
     На похороны собрались соседи, Гулом и Сардор тоже пришли. У мусульман похороны проходят быстро, покойника стараются на ночь в доме не оставлять, только если он умер вечером, тогда хоронят ранним утром, или на пешин намаз, дневную молитву. Только домла читать молитву усопшей отказался, сказав, что убив себя, она совершила грех, который Аллах не прощает.
     - Но, уважаемый домла, дочь была больна, она просто не выдержала. Прошу Вас, не откажите в милости, не дайте моей дочери уйти без жаноза молитвы, - отчаянно просил Фаттах, предлагая за услуги барашка.
     - Аллах боль и страдания даёт избранным. Кто выносит их, тем на том свете открыты врата рая. При всём к Вам уважении, Фаттах, я не могу преступить законы ислама и шариата. Быстрее похороните свою дочь, да простит Аллах её грехи, - ответил домла и быстро покинул дом Фаттаха.
     Насибу похоронили, а барана Фаттах зарезал через три дня и провёл поминки дочери. Люди, конечно, читали Насибе поминальную молитву, но лишь Аллах знал, где поселилась душа грешницы, в какую обитель Он её отправил.
     - Дай Аллах, Он простил мою дочь, - тихо шептал безутешный Фаттах, обводя ладонями лицо.
     Прошёл год, Гулом настаивал, чтобы Сардор вновь женился.
     - Негоже молодому мужчине бобылём жить. Да и Бахтиёру мать нужна, Сардор, - как-то вечером, сидя за ужином на глинянном топчане, начал разговор Гулом.
     Мужчины сидели одни, так полагалось, что женщины ели отдельно от мужчин. Но Наима слышала разговор братьев. Бахтиёр привык к ней и неизменно называл её ая, как это делали Нигора и Сабира.
     - О чём Вы говорите, Гулом акя? Чтобы и второго моего сына погубили? Не верю я никому. Видимо, на лбу у меня написано жить одному, - ответил Сардор.
     - Людям надо верить, брат. Просто будешь более внимательным. Нам то ты тоже верить перестал, из-за слов Насибы. Ты мой брат и у меня душа болит за тебя. Найдём тебе женщину, вдову, чтобы ценила и тебя, и твоего сына, - сказал Гулом.
     - Спасибо, Гулом акя, но я давно думаю уехать в город. Если Вы не откажетесь, чтобы Бахтиёр временно оставался у Вас, ну... пока я там устроюсь. Потом я его непременно заберу. Не могу я здесь оставаться, люди жалостливо смотрят на меня, а чего жалеют? Я здоровый мужик, ну ошибся раз, что же теперь, всю жизнь на меня коситься? Уеду я, всё, твёрдо решил, - не смея смотреть Гулому в глаза, говорил Сардор, глядя себе под ноги.
     Братья долго сидели на топчане под открытым, звёздным небом и разговаривали. Гулом отговаривать Сардора не стал.
     - О сыне не волнуйся, Наима заменила ему мать, но он твой сын и ты сможешь в любое время его забрать, брат. У тебя роднее нас никого нет, не забывай об этом, - расчувствовавшись, сказал вдруг Гулом и крепко обнял Сардора, наверное осознавая, что Сардор, быть может, уезжает навсегда.