Я думал, что ты потерялась!

Злиться расхотелось
   В Азовской районной поликлинике всегда многолюдно. Скамейки у врачебных кабинетов заняты страждущими, в коридорах бесконечное «броуновское движение» медперсонала и пациентов. У регистратуры с раннего утра гудит «пчелиный рой» желающих получить свои медицинские карты, проконсультироваться, записаться на прием…
   Именно у регистратуры я и познакомилась с героиней моего рассказа – женщиной лет 50, с очень плохим зрением, судя по толстым линзам ее очков. Она стояла впереди меня у окна регистратуры, и я слышала, что она идет на прием к окулисту. Попросила ее занять очередь к доктору и для меня. Пристально посмотрев на меня через замысловатую стеклянную призму в широкой оправе, словно запоминая, женщина улыбнулась и кивнула.       
Подойдя к кабинету окулиста, я поняла, что ждать своего вызова придется долго: 11 человек впереди меня с хмурым недовольством ожидали своей очереди. Я только приготовилась нахмуриться и разозлиться, когда взгляд остановился на моей недавней знакомой. Женщина с легкой приветливой улыбкой рассматривала окружающих.
   Мне везет на встречи с удивительными людьми. Вот и в тот раз доброжелательная улыбка незнакомого человека сделала свое дело: я передумала вливаться в массу недовольных, улыбнулась ей в ответ и решила познакомиться поближе. Она представилась Тамарой. Я узнала, что Тамара в наш район переехала из города совсем недавно. Они с сыном продали трехкомнатную квартиру, доставшуюся ей еще от родителей, и купили небольшой домик в одном из наших сел.
  Рассказывая о доме, Тамара умилительно прижимала руки к груди и называла его «чистеньким», «хорошеньким», «беленьким», «гладеньким». Не было привычных для новоселов слов о недоделках и замаскированных продавцами проблемах в доме, жалоб на то, что чего-то недосмотрели при покупке. Один позитив. Настроившись на добрую волну, я, в свою очередь, похвастала детьми, семьей и любимой работой. Разговор плавно перешел на новогодний праздник, подарки и чудеса, которых ждут и дети, и взрослые.      
Молодой взволнованный мужчина у кабинета, где мы мирно беседовали, появился внезапно. Он опустился у ног Тамары, сидящей на скамеечке, взял ее руки в свои и прижался к ним лицом.
- Мама!.. Мама, ну ты… вот же… Мама, я думал, ты потерялась! – выпалил он, совершенно не стесняясь изумленных людей вокруг. Тамара пригладила его растрепавшиеся волосы и звонко поцеловала усатого детину в макушку.
 - Вы сказали, что работаете в редакции? – обратилась она ко мне, улыбаясь счастливой улыбкой. – Хотите, историю подарю? Самую что ни на есть новогоднюю - волшебную, с подарком и настоящим чудом.

Сестренки …
Жили на свете две девочки-сестренки. Старшая, Тамара – болезненный ребенок с тонкой бесцветной косицей и стремительно падающим зрением. И младшая – великолепная Аллочка с огромными синими глазами и шевелюрой мелких русых кудряшек. Тонкая, звонкая, веселая «отличница и комсомолка» Алла была для родителей центром Вселенной.
  Тамару тоже любили … наверное. Не обижали, это точно. Став старше, Тома не раз ловила на себе сочувствующие или равнодушные взгляды отца и матери. Надеясь заполнить душевную пустоту, старшая сестра много читала. У нее был свой мир, где она вместе с героинями переживала их первую любовь, счастье, рождение детей, жизненные взлеты и падения.
  Никто в семье не расстроился, когда Тамара отказалась идти на школьный выпускной бал. Никто даже не поинтересовался – почему? А ведь ей очень нравился одноклассник Валера, и Тома была уверена, что никакое платье не скроет ее сутулость и полноту. И что нет такого парикмахера, который сумел бы собрать какую-никакую прическу из ее «трех волосинок мышиного цвета».
  Через два года, перед выпускным вечером младшей дочери отец продал свои «Жигули». И Аллочка блистала на балу в лучшем платье и дорогих украшениях.
   Завидовала ли Тома сестренке? В то время – нет. Смирившись со своими болезнями, внешностью и положением в семье, Тамара искренне любила Аллу и радовалась ее успехам. Позавидовала позже, когда ветреная Аллочка одного за другим родила троих детей. От разных своих ухажеров, сменяющих друг друга со скоростью света. Двух девочек без зазрения совести «скинула» родителям, а младшего – Сеньку таскала с собой, переезжая от одного мужчины к другому.
  Такая жизнь Алле нравилась, она все чаще прикладывалась к бутылке, однажды даже появилась в родительском доме с выбитым передним зубом и огромным синяком под левым глазом. Она подурнела, высохла, выжгла пышные кудри пошлым «блондом» и стала «как все». Как все беспутные и пьющие женщины. Единственное, что в ней осталось от той Аллочки – это непомерная гордыня и полная неуправляемость.
  Тамара мечтала о ребенке. Воображение рисовало ей то чудесную ласковую девочку, то вихрастого удалого мальчугана. Диагноз врачей - «бесплодие на фоне врожденного заболевания» - разорвал в клочья мечты о детях. Поэтому она с огромной радостью нянчилась с девочками Аллы у родителей.    
Девочкам было семь и пять лет, когда Алла забрала их у отца с матерью. Пришла как-то, пьяная и счастливая, сказала, что встретила любовь всей жизни, и теперь все будут жить вместе. Ни уговоры родителей, ни слезные просьбы Томы одуматься и оставить детей в покое не принесли результатов. Своенравная Алка, послав всех родственников «по матери», вытащила ревущих и упирающихся девчонок в подъезд, выхватила их документы из рук отца и громко хлопнула дверью…
   Родители ушли в другой мир быстро с разницей в полгода. Квартира опустела, Тамаре казалось, жизнь остановилась. Она, как робот, просыпалась, шла на работу, ела, засыпала. Назавтра – все по кругу. Одинокому, беспросветному, никому не нужному.


«Дай на водку!»
… В ту новогоднюю ночь Тома возвращалась домой с городской елки. Молодая женщина каждый год ходила туда полюбоваться на краснощеких от мороза ребятишек, которые катались с горки, водили хороводы, весело смеялись. У елки красивая Снегурочка подала ей пластмассовую елочную игрушку, карандаш и маленький листочек бумаги.
- Пишите скорее ваше желание, сворачивайте, привязывайте к игрушке и – на елку, - командовала девушка. – Скорее, скорее!
Тома улыбнулась и вывела заветное слово: «Ребенок». Снегурка буквально выхватила игрушку и закинула высоко на еловые лапы. Раздался бой часов…   
Открыв дверь квартиры, Тамара заспотыкалась о какие-то пакеты, непонятно откуда взявшиеся в коридоре. Включила свет, удивленно прошла по мокрым следам на кухню. Возле открытого холодильника крепким сном спал неухоженный худой мальчишка. Больше в доме никого не было. На полочке в прихожей, на обратной стороне счета за электричество была написана записка: «Хотела – забирай! Девчонки в хабаровском детдоме. Меня не ищи, вы мне все надоели».
  Сенька!!! Сенька. Родной, любимый, лохматый и грязный, голодный и испуганный, настороженный и необычайно тихий. В четыре года почти не разговаривающий, разглядывающий детские книжки часами с неподдельным восхищением и слезами радости.
Сенька. Впервые прижавшийся к Томе только через два месяца, когда она вытирала его после купания и целовала розовые щеки.
Сенька. В семь лет пулей влетевший в квартиру с улицы, где играл с мальчишками, трясущий испуганную Тамару, заглядывающий в глаза и умолявший: «Мама, не отдавай!!!»
Тот момент Тома помнит посекундно: вот забегает Сенька, вот трясется и плачет; вот чувство жуткого липкого страха, сжавшего сердце черными тисками; вот в проеме открытой двери возникает фигура смутно знакомой женщины-алкоголички; вот взгляд глаза в глаза с ней; вот спрятанный Тамарой за спину опрятный мальчишка. Вот презрительная усмешка Аллы:
- Да не нужен он мне. На водку дай!…

Арсений. Сын. Окончивший технический колледж книгочей и мастер на все руки. Бесконечно заботливый и ласковый, как котенок. Из прошлого – только тот самый липкий страх. Именно поэтому продана квартира в городе. Именно поэтому небольшая деревня. Чтобы не нашла, не вмешалась, не навредила. И каждый год на елке два листочка с новогодними желаниями. Одно из которых – чтобы мама не потерялась...