Сердце галчонка

- Ненавижу ее, - Галка отчаянно размахивала руками, - найду и придушу… Она продолжала угрожать сквозь рыдания, потом поникшая, как стебелек, плакала долго, безутешно.  Я не выпускала ее из своих объятий, крепко прижимая к груди. В этот момент желала лишь одного - разделить с ней часть большого груза, который неожиданным образом свалился на хрупкие плечи моей подруги.
 - Прочитай вслух… эти письма, - раздался ее тихий голос.
- Я не могу, Гала, читать чужие письма…- Она оттолкнула меня и закричала истошно, как сумасшедшая:
- Он дал, дал их собственноручно мне, значит могу распоряжаться ими как хочу - я могу их на свалку выбросить или сжечь прилюдно на большом костре…
- Он дал тебе эти письма, - мягко пыталась донести свою мысль, -  и ты имеешь право поступать с ними как пожелаешь. Но мне читать их нельзя, я не могу…
Гала подняла подушку, взяла пачку конвертов и швырнула на пол.
- Как он мог так поступить!? – она снова начала рыдать и ее осунувшееся лицо покрывалось красными пятнами. - Как можно свой выбор переложить на плечи 18-летней соплячки…
Я кинулась на кухню –  несколько капель успокаивающих микстур коричневыми точками растекались в стакане, но вода, растворив их, снова обрела чистоту…
Папа Галки был настоящим красавцем. Мы дружили с ней с первого класса, и я  частенько бывала в доме подруги. У них всегда было весело, гости собирались по выходным, праздникам и тогда папа Галки брал баян и начинал петь, между делом подмигивая кому-то дерзко, а когда завершал песню, закрывал глаза и замирал. Все восхищенно хлопали в ладоши.
Увидев нас, он восторженно кричал: «а где мой Галчонок!?» поднимал дочку на руки и кружил с ней, а потом весело подхватывал меня и мы, заливались смехом и визжали вместе от безудержного веселья.
  Галка была дерзкой и уверенной, а я росла застенчивой тихоней. Мы жили с мамой в соседнем подъезде в однокомнатной квартире. Отец бросил нас, когда я еще была в утробе и меня вырастили две бездетные тетушки-соседки, так как мама пропадала в больнице, где трудилась на двух работах. Став чуть постарше – с десяти лет я оставалась дома одна и читала книги, добрая библиотекарша откладывала для меня сказки, фантастику и я с упоением зачитывалась, погружаясь в незнакомый и невероятно загадочный мир… В реальности мою жизнь скрашивала дружба с Галкой и посещение ее гостеприимного дома…
- Твой папа - мировой, -  с восторгом твердила я Гале, когда мы оставались одни, и при этих словах ее глаза наполнялись светом и зажигались как звездочки.
 Они обожали друг друга, и он называл свою дочу – «тайным советником вождя», за ее рассудительность и прирожденные качества психолога. Несмотря на свой возраст, Галя могла легко разрешить спор взрослых, умудрялась мирить соседей, которые затевали между собой затяжные конфликты. Мы вдвоем заканчивали училище, и собирались вместе поступать в институт, когда нагрянула эта беда…
Папа Галки влюбился и собрался уходить из семьи. Ее мама была на редкость покорной и тихой женщиной. Она молча и безропотно вела хозяйство, только и занималась тем, что кипятила в большом чане белье, крахмалила занавески, вязала крючком, закатывала банки. Когда приходили гости, она улыбалась и накрывала добротный стол с разными угощениями. Папа Галки частенько потрунивал над ней при людях, и временами «перегибал палку», переходя на унизительные нотки. Но она восторженно заглядывала в его глаза и улыбалась, не испытывая при этом никаких обид. Когда он переходил грань, его мог остановить лишь голос дочери «пап!». И тут же он преображался, начинал обнимать свою жену, расточая при гостях самые роскошные эпитеты в ее адрес…
А теперь он уходил к другой женщине. В другом городе. И видимо сомнения настолько истерзали его душу, что он однажды попросил Галу выслушать его и дал в руки письма любимой женщины со словами:
- Галчонок, в твоих руках моя жизнь. Как разрешишь эту дилемму – так и будет. Но прежде прочитай эти письма! Я твоей маме ничего не говорил и к той…другой не поеду. Буду ждать твоего решения на нейтральной полосе…
И вот уже вторые сутки Гала находится у меня, она не ест, не спит и я не знаю, чем помочь подруге.
- Ты мне поможешь!? – я молча кивнула и взглянула в ее глаза, в них увидела  столько спокойствия и тепла, что у меня отлегло от сердца. Галка выкарабкалась из этой трясины, и она… приняла решение.
- Я прочитала все ее письма, вплоть до строчек на конверте… - она замолчала и крепко держала в руках перевязанную ленточкой пачку, - нет у меня к ней ненависти, нет обиды. А моя любовь к отцу безусловна и ее ничем не уничтожить. Прошу тебя – стань моим почтальоном, отнеси письмо к отцу. Он ждет. Ты отказалась читать вот эти письма, но мое, прошу тебя, прочти…
Папа Галки ждал на скамейке. Глубокая морщина пролегла бороздой на его лбу. Непривычно видеть его мрачным и несчастным. Он как-будто бы чувствовал и знал содержание письма…
- Как там Галчонок? – его глаза были такими же как у дочери, в них было столько спокойствия и света.
- Уже лучше, - я торопливо протянула незапечатанный конверт,  резко повернулась и ушла. Когда свернула на проулок, мельком взглянула на скамейку – там сидел папа Галки, поникший с листочком на руках…
Я шла, не спеша и в такт моим шагам выплывали строки из письма, и казалось буквы, облеченные в слова, зависали на мгновение в воздухе, и растворялись в небытие.Я будто воочию слышала усталый голос своей подруги
«Папа, ты можешь уйти к ней свободно и без чувства вины…»
«Моя ненависть к этой женщине-разлучнице растворилась от энергетики ее писем. Ты счастливый мужчина… В каждой строчке проявляется ее образ, ее чувства и, к счастью, я способна отличить любовь от пустословия, несмотря на то, что являюсь всего лишь 18-летней «соплячкой», … Я открыла свое сердце для нее и способна распахнуть свои объятия».
«Пишу эти строки не как дочь, а как сторонний человек, наблюдающий за жизнью твоей семьи. Ты уйдешь и может быть обретешь счастье. Дочь твоя всегда будет желанной гостьей в новом доме и будет радоваться за вас…»
«Папа, но судьба всегда представляет нам счет – будь готов к тому, что твоя жена, прожившая с тобой в любви и покорности 20 лет, угаснет как свеча после твоего ухода. Это обязательно произойдет. И даже мое присутствие ее не спасет. Она живет и дышит одним тобой. Тот редкий случай, когда ребенок по важности на втором плане. И если ты готов на эту жертву… тогда можешь уходить к любимой женщине».
…Когда я вернулась домой, Галка сидела на кресле-качалке – бледная и опустошенная, монотонное качание делало ее маленькой и беззащитной.
- Спасибо тебе, мой почтальон, - она протянула ко мне руки, и я бросилась в ее объятия и разрыдалась от всего пережитого вместе с подругой,от встречи с отцом Гали, от бессонных ночей и безнадежных дней… Она гладила мои волосы и теперь успокаивала меня мелодичными звуками, которые, кажется исходили из глубины ее сердца.
- Я чувствую себя старой-престарой, - снова заговорила подруга, - за эти двое суток я прожила три жизни – отца, его любимой женщины и родной матери. Я отняла у одной любовь, а другой – сохранила и навсегда разбила сердце своего отца, который мой выбор принял как собственный…
…Через год Галки не стало. Это произошло в студенческой аудитории.МЫ учились в институте в городе. Несколько дней Галка жаловалась на боль за грудиной, но откладывала визит к врачу. Она упала в обморок на занятиях, пока вызвали неотложку, мы пытались привести ее в чувство. Когда мчалась «Скорая», завывая сиреной по загруженной машинами проспекту, я держала ее холодные руки и чувствовала острое чувство одиночества. Ее не довезли до больницы. Она скончалась на моих глазах…
Когда с папой Галки собирали в комнате общежития ее личные вещи, то в укромном уголке чемодана мы обнаружили ту пачку писем, перевязанную красивой ленточкой. Он увидел их, замер и закрыл лицо руками.
 Его плечи содрогались от рыданий: - Как я мог!? Я собственными руками разорвал твое сердце! Нет мне прощения, Галчонок…