Радуга моего детства

               
                -Девочка, что ты рисуешь?
- Мост…
- А куда он ведет?
- В детство…

Когда отец во всеуслышание заявил об этом, все за столом дружно рассмеялись...Если мама родит вторую девочку, он из роддома прямиком  отвезет ее в родительский дом. Друзьям и родственникам трудно было представить, что образцовый папа, души не чаявший в старшей дочери, которую называл не иначе  как «черное золотце», мог взять и отказаться от следующего ребенка, только потому, что не родился мальчик. Все посмеялись и забыли…
Не смеялись в тот день и не смогли забыть заявление зятя лишь родители мамы. Дедушка – молчун, когда речь заходила на эту щепетильную тему, лишь недовольно кряхтел и сморкался в свой большой носовой платок. Причем, демонстративно делал это всякий раз, когда бабушка причитала: - ой-бай, какой позор, а что если  зять  и вправду так поступит, что скажут люди…
Когда мама приезжала проведать родителей, бабушка вглядывалась в ее лицо и радостно говорила: глянь-ка, дочка, на первенца  лицо было у тебя в пятнах, помнишь. Не зря говорят, что девка красоту забирает. А сейчас беленькое и чистенькое, видать пацан родится…
Мама цвела от этих слов, очень хотелось ей угодить мужу и подарить наследника. Дед прищуривался, как от солнца и довольный протягивал бабушке свою пиалу, чтобы продолжить чайную трапезу. В другой приезд бабушка хваталась за сердце: - ах, дочка, а живот-то у тебя острый, а на мальчика, обычно,  округлый. Дедушка вставал со стола и уходил, издавая звуки через носовой платок. Он долго слонялся по двору, кряхтел, вздыхал, затем щурясь от солнца, смотрел в небо, беззвучно шевеля сухими губами…
«Суинши» - добрая весточка о рождении второй девочки все же застала стариков врасплох. Тогда родители жили в селе Кок-Тума и родильный дом находился рядом со школой, на побережье озера Алаколь. И роды принимала красивая и добрая тетя Маша Даулетханова.
Дедушка и бабушка, живущие в Уч-Арале, вести не обрадовались -  молча и тихо сидели за круглым маленьким столиком, пока ата решительно не поднялся с места, взял камчу и пошел запрягать арбу. Он знал, что отец возвращается из областного центра. Его решением было перехватить зятя и затеять мужской разговор…
На выезде из Уч-Арала среди тенистых деревьев из земли бьет родник. Все, кто заезжал или выезжал из  районного центра, считал обязательным ритуалом, остановиться возле источника, испить целебной водицы. Отец увидел арбу деда издалека. Подъехав, он поспешно выбежал из машины с протянутыми руками, чтобы поздороваться с аксакалом. Старший сдержанно ответил на приветствие и хмуро обронил несколько слов. Мол будет ждать  в центральной столовой. У папы дрогнуло и похолодело внутри: что-то стряслось...
Дед сидел за столом и перед ним стояло два граненых стакана. Отец, увидев его напряженное лицо, отгоняя недобрые предчувствия, медленно и неуверенно последовал к его столу. Они залпом выпили водки, бутылку которой дед умело прятал в пиджаке. Он кряхтел и вздыхал, то вытаскивая свой носовой платок и не коснувшись лица, снова прятал в карманы широких штанин. Наконец тесть, сокрушенно вздохнув, произнес слова: снова родилась девочка...Не успел продолжить свой сотни раз продуманный скупой монолог,  как папа вскочил со стола и начал лихо танцевать, припевая на весь зал. Удивленно выглядывали повара, а папа счастливый кричал им:  "дочка, у меня родилась дочка!!!" Дедушка ошалело смотрел на зятя, потом облегченно вздохнув, опрокинул вторую стопку и довольно кряхтел, покачивая головой...
Когда мне исполнился один год, бабушка пожалела дочку, вновь ожидавшую пополнение, забрала меня к себе. Я жила с ними до семи лет. К этому возрасту была убеждена, что меня родил дедушка, а бабушка  выкормила козьим молоком. Маму называла по имени, как все окружающие. Папу затруднялась как-нибудь называть - слово "папа" было непривычным, а обращение "дядя" по неясной для меня причине, очень сильно его расстраивало. Старики зорко следили за тем, чтобы родители не обнимали и не ласкали меня, считая это лишь своей прерогативой.  Невероятные семь лет рядом с бабушкой и дедушкой подарили мне небывалые ощущения радостного восприятия мира, а глубину и ширину их любви я ощущаю по сей день... 

БАБУШКА
От замужества в 12 лет ее спасла революция, которая пришла в казахские степи намного позже, но основательно. Местный бай, пожелавший взять ее в четвертые жены, спешно перекочевал со своим аулом в Китай. Казахи настороженно относились к новым веяниям, слухи и домыслы делали свое «черное дело» и когда начали борьбу с ликвидацией безграмотности, бабушку, тогда она 13-летняя стройная девчушка,  спрятали в сундук, от греха подальше. В семье посчитали, что девушке необязательно быть ученной...
До преклонных лет она сожалела, что не выучилась грамоте. Апа, увидев книгу, бережно брала ее в руки, подолгу разглядывала и восторженно листала страницы. Хотя она была знатоком казахского фольклора, поклонницей национального эпоса и рассказывала невероятные сказки. Мое воображение едва поспевало за ходом ее повествования: жил-был хан, - начинала она, - и было у него двое дочерей. Когда одна плакала, ее слезы превращались в белоснежный жемчуг. Стоило заплакать другой, как из ее глаз скатывались мерзкие жабы...
Я потрясенно спрашивала: почему, апа? У одной - светлая и чистая душа,- последовал ответ, - а вторая капризная ленивая лгунья. И все,  мое сердце теряло покой - ведь я сбегала из дома, когда бабушка просила помочь ей шить корпе из разноцветных лоскутков . Мне казалось это скучной затеей. Я тайком уносила засушенный курт, который бабушка раскладывала на крыше террасы и угощала друзей. Еще наша детвора воровала яблоки у бабы Клавы, когда в обеденный перерыв она дремала на кресле со спицами на руках . У нас в саду росли недозрелые яблоки, а ее «белый налив» падал с яблони и переспелый рассыпался на десятки сладких кусочков. Добро пропадало... И самое ужасное, в подвале деда, где он хранил яблоки на зиму и вино, сделанное собственными руками из черного винограда без косточек, я запрятала два мешка с «боеприпасами» - колючки  репейника. Готовилось большое "сражение"  между улицами Базарной и Пролетарской.  За все эти дела вряд ли мои слезы превращались бы в жемчуг и я решила никогда не плакать, чтобы никто по квакающим лягушкам не разглядел мое нутро.. Это было сложно, мое лицо передергивало гримасой, но я стоически пыталась не выронить ни одной слезинки.
Бабушка сокрушалась, что растет из меня «сорви-голова» - платье и юбки носить категорически отказывалась и тогда она, воздев руки к небу, бормотала - «О, Аллах, а ведь мы хотели мальчика! Вот и получили...» Потом она терпеливо перекраивала отвергнутый гардероб на брюки и шорты. Еще в далеком детстве я, благодаря умелым рукам бабушки уже щеголяла в модных «бриджах», перешитых из сарафана,  тогда мы мало имели представление о западных веяниях. Я всегда ходила в ссадинах и царапинах, лихо свистела без пальцев,  разгоняя голубей,  драться с пацанами вообще было привычным делом...Но никто не читал мне нотаций, не ставил в угол, не повышал голоса. Они и не сюсюкались со мной, самой большой лаской, которую старики могли позволить - теплой ладонью гладили по голове или нюхали мои волосы - казахи, скажу вам,  вообще обладают волчьим нюхом! А когда я заглядывали в их глаза, то всем своим детским естеством ощущала любовь и нежность.   Потому  и давали мне волю, закрывая глаза на проделки.
Ах, это путешествие на спине у бабушки!!! Она приседала немного и подсаживала меня к спине, а я всем своим тельцем прижималась, обеими руками обнимала ее шею, и мы отправлялись в гости. Мне представлялось, что я на верблюде неспешно плыву по барханам. И переполнялась гордостью, что сижу высоко и вижу то, что не видят другие мои сверстники -  ухоженные огороды за зеленой оградой, задремавшего пса у конуры, цветущие герани на подоконнике…
На соседней улице в саманном домике, больше напоминающий лачугу, жила маленькая старушка. Одна. На нее никто не обращал внимания, лишь я ходила по пятам, пытаясь понять ее бессвязную речь. Было странным видеть ее суетливую щуплую фигуру, без умолку изрекающую множество сочетаний слов. Она собирала коровьи «лепешки», не поднимала голову, ни с кем не здоровалась. Мне казалось, что ее заколдовали злые чары ведьмы и стоит только ее выслушать, можно узнать как расколдовать. Когда я рассказала об этом бабушке, из ее глаз потекли слезы. «Горе страшнее колдовских чар, девочка моя. Она потеряла рассудок, когда  в один день погибла ее семья....» Я не совсем понимала о чем идет речь, но старалась оставить у калитки ее саманного домика несколько коровьих «лепешек».
Бабушка была набожным человеком, с маленьких лет она совершала пятикратный намаз, держала пост - ораза. Пока была маленькой я могла залезть на ее спину, и она совершала поясной и земной поклон с цепко вцепившей за ее плечи крошкой. Когда стала постарше,  пыталась хулиганить и уносила четки с молельного коврика и в самый последний момент подкидывала на место. Худощавая и высокая, она неподвижно смотрела в  одну точку и едва слышно шевеля губами, подолгу совершала молитву. Она вполголоса  говорила с Богом, всегда поминала Его в словах и больше всего боялась Судного дня.
В третьем классе я приехала на каникулы и со знанием дела заявила ей: мол, учительница сказала, что космонавты облетели весь космос и Бога не нашли...» Такой бабушку я никогда не видела, она побледнела, потом покраснела, схватила скалку и погналась за мной. Я едва удрала и долго отсиживалась в виноградниках, моем укромном убежище...За что, за что, - ревела я от обиды, - любимая бабушка была готова огреть меня скалкой!? А она тем временем, сидя на крылечке, тоже горько плакала, не утирая слезы, просила прощение, называя Его Милостивым и Милосердным…
С тех пор я не решалась затевать подобные разговоры и в моем понимании бабушка становилась «дремучим» человеком, цепляющим за пережитки прошлого.  Когда появился телевизор, она бушевала, раздраженно называла его «ящиком Сатаны». Если видела фигуристов, катающих на льду, тогда мы все болели фигурным катанием, она бессильно опускалась на кресло со словами «Астапыралла» ( араб. АстагфируЛЛахи - "Прости Аллах и прими наше покаяние!")  ведь этих людей пускают током, неужели вы не видите!
Мы дружно смеялись в ответ. Постепенно она привыкала к телевизору. Как-то раз показывали по программе «Клуб путешествий» экзотические пейзажи заморских стран и бабушка с нескрываемым восторгом прошептала; О, Аллах, если так прекрасен и совершенен сотворенный Тобой мир, то каким может быть Твой Лик!»
Она была очень любознательной и когда я рассказывала ей тревожные новости про Вьетнам и Америку, атомную войну, она шептала «Это Знамения». Однажды я не выдержала, и вопреки воспоминаниям о погоне со скалкой, решилась поведать ей как сказку о теории Дарвина. Она долго молчала, потом махнула рукой; - «Твой Дарбен - обезьяна, такие как он не способны даже сотворить комара, а все туда же - морочат голову людям...»
Она болела редко. Но когда хворь одолевала ее, лежала пластом по несколько дней. Я носила ей воду, разминала ей руки, делала массаж головы. Потом со слезами на глазах, уставшая засыпала под ее боком. Когда ей становилось невмоготу, она прощалась и просила на листке бумаги написать ее последние указания. Я знала мало букв, но брала в руки сломанный карандаш и клочок бумаги и делала вид, что все записываю. В моей детской памяти намертво откладывалось какой отрез ткани  из бабушкиного сундука кому надо отдать, кто должен участвовать в омовении..
.Наутро меня будил характерный звук от бабушкиных серебряных браслет об ручку двери и радостно бежала: апа, апа, ты не умерла! Она смущенно улыбалась в ответ «Аллах милостив!» и просила вернуть ту бумажку...Когда сжигала в печке ночное "завещание"  шептала себе под нос благодарность Творцу за новый день.
Став чуть  постарше  я услышала невероятную историю, которая объясняло трепетное отношение моей бабушки к ее любимой свекрови. Когда у апашки и аташки,тогда еще молодых, родился пятый ребенок, апа свалилась от неизвестной болезни. Она умирала, рядом сидели детки, один другого меньше и ее свекровь, не тая слез, надевала на себя белое одеяние и шла в поле. Три дня   она молилась за  невестку, чтобы Всевышний сохранил ей жизнь взамен на ее собственную. Через неделю умирающая женщина пошла на поправку, а ее свекровь угасла за несколько дней и ушла во сне... 
Этот пример жертвенной любви я буду носить в своем сердце всю жизнь, он помогал мне понять и простить слова и поступки моей свекрови, относиться к ней бережно и с благодарностью. Ведь во мне текла кровь моей благородной прабабушки Уяжан.
У нас в доме часто бывала женщина, у нее были неестественно черное лицо, грубые натруженные руки. На ее голове красовался платок и мне казалось, что под платком у нее находится конусообразная коробка. Она неспешно пила чай, тихим голосом жаловалась на свою жизнь, а бабушка ворковала ; - сабырлык (терпение), все образуется! На все Воля Аллаха!». Перед уходом она щедро складывала ей в сумку чай, вещи и снова взывала ее к терпению. Оказалось, что эта женщина - дочь того бая, который должен был взять мою бабушку в четвертые жены. Она еще маленькой девочкой отбилась от родни в суете тех смутных дней, побиралась по дворам, выжила в голодное лихолетье и теперь выполняла черную работу у всех, кто звал ее на подработки. Поэтому раньше времени ее белое личико стало подобно чугуну, а холеные руки, которые омывали ей верблюжьим молоком в детстве, огрубели и почернели...У нее не было своего дома, жила где придется, а все ценное она носила с собой в коробочке, которую  вплетала в косу и носила под платком .  Единственным добрым человеком в ее жизни была моя бабушка.
По пятницам приходил мулла и несколько ее подруг. Бабушка пекла лепешки, заваривала  свой фирменный индийский чай со сливками, добавляя щепотку черного перца и гвоздики. Надевала свое самое красивое платье и камзол, она радовалась этому дню, как ребенок. Ее младший сын  возмущался: «Твой мулла находится под колпаком у КГБ. а дети - коммунисты, они пострадают от твоих посиделок». Бабушка резко отвечала: Аллаха надо бояться!
Я засыпала на коленях бабушки под певучие  и загадочные суры из Священного Писания и во сне мне снились праведники, которые надевали на ноги колокольчики, чтобы его нежные трели предупреждали живность об опасности быть раздавленными случайно. Снились джины, которые  взбирались друг на друга до небес, чтобы подслушать, о чем говорят ангелы.
А бабушка в эту  минуту гладила мои непослушные вихри и молилась  за своих потомков...
...Когда мама ожидала шестого ребенка, у папы спросили, кого он хочет. Он ответил не раздумывая: девочку! К тому времени, после меня родились три мальчика. Папа, вспомнив историю с тестем, громко и  заразительно рассмеялся и  потом задумчиво произнес: сыновья нужны для продолжения рода, а девочки для души... 
Шестым родился мальчик!
Продолжение - рассказ "Аташка"   http://www.proza.ru/2018/05/22/776