Глава шестая

VI
      – Портрет совсем устарел, – с сожалением подметил чернобородый мужчина, скосившись на гладкое лицо, взиравшее сверху вниз из всех без исключения кабинетов. – Нужно бы обновить. На нём он совсем молодой. А за такую мелочь можно и места лишиться.
      – Как скажете советник. Завтра же заменим, – ответил металлический голос помощницы в деловом костюме, удачно гармонирующим по цвету с голосом.
      – Напомните, какие встречи у меня запланированы на завра?
      – Утром деловая встреча с иностранными акционерами, затем ланч в узком семейном кругу, – проговорила она автоматически, но заметив удивление добавила:
      – Ваша племянница получила приглашение на олимпийские игры.
      – Ах да, – рассеянно подтвердил он, углубившись в раздумья, где пытался нащупать ящик с датой, в котором могла валяться отсылка к тому злосчастному разговору.
      – И вы обещали сестре…, – продолжала помощница, перетряхивая ящики один за другим без разбора.
      – Разумеется, я там буду! – вспылил он, так ничего и не припомнив. – Что-нибудь ещё?
      – Вечером вас будут ждать на благотворительном вечере.
      – Не переношу эти вечера! Танго тщеславия с лицемерием. Никогда не знаешь, что окажется сверху.
      – И всё же вам придётся там побывать иначе…
      – Знаю, знаю, – резко отмахнулся он, оборвав все предостережения с её стороны.
      – Я вам ещё нужна сегодня?
      – Нет. Можешь идти домой.
      – Хорошего вам вечера.
      – И тебе, – задумчиво протянул он, уставившись на танцующие язычки пламени в камине.
      Они всегда понукали его к необъяснимым приступам ностальгии и этот раз не оказался исключением…
      Лилия была особенной. И даже в падении ей удалось сохранить чистоту. Именно это и притягивало его как магнитом. Рядом с ней он остро ощущал ущербность остальных, всю их слабость, лицемерие, страх; всё то чем оправдывал свои действия на протяжении последних десяти лет на службе. Разве они заслуживают большего? Разве способны претендовать на лучшее?
      Все они ничто по сравнению с механизмом, выстроенным за последние двадцать лет. Каждый отдельно взятый человек не стоит и самой маленькой, но верной шестерёнки, вращающейся по точно заданному вектору. Его же задача сводилась лишь к тому, чтобы поддерживать данный механизм в порядке, контролируя, а в крайнем случае принудительно сметая, назойливый сор, который сводился к минимуму. Остальные, пребывающие к счастью в большинстве, его мало заботили. Они безо всякой причины приходили в дикий восторг даже от тени. В точь голодные дети, которым на стене разваливающегося дома вместо ужина показывают изображения диковинных существ, возникающих из незатейливого переплетения рук перед горящей свечой (литьё которых, по обычаям прошлой эпохи, осуществлялось исключительно в форме ракет).   
      Муки совести его не терзали и единственное к чему они сводились – выполнять свою работу хорошо. Об остальном он редко задумывался. К тому же любой из нас способен на многое, чтобы доказать дьяволу как он мелок в своём мастерстве. Не так ли?
      И вам не кажется странным тот факт, что дьявол всегда заключает договор с отдельно взятой личностью, в то время как праведники предпочитают иметь дело с большинством (это наблюдение не относится к данному тексту и является всего лишь припиской автора или его больной фантазии, точнее установить не удалось). Впрочем, о методах подписания таких сделок, как в первом, так и во втором случае, даже упоминать противно.
      В то утро Лилия показалась мне очень серьёзной и сосредоточенной. Никогда раньше её такой не видел. Может, решилась всё рассказать? Открыться, наконец. Странно, мы не обсуждали это вот уже два месяца. Я старался не давить и дать ей время. И вот время пришло. Значит, совсем скоро мы перестанем встречаться тайно. Но как было принято это сложное решение? Что подтолкнуло её к этому?
      – Любовь? 
      – Она не настолько глупа. Иначе я бы в неё не влюбился.
      – Страх?
      – Точно не страх.
      – Её чистота?
      – Нет. Здесь что-то другое. Возможно…
      – Другой человек.
      – Вполне вероятно. Но кто?
      – Нашёл, у кого спросить!
      Как бы узнать, кто её надоумил. Может быть Кэролл? Нет. Кэролл меня терпеть не может, она бы такого точно не посоветовала. А впрочем, какое мне дело до всего этого!
      Он наклонился и поцеловал её в правое, слегка изогнутое крыло на лопатке.
      – Мне пора идти, – отозвалась она. – Нужно ещё забрать принцессу из садика.
      – Передавай ей привет, – бросил он глядя в потолок.
      – С ума сошёл! – незамедлительно отреагировала она, ударив близлежащей подушкой по ухмыляющемуся лицу.
      – А что? Мне кажется, я ей нравлюсь. Она даже запомнила моё имя и выговаривает его всегда тоненьким голоском с хитростыдливой улыбкой.
      – Это только потому, что засыпаешь её конфетами и позволяешь непрерывно смотреть мультики, – проговорила она, уже сидя на краешке постели и натягивая колготки.
      – Кто бы со мной такое проделывал, – мечтательно пробормотал он.   
      Она улыбнулась. Такой улыбкой можно…
      – Ну, всё. Перестань. Мне, правда, уже пора. Не хочу, чтобы она меня долго ждала. Она этого не любит.
      – Как и я.
      Она поцеловала его и выскочила из квартиры, оставив дверь не запертой. Он и не думал, что видел её в последний раз. О таком никто не думает.
* * *
      Тысячи огоньков замкнутых в хрусталь злобно освещали огромный зал с вульгарной лестницей наверх прикрытой лишь узенькой красной дорожкой, которая была усыпана дамами в изысканных нарядах. У подножия лестницы, праздно шатаясь, весело переговаривались их спутники. Ослиные лица, обкраденные глаза, дряблые подбородки, пологие лбы – всё это, по их мнению, и мнению их личных стилистов выглядело очень сексуально.
      Представление оказалось не скучным, как он полагал, но всё же немного утомило своим ритмом. Благотворительная часть обрушилась сразу после концерта и застала большинство зала врасплох. По их лицам прокатилось лёгкое волнение. На задних рядах задребезжало перешептывание. Они закрутили головами, замечая вокруг себя всё больше и больше таких же растерянных лиц. Волнение нарастало, грозившись выплеснуться наружу в любую секунду, но к счастью в зале находилось несколько людей, к изучению которых был проявлен более тщательный интерес. Он принадлежал к их числу и как назло выглядел абсолютно спокойным. Остальные поводыри, включая в первую очередь мэра, заранее знавшего об истинном предназначении данного вечера, также не подавали никаких признаков беспокойства. Капкан захлопнулся. И шум вскоре утих.
      К разочарованию присутствующих в зале дам, их спутникам с трудом удалось сдержать свою челюсть на месте, когда на сцене появилась женщина в чёрном вечернем платье, выгодно приоткрывающем стройные ноги.
      – Добрый вечер. Надеюсь, что вам понравилось представление, – заговорила она, чем только усугубила беспокойство дам, которые, не преминули напомнить любимым о своём присутствии, крепко зажав их руку в своей хрупкой руке с нарощенными коготками.
      Все они обладали шипами, несмотря на то, что далеко не каждая из них напоминала розу, а от большинства откровенно веяло сединой одуванчиков, тщательно скрываемой под дорогостоящей краской, а порой и под искусственной шевелюрой, мягко сдавливающей дряхлый скальп. 
      – Половину сборов от продажи билетов мы направим в больницу святого Франциска. Но, к сожалению, этого будет недостаточно. Вследствие повреждения крыши прежнее оборудование пришло в негодность и нуждается в срочной замене. Мы будем благодарны каждому за помощь. Сегодня в общей сложности необходимо собрать сумму в размере…
      После произнесённых цифр в зале воцарилась абсолютная тишина. Как будто все умерли (что вполне сгодилось бы для оправдания и послужило своего рода защитой от непредвиденных денежных потерь).
       Он сидел неподвижно.
      – Помощь. Надо же. А кто помог ей? А?! – гневно разнеслось в голове.
      – Никто.
      – Вот именно! Никто не бросился в воду. Все только наблюдали, как машина уходит на дно, – дотошно отстукивали нейроны (или чёрт знает что ещё) мерно отбивая слова (как на печатной машинке) с той лишь разницей, что все они преобразовывались в своеобразный речевой поток в голове, а не в безжизненные строки на бумаге.
      – И что прикажешь? Поступить также как они? Да мне тошно от таких мыслей!
      – Не стоит преувеличивать, тебе в последнее время от всего тошно, – прозвучало строгим материнским тоном, в очередной раз увещевавшим проблемного подростка (прошу прощения за тавтологию) пересмотреть свой гардероб.
      – А не лучше бы тебе заткнуться!
      – Ты же знаешь что это невозможно, – флегматично донеслось в ответ.
      – И всё же я им помогу. Куда я подевал свой телефон.
      – Внутренний карман проверь. Да не правый. А впрочем, уже поздно.
      – Что?
      – На экран взгляни. Мэр только что сбросил целое трёхзначное число.
      И действительно на экране хаотично замельтешили цифры, выдав в итоге вертикальный символ бесконечности с двумя нулями позади.
      – Он что издевается? Да у него на алкоголь в неделю больше уходит.
      – В неделю? Только не говори, что не учуял запах, когда мы столкнулись с ним на лестнице. По сравнению с ним от жабы-утопленницы из кабинета биологии веет прямо таки сувенирным ароматизатором.
      – Всё… и остальные туда же, – проговорил он уже вслух, заметив позади себя неспешную эвакуацию.
      – Это спасёт тысячи жизней. Любая, даже самая крохотная помощь (знала бы заранее насколько крохотная, лучше бы промолчала), сыграет свою ключевую роль, – продолжала женщина на сцене, стараясь не замечать, как зал постепенно начинает пустеть, а экран обрастать всё менее и менее мизерными суммами.
      Уткнувшись для приличия в телефоны и выполнив свой долг (по мнению продажной совести), они поднимались с мест и устремлялись к выходу освещённые искусственным светом дорогих, но абсолютно плоских экранов.