Кунцево. Три сталинских Старца

В феврале 1953 года к Сталину на Ближнюю дачу в Кунцево прибыли трое. Те самые, которые в разные времена были людьми номер ДВА при генсеке.
Лазарь Каганович, Вячеслав Молотов (Скрябин) и Георгий Маленков.
Имя первого ещё красовалось на мраморных стенах московского метрополитена, у второго уже сидела жена, и сам он был кандидатом на скорый вылет со всех своих оставшихся должностей (в члены вновь созданного Президиума ЦК Молотова избрали, но в Оргбюро - нет), третий покамест оставался заместителем Председателя Совета министров СССР (после 19-го Съезда КПСС, в конце 1952-го года ИВС упразднил пост Генсека, и постепенно отодвигал партию от реальной власти, передав основные властные полномочия в стране Совмину).

ИВС походил по кабинету, не глядя на прибывших. Затем промолвил:

- Уйду скоро. Останетесь вместо меня. Условно останетесь. Не в Кремле (усмехнулся в усы), а НА земле.
Никаких постов вам больше не доверят. Мингрела шлёпнут первым - зарвался. "Мазилу ворошиловского" в какой-нибудь, ничего не значащий Верховный Совет загонят, Анастас примкнёт к тому, кто других сможет растолкать, может к Хрущёву, он не так прост, может к другому кому - Жукову, например или Булганину. Это всё неважно. Важно другое.
Держите страну. Просто живите. Пока вы живы - страна тоже будет жить. Остального вам не понять, да и мне тоже - просто сон видел. Сидит кто-то у нас, во Владимирском централе, пишет какие-то странные тексты. Слова эти мне и нашептывались кем-то - во сне. Жругры, уицраоры, демоны государственности, ведуны, Велги, Звенты Свентаны... Хм... Грозный, Лермонтов, меня тоже не забыли. Непонятные какие-то слова. Но главное я понял - в уши сказано было, с наказом вам передать, что и делаю. Когда вы уйдёте - закончится страна. Постарайтесь в Москве удержаться. Никуда не лезьте, ни в какие группы, а то партбилеты отнимут. А если и отнимут – всё равно молчите. Сидите тихо, где прикажут. Живите, как можно дольше. Это всё. До свидания.

Каганович, Молотов и Маленков потянулись к дверям. Выходили по очереди.

Первым вышел Молотов.

Он умер 8 ноября 1986 года. Отгремели праздники, пока ещё не так резонировал Чернобыль. Перестройка, гласность, Горбачёв.
В Кунцевской больнице Вячеслав Михайлович отчётливо увидел ЕГО. И услышал тоже.
"Эх, Вячеслав..."

Через месяц и 10 дней после смерти Молотова грохнуло в Казахстане. Это было первое за всё время существования СССР открытое выступление ПРОТИВ центра, ПРОТИВ русского языка, ПРОТИВ русского управленца (Казахстаном в разное время руководили  представители разных народов, но после войны ставили исключительно этнических казахов ) - это был ПЕРВЫЙ МЕЖНАЦИОНАЛЬНЫЙ КОНФЛИКТ на территории СССР. Первая трещина.

Вторым ушёл Маленков.

Он жил со своей женой Валерией на Фрунзенской, отоваривался в спецмагазине для функционеров и ездил электричкой на свою дачу в Кратово. Там его видели в деревенской церкви. Он обратился к православной вере — им овладело раскаяние.
ИВС-а перед смертью не видел, но отчётливо услышал его голос - "Да, Георгий... Жаль..."
Умер Маленков 14 января 1988 года. Похоронили его на Кунцевском кладбище Москвы.

Через месяц и 12 дней грохнуло второй раз. В Сумгаите, в конце февраля 1988 года (после расстрела в середине февраля армянами двух азербайджанцев - возле карабахского села Аскеран) случились погромы армян. Это была уже не трещина. Это был разлом (сначала казахский восток, теперь закавказский юг). И разлом этот был вновь межнациональным, а значит - необратимым. Вторая точка - точка бифуркации.

Лазарь Моисеевич ехал в Кунцево. В вагоне электрички он был почему-то один.

Кагановичу шёл уже 98-й год, официально он жил в Москве, неофициально в Твери (или наоборот – кто знает?), в партии его так и не восстановили.

"Да-да... , Иосиф, Лазарь, Георгий, Вячеслав... Народ-то верующий, православный.
Зачем Он нас тогда в Кунцево вызывал? Ночью, тайком от всех. Георгий-то, ладно, он к нему часто наведывался, а меня с Вячеславом Старец к тому времени давно в угол загнал. У меня брат, у Вячеслава - жена... Жругры какие-то... Что Он такое нёс?  И выглядел странно – не как обычно, без этого своего кавказского гонора. И через неделю умер."

В руках у Лазаря Моисеевича была почтовая бандероль. Вчера почтальон принёс. И письмо - "Вскроешь в Кунцево". Почему в Кунцево? Ага, а вот и Кунцево.

Прошёл ещё несколько шагов по знакомой дороге в густом лесу (раньше сюда привозили «Паккардами» и ЗИС-ами), и когда до ворот дачи оставалось метров сто, Лазарь Моисеевич отчётливо услышал знакомый, глухой голос.

- Здравствуй, Лазарь!
- ...?!
- Не бойся. Ты последний. Это всё. Вернее - вот и всё. Жругр-уицраор... Хэххх... Езжай, Лазарь, пора. Глава третья. Тёмный пастырь. Запомни.

Каганович открыл глаза. Он лежал на диване, в своей московской квартире, расположенной возле станции метро Фрунзенская. На столе, рядом с обрывками бандерольной бумаги лежала раскрытая книга, в чёрном бумажном переплёте. Глава третья. Тёмный пастырь.

Настанет год, России чёрный год,
Когда царей корона упадёт;
Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
И пищей многих будет смерть и кровь;
Когда детей, когда невинных жён
Низвергнутый не защитит закон;
И зарево окрасит волны рек:
В тот день явится мощный человек,
И ты его узнаешь – и поймёшь,
Зачем в руке его булатный нож.
И горе для тебя! Твой плач, твой стон
Ему тогда покажется смешон,
И будет всё ужасно, мрачно в нём,
Как чёрный плащ с клонящимся пером

Лазарь Моисеевич усмехнулся. «Кунцево...» - пробормотал он. И умер. Это случилось 25 июля 1991 года.
Здание, носившее гордое название СССР, начало рушиться.

Через месяц, 25 августа 1991 года Ельцин издал указ, на основании которого всё принадлежащее КПСС и КП РСФСР недвижимое и движимое имущество, включая денежные и валютные счета, становились государственной собственностью России.

"Россия! Россия!" - скандировала огромная масса народа перед зданием Верховного Совета РСФСР.