Последний рейс

Начнём историю с того, что в моей жизни было три рейса: 1-ый по надобности, 2-ой по желанию, а 3-ий по глупости.
Первый рейс был самый длительный ( я ехала на три, а проходила все семь месяцев), но тяжести особой не почувствовала. Это был совсем новый ледокол «Балтика», где я представляла себя в роли маленького учёного, что тщетно пытался изучить всё почти на краю земли, а именно на севере Ямало-Ненецкого автономного округа вблизи мыса Каменный. Это был мыс, где проходила одна дорога вдоль всей суши: он был одинокий, серый, замёрзший и песчаный. Надо сказать, что порывшись немного в его истории нашла, что с десяток лет назад его название было переведено неверно- Мыс Песчаный- его истинное название, но я именовала его, как Мыс Уныние.
Это был переломный рейс: за семь месяцев я выплакала всю боль, копившуюся несколько лет, начала прислушиваться к советам мудрых людей и тренировала психологическую выдержку, которая пришлась как раз кстати. Со мной работали две особы, в моём сознании они слыли как: адская ррр-буфетчица и мелкий адский шеф. Действительно, это была школа жизни, проверка на прочность, ведь бежать некуда- вокруг льды, снег, где терялась грань и линия горизонта. Зато там были белые медведи: живые и, на расстоянии метров десяти от палубы, совсем не страшные. Белые маленькие песцы, что сливались со снежным ковром и месяц на третий привыкли бегать к нам в «гараж» и брать еду чуть ли не с руки. Они резко хватали её и прятали всегда в разные места: думаю, что вряд ли можно запомнить все места этих нычек.
Экипаж был как в классической пьесе: чётко разделен на отрицательных и положительных героев. Весьма странное явление, но так сложилось. Большинство всегда были не прочь подлить масла в огонь так, чтобы не замарать собственных рук, а были и те, дружбу с которыми я ценю до сих пор и считаю её по истине уникальной. Море-это маленький макет всей жизни, где в короткие сроки каждый проявляет себя по-своему и добивается того, на что годен.
Вернувшись на землю около месяца было трудно понять что происходит. Толпы людей, оживлённое движение и лето…лето на улице заставали  меня врасплох. Через неделю меня уже тянуло обратно.
Но он случился куда позднее. Четырьмя месяцами после наступил тот момент, когда мне позвонили. Это звонок был спонтанен как волна, но я была очень ему рада.
Второй рейс пролетел не заметно: он был куда короче первого(всего два месяца) и хотя половину путь мы сидели абсолютно без связи- недостатка в общении не было совсем.
Когда я уходила меня обусловился ждать один мой воздыхатель ( он был человеком военным, но т.к находился еще в самом начале карьеры денег особых не получал). В тот момент, именно с ним, меня снова настигло противное ощущение, что во мне заинтересованы, по большей части, как в небольшом позолоченном билетике. Нотки альфонса проглядывались в его поведении, хотя словами он тщетно пытался доказать обратное. Это жутко меня злило: мне очень нравится тот факт, что у иностранцев между фамилией и именем ( в частных случаях конечно) пишется слово- альфонс. Не думаю, что оно наделено тем же смыслом, но сам принцип мне очень по душе: почему у всех, замеченных в данном деянии , мужчин в России не писать: Федоров Альфонс Николай Семенович, наделяя именно нужным смыслом это слово. Идея по-истине достойна.
Но не буду отвлекаться. В этот раз собрался просто отличный экипаж, дело заворачивало к Новому году и все были настроены на празднично-домашний лад. Работа наша протекала вблизи острова Гогланд, немного захватывая Эстонию и Швецию. На борту была исследовательская компания, что изучала морское дно для того, чтобы через пару лет в этом месте пролегала газовая труба для поставки газа в Европу. В общем дело государственной важности и не меньшей интересности.
Капитана было два (из-за особой оснащённости судна): первый был лет сорока пяти и,как только я ступила на борт судна, меня принялись им пугать.
-Будь аккуратна-говорил мой хороший друг, что, по счастью, был здесь старпомом.- Говорят, он не любит молодых буфетчиц и списывает их на третий день.
Все три дня я боялась заходить на мостик то и делая разглядывая лица, чтобы воочию познакомится с грозой морей.
Мы встретились в узком проходе на палубе, он галантно уступил мне дорогу:
-Спасибо-с некой осторожностью ответила я.
-Ляяяя, да за шо?!- ответил гроза морей.
С этого дня мы не кушали раздельно, ибо у господина Капитана не усваивалась пища без «Этой Мелкой»( так он называл меня).
На магнитной доске в буфетной я рисовала ёлочные шарики и другие игрушки, подписывая всё надписью: до Нового года осталось… дней. И все радостно стирали прошедшие цифры и писали нужное количество.
Оставалось два дня, как совсем непривычно хмурый Капитан собрал весь экипаж в кают компании.
Перед нами на столе лежал листок бумаги, было не видно что там написано, но везде виднелись наши фамилии и места для подписи.
-Через три часа сюда приедут офицеры МВД. Доля такова, что мы идём взрывать мины. Действуем мы против закона, но таков приказ- помощи ждать будет неоткуда. Я не в праве скрывать это от Вас, за что расписаться-думаю, понимаете.
Все переглядывались траурными взорами. Решительный Боцман сделал это первым. Меж моряков слышалось: «Ну у меня семья, дети, как я..». Следующим расписался Старпом.
-А Вы, товарищ Капитан?!- тихо спросила я.
-Нееее, чтобы меня первого посадили до того, как я подорвусь на этой чертовой штуковине?!
Молча следующей была моя роспись. На тот момент осознание того, что я подписала себе чуть ли не смертный приговор, не было вовсе, но страшно было как никогда.
-Русские женщины всегда были отважны.-  с тяжёлым вздохом подметил Капитан.
Он был одним из тех, графа которого была пуста. Вечером, поднимаясь на мостик, я услышала разговор Капитана и Старпома:
-Вы серьёзно не пойдёте?!-спросил Старпом.
-(он тяжело вздохнул) А на кого я Мелкую брошу?!-произнёс Капитан чуть ли не с отцовской заботой.
Три мины мы прошли, словно не замечая. Четвертая, последняя, оказалась решающей: её обложили слишком большим количеством динамита и часть взрыва вместе с осколком прилетело нам в борт.
-Мелкая,  ложииись!- кричал Боцман, падая на меня, чтобы закрыть своим телом.
Мы быстро эвакуировались в шлюпки, но рана у судна была не столь глубока, что мы могли, не без труда конечно, добраться до первого порта в Усть-Луге.
Мы буквально бежали, прыгая в частные машины, в порту, чтобы забыться и ехать домой. Уезжая капитан обнял меня, как дочь и я заплакала. Всё было позади.
В третий, последний рейс, меня позвали и собрали в два дня. Мой замечательный человек всегда находился рядом и казалось, что ради нашего блага, я смогу ещё чуть-чуть себя выжать, ещё потерпеть, морская разлука-она, ведь, не навсегда… Но случилось так….
День 1: Нас разбудил сигнал тревоги в 5:15 утра. Пришли пограничники-контроль ,досмотр- пора уходить.
В 5:45 пришла смс: хорошего тебе плавания (он не спал, думал обо мне).
В 6:00 мы вышли в рейс, связь еще была. Мы пару раз созвонились (голос у него был грустный и потерянный, но он старался не подать виду). Потом звонила Мама (она была, как всегда взволнована и напугана, но подбадривала меня и себя, как могла)
Потом пришла смс- он искал свою любимую рубашку, которую я не любила за её отвратительное качество ткани так же, как он не любил мой халат. Я давно выкинула её ,а он сейчас выкинул мой халат с облегчением. Связь стала хуже, он перестал меня слышать:
-Давай я потом перезвоню…
День 2: Связи не стало. Море было спокойным  и светило яркое солнце. Мы шли тихоходом. Теперь я знаю зачем действительно все мы здесь: мы тянем на половину заряженный атомный контейнер. Изначально эта мысль не вызвала у меня никаких чувств. Солнце продолжало нехарактерно палить и я увидела издалека храм в Кронштаде (куполом он немного походил на Тадж-Махал)
На судне были так же журналисты, которые ходили то и дело вынюхивали у меня разную информацию, как глисты старались залезть мне в голову. Сказали, что это фильм для Кремля-какая всесторонняя  показуха. Мне не хотелось в этом участвовать.
День 3: О связи можно забыть. Сегодня я узнала, что контейнер радиационный и что работать в этой радиации крайне вредно и опасно, но я уже здесь. Появилось чувство недостатка, ущербности- почему я не могу просто поговорить с ним?! Но вокруг было только море.
День 4: А завтра был май. Телевизор на камбузе транслировал демонстрации со всех городов, а я думала только о том, что не успела спросить как же он себя чувствует. Я уезжала – он болел. Он не спал пол ночи, задыхаясь от кашля, наверно, ещё от невысказанных слов и чувства тревоги.
В честь праздника, которого на судне и быть не могло, мы достали из провизионки невкусные творожные сырки (они должны были быть внутри со сгущенкой, но вместо неё там была дырка и творог был совсем искусственным).
Ночью началась качка и в 5:00 утра у меня упала наша фотография, к тому времени уже чувствовала начавшееся волнение и поэтому успела её поймать.
Весь день я начинала жалеть о том, что уехала, что бросила там его одного в трудную минуту, но так же пыталась себя переубедить, что это во имя нашего блага. Только бы он дотерпел, дождался, допонял меня. В голове крутился один вопрос:
-И вот надо оно тебе?
А разве оно мне надо без него и Франции?
Ночь выдалась тяжкой. Качка усиливалась с каждым часом, но это было самой простой задачей- просто перенести её. Я не могла уснуть до 3 ночи: всё вертелась, потому что меня одолевало ужасное чувство тревоги. В сотый раз перечитав его смс: Ты мне нужна. Вернись на сушу!- Я корила себя за эгоизм своего решения, но деваться было некуда.
День 5: Я начала пить по две разные витамины сразу, ибо мой организм уже не выдерживал. Всего-то пятый день, а тяжело было так, словно уже сто пятый.
За эти дни уже скинула тройку лишних кило и кушать не особо хотелось. За завтраком, пыталась скормить себе бутерброд с безвкусным сыром, но вдруг так сильно прокусила губу, что капелька крови потекла по моей белоснежной чашке. Кое-как допила чай, решив, что завтрак не для меня.
Узнала, что до следующего контракта в Мурманске стоять будем месяц ( может больше). Стала надеяться на глупость и скупость нашей конторы: сократите меня, спишите меня домой. Написать рапорт о замене было можно, но я не могла позволить себе сдаться.
После завтрака села в тёмной каюте (т.к в море все иллюминаторы должны быть задраены- в каюте всегда царила ночь) и стала тихонько петь: «Я могу тебя очень ждать..» , и плакала.
День 6: Пройдя Эстонию прошедшим вечером ничего не предвещало беды. После обеда я решила выделить час на чтение, но уже через 15 минут спокойной жизни проиграли тревогу: «Угроза нападения» Шведское судно давило нас по левому борту, оказалось, что это были военные и нам пришлось встать. В небе закружили  самолёты, вертолёты и стало жутко. Нас арестовали на три часа до выяснения обстоятельств- местные власти были простив размещения атомного оружия на севере, но у нас был приказ. Три часа мы жили под арестом, нас водили из каюты в каюту и по палубам суровые люди с автоматами. Я держалась,  демонстрация  страха только вредит в подобных случаях (раньше об этом я только читала).
Они долго беседовали с ком. Составом, изучали какие-то бумаги и арест сняли. Представители охраны, что были поселены у нас на борту, уполномочены докладывать всё, что происходит.
Они ушли. Двери во все каюты были на распашку, но иллюминаторы задраены даже в буфетной. Мне было приказано сидеть на камбузе, страшно было даже пошевелиться. Экипаж нашел меня спустя час на табуретке за холодильником, меня обняли трое человек. «А я смотрю, Малынь наша сидит и только выговаривает: да к черту ваше море,  оно жестокое, я домой хочу, я женщина, но не воин» Это был добрый смех облегчения.
Позже они прогрели сауну с маслом лаванды и мне было приказано успокаивать нервы водными процедурами.
На утро я проснулась и поняла, что заболеваю. Половину губы у меня раздуло изнутри, словно недавно надкусила пчелу. Начало болеть горло. Мой повар (очень суровая, но добрая женщина) перенервничав, но не подав виду, проспала. «Эээй, вставайте пожалуйста, уже половина седьмого!» Завтрак пролетел незаметно.
Появилась связь! Она есть! Целые три палочки счастья, но не тут-то было. Из-за роуминга он не смог до меня дозвониться. «Абонент не абонент говорят»- написал мне с грустным смайликом в конце. Но меня обрадовало даже это. Увидел мои сигналы…пытался дозвониться.. значит помнит, значит ждёт.
День 7: Сегодня мне стало легко, правда, словно камень с души свалился. Я всё поняла, я определилась.
В первый же день ко мне подошел человек  из охраны: это был высокий молодой человек с грустными глазами и очень доброй улыбкой. Он пришёл сразу с прямым вопросом:
-Как тебя зовут?
-Яна, а Вас?
-Для Вас просто Жора. (он открыто улыбнулся)
Каждый день он желал мне светлого утра, наливая кипяток в зелёный чай, задерживался и разговаривал со мной. В один из дней он произнес: «Я обратился к тебе, как к девушке. У тебя очень неприступное лицо, когда ты задумчивая. А вот когда ты улыбаешься мне хочется доверить тебе все свои тайны». И действительно, каждый день он буквально захлебывался в желании выговориться мне, наконец доверить свои тайны случайной девушке. «Мне терять нечего: мы с тобой больше никогда не увидимся, но сейчас поговори со мной». И мы поговорили.
Он рассказал мне всё о своей жизни, так искренно всё, что только мог вспомнить и с каждым словом я видела, как ему становится легче. Мне нравилось его слушать и думать о своём. Иногда, после заданного мной вопроса, мы замолкали на минуты размышляя. Когда мы добрались до отношений между мужчиной и женщиной- что-то объясняя ему я проговаривала свои недавние ошибки с тобой: некоторые удалось избежать, некоторые нет, но всё во благо. Потом он заметил наши фотографии и сказал, что это очень редко, когда он видит таких счастливых людей, как мы. Я немного рассказала ему о тебе, вернее даже о своих чувствах к тебе: какой ты у меня замечательный и как я рада и очень счастлива, что ты есть. Даже ему стало светло в тот момент.
-Женщина, как ты, хрупкая должна заниматься своим делом, а не быть здесь.
-Я знаю, но если напишу рапорт, то получится, что сдамся, понимаешь? Не могу позволить себе сдаться!
- (Он многозначительно молчал)
Вечером долго смотрела на календарь и меня осенило: я сдаюсь! Я сдаюсь, как хрупкая девушка, как человек, отказавшийся от чуждого себе труда- в этом нет ничего постыдного, наоборот-так и должно быть. Всё встанет на свои места и каждый начнет заниматься своим делом!
Сейчас в нашей с тобой жизни не самый простой период, мы начинаем только строить своё красивое будущее и всем сейчас сложно, нужна поддержка. Тогда какого черта я предпочитаю тебе, нам этих людей, этих чужих и ненужных мне мужчин?! Я должна быть рядом со своим любимым человеком. Тем более, когда мы нуждаемся друг в друге. Я возвращаюсь домой.
День 8: Связь есть! Пройдя Данию, оказавшись ближе к Германии мы снова вошли в зону доступа сети. Я не могла упустить шанс всё рассказать тебе. Подключив всё своё обаяние направилась ко второму помощнику капитана (мы были с ним довольно давние знакомые и шанс того, что он мне откажет был катастрофически мал). Его доброта, моё обаяние и три бутерброда с сёмгой сделали своё дело: я услышала тебя! Прошла всего неделя, а ощущение, что я нахожусь по другую сторону жизни. Стоя на самом краю кормы, смотрев как развивается вода в ходу на шести узлах, меня настиг твой родной голос. Было совершенно не важно что ты скажешь: просто можно я еще  послушаю… На корме было и шумно, гудели вентиляторы, подруль и вытяжки, что разговор не мог быть камерным. Я понимала, что рассказывать тебе сейчас всё так, как есть, все свои чувства не хочу, потом- хочу видеть твои глаза. Мне просто важно знать, что ты жив, доволен и рад, что ты есть.
Позже мне даже удалось выйти в  интернет, откуда мне повалились десятки писем, голосовых сообщений, фотографий от коллег, знакомых и друзей. Кто-то сокрушался о моём недавнем увольнении, кто-то просто волновался о моей небольшой пропаже, кто-то делился своими эмоциями, но они все ждали и ждут меня. Нет ничего приятнее осознания, что ты сделала правильный выбор возращения в город, где ждут. Теперь я могу спокойно сказать: именно в этом городе теперь есть мой дом.
День 14: Все эти дни шли в полном помутнении рассудка. Мне хотелось бежать, пересекать пространство вплавь только бы добраться до дома, до тебя.
Дела мои обстояли совсем грустно. После написания рапорта пришла телеграмма о том, что при разрыве контракта по инициативе работника раньше срока , выплачивают только оклад. Такая человеческая жадность, черствость и единоличие поразило меня словно гром. За следующие два дня, мне казалось, что я выплакала все глаза. Не могла  вернуться домой с копейкой в карме и стать нахлебницей , лишним ртом ни в своей семье, ни в твоей. Мне было бы до потери сознания стыдно вести подобное положение дел. А я же хотела, чтобы мы отдохнули, чтобы приехать и порадовать чем-то приятным, тебя  маму, сестру, бабушку… а сейчас…как я могу приехать и быть счастлива с точной нацеленностью в роль обузы?!
Единственное, что проливало свет на мои мысли- экипаж в полном составе  бросился мне на помощь: каждый стал думать как и чем он может мне помочь, в какие сроки я могу уехать так, чтобы получить все свои заработанные деньги. И вот план уже обрёл какую-то ясность: единственным вариантом было бежать сразу после перечисления всей суммы. Такое предложение было явно странно слышать от капитана, но в его глазах горел огонь справедливости.
-Дорогая моя, ты же понимаешь, что попадя в Саббету, ты не выберешься оттуда месяцев шесть, а может семь…
-Я не выдержу столько, товарищ Капитан!
-Тогда тебе нужно бежать.
-Но как? Даже этот срок ожидания для меня труден, но он хотя бы посилен.
-Как можно скорее.
Он был прав. Нам сулил контракт в порту Саббеты, это было чуть ли не на краю Севера откуда связи и возможности выбраться не было совсем. К сожалению, мы были рабы этой мнимой морской свободы, этой голубой воды и абсолютно беззащитны перед всяческим сражением с нею. Надо бежать.
Пройдя ещё пару дней Капитан подошел и аккуратно, уверенными, но слегка дрожащими руками отвёл меня в сторону:
-По прибытию в Мурманск мы сразу уходим на станцию Переломная. Исследователи загружаются в первый день стоянки.
-А как же дом? Когда я смогу бежать?(слезы катились невольно по щекам)
-Только к концу июня, но зато уже точно и без препятствий.
Приказано терпеть. Такая моя морская доля. Конец июля, боже, как же это было долго.
 Мне словно воздуха не хватало общения с тобой, как никогда сердце желало твоего совета, но вокруг открытое жестокое море.
Две недели моря и две недели земли были слишком разными вещами: я всё чаще вставала на колени перед иконой и молила, чтобы моя земля меня не забыла, чтобы сердце твоё помнило обо мне.
Перед глазами стояла картина: офис нашей гостиницы, твой потупленный взгляд в пол и разговор в пол голоса:
-Мы же справимся с этим, правда милый?!
-Я думаю да, мы с этим справимся.(не подняв глаза, ты тяжело вздохнул)
Мы должны с этим справится, понимаешь.
День 16: Последние два дня я совсем потеряла сон: сомнения о правильности моего выбора и невозможность посоветоваться с тобой угнетали меня больше, чем вселенский позор. Слишком разный исход из всех событий, череда непостоянств, что слишком присуща морю, душили меня целыми сутками- казалось, словно я-Дантес в замке Иф и прохожу путь от агрессии до сумасшествия.
На работу я стала приходить еще раньше, чем всегда: моя Н.В. (повар) становилась ко мне снисходительнее с каждым днём и,возможно, в эти минуты проявляла больше женственности чем за всю свою жизнь.
Перед ужином я всегда приглашала её пить чай: вот мы сидим в разных углах длинного стола и молчим обо дном и том же. Вдруг так ясно ощутив как она понимает и по-женски жалеет, переживая за меня, на глаза навернулись слёзы; я обратила свой взгляд в её постаревший лоб:
-Дорогая, верите, я совсем не представляю как ему объявить то, что не смогу приехать.
-Говори, как есть, всегда. (Она всегда отвечала с некой холодностью, но чётко и уверенно)
-Боюсь, что это не выход, ведь мы оба прекрасно понимаем, что деньги- совсем не то, от чего мы становимся счастливее, особенно в этом случае.
-Я была очень удивлена, когда ты сказала капитану, что остаёшься.
-Но…но…(у меня аж в горле пересохло) Вы так говорите, словно отправляете меня домой. Можно сказать, даже гоните.
-Я вообще считаю, что ты сделала большую ошибку, что поехала. Ты не должна была уезжать, поверь: я знаю, что говорю. Но я так же понимаю, что это твоя молодость и именно в это время люди совершают столько лишних телодвижений, зачастую попросту ломая себе жизнь.
-Но как же Вы здесь одна?! Получается, что я подставлю экипаж, если уеду.
-Не говори глупостей, а лучше торопись с билетом. Как только мы придём в порт-сразу бери билет домой, я не дам тебе стать такой, как я. Береги и будь рядом с тем, кто тебе так дорог.
Она встала не допивая чай и вышла из буфетной. До порта оставалось всего несколько дней и решиться было так легко, и так трудно.
Когда я зашла на камбуз она внезапно начала рассказывать свою жизнь, это было очень похоже на мою прошлую, но в силу возраста, успела вовремя остановиться, а вот она-нет. Словно чертовский оберег она рассказала мне всё, что все дни я читала у неё в глазах. Когда она закончила говорить, тяжело вздохнув, посмотрела на меня:
- Ты не должна быть здесь и ,да, я употребила именно этот подходящий глагол: не должна.
Она отвернулась, а я подошла и робко обняла её за плечи заплакав:
-Спасибо, Вы слишком много сделали для меня и для нас. Спасибо.
Придя вечером в свою каюту на календаре обратного отсчёта, где я дописала дни- перечеркнула их сплошной линией ровно до даты прихода в порт. В голове завертелась фраза: что не то есть любовь, где красиво дарят цветы и подают руки, а то, где сердце, до боли, желает внимание одного единственного человека.

День 19: Мы подходим к порту Мурманска с большим трудом. В определённые часы судно раскачивает так, словно мы плывём на соломинке, которая не в силах сопротивляться властному морю.
-Видишь, чайки не летают-значит место гиблое- сказал один из матросов, смотря на пустое угрожающе-хмурое небо.
 И правда, состояние просто ужасное: сон почти совсем перестал приходить, а четырьмя днями ранее, мне снились такие кошмары про тебя, что просыпалась я чуть ли не от собственного крика или всхлипа. В данный момент голову стискивало так, словно её сжимали под прессом, а изнутри мутило так, словно я потеряла силы, добираясь до берега вплавь, начинала захлёбываться водой. Перед глазами всё неустанно стоял путь домой.

День 23: Мурманск оказался городом-уныние, но теперь у меня он будет ассоциироваться с легкостью: свободным сердцем и свободой души. Пробегая по мосту от порта до вокзала, смотря как здесь, в Заполярье, расстилаются горы с маяком вдалеке мне было необычайно легко дышать. Билет в руках: я уже представляю самый прелестный момент: вот из окна вагона я ловлю твои глаза на перроне… Ради этого одного момента стоило проделать огромный путь..
Вернулись ли я когда-нибудь в море-не знаю. Всё это история лишь одной свободы, красивой свободы, а красота-это вечность, длящаяся мгновение…