Рыбачка

               
 
 
   Зоя  с детства любила удить рыбу. Все вокруг даже подтрунивали над её увлечением. Но постепенно привыкли. Своим уловом она щедро делилась с соседями. После к этому занятию пристрастился и Зоин муж  Евгений. Купили они лодку-плоскодонку. По выходным могли и на острова приплыть, где чехонь на авиационную резинку ловилась. Пусть небольшие, но такие блестящие и красивые рыбины. Как на подбор! У Зои был свой рецепт засолки и сушки. 
  Выйдя на пенсию, рыбачили даже зимой. Сшили из двойного полиэтилена что-то типа палатки и спасались от ветра. Вдвоём надышат – уютно становилось.
   Когда Евгений  всё же простыл и заболел туберкулёзом, поместили его в тубдиспансер. Небольшой такой, двухэтажный дом, расположенный посреди тесно растущего кольца высоких тополей. Палат было мало - всего на двадцать человек. Жили они -  кто до смерти, кто до отправки в санаторий.
  Зоя сначала растерялась. Не ждала такого поворота событий в их размеренной жизни. А тут заявились из санэпидемстанции, обработали все стены, посуду, полы и мебель специальным раствором. Щедро поливали, запах долго не мог выветриться из квартиры. Саму хозяйку заставили пройти полный медосмотр, но ничего подозрительного не обнаружили.
  Теперь женщина ловила рыбу и старалась отдавать её на кухню тубдиспансера. Себе почти ничего не оставляла. Весь малочисленный персонал её уважал. За полгода, которые продержали на больничной койке Евгения, она сама со всеми почти сроднилась. Ничего не предвещало беды. Только буквально перед выпиской муж Зои умер.
   После похорон она стала задумываться, память катастрофически быстро оставляла её. Могла бродить по берегу, разговаривать сама с собой.  Стала хуже видеть.  Из-за этого Зоя  трудно разбирала в земле выкапываемых дождевых червей, ведь на рыбалку она продолжала ходить. Стояла на берегу, забрасывала две удочки: мужнину и свою. Ловилось что-либо, складывала в пакет, брела домой, а береговые коты  рвали тот пакет, и рыбки вываливались на песок, становились лёгкой добычей пушистых хулиганов. Лодку выпросил сосед, но полную стоимость так и не отдал.
   Другие рыбаки старую женщину жалели. Иногда заговаривали с ней. Зоя пытливо вглядывалась в лица, но её память не приносила ни одного имени.
Из квартиры она почти всё выбросила, упорно таскала к мусорным бакам сочтённые ненужными вещи.  Оставила лишь кое-какую посуду, деревянную кровать, стол-тумбу и цветок замиокулькаса. С ним она подолгу говорила. Раскладывала перед цветком свои юбилейные медали, «Ветеран труда», знаки «Лучший связист», «Победитель социалистического соревнования среди почтовых работников», наградные документы как труженице тыла, почётные грамоты, удостоверение, где было указано, что Зоя Гавриловна Семёнова является почётной гражданкой города.
  Хоть бы кто-нибудь к ней заглянул…