Автобиографический роман - К истине. За звёздные д

Яковлев Н.В. К Истине Зазвёздные дали
2017 г.
УДК 821.161.1(574) ББК 84 Рус-44 Я 46
Я 46 Н. В. Яковлев
К Истине. Зазвёздные дали: роман - Алматы. 2017 - 554 с.

Увлекательная книга, написанная Яковлевым Николаем Васильевичем, является автобиографическим романом и охватывает временной отрезок от рождения автора до окончания им высшего учебного заведения. В романе писатель рассказывает о детстве, юности, службе в рядах Советской Армии, о невероятных способностях, скрытых в человеке. О своей встрече с представителями более высоких внеземных цивилизаций, о путешествии за пределы Вселенной. В книге раскрывается взаимосвязь между наукой и религией. Рассматривается вопрос рождения материи, её эволюционного и революционного развития. Данная книга вызовет интерес у широкого круга читателей: от молодого поколения до почтенных старцев, от рядовых граждан до генеральных секретарей и президентов, от ученых материалистов до глубоких идеалистов,служителей религиозных культов всех конфессий, общин и сект.

Предисловие
Этой книгой я выражаю благодарность моим родителям, братьям, сестрам. Я посвящаю ее всем тем, кто шел рядом со мной, поддерживая меня. Посвящаю ее друзьям, посвящаю ее и тем, кто считает меня недругом. Посвящаю ее людям, которые жизнь нашу украсили радостью!
Скорее всего, я бы никогда не начал писать эту книгу, которая является автобиографическим романом. Но некоторые события, произошедшие со мной в течение последних лет и память о данных мной обещаниях написать о своей жизни, в итоге, привели к ее созданию. Воспоминания прошлого у меня, как у многих пенсионеров, теперь настолько яркие и ясные, что если бы все пережитое за шестьдесят лет дотошно записывать, то набралось бы куда больше томов, чем полное собрание сочинений всей советской коммунистической партии во главе с ее кормчим В.И. Ульяновым.
Эта книга описание части моей жизни, которую не сравнить ни с чьей, какой бы интересной и наполненной она ни была. Может быть, кому-то эта книга покажется не более чем выдумкой очередного фантаста, а кому-то она подарит надежду и веру в возможность перемен, силу двигаться дальше.
В ней я даю простое объяснение причин того, почему человеческое общество топчется на месте, почему люди без зазрения совести затаптывают друг друга. Указываю, где таятся корни таких явлений, как война, фашизм, терроризм, расизм и национализм, поясняю, почему до сих пор существует нищета и в каком направлении надо двигаться, чтобы эти явления остались только в книгах как описание зверо-хамской истории человечества. Рассказываю, какие стереотипы в мышлении нужно преодолеть каждому, чтобы общество не деградировало, а продолжало развиваться и совершенствоваться.
Необходимо было очень полно все отобразить, чтобы стали ясны и причины, и следствия, поэтому книга охватывает чуть более тридцати лет моей жизни.
В книге я рассказываю о жизни после смерти, о существовании внеземных цивилизаций, о нашей Вселенной, об элементарной частице и об образовании планет, о возникновении жизни на Земле и даю определение, что такое жизнь.
Возможно, найдутся те, кто посчитает эту книгу попыткой вылезти в святые, или воспримут ее якобы как результат желания стать мучеником.
Она написана не для этого.
И, безусловно, не для того что бы оскорбить какие-либо национальности, не для призыва к насилию, либо к сколачиванию, каких бы то ни было общаков и к поднятию революций.
Я написал ее, потому что человеческому сознанию от цифр 1 и 2 необходимо сделать следующий шаг.
Первое ноября 1950 г. Ночь. Начало первого.
Екатерина, моя мать, проснулась от болей в животе.
- Мам! мам! - позвала она свою мать, мою бабушку, спящую в другой комнате вместе с внуком. Но проснулся первым мой отец.
- Что, Катя?- спросил он.
- Разбуди маму, - попросила жена.
Василий встал с дивана, включил свет, открыл дверь на кухню.
- Мам,- позвал он громко - просыпайтесь!
- Встаю уже, - ответила бабушка Наталья.- Что Катя?- спросила она дочь.
- Схватки, мам, начались, - ответила Катерина.
Бабушка посмотрела на часы, было начало первого. За входной дверью стоял вой и гул. На улице гуляла метель. Бабушка приоткрыла входную дверь, хлопья снега тут же ворвались в комнату и зашипели, опустившись на раскаленную плиту печи.
- Тьфу ты, какая пурга метет,- сказала бабушка.
- Закройте, - произнес Василий, - холода напустите.
Катя опять застонала:
- Что делать, мам?
- Надо потерпеть до утра. Куда ж тебя в такую пургу везти, да и на чем?
- Потерпи, потерпи, Катя, - добавил отец.
Шквал ветра, ревущий за окном, сорвал крючок на одной из ставен, закрывавшей окно, и заколотил ею по раме.
- Да щоб тэбэ, - произнесла бабушка, злясь на вьюгу и стучащую по окну створку.
Отец, не выдержав, надел кожаное зимнее пальто, в котором пришел с фронта, взял молоток и гвозди, лежащие в ящике под кроватью, и вышел во двор. Разыгравшаяся пурга бросала ему в лицо, словно пригоршнями, одну за другой охапки холодного, колючего снега. Отец подошел к створке, болтающейся на ветру, прикрыл ею окно и закрепил гвоздем. Тут он на себе почувствовал, насколько пронизывающей была вьюга. Войдя в дом, прислонясь к печке, стал отогреваться. Бабушка хлопотала возле дочери, вытирая ей пот со лба полотенцем.
- Потерпи, потерпи, дочь, к утру кончится метель, и пойдем в больницу, в роддом.
- Не могу, мам, - стонала Катя.
- Все! - сказал отец. - Пойду за акушеркой.
- Куда ты пойдешь? - переспросила бабушка. - Слышишь, как воет, не дойдешь, заблудишься, даже вытянутой руки не видно за пургой.
- Да что вы говорите! - буркнул отец. - Сами роды будете принимать?
- Потерпит, - сказала бабушка.
На шум проснулся шестилетний Валера.
- Мам, мам, - позвал он.
К нему подошла бабушка.
- Ложись, спи, - сказала она, прикрыв внука одеялом.
Катя опять застонала еще сильней.
- Все, - сказал Василий - я пошел.
- Стой, шапку возьми, - произнесла бабушка, подавая Василию шапку. Тот, надев шапку, развязал и опустил уши, подвязав их под подбородком, шагнул к двери, раскрыл ее и утонул в ночной пурге. Пройдя вдоль дома, он повернул голову направо. В коровнике мычала корова. Пройдя вдоль коровника, подошел к калитке, открыл ее, вышел на улицу. Метель мела с такой силой, что Василия сбило с ног, но он быстро встал, пошел вверх, на юг в сторону гор до ближайшего переулка.
Поселок Тастак, или в переводе с казахского на русский «поселок на камнях», лежал на западной оконечности города Алма- Аты. Приехав из города Пржевальска, родители купили у Дарьи Семеновны шесть соток земли с деревянным коровником и саманной овчарней, которую отец переоборудовал в жилой дом, поставив внутри печь и накрыв овчарню деревянной крышей. Василий сильно волновался за Екатерину. За четыре года совместной жизни он не просто привязался к ней, он безумно полюбил ее. Радости и невзгоды совместной жизни только укрепили их союз. Страстное желание быть отцом вело его сейчас напролом против ветра, наперекор неистовой метели, заметающей глинобитные домики по самые крыши снегом. Если в хорошую погоду до больницы можно было дойти за пятнадцать, двадцать минут, то по такой пурге Василию пришлось идти втрое дольше. Но, наконец- то, он добрался. Стучать пришлось недолго. Дежурная сестра не спала, сразу открыла дверь.
- У меня жена рожает, - выпалил Василий с порога.
- Так ведите ее сюда, - ответила подошедшая женщина в халате.
- Вы акушерка? - спросил Василий.
- Да, - ответила врач.
- Тогда берите все, что нужно, и пойдемте. Видите, какая метель!?
- Ну-ну, - улыбнулась та, - хорошо, подождите.
Через пять-шесть минут она появилась в холле в овечьем тулупе до пят и с саквояжем в руке. «Идемте», - сказала она.
Василий открыл дверь, и они вышли на улицу. Резкий порыв ветра сбил обоих с ног тут же на крыльце больницы. Отец быстро встал, и, держась за перила, стал помогать женщине. Подняв ее, поддержал, пока та спустилась с крыльца. Ветер то с одной стороны, то с другой швырял хлопья снега в открытые лица. Женщина обвязала лицо платком, оставив для глаз маленькие щели. «Держитесь за пояс пальто»,- сказал отец. Так, шагая друг за другом, они пробирались к дому, где лежала роженица. Через несколько минут врач прошептала: «Не могу больше, сил нет!» Снегу намело столько, что невысокого роста женщине сугробы были выше пояса. Отец присел перед ней.
- Садитесь на спину, я вас понесу.
- Да что вы! - ответила женщина.
- Садитесь, надо идти быстрей, и так много времени прошло.
Женщина вскарабкалась на спину Василию, и он понес ее, разгребая перед собой снег. Еще минут двадцать-тридцать, и вот двое ночных путников оказались возле заметенной снегом калитки. Отец опустил врача на землю. Расчистив ногами снег у калитки, открыл ее. Через двор к дому пришлось пробираться через метровые сугробы, проделывая тропинку. Наконец подошли к заметенной двери дома. Василий, отгребая снег от двери, вошел с врачом в дом. Бабушка, хлопотавшая около Екатерины, подошла к женщине помогла ей раздеться. Немного отогревшись у печи, акушерка прошла прямо к кровати Екатерины.
- Ну что? - спросила она. - Воды отошли?
- Нет, - ответила Катя.
- Так что же волнуетесь? Первый ребенок?
- Нет, - ответила Екатерина.
- Тогда тем более волноваться не стоит, - сказала врач. - Да что ж так воет? Скоро рассвет, а метель не кончается,- произнесла она и принялась хлопотать возле роженицы.
Как-то моя мать мне, уже взрослому, по моей просьбе рассказала о дне моего рождения. Ветер в тот день дул с такой силой, что казалось, вот- вот унесет сам дом. Скрипела крыша, скрипели доски пола, словно под полом кто-то специально их расшатывал. Во время самих родов погас свет.
- Ты рожала при свечах? - спросил я.
- Да! - ответила мать.
Сын, - произнесла врач и, пошлепав тебя по попке, окунула в тазик с теплой водой, помыла, завернула в пеленку. Отец приоткрыл входную дверь. Стояла звенящая тишина.
- Смотрите, - сказал он - солнце восходит.
На востоке из-за гор появился краешек солнца.
- Надо же, смотрите, смотрите, - повторил он. По бокам взошедшего солнца всходило еще по одному солнцу.
- Катя, слышишь! Сразу три солнца взошло! Что это? - спросил удивленный отец и врача, и бабушку, и мать.
- Да, бывает такое в природе атмосферное преломление, нам еще в школе об этом рассказывали, - перебил я мать.- Ну а ты что ответила отцу? Ты же учительницей работала!
- Ничего не ответила, - сказала мне мать. - Просто подумала - началось, сбывается предсказание.
- Какое предсказание? - спросил я.
- Да так, - промолвила мать, задумавшись.
После того, как все необходимое при родах акушеркой было сделано, отец пошел провожать врача. Ветер в последнем своем порыве сдул весь снег от калитки в огород, наметя у забора огромные сугробы. Дорожка от двери до калитки была чистая, слегка присыпанная легкими снежинками, слетающими с ветвей обнаженных тополей. Роды прошли легко, так что к обеду мать моя была уже на ногах, и хлопотала возле печки вместе с бабушкой.
Позже, когда мне было уже за двадцать, бабушка рассказала мне предысторию моего рождения. В конце января 1950 года в городе Пржевальске моя мать, подметая дорожки у дома, вышла на улицу. Ей навстречу шел товарищ моего отца, который работал с ним в городе Алма-Ате на заводе «Им. Кирова». Отец работал водителем, часто уезжал в командировки, возил торпеды на озеро Иссык-Куль. Там их испытывали перед отправкой на боевое дежурство.
- Катя, хорошо, что я тебя встретил, - сказал товарищ отца. - Васька твой приехал, к обеду обещал быть дома.
- Спасибо, - ответила мать.
Она вернулась во двор, вошла в дом и попросила бабушку сходить в магазин. Мой сводный брат, пятилетний Валера, увязался за бабушкой. Только бабушка подошла с внуком к калитке, как услышала сильный треск. Они обернулись. Прямо над домом стояло сияние в виде слегка согнувшейся застывшей молнии. Бабушка, крикнув внуку:
- Стой здесь, никуда не ходи! - побежала назад в дом. Открыв входную дверь, замерла на месте. Посреди комнаты стоял белый столб света, и от него шел гул и потрескивание. Внутри света в сияющем одеянии стояла человеческая фигура, мягко жестикулируя руками и что-то произнося. Моя мать застыла немного в стороне, словно пытаясь шагнуть навстречу свету, и в знак согласия на речь образа в свете лишь утвердительно кивала головой. Десять, пятнадцать секунд - и сияние, распавшись белыми хлопьями, исчезло.
- Катя, Катя, - заговорила приглушенно бабушка, подойдя к дочери - что случилось?
- Стойте, мам, подождите, пока не трогайте меня.
Бабушка внимательно посмотрела на дочь. По ее одежде вниз на пол стекали цветные огоньки и, рассыпаясь на мелкие искорки, гасли.
- У меня будет сын, - продолжила мать - больше не могу ничего сказать. Не имею право. Идите, мам, в магазин, идите же!
Бабушка, не спеша, задом попятилась к двери. Маленький Валера стоял у калитки и хныкал. «Не плачь, успокойся», - сказала бабушка, подошла к внуку, взяла его за руку, и они пошли в магазин.
Когда я рассказал эту историю Валере, он, помолчав, произнес:
- Я вспомнил эту молнию над домом. После нее я до сих пор не могу определять, где какая сторона света.
- А как же ты ездишь на машине?- спросил я брата.
- По памяти, смотрю на улицы и дома.
После моего рождения погода установилась прекрасная, солнечная, и уже на десятый день мать вывозила меня в коляске во двор и на улицу. Соседи искренне радовались розовощекому малышу. Так прошло сорок дней. В тот день с утра родители вместе с бабушкой уехали на базар. Меня оставили со старшей сестрой отца. Валера играл на улице и ближе к обеду побежал домой, чтобы покушать. Подойдя к дому, он увидел открытое настежь окно. На подоконнике, на мокрой пеленке лежал младенец, это был я. Тетка окунала руки в тазик с водой и, поднимая их, брызгая на меня, что- то шептала. На улице повсюду лежали сугробы снега. И хотя ярко
светило солнце, температура была минусовая.
- Что ты делаешь, что ты делаешь? - закричал брат и заскочил в дом. Тетка, сверля моего брата злобными, хищными глазами заговорила:
- Так надо.
- Не надо! - кричал Валера. - Укройте брата! Маме все расскажу!
Тетка нехотя повернулась к раскрытому окну, взяла меня на
руки и переложила раздетого в родительскую кровать.
- Укройте его! - кричал брат. - Положите его в кроватку, маме все расскажу!
Тетка тянула время, медленно подошла ко мне и так же медленно переложила в детскую кроватку, прикрыв мокрой пеленкой. Брат сорвал пеленку, взял со стула одеяльце, укрыл меня, подсовывая одеяльце под спину, закрыл окно и не отходил от кроватки до прихода родителей. Когда пришли родители, он, плача, рассказал все матери. Та была в ужасе. Отец не смог в это поверить. Тетка только и говорила, что просто подмыла меня теплой водой. Собрав свои вещи, она ушла к себе домой. Но уже к ночи у меня поднялась температура под сорок. Я у матери и отца был третий совместный ребенок. После рождения детей отец приглашал свою старшую сестру помочь моей матери. Оба ребенка, родившиеся до меня, умерли от простуды, не дожив до двух лет. После смерти второго ребенка моя бабушка каждый день ездила в Никольский собор и молила через Николу Чудотворца Бога, чтобы тот даровал её дочери сына и охранял его. Так родился я, вымоленный через Николу Чудотворца у Бога и названный в его честь Николаем. Но, ох, уж это - но! После того, как зимой тетка меня, раздетого и облитого водой, положила на подоконник раскрытого окна, я, сорокадневный младенец, сильно заболел. Мой плач стоял у матери в ушах постоянно. Никакие врачи, никакие лекарства не могли мне помочь. На мое счастье и счастье родителей в город приехал профессор Дубровский, его именем названа одна из лучших больниц в Украине. Пробившись к нему на консультацию, мать уговорила его приехать домой, так как уже боялась куда бы-то ни было меня везти. Профессор согласился и уже к обеду был у нас дома. Профессор внимательно осмотрел меня, измерил температуру. Расспросив мать, растолок таблетку, и залив ее водой, из ложечки напоил меня. Вознеся руки над моей головой, задержал их до тех пор, пока я не перестал кричать. Отведя бабушку в сторону, он сказал ей: «Один на тысячу случаев, что ваш малыш выздоровеет, вырастет и будет гением, а остальное - храни его Бог!» Я благодарен профессору Дубровскому и за лекарство, и за волшебную силу его рук. За то, что мне уже за шестьдесят, и я считаю, что такая жизнь, какую даровала мне судьба - единственная жизнь на свете. Дубровский же подойдя к матери, сказал: -Малыша спасет солнце-. Уже весной, как только станет тепло, выносите его во двор на воздух и раздетого кладите в коляску так, чтобы его тельце прогревало солнце. Подрастет, пусть нагишом бегает с утра до вечера». Выписав еще кое-какие лекарства, профессор попрощался. Отец отвез его по указанному адресу. Мать говорит, что после прихода Дубровского я проспал более суток, и на следующий день температура у меня спала, и больше я не плакал. Но этот плач младенца стоял в ушах моей матери еще долгие годы. Теплая солнечная весна делала свое дело. А молитвы бабушки так же укрепляли мое здоровье.
Летом 1953 года, ближе к вечеру, отец возвращался из командировки. Постоянно озабоченный моим здоровьем, отец спешил на «полуторке» домой. Свернув на улицу, заметил, как моя бабушка вдалеке загоняла корову во двор. Переведя взгляд, он увидел, как черно-загорелый карапуз гнал хворостиной гусей. Подъехав поближе, он воскликнул от удивления: «Колька!» Остановив машину, вместе со мной загнал гусей во двор. Затем, вернувшись со мной к машине, усадив меня на колени, подогнал машину к дому. После этого у отца уже не осталось ни капли сомнения в том, что я окончательно выздоровел и окреп.
Из далекого, далекого детства я помню, как моя бабушка учила меня летать. Я очень близко воспринимал те слова, которым научила меня она, и которые я произносил перед тем, как разогнаться и, оттолкнувшись от земли, лететь. «Свет небесный, Дух святой! Чистый ангел надо мной, дай мне крылья, дай мне сил, чтобы над землей парил!» Я стоял и повторял эти слова до тех пор, пока не переставал чувствовать под ногами землю, потом, разогнавшись, прыгал и летел метров пятнадцать, двадцать. Помню, что мне, трех - четырехлетнему мальчишке, очень это нравилось, и я, повторяя слова, снова и снова разгонялся и взмывал в воздух. Иногда мне удавалось пролетать метров пятьдесят. Как и почему прекратил летать, не помню. Только знаю, что энергия Души человеческой очень велика, и ее возможности огромны.
Из дошкольного возраста помню, как наша соседка Нина Гутова, которая была на год-два меня старше, учила меня завязывать шнурки. Вечером этого же дня, дождавшись, когда ее родители придут с работы, я подошел к их калитке и стал стучать. Вышла Нинина мама.
- Здравствуй, Коля, - сказала она.
- Здравствуйте, - ответил я.
- Зачем пришел?
Я гордо поднял голову.
- Я пришел сказать вам, что я хочу жениться на Нине.
- Хорошо, - ответила Нинина мама, улыбаясь. - Это здорово, а где будете жить?
- У нас в большом доме.
- Места хватит?
- Да,- ответил я - мы будем спать в угловой комнате.
- А что ты дашь нам взамен Нины? - спросила Нинина мама.
Я, немного подумав, ответил:
- Мэра - нашу собаку, она злая будет ваш дом сторожить.
- Но у нас есть собака, - сказала мама Нины. - Давай за Нину корову.
- Но корова вон, какая большая, - сказал я.
- Но Нина, моя дочь, очень дорогая.
Я стоял и думал, как так дорогая, не понимая, что такое цена и что такое ценность. Но видно такой ответ мне не понравился. «Ну, как хотите», - ответил я, повернулся и пошел домой. Я бы забыл о моей попытке жениться, если бы не мама Нины, которая частенько напоминала мне о моем сватовстве. Время дошкольного детства текло медленно, в памяти остались лишь фрагменты тех или иных игр, поступков и встреч, которые трудно сейчас систематизировать. Еще помню, что кто-то из соседей, поздоровавшись со мной и не услышав ответа, объяснил мне, что это нехорошо, и с тех пор я всегда или сам первый здоровался, или обязательно отвечал на приветствие других. Подражая старшим ребятам, я делал деревянные сабли, пистолеты, рогатки, луки и даже арбалеты, и все это еще до школы. Помню, привела меня мать в школу. Мне еще не было семи лет, и меня не хотели записывать в первый класс. Мать подала лежавшую на столе газету и сказала мне: «Читай». Я стал читать. Моя мама попросила учительницу написать на доске несколько двухзначных чисел, та написала. Мама сказала мне: «Сложи!» И я сложил все в уме. В первый класс я пошел в школу №62. Уже позже, когда я учился в институте, мать рассказывала мне, что моя первая учительница клялась, что не помрет, пока не увидит меня на арене цирка. Я, улыбнувшись, спросил мать, почему так? Мать рассказала, что в класс я заходил зачастую после учительницы, и та, улыбаясь и поздоровавшись со мной, спрашивала у меня:
- Можно нам сесть, Коля?
- Да, да, садитесь, - отвечал я серьезно.
Сам скорей спешил за свою парту, на ходу доставая учебник и тетрадку. Как обычно книжки и тетрадки высыпались из портфеля, и дети принимались громко смеяться. Помню, учился я исправно, все схватывал налету. Домашнее задание делал на перемене, не выходя из класса. Поэтому приходил домой, уже приготовив все уроки. Перекусив, спешил скорей на улицу. Родители же старались перехватить меня и загрузить работой по дому или огороду, чтобы я как можно меньше бегал по улице. Отец к тому времени, как я пошел в школу, уже имел собственную машину «Москвич 401». И если он ремонтировал «Москвич», то старался, чтобы я был рядом.
Однажды в первом классе, весной, мы с ребятами с нашей улицы на тарантасах и санках поехали кататься с горки в лога. Кое- где уже подтаяло, и мы, то катясь на санках и тарантасах, то, таща их по земле, шли за улицу Ташкентскую. С одного из самых больших холмов все боялись съезжать. Северная сторона холма была ещё покрыта снегом. У подножья горы был вырыт солдатский ров. Я взобрался на гору и поехал на тарантасе. Ребята стали кричать мне: «Прыгай, прыгай!» Но я отважно несся вниз. Тарантас уперся в насыпанный земляной бугор. Я перелетел через ров и, пролетев несколько метров по воздуху, ударился о землю, сильно разбив подбородок. На следующий день я не пошел в школу и пропустил целую неделю. В это время ребят принимали в октябрята. Когда через неделю я пришел в школу на занятия, пионервожатая передала мне октябрятский значок. И так заочно я был якобы принят в октябрята, без торжественной линейки и без октябрятской клятвы. Поэтому до сих пор считаю, что октябренком я не был.
Еще помню такой случай. Как-то в конце апреля я чуть-чуть задержался в школе, доделывая в классе домашнее задание. Когда я вышел, то увидел, как во дворе школы возле забора кто-то из старшеклассников бьет моего соседа по улице Игоря Гаврикова. Я, не раздумывая, подбежал и с разбегу ударил старшеклассника портфелем по спине, тот свалился, я сел на него и стал что есть силы колотить его кулаками. Это оказался мальчишка с соседней улицы. Не помню его имени, буду называть его Ёськой. Ёська сначала защищался, потом закрыл лицо руками, стал просить прощения и орать. На крик сбежались учителя и нас растащили. Всех троих повели к директору. Что уж там нам говорили, не вспомнить, только я твердил одно, что Ёська первый набросился на Игоря, что Игорь в первом классе учится, а Ёська в третьем. В этот раз с Игорем возвращались домой вместе. Он пригласил меня к себе, и до вечера я просидел у него дома, рассматривая и читая детские книжки, которых было много. Придя вечером домой, я залез в подвал и по памяти из прочитанного, расчертил, выстрогал из дощечек и собрал самосвал. Поиграв немного, отдал самосвал младшей сестре Ольге.
Отец в то время уже построил новый деревянный дом. А в старом доме на квартире у нас поселились Петуховы, Николай Федорович, его жена тетя Дуся, дочь Таня, которая была старше меня и училась во втором классе, и поменьше меня их сын. Вот как-то в мае в конце учебного года я пришел из школы домой, и, не успев зайти в дом, услышал.
- Эй, Колька, помоги решить задачу! - это попросила меня Таня.
- Показывай, - ответил, я.
- Иди сюда.
Я пошел за Таней в старенький наш дом, в котором родился. Долго читал, еще дольше мудрил, но решить так и не смог. «Тоже мне - могу, знаю!»- кривлялась недовольная Таня, выпроваживая меня.
Я зашел в наш новый дом и приморенный, присев на диван, закрыл глаза. Мне привиделось, будто я снова иду из школы, и вдруг передо мной прямо с неба, в шикарном, черном костюме, с цилиндром на голове, галантный, с черной бородкой и черными усиками, держа в руке большой мешок, спускается мужчина. «Развязывай!» - сказал он, ставя мешок чуть меньше моего роста передо мной. Я развязал. В мешке лежали деньги, перевязанные в пачки и просто россыпью.
- Бери, - сказал, приятно улыбаясь, мужчина.
- Зачем? - ответил я. - Мне не нужны деньги. Вот знаний мне не хватает. Не могу Таньке задачу решить.
Я стал завязывать мешок.
- Что ты делаешь? - поинтересовался мужчина.
- Ты что Бог? - спросил я.
Мужчина и мешок с деньгами тут же исчезли. Я очнулся. Мать позвала меня к столу обедать. За столом я рассказал ей о видении- сне. Мать с интересом слушала, улыбалась, ставя на стол тарелку с борщом. Но когда я сказал ей, что на мой вопрос, не Бог ли он, тот исчез, мать перестала улыбаться. И невольно вымолвила: «Началось видать!» Потом ушла из кухни в другую комнату, где на стене висели иконы. Я поел и пошел во двор. Там стояла Таня.
- Ну, давай задачник, - попросил я.
- Пойдем, - ответила Таня. Помню что, снова прочитав задачу, я ее тут же решил.
В четвертом классе наш класс расформировали, и я перешел в 8-летнюю школу №47. Из учебы в 47 школе помню, что в классный коллектив я вливался медленно. Больше всего мне врезался в память один случай. Как-то зимой, возвращаясь из школы, я стал забрасывать снежками своих одноклассниц Клокову Таню, Солдатову Тамару и Щуровскую Наташу. Девчонки вначале ругали меня, но вдруг сорвались с места и помчались за мной, подхватывая на ходу снег, сжимая его в комки, стали забрасывать теперь уже меня снежками. Убегая, оглянулся, - впереди девочек бежала Щуровская Наташа. Я споткнулся и упал. Когда перевернулся на спину, то тут же с разбегу, прижав к земле, на меня села Наташа и замахнулась подхваченным в варежку снегом. Я посмотрел ей в глаза. Ее огромные, яркие, черные глаза, на пухленьком, исключительно русском, невероятно красивом лице горели каким-то внутренним чистым огнем и, брызгая искрами, ликовали. Я открыл рот от увиденного. Какое было выражение моего лица, не знаю, но оно заставило Наташу тоже удивиться. Она тут же соскочила с меня. До конца учебного года я тайком поглядывал на Наташу, пытаясь рифмовать слова в стихи. На следующий год Наташины родители переехали в Россию и увезли ее с собой. В этот же год поздно осенью отец взял меня на охоту. В охотничьем домике, где мы остались на ночь, собралось человек шесть охотников. Каждый, перебивая других, рассказывал свою охотничью историю-байку. Я, прикрыв глаза, пытался представить в картинках рассказы, потом вдруг увидел себя на охоте, открыл глаза, присел в стороне от охотников и написал стихотворение:
Запах зайца нос щекочет,
Тянутся в казан носы.
Заливается, хохочет,
Свой рассказ никак не кончит:
Ну Наташка, ну девчонка,
Подстрелила двух косых...
Было так! Едва мы встали,
Над Кульджинкой плыл рассвет,
С печки валенки достали,
«Тулку» старенькую взяли,
Егерь-друг ткнул пальцем в поле:
-Там ищите зайкин след!
Хоть охотник я и жидкий,
Все же знаю лежки, скидки.
Скидки две, еще немножко.
Где-то здесь и заячья лежка.
Мы идем, я объясняю,
Слышу: Трах, не понимаю?
Посмотрел на Наташутку,
А она стоит, дрожит,
Испугалась не на шутку!
Заяц, заинька лежит!
Я плясать, ее в охапку,
Ну Наташка, вот дает!
В воздух шарф летит и шапка,
Сердце скачет и поет.
Как поджарая бегу,
Есть трофей, хорош зайчонка,
Только слышу снова: Бах!
Эге-гей, ты что, девчонка?!
Обернулся, а в кустах,
Лапы вытянул другой.
Запах зайца нос щекочет,
Тянутся в казан носы,
Заливается, хохочет,
Свой рассказ никак не кончит,
Ну Наташка, ну девчонка,
Подстрелила двух косых!
Очень сильно мне врезался в память день, когда Юрий Гагарин поднялся в космос. Была весна, но погода стояла жаркая. В этот день с ребятами мы пошли купаться на озеро возле МТФ. После купания у меня кто - то спрятал или украл трусы. И вот, натянув майку вниз и завязав её между ног жгутом, я возвращался с ребятами домой. По дороге мы узнали, что на орбиту выведен космический корабль с первым в мире космонавтом Юрием Гагариным. Услышав эту новость, мы сорвались и, летя как угорелые, размахивая руками и одеждой, кричали что есть сил: «Гагарин в космосе!!!»
Не знаю как другим, но во мне это известие перевернуло весь внутренний мир! Мое воспитание и самовоспитание строилось не на марксистском дуализме: материя-сознание, добро-зло, плохо¬хорошо, а на множестве противоречий: жесткая и требующая знаний атеистическая школа; обожающая меня верующая - религиозная до последней частички, православная бабушка; нежно любящие меня отец и мать, и послевоенная улица, которая смотрела на все про все полупьяными глазами с нескрываемыми ухмылкой и сарказмом. Сколько себя помню, мне в отличие от старшего брата и младшей сестры, была дана большая свобода. И как бы поздно я ни приходил домой, помню, что отец только наклонялся надо мной и нюхал, не выпил ли я, или не пахнет ли от меня табаком. Немалую роль сыграл в моей судьбе Николай Федорович Петухов - отставной капитан второго ранга, вернувшийся с войны весь в орденах и медалях. Николай Федорович учился в высшей партийной школе, и я частенько задавал ему вопросы, на которые сам не мог найти ответа. На многие он отвечал очень доступно для меня. Если он не мог сразу ответить, то превращал и мой вопрос, и ответ в шутку. Видя мое стремление к знаниям, особенно мой интерес к жизни основателей нашей социалистической Родины, он дал мне почитать книгу, не могу вспомнить фамилии автора, но помню, что это был соратник Ульянова-Ленина, и звали его также Владимир. В одной из глав рассказывалось о втором съезде СРДРП, где партия разделилась на меньшевиков и большевиков. Эту книгу я постоянно носил с собой и каждую свободную минуту читал. И вот на уроке естествознания или истории (как раз в этот год был снят с должности генеральный секретарь ЦК ком партии СССР Никита Сергеевич Хрущев) учительница (буду называть ее Марья Петровна) объясняла нам, что, дескать, вот Сталин возвел себя в культ, и Хрущев, пытаясь поставить сельское хозяйство на индустриальные рельсы, разорил сельское хозяйство, при этом так же возвеличил себя. Я же как раз читая о том, какая партийная кличка была у товарища Ульянова- Ленина, настойчиво стал тянуть руку, чтобы вставить слово. Наконец, Марья Петровна дала мне слово.
- Марья Петровна, - сказал я - Вы глубоко ошибаетесь, сваливая беды государства на одну личность. У нас в стране не было, и нет ни культа Сталина, ни культа Хрущева.
- Объясни нам, почему ты так считаешь? - спросила растерянная учительница.
- У нас в стране царствует культ партии картавого сифилитика Владимира Ильича Ульянова - Ленина. Вот смотрите, это его партийная кличка.
Я ткнул пальцем в книжку и дал прочесть предложение учительнице. Побагровев, Марья Петровна забрала книжку и послала меня домой за родителями. Я вышел из класса и на своей улице встретил возвращающегося с занятий в партийной школе Николая Федоровича. О случившемся все рассказал ему. Он немедленно пошел со мной в школу. О чем он разговаривал с учительницей, не знаю, что наговорила учительница моим одноклассникам, так же не знаю, но не меньше месяца на меня ученики смотрели пугливо и старались обходить меня стороной. Это теперь я понимаю, что это было мое первое антисоветское высказывание. Дома же отец сильно испугался и за меня, и за всю нашу семью. Мать, которая во время войны была сама учителем русского языка и литературы и завучем школы, засиживаясь со мной далеко за полночь, всё объясняла мне величие, славу и чистоту нашей коммунистической партии. Мне же, как нельзя, кстати попалась под руку газета «Правда», где партия отсчитывалась, сколько квадратных метров жилья ввели в строй в очередной пятилетке. «Что это - наш дом, который я - мальчишка строил, горбатился, помогая отцу, партия великодушно записала в свой актив? - спрашивал я мать, а потом и учительницу. - Что-то ни одного коммуниста я не видел, который хотя бы гвоздь отцу подал. А то, что эта коммунистическая мразь во все инстанции писала доносы, и что если не каждый день, то через день приходили то одни, то другие проверяющие от хапуг из народного контроля до ворюг в погонах с ОБХСС», - я распылялся все сильней и сильней. Но мать тихо, тактично успокаивала меня и уводила разговор в другое русло.
Вспоминаю еще такой случай. День, когда одноклассников на торжественной линейке принимали в пионеры, я провел в милиции. Случилось это следующим образом: на уроках рисования как-то подметил, что у всех в классе есть тетради по рисованию, а одна девочка, да простят меня за плохую память, не помню ни фамилии ее, ни имени, приходила с листами ватмана и разрезала его на уроках рисования ученической линейкой. При этом края ватмана оставались лохматыми, а мне так хотелось, чтобы у этой красивой девочки были ровные листочки, хотелось сделать ей что-то приятное. В этот день последними уроками у нас были труды. Все старательно мастерили табуретки. Так как мой отец по образованию был плотник-краснодеревщик, он сам выстроил деревянный дом из обтесанных стволов лиственницы и вся мебель в доме от стульев, кресел-качалок, до сервантов была изготовлена его руками. Насколько он мог меня - сорванца выловить, настолько и привлекал к работе. Поэтому выстрогать, собрать и склеить табуретку мне не стоило большого труда и времени. Уроки были парными, но уже к концу первого урока я собрал и склеил довольно сносную табуретку, поэтому второй час у меня был свободен, и я не знал чем заняться. Увидев в углу мастерской блестящий кусочек железной ленты сантиметров пятнадцать, я спросил преподавателя, могу ли ее взять. Он разрешил. Тогда я, подобрав дощечку с красивым рисунком, выстрогал из нее два полуовала и наклеил на металл. Как только клей схватился, обточил дощечки под рукоятку, а свободную сторону пластинки - под красиво загнутый азиатской формы нож. Этот нож хотел подарить однокласснице, чтобы она разрезала им листы ватмана. За несколько минут до окончания урока перед окнами мастерской остановился милицейский бобик. В класс торжественно - напущено вошли два милиционера. Подошли к преподавателю, потом ко мне, попросили у меня нож, взяв под руки, грозно - демонстративно вывели меня из класса, посадили в машину и увезли в районное управление милиции. Там меня передали какому-то следователю, который старался выбить из меня признание, что именно я занимаюсь незаконным изготовлением и подпольной торговлей холодным оружием в городе Алма-Ате. Допрос продолжался дотемна. А я все никак не мог понять, о какой незаконной торговле идет речь, и какое такое холодное оружие изготавливаю. Наконец, мне дали немного поспать. Утром меня снова повели к следователю. В комнате следователя стоял Николай Федорович. Следователь, картавя и сверля меня свинячьими глазками, произнес:
- Ну, гассказывай, делал финку на угоке труда?
- Нет, - ответил, я.
- А что ты делал? - взбесившись, пропищал следователь. - Боишься пгизнаться!
- Нож, бумагу резать. Хотел подарить его однокласснице.
- Гассказывай мне сказки, - наседал на меня следователь.
- Вы покажите, какую финку я сделал?
Следователь достал из ящика стола мой нож. Сталь сияла под лучами солнца. «Это кто сделал? - выпалил следователь. - Узнаешь?»
Взяв нож в руки, я прижал кончик лезвия большим пальцем к указательному и легко намотал на него лезвие. Вмешался Николай Федорович: «И вы за это кровельное железо, не предупредив родителей, держали мальчика до утра в милиции? Выйди за дверь!» - приказал, обращаясь ко мне, Николай Федорович. Что там было, я не знаю, но через несколько минут картавый следователь прямо в коридоре извинялся перед Николаем Федоровичем. Когда Николай Федорович вывел меня из милиции, то повел к стоящей возле РОВД машине отца.
«Что случилось?» - спросил его отец. Тот выматерился, потом ответил: «Еврей решил себе звезды заработать на твоем несовершеннолетнем сыне. Дома все расскажу. Дома мать встретила меня молча. Посадив за стол, поставила передо мной тарелку с борщом. «Ешь», - всё, что произнесла она и ушла в другую комнату. Поев, я хотел потихоньку улизнуть на улицу, но меня остановил и посадили в машину отец, в ней уже сидели Николай Фёдорович, его жена тётя Дуся. Отец повез нас на барахолку. По воскресеньям на барахолке хоть и дороже, чем в магазине, но можно было найти приличную одежду. После того, как родители купили всё, что смогли найти для меня, брата Валеры и младшей моей сестры Ольги, а Николай Фёдорович с тётей Дусей одежду для Тани и её братишки, пошли все вместе по плотницким рядам, где отец стал искать необходимые ему вещи для столярного дела. Здесь в первом ряду среди продавцов я увидел преподавателя по труду. Он торговал нашими табуретками. Заметив нас, он завошкался, но прятаться было уже поздно. Не хочу напрягать память, чтобы вспомнить, как звали нашего почтенного, тоже сильно картавого преподавателя по труду, назову его Иосиф Моисеевич! «Здравствуйте Иосиф Моисеевич!» - поздоровался я с преподавателем, как ни в чем не бывало. И только теперь догадываюсь, что именно Иосиф Моисеевич имел самое прямое отношение к моему приводу в милицию. Но самое интересное, что именно в субботу в святой еврейско-иудейский день, когда ребят нашей школы да, пожалуй, и всех школ Советского Союза принимали в пионеры, меня в этот день один еврей сдал в милицию, а другой еврей с пристрастием допрашивал. При этом ни тот, ни другой не удосужились сообщить родителям, что меня, одиннадцатилетнего ребенка, прямо на уроке арестовала милиция, как организатора бандитской группы по изготовлению и сбыту холодного оружия. Я думаю, нет смысла рассказывать, как отнеслись к случившемуся учителя. Да Бог им судья! Только скажу одно, пока в школу не пришла моя мать вместе с Николаем Фёдоровичем, оценки по всем предметам у меня резко покатились вниз. Мало того, меня стали запугивать тюрьмой и детским домом. Я, по сути, особенно не обращал на это внимание. После привода в милицию я, неплохо разбирающийся в математике, стал приносить домой тройки, а то и двойки. Случилось так, что я простудился и проболел несколько дней. После болезни мать пришла со мной в школу и просидела все уроки. При матери учителя стеснялись откровенно занижать оценки, и я получал пятёрки и четвёрки. И вот на уроке математики учительница вызвала меня к доске.
- Докажи теорему Пифагора, - сказала она. Тут я замечу, что пока болел, одна девочка одноклассница заходила ко мне, объясняла пройденный материал и передавала задание на дом. Но накануне она не смогла почему-то прийти.
- Скажите, что нужно доказать? - спросил я преподавателя.
- Ну вот, опять не выучил! - сказала довольная учительница. Тут встала та самая девочка.
- Извините, - обратилась она к учительнице - это я забыла Коле передать задание по математике.
- Садись! - указала ей грубо учительница. - Это не имеет значения, сам должен был узнать задание и выучить!
Я удивился и ещё раз переспросил учительницу:
- Так что нужно доказать?
- А доказать нужно, что квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов, - ответила учительница.
- Сейчас докажу, - сказал я, улыбнувшись, и стал чертить и писать на доске свои умозаключения.
Все притихли. Прошло минут пятнадцать - двадцать, и я доказал теорему. «Ну что ж,- хмыкнув, произнесла учительница - три»! Возмутившись, моя мать встала и обратилась к учительнице:
- Извините, что Николай не доказал теорему? - спросила она.
- Доказал, - ответила учительница, - но не тем способом, которым нужно было доказать.
- А каким нужно было доказать? - спросила мать. - Он полно и блестяще ответил на ваш вопрос.
Учительница сквозь зубы назвала номер варианта доказательства теоремы, который прошли на прошлом уроке.
- Неужели вы не берете во внимание, что Николай болел, не знал какой материал проходили, какое задание было дано на дом, и только благодаря своему таланту смог доказать то, о чем не имел и представления.
- Ну, ладно, ладно, так уж и быть, - сделала снисхождение учительница математики - четыре.
В классе шестом или седьмом к нам пришел новый ученик Погребняк Володя. Володя был крепкого спортивного телосложения. Учился Володя неплохо, но главное вел себя так же независимо, как и я. Простой, открытый, он притягивал к себе, и мы быстро подружились. Но видно кому-то из одноклассников наша дружба была явно не по душе. Бесхитростные мечтатели, мы оказались безоружными перед людской подлостью. Случилось вот что. Мне наплели про Володю, будто он говорил плохо обо мне, а ему наговорили то же про меня. И нас, горячих мечтателей, не умеющих и не желающих врать, считающих, что такой и весь род людской, развели и довели до драки. Не пытаясь разобраться, где правда, а где ложь, мы бестолково повелись на чью-то пакость. И, пожалуй, только сейчас, спустя пятьдесят лет я понял, что есть среди рода людского такие, что с малолетства гадят другим только потому, что это их суть, таков их внутренний мир. Творя подлость, эти люди гордятся собой. Им хорошо и комфортно, когда другим плохо. Скорей всего, такими псевдолюдьми движет зависть, та самая зависть, которая привела Каина к убийству брата Авеля. В нашем случае сработала зависть кого-то из одноклассников. И действительно, как не позавидовать нам! Вот два мальчишки просто дружат, живут своими интересами. И им, откровенно говоря, не интересна пионерская стадная, крысиная возня, не интересен сам пионерский общак, как организация, воспитываемая и контролируемая комсомолом, молодыми карьеристами, интриганами, тихушниками и прочей дрянью, считающей себя избранной. Такой же избранной, как считает себя иудейская община. Но заметьте, кто же их избрал? Не Бог! А некто всесильный! В СССР все члены предпартийного и партийного коммунистического общака считали себя также избранными! Вчитайтесь в простые лозунги - «Партия и народ» «Партия приведет нас.» и т. д. и т.п. Что мы видим? Самоизбранность партии, возвеличивание её над народом! Вознеся себя над другими, эти, в кавычках избранные, стремясь к власти, считали, что только они достойные, и лишь они имеют право достойно жить и управлять другими на Земле. Но подумайте, чем же отличается стремление иудеев стать царями на Земле, от стремления коммунистов-маразматиков тюрьмами и гулагами выстроить «Рай» - коммунизм, устанавить гегемонию пролетариата, в тоже время, топча и обворовывая этот пролетариат, от такого же стремления псевдодемократов навязать огнем и мечем народам свою псевдодемократию. Многие, читая мою книгу, справедливо зададут вопрос: «А сам-то ты как жил, имеешь ли ты право судить царей и народы?» Так вот, чтобы получить ответ, вам нужно будет дочитать эту книгу до конца, где я расскажу про детство, юношество, и взрослую жизнь, про мои приключения, порой граничащие с фантастикой, про мои исследования. А вы, уж немного поразмыслив, сами ответите на свой вопрос. Догадываюсь, очень уж хочется вам поскорей добраться до этой истины. Поверьте, и мне тоже хочется поскорей описать мои открытия, отдав их на суд людской. И не в том беда, что сотни плагиаторов постараются выдать их за свои. Беда в том, что эти горе - Энштейны, с мозгами как у Альберта Энштейна, весом в два раза меньше, чем у среднестатистического мужчины, будут с пеной у рта доказывать эти открытия с позиции моноизма, где вор - умный, а обворованный - дурак. Потому как легче всего вырвать кусок из единого целого, как это и сделал Энштейн, вырвав кусок из преобразований Лоренца, и выдав это за исключительно своё - теорию относительности.
Но хватит рассуждений, вернемся к воспоминаниям моего детства, к учебе в 47 школе, к тем событиям, которые формировали моё мировоззрение, мой характер. Как-то на каникулах, возвращаясь после купания с озера МТФ, мы с ребятами заметили новые постройки. Сейчас я предполагаю, что это строили новые коровники. Я стал обходить и рассматривать строения. Ребята, проникнув в оконные проемы, наткнулись в одной из комнат на рабочую одежду. Недолго думая, вывернули карманы, забрали всю мелочь. Когда обойдя здания, я подошел к ним, они похвастались «добычей». Мне, честно говоря, это не очень понравилось. Но, уговаривать вернуть всё назад, было бесполезно. Мои наставления ребятам сразу надоели. Они сорвались с места и пустились бежать. Я - за ними вслед. Остановились только около чебуречной. У кого из ребят хватило денег, купили по чебуреку, у кого не хватило, купили чебуреки в складчину. Голодные ребята уплетали их за обе щеки. Денег у меня не было, позавтракал я только утром, и от запаха жареных чебуреков, рот наполнился слюной, и засосало в животе. Наконец, кто-то со мной поделился куском чебурека. Я тут же проглотил его! Когда пришел домой, у меня сильно разболелся живот. Мать стала расспрашивать, ни съел ли я что-нибудь по дороге. Я рассказал ей про чебуреки. И тут меня стало сильно тошнить, потом долго рвало. Наконец тошнота и рвота прекратились.
- Ну, вот видишь, Коля, - сказала мне мать - не то что воровать, но и брать ворованное не пристало тебе. Не для тебя это, ты совсем другой.
- Какой другой? - спросил я мать.
- Жизнь, Коля, тебе покажет какой!
Много было чего в моей жизни, но сознательно я никогда за всю свою жизнь не брал ничего, не спросив об этом разрешения. И уж, упаси Бог, воровать. При одном только намеке на воровство, после случая с чебуреками, меня тошнило. Я не называю ни имен, ни фамилий моих друзей, не из боязни, что дотошные искатели истины постараются найти их, и откопают какую-нибудь неправду в моих воспоминаниях, нет. Просто многих из них уже нет в живых, а из-за одного этого поступка я бы не хотел очернять светлую память о моих друзьях детства. Дай Бог здоровья тем, кто жив и царство небесное иным!
Но вернусь снова к воспоминаниям. Мне уже было лет двенадцать. Стояла теплая весна. Было воскресенье. Заигравшись в казаки - разбойники на трыньке, так мы называли маленькую рощицу возле завода АЗТМ, в которую упиралась улица Гагарина, я со школьным товарищем Ёськой возвращался домой. Ёська жил возле речки по улице теперь уже Розыбакиева, а раньше Ташкенской. Я пошел его проводить. Спускаясь вниз, подошли к какому-то, как мне тогда показалось, заброшенному сараю. «Давай посмотгим, что там внутги», - сказал Ёська и попробовал пролезть между стальными прутьями в окно, но не смог или схитрил - Давай ты попгобуй»,- сказал он.
Я был более худой, и, кряхтя, пролез между прутьями. «Что там?» - спросил Ёська.
Я огляделся, но ничего не заметил кроме железной гири. «Смотги лучше»,- настаивал Ёська.
- Вот пачка папирос,- сказал я, взяв коробку, лежавшую в стороне на окошке.
- Бгосай сюда!
- А ты что куришь? - спросил я.
- Отец кугит, - ответил Ёська.
- Ну, на, возьми, - я передал пачку Беломора в окно.
Тут засвистел свисток, и Ёську с пачкой как ветром сдуло. Я стал вылезать обратно. Подбежала старушка и, крепко схватив меня, стала свистеть в милицейский свисток. «Ты что, бабуля, свистишь прямо в ухо?» - спросил я престарелую маленькую женщину. Та ещё сильней засвистела. Не прошло и пяти минут, как подъехала милицейская машина. Меня усадили в «Бобик» и увезли в РОВД. В РОВД лейтенант спросил меня, кто я такой и где живу. Менее чем через полчаса в комнате появились Николай Фёдорович и мой отец. Николай Фёдорович стал при лейтенанте задавать мне вопросы. Лейтенант всё записывал.
- С кем ты был? - спросил Николай Фёдорович.
- С Ёськой,- ответил я.
- А где живет Ёська?
Я ответил где, не понимая, за что меня привезли в милицию.
- Ты знаешь, куда ты залез? - спросил Николай Фёдорович.
- Нет, - ответил я.
- Ты залез в пивной ларек. Что вы там взяли?
- Ничего, только на подоконнике лежала пачка Беломора, Ёська сказал, что его отец курит и попросил её.
Мне было ужасно стыдно. «Поехали», - сказал лейтенант. Через 15-20 минут мы были уже возле пивного ларька. Николай Фёдорович подошел к зарешётчатому окну и выпрямил согнутую арматуру решетки. «Ну-ка, разогни», - сказал он мне, подсаживая меня. Я бы не сказал, что у меня было мало силенок, но согнуть арматуру я, как, ни пытался, не смог. Подошел молодой парень.
- Вы здесь торгуете? - спросил милиционер.
- Да,- ответил парень.
- Проверьте, что пропало?
Парень открыл дверь, вошел внутрь, через минуты три вышел.
- Вроде ничего не пропало, пачка Беломора на окне лежала, её нет, может быть переложил сам куда, а так всё на месте.
- Скорей всего ребята спугнули настоящих воров, пытавшихся обчистить пивной ларек, - сказал Николай Федорович, обращаясь к лейтенанту. - Послушайте, лейтенант, вы сами убедились, Николай не смог согнуть арматуру.
- Вы правы, - ответил лейтенант Николаю Фёдоровичу. - Но в школу я обязан сообщить. Забирайте вашего казака - разбойника, - продолжил лейтенант, подтолкнув меня.
С тех пор я больше никогда не играл в казаки - разбойники. Я опустил голову и побрел за Николаем Фёдоровичем. На следующий день после уроков всех учеников нашего класса задержали. Начали, что было силы, чистить меня. Настала очередь выступить пионервожатой. Мне было и так тошно за то, что я оказался невнимательным, не обошел вокруг будки, не убедился, есть на ней замок или нет, потому как, увидев замок, ни при каких условиях не залез бы вовнутрь грязной будки. А так, простодырый, повелся. А тут ещё пионервожатая так уж старалась, распекала меня и судила, и стращала, и кляла. Видно, что её речь доставляла ей настоящее наслаждение. Она просто упивалась своими словами, предложениями, оборотами. И тут я не выдержал:
- Можно я что-то скажу тебе на ухо? - спросил я пионервожатую.
- Ну, скажи, - съязвила та.
За неделю до этого, проходя мимо приоткрытой двери кабинета директора, я услышал разговор мамы пионервожатой с директором школы. Сама пионервожатая присутствовала там же. «Я бы хотела вас попросить, - обратилась мать девочки к директору - не перегружать дочь общественной работой. Поймите она такая расстроенная и ослабшая. Дочери нет ещё и шестнадцати лет, а она, как это ни печально, сделала уже второй аборт. Я понимаю, любовь есть любовь, но не могли бы вы поговорить с вашим комсомольским вожаком. Я не против того, что они встречаются, но хотелось бы, чтобы он был внимательней с ней, вы меня понимаете? Побережет пусть её! Я понимаю, - мама пионервожатой назвала его имя то ли Моисей, то ли ещё как то, но пусть будет Моисей. - Я понимаю, Моисей очень перспективный парень, знаю, что его отец работает в горкоме партии, лучшего жениха и не надо. Моя дочь и он были бы прекрасной парой, но дочь ещё так молода».
Тут пахнуло в открытое окно директора сквозняком, и входная дверь кабинета стала, скрипя, открываться. Пионервожатая повернула голову к двери, и наши глаза встретились. Я быстро пошел дальше по своим делам. И вот вспомнив этот случай, я подошел к пионервожатой и прошептал ей на ухо: «Ты вот обсуждаешь меня, любуясь собой, а давай лучше разберем твой второй аборт. Тебе сколько лет? Ещё шестнадцати нет». Пионервожатая покраснела и смолкла. Я же взял портфель с учебниками, сказал классу: «Пока, до свиданья, разбирайтесь дальше без меня», вышел из класса. Сейчас я, конечно, сожалею, что так поступил с пионервожатой, лучше бы стерпел всё до конца. Хотелось, чтобы её судьба сложилась прекрасно, хоть с Моисеем, хоть с кем-то другим, а её ораторский талант помог бы ей в жизни. Прости уж меня, моя пионервожатая, за мою несдержанность! Но продолжу, следуя за своими воспоминаниями, писать дальше. Как бы мне хотелось сразу перейти к учебе в 9 классе и далее, но несколько случаев так и стучат в голову, напоминая о себе - напиши, напиши. И вот один из них.
Однажды летом меня отправили в пионерский лагерь. Помню, что я очень старался вжиться в стадный лагерный образ жизни. Все вместе подъем, все вместе туда, все вместе сюда, вместе то, вместе это, здорово! Так вот старшим в нашем отряде был паренек, не буду напрягать память, вспоминая его имя, буду называть его тоже Ёськой! Как-то в отряде начались спортивные соревнования. Я принял участие по прыжкам в длину, вспомнил те слова, которым научила меня бабушка, когда я летал. Подошла моя очередь. Я стоял, закрыв глаза, произносил заветные слова, пока снова не почувствовал, как когда-то трехлетним ребенком, что под ногами не ощущаю земли. Я разогнался и прыгнул. Перелетев засыпанную песком землю для приземления, мягко опустился на траву метра на два дальше песка. Ёська, прыгнувший до этого дальше всех, метра за четыре, взвыл от негодования: «Не вегю, не может быть! Он что летает?» Стоявший рядом командир отряда открыл от удивления рот. Ёська стал дергать его за одежду, крича: «Вы что, не понимаете, не может быть и всё! Я дальше всех пгыгнул», - вопил Ёська, брызгая слюной. «Ещё раз так сможешь?» - спросил командир отряда. Теперь уже я просто разогнался и опять прыгнул. Померили, было более пяти метров. Ёська вопил, как молодой поросёнок, которого пнули под зад. Командир отряда повернулся на визгливые крики Ёськи. «Что ты визжишь? - потом обратился ко мне: - А ещё раз сможешь так прыгнуть?» Я пожал плечами, стало как- то не по себе. Показываю людям чудо, а они всё просят, докажи ещё раз, докажи. Нехотя подошел к дорожке для разбега, встал у черты для прыжка, присел, махнул руками и без разгона прыгнул. Стали замерять. Как сейчас помню - четыре метра десять сантиметров. «Ну вот, вот я же говогил,- визжал Ёська. - У меня четыге метра пятнадцать сантиметгов, а у него всего четыге метга десять сантиметгов. Я дальше пгигнул!» - визжал довольный Ёська. Мне стало тошно, я повернулся и пошел в корпус. Собрал вещи в рюкзак, и направился прочь из пионерского лагеря. Благо он находился недалеко по улице Ленина в сторону Медео. Назывался лагерь «Дубовая роща». Мне очень нравились дубы, может, потому что на нашей улице их не было. Возле нашего же дома росли серебристые тополя. Красивые, стройные, с белыми стволами, со светло-зеленой листвой, отливающей серебром. Но после этого случая словосочетание «дубовая роща» вызывало у меня довольно неприятные ассоциации. Домой я легко добрался и, когда вошел в дом, то мать, встретив меня, не удивилась. Просто качнув головой, улыбнувшись, спросила: « Навсегда или на побывку сбежал?»
«Навсегда», - ответил я.
Улицу нашу из улицы Сталина переименовали в улицу Аносова. Заинтересовавшись, кто такой Аносов, я узнал, что генерал Аносов ещё в царское время изготовил на Урале в городе Златоусте булатную сталь. По крепости и эластичности с клинками из аносовского булата не мог сравниться не один клинок мира. Так, он разрубал знаменитый клинок из дамасской стали, как топор разрубает деревяшку, оставаясь неповрежденным, даже без зазубрины. Где- то в это же время я посмотрел фильм «Великолепная семёрка». Мне понравился герой, виртуозно владевший ножами, и снизу, и сверху, и с разворота бросавший нож, который всегда попадал в цель. Завороженный им, я собирал всё острое и бросал во все места, куда могли воткнуться ножи, топоры, напильники, отвертки и просто острые железки. И вот как-то Николай Фёдорович увидел, как я пытаюсь попасть в нарисованную на тетрадном листе мишень. Он зашел в свой дом и вышел оттуда с офицерским кортиком. «Смотри, как надо»,- сказал он мне. Достал спичку из коробки закрепил её к доске забора и, отойдя шагов на семь-восемь, с разворота бросил кортик. Кортик воткнулся в доску, разрубив спичку пополам. Верхняя половинка спички осталась лежать на сияющей стали кортика. «Ого,- только и вымолвил я - как это у вас так получается?» Николай Фёдорович дал несколько дельных советов. Спичку я, конечно, не разрубал, но в круг, очерченный вокруг собственной ладошки, с пяти - семи шагов легко стал попадать. Отец, узнав о моём увлечении, отругал меня. Но я не прекращал тренировки. Тогда отец сколотил мне из досок щит и, прикрепив его в конце сада к яблоне, сказал: «Вот тут и бросай».
Как - то, сидя со старшими ребятами на лавочке, я рассказал им про генерала Аносова, про его сталь. Потом достал подаренный отцом складной нож-лисичку. У ножа я снял пластмассовые накладки и, утяжеляя ручку, наварил на неё трёхмиллиметровое железо, потом снова наклеил накладки. Открыв лезвие, я с размаху бросил нож через улицу в деревянный забор. Нож перевернулся полтора раза в воздухе и легко вошел в доску забора. После этого меня частенько стали называть сыном Аносова.
Шло время, мой старший брат женился. Николаю Фёдоровичу дали квартиру, и он съехал от нас. Валера с женой Светой поселились в старом доме. Света была кандидатом международного класса по шахматам и, стараясь увести меня с улицы, стала учить меня играть в шахматы, а чтобы я серьёзней относился к спорту, Света устроила меня в один из шахматных клубов. Играл я неплохо. В своей школе как-то на соревнованиях по шахматам занял второе место. После того, как мы прозанимались в кружке месяца три, нас стали готовить к сдаче на спортивный разряд. Необходимо было обыграть половину ребят из группы и сыграть хотя бы вничью с разрядниками. Начались соревнования, я уже обыграл всех ребят и начал играть с разрядником. До победы мне осталось сделать несколько верных ходов. Но тут к нам подсел опять, как вы уже догадались очередной Ёська.
Он проиграл уже разряднику и старался всячески мне навязать свой ход. «Ходи вот так или вот так», - то и дело, встревая, навязывал он.
В конце концов, мне до смерти надоели его подсказки. «Ну, хорошо!» - и я пошел так, как подсказал Ёська. Через пять - шесть ходов сдался. «Эх ты! Что пгоиггал?» - радостно визжал Ёська. Я, молча, сложил фигуры и с размаха заехал ему по довольной роже.
«Вайи, вайи», - завыл Ёська.
Я положил доску на стол, развернулся и вышел из клуба. Больше я туда не приходил. Кружки, спортивные секции больше меня не привлекали.
После окончания седьмого класса летом с ребятами пошли купаться на наше любимое озеро МТФ. Возвращались домой далеко за полдень. На севере, где-то над Капчагаем гремела буря. Небо каждую секунду разрезали ветвистые молнии. Мы шли притихшие, заворожено оглядываясь на черное небо, прошиваемое огненными пучками. И вот, обернувшись, увидели, как полыхнула необыкновенно яркая молния. Один её пучок, развернувшись, ударил назад в середину молнии. Оттуда полился ослепительный свет. Через секунду, другую услышали треск и свист. Прямо на нас от центра молнии летела огненная точка. Эта была шаровая молния. В метрах тридцати от нас она, угодив в провода высоковольтной линии, запуталась в них. Затем, слегка потрескивая и издавая что-то вроде легкого стона, покатилась по проводам. Дойдя до высоковольтной опоры, ударилась об неё. И в этот момент вся опора от земли до верха заполыхала ярким огнем. Мы смотрели на громадный факел, тихонько пятясь задом в сторону гор, в сторону родной улицы. Хотя пламя было невероятно большим, жара мы не чувствовали. Несколько секунд, и огонь стал спадать, местами рассыпаясь на землю искрами. Искры падали на траву и кусты, окружавшие снизу опору, и трава, и кусты тоже стали заниматься пламенем. Через две-три минуты пламя погасло. Мы осторожно подошли к только что полыхавшей опоре. Стали осматривать её, траву и кусты, растущие рядом с ней. Ни краска на высоковольтной опоре, ни трава вокруг неё, ни листья на кустах, недавно полыхавших огнем, не имели и следа ожога. Высказывая свои предположения, мы пустились скорей домой. Второй случай встречи с шаровой молнией произошел тем же летом. В этот раз мы пошли за город испытывать самопалы. И хотя отец, уводя меня от самодельного оружия, купил мне ружьё 32 калибра, с которым не раз брал меня на охоту, мне было всегда интересно посмотреть да и пострелять из самопала. Остановившись в лощине, мы положили на землю велосипеды и стали готовить мишени. В этот момент, выкатившись из-за пригорка, прямо на нас медленно плыла шаровая молния. Мы, напугавшись, замерли. Молния остановилась от нас, мальчишек, шагах в пяти. Нервы наши были натянуты до предела. Один из старших ребят не выдержал и, выхватив нож, с криком - Пошла вон, - кинул его в молнию. Молния побагровела, потом стала ярко-красной, потом опять светлой и, словно о чём-то поразмыслив, поплыла дальше. Ни о какой стрельбе не могло быть уже и речи. Только мальчик, бросивший нож, пошел в ту сторону, где только что висела молния. Он наклонился, поднял нож, лезвие ножа исчезло, лишь край оставшегося клинка был оплавлен, при этом деревянная ручка ножа была нетронутой. Мы быстро сели на велосипеды и погнали, что было силы, домой.
Пытливый читатель подумал: «Ну вот, наконец-то увижу описание обещанных открытий» Но нет, пока от воспоминаний лета 1964 года вернусь назад к лету 1956. К этому времени мы переселились из маленького саманного домика в новый большой дом, собранный отцом из тесаных стволов лиственницы, отштукатуренный и свежевыбеленный, на высоком фундаменте, с ярко-красной металлической крышей, с пристройкой, с высоким бетонным крыльцом. Под крыльцом с северной стороны им был оборудован полуподвал на всю длину пристройки высотой чуть более метра, где хранились заготовки на зиму и домашнее вино. Здесь же по правую руку стояла утепленная, обтянутая снаружи дерматином огромная дверь. За ней под дом шел глубокий высотой около трех метров подвал. Подвал тянулся во всю длину дома. Свободное время отец проводил в подвале, изготавливая мебель для дома. Он уже не работал на заводе им. Кирова, а закончив обучение, работал механиком К.П. во втором таксопарке. После суток дежурства он трое суток находился дома и непременно находил мне занятие. Я благодарен отцу за его желание увлечь меня работой. С той поры для меня стала одинаково достойна любая работа. Частенько, помогая, матери и бабушке в огороде, или помогая отцу с ремонтом машины, я ложился спать уставший. Именно тогда перед сном нередко слышал скрежет по стеклу. Я звал мать, но когда она приходила скрежет прекращался. И вот однажды отец, чтобы я перестал бояться, рассказал мне одну историю. В детстве он ушел в лес за ягодами. Возвращался домой поздно вечером. Выйдя из леса, увидел, как за пригорком то поднимается, то садится великан. Перепугался он очень сильно, но пересилив страх, стал всматриваться и подходить ближе. Когда подошел ближе, поднялся на пригорок. Из-за туч вышла луна, отец увидел, что это вращаются крылья ветреной мельницы. «Так и ты,- закончил отец - если испугался чего, то постарайся пересилить испуг, подойди ближе, приглядись и увидишь, что то, чего ты боялся, окажется тебе хорошо знакомым и безобидным». На следующую ночь, подбодренный отцом, я стал ждать и прислушиваться, нет ли так перепугавших меня звуков. Через некоторое время, когда в доме стало совсем тихо, я услышал отчетливый скрежет, будто кто- то чем-то царапал по стеклу. Пересилив страх, посмотрел в окно, не трутся ли это ветки черешни. Но при мягком нежном свете луны заметил, что ветки дерева не доставали до окна. Страх снова стал сковывать моё тело, но пересилив себя, я встал и подошел к окну. И тут заметил, как снизу окно царапают длинные и острые пальцы. Я подумал, что, наверное, бабушка или мать оставили вилы, поставив их острыми клинками вверх на стекло. Взяв табуретку, поднес к окошку и, забравшись на неё, посмотрел вниз за окно. Страху моему не было предела! За окном светилось, жеманничая, кривляясь, с лохматыми волосами и провалами вместо глаз, дикое лицо. Под лицом горело пламя свечи, а по окну скребли пять длинных острых пальцев. Даже сейчас, когда я прекрасно понимаю, что это было такое, мне становится тошно, мерзопакостно на душе. Тогда же, испуганный до ужаса, я стал орать, что есть силы: «Мам! Мам! Мам!» Несколько секунд растянулись в вечность. Наконец подбежала мать и стала меня успокаивать: «Смотри, никого нет»,- говорила она. Я посмотрел в окно, но карликовой ведьмы, как я тогда прозвал это существо, не было видно. После этого случая, ложась спать, я стал укрываться с головой одеялом. Если слышался скрип, я начинал шептать наизусть стихи, которым учила меня мать или бабушка. Года через два, три, когда я уже учился в школе, услышал ночью такой же истерически - жуткий крик, каким кричал я, увидев карликовую ведьму. Это кричала моя младшая сестра Оля. Тогда проснувшись, я тут же побежал в соседнюю комнату. Оля стояла на кровати, закрыв глаза руками, и кричала, что было сил. Я посмотрел в окно, за стеклом мелькнула тень, направившись к калитке. Я побежал к другому окну, выходившему на улицу. Из него хорошо было видна калитка. И тут я ясно увидел, как сестра отца Татьяна Ивановна, открыв калитку, выскочила вон и побежала вниз по улице к себе домой. Я обернулся назад. Мать, прижав сестренку к груди, гладила её и успокаивала. «Это тётя Таня, - сказал я матери. - Вон побежала вниз по улице». Мать, подхватив Ольгу, быстро вышла из дома, я пошел за ней. Мать успокаивала Олю: «Ну вот, открой глазки, посмотри, никого нет, ну видишь, это тени от веток». Выбежав за калитку, я, присмотревшись, увидел, как тетя Таня, прячась от света фонарей в тени деревьев, бежала по улице к себе домой. О чем говорили мать с отцом в эту ночь, я не могу знать. Но только после этого случая, то ли проверяя свою сестру, или ещё по какой причине, отец стал частенько отсылать меня к ней, якобы помочь по хозяйству. Татьяна Ивановна вела себя со мной свободно и в тоже время сдержанно. Моя же помощь тёте Тане заключалась чаще всего в одном - я крутил ручку настольной швейной машинки. И так целый день. Вечером перед сном у меня в ушах стоял стук швейной машинки: тук-тук-тук, тук-тук-тук. От живота к горлу поднималась тошнота, и я начинал лететь, беспорядочно кувыркаясь, словно в какую-то бездонную черную яму. Пугаясь этого, я в полудреме дергался и просыпался. Пытаясь освободиться от наваждения, открывал глаза и смотрел в окно на слегка покачивающиеся ветки серебристого тополя. В перекрестном свете луны и яркого фонаря, стоявшего на улице, трепещущие на ветру листочки напоминали крылья бабочек, отливающие таинственным, успокаивающим светом. Я закрывал глаза и представлял цветущие поля, пригорки, речку в низине с множеством маленьких речушек и ручейков, впадающих в неё, улыбался этим картинам и засыпал легко и спокойно безо всяких снов. Ближе к осени отец, увидев меня, бесцельно гуляющего во дворе, снова послал к Татьяне Ивановне помочь ей по дому. Дело было к вечеру. Я пошел вниз по улице к дому тетки. Подумал, если кого-нибудь из ребят встречу, то и найду себе дело, или хотя бы просто поболтаю, или посижу на лавочке, послушаю, как играют на гитаре старшие ребята, да и поучусь сам играть. Но по дороге к тетке я никого не встретил, поэтому пришлось идти к ней. В это время тетка возилась возле печки и, поздоровавшись со мной в ответ, сказала:
- Присядь, подожди.
- Может угля или дров принести? - спросил я.
- Нет, не надо, я уже всё заготовила, посиди, подожди, пока я освобожусь,- ответила тетка.
Я сел за стол и стал рассматривать лежавшие на столе книги: толстая большая книга была библия, поменьше молитвослов и ещё какая - то религиозная литература. Лежала на столе ещё одна толстая тетрадь. Я отрыл ее и стал читать. В тетради были записаны заговоры и заклинания. Тайком, не поворачивая головы, посмотрел на тетку. Та, отвернувшись от печи, внимательно наблюдала за мной.
- Что это за молитвы? - спросил я тетку. - Какая- то грязь, какие-то ненормальные просьбы! У Бога просят,- накажи, изведи, раздави, убей, что это за Бог, садист какой-то! И что все эти садистские просьбы ваш Бог исполняет?- спросил я.
- Хочешь проверить?- хищно блестя глазами, ответила тетка. Я передернул плечами.
- Тетя Таня, глупость всё это и невежество.
- Глупость? - тетка, улыбнувшись, вопросительно подняла, брови.- Выйди на улицу, через дом ниже нас живет старик-колдун, он сейчас должен быть во дворе, посмотри, что он делает?
Я качнул головой, сам же подумал: «Ну и дура эта тетка», но, всё таки встал и, выйдя на улицу, стал спускаться к указанному теткой дому. Заглянув во двор, я увидел, что метрах в пятнадцати от забора чуть в стороне от дома, какой-то престарелый мужчина возился у костра, подгребая к огню листья. Я развернулся и пошел опять к тётке.
- Ну что, видел?
- Что видел? - переспросил я. - Старик жжет во дворе траву и листья, вот и всё, что я увидел.
- Ну-ка, на, возьми, - тетка протянула мне тлеющую головешку.- Иди, брось её колдуну через забор.
- Тётя Таня, ты, что меня больным считаешь? Вокруг такая сухая трава, от одной искры пожар вспыхнет, пол - улицы сгорит. Пусть я больной, по-твоему, но не дурак и не поджигатель.
И развернувшись, сказал тётке: «Все, я пошёл домой, сами разбирайтесь со своим соседом!», открыл входную дверь, вышел во двор и поспешил домой. Тётка вылетела за мной следом, стала просить меня, чтобы я бросил головешку во двор старику. «Вот дура старая прицепилась», - подумал я, отворил калитку и вышел на улицу. «Вот смотри»,- сказала тётка, и, спустившись к дому старика, бросила головешку через его забор. После этого заскочила к себе во двор и прямо в дом. Я остановился, стал всматриваться, не вспыхнет ли трава, чтобы предупредить людей о пожаре. Спустился вниз к дому старика. В глубине его двора тихонько дымился костер, старика рядом не было видно. Я простоял минут десять, ни сухая трава, ни сухие листья возле забора не вспыхнули. Развернувшись, пошёл домой. На улице уже стемнело. Меня встретила моя бабушка.
- Где был? - спросила она.
- Да у тети Тани,- ответил я.
- Как она поживает? - опять спросила бабушка Наталья. -
         Живет, с колдунами воюет, - ответил я.
- С какими такими колдунами?
Я рассказал бабушке о случившемся, стараясь, всё превратить в шутку. Закончил так: «Если бы тётка устроила пожар, я предупредил бы людей. Медаль не дали бы, но точно похвалили бы меня: герой - сказали бы». Я засмеялся. Бабушку же мой рассказ огорчил, и она повела меня в свой старенький дом. Там посадила на стул, налила в миску воды и стала шепотом читать молитву над водой. После молитвы взяла в одну руку миску, а другой окропила меня намоленной водой. Мне стало ещё веселей. «Ну и ну,- подумал я.- Двадцатый век за дверью, коммунизм строим, а две бабки видать того, остались далеко позади. Одна в каменном веке колдунов и шаманов, другая в религиозной тьме». Но, как бы там не было, уже через несколько дней, спустившись вниз к друзьям на перекресток улиц Аносова и Болотникова, я увидел толпу людей, стоявших как раз возле дома старика. Подойдя ближе, спросил: «Что случилось?»
«Дедушка помер, - сказал мне кто-то из толпы - сегодня хоронить будут».
Прервав воспоминание о себе, я расскажу о своих родителях и в первую очередь о бабушке Наталье. Бабушка родилась в Киргизии в 1902 г. в посёлке Аксуйка или Теплоключинка, возле озера Иссык-Куль в семье Стаценко Обрама и Марии. Далекие предки Обрама Стаценко переехали в Азию из Полтавы вместе с первыми экспедициями врачей и казаков, посланными Российской Империей в киргизские степи по просьбе киргизских ханов для защиты от набегов джунгар. Меня спросят, а для чего из Российской Империи в центральную Азию были посланы экспедиции врачей? Отвечаю! Сегодняшнее государство Киргизия и Казахстан до вхождения в Российскую Империю, до принятия Российского подданства были французскими полуколониями. Экспедиция врачей была послана в киргизские степи в первую очередь для того, чтобы остановить бушующую там в те годы французскую болезнь любви - сифилис. И только после того, как была более или менее заглушена эта болезнь, в киргизских степях или Скифских землях стали строиться города и казачьи крепости. Сюда стали переселяться славяне, сегодняшние русские, украинцы, белорусы и прочие славянские народы. Но вернусь к семье Стаценко. Далёкий предок Обрама Стаценко, осев в окрестностях Иссык - Куля, женился на одной из дочерей халифа - шиита. Семья халифа бежала из Персии, где постоянно шли междоусобные войны между мусульманами суннитами - выборщиками и мусульманами шиитами - чистыми, т.е. прямыми потомками пророка Муххамеда. Жена далекого предка Стаценко приняла христианство. Полную родословную семьи Стаценко мне не рассказывали, но всё что я пишу, узнал от моей матери, от моей бабушки, от материной сестры Клавдии Ивановны. У Обрама и Марии Стаценко, моего прадеда и моей прабабушки, семья была большая. Пятеро сыновей: Петро, Михаил, Иван, Григорий, Николай и три дочери: Наталья - моя бабушка, Поля и Паша. Я же хорошо запомнил прадеда Обрама, деда Гришу и бабу Пашу. Обрам частенько приезжал к нам в гости в Алма-Ату. Первым делом он садился на диван, бросал на пол свою шляпу и говорил: «Ну, Колька, танцуй!» Прадед начинал стучать пальцами по столу, напевая в такт цыганскую мелодию, чем заводил и моих родителей, и тёток, и бабушек, и дедов. Те начинали хлопать в ладоши, а я пускался в пляс. После каждой песни Обрам бросал в шляпу рубли, Мария, его жена, и другие гости одаривали меня, кто мелочью, кто сладостями. Прадед затевал это скорей всего потому, что любимая история в нашей семье про меня была вот какая. Когда вместе с бабушкой мы гоняли за улицу Ташкенскую на выпас корову и гусей, я заметил, что дальше в степи километрах в трех стояли кибитки. Это был цыганский табор. И когда кто-нибудь в таборе пел под гитару или просто играл, то по степи до нас доносились задорные песни и весёлые переборы гитары. Они так и манили к себе. И тогда, отпросившись у бабушки, а иногда и без спроса я сбегал к цыганам, едва услышав мелодию. Сам загорелый черный, как цыганенок, с черной прядью непричёсанных волос, с черными, горящими, как угольки, глазами, я пускался в пляс вместе с мужчинами, женщинами, детьми. И вот, где-то в середине лета, когда я еще ребенком помогал отцу строить дом, подошел ко мне знакомый цыган. Его звали, как и моего отца, Василий. Тезку отца я частенько видел в таборе.
- Колька, - позвал он меня - хочешь помочь отцу быстро построить дом?
- Я и так ему помогаю, смотрите вот с ведром хожу, подношу все, что попросят.
- Эх, Колька! Вот если у твоего отца было бы достаточно денег, он бы не горбился сам и тебя не заставлял бы работать, а нашел бы строителей, и они быстро бы построили дом.
- А где взять деньги? - спросил я.
- Пошли, - и, взяв за руку, он повел меня вверх по улице.
Через десять минут мы остановились возле пивного ларька,
стоявшего на углу улицы Комсомольской и Розыбакиева. Цыган, купив кружку пива, отпил половину, поставил кружку на бордюр тротуара, снял гитару, висевшую за спиной, бросил на асфальт шляпу и стал играть. «Пляши, Колька», - сказал звонко цыган, и я пустился в пляс. Люди, проходившие мимо, останавливались, стоявшие рядом на остановке подходили ближе, собирались в круг, смотрели на мои цыганские танцы и бросали деньги в шляпу. Скажу честно, мне это очень нравилось. Нравилось, как подбадривали, как хлопали, как смеялись, как благодарили. Цыган Василий попивал пиво и собирал деньги, но не забывал и обо мне. Он всегда покупал мне лимонад и ватрушки с повидлом. Так продолжалось около месяца. Часам к пяти вечера я выходил за ограду, дожидался цыгана, и мы шли к пивнушке. Но вот, скорее всего кто-то из соседей, увидев меня, танцующего под гитару, рассказал обо всем родителям. Помню, радостный танцую, кружусь довольный, останавливаюсь, припав на колено, поднимаю голову, - а передо мной стоит отец. Он не ругал меня и не ругался с цыганом, просто сказал, обращаясь к нему:
- Ты что творишь, Васька?
Цыган наклонился, собрал деньги из шляпы, залез к себе во внутренний карман, достал оттуда огромную пачку денег. Пересчитывая их, спросил отца:
- Ты сколько, Василек, получаешь на работе? Вот бери! - он протянул руку с деньгами. - Ты дом строишь, бери, бери это Колькина часть! Ровно половина, твоя трехмесячная зарплата. Колька - артист, а ты заставляешь его глину в ведрах таскать!
Отец слушал, молча, он был растерян и от сказанного, и от протянутых денег.
- Бери, тезка, - настаивал цыган. - Советская Власть тебе столько за две недели не заплатит, бери, бери!
Отец, взяв деньги, сказал:
- Ты бы осторожней про Советскую власть, Сталин умер, а у власти та же партия, его же сподвижники, поверь, Г.П.У. не дремлет.
Уходя отец, обернувшись к цыгану, продолжил:
- Кольку больше с собой не бери, иначе поговорю с тобой по- другому!
- Всё, всё, как скажешь, Вася.
По дороге домой отец меня не ругал, я же, радуясь этому, всё расхваливал себя, вот, мол, я какой - ещё в школу не хожу, а уже деньги заработал. Я всё надеялся, что отец на заработанные деньги купит мне что-нибудь вкусненькое, но отец шёл, погрузившись в свои мысли. Дома мать, узнав от отца, где это я пропадал последние две недели вечерами, тоже не стала меня ругать, только посадив за стол, улыбаясь, стала спокойно объяснять, что я ещё слишком мал, чтобы зарабатывать деньги. Что ещё не научился читать, писать и считать, и главное для меня не плясать у пивнушки, а готовится к школе. Моя учеба и будет моей работой. В тот год в школу я не пошел, хотя за какой - то месяц до 1 сентября уже научился читать и писать, да и на следующий год меня не хотели брать. Мне не хватало до семи лет два месяца, но я уже рассказал, как и почему меня все же приняли в школу. Но школа школой, а родственникам, приезжавшим к нам в гости, было забавно и приятно посмотреть, как я отплясываю цыганочку. Потому - то Обрам старался и меня наградить, и сам повеселиться. Бабушкин отец Обрам дожил до ста лет. Он пережил первую мировую войну, кремлевский переворот 1917 года, развязанную большевиками гражданскую войну. Пережил Джугашвили-Сталина, его геноцид, направленный против неугодных, против всех здравомыслящих людей Советского Союза, всех кроме грузин. И это правда. В то время, когда миллионы репрессированных людей разных национальностей, полуголодных, полураздетых горбили на стройках, в шахтах, гулагах и прочих лагерях, грузины не попадали под репрессии. Им даже разрешалось иметь в частной собственности грузовые машины. Я говорю это не для того, чтобы посеять ненависть в чьих либо сердцах, нет! Просто в головах многих грузин-соплеменников Ёськи Джугашвили жива была ещё память о нём - полугрузине, полуеврее, кавказском абреке, бандите- беспредельщике. Чтобы как то притупить эту память, Ёська и старался подмаслить соплеменников. А иначе мы знали бы другую историю о Ёське Джугашвили, как о бандите, закончившем свою жизнь от руки кровника, где-нибудь на большой грузинской дороге, где он так любил грабить и убивать. Но вернусь к моему прадеду Обраму Стаценко, по фамилии украинца, по духу русского, в жилах, которого текла также и персидская кровь, кровь далекого предка - халифа, шиита прямого потомка пророка Мухаммеда. Частенько я спрашивал мою бабушку, мать и тётю Клаву о том, как им жилось при кремлевско-еврейских советах, царствующих в Советском Союзе? Из их рассказов я понял следующее. Во время коллективизации новый огромный дом, построенный Обрамом Стаценко, большевики реквизировали. Обрам с женой Марией переселились в амбар на задворках собственного огорода. Дом передали киргизам. Киргизы, так же как и коммунисты на Руси после переворота во дворцах и церквях устраивали конюшни, склады и хлева, загнали в новый дом баранов, а сами, поставив возле дома юрту, стали в ней жить. Понятно, что после баранов уже к осени огромный сад превратился в пустынный остров посреди Теплоключенки - Аксуйки. Бараны выели начисто вместе с корнями и клубнику, и малину, и смородину, обглодав кору на вишнях, черешнях, грушах и яблонях, превратили прекрасный сад прадеда в сухостой. Моя бабушка Наталья в это время была замужем за Иваном Запольским. Иван Дмитриевич Запольский во время гражданской войны был белым офицером. Чтобы не подвести под расстрел своих солдат и офицеров, попавших в плен к Фрунзе, перешел со своим отрядом на сторону красных. По сути дела отряды Фрунзе сражались уже не с белой армией, остатки которой ушли за кордон, а с восставшими басмачами. Оставшись после гражданской войны в Аксуйке, Иван Запольский продолжал служить в красной армии. Здесь он женился на моей бабушке, построил новый дом, в котором и стал жить с Натальей Обрамовной и двумя дочерями: Екатериной и Клавдией. Чтобы как- то помочь семье Обрама Стаценко, своему тестю, Иван во время коллективизации переводится в город Пржевальск директором Леспромхоза. В Пржевальске он строит себе новый дом, а дом в Аксуйке передаёт детям Обрама. Тестя и тещу Иван забрал к себе в новый дом. Здесь в Пржевальске мой отец и повстречался с моей матерью. Мать работала завучем в школе. После того, как отец купил 6 соток земли с овчарней и коровником в поселке Тастак на окраине города Алма-Аты у Дарьи Семеновны, он, переоборудовав овчарню под жилой дом, перевез сюда мою мать Екатерину, ее сына Валеру и бабушку Наталью. Иван Дмитриевич Запольский умер в конце Великой Отечественной войны, не дожив до победы. Война не щадила людей не только на поле боя, но и в тылу. Моя мать и тетя Клава - её сестра рассказывали, что мать моя ходила на вскрытие Ивана Запольского. Там она увидела весь сморщенный и как бы в узлах кишечник и желудок покойного.
- Иван Дмитриевич умер от заворота кишечника, - сказала мне уже взрослому мать.
- Я не врач, - возразил я матери, - но сморщенным, как мне кажется, кишечник бывает, если человек умирает от яда. Ты думаешь, мам, что неугодных в Союзе только расстреливали. Троцкого, неугодного коммунистической идеологии Кремля убили, ударив ледорубом по голове. Дзержинского - астматика - ещё проще - затеяли ремонт в его квартире, покрасив окна и двери краской, которая была для него сильнейшим аллергеном. Я не берусь что- либо утверждать, но мало ли было вокруг всякой сволочи, для которой Иван Запольский - бывший белый офицер, потомок священника, перешедший на сторону красных, был неугоден?
- Я не буду это обсуждать, - ответила тогда мать, - в свидетельстве о смерти Ивана Дмитриевича Запольского было сказано, что умер он от заворота кишечника!
Нет смысла, да и не хочу я поднимать вопрос о причине смерти деда Ивана Дмитриевича Запольского. Меня больше интересует судьба его отца, судьба священника из Украины Дмитрия Запольского. Можно было бы съездить в Киев, но на Украине сейчас идет гражданская война. Лето 2014г. Украинские маразматики у власти, идя на поводу у идеологических профашистов, заливают Украину кровью народов Украины. Считающие себя украинскими патриотами полуевреи у власти, устраивают по Украине еврейские погромы, обчищают счета евреев, избивают, сжигают заживо своих же и евреев, и украинцев, и русских, только за то, что эти люди думают не так, как они. Так чем эти псевдолюди лучше немецких нацистов и их прислужников - бендеровцев? Чем лучше они своего сородича, в прошлом первого секретаря компартии Украины, Никиты Сергеевича Хрущёва, отсылающего грузинскому Ёське Джугашвили самые длинные пофамильные расстрельные списки на людей, неугодных полуеврею Никитке Хрущёву-Перлмуттер? Но вернусь к Ивану Запольскому. Меня вполне удовлетворяет тот факт из его жизни, что попав в плен со своим отрядом к Фрунзе, чтобы спасти солдат и офицеров от расстрела, он переходит полностью с отрядом на сторону красных. Взяв в жены мою бабушку, Иван в эпоху коллективизации, проще в эпоху геноцида против всего советского народа, устроенного компартией во главе с Ёськой Джугашвили, передает раскулаченным детям Обрама Стаценко свой дом. Этими поступками Иван Запольский уже заслуживает уважение! Теперь опять о бабушке Наталье. Сколько я себя помню, достаточно мне было кашлянуть или чуть-чуть затемпературить, бабушка тут же вела меня к себе в пристройку, растапливала печь, налив ложку, другую кагора в рюмку, давала выпить и укладывала за печь на лежанку. Просидев там несколько часов или проспав до утра, я уходил от неё свеженький и здоровенький, простуды как не бывало. Всю свою жизнь бабушка Наталья посвятила вначале своим дочерям Екатерине и Клавдии. Живя со своей старшей дочерью, бабушка на свои плечи возложила ещё и заботу о детях Екатерины - о нас с братом и сестрой. Но это не всё. Бабушка присматривала и за правнуками, и за правнучками. Её забота о моих дочерях Елене и Наташе живут во мне светлой памятью. Уже позже, когда поэзия стала для меня больше чем хобби, я посвятил бабушке стихотворение:
Помню часто в зимний вечер
Рот раскрыв, развесив уши,
Я лежал за теплой печью,
Сказки бабушкины слушал.
Выла вьюга за окошком,
Домовой плясал на крыше,
Я просил: «Ещё немножко,
Расскажи, бабуля, слышишь!»
Протерев очки платочком,
На ночь в печку дров, подбросив,
Говорила: «Хватит, внучек,
Спи, родной, спокойной ночи!»
Засыпал, но только сказки
В детский сон, врываясь смело,
Разливали чудо краски
На холсте иссиня-белом.
На холсте души кроилась
Вязь надежд, мечты, лишений.
В детском сердце громко билось
Время будущих свершений.
Помню часто в зимний вечер,
Рот раскрыв, развесив уши,
Я лежал за теплой печью,
Сказки бабушкины слушал.
В этой книге я вернусь не раз к воспоминаниям о бабушке. Тем более, что некоторые события из её жизни помогли мне вплотную подойти к тайне Туринской Плащаницы, тайне Тунгусского метеорита, к знанию о существовании множества цивилизаций, населяющих нашу Вселенную. А пока продолжу о себе. Итак, я уже в восьмом классе. Как я уже писал, наш дом обогревался от котла, стоявшего в подвале. Чтобы быстрее растопилась печь, разжигали сначала дрова, а потом на дрова потихоньку подсыпали уголь. Как- то осенью после занятий в школе отец послал меня нарубить дров. Для этих целей закупали дешевый горбыль, укладывали доски в сарай - бывший коровник. Отложив в сторону несколько досок горбыля, я стал их надрубать, разламывать. Но от очередной доски, уж как я не подрубал, отломить щепу ни руками, ни ногой, так и не смог. Тогда, положив горбылину на два кирпича, я перевернул топор, чтобы обухом со всей силы ударить по доске. Встав, что есть силы, размахнулся. Топор, задев острием потолочную балку сарая, скользнул вниз и воткнулся лезвием мне в голову. Боли я не почувствовал, но вытащить топор из головы побоялся. Так, поддерживая одной рукой топор за рукоятку, я вошел в дом. По лицу у меня текла кровь. «Мам, вытащи топор»,- попросил я мать. Честно скажу, я не смогу описать тот ужас, который застыл на лицах матери и отца, не смогу передать их состояния. Но топор они всё же вытащили, выстригли мне волосы вокруг раны на голове, залили йодом, ещё чем - то помазали и залепили пластырем. Отец узнав, как всё получилось, отругал меня основательно. Мать помалкивала. Бабушка, как только успокоился отец, отвела меня к себе в комнату и стала читать молитвы и заговоры. Случилось это, помню, в субботу, потому, как в школе в воскресенье было какое-то торжество, меня на него не пустили. Но в понедельник, сняв пластырь с головы, уже спокойно пошёл в школу. Шевелюра у меня была достаточно густая, я легко закрыл рану волосами, зачесав их с другой стороны. Ближе к весне в школе организовали соревнование по шахматам. Я занял второе место по школе. Поэтому думаю, что случай с топором пошел моей голове на пользу! Шучу!
Весной в конце апреля или в начале мая мы с ребятами с нашей улицы собрались на углу Болотникова и Аносова. Заигравшись, не заметили, как пошел дождь, и разразилась гроза. Перебежав улицу, укрылись под ветвями раскидистого дерева. В стороне от нас метрах в пяти-шести стоял столб линии электропередач. Ближе всех к столбу стоял Сергей Курочкин, далее по порядку вплотную друг к другу - Вася Ган, Вася Казанцев, Гриша Курочкин и Лёня Дубинюк. В шагах пяти - семи от них под ветвями другого дерева стоял я. Вдруг неожиданно с невероятным треском и грохотом в вершину столба ударила молния. Я повернулся на треск и тут же зажмурился от ослепительного света. Открыв глаза, увидел, как мои друзья тряслись и, заикаясь, орали. Уже позже после ливня собрались вместе и стали описывать свои ощущения. У кого-то из ребят отец был электриком, и он сказал, что всех трясло, потому что вокруг столба появилось шаговое напряжение. Но у меня, хоть я и не почувствовал тока, этот случай, остался в памяти. Он примечателен тем, что в каком порядке от столба стояли ребята, в таком порядке они и умирали, не сразу конечно, а в течение 15-45 лет. Но вернусь опять к школе. После того, как я занял второе место по шахматам в школе, отношение учителей ко мне изменилось в положительную сторону. После окончания восьмого класса мать с улыбкой сказала мне:
- Обрадовал, Коля, совсем не ждала, что тебя будут хвалить учителя.
- Как? - спросил я удивленный.
- Учитель математики сказала, что ты новый Лобачевский, учитель физики, что ты восходящая звезда - новый Ньютон и Эйнштейн вместе взятые. Учительница химии, что превзойдёшь Менделеева!
- Ну и ну! А ещё что-нибудь сказали?
- Да. Учитель астрономии сказал, что ты новый и Коперник, и Лаплас.
Я не любил, когда меня и ругали, и хвалили, почему- то за похвалами мне всегда виделся подвох или насмешка. Мы сидели за столом, за которым я обычно делал уроки. На столе лежала открытка, подаренная мне девчатами на день Советской Армии. Я взял её в руки прочитал:
Как лететь с Земли до звезд,
Как поймать лису за хвост,
Как из камня сделать пар,
Знает доктор наш Гаспар.
Закончив читать, сказал матери: «Наверное, учителя подшутили над тобой, как и девчонки, подарившие мне эту открытку!»
В девятый класс я вернулся снова в школу №62. Учился в одном классе вместе с соседом Юрой Митяниным. Частенько в школу, да и из школы мы ходили вместе. Юра, как и я, пописывал стихи, и нередко после учебы мы допоздна ходили с ним по улице, читая друг другу свои куплеты. В девятом классе мне очень понравилась моя одноклассница Нина Кудинова. Мне нравилось в ней всё. Нравилось, как она независимо держалась, нравилась её стройная фигура, плывущая походка, большие яркие глаза из- под вьющейся челки, удивительный голос. Когда Нина говорила, словно мурлыкала кошка только чуть-чуть с хрипотой. Училась Нина хорошо, и от этого меня к ней тянуло ещё сильнее. Так тянуло, что я влюбился по уши. Признаться ей я не решался. Слава обо мне шла, как о неуправляемой личности, поэтому в уже сформировавшийся классный коллектив я вливался очень тяжело. Предметы обществоведения, истории, астрономии, физики вызывали во мне больше вопросов, чем понимания. К примеру, на уроках обществоведения нас убеждали, что общество развивается по спирали. «Но, извините, - обычно говорил я учителям - если в основе развития общества лежат законы единства и борьбы противоположностей, перехода количества в качество и отрицание отрицания, то - как бы мы ни пытались, применяя эти законы, невозможно построить спиральную модель. Законы эти линейные!» Если на уроке астрономии нам говорили что наше Солнце - это громадный сгусток водорода, и оно столь яркое и горячее потому что по каким-то каналам водород от поверхности стекается к центру, и там благодаря высоким давлениям происходит термоядерное горение, т.е. четыре атома водорода объединяясь, образуют гелий, выделяя при этом тепло, а по другим каналам высвободившаяся энергия и гелий поднимаются к поверхности Солнца, то я спрашивал: «А кто создал, соорудил эти каналы? А если нет никаких каналов, то в тот момент, как внутри Солнца произойдёт синтез термояда, реакция немедленно потечет по всему объёму звезды. То есть в ту секунду, как внутри Солнца начнется термояд, то в ту же секунду нашего горячего любимого светила не станет. Оно превратится в громадный огненный шар, который, скорее всего, будет больше орбиты Марса». Вызывал у меня улыбку и закон относительности Альберта Эйнштейна, хотя бы с позиции логики. Можно ли называть что-либо относительным, если в нем существуют постоянные величины? Да и если скорость света величина постоянная, то почему свет разваливается на цветовой спектр. И если мы замерим скорость отдельно взятого цветного фотона, то она будет отличаться от фотона несущего фиолетовый цвет до фотона несущего красный цвет. Не в меньшей степени и спор о первичности материи или сознания казался мне какой-то детской забавой. «Допустим, - говорил я - некая цивилизация в прошлом дошла до такого совершенства, что решила проверить пути эволюции материи в пространстве и создала нашу Вселенную. Технический прогресс не остановить, так почему не допустить, что эта цивилизация существует, или мы, в конце концов, дойдем до совершенства и решим проверить правоту открытых законов и создадим другую Вселенную, где так же разовьётся мир с биологическими существами, похожими на нас. Так вот для тех людей, для той Вселенной первичной будет сама идея!» Поэтому, заканчивая разговор с преподавателями о первичности материи и сознания, говорил, что первичность их под вопросом. Превосходство социализма с его системой хозяйствования, тоже вызывало сомнение, хотя бы потому, что до революции и во времена НЭПа Россия легко кормила и себя, и Европу. Так в Европу еженедельно шли товарные «масляные» эшелоны, а вот коммунистический общак до такой степени зажал и рабочих, и крестьян, что те накормить досыта даже свою страну не могут! «Богатейшая страна» закупала продукты питания у «загнивающей» заграницы. А когда мне говорили, что у нас в стране бесплатная медицина, бесплатное образование, я легко парировал это материалами съездов компартии, где политический общак хвалился тем, что в фонд заработанной платы рабочим выплачивает 12% от выработки. Обворовывая рабочих и крестьян, отнимая у них 88% их заработка, коммунисты хвалились тем, что медицина и образование бесплатны. «Знаете, - говорил я, - так грабя свой народ, можно было бы его и бесплатно кормить, поить, одевать и по три раза в год отправлять в туристические поездки». Вся эта и советская, и западная бредятина о превосходстве одних над другими напоминала мне двух маленьких озлобленных девочек, хвастающихся друг перед другом своими нарядами. Эта крысиная возня, кем-то легко управляемая, заставляла мой неспокойный ум искать ответ на вопрос, в чем причина такой человеческой бестолковщины. Неужели истина бытия в семейных, религиозных, национальных распрях, конфликтах, ссорах, тупых разборках? Поиск истины уже тогда толкал меня к самостоятельному размышлению, к более внимательному подходу к существующим догмам. Именно тогда я впервые положил рядом Библию и Основы коммунизма - две взаимоисключающие друг друга книги, именно тогда, ни на кого не надеясь, решил сам разобраться во всём. Но юность брала своё, и моя влюблённость в Нину Кудинову заставила меня и писать стихи, и сильно по - юношески переживать. Как-то зимой Нина не пришла на занятия, её не было день и другой, и третий. Подруги Нины сказали, что она в больнице. Не зная, что с ней, я, влюблённый, полный переживаний, написал стихотворение:
Без тебя как-то всё померкло,
Рок судьбы предъявляет счет.
В классе пусто, на сердце скверно,
Время липкой смолой течёт.
Ты лежишь на больничной койке,
Пьёшь микстуру, таблетки глотаешь,
Обо мне, непутёвом Кольке,
О печали моей не знаешь.
Не осмелился я, струсил,
Не пришел навестить, оробел,
И другой уж мальчишка русый,
Твою душу, играя, пригрел.
Я один, я как странник в пустыне,
Небо-крыша, земля-постель.
Как корабль в морской пучине,
Я как вор в ночную метель.
Ни улыбок, ни смеха, веселья
Я не стал замечать, словно ты,
Подала мне чашу зелья,
Так от скуки ли суеты.
Подала и сама же отвергла,
Принесла лишь мученья и боль.
Навсегда остаётся первая -
Безответною любовь.
Шли дни, тихо текли уроки, но избранница души моей Нина Кудинова в классе не появлялась. Мои юношеские переживания выливались новыми стихами. Как-то вечером, выполнив домашнее задание, я вышел на улицу. Шел снег, огромные снежинки, тихо кружась, ложились на землю, на крыши домов, на озябшие голые веточки, кустов и деревьев, прикрывая дороги, деревья и кусты ослепительно белым пушистым нарядом. Так хотелось, ну хоть минуточку постоять с Ниной, поболтать с ней, поспорить о чем- нибудь. Но видно богиня Лира знала, что делала, когда вновь и вновь подталкивала меня к стихосложению. Постояв немного, я вернулся в дом, сел за стол, написал стихотворение.
Снег, снег ложится мягким ковриком
На улицы, крыши, деревья.
Ветер шумит по задворикам,
Он созывает метели.
Падает свет,
Падает свет от ночных фонарей.
А тебя нет,
А тебя нет, милой моей.
Грусть как волна, горем полна моя душа.
Улицей милой грустный, унылый иду не спеша.
Вот и пронесся последний трамвай.
Ветер прошу, ветер молю, не завывай!
Падает свет,
Падает свет
От ночных фонарей.
А тебя нет,
А тебя нет,
Милой моей.
Закончив писать, несколько раз перечитал, кое-что подправил, успокоившись, улыбнулся и лег спать. Прошло ещё несколько дней, и вот Нина появилась в классе. Дать ей почитать стихи я так и не решался, зато всячески старался крутиться возле неё, пока не наткнулся на её уж очень грозный взгляд. Обескураженный, я сел за парту и написал новое стихотворение:
Взгляд приветливый хочу увидеть,
Вижу, надвигается гроза.
Чем, скажи, посмел тебя обидеть,
Прячешь, почему свои глаза?
Мне туман закрыл от боли очи,
Я брожу один и дни, и ночи.
Мне поверь, тебя люблю я очень,
Моё сердце ласки тоже хочет.
Стан хочу обнять я твой рукою,
Нежно гладить рыжий волос твой,
Я хочу, чтобы ты была со мною,
Просто слушать голос дорогой.
Парами, взгляни, вокруг все ходят,
Светит мило им в ночи луна.
Утро от меня тебя уводит
Радость растревоженного сна.
Мне туман закрыл от боли очи,
Я брожу один и дни, и ночи,
Мне, поверь, тебя люблю я очень,
Моё сердце ласки тоже хочет.
После такого уж жесткого взгляда Нины Кудиновой, я как-то присмирел, но продолжал всем сердцем тянуться к ней. Школьные дни хоть и не очень быстро, но всё-таки бежали. Пришла весна. За снежным мартом и апрелем, пришел теплый май. На душе моей и посветлело, и потеплело, но всё-таки оставалось как-то грустновато, скорее от того, что я так и не решался показать Нине стихи. Вероятно, эта грустинка и подтолкнула меня после первомайского праздника написать стихотворение «Парад»:
Флажки раздали детям
И шарики надули,
И город в ярком свете
Гудит как дикий улей.
И мальчики, и девочки,
И бабушки, и дедушки
Спешат, спешат, спешат,
Спешат все на парад!
На площади, на Ленина
Цветами всё усеяно,
Трибуны переполнены,
И речи заготовлены.
Хмельные люди топают,
Ресницы глупо хлопают.
«А ну-ка детвора,
Кричим во всю. Ура!»
На площади, на Ленина
Цветами всё усеяно.
А кормчий горд и рад,
На площади парад!
Не очень меня радовало праздничное веселье. Но весна брала своё, и следующее стихотворение я написал про Алма-Ату, посвятив его учительнице литературы.
«Алма- Ата»
Учителю Томиной Лидии Ивановне.
Весна свои крылья расправила,
Наполнила город теплом,
Веснушек прохожим наставила,
С улыбкой вошла в каждый дом.
Вновь птиц щебетанья,
И ночи в мечтаньях,
И первый тюльпанов букет,
И встречи, свиданья,
Живут как преданья.
Тебя, Алма - Ата,
Краше нет.
По площади бродят влюбленные,
Гитары звенят в тишине,
Мы майским теплом окрыленные,
Идем по весенней стране.
А пестрые горы,
Вершины дозоры,
С багряным востоком рассвет,
И парки, и площадь,
Фонтаны и рощи,
Тебе, Алма-Ата,
Шлют привет.
Весенняя юность столицы-
Надежная смена страны.
Мальчишек задорные лица,
Девчонки, как пальмы, стройны
Будь благословенный,
Цвети город Верный,
И лейся с небес звездный свет.
Тебя нету краше
Из космоса даже
Тебе, Алма-Ата.
Шлют привет!
Почему стихотворение об Алма-Ате я посветил преподавателю русского языка и литературы Томиной Лидии Ивановне? Об этом чуть позже. В то время я, сделав уроки, вечером спешил на улицу. Часам к пяти выходил и Юра Митянин. Встретившись, мы часами разговаривали на любые темы, будь то кино, политика, любовь. Более всего любили читать друг другу стихи, свои ли, или других поэтов. Мне больше всего нравились стихи Сергея Есенина, Юре - песни Владимира Высоцкого. Обычно мы гуляли по соседним улицам. Поднимались по ул. Розыбакиева до проспекта Абая, а спускались назад по ул. Баумана. Если встречались знакомые ребята, присоединялись к ним. Часто ребята сидели с гитарами на скамейке возле дома Саши Соковича, что стоял выше моего дома. Или собирались на улице Болотникова на лавочке возле дома Юры Муратова. С гитарами обычно приходили ребята с соседних улиц, это или Саша Колесников или Юра Либский. Я всегда внимательно слушал их песни и просил показать мне аккорды. Нередко выпрашивал гитару и дома, подбирая аккорды на семиструнной гитаре, старался положить свои стихи на мелодию. И хотя своим треньканьем я раздражал родителей, они всячески поддерживали меня. В гости к нам приходила младшая сестра отца тётя Нона, но звали мы её Ниной. Больше всех она любила слушать моё побренькивание и моё пение уже ломающимся голоском. В конце мая тётя Нина пришла к нам в гости, принесла огромную семиструнную гитару и подарила мне. За это я ей бесконечно благодарен. Чуть-чуть поднаторев в игре на гитаре, я старался писать стихи, сразу же подбирая под них мелодию. Незадолго до окончания учебного года я всё же осмелился и решил показать стихи, но не Нине Кудиновой, а учительнице русского и литературы Томиной Лидии Ивановне. Мне так хотелось услышать от неё пусть ни одобрения, ни похвалы, но хотя бы какой- нибудь подсказки. Записав несколько стихотворений в тетрадь, я передал тетрадь Лидии Ивановне. Это были стихи про Алма-Ату, три лирических, одно стихотворение об Иосифе Сталине. Мне сейчас не вспомнить полностью это стихотворение, но несколько строк близких к оригиналу я помню.
Не лгут уста людей, не лгут,
Абрек кавказский был у власти злобный плут.
Полугрузин свихнувшийся, полуеврей
Сидел в Кремле, был сатаны страшней.
Одной рукой подлец, народу тюрьмами грозил,
Другой их унижал, уничтожал, свихнувшийся грузин.
Внушают нам, кавказец выиграл войну!
О люди, станьте, наконец, людьми и опросите всю страну,
Какую цену за победу заплатил народ?
Но в тюрьмы победителей загнал, урод!
И. т. д. в этом же духе. Лидия Ивановна через несколько дней вернула мне тетрадь. «Возьми, - сказала она мне, внимательно глядя прямо в глаза. - Весна и тебя не оставила. Здесь, Коля, будет лучше так: Весна свои крылья расправила. А это не правда, - Лидия Ивановна показала пальцем на стихотворение, посвящённое Сталину. - Порви его!» Я вырвал у неё на глазах листок из тетради и, улыбаясь, порвал, надеясь, что дома лежит черновик, что подправлю его, сделаю чуть мягче. В этот день, возвращаясь с Юрой Митяниным домой, рассказал ему обо всём. «Ну, ты и дурень! - ответил Юра. - А я думаю, - продолжал он - почему это меня Лидия Ивановна спросила, не в органах ли работают твои родители? Ты крепко влип, Лидия Ивановна - отъявленная сталинистка!» Не буду судить Лидию Ивановну, но на осень по русскому языку меня она все же, оставила. Я даже как-то обрадовался, подумал, подскажет ещё что-нибудь по стихам. Не думаю, что это было её местью за моё вольнодумство, скорее всего на самом деле я заслужил по русскому языку двойку. Однажды, когда мне было далеко за сорок, я слушал передачу о поэтах. Так вот там докладчик сказал, что зачастую поэты пишут стихи, делая массу ошибок. Это что-то вроде болезни. Когда человек старается писать вслед за мыслью, то очень сложно сразу правильно без ошибок написать слова, построить предложение. Не то, что срифмовать мысли в куплеты. Я соглашусь с этим объяснением, небезгрешен я, небезгрешен, конечно, мне такое объяснение более приятно, чем то, что я просто тупой или ленивый. Хотя в школе девчонки частенько давали мне для проверки свои тетради, и после моей проверки они получали четверки и пятерки. Но вернусь назад к этому дню. Придя домой, я не нашел стихотворения о Сталине, наверное мать, прибираясь у меня на столе из-за страха уничтожила этот листок. Я не сержусь ни на Лидию Ивановну, ни на мать.
Однажды после уроков ко мне подошла Нина Кудинова и спросила меня в упор: «Ты, что любишь меня?» Я, наверное, первый раз в жизни покраснел, но все же, утвердительно кивнул головой в ответ. Потом достал из портфеля стопку стихов и передал ей самое первое. Прочитав стихотворение, Нина сказала: «Я не пила микстуру и не глотала таблетки». Мы вышли из школы. «Держи»,- сказала Нина, передав мне свой портфель. Я взял портфель и озадаченный такой критикой со стороны Нины моего стихотворения пошел, молча, следом за ней. Выйдя за школьные ворота, Нина повернула в сторону своего дома. Только что прошел дождь, и омытые дождем молоденькие листочки деревьев отливали на солнце всеми оттенками изумруда. На душе стало светлее. Подойдя к мокрому столбу, Нина сказала:
- Докажи что любишь, сможешь залезть на столб?
- Нет,- ответил я, - он мокрый скользкий, никто не залезет.
Навстречу нам ехала машина.
- А машине подножку подставить сможешь?
- Нет, - ответил я, - если я тебе не нравлюсь здоровый, как же ты со мной с калекой будешь общаться?
Я улыбнулся, подумав, придумала бы что-нибудь нормальное, дурочка что ли? Пройдя немного дальше, Нина увидела за забором на подоконнике внутри дома цветок. Цветок был очень красивый.
- А смог бы ты для меня сорвать вон тот цветок?
- Нин! Я смогу разбить стекло и сорвать для тебя цветок, если ты после этого останешься во дворе и, когда тебя поймают, скажешь, что это ты разбила стекло и сорвала цветок! Как-то интересно ты рассуждаешь. Для доказательства моих чувств тебе мало моих стихов, ты даже не ответила, понравились они тебе или нет. В доказательство ты захотела увидеть меня идиотом, карабкающемся по мокрому столбу, калекой с переломанной ногой или хулиганом, который ради твоей прихоти, разбивает стекло в чужом доме, ворует цветок и садится в детскую колонию. Наверное, ты была бы довольна, что избавилась от нахала, посмевшего писать тебе стихи. На, Нина, твой портфель, и вот, что я тебе скажу, я не пророк, но с таким характером как у тебя, советую тебе выйти замуж за первого же человека, который будет любить тебя хотя бы в сто раз меньше, чем я! Дай Бог, тебе встретить такого!
Я развернулся и пошел домой. Позже я уже так не вздыхал о Нине Кудиновой, хотя высокие чистые чувства к ней у меня не пропали до сих пор. Через несколько дней закончился учебный год, но так как я был оставлен на осень, то продолжал упорно посещать школу. В душе горела надежда, что вдруг встречу Нину, она жила недалеко от школы. Или хотя бы Лидия Ивановна все же ещё раз обратит внимание на мои стихи и поможет мне чем-нибудь. Но надежды оказались напрасными. В августе ребята с нашей улицы, закончив восьмилетку, решили подать документы в техникумы. Я тоже забрал документы и подал их в индустриальный техникум. Физику и математику я сдал на четвёрки, русский язык на тройку и не прошел по конкурсу. Некоторые ребята передали документы в кинотехникум, там был недобор. Меня это очень удивило, потому что я считал, что в кинотехникуме готовят как минимум на помощника режиссера или помощника оператора. Я тоже решил поступать в кинотехникум. Там познакомился и подружился с Сергеем Михайлюковым, который жил на улице Аносова, как и я, но выше Комсомольской в соц. городке. Сергей не писал стихов, зато неплохо играл на семи - и шестиструнных гитарах и достаточно хорошо пел. Где он научился играть, не рассказывал, да я и не спрашивал. Мне было достаточно того, что Сергей показал мне множество новых аккордов и переборов на семиструнной гитаре, за что я ему премного благодарен. Был у Сергея ещё один талант, он легко и просто сближался с людьми, находя всё новых и новых друзей. И вот один раз он взял меня в гости к своим новым друзьям. Ребята и девчата, к которым мы пришли, жили недалеко от кинотехникума. Хочу заметить, учась в кинотехникуме, я получал стипендию, и хотя всю ее отдавал родителям, в течение месяца они давали мне деньги на обеды и на карманные расходы намного больше, чем моя стипендия. Это объяснялось очень просто. Вся семья наша работала, не покладая рук. К примеру, отец мой был не только прекрасным краснодеревщиком, но и неплохим механиком. К нему обращались водители за помощью. Приучая меня с детства к работе, отец подсказал, как ремонтировать аварийные машины. И уже в четырнадцать лет я неплохо владел газосваркой и слесарными работами. В это же время я сварил отцу из двух аварийных «Москвичей» один 407-ой. Вместе с отцом рихтовал помятые аварийные машины. Родители, видя, что я не увлекаюсь ни наркотиками, ни спиртным не стесняли меня в деньгах. Отец же, помня мое увлечение ножами, самострелами и самопалами, записал меня в общество рыболовов и охотников. На заработанные деньги он покупал мне шикарные охотничьи ружья. В сейфе у нас всегда лежало четыре - пять ружей разных калибров и разных заводов изготовления. Но опять к кинотехникуму. На обед родители давали мне рубль или чуть больше. Обедал я в столовой через дорогу, на углу улиц Абая и Ленина. Обеды были недорогие, и сорок - пятьдесят копеек мне вполне хватало. К концу недели у меня накапливалось полтора - два рубля. Поэтому и для Сергея, и для многих других моих друзей я был находкой. По воскресеньям я просил у родителей ещё рубль на кино или ещё на что-нибудь, так, что с утра у меня было уже не меньше трех рублей. По тем временам это достаточно много не только для шестнадцатилетнего паренька, но и для взрослого мужчины. Иметь три рубля в кармане - это уже что - то! К примеру, скинувшись по три рубля, трое мужиков могли купить литр водки, это семь рублей двадцать четыре копейки, и четыре литра разливного пива. Закусочку каждый приносил из дома. Немало было и таких и мужиков, и ребят, которые пропивали, тратили свои деньги на себя, а потом старались упасть кому-нибудь на хвост. Теперь возвращаюсь к рассказу о моем друге. Прихватив меня с гитарой и тремя рублями, Сергей повел меня знакомиться с новыми друзьями. Мы пришли в низенький маленький дом. В доме за столом распивая вино, сидели две девушки. Одна казашка, другая с кавказскими чертами лица, и с ними крепкого телосложения парень постарше нас лет на пять - шесть. Нас с Сергеем пригласили за стол, налили по рюмке вина, выпили, на этом вино закончилось. Стали скидываться, я отдал сразу три рубля, оставив мелочь на дорогу. Парень с казашкой (звали её Люба) пошли в магазин, Сергей, взяв у меня гитару, стал играть. Но что-то сразу не понравилось мне в этой компании, поэтому или еще почему, но больше я пить вино не стал. Как бы там ни было, ещё не раз Сергей звал меня в эту компанию, и я уступал ему. И хотя я всегда скидывался на выпивку, сам не пил. Однажды весной я позвонил Сергею домой, он попросил, чтобы я приехал снова к нашим друзьям. Я нехотя согласился. Сергей просил поехать меня одного, мол, он приедет позже. И только сейчас я думаю, что послал он меня туда специально. Вот что там случилось. Когда я приехал, девчонки собирали вещи и сидели, как говорят, на чемоданах. Выйдя из другой комнаты, знакомый парень сходу стал упрекать меня, что это я сдал их какому-то следователю по фамилии Рысь. Фамилия эта запомнилась хорошо, хотя никакого, ни Рыси, ни под другой фамилией, следователя я и в помине не знал. Мне вполне хватило школьного знакомства с милицией. Парень выходил из себя, я стоял спокойно.
- Ни Рыси, никого другого я не знаю и никуда вас не сдавал. С чем и за что я должен вас сдать ментам?
- Да ты это ты! - кричала, злясь, казашка Люба.
- Что я? - переспросил я её.
- Нас из города выселяют всё из-за тебя!
- Слушайте, мне ваши упреки не нравятся, я пошел домой, - сказал я и повернулся к двери.
Не пройдя и двух шагов, почувствовал сильную боль в голове и потерял сознание. Очнулся я в речке Малая Алма-Атинка. Тело моё лежало под водой, и только нос торчал наружу. И тут, почему- то вспомнилось, как мальчишкой лет шести я с ребятами пошёл купаться на озеро Сайран. На озере мы остановились на левом крутом берегу. Все мальчишки прыгали в воду солдатиком. Я, залюбовавшись, как стройный парень, разогнавшись, отталкивался и летел ласточкой, потом у воды подворачивал тело и мягко входил в воду головой. Мне тоже захотелось так прыгнуть. Я разогнался, оттолкнулся и, вытянувшись в струнку, полетел к воде. Но скорее, потому что я был уж очень худой, тело моё прогнулось назад так, что что-то хрустнуло в позвоночнике. Ещё в воздухе я начал терять сознание. Очнулся под водой, открыл глаза и увидел доброе милое лицо мужчины с седеющей бородкой. «К берегу, к берегу»,- прошептал он. Я присмотрелся. Лицо было очень ясное и отчетливое, но полупрозрачное. «Что это?»- подумал я и попытался оттолкнуться ногами. Ноги меня не слушались. «Руками, руками»,- услышал я в голове четкий голос. Цепляясь руками за дно, стал ползти к берегу. Выбравшись из воды на берег, я так и пролежал на песке, прогревая позвоночник на солнце, пока ноги снова не стали слушаться меня. Теперь же, лежа в воде в Малой Алма-Атинке, я осознал, где я, и попытался встать. В голове гудело, не было ничего слышно кроме этого гула. Опираясь на руки, я выполз из воды на берег. Не стесняясь, стал раздеваться и выжимать одежду. Насколько смог отжал её и снова надел на тело. В мокрой одежде садиться в автобус или такси как-то не хотелось, и я, ускоряя шаг, побежал. Добежал до Ленина, спустился до Абая, не останавливаясь, легким бегом направился домой. Пробежав от Ленина до Розыбакиева, я почувствовал, что нижнее бельё высохло, потрогал костюм, он был тоже сухой. Интересно, какую все же роль в этой истории играл Сергей Михайлюков. В то время у меня даже и намёка не было в голове о его причастности к этой разборке. Позже я от Сергея узнал, что Любу и её подружку из Алма-Аты выпроводили за мошенничество, спаивание и обворовывание мужиков и ребят. Их друга или сутенёра, не знаю уж как его назвать, Сергей как - то обмолвился, посадили. Но продолжу далее про мою учёбу в кинотехникуме. Зачеты и экзамены я сдавал на хорошо и отлично. Оставалось сдать один предмет, когда я, проучившись неплохо целый год, решил спросить у преподавателя, какую профессию я приобрету, закончив кинотехникум. Он ответил, что киномеханика. Придя домой, я сказал матери:
- Мам, для того чтобы крутить кино в колхозных клубах или городских кинотеатрах надо учиться четыре года?
- А ты думал, кем станешь?
- Ну, оператором или режиссером!
- Коля, для этого нужно закончить институт.
На следующий день я забрал документы из техникума. Летом помогал отцу ремонтировать машины. В свободное время встречался с Юрой Митяниным или Сергеем Михайлюковым. Отдыхали мы, как могли, иногда брали бутылочку портвейна №12 или портвейна №37. Но особенно спиртным я не увлекался. Частенько, в кругу ребят, отдав в складчину мелочь на бутылку вина, я отказывался от поднесенного стаканчика. И именно этим летом на нашей улице произошли два случая, которые четко утвердили моё отрицательное отношение и к спиртному, и особенно к наркотикам. Как- то утром ко мне подошел Владик Мальцев и пригласил на поминки отца. Отец Владика вернулся с войны офицером старшего чина. Нередко по праздникам я встречал его в нарядном офицерском мундире с орденами и медалями, закрывавшими всю грудь. Я ответил, что обязательно приду, не расспрашивая Владика о причине смерти его отца, решив, что тот умер скорее от ран и болезней, последствий Великой Отечественной Войны. Владик ушел, и тут ко мне подошел Юра Митянин.
- Слышал, у Владика отец умер?
- Да, Владик только что подходил, позвал на поминки.
- А знаешь, как он умер?
- От ран, наверное, он герой войны!
- От каких ран? Валерка его застрелил, средний сын!
- Как застрелил?! - опешил я.
- Валерка - наркоман, ты, что не знал?
- Слышал, что он анашу покуривает.
- Да, да, и анашу, и опиум, и героинчиком не брезгует. Так вот накурившись или наширявшись наркоты, Валерка стал избивать жену, требуя, чтобы та призналась, с кем ещё встречается.
- А что, она с кем-то встречалась?
- Да нет, это у наркоманов приходы такие, всё им что-то мерещится. Владик стал заступаться, Валерка схватил ружье и стал угрожать, что застрелит, если тот не перестанет вмешиваться. Владик ушел, Валерка ещё сильнее разошелся. Тут в дверь постучал отец и только сказал: «Валера», - как тот выстрелил через дверь.
- Да ты что?- остолбенев от услышанного, переспросил я.
- Да так прямо в голову отцу и попал.
Я представил картину случившегося и меня передёрнуло.
- Вот сволочь наркошеская! - вырвалось у меня.- Отец их герой, всю войну прошел, не ждал, наверное, пули от сына-наркомана, да и не думал, наверное, что сын станет такой гадиной.
После похорон зашли в дом к Владику. «Вот,- показал Владик на комнату,- вот здесь и погиб отец». Стена и потолок были наспех замыты от брызг крови и разлетевшихся по всей комнате мозгов. «А где Валерка?» - спросил кто-то. «Сбежал из дома», - ответил Владик. Сели за стол, рядом со мной села соседка Дарья Семеновна. Налили водки, кто-то произнёс речь. Выпили. Стали разливать по второй. Дарья Семеновна, подняв ладонь, тихо произнесла: «Нет, Коля, больше не пей!» Ко второй рюмке я так и не прикоснулся, поднимал бокал с соком. После поминок пришел домой и спросил отца, знает ли он как погиб отец Владика.
- Знаю, - ответил мой отец.
- А ты знаешь, как погиб отец Юры Муратова?- спросил он меня.
- Нет,- ответил я.
- Тебе, что друзья не рассказывали?
- Нет, - ответил я.
Муратовы жили на углу Аносова и Болотникова. Отец Муратов вернулся с войны подполковником или полковником и так же, как и отец Владика Мальцева, по праздникам выходил на улицу в парадном мундире, вся грудь в орденах. Я очень уважал этих красивых офицеров. Отец мой закончил войну в чине старшины. Во время войны преподавал в танковом училище курсантам вождение и матчасть. Во время войны с Японией был переброшен на восточный фронт. Там и отвоевался. И хотя у отца тоже хватало медалей, он никогда не надевал военную форму, а мне мальчишке так хотелось увидеть его в военной форме с орденами и медалями. Но, на то у отца были свои причины. Во время войны отец много раз подавал заявление на западный фронт. В конце концов, начальнику школы это надоело и, вызвав отца к себе в кабинет, он спросил: «Кем я тебя заменю? Вот смотри десятки писем, где обученные тобой танкисты благодарят за отличную выучку вождению и стрельбе. Скажи мне, кого я поставлю вместо тебя? Ещё раз подашь заявление на фронт, каждую свободную минуту будешь драить казарму, а каждый свободный день на «губе» будешь сидеть!» Но вернусь снова к Муратовым.
- Так вот, - продолжил отец, - значит, твои друзья тебе не рассказали, что и отца Муратовых, и старшего его сына похоронили.
- Да нет,- снова ответил я.
- Генка Муратов, старший сын Муратовых, придя с двухмесячной военной переподготовки, умудрился привезти домой боевую гранату. Обкурившись наркотиков, стал избивать свою жену почем зря. Та выскочила из дома во двор. Во дворе в беседке за столом сидели старший Муратов, его жена и младший сын Юрка. «Что с тобой?» - спросил невестку отец Муратов. «Генка опять анаши обкурился», - пожаловалась невестка.
В это время на крыльцо выскочил Генка. «Где эта гадина?- кричал он, размахивая гранатой с сорванной чекой. - А, вот ты где! Получай!»
Генка швырнул гранату под ноги своей жене. Отец выскочил из- за стола, оттолкнул в сторону невестку и прыгнул грудью на гранату, но не долетел до неё с метр, как граната взорвалась. Отца и Генку убило наповал. Невестку ранило осколком, врачи смогли спасти её. С маленьким ребенком она ушла к своим родителям. А отца Муратова и сына хоронили вместе в один день.
От всего услышанного у меня волосы встали дыбом и мурашки побежали по телу. После тех похорон и рассказа отца, даже проходя мимо конопли, я начинал чихать, у меня слезились глаза, чесались руки.
Закончилось лето, я подал документы на вечернее отделение в школу №62, меня определили в 10 класс. Здесь же осенью пошел работать на завод им. Кирова учеником токаря. 1 ноября 1967 года я встал радостный, мне исполнилось 17 лет. Но дома забыли о моем дне рождения. Я вышел во двор, потом на улицу. На улице встретил Юру Митянина, тот шел в магазин. Я пошел следом за ним. В магазине купил пачку сигарет. Раскрыл её только у себя во дворе. Достал сигарету и, закурив, пошел бродить по огороду.
- Коля, ты что, куришь? - спросила мать, увидев меня в огороде с сигаретой.
- Да, подарок себе сделал, купил пачку сигарет на день рождения.
- Господи, у тебя сегодня день рождения! - воскликнула мать. - Сейчас всё соберу на стол. Ты не уходи никуда.
Через полчаса меня позвали к столу. Больше всех моему дню рождения радовалась сестренка Ольга. Рюмочку домашнего вина мне все же налили, поздравили, отец подарил баян. Уж так он хотел, чтобы я выучился играть по-настоящему, да и я был не против, только меня тянуло к гитаре и к пианино, на котором занималась
Ольга. После застолья мать дала мне пять рублей и я, зайдя за Юркой Митяниным, отправился с ним в парк. Побродив там немного, поехали домой. Купив в магазине бутылку портвейна № 12 , взяв дома пару стаканчиков, отправились на речку. Усевшись на камни, закурили, и стали потихоньку распивать портвейн. Я жалею, что в этот же день не бросил курить. Это произошло спустя много лет.
Первая запись в моей трудовой книжке гласит: 30 августа 1967 г. Принять в цех №21 учеником токаря. Сверху две печати. Первая: Завод им. С.М.Кирова. Вторая. Общий стаж работы по найму до поступления на завод им. С. М. Кирова - нет. Хотя до завода Кирова летом после окончания 8-го класса мне довелось поработать. Тогда с ребятами с нашей улицы я устроился работать на кроватную фабрику. Фабрика эта находилась на соседней улице Гайдара, метров в 300 выше Комсомольской. Проработав на сборке панцирных кроватей 10 дней, я поинтересовался у бригадира, сколько я уже заработал? Тот, достав записную книжку, нашёл нужную запись и сказал:
- Три рубля пятьдесят копеек.
Я, выпучив глаза, переспросил бригадира:
- И всё?
- Всё,- ответил тот и стал мне разъяснять, какие расценки утверждены на ту или иную операцию.
Я развернулся, не дослушав его, ушел, позабыв и про деньги, и про фабрику. Так я поступил потому, что хоть я и был ещё мальчишкой, но прекрасно знал, что помогая отцу ремонтировать машины за три - четыре дня зарабатывал столько денег, что на них родители спокойно могли купить мне новенький костюм, а это от 50 до 100 рублей. Уже после седьмого класса отец, загоняя во двор аварийные машины, разрешал ремонтировать их мне самостоятельно. И уже через год и отец, и старший брат Валера были у меня в подмастерьях. Но, ни большие деньги, ни модная одежда меня особо не интересовали. Мне было достаточно двух¬трех рублей, чтобы сходить в кино или в парк и почувствовать себя счастливым. Валера в то время учился в КазГУ на юридическом факультете. И уж он - то следил и за модой, и за всеми техническими новинками. У него было несколько фотоаппаратов и два кассетных магнитофона. Родители очень гордились тем, что мой старший брат учится в КазГУ. Правда, иногда тот или иной экзамен приходилось сдавать нам с отцом, ремонтируя машины преподавателей. Я пишу об этом не для того, чтобы как-то принизить брата, из него вышел прекрасный юрист. Просто в Советском Союзе уже была хорошо развита практика: ты - мне, я - тебе. Иногда она, возможно, оправдывала себя, но в основном это отрицательное явление. Однажды мать с отцом решили обрадовать меня модной новинкой. Они купили мне по тем временам писк моды - джинсы! Но едва надев, я тут-же их снял, сказав, что эту брезентуху я никогда больше не надену. И действительно, даже уже после перестройки, когда у меня была своя фирма, когда всю страну завалили джинсами, меня еле уговорили купить первый раз эти штаны. Но надевал я их не очень часто. Глупо было мне обижать родителей, потому что, сколько себя помню, и мать, и отец всегда следили за моей внешностью, выбирали мне прекрасную одежду и обувь. В этом им помогала младшая сестра Оля. Уж она никогда не ошибалась в выборе одежды для меня. Оля прекрасно знала не только мой вкус и характер, но и легко определяла, что подойдет мне, а что нет. Выбранные ею вещи я обычно занашивал до дыр.
Но вернусь к заводу им. С.М.Кирова. На заводе обучение работе на станке шло параллельно матчасти, где нам рассказывали про устройство машин, механизмов и станков. Учеба и работа на заводе мне очень нравились, я был просто влюблен в завод. А так как у отца в доме была своя мастерская, то со многими станками и инструментами я был уже хорошо знаком. Обучение токарному делу для меня было легким и увлекательным. Теорию нам преподавал мужчина приятной внешности. Чувствовалось, что он не только прекрасно знает дело, но и вкладывает в преподавание частицу своей души, чтобы и мы зажглись такой же любовью к своему ремеслу. Практику я проходил в цехе № 21 за станком 1К62. К сожалению, не помню ни имен, ни фамилий первых трудовых учителей. Но и первому, и второму я глубоко благодарен за знания, которые они передали мне, за их терпеливое отношение ко мне с моими вечными и по делу, и без дела вопросами. А уж как пригодились мне эти знания потом после армии, когда я учился в Казахском политехническом институте по специальности технология машиностроения! После работы вечером я шел на занятия в школу №62. Наш класс был полностью укомплектован. Все ученики нашего класса так же, как и я, работали каждый по своей профессии. 25.01.1968г., присвоив 2 разряд, меня перевели в цех №2. Там я познакомился с Николаем Горькавым. Коля работал на заточном станке. На завод Николай пришел после армии. Служил он в ракетных войсках ПВО, побывал, а точнее повоевал во Вьетнаме. О войне мало что рассказывал, но один его рассказ я помню до сих пор. Советские солдаты относились к вьетнамцам с уважением и с чувством некой заботы-жалости, т.к. те были маленького роста и щупленькие. Так, отстрелявшись ракетами, дивизион П.В.О. срочно сворачивался и переезжал на другое место. Но разобрать и свернуть локаторы, катушки с кабелями, сложить генераторы и прочее оборудование, обслуживающее станцию наведения, нелегкая работа. Вьетнамцы же почувствовав, что их жалеют, помогая в работе, стали пользоваться этим, отлынивать. Время сбора ракетного дивизиона при этом увеличивалось, и ракетчики еле успевали в срок перебазировать станцию. Тогда командир дивизиона после того, как станция была переброшена на новое место, собрав вьетнамских солдат, посадил в грузовые машины и отвез на то место, откуда вернулся дивизион, только что отстрелявшись. Вьетнамцы, увидели своими глазами, как была вспахана снарядами и ракетами противников земля, которую несколько минут назад покинул дивизион. После такой прогулки катушки с кабелем весом по сто килограммов залетали при погрузке в кузова грузовых машин, словно теннисные мячики. Чувствовалось, вьетнамцы уж очень сильно хотели жить! Рассказы
Коли Горькавого про службу в армии меня очень интересовали. Я знал - ещё год, и я тоже буду призван в её ряды. Во время работы в цехе №2 у меня оставалось много свободного времени. Случилось же так вот почему. Бывший токарь, передав мне станок, оставил также и несколько приспособлений, с помощью которых заданную работу я мог выполнить раза в три - четыре быстрее, чем, если бы выполнял эту же работу по нормативно указанной технологии, но без приспособлений. Видя мою заинтересованность к работе, моё любопытство, он не забрал с собою приспособления, а передал мне, при этом убедительно просил, чтобы я никому не рассказывал о них и не оформлял их как рационализаторское предложение. «Иначе, Коля, - сказал он - будешь ишачить до пота, а зарплату тебе будут платить, согласно тарифной сетке твоего разряда». «А почему так, чего ради»,- стал было возмущаться я. «Слушай наставника, тезка», - сказал, положив руку мне на плечо, Коля Горкавый, который незаметно подошел во время беседы.
Этим двум рабочим я верил безоговорочно. При этом всё больше сомневался в кристально - чистом взаимоотношении рабочих и их руководителей. И если я с недоверием относился к заслугам коммунистической партии, к её болтовне, то к рабочим, к интеллигенции моё отношение было совершено другое. Я прекрасно понимал, что в достижениях народного хозяйства заслуга не какой-то там коммунистической партии. Это заслуга и одаренных одиночек, и всего трудового народа, которого не я, а именно компартия разделила на партию и народ, вознеся свою гегемоно-маразматическую идеологию, как дерьмо на вилах. И ей же, компартии, постоянно приходилось вытирать свою загаженную морду, прикрываясь то псевдонародными лозунгами, то цитатами картавого сифилитика. Как-то недавно я стал разбирать бумаги, нашел там наброски одного стихотворения. Немного доработал его, и получилось следующее:
Ох, ты, яблонька - лимонка,
Запах яблочка вдохнул.
Этот запах, как ребенка,
Меня в детство окунул.
Дарит детство мед и дыни,
Дарит груши аромат.
Серебром горят вершины,
У подножья - райский сад.
Глинобитные домишки
Перестраивает люд.
Босоногие мальчишки
Там и тут снуют, снуют.
Мы - поскребыши победы,
Хоть и позади война,
Но какие ещё беды
Приготовит нам страна.
Сколько будет унижать нас
Слева, справа, этак, так
Подлецов, воров в законе,
Политический общак.
Сменят красные парткнижки
На зеленый, синий цвет,
Но поганые людишки
Принесут немало бед.
Ох, ты, яблонька - лимонка,
Запах яблочка вздохну.
Хватит думать о подонках,
Выпью стопку да усну.
Как ни старался мастер, чтобы я подал заявление на рацпредложение, уговорить меня он так и не смог. Выполнив предложенную мне работу, я быстро разбирал приспособления, разложив детали по разным местам в сейфах с инструментами. Однажды я попытался выдать на-гора производительности в два раза больше положенной, но тут же срезали расценки на эти детали, и я отказался делать такую работу, пока не восстановили старые расценки. Применяя переданные мне приспособления, я быстро выполнял работу, и у меня появилось много свободного времени. Попутно я изготовил парочку своих приспособлений, и уже через полгода свободное время составляло половину рабочего. Мастер, видя, что невозможно меня уговорить с рацпредложениями, нашел другой способ сделать так, чтобы я не болтался по заводу. Он предложил мне оформить наряд за выполненную работу на другого человека, старого коммуниста, который скоро должен был выйти на пенсию. Я получал деньги за выполненную работу, мастер делил премию с коммунистом, заслуженному коммунисту шли дополнительные начисления к пенсии. Так постепенно моя зарплата на заводе повысилась со 110-120 рублей в месяц до 150-180 рублей. Родители были очень довольны, что и учеба, и работа у меня ладились. Но работа на заводе, учеба в вечерней школе, да и то, что я засиживался порой до утра за стихами, потихоньку истощали молодой организм. Однажды во время работы я чуть не потерял сознание. Перед глазами поплыли круги, голова закружилась. Я остановил станок, не понимая, в чем дело. Подошел мастер, узнав о моем состоянии, срочно отправил меня в больницу. Больница находилась рядом с заводом. В больнице выслушали меня, сделали укол витамина В12, выписав справку, отправили домой. Мать, узнав о случившемся, буквально тут же во время обеда стала добавлять мне в чай настойку радиолы розовой (золотого корня). То, что именно золотой корень укрепил мой организм, поднял иммунную систему, в этом нет сомнений. Но особо положительное свойство этой настойки, в том, что она вызывает чувство равнодушия, как к спиртному, так и к табаку.
Иногда по субботам с ребятами ходили на танцы в дом культуры на улицу Абая - Розыбакиева. Но почему-то очень долго ни с кем из девчонок я не мог там познакомиться. И вот как-то смотрю, все отплясывают твист, а в стороне у стенки стоит девчонка с огромными черными глазами! Я подошел к ней, пригласил на танец, познакомился, напросился проводить. Так завязалась моя новая дружба. Девочку звали Тамара Усольцева. Она училась в КазГу на мехмате, была старше меня года на три, но выглядела совсем ещё девчонкой лет семнадцати. Я же в свои семнадцать лет выглядел старше своего возраста. Провожая её, читал стихи Есенина, чувствовал, что ей это нравится, тогда попробовал прочесть свои. Она очень удивилась, узнав, что я сам сочинил их. Несколько раз мы сидели с ней в кафе. Тамара курила папиросы «Казбек». И если я был противником того, что девчонки курят, то Тамара могла так достать папиросу и прикурить её, что я не мог оторваться от этого действия. Ей на удивление это было к лицу. В кафе меня, бестолкового, она учила этикету, как надо себя вести с дамой, как брать нож, как брать вилку, и т.д. Я воспринимал всё без обид и даже наоборот старался всё понять и запомнить. Тамара не осуждала меня, если я что-то упорно делал по привычке не так, а лишь улыбаясь мягко поправляла. За время наших встреч я так ни разу не обнял и не поцеловал её, но уже посвятил ей несколько стихотворений. Однажды в конце лета Тамара сказала, что ложится в больницу, что у неё ревматизм сердца. Я поинтересовался, в какую больницу. И вот как-то вечером пришел навестить её. Тамара встретила меня во дворе больницы в беседке. Рядом с ней был красивый парень, старше меня лет на пять. Я подошел, передал ей коробку конфет, маленький букетик цветов, поговорил немного и минут через 10 ушел. Может быть, я бы не упомянул этот случай, но сердце мое уже было ранено этой очень красивой девчонкой. Ближе к зиме я встретил Тамару опять на танцах. Она сказала, что улетает на новый год в Ленинград погостить. В конце января 1968 года я позвонил ей, Тамара уже вернулась из Ленинграда и позвала меня к себе в гости. Я пришел к ней домой на улицу Фурманова. Она была дома одна, усадила за стол, напоила чаем. Я расспрашивал её о Ленинграде, Тамара вдохновенно рассказывала. Душа моя пела от какой-то легкости и чистоты чувств. Наконец, я достал исписанные листы и передал ей стихи. Тамара читала их ясно и чисто улыбалась. Я привожу эти детские стихи, посвященные девочке, которая меня, необтесанного мальчишку, мягким взглядом, нежным движением легкой руки заставляла краснеть, гореть, вытаскивать из глубин своей души то нежное и прекрасное, что прятал от других:
Нагадала мне цыганка-
Встречусь с ней опять,
Вновь на вечере субботнем
Будет меня ждать.
Хоть не верю я гаданьям,
Все равно пойду,
Хоть не верю я цыганке,
А тебя найду.
И тогда меня не сможешь
Обхитрить опять.
Буду долго я в подъезде
Тебя целовать.
И тогда ты на свиданья,
Безо всякого гаданья,
Милая, придешь!
***
На окошке кораблик стоит,
Белый парус на север глядит,
И как - будто зовет за собой,
В край далекий и город чужой.
Превратись, мой кораблик, в корабль,
Над землею плыви, как журавль,
Через горы, пустыни, леса.
Меня манят большие глаза.
На окошке кораблик стоит,
Белый парус на север глядит,
Я построю корабль большой,
Поплыву в дальний край за тобой.
***
Как жаль, уехала как раз
Вернулся друг мой, Дед Мороз.
Над городом трескучая погода,
И снег искрится серебром,
И в мире этом пребольшом
Как хорошо быть просто пешеходом.
На небе звездочки зажглись,
Все по квартирам разошлись.
Хожу-брожу один, как беспризорник.
Я вижу сквозь туман ночей
Блеск черных ласковых очей,
Тебя я вижу, друг мой, милый Томик!
Я слово дал, его держу,
Тебя в душе своей ношу,
Нет без тебя ни часа, ни мгновенья.
Ты слышишь, это для тебя
Сложилась песенка моя,
Моя мечта, моё ты вдохновенье!
***
Если мне станет вдруг грустно,
К сердцу подступит тоска,
Если брожу вечерами, пусто Смотрю в облака.
Я подойду к телефону,
Номер я твой наберу.
Ты своим ласковым словом, Тамара,
Сердца развеешь хандру.
С тобой вдвоем
По вечерней Алма-Ате пойдем.
Пушистый снег,
Искрясь, на плечи упадет
Если придет вдруг разлука,
Нас разбросает судьба,
Ты будешь где-то на юге,
Я в заполярных снегах,
Слушай мои позывные,
Песню гитарной струной,
Слушай же, слушай в эфире, Тамара,
Голос тоскующий мой.
И встанет вдруг,
С тобою старый, верный,
Добрый друг.
И всё вокруг
Согреет тепло его рук.
С Тамарой Усольцевой после этой встречи я не виделся более пятнадцати лет. К тому времени я уже окончил институт, провел серию экспериментов с Василием Васильевичем Ленским по многополярности, поступил в аспирантуру, сдал кандидатский минимум. Дома у меня лежала готовая для защиты работа «Образование планетарных и спутниковых систем». Одна из глав этой работы называлась «Образование материи в пространстве абсолютная пустота и её эволюция». Для меня в моей работе было всё ясно и понятно. Мне нужно было, чтобы кто-то, кому я мог доверять, проверил все мои математические расчеты. Как я написал ранее, Тамара училась в КазГу на мехмате, и её помощь была бы для меня неоценимой. Мы встретились с Тамарой возле её дома. Я издалека узнал её и по фигуре, и по походке. Тамара, как и прежде, не шла, а словно ангел, плыла над землей. «Здравствуй Тома», - сказал я и слегка вздрогнул - худое лицо Тамары было покрыто морщинами, и только огромные черные глаза по-прежнему, смотрели на меня нежно и ласково, словно на любимого младшего братишку. Я уже видел такое изнеможенное от болезни лицо. Это было лицо самой красивой девочки на нашей улице Лиды Гришеной. Я встретил Лиду и её мужа возле магазина выше Комсомольской, куда обычно ходили за продуктами. «Да, Коля! - сказала тогда Лида. - Это есть результат ревматизма сердца». Недели через две я повстречал на улице Толика по кличке Красавчик. Лицо Толика, некогда ну просто удивительно красивое, было покрыто глубокими морщинами. «Да, Коля, вот и конец всей красоте, а всего-то болезнь - ревматизм сердца!» Эти встречи были раньше, до окончания мной Каз. ПТИ, до моих экспериментов в институте экспериментальной хирургии им. Сызганова по экстрасенсорике. Но встреча с Тамарой была после моих экспериментов, и я уже знал, как можно ее вылечить.
- Тамара, я нашел тебя, чтобы попросить тебя помочь мне с математикой, я работаю над кандидатской и хотел, чтобы ты проверила математический раздел. Тома, я занимался экстрасенсорикой, я помогу тебе с сердцем. Тома заулыбалась.
- Коля, мой муж думает, что моя дочь от тебя.
- Том, я же тебя даже ни разу, не поцеловал, - сказал я - Тома, наверное, ты думала много обо мне, да и мы с тобой Тамара немного похожи. Так как на счет помощи по математике, Тамара?
- Коля, всё забыто, все потеряно. Мои знания математики, остались ли они?
- Тамара, ну что ты расстраиваешься! Я слепым возвращал зрение, глухим слух. Тома, после того как я просто провел рукой возле сердца девочки с врожденным пороком, у девочки шумы в сердце прекратились.
Тамара взяла в свои маленькие ладони мои руки, прижала к сердцу и сказала:
- Не надо мне было тебя отпускать!
- Тома, не уходи! И не надо математики, я и так вылечу твое сердце.
Тамара приложила мои руки к своей голове.
- Верю, Коля, верю! Не ищи меня. Прощай!
Тамара повернулась и пошла вниз к дому. Ещё через несколько лет я снова попытался найти Тамару Усольцеву. Но с квартиры они съехали. Я обратился в паспортный стол. Мне ответили: «Тамара, назвали её фамилию по мужу, умерла восемь лет назад». Пока будет жить моя книга, а она переживет, я знаю тысячелетия, будут помнить люди о Тамаре Усольцевой - прекрасной темноволосой девушке с огромными черными глазами удивительной красоты, с Душой ангельской чистоты.
Но вернусь к воспоминаниям 1968г. Как-то во время разговора Коля Горькавый рассказал мне одну историю, произошедшую на заводе. Завод Кирова заканчивал строительство серии новых домов, шли внутренние отделочные работы, и чтобы ускорить сдачу домов в эксплуатацию, администрация попросила комсомольцев после работы на заводе приходить часика на три-четыре на помощь строителям. В то время в цехе работал парень, отслуживший во Вьетнаме. Вернувшись на гражданку, он женился. На его радость, скоро в семье родился сын. Случилось так, что молодой семье приходилось ютиться на съемной квартире. Вот тогда комсомольцы попросили администрацию, чтобы та выделила молодой семье хотя бы однокомнатную квартиру. Начальник цеха согласился, парторг поддержал, комсорг радостно объявил комсомольцам и молодежи цеха о согласии администрации завода выделить молодой семье квартиру. «Ну и что дальше?- спросил я Колю Горькавого. - Выделили?» - «После сдачи в эксплуатацию нового жилого фонда на открытом партийном собрании торжественно раздавали ключи. Начальник цеха, имевший к тому времени уже две квартиры, получил трехкомнатную. Парторг не отставал от начальника цеха, получил тоже трехкомнатную. Главный инженер - двухкомнатную, комсорг тоже получил двухкомнатную. Однокомнатную квартиру получил почетный партиец, который должен был в этом году уйти на пенсию. А молодая семья парня, который прошел войну во Вьетнаме, ничего не получила».
После этого рассказа мне стало как-то тошно за нашу славную в кавычках коммунистическую партию и так обидно за народ, который и в мирное время оставался вещью второго сорта. Меня стали основательно бесить лозунги партии, в которых было ясно видно скрытое и открытое презрение к народу. Шло время, как - то я, возвращаясь с работы, увидел друга. Тот меня пригласил к себе на день рождения. Он, как и я играл на гитаре, и попросил меня прихватить свою. Тут я вспомнил, что несколько дней назад гитару у меня попросила Галя Катайцева, симпатичная девочка, живущая выше Комсомольской в новом девятиэтажном доме. Я пошел за гитарой. Поднявшись на этаж, позвонил в дверь. Дверь открыла женщина. Меня поразил нос этой женщины, свисавший словно слива.
- Здравствуйте, - сказал я, - позовите, пожалуйста, Галю.
- Гали нет дома, - ответила женщина.
Я хотел было повернуться и пойти домой, но вдруг в коридоре показалась Галя - дочь женщины со сливовым носом. Замечу сразу, в отличие от носа ее мамы, носик у Гали был очень красивый, прямой, тонкий и даже изящный.
- Послушайте, вон позади вас Галя. Я прошу, пусть она вернет мою гитару. Меня пригласил на день рождения друг мой, гитарист, я тоже немного играю на гитаре.
- Уходи! Я вызову милицию, - заорала женщина.
Это меня сделало еще более настойчивым.
- Вызывайте, - сказал я, - я буду звонить вам в дверь каждые десять минут, пока не отдадите мою гитару.
Про себя я подумал: «От такой, точно, наверное, муж сбежал. Надо же быть такой упрямой и бестолковой», а вслух сказал: «Вынесите гитару, и я спокойно уйду».
Прошло десять минут, я снова позвонил.
- Кто там? - раздалось за дверью.
- Женщина, или вынесите мою гитару, или пусть Галя выйдет, объяснит мне, почему она не отдает её.
- Уходи, милицию вызову!
- Я подожду ещё десять минут, - сказал я, отошел от двери и сел на ступеньки.
Отработав в этот день полторы смены, я сильно устал. Со следующего дня начинался отпуск, и я постарался больше заработать к отпуску. Сидя на ступеньках, я услышал, как шумно открылась входная дверь. Послышался голос: «Эта квартира в этом подъезде. Поднимись, я подожду внизу». Почувствовав что- то недоброе, я посмотрел на номер квартиры и стал спускаться вниз. «Ты из какой квартиры? - спросил, остановив меня в пролете милиционер. Я, наугад назвал какой-то номер. Милиционер пропустил меня, продолжил подниматься вверх. Открыв входную дверь, я убедился - мама Гали не шутила! Возле подъезда стояла милиционерская машина. Спокойно пройдя мимо, направился к ближайшему переулку. Не дойдя до него метров десять, побежал. Уазик с милиционерами зарычал и рванул за мной вдогонку. На широкой Комсомольской мне далеко убежать не удалось. Машина подъехала ко мне, я остановился. «Садись», - открыв дверь, сказал милиционер. Я покорно сел. «Ну что же ты, дружок, портишь личный покой депутата городского совета?- спросил меня он. Я промолчал, подумав: «Да, это уж точно влип!» Меня привезли в районное УВД и закрыли в камере.
- За что вы меня задержали? - спросил я дежурного.
- За всё нехорошее и хорошее, - тут же ответил тот.
- Да пошли вы!- сказал я и улегся спать на бетонный пол.
Утром меня и ещё нескольких дебоширов посадили в «УАЗик» и
отвезли прямо в суд. На суде я увидел родителей - мать и отца. Они сидели в зале суда и ждали приговора. Вызвали меня.
- Где твой паспорт, - спросила судья.
- Дома,- ответил я.
- Число, месяц, год рождения, - переспросила судья.
Я ответил. Судья внимательно посмотрела на меня, подозвала милиционера, сопровождающего нас, пошушукалась с ним и объявила: «Десять суток».
Уже после того, как я отсидел эти десять суток в КПЗ, узнал, что сажать меня судья не имела право, мне ещё не исполнилось восемнадцати лет. Я был несовершеннолетним, и только потому, что Галина мама была депутатом городского совета, меня осудили. Поэтому до сих пор с гордостью, считаю, что этот единственный в моей жизни срок, я отсидел как политический заключенный. Но продолжу по порядку. Смена свободной жизни на тюремные нары пополнила не только мои знания жизни, но и мой литературный багаж. В КПЗ я познакомился с видным поэтом - сатириком того времени Дмитрием Рябуха. Он провел со мной несколько бесед в КПЗ о стихах, о литературе. Эти беседы с ним очень помогли мне в дальнейшем, и в жизни, и в работе над стихами. Я не пытаюсь доказать, что я уж ох какой поэт, нет, конечно, но многие мои стихи - это не просто срифмованные строчки, это скорее мой бунтарский внутренний мир, зажатый объективной социалистической действительностью, не дающий ни только раскрыться человеку, но и просто свободно дышать. Объясню. Если человек дышит не в унисон велению компартии, то он враг партии, а значит и враг народа, и его надо уничтожить. Чтобы найти истоки этого мракобесия, этой маразматической шизофрении откроем ТОРУ. Священное иудейское писание:
ДВАРИМ 13 РЪЭ
(7.) Если станет подговаривать тебя брат твой, сын матери твоей, или сын твой, или дочь твоя, или жена твоя, или друг твой задушевный, тайно, говоря: пойдем и будем служить богам иным (служить богам иным, читайте - жить по другим законам и понятиям, более лояльным и более справедливым), которых не знал ни ты, ни отцы твои,(8) из богов народов, что вокруг вас, близких к тебе или далеких от тебя, от одного края земли до другого,(9) то не соглашайся с ним и не слушай его, и не щади его, и не жалей его, и не прикрывай его, (10) но убей его: рука твоя первая да настигнет его, чтобы умертвить его, а рука всего народа после. (11) И побей его камнями, чтобы умер он, ибо хотел он отвратить от бога всесильного твоего, (12) а весь Израиль услышит и ужаснется, и не станет более делать такого зла в среде своей и т.д. и т.п.
Пусть теперь кто-нибудь покажет мне разницу между уничтожением иудеями инакомыслящих в своей среде от уничтожения компартией Советского Союза миллионов не только инакомыслящих, но просто хорошо работающих, прекрасно, в отличие от партийцев, знающих своё дело крестьян, рабочих, интеллигенции. Разницы нет, и там, и здесь мы видим самовозвеличивание. Вот, мы и пришли к истинному выводу. Возвеличивание себя через принижение других и есть моноистическое мышление.
Возвеличивание личности, нации, религии, одной над другой, впоследствии обязательно приводит к поиску врага, к дуалистическому мышлению.
Для полной картины остается закрепить эту избранность или неким Всесильным (иудаизм), или Сверхпредками (фашизм), или некой мистикой, выросшей из перевернутой идеологии иудаизма - социализм с высшей его формой коммунизм. Идеология, предложенная полунемцем, полуевреем картавым сифилитиком Ульяновым, ничем не отличалась от маразма - иудаизма, так как была вырвана кусками с Торы и переложена на более современный язык. Потому-то кроме красного террора эта бредятина ничего за собой не несла. Но вернусь к моей отсидке в КПЗ. В это время я написал парочку стихотворений посвященных Гале и Галиной маме.
В руке «Есенин»- скромный томик,
В квартиру к Любушке звоню...
Но раскрывает спецприемник
Дверь настежь предо мной свою.
- За что?! - конвойному кричу
И лысою башкой кручу.
- За то, что ты в калашный ряд,
Подлец, свинячьим рылом.
Мать твоей птахи де-пу-тат!
А ты в зятья, без мыла.
- Молчи! Я понял вас, конвой,
Нарушил матушкин покой,
Теперь уж мама эта,
Меня мохнатою рукой,
Ей-ей, сживет со света.
Тут хоть кричи, хоть не кричи,
А десять суток получи.
***
В полумраке ночном, в сигаретном дыму,
Со стальною решеткой судьбину скрестил я,
Я гляжу за окно, я гляжу в полутьму,
Ветер гонит по тракту опавшие листья,
Залетел мотыльком весь продрогший листок,
На колени упал вестник осени рыжей,
Он наполнил мне дом и расцвел, как цветок
В моей памяти вечер под звездною нишей.
Я был счастлив тогда, как тебя не любить?!
Ты сказала, что хочешь сдружиться навеки,
Что так грустно одной тротуаром бродить.
Я в ответ целовал твои губы и щеки.
Если б встретиться вновь, по столице пройти
Без конвоя, вдвоем, без назойливой мамы,
Золотою листвой, нам знакомый мотив,
Вновь напомнили б клены в аллее знакомой.
Я люблю тишину, вечеров полусон,
Тихо радуясь радостью нежной и чистой,
Каждой паре готов я отвесить поклон,
Пусть сердца их пылают любовью лучистой.
Ты, наверно, сидишь, взяв учебник, конспект,
Иль в кругу средь подружек болтаешь без дела.
Я с тобою хотел встретить в парке рассвет
И с рассветом вздохнуть запах локонов белых.
Я пишу, а рука почему- то дрожит,
На щеках две дорожки предательски мокрых.
Разбудив тишину, вдруг засов заскрипит,
Сердце больно сожмется, испуганно вздрогнет.
Небо, крылья мне дай, дай на четверть часа,
Для тебя этот миг, для меня это вечность.
Я хочу перед сном заглянуть ей в глаза,
Я хочу в них увидеть нежность и верность.
В полумраке ночном, в сигаретном дыму
За стальную решетку руками держусь я.
Я гляжу за окно, я гляжу в полутьму,
Ветер гонит опавшие желтые листья
После моего приключения в КПЗ, я догулял положенный мне отпуск и вышел на работу. Коля Горькавый узнав, что я провел в КПЗ 10 суток, убедительно попросил меня не рассказывать больше никому об этом. Через несколько дней на работе я заметил, что кто-то рылся в моих сейфах с инструментами и приспособлениями. Когда я применял приспособления, ко мне стали подходить ребята из конструкторского бюро. Но видать умишка у них так и не хватило, чтобы понять, как и каким образом приспособы помогали в несколько раз сокращать время обработки деталей. Когда меня просили объяснить, как работает то или иное приспособление, я нарочно объяснял так, что своим объяснением уводил мышление собеседника совершенно в другую сторону. А когда встречал технолога снова, спрашивал его:
- Ну, разработчики изобрели что-нибудь?
- Нет, - обычно отвечал он.
- Что же они такие бестолковые, - говорил я. - Приходите ко мне, снова объясню.
Но после того, как разработчиков выставлял бестолковыми, ко мне они больше не подходили. Как-то меня вызвали в особый отдел при заводе. Я зашел в кабинет.
- Садись, - сказал серьезный мужчина - ты что же, оружие изготавливаешь?
- Какое оружие? Детали к оружию - да, но это задание дает мне мастер.
- А вот это что? - мужчина достал из ящика стола нож.
Это был сделанный мною нож для заточки карандашей, резки бумаги и ветоши которую давали нам, чтобы вытирать руки. Ручка ножа была набрана из цветных кусочков пластмассы, а лезвие из очень мягкой нержавейки.
- Можно я посмотрю, мой это нож или нет, - сказал я и протянул руку, мужчина передал мне нож.
- Знаешь, мужик, я с такими же тупыми следаками, как ты, ещё в шестом классе встречался.
Зажав кончик лезвия пальцами правой руки, другой рукой легко намотал лезвие на палец. Бросив свернутый в трубку нож на стол, я встал и, сказав: «Маму свою и деток своих пугай», повернулся и вышел из кабинета. Ошарашенный моим поступком мужчина не стал задерживать меня. Вернувшись в цех, рассказал о случившемся Коле Горькавому.
- Пока тебя не было на работе, опять лазили в сейфах, - сказал Коля.
- Ну, достали! - ответил я и пошел снова к зданию администрации завода. Я хотел было вернуться к следователю и серьезно поговорить с ним. Но поднявшись на второй этаж, увидел, как следователь разговаривает со сливовой дамочкой - Галиной мамой. Вот в чем дело, догадался я. Видно эта тётя - депутат точно не даст мне покоя. Но я не очень-то переживал, тем более что вскоре пришла повестка из военкомата. Меня призывали в армию. Да и тут не обошлось без приключений. То ли мать с отцом хотели меня отмазать от службы в армии, то ли я что-то не так сказал невропатологу во время медкомиссии, но так случилось, что невропатолог дала мне направление, и я, ничего не подозревая, отправился прямиком в психбольницу. Это было особенное мое приключение, оно дало мне возможность написать несколько стихов, которые до сих пор перечитываю с улыбкой. Понятно, что в психбольнице, которая находилась в районе парка им. Горького, меня с удовольствием оставили. Это меня особенно не расстроило, потому что я посчитал, что видно хотят меня не менее как в космические войска отправить служить, и, по всей вероятности, психушка - это обязательная проверка. Отдыхая в психушке, как в доме отдыха, я потихоньку расспрашивал пациентов о причине их появления здесь. Прошла неделя, я написал два стихотворения. И как не старался, больше материала не смог собрать. Тогда я зашел к главврачу в кабинет и откровенно сказал ей:
- Знаете, я вот тут сочинил несколько стихов про психов, но не знаю о чем еще бы написать, не могли бы вы познакомить меня с историями болезней пациентов?
- А можешь ты прочитать стихи?
- Могу, - ответил я.
Врач взяла меня за руку.
- Пульс-то у тебя повышенный!
- Наверное, от того, что я волнуюсь. Я взрослым ещё не читал своих стихов.
- Ну, читай!
         Я начал:
- Письмо к другу.
Случилось это в августе,
Не ждал подобной пакости.
Повестка. Мне такого-то прийти в военкомат,
Иду, в душе по младости,
Кипят в порыве гадости,
Поэтому с порога я сделал шаг на мат.
Седой и своенравный,
Спросил меня полковник,
В какие рода войск хотел бы я идти.
Ответил: «На гражданке Мне будет поспокойней,
А с армией мне как-то совсем не по пути».
Создали тут комиссию,
Измерили и взвесили,
Смотрели слух и зрение, и кое-что ещё.
Вертели в карусели,
Во все глаза глядели,
Но толком из меня не вышибли ничто.
Невропатолог - женщина
Спросила так доверчиво:
-На что, мой мальчик, жалобы и не болит ли где,
Не падали ль вы с крыши,
А может быть повыше,
Лунатиком не бродите ночами по избе?
Ответил я с достоинством:
-Что есть, навряд ли, скроется,
Брожу ночами темными, шатаюсь баламут,
Если девчонка стояща,
Аль можно взять чаго яща!
Поверьте, доктор милая, я буду тут как тут».
Взглянула недоверчиво,
Потом сказала: «Вечером,
Вот с этою бумагою поедешь в диспансер,
Осмотрят тебя, маленький,
Обследуют до капельки,
А после наблюдений жду с радостью вас, сэр!»
И вот походкой важною
Вхожу я с той бумажкою
В психоневрологический отдельный кабинет.
Здоровый там детина,
Бездарная скотина,
Скрутил мне руки за спину, ой, мне не видеть свет.
Вообще здесь жизнь хорошая
Два Пушкина, три Козина,
Ещё штуки четыре генерала.
И был я принят психами
С законами по ихнему
Для генералов первый запевала.
Усядемся под дерево,
Изображу Отелло я
Иль Гамлета, пораненного шпагой.
От смеха психи корчатся,
Никак не нахохочутся.
Так получил за труд я свой бумагу 
То было извещение,
От психов повышение.
Представь, из запевалы в капитаны
Теперь по дворику хожу,
Всех психов за собой вожу,
Изображаю в бурю Магеллана.
Ты приезжай, я буду рад
Здесь кущи есть, здесь Райский сад!
Лишь потопиться нет болотной тины.
Ты можешь стать и Джонсоном,
И дядей Поли Робсоном,
Захочешь хоть Иисусом с Палестины.
- Да веселенькое стихотворение, - прослушав меня, произнесла врач. - Ты сказал два стихотворения. Ещё есть?
- Да ответил я, можно читать?
- Читай.
- Сегодня праздник в психбольнице:
Сегодня праздник в психбольнице,
Приехал к психам брадобрей,
Сегодня психи будут бриться.
А ну- ка, в очередь скорей!
Поставят стул, поставят таз,
И рожи выбреют всем в раз.
Здесь и Алики, и Толики -
То есть психи, алкоголики
С глаз упрятаны советами,
Ныне все они с приветами.
Вон дядя Гриша - друг кухарки
Знал арифметику остро,
Считал подбитые он танки.
По данным Сов. Информ бюро
Одних «пантер» ни дать ни взять
Он насчитал миллионов пять.
Здесь и Алики, и Толики -
То есть психи, алкоголики.
В прошлом чудо - математики,
Ныне тихие лунатики.
А дед Матвей, бирюк паршивый,
Убить бы надо подлеца,
В тридцатый год голодный, вшивый
Кричал для красного словца:
«Пожрали скот, пожрали воликов,
Советують разводить кроликов!»
Здесь и Алики, и Толики -
То есть психи, алкоголики.
В прошлом логики, да критики,
Ныне калики да нытики.
Нам нынче тоже предлагают,
Переведя людей как скот,
Там сверху видно полагают.
Перевернулся весь народ.
А ну, мужик, оставь-ка спесь.
Ты где живешь? Пропишем здесь.
Здесь и Алики, и Толики -
То есть психи, алкоголики
С глаз упрятаны советами
Ныне все они с приветами.
Я закончил читать второе стихотворение. Врач сначала улыбнулась, потом снова взяла руку и, послушав, пульс, стала серьезной.
- Пойдем, - сказала она. Обрадовавшись, я пошел следом за ней думая, что она ведет меня в регистратуру, где хранятся истории болезней. Но врач прошла в палату.
- Где твоя койка? - спросила она.
- Вот, - я подвел врача к своей кровати, ничего не понимая.
- Собирай вещи, - сказала врач.
Я собрал пожитки, подумав, наверно отдельную комнату выделят как поэту.
- Пошли, - сказала врач, и я последовал за ней.
Пройдя здание, мы вышли во двор и направилась к воротам.
- А ты в армию то хочешь идти?- спросила дорогой главврач.
- Отдать долг Родине - честь для меня, - сказал я откровенно.
- А что пишешь, что с армией тебе не по пути?
- Но это же литературный оборот, - ответил я.
Мы прошли через проходную, и вышли на улицу.
- Иди - ка ты отсюда, поэт, да быстрее, пока я не передумала, придет время - с благодарностью вспомнишь обо мне. - Давай! Давай! Женщина, улыбнувшись, посмотрела мне в глаза и слегка подтолкнув, развернулась и вошла в проходную.
После того, как главврач выпроводила меня из своего учреждения, я вернулся домой. Мать с отцом, выслушав меня, поулыбались, но прослушав мои стихи, угрюмо покачали головой. На следующий день я пошел в военкомат. Мне отметили все дни, засчитав и те, которые я провел в психушке. Приятно отдохнув, на следующий день я снова вышел на работу. На работе прочитал стихи про психов Коле Горькавому. «Веселенькие, - усмехнулся Коля - только ты их пока не показывай, может когда-нибудь придет время и твоих стихов». Настороженность моих родителей, потрепанных большевиками, чекистами - ГПУшниками, прочей коммунистической швалью, доброжелательность и беспокойство главврача психбольницы, прекрасно осведомленной, к каким методам прибегали эти слуги и стражи народа для того, чтобы растоптать, раздавить на корню и честь, и совесть, и благородство этого народа, и даже какой-то не свойственный Коле Горькавому испуг за меня, подтолкнули написать стихотворение нашей «любимой» Коммунистической партии.
        К.П.СССР Посвящаю
Не жена мне, не мать, не невеста,
Не клони меня, дура, туда же.
Революции бродят, как тесто,
Только жизнь осталась всё та же.
Кто в курятнике ночью бывал,
Тот, наверное, видел нередко,
Как петух с перекладины клал
На сидящую снизу наседку.
Та глаза продерет под крылом,
Видит - выше, вновь голову спрячет.
Пролетарии терпким вином
Нищету пролетарскую лечат.
Мы оставим трепню о свободе,
Партбилетом срамье не прикрыть,
Закатить бы тебе по морде,
Кровью грязной тебя бы умыть.
Как на съездах ты хлопала громко,
Из вождей негодяев творя!
На какие ни шла ты уловки:
Пуля, финка ли, яд, лагеря.
Ты себя вознести умеешь,
Миллионы отправив ко дну!
Как ты, подлая, только смеешь
Под Россию рядиться - страну?!
Вознесу, возвеличу до неба
Ненасытную подлость твою?
Ты по карточке выдай-ка хлеба,
Покажи-ка зубастость свою.
Ставя крепко козла у штурвала,
Под овечку обычно рядясь,
Наглым звездочки раздавала,
По большим головам пройдясь.
Ты и пашешь, и сеешь, и строишь,
Что ни якать тебе лишка!
Символично, со смаком устроясь
На рабочего ишака.
Не жена мне, не мать, не невеста.
Не клони меня, дура, туда же.
Революции бродят, как тесто.
Только жизнь осталась все та же!
Придя на завод, дал Коле Горькавому прочитать стихотворение. Коля, прочитав, попросил на время листок, подошел с ним к старому партийцу, работающему на другой стороне цеха за огромным токарным станком. Через некоторое время вернулся.
- Ну что сказал партиец? - спросил я Колю.
- Почернел, - ответил Коля, - потом, подумав, сказал, что петухи не сидят в курятниках на перекладинах, они сидят на полу.
- Да, - улыбнулся я - видно давно наш коммунист не ездил в деревню. Надо бы подсказать ему, чтобы съездил, через месяц он как раз уходит на пенсию.
После того как нашего коммуниста проводили на пенсию, зарплата моя стала меньше. Следующих скорых пенсионеров в цехе не намечалось, и я стал снова получать 110-120 рублей. Попросил у мастера разрешение пересдать на 4 разряд, но тот замялся, сказал, что скорей всего пересдача будет весной. Мне это не очень понравилось.
Наступила зима 1969г. Отец загнал во двор несколько аварийных машин. Основная работа по ремонту этих машин легла на меня. На заводе же после того, как моя зарплата упала на 30-50 рублей, работать мне хотелось все меньше и меньше. И действительно, используя свои приспособления, я мог бы зарабатывать не менее 500 рублей в месяц! Завод, используя эти изобретения, сэкономил бы не одну тысячу рублей. Передать их за 3 рубля, как рационализаторское предложение на благо компартии, которая поставит это в свои заслуги, ну очень мне не хотелось. Обстановка становилась для меня все нервознее и нервознее, наконец, 23 декабря 1969г я написал заявление на увольнение. На мое место поставили молодого парня. Я передал ему приспособления с наставлением, чтобы он не оформлял их как рацпредложение. Но узнав, что парень этот был комсомольцем, отругал сам себя, за то, что не спросил его об этом в первую очередь. Однажды весной я снова встретил этого парня.
- Ну как дела, на работе? - спросил я.
- Знаешь, всё бы ни чего, только вот твои приспособы.
         Я посмотрел на уставшее лицо комсомольца.
- Что оформил рацуху?- снова спросил я.
- А!!! - махнул рукой комсомолец и пошёл прочь.
- Благими намерениями дорога в ад выстлана, на своей шкуре узнал! - сказал я ему вдогонку и пошел по своим делам.
По совету Коли Горькавого, закончив с ремонтом машин, я пошел работать в геологию. Точнее 23 марта 1970г. я был принят на работу в институт гидрогеологии и гидрофизики А.Н. Каз СССР на должность коллектора. Работа в институте была не такой уж и сложной. Нужно было из записей полевых наблюдений составлять графики. Привыкший на заводе к собранности, я легко понял, что нужно делать, чтобы быстро выполнить дневное задание, а потом полдня отдыхать. В апреле месяце собрали партию и отправили на полевые работы под поселок Бахбахты. Лагерь развернули рядом с рисовыми чеками и приступили к рытью колодцев для замера грунтовых вод. Еще в институте я познакомился с девушкой Юлией, работающей в нашем отделе. Уж больно понравилась она мне. Юля была метиской, мать русская - Мария Николаевна, отец - казах, звали его Кенизбай, отчество его никто никогда не произносил, поэтому я, даже если бы и захотел, то не смог бы вспомнить. Юля - круглолицая, розовощекая с большими, серовато-зелеными глазами до того была похожа на украинку, что я стал звать её про себя Оксаной. Во время полевых работ я сильно простудился, и именно благодаря помощи Юли быстро выздоровел. В конце апреля пришла повестка из военкомата. «Поедешь со мной в город? - спросил я Юлю. Она согласилась. Приехав в город, я зашел в военкомат. У меня забрали предписание и сказали, что 13 мая с вещами я должен быть с утра в военкомате. Праздник 1 мая вместе с Юлей встретили на квартире у брата Валеры. 3 мая вернулись в поле, я написал заявление на увольнение, и 10 мая мы вместе с Юлей снова отправились в город. Юля отпросилась с работы до дня моих проводов на службу. «Что-то подташнивает меня, - пожаловалась она при мне поварихе перед отъездом. «Послушай, Юля, - сказал я тихонько - у тебя будет ребенок, я очень прошу тебя, сохрани его, и дождись меня. Отслужу, вернусь, будем жить вместе».
До самого отправления на службу к этой теме мы не возвращались. 13 мая Юля вместе с моими родителями приехала в военкомат. Призывников уже усаживали в автобусы, я стоял и разговаривал с Юлей. Подошел лейтенант, пытаясь оттолкнуть от меня ее, и повысив голос, приказал мне сесть в автобус.
- Лейтенант, легче, - сказал я, перехватив руку офицера.
- Что?!!! - завизжал лейтенант. - Смотги, поедешь служить туда, где Макаг телят не пас!
- У тебя что, шейные позвонки чешутся? - спросил я лейтенанта.
Услышав такое, картавый лейтенант попятился и задом стал
подниматься по ступенькам в автобус. В этот момент между мной и картавым встал капитан. «Успокойся, парень, - сказал, мягко и светло улыбаясь, он, обращаясь ко мне. «Лейтенант, - обратился капитан, повернувшись к офицеру, стоящему на ступеньках, - проследите за посадкой призывников у автобуса.». Капитан назвал номер автобуса, и офицер, скользнув между капитаном и мной, поспешил к другому автобусу. «Через пять минут отправляемся», - буркнул он в мою сторону. Капитан пошёл к водителям автобусов, стоявшим чуть в стороне.
-Товарищ капитан, а с какой станции отправление поезда? - спросил я вдогонку.
- Со станции Алма-Ата 1.
«Катя, Юля, - обратился отец к матери и Юле, - Идите, садитесь в машину, поедем на Алма-Ату 1».
На станции Алма-Ата 1, пока рассаживали по вагонам призывников, я умудрился подойти к Юле. «Ну, всё Юля, не расстраивайся, тетради со стихами я тебе передал, адрес твой записал, верь мне, я напишу тебе много писем!» Долго ждать отправления не пришлось. Наша группа садилась в поезд одной из последних. Несколько минут, и поезд тронулся, набирая скорость. Уже через полчаса каждый занял своё место. Вскоре в вагоне заиграла гитара. Я сидел, слушал парня с красивым голосом - он пел эстрадные песни, поднялся, подошел ближе, захотелось спеть что-нибудь из своих песен. Присмотревшись к гитаре, увидел, что гитара была шестиструнной. Я не умел играть на шестиструнной гитаре, да и так красиво и грамотно петь я тоже не мог. Постояв немного, ушел на свое место. Усевшись удобнее, прикрыл глаза, и как-то сами по себе под перестук колес полились слова первой песни посвященной Юлии.
Этою весной
Что это со мной?
- В голове туман.
Сердце пожалей,
Только с тополей
Пух упал.
И понес меня
В дальние края
Эшелон.
Верные друзья,
Милая моя
И перрон
Позади.
А колеса по рельсовым стыкам
Перестуком наводят тоску.
Вы уймитесь, колеса, уймитесь,
Дайте встретить любовь и весну.
Ты два года жди,
В холод и дожди,
Коль любовь сильна.
Я к тебе вернусь,
И растает грусть.
Вновь придет весна,
И на твой этаж,
Словно в Эрмитаж,
Поднимусь.
Отворивши дверь,
Ты глазам поверь,
Улыбнусь Я тебе.
А колеса по рельсовым стыкам
Перестуком наводят тоску.
Вы уймитесь, колеса, уймитесь,
Дайте встретить любовь и весну!
Почти всё время до места службы я проводил у окна. До этого мне не приходилось ездить на поезде. Самые далекие путешествия, в которых я бывал, это поездки с отцом на охоту и рыбалку на оз.Балхаш, да несколько раз мы всей семьёй ездили на оз.Иссык- Куль. Во Фрунзе жила моя тётя, мамина сестра Клавдия Ивановна. А на Иссык-Куле - бабушкины сестры. В отличие от тех поездок, сейчас пейзаж за окном поезда был печально однообразен. Голая степь уже в начале весны, в середине мая была полностью высохшей. Не за что было ухватиться глазу. И когда на какой-нибудь станции,  отпросившись у дежурного офицера, удавалось сбегать на перрон и запастись выпивкой, то начинали со следующего тоста: «Приезжает с Кавказа гость в Казахстан, казахи его за стол и просят сказать тост. Встает гость поднимает бокал и говорит: «У нас на Кавказе говорят: «Настоящий мужчина должен родить сына, построить дом и посадить дерево». Так выпьем друзья за бескрайние степи Казахстана и за его великий казахский народ!» Хотя окна были открыты, в вагоне духота стояла невероятная. За нашим столиком постоянно играли в карты, иногда и на деньги. Я не любитель азартных игр, поэтому забравшись на верхнюю полку, только и наблюдал за игроками, изучая каждого. Был последний вечер перед Баку. Нас везли в Бакинский округ противовоздушной обороны. Картежники, обыграв немало желающих, стали уговаривать меня сыграть в карты, в конце концов, я согласился. «Играю ровно два часа, - сказал я - не больше». Вначале, мне не особенно везло, и я потихоньку проигрывал деньги, но вот удача повернулась ко мне лицом. И я стал выигрывать. Посмотрев на часы, я сказал: «Всё, два часа прошли». Я вышел из-за стола и полез на верхнюю полку.
- Давай играй, - крикнул мне, похоже, обкуренный парнишка.
- Всё, - сказал я - мы договорились - два часа.
- Куда?! - схватив меня за штанину, завопил всё тот же паренёк.
Я чуть отодвинул ногу, пальцы его ещё крепче вцепились в
брюки. Воспользовавшись этим, опустив ногу, потянул её в проход, потом резко дернув ногу назад, сбросил руку парнишки. Парень, потеряв равновесие, полетел к проходу, ударившись головой о металлическую стойку со ступеньками. Удар оказался такой, что обкуренный парень и сознание не потерял, но и не мог сам подняться.
- Ещё желающие есть поиграть со мной? - спросил я.
- Ладно, ладно, - завопили другие картежники.
В проходе появился офицер.
- В чем дело? - спросил он.
Ребята быстро попрятали карты.
- Все спокойно, - ответили картежники, споткнулся человек и упал.
- Смотрите, вместо армии в тюрьму не отправьтесь! - пригрозил офицер.
Я, усмехнувшись, залез на вторую полку, лег, достал все деньги из карманов и пересчитал. Было более пятидесяти рублей «На сорок бутылок портвейна хватит»,- улыбнулся я. Немного понаблюдав за игроками, заснул. Проснулся утром от сильного шума и гама в вагоне. Поезд стоял на какой-то станции.
- Что за шум? - спросил я одного из ребят.
- Одежду у нас скупают, - ответил тот.
Я посмотрел в окно на перрон. Толпы женщин шумели возле окон.
- Цыгане что ли? - опять спросил я.
- Да нет, это азербайджанцы. Уже Азербайджан!
Я подумал, действительно одежду в армии выдадут, беспокоиться нечего и, взяв болоньевую куртку, стал доставать из карманов всё содержимое. И тут я заметил, что спина по всей длине куртки была разрезана бритвой. «Ну, твари!» - подумал я на обкуренных картежников. Но всё - же подошел к окну.
- Эй, парень продай куртку, - заметив меня, крикнула одна женщина.
- Куртка порвана, - ответил я.
- Покажи.
Я протянул куртку женщине. Она взяла куртку развернула ее, посмотрев разрез, сказала:
- Пять рублей.
- Давай назад, - сказал я,- полоску прострочу, лучше новой будет!
Уж что, что - а торговаться я умел. Не раз, торгуя вместе с матерью на базаре овощами с огорода и цветами, я быстрее продавал и больше наторговывал. Любая работа всегда увлекала меня полностью, я никакую работу не считал грязной или недостойной: разбрасывал ли навоз по огороду, ремонтировал ли машины, делал ли самопалы, луки или арбалеты, вытачивал ли колечко из берилловой бронзы на станке. Какой бы это ни был труд: писать ли стихи, рисовать ли стенгазеты или по уши в грязи и мазуте лазить под машиной - для меня труд был приятен. Но вернусь опять к стихийной торговле.
- Сколько хочешь?
- Двадцать, - ответил я.
- Ты, что, - возразила женщина - десять, больше не дам.
- Э, красавица, только тебе за десятку отдаю, - произнес я и подчеркнуто вежливо развел руками.
Женщина протянула деньги. Я положил их до кучи в карман, потом достал, пересчитал, все деньги были на месте. Снова залез на полку и стал наблюдать за торговлей. Но вот поезд тронулся, и мы поехали дальше. На следующее утро остановились на станции Гудермес. От станции призывников строем повели в военкомат для распределения по частям. В военкомате я спросил одного офицера:
- Долго будет идти распределение?
- До вечера, - ответил тот.
- А где мы находимся? - спросил опять я его.
- Рядом с Баку,- ответил офицер.
«Эх, город бы посмотреть»,- подумал я.
- Хоть бы экскурсию организовали по городу, - высказался я стоявшему рядом пареньку, с которым ехал в одном купе.
- Кормить-то хоть будут? - спросил в ответ меня парень.
- Ты же знаешь, что я и в карты выиграл, и куртку продал, пойдем-ка к проходной.
На проходной стояли дежурившие солдаты.
- Ребята магазин здесь далеко?- спросил их я.
- Да нет, через дорогу и направо метров сто, - ответил дежурный солдат.
- Послушай друг, - обратился я, к солдату на проходной, - а когда нас будут кормить?
- Не знаю, скорее после того, как всех распределят, потом сразу на поезд или в автобус и на место службы.
- А когда первых начнут отправлять? - спросил опять я.
- После трех часов, - ответил солдат.
- Послушай, дружок, разреши я сбегаю в магазин, вино там есть? - спросил я солдата.
- Есть, есть! - ответил, улыбнувшись, солдат.
- Тогда за одно и вам куплю.
Я тут же шмыгнул через проходную на улицу. И уже через 10¬15 минут стоял опять у проходной, держа в руках пакет с едой и прикрывая рубахой навыпуск карманы брюк, в которых было по бутылке портвейна. Одну я отдал на проходной, со второй подошел к соседу по купе. У кого-то из призывников оказался в рюкзаке складной стакан. Распив вино и закусив его колбасой, стали болтаться по двору распределительного пункта. Тут меня озарила мысль.
- Слушай, - сказал я соседу по купе - быть в Баку и не увидеть города. Всё равно до двух часов не закончат распределять. Деньги у меня есть, рванули на такси по городу, к 12 вернемся, а там найдем, куда нас распределили.
- Рискованно, - ответил сосед.
Выйдя за проходную, якобы опять за вином, мы взяли такси и уже через 20 минут мчались по Баку, любуясь его архитектурой и Каспийским морем, на берегу которого и лежал город. Через два- три часа, объездив Баку, набрав полную сумку вина и закуски, возвращались вдребезги пьяные на пункт распределения. На проходной нас свободно пропустили. Я отдал пару бутылок дежурным солдатам, а четыре штуки взял с собой, прошёл вовнутрь, и, затерявшись в толпе, продолжил праздник. Из дальнейших событий помню только, как я очнулся под душем. Потом рослый парень, тоже призывник, Юра Захаров тащил меня на себе после распределения к поезду. Ночью проснувшись в поезде, я не почувствовал хотя бы чуть- чуть состояния похмелья. Для себя азербайджанцы умели делать великолепное вино. Но по Советскому Союзу рассылали такую дрянь - отраву! Недаром тысячи и тысячи советских людей травились не от того что перепивали, а от того, что продавала Советская власть народу такой ядовитый суррогат, что просто удивительно, как это выжил - то советский народ! Но возвращаюсь к поезду. Проснувшись ночью, я встал и пошел по поезду. За столиком сидел капитан.
- Товарищ капитан, - обратился я к офицеру - мой паспорт у вас?
-У меня,- качнув головой, ответил капитан.
- Я сел в тот вагон, куда положено? - опять спросил я.
- Тебя принесли туда, куда положено - заулыбался офицер.
- А я служить еду или ещё куда? - опять спросил я.
- Служить, служить, батенька, - чуть ли не смеясь, ответил офицер.
- Ну, слава Богу, - сказал я. - В туалет то можно сходить?
- Иди, - офицер качнул головой в сторону туалета.
После туалета на обратном пути капитан остановил меня.
- Как чувствуешь то себя? - спросил он. - Может дать похмелиться?
- Да нет, - ответил я капитану. - Нормально всё. Мы что на обычную службу едем, или куда-нибудь? - опять спросил я.
- В Кутаиси в ракетные войска.
- Кутаиси - это Грузия? - спросил опять я.
- Грузия, Грузия!
Я, успокоившись, что еду на обычную службу, а не в тюрьму или какой-нибудь дисбат, пошел спать. Утром проснулся с рассветом. Повалявшись, отдернул занавеску на окне и ахнул. Поезд шел по низине, за окном красовались склоны Кавказских гор. Чуть ли не до самых вершин, горы были разбиты террасами ухоженными заботливыми руками. Они напоминали ступенчатые пирамиды. Какой трудолюбивый народ, сколько труда из года в год в течение тысячелетий положили люди, чтобы выровнять, облагородить каменистую землю гор, превратить её в черешневые, вишневые, персиковые, мандариновые сады и шикарные виноградники! А потом изо дня в день, из месяца в месяц, годами, тысячелетиями ухаживать за творением своих рук. Кавказская земля щедро, богатыми урожаями одаривала народ за его заботу о ней. Поезд медленно катил по стальным рельсам, то поднимаясь по серпантинной дороге, то спускаясь с возвышенностей в низины, пока, наконец, не остановился. «Кутаиси!» - понеслось по вагону. Прямо на перроне стояло несколько грузовых машин с брезентовыми кузовами. Быстро пересадив часть призывников из вагонов в кузова машин, нас повезли в часть. Кузова были зачехлены, и поэтому что-то увидеть мне не удалось. Через некоторое время машины остановились на плацу воинской части. Произвели перекличку и, быстро рассортировав, развели по ротам.
Так 22.05.1970 года в возрасте девятнадцати с половиной лет, я начал военную службу в городе Кутаиси в/ч. 26410 в войсках противовоздушной обороны. В роте, в которую меня определили, старшина долго и обстоятельно спрашивал у меня, какими я владею профессиями. Я ответил ему, что работал полтора года токарем на заводе, параллельно дома занимался ремонтом машин, несколько месяцев работал в гидрогеологии коллектором. Стали проверять, отвели в цех, где стоял токарный станок. Станок был не такой, как тот, за которым я работал на заводе, но разобравшись в нем, я быстро выточил деталь по чертежу, предоставленному старшиной. Затем повели в гараж, где стояли машины. У одной машины было помято крыло.
- Сможешь выправить? - спросил старшина.
- Ничего сложного, - ответил я.
Мне дали инструмент, и уже через пятнадцать - двадцать минут я выправил крыло. Потом меня отвели в моторный цех. Молодые ребята в цехе разбирали двигатель, я присмотрелся - на двигателе стоял фирменный знак и надпись «Урал».
- Сможешь разобрать и собрать двигатель?- спросил старшина.
- Мы с отцом только двигатели легковых машин ремонтировали - « Москвичей», «Волг».
- Посмотрите, на что он способен, - сказал старшина солдатам в цехе. - А ты помоги им, прояви себя.
- Сержант, после работы доложишь, - сказал он стоявшему рядом парню.
На третий или четвертый день нам, молодым бойцам, с утра выдали кухонные ножи, и послали скоблить писсуары в туалете. Не прошло и получаса, как в туалет вошел хамоватый дембель в парадном мундире, грудь в значках, ростом под два метра. Мой же рост был всего метр шестьдесят семь сантиметров. Загорелый, больше похожий на азиата или цыганенка, худой, я был ростом чуть ли не ниже всех бойцов, скоблящих писсуары.
- Ну, салага, подвинься! - толкнул меня значкастый дембель - верзила.
- Парень, осторожней, - я оттолкнул в сторону хама, расстегивающего ширинку. - Иди отсюда, вам выделили другой туалет!
- Что ты сказал, салабон? - выпалил детина, замахиваясь на меня рукой.
Я резким движением приставил ему нож к глотке, слегка надавив на кадык.
- Слушай, быдло, я сейчас твоей кровью туалет залью, пошел вон отсюда.
От моих действий ребята, стоящие в туалете онемели.
- Ну, козел, пошел отсюда! - придавив сильнее нож, добавил я дембелю.
Тот попятился к выходу.
- Пожалеешь! - сказал он, и выскочил за дверь.
- Ребята, дайте несколько ножей, - попросил я молодых бойцов.
На руках у нас было по два-три ножа. У меня было 2 ножа,
полностью металлических с полукруглыми концами лезвий. Я поменял их на тяжелые с острыми концами ножи и взял ещё два. Ждать пришлось недолго. Через несколько минут в дверях появился уже знакомый значкастый дембель. Я стоял в шагах четырех от двери, посреди туалета, держа в правой руке нож за лезвие, а в левой ещё три. «Что пришел за смертью, шакал»,- сказал я остолбеневшему дембелю и, размахнувшись, бросил нож. Нож, сделав пол-оборота, со звоном воткнулся в левый от дембеля косяк. На дембеля подпирали сзади друзья - старослужащие. Верзила уперся руками в косяк двери и заорал: «Убьет, убьет, бежим!» Но напиравшие сзади ребята не понимали, в чем дело. Я взял в правую руку второй нож. «Этот нож, козел, я воткну тебе в левый глаз», - сказал я. У значкастого дембеля из-под штанины по начищенному ботинку потекла водица. «Ну, что?!» - я стал отводить назад руку с ножом, подняв её над головой. Значкастый дембель крутанулся, и, освободившись от напиравшей толпы, исчез. В дверях остановилась парочка старослужащих. «Что, вместо дружка хотите с ножами в глотке оказаться?» Дембеля посмотрели на меня, потом на качающийся нож в косяке и тут же исчезли из вида. Я вытащил нож из косяка. Кто-то из молодых бойцов стал восхищаться моим поступком, кто-то, серьезно испугавшись, стал предупреждать, что отомстят. «Свою честь не роняйте!» - сказал я и пошел к писсуару. Не успел я подойти к своему рабочему месту, как в дверях послышался командный голос:
- Кто тут ножами дембелей распугал?
- Защищать пришел, старшина? - спросил я, заметив в дверном проеме старшину.
- Да нет, - ответил тот - пойдем, покажешь свой талант.
Я, улыбаясь, пошел за старшиной. Выйдя из туалета, старшина подозвал дежурного солдата. «Дай штык», - сказал он. Взяв штык, передал мне. «Покажи, на что способен, вон видишь дуб, воткни в него штык». До дуба было метров 15-17. Я взял в правую руку штык от карабина, он весил не меньше чем полкилограмма, протянул его обратно, на что старшина сказал: «А ты просто добрось его до дуба. Штык-нож оружие ближнего контактного боя». В левой руке я держал четыре кухонных ножа с красивыми текстолитовыми рукоятками. Я не был уверен, что даже они воткнутся в дуб, пробив его кору. «Ну, подойди туда, откуда добросишь», - сказал старшина. Сделав шага четыре в сторону дуба, я обернулся, дверь туалета осталась позади в метрах шести-семи. Повернулся назад, посмотрел на дуб. «Товарищ старшина, поверьте, нет никакой надежды, что тупой штык воткнётся в дуб». Я присмотрелся к дубу. Приблизительно на уровне моей головы от центра дерева, которое было в три обхвата, отходила ветка толщиной сантиметров десять, и, прогнувшись под небольшим наклоном, росла вверх. Если бросить штык чуть выше ветки, решил я, то даже если он и не пробьет кору дуба, то зацепившись за нее, повиснет на ветке. Я размахнулся и бросил. Так и произошло - штык, зацепившись за кору выше ветки, плавно лег на неё.
- Ха!- хмыкнул старшина.
- Вообще-то нож бросают максимум вот на такое расстояние, - сказал я, повернулся назад и, по очереди беря в правую руку ножи, воткнул их аккуратным крестом в дверь туалета.
- Хорошо, занимайтесь своим делом, - сказал старшина и увел за собой дембелей.
За оставшийся месяц, который я пробыл в полку, никто из старослужащих не хамил мне. Дня через три - четыре после этого случая нас, молодых бойцов, собрали и отвели на стрельбище. Командовал стрельбой майор Мыльников. Заметив меня он, спросил:
- Как фамилия?
- Рядовой Яковлев, - ответил я.
- Почему с усами?
- У электробритвы «Харьков» ножи износились, не бреет, а рвет волосы.
- Так станком брейся!
Я не специально отращивал усы, а действительно электробритва, которой я брился, была настолько тупая, что пока я выбривал щеки, с меня вытекало не меньше стакана слез. Но бритва была мне очень дорога, потому что подарил её мне отец.
Стрельба шла по мишеням из карабина СКС с расстояния где-то в 50 метров. Три мишени стояли на позиции. По очереди подходили по трое солдат, им показывали, как надо заряжать карабин и объясняли порядок выполнения упражнения по стрельбе. Подошла моя очередь. Мне дали три боевых патрона, и я пошел на огневой рубеж. «Ну, - думаю,- покажу, как надо стрелять». Отстреляв три патрона, я узнал, что совсем не попал в мишень.
- Товарищ майор, - обратился я к ответственному офицеру, - вы этот кривой карабин продайте бандитам, они любят из-за угла стрелять.
- Что? - возмутился майор.
- Я с восьми лет на охоту с отцом езжу,- спокойно продолжил я.
- Дайте мне карабин того, кто набрал больше всех очков - приказал майор.
Майору дали карабин, он взял три патрона, пошел на огневой рубеж и отстрелялся.
- Ну, сколько? - спросил он солдата считавшего очки.
- Двадцать четыре, товарищ майор, - ответил тот.
- Ну, охотник, хотя бы столько набери.
- Товарищ майор, а прицел под обрез или по центру настроен? - спросил я.
- Что? - не поняв вопрос, переспросил майор.
Я не знал, что все оружие отстреляно и приведено к нормальному бою, что прицел регулируется прицельной рамкой.
- Да ладно, - сказал я, решив поступать по - своему.
Получив патроны, я незаметно на ходу зарядил карабин. Подойдя
на огневой рубеж, не стал ложиться. Намотав ремень на руку из положения стоя, стал стрелять по палкам, на которых крепились мишени. Раз, два, три - все три мишени были срезаны у основания пулями и, отлетев, лежали на земле.
- Ты куда стреляешь? - закричал майор.
- Куда целюсь, туда и стреляю. Вы же не сказали мне, как пристрелян карабин по центру или под обрез.
- Карабины отстреляны и приведены к бою, усатый!
Майор качал головой, повторяя: «Ну, усатый, ну и усатый». Тут я заметил, как к майору подошел старшина, который просил меня показать, как я бросаю ножи, и стал ему что-то рассказывать. Майор слушал старшину, поглядывая с удивлением на меня. Когда старшина закончил, майор подошел ко мне положил мягко руку на плечо и сказал:
- Молодец! Но дисциплина дисциплиной.
- Я понял, товарищ майор, дисциплина дисциплиной, а действовать нужно по ситуации.
Через несколько дней мы приняли присягу, а ещё через несколько дней за мной и ещё несколькими ребятами приехала машина, и капитан Виденин повез нас на точку в сторону города Хашури. Ракетный дивизион и обслуживающая его батарея стояли недалеко от поселка Ваки. По дороге до места службы капитан расспрашивал ребят об учебе, работе, семейном положении до призыва в армию. Потом вдруг задал один для всех вопрос:
- Кто знает закон Ома?
- Их несколько, - ответил я.
- Ток в цепи - начал капитан - что дальше?
Я смотрел на примолкнувших солдат, кто-то, не помня законов физики, просто и открыто улыбнулся, кто-то, наморщив лоб, пытался что-то вспомнить.
- Ты, - обратился капитан ко мне - знаешь, что законов несколько, скажи хотя бы один. Итак, ток в цепи - дальше?
- Прямо пропорционален напряжению и обратно пропорционален сопротивлению, - ответил я.
- Да! Да! Точно! - подхватили остальные ребята.
- А поговорку школьную помните: «Не знаешь закон Ома, сиди дома!» - сказал капитан.
Кто-то улыбнулся, кто-то открыто засмеялся, кто-то опустил глаза. Я посмотрел на капитана и подумал, что он проверяет школьные знания, скорее всего для того чтобы заранее знать, кого куда по какой профессии определить. Так оно и вышло. По приезду на точку расположения дивизиона меня определили на контрольно-измерительную передвижную станцию (К.И.П.С.) оператором. Долго я там не задержался, причину не знаю, но помню, что перевели меня после такого случая. В тот день с утра была учебная тревога. Соскочив с кровати, быстро одевшись, застегиваясь на ходу, солдаты бежали каждый на своё место. Я прибежал на свое место в К.И.П.С., сел рядом со старослужащим оператором. Тот подготавливал станцию к рабочему состоянию, проверяя работу то одного, то другого блока. Но, как назло, станцию не могли запустить в рабочий режим.
- Да что с ней? - ругался молодой зампотех старший лейтенант. Он включал то один, то другой тумблер, но блок снятия основных параметров не включался.
- Может контакты отошли или подгорели,- сказал я.
- Умнее всех?! - завопил сержант.
Я замолчал. И тут вспомнил, как-то рассказывал Коля Горькавый, который служил в своё время тоже в ПВО оператором КИПСа, что во Вьетнаме после проливных дождей, которые длились несколько дней, они не могли ввести станцию в рабочее состояние. Стали разбирать и осматривать один блок за другим, пока в одном не обнаружили обглоданные провода и сгоревшую мышь. Ситуация у нас была аналогичная - дня три до учебной тревоги не переставая, шел дождь, скорее всего мышиные норы залило водой, вот они и перебрались в сухое место на станцию, а тут вам хорошая закуска из изоляции проводов. В это время в станцию поднялся капитан Анатолий Виденин командир батареи.
- В чем дело?- спросил он.
- Не можем понять, товарищ капитан, - ответил старший лейтенант. - Станция не готова к боевому дежурству. Старший лейтенант стал включать и выключать переключатели, но несколько блоков не запитывались.
- Через какой блок идет основное питание? - спросил я.
- Что ты хочешь этим сказать, - переспросил меня капитан.
- Да, скорее всего мышь или крыса залезла вовнутрь блока и погрызла изоляцию кабеля питания, включили станцию, и через мышь закоротило, т.е.- замкнуло.
- Сходи лучше в мой кабинет, в шкафу лежит инструкция по обслуживанию К.И.П.С., скажи дежурному офицеру, что я приказал принести.
- Есть, - ответил я,и, пройдя к выходу, стал спускаться со ступенек станции. Спускаясь, услышал, как капитан сказал: «Отключите питание и снимите вот этот блок», - капитан видно указал рукой на один из блоков. Когда через минут десять я вернулся с инструкцией, капитан снова приказал мне: «Отнеси назад и положи на место». Я, молча, развернулся, и побежал в корпус. Как и почему, скорее видно, из-за того, что где-то я нашкодил, а может, оказался чересчур сообразительным, но меня убрали с К.И.П.Са и перевели вначале, в кочегарку, потом на дизельный компрессор по специальности заправщик ракет воздухом. В двух словах объясню, что это такое. В ракете имеется стальной шар - баллон, который заправляется воздухом. Во время пуска воздух под давлением вырывается на крыльчатку и раскручивает гироскоп. Тот, раскрутившись до нескольких десятков тысяч оборотов, стабилизирует ракету в полете, не дает ей возможности беспорядочно вертеться вокруг оси. То, что меня убрали со станции, особенно не расстроило. Служба, по сути, мне нравилась. Нравилось мне и то, что я приобретал всё новые и новые знания. Казарма нашей батареи была исключительно чистой, в отличие от расположенной за стеной казармы дивизиона. Может быть, потому что в казарме батареи располагалось не более 40-ка человек, а в дивизионе около сотни. На окнах казармы, в комнате отдыха, в ленинской комнате и учебном классе всегда висели чистые занавески. В комнате отдыха стоял цветной телевизор. По тем временам это всё равно, что сегодня собственный кинотеатр. Но самое главное это то, как нас кормили. Еда была нисколько не хуже домашней. Кроме того и зимой, и летом на столах солдатской столовой всегда стояла миска с салатом. Об этом салате я расскажу особо. Заготовкой салата занимался наш старшина, сам он был кавказец, но не грузин. В конце осени в течение недели человек по 5-6 нас водили на уборку винограда, плантации которого росли прямо за позициями. Колхоз, в чьем ведении были виноградники, сдав план, остатки винограда разрешал собирать колхозникам. Служить в Грузии и не знать что такое настоящее вино - это конечно грех. Но про эпизоды с вином и самоволками - потом, а пока что о солдатском салате и его заготовке. Так вот, занимаясь сбором винограда, частично его мы отдавали колхозникам, частично по согласию с директором колхоза свозили к себе в часть. Сразу замечу, что на засолку идет не самый спелый, а слегка недозревший виноград. Яблоки, помидоры, огурцы, капусту мы также зарабатывали на колхозных полях. На сахарном, на консервном и на других небольших заводах с нами рассчитывались сахаром, маслом, солью. Я недавно смотрел передачу по телевидению, о том, что в армии офицеры не должны солдат привлекать к работе. Могу заверить любых критиков, что для солдата поработать несколько часов в субботу или в воскресенье, помогая офицеру с перевозкой вещей или помогая с уборкой урожая, да и вообще выполняя какую-нибудь работу - это удовольствие. Спросите почему? Потому что монотонная солдатская жизнь уже через полгода приедается до тошноты. А любая работа, не связанная с военной подготовкой, только благоприятно влияет на солдата. Нутром своим он чувствует некую заботу о себе. Считает себя не таким уж и забитым, и забытым. Я благодарен капитану Виденину за его отношение к солдатам. И даже за всю службу я не видел, чтобы кто-то из солдат был наказан им за то, что умудрился выпить кружку настоящего домашнего грузинского вина. Бороться с этим было бесполезно, потому что и каждое утро, и каждый вечер за колючими ограждениями нашей ракетной точки стояли грузины с ведрами вина. Солдатская пол-литровая кружка стоила всего 15 копеек. Единственное, о чем неоднократно предупреждал капитан, что некоторые пакостные торгаши на дно посуды с вином кладут табак или табачные листья, а это уже не вино - это наркотик, яд.
Но за все время службы я не слышал о том, чтобы кто-нибудь из солдат нашей батареи или дивизиона отравился вином. Да и честно скажу, грузины очень уважали русских солдат, были благодарны, что солдаты не дали фашистам перешагнуть через перевалы кавказских гор и захватить Грузию. С симпатией относясь к простым солдатам, грузины в тоже время с презрением относились к Сталину. С кем бы из них мне ни приходилось говорить на эту тему, все как один считали Сталина грузинским евреем, абреком, кровником, отпетой сволочью. Но вернусь к салату, к тем соленьям, которые чуть ли не каждый день стояли на солдатском столе в нашей столовой. Представьте себе деревянный стол на восемь человек, посередине полная солдатская миска с солеными яблоками, дольками арбуза, ягодами винограда, с солеными огурцами, помидорами, дольками чеснока, с солеными травами, укропом, петрушкой и ещё чем-то таким, что я и до сих пор не знаю, что это было. Но вкус, скажу вам!!! Честно, не ел я никогда и нигде больше такой вкуснятины. Помню, после армии я рассказал дома об этом соленье. Бабушка отдельно мочила яблоки, засаливала отдельно арбузы, огурцы и помидоры. Было конечно очень вкусно, но не то, что в армии.
Отношения наши среди сослуживцев и моего призыва, и старослужащих были достаточно уважительные. Ну, во-первых, о моем поведении в полку, конечно же, знали все. Но был ещё и такой случай. Как-то осенью после работ по заготовке солений на зиму, привезли несколько машин картошки, её нужно было перебрать и перенести в хранилище. Вместе с ребятами старшего призыва я перебирал картошку, ящики относил вниз в хранилище. Перебрав и спустив вниз уже ящиков десять, я поднялся и стал немного разминать спину. Тут ко мне подошел старослужащий - киргиз.
- На, тащи мой ящик, - сказал он.
- Уймись, браток. Тащи сам свой ящик, - ответил я, продолжая делать разминку.
- Что ты сказал, салага? - выпалил киргиз.
- Слушай, киргиз! Молча, взял и потащил свой ящик, - ответил я.
Тот завизжав: «Да я тебе!» замахнулся рукой. Я перехватил его руку и слегка оттолкнул парня. Снова улыбнувшись, я повторил: «Отстань, киргиз!» Он же опять завизжал и набросился на меня. Я отошел в сторону, и, что есть силы резко, заехал ему снизу в подбородок. Парень упал навзничь, пытаясь подняться, снова и снова падал на спину. Я же взял свой ящик с отобранной картошкой, и, положив его себе на плечо, спустился в подвал. Никто из друзей - сослуживцев киргиза не последовал за мной, не стал его защищать. Когда я вернулся, его уже подняли и посадили в тени под дерево. На тему драки со мной уже никто не пытался заговорить. Моим любимым занятием в свободное время была тренировка по бросанию ножей. Многие видели это, докладывали командиру, но тот только один раз сказал мне:
- Я думаю, свой талант применишь только в бою.
- Да не волнуйтесь, товарищ капитан, - ответил я - это наоборот расслабляет, снимает стресс.
Поставив себя, таким образом, за всё время службы я не заметил в отношении себя никакой дедовщины. Со временем сдружился с Лешей Серебряниковым. Он был призван на полгода раньше меня, отлично играл на гитаре, только шестиструнной. Да и на занятиях по пулевой стрельбе он зачастую набирал больше меня очков. Ростом Алексей был выше меня - стройный, красивый, всегда подтянутый. Родом он был с Урала из города Новая Ляля. В очень хороших отношениях я был и с ребятами моего призыва из Белоруссии, помню фамилии двоих, третьего парня ни имени, ни фамилии не помню. Но именно с ним я работал на компрессорной станции заправки ракет воздухом. Двое других - Апанасенко Анатолий и Янушко Франц работали по другим специальностям. Янушко работал на заправке ракет горючим или окислителем. Из сослуживцев я больше всего запомнил их. И вот почему. К празднику революции 7 ноября в батарее было открытое комсомольское собрание. Принимали в комсомол несколько ребят. Очередь дошла до Янушко. Высокий сбитый темно-русый Франц отвечал на задаваемые капитаном и замполитом вопросы. Он рассказал свою биографию. Но на вопросы, связанные с историей страны, комсомола, партии, ответов не довал, только тяжело посапывал и молчал. В конце концов, капитан задал ему вопрос.
- В комсомол, Янушко, хочешь вступить для чего?
Тот продолжал молчать.
- Бригадиром наверно хочешь быть в колхозе? - спросил капитан.
- Да,- ответил Янушко.
- Хорошо,- сказал капитан и спросил Франца - А Ленина как звали?
Франц опустил глаза. Я сидел за первым столом, показал на висящий рядом портрет Ленина и сказал:«В.И.»
- Ну, Янушко, В.И.
Но Франц упорно молчал. Тогда улыбаясь, я подсказал Янушко: «Василий Иванович».
Янушко поднял глаза и громко и отчетливо произнес: «Василий Иванович Ленин».
Рассказав этот случай, я ни в коем случае не хочу посмеяться над Францем Янушко, которого единогласно приняли в комсомол. Нет! А вот то, что комсомольская организация состояла в основном из козлов, гнилых и пакостных карьеристов, и специально отбираемых в ряды комсомола зомбированных шизофренией марксизма - ленинизма послушных, безвольных ребят и девчат - это уж точно. Ребята же белорусы обладали такими качествами как честность, ответственность, трудолюбие, преданность Родине, верность дружбе и товариществу. Они всегда готовы были протянуть руку помощи. Пришел в батарею после учебы и москвич, сержант уж не помню фамилию. Москвичи - это скорее отдельная нация. Если собирали деньги, чтобы купить чайник или ведро вина, а приносили обычно пятилитровые чайники и десятилитровые ведра, то наш сержант четко просчитывал, сколько человек будет пить, и отсчитывал деньги с точностью до копеечки. Выпить же старался обязательно больше всех. Помню такой случай. Нам выдали положенные солдату 3 рубля 60 копеек, сколько сержантам - не помню. В этот день я стоял дневальным в казарме. После отбоя часов в 12 зашли несколько слегка выпивших ребят.
- Всё нормально? - Спросил я.
- Нормально,- ответили ребята, и пошли спать.
Последним в казарму заявился сержант - москвич.
- А, стоишь?- качаясь, обратился он ко мне.
- Стою, стою. Иди...(вроде, звали его Витя), - ответил я.- Иди, Витя, спать.
- Да кто ты такой, чтобы мною командовать? - взбесился сержант.
Я улыбнулся, удивившись его пьяной храбрости. Это его ещё больше завело.
- Да ты, да у тебя нет друзей ни здесь в армии, ни дома на гражданке, - сержант стал переходить на крик.
- Иди, спи! Утром, разберемся, если тебе так хочется, - сказал я.
- Опять мной командовать, - сержант размахнулся и хотел ударить. Я легко перехватил его руку, снова повторил:
- Иди спать, не напрашивайся!
- Да я тебя, - сержант замахнулся, я поддержал его, чтобы тот не упал.
Несколько человек поднялись с постелей и стоя в дверном проходе, наблюдали за нами.
- Витя, я прощаю тебя, что ты, пьяная свинья, два раза замахнулся на меня.
Я отодвинул сержанта подальше от себя и отпустил.
- Третий раз не прощу!
- Да кто ты такой? - завопил, как поросёнок сержант, размахнувшись, теперь уже бросился на меня.
Я отошел в сторону, и когда он пролетал мимо меня, слегка локтем в спину добавил ему скорости. Ребята, стоявшие в дверях и смотревшие на нас, даже не заметили моего движения. Сержант же со всего размаха влетел в стену и не в силах удержаться руками, ударившись об неё лицом, упал, потеряв сознание. «Отнесете его на место?», - обратился я к ребятам. Те подхватили на руки сержанта и унесли на кровать. Я и не вспомнил бы об этом случае, если бы на следующий день замполит не высказал мне:
- Это ты избил сержанта?!
- Какого сержанта? - спросил я. - Не понимаю на самом деле, о чем вопрос? Да вы его и спросите, и тех, с кем он был.
На этом этот инцидент был исчерпан. Сержанту видно пересказали о его поведении, и того скорее всего очень задело то, что и драку он не смог спровоцировать, и сам себе ни за что ни про что разбил о стену морду.
Я пишу обо всех этих случаях не для того чтобы похвалиться: вот мол какой я крутой, нет, а для того чтобы просто показать, что любая дедовщина в отношении меня, любые попытки подчинить меня, согнуть, сломать не увенчались успехом. В тоже время при сдаче всех нормативов спортивных или технических я был всегда одним из первых. С другой стороны, близко сходиться с кем - то не мог, разные были интересы, писал стихи в батарее я один. Читать их кому-то стеснялся. В свободное время подбирал для них мелодии на гитаре и потихоньку напевал. Слух у меня был не очень. Если я пел одну песню 10 раз, то каждый раз мелодия отличалась от предыдущей. Но если сказать в общем, каково мое отношение к службе в армии, скажу, что служба просто необходима для каждого парня. Она дисциплинирует, учит сдержанности, выдержке, дает новую профессию, хорошо изучив которую молодой человек сможет найти себе работу на гражданке.
Сержант же не успокоился и всё старался как-то принизить меня, показать, что вот он москвич и умнее и сильнее и т.д. и т.п. Однажды мы играли в футбол. Игра шла интересно. Сержант играл за другую команду. Пройдя поле, я стал приближаться к воротам противника. Передо мной встал сержант. Я отдал пас направо и побежал к воротам. Перед напарником с мячом стояло несколько защитников, увидев меня свободным, он перебросил через защитников мяч, отпасовав его мне. Я сделал несколько шагов, подпрыгнул и головой послал мяч в сетку. Сержант догнал меня, когда я уже был в прыжке.
- Получай! - выкрикнул он и коленом удалил меня сзади. Почувствовав страшную боль в копчике, я повернулся.
- Ты что делаешь, тварь? - сказал я, медленно наступая на сержанта.
- Да я, да это такой прием, - вопил сержант.
- Прием? - переспросил я, наступая.
Пятясь назад, сержант подходил к краю футбольного поля, огороженного собранными с поля камнями.
- Угасни, - сказал я и замахнулся.
Сержант резко дернулся, споткнулся о крупный камень и упал копчиком на острый край другого камня, торчащего из земли. Подняться сержант не смог, и его увели в казарму. Через некоторое время меня вызвал к себе в кабинет капитан Виденин.
- Ты что творишь? - спросил он.
Я спокойно рассказал ему всё и то, что сержант сам споткнулся.
- Товарищ капитан, - закончил я, - знаете, есть на свете Бог и он видит, как кого наказывать.
После этих слов я почувствовал какой-то прилив в теле и понял, кто-то меня уж очень хранит и учит, как отличить настоящую дружбу от пародии.
Шло время, я писал и писал письма домой и Юле. Почти в каждом письме, написанном Юле, были стихи, посвящённые ей. Здесь в армии я вспоминал, проведенные с ней те дни, которые были отпущены нам до моего призыва. Я привожу здесь несколько песен для того, чтобы передать те чувства, то состояния Души, которым я был охвачен всё свободное время от службы.
Ты с весной в моё сердце вошла,
Расцвела во мне белой сиренью,
Нежной женской рукою зажгла
В сердце радость, в душе вдохновенье.
Твои руки, руки белые,
Твои губы-вишни спелые.
Я вдохнул тонкий запах волос,
До меня ветер песню донес.
И пускай разлучила с тобой
Васильковой весною повестка,
Только рядом шагает со мной
Образ твой по дорогам армейским.
И вдыхая дорожную пыль,
Ты со мною идешь сквозь тревоги,
От того то короче теперь
Мне армейские стали дороги.
Твои руки, руки белые,
Твои губы-вишни спелые.
Я вдохнул тонкий запах волос,
До меня ветер песню донес.
***
Застучали колеса разлуку,
Тепловоз просвистел час прощанья,
Ты тихонько пожала мне руку,
На прощанье сказав: - до свиданья.
Помню город ласковый солнечный,
Помню я казахстанские степи.
Шумной столицы веселые лица
Нежно целует ветер.
Гор крутизна,
Объято сердце волнением.
Неба лазурь,
К вершинам стремленье.
Рядом со мной
Ты шла дорогой крутой,
И как хотелось тогда,
Чтоб рядом шла ты всегда.
Под лучами Казбек серебрится,
Эти горы на наши похожи.
А теперь белой птицею снится,
Город мой у Тянь- Шанских подножий.
Помню город лаковый солнечный,
Помню я казахстанские степи.
Шумной столицы веселые лица
Нежно целует ветер.
Гор крутизна,
Объято сердце волнением,
Неба лазурь,
К вершинам стремленье.
Рядом со мной
Ты шла дорогой крутой,
И так хотелось тогда
Чтоб рядом шла ты всегда.
***
Ты спеши, ты спеши, ты спеши,
Тронут горы лучи заката.
Сядь, письмо поскорей напиши
Кареглазому другу солдату.
Напиши, наливается рожь,
Сад фруктовый набрал наш силу,
Напиши мне, безумно ждешь,
Назови меня нежным, милым.
Буду рад я любой строке,
Разберу твой курчавый почерк,
Приложу лист к губам, к щеке,
Улыбнусь самой грустной строчке.
Обнадежь меня, подбодри,
И тогда если скажут: Надо,
Ради нашей большей любви,
Упаду со спокойным взглядом.
Упаду на кавказской земле,
Казахстанец с мечтой о России,
И, конечно же, о тебе,
Самой ласковой, самой красивой.
Только нет! Я родился жить!
О тебе, о стране Советов
Мне такое дано сложить,
Позавидуют все поэты!
А пока что спеши, спеши,
Тронут город лучи заката,
Сядь, письмо поскорей напиши
Кареглазому другу солдату.
Как-то после командировки по проверке ракет я написал стихотворение, которое назвал «Песенка шофера»
Ты, наверное, спишь ещё
В тепленькой кроватке.
Вспоминаю за рулем,
Как твои губки сладки.
Размурлыкался мотор,
Вдоль дороги пальмы,
До рассвета далеко,
А рассветы ранние.
Пишешь мне,
Любишь ты,
В городе родном цветы цветут.
Горы встали стеной
Вдоль дороги крутой там и тут.
В ветровое стекло
Рвется утра тепло, запах роз.
Верю я, знаю я,
Дорогая меня любишь, ждешь.
Так открой скорей глаза,
Нежное создание,
Выходи на балкон
К утру на свидание.
До тебя донесет
Ветер шум мотора.
Жди меня, я вернусь,
Жди, вернусь я скоро!
Каждую неделю я писал Юле одно - два письма и в стихах, и просто так, просил, чтобы она не молчала, а тоже писала мне письма. Однажды на дежурстве в карауле я написал ей такое стихотворение.
Серебристой листвою шумят тополя,
Проплывают кудлатые тучи.
Я кричу на весь свет: «Ну-ка слушай, Земля,
Для меня нет девчоночки лучше».
Напиши мне в письме,
Что тоскуешь вдали,
Напиши мне письмо о любви,
Напиши, что о встрече мечтаешь в тиши.
Напиши мне письмо, напиши!
Вот ко сну покатился ещё один день,
Горы алый закат повязали,
Через тысячу верст улыбается мне
Образ твой из чарующей дали.
Завтра снова к крылатой ракете пойду,
С нею ласков я, будто с тобою.
Знай, она охраняет святую звезду,
Что над нашей пылает судьбою.
Напиши мне в письме,
Что тоскуешь вдали.
Напиши мне письмо о любви,
Напиши, что о встрече Мечтаешь в тиши
Напиши мне письмо, напиши!
  Переписывался я и с Сергеем Михайлюковым .Он служил на морфлоте, этот стих тогда я написал для него.
Вспыхнул над волной
В дали синей бой.
На морскую гладь
Вышла божья рать.
За волной парусок-
Девичий платок
Пропал вдалеке
Слезой по щеке.
А на палубе бал -
- Девятый вал.
Посмотри за борт,
Пляшет в пене черт.
За кормой стеной
Грома ярый вой,
И кому-то крест
Ставит грозный Зевс.
Нам помочь не смог
Ни Аллах, ни Бог.
Только ты не плачь.
Плачешь, слез не прячь.
За кормой утес,
Не с твоих ли слез.
За кормой земля,
Бросим якоря.
Солнце жжет висок,
Подо мной песок.
И что жив, не ложь,
Значит, сильно ждешь.
Жди, родная, верь,
Я пройду сквозь смерть.
Слышишь хрип в груди,
Значит, жив я, жди
  В своих письмах домой я писал о службе, просил, чтобы родители как могли, помогали Юле. Стихи, посвящённые матери, я не высылал домой, стеснялся. Но армейские стихотворения, посвящённые матери у меня остались:
      Письмо от матери.
Здравствуй, сын ненаглядный.
Сегодня письмо получила.
Десять суток ждала,
Словно десять мучительных лет.
Сердце сжалось в груди,
Почтальонша конверт мне вручила,
От тебя, мой сынок Кареглазый, привет!
Я горжусь сын тобой,
Знаю, преданным будешь Отчизне.
Отвечаю соседям я с гордостью:
«Сын мой  солдат!»
- Потому что я знаю,
Скорее расстанется с жизнью,
Чем когда-нибудь сын мой
Отступит назад.
Город в белом цвету,
Шлют поклон тебе клены.
С тополей на седины
Мне лег белый пух.
Будь же стойким, сынок,
Будь Отчизны достойным,
Чтоб гордилась тобою
Я, мать твоя - друг!
***
Письмо матери
Здравствуй, милая мама, уж ты извини,
Что давно, так давно не писал тебе писем,
Боевые ученья заполнили дни
Диким воем снарядов и заревом рыжим.
Только что с караула, немного устал,
Предо мною письмо, пишешь: живы, здоровы...
Всё мне кажется, мама, взрослее я стал,
Видно это меня воспитали погоны.
В золотом сарафане, немного грустна,
С звездопадом ночей, по полям звонкой песней,
Рукодельница - осень неслышно пришла,
Паутинами рощи, сады занавесив.
Помнишь мама, как листья, ловя на лету,
Я мальчишкой скакал по бульварам и скверам.
Я мальчишеских дней золотую мечту
Берегу, и хранит в ту мечту меня вера.
Отгрустит эта осень, зима отметёт,
В изумрудном наряде, расправив крыла,
По мальчишеским лицам улыбкой пройдёт
Согревая сердца незабудка - весна.
Я вернусь по весне в синеве майских дней,
И почувствовав снова тепло твоих рук,
Я тебе расскажу про отличных парней
Про солдатское слово - товарищ и друг.
Далеко от родных нас спаял здесь устав,
Нас сдружила учеба, мужали в ученьях.
Лишь сжимались плотнее мальчишек уста,
Кровь стучала в висках, подгибались колени.
Есть такая романтика - мчаться во мгле
По сигналу тревоги, прижав автоматы,
Нет надежнее, мама, на целой Земле,
И сильней, чем советские наши солдаты.
Выполняя свой долг, мы Отчизне верны.
Встанут грозной стеной непреступные роты,
Ведь недаром зовут как отцов нас Сыны,
Как в отцах в нас растут патриоты.
       Письмо маме
Вечер ветром скользнул по щеке,
Золотою зарею умылся.
В белоснежном пуховом платке
Образ твой предо мной явился.
Мама! Сохраню это небо и звезды.
Мама! Образ твой я несу через грозы.
Мама! На посту твоя греет любовь.
Слышишь, мама! Верен Отчизне сын твой.
Спи спокойно, Отчизна моя.
Знай, не спят на посту часовые,
Чтобы в утро грядущего дня
Не ворвались раскаты глухие.
Служба кончится, я возвращусь,
Славу мирным трудом умножая,
Мне вручили Советский Союз,
Я его от врагов охраняю.
Мама! Сохраню это небо и звезды.
Мама! Образ твой я несу через грозы.
Мама! На посту твоя греет любовь.
Слышишь, мама! Верен Отчизне сын твой!
Вместе с ребятами на точке с нами служили и девчата - повариха и ещё несколько радисток. Сначала я вообще не замечал их. Но вот меня отправили в наряд топить баню. Как только баня прогрелась,первыми пришли мыться девчата. Красивые болтливые татарки. Я думаю, у каждого заблестят глаза при виде стайки таких симпатичных девчонок. Позже я стал расспрашивать о них и, в конце концов, написал стихотворение и посвятил им. Позывной на нашей точке был «Кукушка». Я не стал выдумывать название стихотворения, а так и назвал его. Но в отличие от сюжета стихотворения, девчата долго не задерживались на службе, быстро выскакивали замуж за тех, кто прослужил год, и к моменту окончания службы избранника, отслужив год, они или беременные, или уже с ребенком уезжали вместе с мужьями.
      «Кукушка»
В небе чистом и ясном
Миллионы звезд.
Ты сидишь, Несмеяна,
Никого не ждешь.
Огоньки тумблеров -
Светлячки в полутьме.
Как мне хочется стать
Близким другом тебе.
Чтобы в тихую ночь
Твой, нарушив покой,
Волос мягкую прядь
Нежно тронуть рукой.
И про службу забыв,
Позабыв про Устав,
Дверь на ключик, закрыв,
Целоваться в уста..
Только вызов гудит,
Трубку сняла подружка,
И в ответ позывной:
- Да, Кукушка!
За чредой синих гор,
Где реки тихой гладь,
Спит усталый твой двор,
Но не спит твоя мать.
Грусть у мамы одна
В эту темную ночь,
Где там, как там она
Служит милая дочь?
Не обидел ли кто,
Ох, не трудно ли ей.
Вспоминаешь ли, дочь,
Ты о маме своей?
А в соседнем дворе
Паренек у окна,
Весь в мечтах о тебе
Где там, как там она?
Ты, зажёгшая в нем
Искры первой любви,
Не грустишь ли тайком
От подружек своих ?
Звезды с неба сошли,
Утонули в реке.
Тихо катятся дни
От родных вдалеке.
Разгорается день,
И приятная лень
Овладела тобой.
Только знаешь, постой,
Не ложись сразу спать.
Напиши письмецо
Маме, доброй такой,
Пареньку, что грустит
О тебе все, подружка..
 Но тревога гудит.
- Да, Кукушка!
   Отправляя Юлии по два письма в неделю, я от неё получал не более одного в два месяца. Но служба, учения, тревоги, самоволки отвлекали от тоски.
В дивизионе напротив нас служил заместителем командира по политической части, майор, не знаю его фамилию. Но звали его за сюсюканье - Майор Си - си. Мне рассказали, что этот майор был когда - то подполковником, выслуживаясь, вылавливал солдат, сбегающих в самоволку. И вот как-то, вместо того, чтобы встретить Новый год в семье, он спрятался рядом со свинарником, примыкавшим к боевым позициям, огражденным проволокой, и стал ждать солдат, которые возвращались бы с самоволки. Но его заметили и сообщили постовому солдату, который обходил позиции. Тот, подойдя к ограждению, примыкающему к свинарнику, крикнул:
- Стой, кто прячется?
Подполковник молчал.
- Ко мне! - скомандовал часовой. - Стрелять буду, - и передернул затвор карабина.
- Да я это,- засюсюкал подполковник.
- Ко мне! - скомандовал часовой.
- Ты, что не узнал? - сказал подполковник.
- Пароль!? - спросил часовой.
- Какой пароль? - ответил замполит. - Это я подполковник такой- то, и направился к часовому.
Часовой, увидел, что замполит идет по навозной куче.
- Стой, стрелять буду, - сказал опять часовой, подполковник остановился.
- Руки вверх!
Замполит поднял руки.
- Лежать! - приказал часовой. - Стрелять буду!
Замполит улегся в свиной навоз. И так, мордой в навоз, замполит встретил Новый год. Через два часа пришла смена караула с разводящим. Тупой коммунист - замполит написал жалобу на караул в штаб Бакинского округа ПВО. Когда разобрались во всем, часовой получил отпуск и медаль «За отвагу», начальник караула - почетную грамоту, а коммуниста подполковника, встретившего Новый год в навозной свиной куче, разжаловали до майора. Жена от такого придурка ушла, а его самого, ни на что не способного, кроме как пакостить, писать доносы, перевели в нашу часть дослужить до пенсии. Был еще такой случай, во время занятий наш сержант гонялся за свиньёй, забредшей на плац. И вот такой стих сложился под впечатлением от этого:
    «Свинья на плацу».
В тени, за школой полковой,
Взвод занимался строевой.
И надо же, средь бела дня,
Не строевым и не походным
На плац подхозная свинья
Зашла так весело, свободно.
По стойке «Смирно» взвод стоял,
Сержанту строгому внимал.
Свинья, попятившись бочком,
Вдруг тык сержанта пяточком.
Измазан кирзовый сапог,
Стерпеть такое., кто бы смог?!
-Вон! - заорал сержант.
-Хрю, Хрю?
-Не подчиняться мне,
Убью!
Сержант гремел сильней, чем гром,
Под хвост свинье - на! Сапогом..
По плацу среди бела дня
Носилась, хрюкая свинья.
   Мораль!
Над ней не буду я корпеть,
Свинье мораль не разуметь.
   Мой закадычный друг Юра Митянин после демобилизации вернулся домой, и иногда мы с ним переписывались. В одном из писем он напомнил мне о Нине Кудиновой, и хотя чувства во мне ещё горели, я прекрасно понимал, что бросить Юлию, которая ждала ребенка, уйти к Нине Кудиновой, просто бред. Нужен ли я ей сейчас? Душа человека живет по своим законам. И я выплеснул свои чувства к Нине в новое стихотворение.
Никого не любить, это точно!
Презирая себя, грустить,
Акт окончен. Пора ставить точку,
О тебе навсегда забыть.
И забросить тетрадь со стихами,
Где уж мне, извини, до тебя!
Искалеченными строками
Мне в тебе не разжечь огня.
Жизнь проще, чем я её вижу,
Я не понял её, и что ж?!
Ненавижу себя, ненавижу
Поэтический грабеж.
Да заката дойду в одиночку,
О потерянном глупо грустить,
Акт окончен, я ставлю точку.
О тебе постараюсь забыть.
Только разве забуду я это -
Сердца звон, он тобою рожден.
Ты была для меня Джульетта,
Вдохновенье, любовь и стон.
Тихих рек серебристой ряби
Я ладонью коснусь во сне.
Хватит, хватит поэзию грабить,
Злой зимою писать о весне.
Разбросаю по ветру чувства,
Огоньки голубых надежд.
С золотою кудрявой грустью
Окунусь в мир пройдох и невежд.
Но в мозолистые ладони,
Загодя на десятки лет,
Не возьму, что бушует и стонет,
Пламень первых надежд и бед.
    Наступил новый год. Командир батареи капитан Виденин, чтобы солдаты не разбрелись по деревням в самоволку, собрал всех в Ленинской комнате. На новый год к нам в часть приехал и мой знакомый майор Мыльников. Ровно в 0:00 ночи подняли солдатские кружки, наполненные компотом. Комбат произнес речь и, чокнувшись, все стали пить. Майор Мыльников посмотрел на меня и подмигнул. Я сделал глоток, и обалдел. В кружке был спирт, разбавленный градусов до 30 компотом. Когда все выпили, капитан, осмотрев всех своих солдат, приказал: «Кто сегодня дежурит - спать! Потом на пост как положено». Солдаты, сержанты и офицеры мирно беседовали, ничем не выдавая того, что в кружках было спиртное. Налили ещё раз понемногу. Второй тост сказал майор. Я никогда в жизни не писал стихи и прозу, если хоть чуть- чуть выпью спиртного. Но в этот раз меня потянуло на лирику. За столом начали петь песни. Импровизированная самодеятельность. Спел Серебряников, потом запел киргиз. К тому времени с киргизом мы сдружились. Когда он запел народную песню на своем родном языке, у меня так и поплыли перед глазами родные Тянь- Шанские горы, озаренные ярким солнечным светом, с сияющими, словно кристаллы, снежными вершинами, речки, бегущие по ущельям, с чистой звенящей, как колокольчики, водой, города, поселки, деревни в цветущих вишнёвых, грушевых, абрикосовых, яблоневых садах. Честно скажу, за всю свою жизнь до сегодняшнего дня, я не слышал больше нигде такого очаровательного голоса и такого завораживающего пения. После киргиза предложили спеть мне. Я, конечно же, отказался. И хотя я
сам сочинял песни, но мне, не имеющего, ни слуха, ни голоса, было стыдно не только петь, но даже читать свои стихи.
- Товарищ капитан, разрешите, я пойду? - спросил я капитана, тот удивился.
- Спать? - спросил он.
- Да нет, товарищ капитан, попишу, что-нибудь.
- Иди, - разрешил капитан.
В этот новый 1971год я написал Юле ещё одну песню:
   «Метелица»
За окном метелица,
Фонари чуть светятся,
Возле печки греется
Глупый домовой.
Мне тебя так хочется
Встретить ночью праздничной
В шубке, припорошенной
Белой бахромой.
Ты б вошла желанная,
Песня долгожданная,
Нежная румяная,
Розы лепесток.
Чуть дрожа от холода,
Золотое золото,
Самая коханая,
Аленький цветок.
Говорит предание
- В Новый год в свидания
Сбудутся желания
Пламенных сердец.
В обмундировании
Чуть тоскливо мальчикам,
Далеко заброшенным
От своих невест.
Где ты моя нежная,
Ласка белоснежная,
Девочка капризная,
Вспомни обо мне.
Пусть ворвется птицею,
Трепетной синицею
Голос мой, тоскующий
Только о тебе.
Отметет метелица,
Город приоденется,
В платьица нарядятся
Парки и сады.
И опять над парками
Будут ночи жаркие,
Небо будет сыпать нам
Звездочки - цветы.
Веселись, хорошая,
Ведь тобою прожито
Самых замечательных
Девятнадцать лет.
Пусть приснится сказкою
Наша жизнь солдатская
И большой Кавказский
Весь седой хребет.
За окном метелица,
Фонари чуть светятся,
Возле печки греется
Глупый домовой.
Мне тебя так хочется
Встретить ночью праздничной
В шубке, припорошенной
Белой бахромой.
  В первых числах 1971года я получил письмо от Юли. Юля писала, что должна скоро родить, что хочет дать ребенку мою фамилию, но от меня ничего не требует. Я ответил, чтобы она спокойно рожала и не беспокоилась, я не отказываюсь от ребенка. Ежедневные строевые занятия, физ. подготовка, изучение материальной части, политподготовка не давали скучать.
 28 января 1971 спозаранку, ещё не взошло солнце, нас подняли по учебной тревоге. Соскочив с кровати, я быстро надел брюки и гимнастерку, намотал портянки, засунул ноги в сапоги, на ходу надевая шинель, помчался на позицию. На место наше подразделение прибежало достаточно быстро. Подошел командир батареи посмотрел на часы, сказал: «Неплохо! Подготовить станцию к работе». Нам необходимо было провести проверку работы вентилей и переходных клапанов. Командир отделения, да простит он меня, не помню ни фамилии его, ни имени, приказал развернуть шланги высокого давления. Вместе с напарником - белорусом, который был одного призыва со мной, быстро вытащили шланги высокого давления и подготовили в рабочее состояние станцию. Младший сержант - командир отделения копался с перепускными вентилями. Заклинило основной клапан, идущий от баллонов к раздаточной системе. Командир отделения решил снять вентиль и воздухом выдуть заклинивший клапан. «Стой! - сказал я. - Вырвет клапан, он улетит, не найдёшь. Подожди, я сбегаю в казарму, принесу инструкцию, чтобы узнать, что нужно делать в таких ситуациях. Скорее всего, необходим специальный съемник. Подожди!» Попросив ещё раз младшего сержанта подождать, я, стоя лицом к станции, повернулся на девяносто градусов и поднял ногу, чтобы сделать первый шаг. «Бах»- услышал я хлопок. Это сержант открыл контрольный вентиль. Клапан под давлением в 300 атмосфер вырвало из канала и он, благо я стоял в профиль к станции, ударил мне в переносицу. Воздушной волной меня отбросило метра на три, и я потерял сознание. В голове появился свет, я заметил, что стою возле родильного дома. «Наверное,
Юля уже рожает», - пронеслась мысль, и я, не чувствуя под ногами земли, забежал в больницу. Мне словно кто-то указывал путь в тот кабинет, где рожала Юля. Еще немного, и я очутился в родильном отделении. В палате лежала Юля, прикрытая простынёй. Я подошел и прислушался, она ругалась, то и дело, вставляя матерные слова. «Ну и ну! Не слышал от неё раньше такого ни разу. А где же ребенок?»
- подумал я. Мне так хотелось, чтобы первой была девочка. Я стал смотреть по сторонам. На руках медсестры лежало маленькое, обвисшее тело. Сестра отрицательно покачала головой. «Да что это такое? - взбесился я. - Так ждал, и на тебе! Бей, бей ребенка по попке!» - заорал я, но меня почему-то не слышали. Я понял, что стою не я, а моя Душа, поэтому её никто не замечает и не слышит. «Да что это такое?- снова закричал я.- Мне на тот свет лететь. Но не с ребенком же, только что родившимся! Нет, ничего у вас не выйдет!
- заорала моя Душа. Подбежал к медсестре, державшей обвисшее тело ребенка, и что есть силы, укусил её за руку. Сестра отдернула руку и сильно хлопнула дитя по попке. «А! А! А!» - закричал ребенок. Сестра подхватила младенца подмышки, тряхнула его, и дитя ещё сильнее закричало. «Ну что, девчушка, запищала?! - обратилась с улыбкой сестра к кричащему, махающему, руками и ногами комочку. «Фу!» - выдохнул я облегчено. - А теперь можно и на тот свет лететь», - хотел я произнести. Но тут меня что-то дернуло, и через мгновение я очутился у главного входа в роддом. «Забирайте, - сказал я - куда положено, вроде грехов особых нет». И Душа стала подниматься вверх. Но поднявшись чуть выше деревьев, почему- то остановилась. Я стал оглядываться по сторонам. Горы Заилийского Алатау, возвышающиеся на юге, от вершин до подножья были в снегу и сияли под лучами полуденного солнца. Я перевёл взгляд на город. Город был разбит темными лентами дорог. Сады и огороды частных участков, покрытые снегом, слегка отливали розовым светом. Я перевел взгляд вверх и сразу заметил фигуру в белых сияющих одеждах. Она, молча, качнула отрицательно головой, и, улыбнувшись, указала рукой на запад. «Ещё не время!»- услышал я приятный голос мужчины в белом одеянии. Меня словно дернуло веревками, и через несколько секунд я уже парил над собой и окружившими мое тело ребятами. Ещё секунда, и я погрузился во тьму. «Очнись, очнись!», - зазвучал голос в ушах. Я попытался открыть глаза, но что-то мокрое застилало мне глаза. «Жив, жив, бери его под руки, - услышал я голос капитана - ведите его в санчасть». Мне помогли встать на ноги, и, поддерживая, повели в санчасть. В санчасти врач смыла с лица влажной ватой кровь.
- Как себя чувствуешь? - спросила она.
- Живой, - ответил я, пытаясь улыбнуться. - Дайте зеркало, - попросил я медсестру.
Врач подала зеркало, я убрал с лица вату. Хлынула кровь. Нос чуть ниже переносицы был разорван, и куски кожи, сорванные клапаном, свисали вниз. «Перевязывайте его, и в больницу», - скомандовал капитан. Уже через несколько минут мы сидели в кабине грузовой машины и ехали в город Хашури в районную больницу.
- Товарищ капитан, - обратился я к командиру батареи - прошу Вас, дайте телеграмму домой.
- Какую телеграмму? - спросил комбат.
- Слово в слово только, товарищ капитан, прошу вас, - снова обратился я.
- Говори, отправлю.
- Запоминайте. Поздравляю Юлю с рождением дочери. Сам я тоже в больнице.
- Всё? - спросил капитан Виденин, посмотрев на меня, не брежу ли я?
- Всё, товарищ капитан.
В больнице хирург, сделав обезболивающий местный укол, поправил раздробленные кости носа, прикрыл их остатками свисающей кожи, и, перебинтовав, сказал:
- Ещё бы сантиметра два выше и не вернул бы я тебя солдат.
- Долго буду жить, - ответил я улыбнувшись.
- Дай Бог, дай Бог, - произнёс хирург.
Через несколько минут меня повели в палату.
Приключения мои на этом не кончились. Через неделю меня,
подштопанного, выписали из больницы. В 9 часов утра приехал в больницу капитан Виденин.
- Собирайся, тебя выписали, дождись меня, я через два часа приеду за тобой, - сказал он.
- В кино можно схожу? - спросил я капитана.
- Деньги у тебя есть?
- Есть, - ответил я.
Капитан посмотрел на часы.
- Ровно в 12:00 будь здесь.
- Хорошо, - ответил я.
Капитан уехал в город, а я, перейдя через дорогу, пошел в кинотеатр. Посмотрев фильм, вернулся в больницу и стал ждать. Прождав пять часов, решил, что видно что-то случилось, и капитану не до меня. Тогда я спросил у прохожего, где остановка автобуса до поселка Ваки, сел на нужный автобус, поехал в часть. Часа через полтора-два я вышел на остановке Ваки и пошел в расположение части. Дежурный сказал, что вся батарея и весь дивизион подняли по тревоге, поехали меня искать, думали, что я домой сбежал. «Это их дело», - ответил я и пошел в казарму. Казарма была пуста, только дневальный стоял у тумбочки. Он что-то сказал, я ответил и пошел к своей кровати. Достав тетрадь и ручку из тумбочки, стал писать письмо домой. Через час - полтора в казарму вошел капитан.
- Встать!
Я встал.
- Ты почему не дождался, не выполнил приказ?
- Товарищ капитан, пять часов не два часа. Вы сказали, что через два часа подъедите за мной. Вас нет, я подумал, что есть более важ¬ное дело, чем со мной возиться, поэтому спокойно доехал на автобусе.
- Ты домой не собирался бежать? - спросил он, грозно глядя на мой перевязанный нос.
- Товарищ капитан,- спросил я, не отвечая - Вы телеграмму домой отправили?
- Отправил, - ответил капитан. - Я тебя о другом, спрашиваю, отвечай!
- Товарищ капитан, в телеграмме я поздравил жену с рождением дочери, я был уже дома и присутствовал при родах. Откуда бы я знал, что родился ребенок, да ещё дочь? Зачем мне ещё и дезертировать? Строгий взгляд капитана менялся на глазах, и этот взгляд говорил об одном - видно серьёзно досталось бойцу. «Отдыхай», - сказал он, повернулся и ушел. Минут через пятнадцать - двадцать ко мне подошел сержант срочник - крепкий сбитый парень, татарин, ровно на год старше меня по службе. «Пойдём!»- сказал он мне. Я поднялся и пошел следом. Сержант зашел в учебный класс.
- Ты что вытворяешь? - зло проговорил он.
- Моей вины нет, так вышло, - ответил я.
- Тебе приказали ждать, надо ждать.
- Мне сказали, что через два часа за мной приедут, я прождал пять, откуда мне знать, что случилось в части?
- Ты ещё разговариваешь, - сказал сержант и, замахнувшись, ударил в живот.
Я быстро среагировал, расслабился, и слегка согнувшись вперед, втянул в себя живот, поэтому удар сержанта оказался легким, как если бы ударили ладошкой по заднице.
- Ух! - притворился я.
- Смотри мне, - сказал сержант и пошел к двери.
- Сержант! - обратился я к нему, тот остановился. Я взял лопасти от крыльчатки и пошел в его сторону - Ещё раз замахнешься на меня, голову снесу.
Сержант попятился назад. До конца своей службы он не то, чтобы нахамить мне или поиздеваться, как старший по званию, но даже и замечания мне делать не осмеливался. Я не уверен, что смог бы с ним справиться, завяжись драка. Я не думаю также, что он испугался меня. Но видно, поговорив с капитаном, тоже решил, что у меня что - то с головой случилось. Через несколько дней, когда командир батареи успокоился, он вызвал меня в кабинет и спросил:
- Ты будешь подавать в суд на командира отделения?
- Это армия, товарищ капитан. Нет, конечно. Просто нужно знать, что в другой раз простой солдат может оказаться намного умнее своего командира. Армия, армией, но в жизни всякое бывает.
Пришло письмо из дома. Мать писала, что Юля родила девочку, и спрашивала, про какую говорю я больницу? Я тут же отыскал капитана, и, показав ему письмо, спросил: «Как вы объясните, что я знал с точностью до минуты о рождении ребенка и ещё то, что родилась дочь?» Капитан промолчал, но его отношение ко мне, как к человеку, у которого что- то не то с головой, изменилось. По другому стали относиться ко мне и ребята, скорее как к человеку с какими-то сверхспособностями. Где- то в апреле пришло разрешение из военкомата города Алма-Аты. При желании, я мог ехать в Алма-Ату, чтобы заключить официальный брак. Перед отъездом капитан спросил меня:
- Николай, поедешь или подумаешь. Ведь ещё встретишь немало девчонок?
- У меня, товарищ капитан, даже мысли не возникало отказаться от дочери и Юлии.
И вот весной я приехал в отпуск домой. Сразу же мы с Юлей подали заявление в ЗАГС. На следующий день я поехал отметиться о прибытии в военкомат. Я пришел в солдатской форме, но офицер, оформляющий мои документы, до чего-то докопался. Мне не отдали документы, а вместо них вручили метлу и заставили подметать двор военкомата. Козлов, гадящих другим, даже среди офицерского состава хватало. К вечеру, не дождавшись меня, в военкомат приехал отец. Я слышал, как хамил отцу офицер, всячески намекал на взятку, пока отец не достал портмоне и не дал ему несколько купюр. Выклянчив деньги у отца, офицер тут же стал вежливым, но увидев, что в портмоне еще остались деньги, сделал кислую физиономию. В конце концов, он меня отпустил, протянул документы, сказав:
- Раз и навсегда ты, думаю, понял, как надо к офицеру обращаться.
Я взял документы, положил их во внутренний карман.
- Всё отметили? - спросил я.
- Всё! - сказал офицер, недовольный тем, что я не склоняю перед ним головы.
- Ну, тогда смотри, засранец, - сказал я - чтобы тебе зубы, которые у тебя чешутся, не повыбивали.
- Как ты смеешь? - завопил офицер.
- Будь осторожен, говнюк, ходи и оглядывайся, - сказал я и пошел к машине.
Когда сел в машину, отец стал упрекать меня.
- Ну что ты ищешь приключения. Повыше тебя и поумнее не могут с такими справиться, - сказал отец. - Ты куда лезешь?
- Не могут справиться с дерьмом, потому что сами по уши в дерьме, - ответил я отцу.
- Не расстраивай меня, Колька! - сказал отец. - Не порти настроение. Ты как твоя бабка, моя мать Милодора.
- Пап, - сказал я, - ты часто сравниваешь меня с ней, но так ни разу и не сказал, кем были мои деды по твоей линии?
Отец, улыбнувшись, начал рассказывать:
- Мы жили в России на южном Урале. Дед твой - Иван Алексеевич имел свои мастерские и заводики.
- Чем он занимался? - спросил я.
- Мастерские были кожевенные, а заводики дегтярные.
- А сам - то он кто по национальности?
- Русский, русский, но только звали его чалдон, - ответил отец.
- А кто такие чалдоны? - спросил я.
- Во время правления на Руси Петра между реками Чалой и Доном стоял полк, который после смерти Петра Первого не присягнул Екатерине.
- Я что-то не пойму,- перебил я - ведь, сколько на Руси было своих достойных мужей, чтобы избрать на трон. Почему выбрали Екатерину, безродную немецкую еврейку?
- Почему еврейку? - спросил отец.
- Нам об этом на уроках истории в школе рассказал молодой преподаватель. Продолжай, пап, - попросил я.
- Так вот этот полк, после того, как стала править Екатерина, сослали в ссылку за Ялик, то есть за реку Урал. Далекий наш предок был одним из офицеров в этом полку. Вот этот офицер, сосланный в Сибирь, оставшись там после ссылки, обзавелся семьёй, и мой отец, и я, и ты - потомки того офицера.
- А Милодора? - спросил я про бабушку мать отца.
- У Ивана Алексеевича, твоего деда вначале была другая жена, Мария. Она скончалась, когда твоему деду было где-то лет сорок, оставив ему четырех детей. Каждую зиму твой дед Иван Алексеевич и Карп Молотков - отец Сергея Карпыча, твоего дядьки, по первому снежному настилу снаряжали экспедиции. Десятки, а то и сотни саней, груженных мясом, кожей, шкурками белок, соболей, норок и прочим товаром отправлялись в Москву и Питер на ярмарки. В начале 1900 годов в Поволжье был сильный голод. И отец мой с Карпом Молотковым развернули и направили обоз в Поволжье, в калмыцкие степи. Там они и сдали товар местным купцам, тем самым спасли тамошний народ от голодной смерти. В то время в Калмыкии губернатором, то ли ещё кем-то из местной власти был потомственный хан. Узнав, что Иван Алексеевич похоронил свою жену, хан подарил ему в жены молоденькую пятнадцатилетнюю дочь по имени Мина. Мина и Иван понравились друг другу. Иван стройный, высокий, голубоглазый, Мина среднего роста, Ивану по плечо, с большими темно-карими, с зелеными прожилками глазами и черными, как воронье крыло, локонами волос. У калмыков сыграли свадьбу по буддистскому обряду. Когда отец привез мать домой, её окрестили и дали ей новое имя Дарья. Односельчане стали звать ее Милодора.
Всю дорогу я слушал рассказ отца о моей бабушке, его матери.
- А я - то всё думаю, - сказал я - что это у меня кожа темная, как у цыганенка, и глаза, как говорит бабушка Наталья, черные, как ягоды смородины. Значит, род мой идёт по матери от персидских халифов шеитов, потомков пророка Мухамеда, а по отцу от самого Чингизхана, так что ли? - спросил я отца. - Да, приятно быть царских кровей, - сказал я и засмеялся. - Может и тот офицер из полка чалдон, тоже княжеских кровей?
- Может быть, - серьезно ответил отец.
- Ты мне расскажи подробнее и про деда Ивана Алексеевича, и про бабушку Милодору, - попросил я, но машина подъехала к воротам родного дома.
- Иди, ворота открой, княже, - сказал, улыбаясь, отец.
Загнали машину во двор. Я вошел в дом. В доме находились
бабушка Наталья, мать и Юля с ребенком на руках. Девочку назвали по желанию моей матери Еленой. Я взял дочку на руки, пошел в свою комнату и стал с ней играть. Бабушка, мать и Юля накрывали на стол. Быть новоиспеченным отцом мне очень нравилось. Сидя на кровати, я начал качать дочку, поддерживая ее под руки. «Ну, Лена, скажи «мама», «мама», - повторял я, мягко покачивая дочь. И вдруг она ясно произнесла: «Коля». Мои маленькие, как ягоды смородины, глаза, наверное, расширились до размера персика. Подхватив Елену, я побежал в зал. «Слышали, слышали, что она сказала: «Коля». Ну-ка, скажи ещё! Ну-ка, скажи ещё раз, - просил я дочку - Ну!» Я приподнял её:
- Говори.
- Пуууу - запузырила Елена Николаевна.
- Все равно, первое слово она сказала «Коля», мое имя! - радостно произнес я.
Через несколько дней нас с Юлей расписали. Сыграли в небольшом семейном кругу свадьбу. Из друзей на свадьбе был только Юра Митянин, который уже отслужил. Другие же ребята- ровесники в это время все служили. По окончании отпуска я отправился снова на службу. Прочувствовав на своей шкуре, как относится военный патруль и офицеры к рядовому солдату, я не стал рисковать, уложив солдатскую форму в чемодан, в гражданской одежде вернулся на службу.
- Прибыл из отпуска, - доложил я капитану, войдя в гражданской одежде в офицерскую комнату.
- Иди, переоденься,- выпучив глаза, только и сказал капитан Виденин.
Мне пришлось бы долго объяснять капитану, почему я вернулся в гражданской одежде на службу. Да ладно! Проснувшись на другой день, я вышел из казармы в коридор. На доске висела стенгазета, где был нарисован я в гражданской одежде и стихи. Две строчки из этих стихов я помню:
Разодетый, как пижон
Колька наш - молодожен.
Но даже такое шутливо-сатирическое внимание было мне очень приятно. Да и стихи, в общем, были хорошо написаны. В них не было ни оскорбления, ни скрытой язвы, и честно сказать, они мне очень понравились. Через них я узнал, что кто-то ещё пишет стихи. Но так до конца службы и не узнал, кто это. А жаль.
В конце лета ближе к осени Юля написала, что с родителями и с дочкой переехала жить на Урал. А в следующем письме она писала, что есть положение, согласно которому, женам солдат военкомат обязан выделить квартиру. Нужна была моя справка и ходатайство части в военкомат по месту жительства. Я прекрасно был осведомлен, что более половины офицерского состава в СССР болтается по съемным квартирам или живут со своими семьями в общежитиях. Да и ходатайствовать за солдата, вряд ли кто взялся бы. Но в это время в батарею приехал на проверку майор Мыльников. Подойдя ко мне, он просто поздоровался, протянув руку, спросил:
- Как служба, усатый?
- Нормально, товарищ майор,- ответил я.
На следующий день с утра была учебная тревога. Я на своей станции показал отличный результат, перекрыв все нормативы.
Перед строем в присутствии майора Мыльникова капитан выразил мне благодарность за отличную службу. На следующий же день всей батареей пошли на стрельбище. На стрельбище ко мне подошел майор Мыльников, показав пальцем в небо, где над нами парил орел, спросил:
- А орла снять как слабо?
- Да нет,- ответил я - легко.
Выдали по пять патронов, нужно было поразить три мишени.
- На огневой рубеж! - скомандовал старшина. - Заряжай, огонь. Зарядив СКС, я перевернулся на спину, прицелился и выстрелил в орла. Орел с расправленными крыльями, вертясь, как винт вертолета, стал медленно падать вниз. Я перевернулся на живот и поразил три мишени. Поднявшись, доложил:
- Рядовой Яковлев стрельбу закончил.
В это время орел упал прямо к ногам капитана.
- Кто? Ты Яковлев!- закричал капитан. - Ну, я тебя сейчас сам пристрелю.
Он вытащил пистолет и направился ко мне.
- Смирно,- скомандовал капитан.
Все перепуганные, вытянулись в струнку.
- Рядовой Яковлев! - грозно скомандовал капитан.
- Я! - чеканя шаг, подошел к капитану.
Капитан, полный гнева, размахивая пистолетом у моего лица, процедил:
- Убью!
Я закрыл глаза.
- За самовольную стрельбу объявляю тебе пять суток гауптвахты. От имени командира полка можно ещё десять.
Подошел майор Мыльников. Тихо сказал капитану:
- Успокойся, Толя.
- Товарищ майор, мы поспорили с вами, - выпалил я, перебивая майора.
- Кха, - кашлянул майор.
- Я не отменяю пять суток гауптвахты капитана, но за отличную стрельбу объявляю десять суток отпуска.
- Служу Советскому Союзу! - ответил я. - Можно вас на минутку? - попросил я майора.
- Пойдем, усатый, - сказал он, и мы отошли в сторону.
- Товарищ майор, - сказал я - я был уже в отпуске, там женился. Вот жена пишет, будто военкомат может дать ей квартиру как солдатке, - сделав вопросительное лицо, я развел руками.
- Дай - ка конверт с её обратным адресом.
Я передал майору конверт, он достал записную книжку и переписал туда уральский адрес Юлии.
- Товарищ майор, можно ещё спросить? - обратился я.
- Спрашивай!
- А почему вы меня зовете усатым, я ведь ещё в полку в тот же день сбрил усы.
- Колючковатый ты, как усы, - ответил майор.
Через два месяца Юля в письме сообщила, что ей дали двухкомнатную квартиру от военкомата. Нет слов, чтобы выразить чувство благодарности капитану Виденину и майору Мыльникову. И если капитана Виденина за его верность Родине, за его искрению любовь к солдатам я всё же смог отблагодарить, то майору Мыльникову моя благодарность на словах от души!
От нечего делать я попросил, чтобы мне прислали из дома фотоаппарат. Старший мой брат Валера увлекался фотографией, у него дома было несколько фотоаппаратов. Кстати сказать, у него дешевле, чем за сто рублей фотоаппарата не было. Но я попросил, чтобы родители купили мне самый дешевый и самый простой фотоаппарат, как сейчас помню, он стоил тринадцать рублей. В течение месяца мне прислали фотоаппарат. И именно капитану Виденину я опять же благодарен за те ценные подсказки, которые мне, начинающему фотографу, были им даны. В двух словах скажу, что фотоаппарат дал мне возможность вольной, сытной и слегка хмельной службы. В деревне Ваки, расположенной ниже нашей точки, фотографов не было, поэтому, когда я с фотоаппаратом приходил и снимал жителей деревни, для добродушных, гостеприимных грузин я был самый дорогой гость. Они кроме вина покупали нередко и проявитель, и закрепитель, и плёнку. Частенько, зарядив плёнку, я проявлял и закреплял ее, отдавал жителям деревни, и они счастливые ездили в Хащури и там с плёнки делали фотографии. Я рассказываю о своих похождениях и читатель подумает, что вся моя служба была сплошная пьянка. Ещё раз повторяю: конечно же, нет. Не надо сбрасывать с весов тот факт , что я призвался не в 18 лет, а в 19 с половиной, за плечами до армии у меня был уже рабочий стаж более двух лет. Поэтому я и отлично выполнял все военные нормативы, и умел с удовольствием использовать свободное время. К примеру, на позициях собралась немалая куча из всевозможных отходов: выброшенных кусков проволоки, порванных тросов, ремней, веревок. Так разорванный трос я променял как-то на ведро вина. Эту историю я до сих пор вспоминаю с нескрываемым чувством умиления. Взяв на кухне ведро и куски оборванного троса, я через три минуты был уже в деревне. Один старичок в грузинской шапочке спросил:
- Зачем трос таскаешь?
- Дорогой Битче, - обратился я к нему, - скажи мне, где твой дом я скажу тебе, зачем этот трос.
- Вот мой дом, - ответил мужчина лет семидесяти и показал на двор, внутри которого стоял двухэтажный красивый дом. Во дворе между рядами помидоров ходили куры.
- Так вот дорогой, я вижу, у тебя куры свободно разгуливают по двору. Ещё середина лета, а помидоры твои подсыхают и так, наверное, каждый год, хотя земля и влажная.
- Не знаю даже, что делать, - сказал, разведя руками грузин.
- Вот трос, развяжи проволоку и отгороди кур от помидоров. Ты, наверное, забыл, дорогой, что куриный помёт долго перегорает.
Я сказал это добродушному грузину, помня, что дома мы куриным помётом не удобряли землю.
- Сколько ты хочешь за трос?
- Два ведра вина, - сказал я, - и два раза покормишь меня.
- Это очень дорого, - ответил грузин.
- Давай так, одно ведро ты мне дашь теперь, а другое поздно осенью, если я окажусь прав.
- А если будешь не прав?
- Тогда ты скажешь, почтенный, когда мне прийти и за просто так сфотографировать всех твоих родственников и сделать для тебя фотографии.
- Ну, хорошо, - сказал грузин, и мы зашли к нему во двор.
Возле дома я оставил куски троса, и мы вошли в дом. Как
предчувствуя что-то, я выпил всего один бокал вина, набрал полное ведро и пошел в часть. Шагая с позиции в казарму с полным ведром, я заметил, что из-за казармы навстречу мне вынырнул майор Си¬си. «Вот черт его несет», - подумал я и стал быстро приближаться к бане, стоявшей на обочине дороги. Подойдя к ней, я подобрал несколько кирпичей, лежавших в стороне, положил их друг на друга, встал на них и поставил ведро с вином на крышу за приподнятые над ней стены. Отбросив кирпичи в сторону, я вышел с пустыми руками навстречу майору Си-си.
- Где ведро? - завизжал майор.
- Какое ведро? - спросил я удивленный.
- С которым ты шел только что.
- Товарищ майор, вам показалось, смотрите, как солнце палит. - Может, вы перегрелись?! - сказал я.
- Ты что несешь?!
- Как что?
- Вот смотрите, мои руки пусты, и в них ничего нет, - сказал я, протянув руки. Вы покажите свои руки, - попросил я майора, - пожалуйста, товарищ майор!
- Зачем?! - раздраженно спросил майор.
- Вот, смотрите, - я взял его руку в свою и мягко сказал: - Сегодня очень горячее солнце, вот видите, на вашей руке блики, смотрите внимательно, - я мысленно представил чертенка, сидящего на руке майора.
- Смотрите, у Вас на руке отдыхает чертенок.
- А-а-а!!! - завопил майор, высвобождая свою руку из моей.
- Идите в тень, товарищ майор, Вы перегрелись.
Майор, выпучив на меня свои глаза, пошел прочь. Я быстро прошел в казарму. После отбоя, сняв ведро вина с бани, пронес в его казарму и уже через несколько минут мы с ребятами его опустошили. Майор же Си-си до конца моей службы больше не разговаривал со мной.
Приближалась зима нового 1972г. Там - весна, а там и демоби-лизация. К нам в часть пришел новый солдат - Жора Куц. Мы быстро сошлись с ним. И Жора, показав золотое женское кольцо с бирюзой, сказал: «Продать надо». Я сходил с кольцом в деревню, но там брать боялись, считая, что я просто дурачу их самоделкой. Вернув назад кольцо, рассказал обо всем Жоре. «Не веришь? - спросил я. - К сле-дующему воскресенью сделаю фотографии, вместе пойдем». Так мы и поступили. В следующее воскресенье вместе с Жорой отправились в деревню Ваки. Я не буду рассказывать о наших приключениях, о них вы узнаете из песни, которую я написал после этой самоволки.
         «Про то, как я ходил в самоволку с Жорой Куцым»
Это было воскресенье,
Но солдатское веселье
Веришь, друг, приелось до костей.
Мы с «Бугра» спустились в Ваки,
Замелькали наши каки.
Жора, к черту, наливай да пей.
«Беджуки» деньжонкам рады,
И вплываем мы в ограды,
Нас за стол как дорогих гостей.
Нам за Родину рог полный
И за Сталина наполнят
Жора, к черту наливай да пей!
С «беджуками» попрощались,
Помню, здорово набрались,
Помню сотню пламенных речей.
На «Бугор» наш по дороге
Тащим мы косые ноги...
Жора, к черту наливай да пей!
Старшина наш, Бог и отчим,
Блудных принимай сыночков,
Обласкай нас. Обогрей.
Оказался он бездушный,
На «губе» противно, душно..
Жора к черту наливай да пей!!
Жоре сходу сразу в рожу,
Ну, на что это похоже.
«Старшина! - кричу, - прибью, плебей!
Я дзюдоист! Убью без звука!»
Он мне в зубы, вот же сука.
Жора, к черту наливай да пей!
Это было воскресенье,
Стало нам не до веселья,
Наломали крепко нам костей.
С Жорой Куцым, чин по чину,
Тянем на «губе» резину
Жора, к черту наливай да пей!
Всё исторически правильно в этой песне, кроме концовки. Когда мы пришли из деревни, нас кто-то сдал. В казарме никого не было, кроме дневального и каптёрщика - украинца, пришедшего на год позже меня на службу. Приблизительно через полчаса в казарму заскочил старшина сверхсрочник, тот самый который готовил такие прекрасные соленья. Подойдя к Жоре, он сказал ему: «Ну, дыхни. Пил?» - схватил его за шиворот, потащил прочь из казармы. У меня было в кармане несколько семечек. Я быстро пощелкал их, подошел к дневальному, и, дыхнув на него, спросил:
- Пахнет?
- Да нет, - ответил тот.
Я успокоился, но через несколько минут в казарму вошли старшина и капитан Виденин.
- В самоволке был? - закричал старшина.
- Зачем? - спросил я его.
- Пил, негодяй?
- Не пил я ничего и нигде не был, - ответил я и зло посмотрел на старшину.
- На губу, там разберемся! - заорал старшина. Капитан наблюдал, молча.
- Хорошо, - ответил я и пошел впереди старшины и капитана на «губу». Я до сих пор не могу понять, почему взъелся на меня и на Жору старшина. Сколько раз до этого, когда я явно был пьяный, мне все сходило с рук, а тут я не мог понять, что случилось? Капитан встал за дверью. «Ну! Ну! Покажи здесь своё дзюдо», - завопил старшина, медленно подступая ко мне. Дзюдо я никогда не занимался, и как уже писал, нередкие уличные драки, подсказки друзей, занимающихся в спортивных кружках, - вот и вся моя подготовка в единоборстве. После слов: «Ну! Ну! Покажи!» меня осенило. Или наш каптенармус - который за лычку и маму родную задушит, или сержант- москвич, мимо которого мы прошли с Жорой, ненавидящий и в тоже время побаивающийся меня, что-то натрепали старшине. Я улыбнулся. «Не обижайся старшина, сам просишь. Показываю» Я посмотрел на пол, пол был только что помыт, и местами на нем блестели лужи. «Бесконтактный удар», - сказал я, и медленно покачиваясь, стал завывать, потом с криком: «Ия» выбросил правую руку, сжатую в кулак, в лицо старшине, остановив её в сантиметре от его глаз. Старшина, не ожидавший от меня такого, оттолкнулся от косяка двери руками, и, не удержав равновесие, поскользнувшись, навзничь повалился на пол. Пока старшина падал, я уже стоял, опустив руки по швам. Капитан, молча, наблюдал за мной и за старшиной. Когда старшина грузно упал, капитан захлопнул дверь и защелкнул засов. Часов в шесть вечера объявили тревогу. Щелкнул засов, и меня выпустили наружу. Прибежав на позиции, развернув станцию, я заправил ракету воздухом. Все нормативы были перекрыты, капитан несколько раз подходил к учебной ракете. Он проверял, не уменьшилось ли давление в шар - баллоне. Так и не поняв, как это я вдвое перекрыл норматив, сказал: «Иди в казарму».
Утром на перекличке я заметил, что в нашу батарею для проверки прибыл майор Мыльников. Отправив всех на завтрак, он позвал меня к себе. Подойдя, я стал благодарить его за то, что помог получить моей жене квартиру от военкомата.
- Капитан проявил больше участия! - сказал уже теперь подполковник Мыльников.
- Меня интересует, как это ты вдвое перекрыл нормативы по заправке ракеты, - спросил он.
- Просто, - ответил я - пока давление поднималось до ста атмосфер, я втрое увеличил подачу, а после ста атмосфер вдвое замедлил. Таким образом, хаотичность движения молекул воздуха при более медленной подаче от ста до ста пятидесяти атмосфер быстро стихла.
- Откуда ты это взял? - спросил подполковник Мыльников.
- Не знаю, чутьё подсказало. На занятиях внимательно слушаю.
- Ну! Ну! Иди на завтрак, - приказал подполковник, я зашел в столовую, но она была уже пуста. Я взял первое и второе, сел за стол и стал есть. В это время в столовую вошел отдежуривший смену караул. Ребята сели рядом со мной за один стол. Начальник караула - младший сержант, красивый плотный татарин, прибыл к нам после учебки. Мне неудобно даже писать об этом, но не рассказать про этот случай нельзя. Набрав в рот еды, сержант начал чавкать, не смыкая рот. Я вежливо попросил его, что бы он ел аккуратно. Но сержант видно чего-то не понял.
- Послушай, сержант, - обратился я к нему, - ешь, пожалуйста, с закрытым ртом.
- Да ты, да я тебе покажу! - закричал сержант.
- Что ты мне покажешь? - спросил я. - Жуй с закрытым ртом.
- Да, я тебе морду разобью! - выпалил сержант.
Я усмехнулся:
- Пошли, разбей, если сможешь, не думаю, что ты умеешь драться.
Сержант соскочил.
- Пошли! - сказал он.
- Да, пошли, - я встал и пошел впереди сержанта. Повернув за угол бани, не поворачиваясь к сержанту, спросил:
- Ну, ты готов?
- Готов, готов, - ответил сержант.
Я развернулся и, что есть силы, ударил его в подбородок. Сержант свалился на землю, и, перекатившись, повалился на спину. «Ну, всё, - спросил я, - доволен. Давай руку», я протянул руку сержанту. Тот подал мне руку, я поднял его, и мы пошли назад. Не успели подойти к казарме, как увидели, что нам навстречу бегут и солдаты, и офицеры. Меня повели прямо на ковер к капитану Виденину. Виденин сидел, нахмурившись:
- Что случилось? - спросил он, - почему устроил драку?
- Я не устраивал, - ответил я. Просто попросил, чтобы сержант жевал с закрытым ртом и не чавкал или пересел за другой стол. Сержант сказал, что набьёт мне морду. Я ответил: «Пошли, набей».
Старшина, находившийся в кабинете капитана, перебивая меня, постоянно чем-то пугал.
- Что ты хочешь, кавказец? - спросил я. - Что кровь горячая? Выйди, охлади или тебе помочь?
- Как ты разговариваешь! - заорал старшина. - Да я ... да ты.. да у меня дети, а ты.
- Старшина, у меня дома тоже дочь. У меня ничего не отсохло, - ответил я старшине.
- Выйди вон, - сказал капитан - и жди, пока не позову.
В кабинет вошли подполковник Мыльников и сержант. Я отошел в сторону. Минут через десять вышел сержант.
- Зайди, - сказал он мне.
- У тебя какие претензии к сержанту? - спросил подполковник Мыльников.
- Никаких, - ответил я - просто у нас в Алма-Ате за 3 копейки продавалась брошюрка «Этика и эстетика поведения», я попрошу, родителей выслать ее, передам сержанту и всё.
Капитана видно мой ответ вывел из себя.
- Мне передашь, - сказал он - ох, и достал ты меня, - продолжил капитан Виденин. - Пошел вон. Увижу, сцепишься с сержантом - сразу в дисбат.
Подполковник, опустив голову, улыбался.
- Есть, ни с кем не драться, - сказал я, развернулся и вышел вон. Честно скажу, с сержантом мы сдружились и очень даже крепко.
Наступил 1972год. Январь и февраль нового года оказались капризными. Снег то шел, то подтаивал, то крепкий мороз сковывал землю, и всё покрывалось льдом. После очередного оледенения позиции нас выгнали поутру очищать дороги ото льда. Вновь вышло солнце, и подтаявший лёд не давал не только проехать технике, но даже ходить. Командовал очисткой дороги лейтенант, прибывший недавно на должность замполита. «Вот так по кусочкам отбивайте лед и лопатами сбрасывайте с дороги», - указывал он. Когда лейтенант ушел, я взял лом, отошел метра на два и поперек дороги стал пробивать лед. Подтаявший и сверху, и снизу, лед обломился куском метра два по длине на всю ширину дороги. Я пошел, снял с пожарного стенда крюк и им, поднатужившись, стащил лед с дороги. Так, за каких- то полчаса, мы втроем отчистили метров пятьдесят дороги. Заметив, как мы работаем, опять подошел, лейтенант.
- Вот так надо! - сказал он. - Отбивать по кусочкам и лопатой в сторону.
- Хорошо! Хорошо! - сказали мы и стали потихоньку долбить, как дятлы,лёд.
Как только лейтенант ушел, снова стали откалывать огромные пласты и стаскивать их с дороги в кювет. Таким образом, работа шла у нас гораздо быстрее, чем у других. Мне ли, алмаатинцу, не знать, как бороться с обледенением. Каждую зиму в Алма-Ате стоило только не убрать снег во дворе, как к вечеру он подтаивал, а ночью под морозом весь двор покрывался коркой льда. За зиму раз по пять приходилось очищать дорожки и двор ото льда. Так вот отец и научил меня быстро и без особых усилий чистить дорожки. Но неугомонный лейтенант подошел опять к нам. Мы уже очистили не менее ста метров дороги.
- Я же сказал вам, как надо долбить лёд, - снова завел свою песню лейтенант.
- Послушайте, лейтенант, Вы посмотрите, мы в десять раз больше сделали, чем другие.
- Делать так, как я сказал, - завизжал лейтенант.
- Ты бы рот закрыл, а то кишки простудишь, - сорвался я - что совсем тупой что ли, замполит?
- Да я, да тебя, засажу, сгною, - визжал замполит, потом сорвался, и побежал жаловаться. Через минут пять пришел капитан Виденин. «Построиться, - приказал он - Яковлев, выйти из строя. Пять суток гауптвахты за оскорбление офицера и ещё пять от имени командира полка». «Иди, собирайся», - сказал мне капитан - лейтенант отвезет тебя в Тбилиси». Я улыбнулся. «В Тбилиси - это здорово! - подумал я.- Там я ещё не был». Приехав в Тбилиси, лейтенант сдал меня в окружную гауптвахту. Наверное, счастливее времени за всю мою службу у меня больше не было. Многие офицеры после Нового года переезжали с места на место из одной части в другую. Меня и ещё троих солдат отправляли грузить и разгружать вещи офицеров. С понедельника до субботы мы ездили, помогая офицерским семьям. И я не встречал ни одной семьи, где хотя бы одно грубое слово было высказано в сторону солдат. Все шесть дней нас в каждой офицерской семье по - домашнему вкусно кормили и угощали легким, грузинским вином. На седьмой день за мной приехал всё тот же замполит. Видно своим нытьём он достал капитана, и тот отправил его за мной.
Начинались учения. Одна тревога за другой в течение целого месяца. Наконец- то, стало поспокойнее. Ночью выпал снег, а с утра вышло теплое солнце. «Погода как у нас в Алма-Ате», - сказал я сидевшему рядом со мной на ступеньках казармы сержанту татарину. Сержант смотрел в бинокль.
Что ты там смотришь? - спросил я.
- Да вон капитан на зайцев охотится, - ответил он.
- Дай - ка, - попросил я бинокль.
Поймав в оптику капитана, стал рассматривать. Капитан ходил с одностволкой скорей всего шестнадцатого калибра. «Такой мужик замечательный, - подумал я, - а с таким говёным ружьём на охоту ходит». Я зашел в казарму и написал письмо отцу. Попросил его, чтоб снял с учета мою двустволку - вертикалку и выслал её капитану. Однажды капитан вызвал меня к себе.
- Кататься говоришь, любишь.
- Все любят, товарищ капитан, - ответил я.
- Да не все. Поедешь на месяц в Марлеули.
- С удовольствием, - ответил я.
На следующий же день с тем же лейтенантом меня отправили в Марлеули. Лейтенант, передав меня в часть, отправился назад. В Марлеули шло строительство. Население - в основном азербайджанцы. К русским солдатам они относились не так доброжелательно, как грузины. Виной тому, возможно, была религия, возможно, что-то ещё, связанное с менталитетом той и другой национальности. Встретили меня на новом месте не очень то, приветливо. Особенно много ставил из себя один кавказец - то ли чеченец, то ли азербайджанец. Я проработал на строительстве дней пятнадцать - двадцать, как кавказец решил выяснить со мной отношения. Недолго разговаривая, он намотал солдатский ремень на руку и замахнулся на меня. Я перехватил ремень, но пряжка всё равно, соскользнув, ударила меня по голове и как раз туда, где, когда-то подростком я ударил себя по голове топором. Я оттолкнул кавказца. «С огнем играешь, - сказал я ему, проведя левой рукой по голове, посмотрел на руку, на ней была кровь. - Послушай, - сказал я - Аллах он рядом ходит, вспомнит о тебе». В это время в казарму вошли солдаты и офицеры.
- Яковлев, - услышал я голос лейтенанта, - и здесь дисциплину подрываешь? Что это у тебя, покажи руку, - лейтенант взял мою левую руку - в санчасть бегом.
- Да ничего товарищ лейтенант, - ответил я - просто голову расцарапал. Разрешите, я пойду, помою её.
Я пошел в туалет, хорошо вымыл голову, подержал над раной руку, как в детстве учила меня бабушка, и кровь остановилась. «Завтра с утра едем назад в часть», - сказал лейтенант, когда я вернулся в казарму. Утром позавтракав, оформив документы, мы пошли к контрольно-пропускному пункту. Обогнав нас, у медчасти остановился уазик. Раскрылись задние двери, и из кузова вытащили носилки, на которых лежал солдат. «Пойдем», - сказал лейтенант, и мы подошли к каталке. На ней прикрытый до пояса простыней, с перебинтованной головой, без сознания лежал кавказец.
- Что с ним? - спросил лейтенант.
- Закрывал борт грузовика, колени подкосились и борт кузова, сорвавшись, ударил его по голове,- пояснил лейтенанту стоявший рядом с носилками ефрейтор.
Из медчасти вышел врач и ещё два медбрата. «Ладно, пошли», - сказал мне лейтенант, и мы направились к проходной. Припугнув кавказца я, конечно, не хотел ему зла. Но этот случай заставил меня задуматься и поменьше вспоминать Бога, Аллаха и прочих святых, угрожая другим. Когда приехали в Ваки, капитан Виденин вызвал меня к себе. Я зашел в кабинет. Перед капитаном лежала раскрытая коробка, а в ней моё ружьё - вертикалка 12-го калибра ручной работы.
- Кто тебе сказал, что мы друзья? - спросил капитан.
- Я не пойму, вы о чем? Товарищ капитан, вы нам всем как отец родной. А ружье, которое у вас на столе, так это я попросил, чтобы отец выслал мое ружьё, которое я дарю вам. Для меня это два - три дня ремонта машины, а вам за верность Родине и искреннюю любовь к солдатам - мой подарок. А то ходите с ржавой одностволкой. Я могу идти? - спросил я капитана, открывшего от удивления рот.
- Иди, - сказал он.
Я развернулся и вышел. Вот так я, солдат, наградил своего командира капитана Виденина именным оружием. Это даже лучше, чем наградной пистолет. Выйдя из кабинета командира, я встретил Панасика Анатолия. «Ну, пойдем», - позвал я его. Еще до моей поездки в Марлеули Панасик рассказал мне свой сон.
- Будто стою, - говорит он - в своей деревне, возле своего дома, смотрю, а моя сестра готовит кому-то свадебный наряд, а собака, что живет у нас во дворе, лает и лает на меня. К чему сон? - спросил тогда меня Панасик.
- К неприятностям с одной стороны, - ответил я - с другой стороны, поедешь домой в отпуск, но поездка будет не из приятных. Она с чей-то смертью связана. Будь очень осторожен, - сказал я.
Отойдя подальше от казармы, я спросил:
- Ну, что, как дома всё в порядке, в отпуск ездил?
- Всё, как ты сказал, так и сбылось. Слышал, Янушко погиб, так вот отвозил его хоронить.
- А твоя сестра и Янушко были близки? - спросил я. - Она же готовила во сне свадебный наряд.
- Не знаю, как близки, но учились они в одной школе и дружили, в общем-то, и похоронами занималась сестра.
- А что с Янушко? - спросил опять я.
Анатолий продолжил:
- Загнали в тупик цистерны с окислителем. Диспетчеру дали задание отключить электричество. Янушко полез замерять алюминиевым мерным шестом количество окислителя в цистерне, нечаянно задел за провод. Диспетчер в это время на десять секунд дал ток в провода, чтобы посторонний тепловоз толкнуть и перевести на другую линию. Так и сгорел Янушко.
- Какой ужас! - произнес я. - Парень такой чистый был, такой совсем безгрешный, царство ему небесное обеспеченно.
Наступила весна, меня перестали ставить в наряд. Бездельничать целыми днями было ещё хуже, чем быть загруженным по уши работой. И вот нам выдали парадные мундиры, в которых мы должны были демобилизоваться. Я стал усердно подгонять свой мундир, вылизывая его каждую свободную минуту. На улице совсем потеплело. Офицерские дети с утра и до вечера играли на детской площадке. Нередко за нами после утренней проверки, подражая солдатам, шагала на позиции четырехлетняя Света. Света - дочь заместителя по технической части - забавная, красивенькая девчушка. Несколько раз я говорил ей: «Света, иди, спроси у мамы разрешение пойти на позиции». Света бежала, отпрашивалась, догоняла строй. Я усаживал её себе на шею, и с песней мы шли к ракетам. Часто я проводил время, присматривая за ней, с мыслями о доме, о том, что там, вдали от меня, тоже подрастает моя маленькая дочь. Я благодарен капитану Виденину, его заместителю по технической части, жене его Белле, их дочке Свете за то, что последние месяцы моей службы превратились как бы в игру.
Одно из последних стихотворений перед увольнением в запас было следующее:
Мне снится ДЕМОБИЛИЗАЦИЯ!
Всё чаще снится отчий дом.
Цветет медовая акация
В саду весеннем под окном.
И твои руки, твои пальчики,
Глаза огромные, как степь.
И я прощаюсь с вами, мальчики,
С тобой солдатская шинель.
Ладони крепкие шершавые
Я на перроне долго жму.
Нам пели песни ветры шалые,
Друзья, нам слезы ни к чему...
Мне снится ДЕМОБИЛИЗАЦИЯ!
Всё чаще снится отчий дом,
И паровоз фырчит, торопится,
Стою я в тамбуре пустом.
Буквально за день до увольнения в запас я зашел в каптерку, чтобы выгладить мундир, но не нашел его.
- Где мундир? - спросил у хохла каптенармуса.
- Откуда я знаю, - ответил тот.
Тогда я подошел к сержанту и сказал:
- Послушай, мой парадный мундир пропал.
Сержант - мой старый друг татарин зашел вместе со мной в каптерку.
- Ну, ищи лучше Николай, - но через минуту спросил хохла:
- А где мой мундир?
- Откуда я знаю! - завопил хохол. - Самим лучше смотреть надо за мундирами.
- Ах, ты, сволочь, пропил мундиры! - взревел татарин. - Отвечай!
- Я не хотел, - завопил хохол.
- Что не хотел, пропивать? Тварь такая!
Сержант стал избивать хохла. Я посмотрел, как тот лихо колотит каптенармуса, но вмешиваться не стал. Через минуту его лицо превратилось в кровавое месиво. Я вышел из каптерки и пошел вон. «Видно так и должно было со мной случиться, - подумал я - натура у меня сугубо гражданская». На следующий день, второго мая, попросив у ребят какую-нибудь гимнастерку, и попрощавшись с ними, отправился в Кутаиси в полк.
5 мая 1972 года командир полка подполковник Прокудин поставил печать, и, расписавшись, передал мне военный билет. Уже через три дня я был в Миассе, где теперь жила Юлия с моей дочерью Еленой. Погостив дней двадцать, я поехал в Алма-Ату. Стал готовиться 
в институт, но куда бы я ни подавал заявления, всё упиралось в русский язык, на котором я заваливал экзамен. Так и не поступив в Алма-Ате в институт, в августе снялся с воинского учета, выписался и уехал к жене на Урал в город Миасс Челябинской области...
11сентября 1972 года устроился на работу в 6 Миасский цех по ремонту автомобилей слесарем жестянщиком 2-разрада в бригаду кузовщиков. В бригаде зарплата моя была ниже ста рублей, и уже 1 февраля 1973 года я пересдал на 4 разряд, выйдя из бригады, стал работать на пару со сварщиком. Заплата моя поднялась до ста сорока рублей. Это был уже большой сдвиг.
Город Миасс мне понравился. Отношения с Юлей становились все теплее и теплее. Мы жили в двухкомнатной квартире недалеко от Дворца культуры. Родители Юли жили на другом конце города. Мне понравился климат южного Урала, он был похож на алматинский, только жара летом не переваливала за 30 градусов, да и влажность воздуха была намного ниже, чем в Алма - Ате, потому и холод переносился легче, чем зимняя слякоть или сырая стужа Алма-Аты. На полгода раньше меня вернулся из армии Юлин брат Борис. Частенько он просил меня вечерами, чтобы я сходил с ним за самогоном. Мне это было неинтересно, но я соглашался. Замечу, сразу по приезду в Миасс, я по случаю купил бутылку водки. Водка пахла нефтью, и мне человеку, который если и пил на Кавказе домашнее грузинское вино, в Алма-Ате - виноградное вино, приготовленное бабушкой, или талгарское или иссыкское вино, или пиво, сделанное на артезианской алматинской воде, даже пробовать эту дрянь не хотелось. Забегая далеко вперед к годам перестройки, скажу, как однажды, разговаривая со своим хорошим знакомым Пашей - директором ювелирного предприятия, я спросил:
- Паша, вы как выращиваете малахит? Это же очень трудоемкий процесс, для выращивания малахита в автоклавах необходима исключительно чистая вода, без каких либо примесей. Как вы очищаете воду?
- Николай, в Москве в Александрове нам так и сказали, что вода для автоклава нужна очень чистая, двойной, а то лучше и тройной очистки.
- Но, это же,большие энергозатраты!
- В том то и дело, - ответил Паша - воду мы берем из артезианских колодцев в Алма-Ате.
Я думаю, прочитав об этом, читатель поймет, что вода в Алма- Ате не только самая вкусная, но и самая чистая. Это отступление мной сделано, чтобы читатель понял, что я не пил спиртное, находясь в России, не потому что я трезвенник, а потому что такую паленую отраву, которой коммунистическая партия травила Русь, я не переносил на дух. Так же и пиво. Зайдя однажды в пивнушку и пригубив глоток пива, я напрочь отказался от него. Попробовав домашний самогон во время ночных похождений с Борей, тоже не стал его больше пить. Да и ночные походы с Борей скоро прекратились. Борис уехал к родственникам по линии матери в Москву и поступил там в техникум. Уехал Боря, но к нам все чаще и чаще стал заходить Юлин отец Кинизбай, постоянно выпрашивая у Юли деньги якобы на продукты. Дело было в субботу. С утра зашел Юлин отец и попросил 25 рублей у Юли, сказав, что купит мясо. Я не обратил на это внимания, хотя на эту сумму можно было купить не только мясо. Вечером к нам зашел опять Кинизбай. Он еле стоял на ногах. От него шла такая алкогольная и еще какая-то вонь, что дышать в квартире сразу стало нечем. - Хе-хе-хе! - захехекал Кинизбай, подавая моей дочери кулек. Там лежали огрызки от яблок и окурки папирос. - Ты что даешь ребенку? - спросил я, повысив голос и взяв кулек. Подошла встревоженная Юля.
- Что он принес? - спросил я ее. - Заразу от своих дружков - собутыльников. Юля проводи его домой! И если еще раз увижу подобное, я заставлю его сожрать и огрызки, и окурки. Давай, вон отсюда, - сказал я, выпроваживая Кинизбая.
Уже после развода с Юлей я разговаривал со своей матерью. Она рассказала мне, что после того, как Юля родила Лену, отец постоянно после дежурства заезжал к ним домой. Он работал механиком в таксопарке на выпуске машин на линию. Нередко такси выходило на линию с перегоревшими лампочками поворотов, габаритов или фар. И так как на выпуске машин обычно дежурило два механика, то отец, заметив машину с перегоревшей лампочкой, не разворачивал ее назад в гараж, а тут же за воротами и менял сгоревшую лампочку, сгоревшие же сдавал электрику с указанием номера машины. Водители же, возвращаясь с линии, оставляли механикам пятьдесят копеек или рубль, так кроме зарплаты у механиков после дежурства всегда оставалось пять-десять рублей в кармане. Эти деньги отец отдавал после каждого дежурства Юле, шутя, что Леночке на конфетки. Легко подсчитать, что за восемь дежурств отец привозил Юле от сорока до восьмидесяти рублей в месяц. После того, как мы расписались с Юлей, и я уехал дослуживать в армию, в гости к моим родителям пришли Юлины родители - Мария Николаевна и Кинизбай. Сидели за столом ели, пили и вдруг казаха Кинизбая понесло. Он начал хамить, кичиться своей казахской кровью. Мать попыталась его успокоить. Тогда, обнаглев, Кинизбай, схватил вилку и кинул в мою мать. Отец, увидев это, встал из-за стола, подошел к Кинизбаю, взял его за пояс брюк, поднял и вынес в огород. Войдя в дом, сказал Марии Николаевне: «Пусть казах твой подышит свежим воздухом, а то совсем захмелел». Я благодарен матери и отцу за то, что они не рассказали мне эту историю раньше, а то, скорее всего, жизнь моя протекала бы по другому сценарию. Но и без этого отношения у нас с Юлей начали портиться. Не малую роль в этом сыграло постоянное безденежье. Сейчас я понимаю, что не хватало денег в нашей семье не из-за того, что их было мало, а потому что Юлины родители, как псы, пожирали и обгладывали все, что могли сожрать и обглодать. Но говорят, о покойниках нехорошо говорить плохо, расскажу-ка я лучше об одном интересном случае.
Приближался новый год. Мы зашли с Юлей в Дом культуры и купили билеты на новогодний концерт. В кассе продавали новогоднюю лотерею. «Дай-ка, Юлия, три рубля, - сказал я и купил десять билетов. - Теперь-то, Юлия, духи для тебя я точно выиграю». Юля промолчала. После новогоднего концерта все остались на розыгрыш лотереи. Стали объявлять выигрышные номера. Вторым или третьим оказался номер моего билета. Я не помню, что я выиграл первое, но потом выиграл духи. И еще что - то, и еще, после того как я поднялся на сцену в пятый раз, я уже хохотал. После того, как поднялся еще три раза, уже весь зал просто стонал от хохота, а я скакал от удовольствия. Юля ничего не могла понять, она сидела с натянутой улыбкой и удивленным лицом. Помню только, что главный приз - шампанское выиграл кто-то другой. Когда мы шли домой, Юля не выдержала и спросила.
- Ты что подкупил лотерейщиков?
- Нет, я их не знаю. Просто, когда меня не злят, то всё или хотя бы многое из того, что я хочу, сбывается.
1973 год мы встретили с Юлей дома. Случай же в Доме культуры сподвиг меня покупать спортлото. Я вскоре понял, что просчитывая прошлые выигрышные номера, можно было смело угадать два номера. Остальные же заполнял так, чтобы они не повторялись в следующих заполненных билетах. Худо - бедно, покупая на три рубля билеты, выигрывал минимум десять - пятнадцать рублей. Меня это очень забавляло. На работе встал в очередь на машину «Волгу». Ко всему, меня выбрали председателем народного контроля цеха. Ко мне стали частенько обращаться работники с жалобами на неполадки или грязь в цехе. Я же в свою очередь очень жестко обсуждал эти вопросы с главным инженером. Но это только теперь, по истечении более сорока лет, я, оглядываясь назад, оцениваю свои поступки по-новому. А тогда я просто жил, мне было очень интересно жить. Юля много читала про Урал. И от нее я узнал, что город Миасс расположен на самой границе Ильменского заповедника - кладовой драгоценных камней России. Она покупала книжки про камни и давала мне их читать. Я же, как-то не особенно интересовался этой темой. Но на подсознательном уровне женой был заложен фундамент моего нового хобби, а в дальнейшем и работы с драгоценными камнями. А пока что по Уралу разливалась весна. Раньше в это время в Алма-Ате частенько мы с ребятами после дождя ходили в рощу и собирали грибы. И также на Урале я старался по субботам и воскресеньям вырваться из дому на часок, другой в Ильменские горы и шел собирать грибы. Тут же их отваривал и жарил. Как назывались те грибы, я даже не знаю. Знаю только, что местные жители их не особо то почитали.
Запомнился мне еще такой случай. Однажды в магазине Юля долго выбирала одежду, наконец, выбрала плащ, довольно простенький, но симпатичный. Мне он тоже понравился.
- Все Юля бери, иди и оплачивай в кассу.
Юля покопалась в сумке, потом сказала:
- Я деньги дома забыла.
- Юля ты куда шла?
- В магазин.
- Зачем?
- За плащом.
- Ты его купить хотела?
- Да, - ответила она.
- Юля, вещи покупают за деньги, деньги где?
- Дома забыла!
Я расстроенный слегка наклонился и тихо сказал ей: «Ну что ты за забывашка? Пошли отсюда». Мы вышли из магазина. «Пойдем вдоль реки», - предложила Юля. И вот мы совершенно одни идем вдоль берега реки Миасс. Вдруг на дороге я заметил сверток. Поднял его. Бумажный сверток был туго перевязан шпагатом. Где-то метрах в ста впереди шла молодая девушка. «Наверное, она потеряла», - сказал я, поднял сверток и побежал догонять девушку, приблизившись метров на десять к ней, я окликнул ее: «Девушка, стойте!» Та остановилась и повернулась ко мне. «Это не вы потеряли,- спросил я, протягивая сверток». Девушка удивилась и, отрицательно покачав головой, пошла дальше. «Странно» - удивился я. Огляделся опять. Вокруг не было ни одной души.
Подошла Юля, я стал развязывать шпагат. Завязанный на бантик, он быстро развязался. Развернув бумагу, я увидел какую-то вещь. «Что это?» - спросил я у Юли. Та взяла ее, слегка встряхнула, и в ее руках оказался темно-серый плащ, точно такой, какой только, что она примеряла в магазине. Я от удивления присел на кучу, попросил ее надеть находку. Плащ сидел на Юле, словно был сшит специально для нее. «Если не объявится хозяйка плаща, тогда носи его», - сказал я. До сих пор не могу объяснить этот случай.
Но продолжу про спортлото. Увлекшись лотереей, я пытался рассчитать выигрышные номера, мне это никак не удавалось. Выигрывая только по три номера, я стал уже злиться на себя. И вот однажды вечером перед сном сказал: «Господи, ну помоги мне, есть же какой-то ключ!» Утром проснулся часов в шесть, на работу собираться было еще рано, я закрыл глаза и решил еще подремать. Тут мне видится - в комнату заходит пожилой мужчина, очень приятной внешности.
- Все думаешь? - спрашивает он.
- Думаю,- отвечаю я.
- Тогда запоминай.
И он называет мне цифры. Я тут же проснулся, и, вспомнив только четыре числа из шести, быстро записал их на бумаге. По дороге на работу я заметил, что киоски, где можно было купить билеты спортлото, были закрыты, потом вспомнил, что по пятницам здесь лотерею не продавали. После работы я пошел на переговорный пункт звонить в Алма-Ату матери. Сказал ей 4 номера и попросил, чтобы она взяла десять билетов, и в каждом из билетов два номера дописала сама. В мой рассказ о пожилом мужчине мать не поверила. Через несколько дней во время розыгрыша лотереи Спортлото по телевизору, я убедился, что подсказанные четыре номера, оказались выигрышными. Я позвонил опять матери и сказал ей: «Ну что, теперь веришь?» Она сказала, что купила только один билет. Через некоторое время мне опять приснился этот старец и снова я записал четыре выигрышных номера. Но это случилось опять в пятницу.
Ситуация повторилась. Мать сказала, что опять купила только один билет, и, заполнив его названными мной числами, снова выиграла. Через месяц мать приехала в Миасс к нам с Юлей в гости. С Юлей они несколько дней ходили по магазинам. После приезда матери в квартире появились и шкафы, и телевизор, и кухонная мебель, и холодильник.
В апреле я договорился на работе об отпуске. Весной мы собирались с Юлей и Леной съездить в гости к моим родителям в Алма-Ату. Как-то приблизительно за месяц до отпуска я засиделся перед телевизором. Шла передача, в которой рассказывалось об атомном оружии. Диктор объявил, что на Земле накоплено столько ядерного оружия, что можно пятьдесят раз уничтожить жизнь на планете. Я как человек, отслуживший в ракетных войсках, прекрасно понимая, что это такое, смотрел потерянным взглядом на телевизор и, наконец, произнес:
- Господи, зачем тебе нужны люди, которые пятьдесят раз могут уничтожить и себя и твои творения?
- Хочешь знать? - услышал я голос.
- Борька что ли из Москвы приехал, - подумал я - опять попросит, чтобы я пошел с ним за самогоном.
Я огляделся по сторонам, прошелся по комнатам. Юля спала. Леночка, посапывая, лежала в детской кроватке. Больше никого в квартире не было. Я вернулся опять к телевизору.
- Ну что испугался? - прозвучало опять и в голове, и в комнате.
- Все, - решил я - засиделся, засмотрелся. - Эй, барабашка пока, я спать пошел.
- Кхе! - услышал я опять голос.
Но это мне уже надоело. Улыбаясь, выключил телевизор и пошел спать. Разделся, лег в кровать.
- Ну, давай, покажи что-нибудь, вместо того, чтобы пугать, - тихо произнес я.
В тот же момент тело моё застыло и потухающим взглядом я заметил, как из моего тела вытекает некий свет, словно легкий - легкий туман и собирается в углу комнаты в человеческий образ. Образ этот уплотняется и становится моей полной копией. Разум в моем теле медленно затухал, но в тоже время я стоящий в углу ясно видел и ясно осознавал, что вот на кровати лежит мое тело, рядом спит жена Юля. Каких - то несколько секунд и Душа медленно стала подниматься вверх. Легко пройдя сквозь потолки верхних квартир, оказалась над зданием. Еще секунду другую я оглядывал город, потом набирая скорость, понеся верх и вырвавшись из атмосферы, завис, над Землей. Солнце, ушедшее на Урале за горизонт, снова светило вдали, освещая западные границы континента. Само солнце выглядело не ярко-золотистым, теперь оно отливало бело-матовым светом, не слепя глаза и было размером чуть меньше, чем мы его наблюдаем с Земли. И звезды смотрелись не так как с Земли, они сияли, словно застывшие горошины в темной стеклянной массе вакууме. Задержавшись над Землей на несколько секунд, вероятно для того чтобы скорректировать дальнейший полет, я рванул в космос, да с такой скоростью, что звезды нашей галактики пролетали слева и справа от меня, словно капли дождя в свете фар, несущегося сквозь ливень автомобиля. Несколько мгновений и теперь уже галактики пролетали мимо, растягиваясь как бы в струны. Все это длилось не менее 20-30 секунд. Затем выйдя из Вселенной, я еще такое же время летел в кромешной темноте. Наконец впереди пространство стало светлеть. Несколько секунд и я словно вырвавшись из одной среды, попал в другую среду, и словно из водных глубин, полетел на свет, сияющий впереди. Наконец, вынырнув из небесной воды, я остановился. Надо мной и вокруг меня было светло и чисто. Повсюду разливался мягкий прозрачно-белый свет. Под ногами плескались невысокие волны. Я легко мог стоять на волне, или, поднявшись над волной, зависал. Слева от меня в градусах сорока-сорока пяти висели два солнца. Я вздрогнул, это же две другие Вселенные. Они же могут столкнуться, подумал я, но приглядевшись, заметил, что одно солнце-вселенная было меньше другого солнца-вселенной и находилось как-то дальше, глубже, в этом новом пространстве.
Повернувшись вправо, я заметил метрах в тридцати прекрасный мраморный дворец. Над плоской крышей дворца по одну и другую сторону на высоких шпилях стояли два громадных сверкающих шара. От входа во дворец вниз спускались мраморные ступени и уходили под воду. Я полетел к дворцу. Остановившись возле настежь открытых дверей, заглянул вглубь дворца. Глаза не сразу привыкли к полумраку, но привыкнув, я заметил в глубине по левую сторону холла сидящего спиной ко мне мужчину. Широкие плечи и тело мужчины прикрывала накидка, напоминающая одежду древних греков или римлян. На капюшон, спущенный назад, спадали темно-каштановые с проседью волосы. Мужчина сосредоточено смотрел на стол, стоящий перед ним. По левую руку мужчины ближе к краю стола горели продолговатые огоньки-светлячки размером с грецкий орех. Прямо же перед мужчиной между двух отливающих медью пластин, переливался всевозможными цветами еще один огонек- светлячок. По правую руку от мужчины находился, небольших размеров экран. Я посмотрел через плечо мужчины, и увидел как со светлячка в пространство между пластинами стекали разноцветные искорки, и разворачиваясь на экране, создавали картину. «Души людей рассматривает», - решил я. Мужчина слегка повернул в мою сторону голову, улыбнулся и продолжил наблюдать за всем, что происходило на столе и экране. Я же продолжил, внимательно осматривать все вокруг. Вниз с экрана, на котором разворачивались картины, стекали разноцветными искорками ручейки, и по ступеням дворца вливались в воды необозримого океана. Но вот огонек, что находился между двумя пластинами, стал как-то чище и светлей. Экран погас, и огонек полетел мимо мужчины и мимо меня. Я стал следить за ним, поворачивая голову вправо. Огонек словно радуясь чему-то, влетел в открытую дверь, и полетел вниз в полумрак. Я стал присматриваться, что же за дверью. За дверью заметил улицу, по обе стороны которой поднимались, многоэтажные дома, только выстроены они были как бы с потолка вниз. «Стоп! - подумал я, - если это остров с этим дворцом Рай, то он, скорее всего, плавает как айсберг над нашей Вселенной, сам Рай скорее там внутри, по коридору за дверью. А то, что я увидел справа, это нижняя часть айсберга. То есть хранилище Душ, не столь уж и грешных. Наверное, даже безгрешных, просто сильно измученных земными заботами, тяготами жизни, которые засорили Душу, словно включения инородных тел кристалл. И вероятнее всего именно здесь Душа залечивает свои раны -трещинки». Действительно если мы возьмем чистый кристалл хрусталя или топаза, рубина, изумруда, сапфира, то именно более чистые кристаллы более износостойкие. Я продолжал стоять в холле Рая, пытаясь разобраться в увиденном. В глубине коридора открылась дверь. Из нее полился ослепительный свет. Затем дверь закрылась, образовав еще большую темноту. Вдруг из тени вышла в прекрасной одежде - накидке девушка. Вьющиеся темно-каштановые волосы спускались локонами на плечи, играя мягкими темно-красными искрами. Девушка подошла ко мне и, протянув руку, сказала: «Рада нашей встрече, Николай!» Затем взяла меня под руку и прошептала: «Пойдем». Пройдя по коридору, мы оказались перед дверью, из которой вышла дева. Дверь открылась . Я не буду описывать, что случилось со мной в Раю, потому как в 1973 году вернувшись с небес, я не помнил всего того, что произошло со мной там. Об этом вы прочтете позже!. А пока, выйдя из Рая, вместе с девушкой я стоял на ступенях дворца. В памяти затухали картины того, что случилось со мной в Раю. Свежий ветерок с необозримого океана слегка кружил голову. Я взял деву за руку и спросил:
- Не сердись, ответь мне кто ты?
- Мария Магдалена, ну все Николай - истины верный воин, - иди, иди, тебя ждут дома дочь, жена. Земная жизнь тебя ждет!
- Мария что это со мной приключилось, я видел Бога?
- Видел, Николай, видел и разговаривал с ним.
- Но все, что я видел, исчезает из моей памяти. Что это?
- Все, что случилось с тобой, тебе вернут люди с других планет. Ну, лети!
Что - то дернуло меня, я хотел было сказать: «Я все сделаю и вернусь» - но тут же окунулся в темноту. Снизу передо мной матовым светом горел диск Вселенной. Я летел прямо на нашу Вселенную. Подлетая, закрыл глаза. Страшновато стало мне, признаюсь вам честно. Но вот газо-пылевое, сероватое облако, окружающее Вселенную, прошито, и перед взором на мгновение высветились миллиарды галактик. Я летел к своей галактике туда, где сияет мое Солнце, где моя Земля. Показались планеты солнечной системы, вот и Земля, вот и я у своей кровати. Душа зависла над телом. «Да, - подумал я, глядя сверху на спящую Юлию, и скорее всего уже холодное мое тело, - что ж пора возвращаться к жизни». «Тук, тук, тук», - застучало в виске, но пошевелится, я не смог. Надо что - то делать, надо разбудить Юлию, подумал я, иначе опять улечу на небеса. Я, собрав всю волю в кулак, начал шевелить ступней правой ноги, стуча ей по ноге Юли. Наконец Юля проснулась.
- Ты что? - спросила она. - Эй, да ты такой холодный. - Окоченел что ли?
Я глубоко вздохнул и на выдохе выпалил:
- Ууууххх!
- Эй, Коля!
- Да, да! Я здесь!
- Что с тобой?
- Да так спи. Я в Раю побывал.
Юля, повертев пальцем у виска отвернулась, прикрылась одеялом и опять заснула. У меня же осталось в памяти тогда только то, что я описал. Засыпая, я снова и снова пытался вспомнить, что же со мной было там за дверью в Раю. «Ладно, - сказал я - все еще впереди». Только картинки, на которых я мог различить то здания с куполами похожие на христианские церкви, то силуэты людей с приятными светлыми улыбающимися лицами, то ангелов с крыльями и много, много того, что не встречалось мне на Земле, вспыхивали перед глазами. Вспомнить полностью мое путешествие на небеса, понять и объяснить случившееся, я пока что не мог.
Но вот и картинки перестали появляться перед глазами, лишь в голове стоял мягкий, легкий звенящий гул, напоминающий гул трансформатора. Я подумал, что, наверное, увиденное мной каким - то образом с частичек Души переписывается в подсознание. После этого я заснул.
Когда я проснулся, Юля на кухне кормила дочь. Позавтракав, я оделся, вышел из дому, спустился к автобусной остановке и на первом же автобусе поехал на работу. На работе продолжил варить, латать и выправлять кузов Волги Газ -21. В обед вспомнил, что попросил кузнеца отковать подшипник под заготовку для ножа. Пошел в кузнечный участок, спросил у кузнеца, готова ли заготовка? Тот сказал, что готова, и подал мне откованную пластину толщиной миллиметра четыре шириной миллиметров сорок-пятьдесят и длиной сантиметров тридцать. «Смотри», - сказал он и, взяв в обе руки откованную пластину, стал гнуть её. Сталь под нажимом сильных рук кузнеца слегка сгибалась то в одну, то в другую сторону. Кузнец воткнул один конец заготовки между двумя уголками в шкафу.
- Ну-ка повисни, - сказал он мне.
- Сломается же, - ответил я.
- Сломается, значит никудышная.
- Да ладно, - подумал я - попрошу его, если сломается, отковать другую заготовку, и, вытянув руки, стал подтягивать тело. Пластина слегка прогнулась. Когда я подтянулся, оторвав ноги от земли, она стала прогибаться, как будто была выкована из пружинной стали.
- Хватит, - сказал кузнец.
Я встал на бетонный пол, вытащил пластину из шкафа и протянул кузнецу. Он отвел мою руку и сказал:
- На вот напильник, попробуй, сточи край.
Я взял в правую руку напильник и провел по пластине, на ней даже царапины не осталось. Тогда я зажал пластину в тиски, взяв другой более мелкий бархатный напильник, попытался сточить край. Но только напильник затупил, на заготовке лишь окалина снялась со стали.
- Забирай пластину, - сказал кузнец, взяв из моей руки напильник. Будешь обрабатывать на наждаке, охлаждай сталь в воде чаще, чтобы не перегрелась.
- Хорошо, - ответил я и спросил кузнеца, как это ему удалось так закалить нож.
Кузнец сказал, что на ночь нож оставил в горячей золе, а утром закалил его в бидоне с песком. Я посмотрел на алюминиевый, десятилитровый бидон, доверху набитый песком, потрогал, но песок оказался сухой.
- В сухом песке не калят сталь, - сказал я уверенно, - что - то Вы хитрите, не хотите секрет рассказать?
- Секрета нет, - сказал кузнец, достал из бидона длинный брусок и подал мне.
- Это же магнит! Что существует магнитная закалка? - спросил я.
- Мой дед, - ответил кузнец, который и сам - то был почтенного возраста - работал вместе с генералом Аносовым.
Я выпучил глаза.
- Вот это да. А я родился на улице Аносова. Одно время меня даже ребята дразнили сыном Аносова.
Кузнец улыбнулся, качая головой.
- Но вы продолжайте, продолжайте, - попросил я.
Кузнец продолжил:
- Вот он то и передал моему отцу, а отец мне, как закаливать сталь магнитами.
Позже, когда я учился в политехническом институте в Алма-Ате по специальности технология машиностроения, нам говорили на занятиях, что существует магнитная закалка, но как она делается, не рассказывали.
Кузнец же вытащил, из бидона еще три магнита и продолжал:
- Чтобы закалить магнитами сталь, нужно нагреть сталь выше температуры нормализации, но не выше нижней точки отжига. Четыре магнита нужно закрепить так, чтобы они под определенным углом, одним и тем же полюсом, смотрели в одну точку, в проекции, то есть вертикально сверху друг от друга под углом 90 градусов. Заготовку же нужно поместить в горячую среду, то есть в раскаленный песок и потом медленно водить заготовкой через точку, в которую направлены магниты, до тех пор, пока среда не остынет до температуры окружающей среды. Понял? - спросил кузнец.
- В общем да, - ответил я утвердительно. - А знаете, я сегодня ночью побывал в Раю. Это, наверное, к нашему сегодняшнему, интересному разговору!
- Расскажи, - попросил кузнец.
Я кратко рассказал ему о моем путешествии на небеса. Кузнец, ласково улыбаясь, сказал:
- Видение твое или путешествие твое в Рай - это не просто какой - то сон, я не могу сказать к чему, но если ты сам попытаешься ответить на свои вопросы, дорога твоя в жизни будет, хоть и трудной, но интересной. Но старайся, чтобы как можно меньше людей знало о твоем путешествии.
Я посмотрел на часы, прошло уже полчаса обеда. «Спасибо за заготовку», - сказал я и пошел в столовую. Благодаря предупреждению кузнеца, я не стал никому рассказывать о своем путешествии в Рай. Но в следующие дни, возвращаясь к воспоминанию о полете Души, меня охватило сильное желание учиться. Вскоре я узнал, что в Миассе есть филиал Свердловского политехнического института и начал разговаривать на эту тему с Юлей. Она достала учебники по физике, математике и русскому языку. Однажды в подъезде я столкнулся с соседом лет тридцати. Разговорившись, узнал, что тот работает преподавателем физики именно в Миасском филиале Свердловского института. Я рассказал ему о своем желании учиться.
- Но вот беда, - сказал я - сколько бы раз я не поступал в высшее учебное заведение, постоянно заваливал экзамен по русскому языку.
- А как с математикой и физикой? - спросил сосед.
- Если сейчас подучу, то сам сдам на хорошо или отлично.
- Нет проблем, - сказал сосед - готовься, в конце лета подходи, я тебе помогу поступить.
- Послушайте, - попросил я его - я бы хотел, чтобы и жена моя тоже получила высшее образование.
- Занимайтесь, и ей помогу,- сказал сосед.
Я рассказал Юле о разговоре с соседом, и, она вроде как, согласилась поступать вместе со мной в институт.
- Только я в механике ничего не понимаю,- сказала она.
- Ну, выберешь другую профессию, экономику или бухгалтерию, - ответил я.
На том и решили. На работе я обратился в отдел кадров с заявлением на отпуск. Настроение мое было приподнятое. Договорились с Юлей ехать в Алма-Ату после майских праздников, после получки, а это как раз числа одиннадцатого или двенадцатого. Приближались майские праздники. Первого мая решили посидеть у Юлиных родителей. Юля ушла в полдень готовить вместе с матерью праздничный стол, я же подошел ближе к вечеру. На квартире Юлиных родителей я застал только Марию Николаевну и Юлию. Юлин отец Кинизбай где - то уже отмечал праздник с друзьями. Мария Николаевна была не в духе.
- Что, решил в Алма-Ату уехать, - сказала она.
- Да, с Юлей в отпуск решили съездить.
Мария Николаевна села за стол, налила себе полстакана водки и, выпив залпом, продолжила.
- Там остаешься с родителями?
- Нет, - ответил я - в отпуск съездим с Юлей.
- Надо же, наворовал на работе денег на отпуск, - продолжила Марья Николаевна.
- У нас государственное предприятие, там не своруешь, да я как-то не приучен воровать.
- А машины с отцом ты ремонтировал?
- Но я же ремонтировал машины, а не угонял их, причем здесь вор?
- Ты и твой отец - воры, и мать твоя цветы сажает и продает, тоже воровка.
- Послушайте! - сказал я, повысив голос.
- Не повышай голос на мою мать! - выпалила Юля.
- Юля, ты что, не в своем уме, что поддерживаешь свою мать?
- А откуда твой отец брал деньги в Алма-Ате, привозил и клал их в кроватку Лене?
- Юля, - ответил я - я тебе уже объяснил, что это был приработок на КПП. Его имеют те механики в автопарках, которые не снимают машины с линии, а сами по возможности на выпуске устраняют мелкие неполадки.
Юля примолкла.
- Все равно вы - воры, - продолжила теща.
- Послушайте, Марья Николаевна. Вы сколько зарабатываете?
- Я, - ответила теща - сто десять рублей.
- А Кинизбай сколько? - спросил я.
- Девяносто,- ответила Марья Николаевна.
- Вы зарабатываете вместе двести рублей. Я же зарабатываю сто пятьдесят и Юля сто десять. Получается, мы зарабатываем с Юлией двести шестьдесят, а у нас дома мяса не бывает. Мы едим кильку в томатном соусе. Ваш муж работает в народном контроле! Может быть, это он наворовал мяса, московских шоколадных конфет, колбасы, сервелата? Коньяк на столе, водка - все это днем с огнем в магазине не сыщешь.
- Да и он вор! - выпалила теща.
Юля опять завелась:
- Да как ты смеешь моего отца оскорблять?
- Это твоя мать твоего отца обозвала вором, - ответил я.
- Да я тебя сейчас, - выпалила Юля и направилась ко мне, пытаясь схватить меня за волосы.
Я отошел от неё, выбросил, защищаясь руку вперед, и вышло, так что ладонью попал Юле прямо в лоб. Она шагнула назад, зацепилась одной ногой за другую, не удержавшись, спиной повалилась на праздничный стол. Я взял её за руку и поднял со стола. «Хватит с меня вашего хамства, я пошел домой, но если я приду, а тебя, Юля, не будет дома, жди серьезного разговора». Развернувшись, я вышел в коридор, открыл входную дверь, спустился вниз на улицу и пешком, успокоившись и радуясь первомайскому празднику, пошел домой. Придя домой, застал Юлю дома. Я больше не возвращался никогда в присутствии Юли к теме её родителей, но и в гости к ним не ходил.
После праздников получив деньги, отдал их жене, оставив себе на лотерейные билеты. В эту же ночь под утро мне снова приснился старец и назвал выигрышные номера. Как только я ни пытался вспомнить все шесть, ничего не мог поделать, ясно помнил только четыре. Утром я билеты спортлото купить не смог, снова позвонил матери. Мать не поверила, что и в третий раз я смогу выиграть.
- Коля, я возьму один билет.
- Возьми хотя бы десять, - попросил я.
Тут время разговора закончилось. Читатель мог бы сказать, что можно было съездить в город Челябинск и там купить билеты. Но, поверьте, я не был одержим идеей - разбогатеть. Меня больше волновал вопрос, откуда приходит в видениях и снах этот святой старичок? Что он хочет сказать своим появлением. И только недавно я, в конце концов, разгадал и эту тайну, несущую глубочайший смысл. Но продолжу дальше. Вернувшись в тот день домой, попросил Юлию собрать вещи, а деньги разложить по разным карманам.
- Денег нет, - сказала Юля.
- Я же тебе вчера отпускные принес, где они?
- Я дала их взаймы,- ответила жена.
- Иди и забери назад деньги. Ты в своем уме, как мы поедем, и на что будем жить в Алма-Ате? Иди, забери деньги.
Юля ушла. «Что за растяпа!» - подумал я, пытаясь сообразить, у кого бы занять, если Юля вернется без денег. Я никогда не держал деньги у себя, никогда не спрашивал Юлию, как она их тратит. Для меня было ясно как белый день, что мужчина - добытчик, женщина - хранительница очага. Эти заповеди были для меня постулатом.
Так жили и мои родители, и иначе я даже думать не смел. Через час жена вернулась с деньгами. В конце концов, мы с Юлей все же вырвались из Миасса и приехали в Алма-Ату. Там я узнал, что четыре моих номера опять оказались выигрышными.
- Мам, сколько билетов ты взяла? - спросил я.
- Один, - ответила мать.
- Возьми билет и иди, получи деньги.
- Я тоже взяла билеты, - сказала сестра Ольга. Давай выигрыш пополам поделим.
- Да оставь себе, - ответил я.
- Я взяла десять билетов, выиграли только твои четыре номера, - продолжила сестра - давай, пополам разделим выигрыш.
- Тогда другое дело, - ответил я радостно. - Хоть ты мне веришь.
Ольга, Юля и я поехали, получили деньги, поделили и радостные
вернулись домой. Я отдал Юле все деньги, оставив себе лишь десять рублей. Оля с Юлей поехали по магазинам, я же остался. На улице встретил Митянина, с ним мы пошли в кафе. Митянину я рассказал и про то, как летал на небеса и про то, как приходил ко мне святой старец и называл четыре выигрышных номера. Когда вечером я вернулся домой, встретил отца, который приехал с пасеки. Теперь отец увлеченно занимался пчелами. Пасека находилась в ущелье, в горах между Каскеленом и Чемолганом. Вечером, когда за столом собралась вся семья, я рассказал, что побывал в Раю, и что ко мне частенько по - утру в видении приходит старец в светящемся темно-сером хитоне и, улыбаясь, называет четыре выигрышных номера спортлото. Бабушка, выслушав меня, засмеялась и сказала: «Ну и брешешь, ой- ой- ой. Но зато, - продолжала бабушка - я бачила ангела на пасеке». Я не обиделся на то, что мне не верили родители, а то, что бабушке наяву явился ангел, меня очень заинтересовало. Я попросил её рассказать, где и при каких обстоятельствах она видела ангела, и как он выглядел. Повторяю рассказ бабушки, точно так, как рассказала его она с украинским говором: «Да так и бачила, солнце за горы ушло, смеркаться стало. Я поднимаю глаза на нибо, дивлюсь, шчо-то светится, на Луну не похоже. Присмотрилась, а це доска по нибу плывет. Сама доска к краям заостренная, и на ней огни в нисколько рядов по всей длине свитятся. Я спрашиваю пасечника соседа.
- Шчо це таке?
А он отвечае:
- Да это китайцы, наверное, что-то испытывают!
- А, тады понятно! - и все дывлюсь на доску.
Потом, как рассказывала бабушка, доска плыла на восток, в облаке тумана, сквозь который и было ее видно. Так прошло минуты три. Она уже перестала наблюдать за светящейся доской, и хотела подойти к правнуку Игорю, который вышел из домика. Но тут увидела, что все пространство вокруг пасеки стало светлым. Оглядываясь, стала искать, откуда свет, и увидела, что над ульями завис светящейся, весь переливающийся ярким светом шар.
- Какого размера шар? - спросил я бабушку, подумав, что бабушка увидела небольшую шаровую молнию.
- Шар, быв, як твои жигули без переда и зада, от такого размера! - бабушка развела в разные стороны руки. - Я кличу Игоря,- продолжила бабушка - Игорь, иды ко мни, дэвись, яка красота! А Игорь кажет: «Боюсь, боюсь баба»! Тут шар, яки кто за ниточку дернул, и он политив, поднялся к доске. Там шар влитев в доску, и доска поплыла по нибу на восток за горы.
- Да ты же видела корабль инопланетян! - сказал я.
- Яких тебе инопланетян еще.
- Ну, человека или лицо в шаре видела? - продолжил я.
- Нет, не бачила, там ангел був! А ангела лицо, если он сам не захочет, то не побачишь!
Рассказ бабушки навсегда остался в моей памяти.
На следующий день отец повез дополнительные ульи на пасеку, взяв меня и Валеру с собой. У отца уже была двадцать первая Волга. Это можно сказать мягкий танк, который одинаково легко ездил по асфальтированной дороге и по бездорожью. Загрузив улья с пчелами на багажник Волги, мы отправились на пасеку. К самой пасеке дорога не доходила, и, остановившись метрах в двадцати от места, мы стали переносить улья на пасеку. Отец шел впереди нас, показывая нам тропинку, а мы с Валерой на руках несли улья. Я был одет в безрукавку, а Валера, наоборот, в рубаху с длинными рукавами. Вдруг я споткнулся, улей выпал из рук, с него слетела верхняя крышка. Пока я ставил крышку на место, десятка два пчел вылетело и напало на нас. Две или три пчелы укусили меня в оба плеча ближе к шее. Я отскочил в сторону, упав лицом на землю, замер. Пчелы видя, что я не шевелюсь, отстали от меня и роем полетели на Валеру. Валера стал махать руками, тем самым еще больше разозлил пчел. Подошел отец и их отогнал дымом. Валера после этого убежал от нас подальше, и мы с отцом перенесли последние ульи. Целый день у меня от укусов болели плечи и шея. Но на следующий день я перестал замечать уже ставшую привычной боль в суставах. И по сегодняшний день я не чувствую той тупой скрипящей боли в руках, которая преследовала меня с шести лет. Валере супротив меня досталось от пчел намного больше. С опухшими руками и лицом он упрекал меня за то, что я уронил улей. Я же не оправдывался, только сочувственно ему улыбался. За несколько дней до окончания отпуска я купил билеты на поезд в Миасс. Оля спросила меня, что мне Юлия купила на выигранные деньги. Я ответил, что ничего. Тогда она, упрекнув Юлю, уговорила её пойти в магазин. Юля купила мне брюки, а Оля две или три рубашки мне в подарок. В день отравления отец отвез нас на вокзал. Мы возвращались в Миасс. В нашем купе попутчиками оказались две женщины. Усевшись вокруг столика, они всю дорогу беседовали, беседовали и беседовали. Вспомнить, что - либо из их разговора, я конечно не смогу. Но именно тогда, забравшись на верхнюю полку, я набросал эти строки:
Эх, вагоны-перегоны,
Монотонный стук колес.
Вечно шумные перроны,
За знакомство первый тост.
Говорливые соседки
Поделить спешат еду
И не злобную в беседе
О житухе ерунду.
За окном - окинешь ль взором?
Степь безмолвна и грустна.
За гитарным перебором
Удаль русская слышна.
Да за насыпью дорожной
Серебром горит ковыль,
Словно белая пороша
О сединах злая быль.
Ехать, ехать в полумраке,
Есть с капустой пироги,
Позабыв земные страхи
И разлады, и долги.
Чем вы маните, дороги
- Песней ль жалобной колес...
Полюбил я вас, подруги,
За радушие до слез,
За веселые беседы
Об измене, о любви.
Как там теща, как соседи
Куры, гуси, трудодни?
Что таишь, друг боль ли, горечь?
Стопка - и прорвалось вдруг!
Мчится, мчится скорый поезд,
И попутчик стал вам друг.
Я сойду, быть может раньше,
Или ты вперед сойдешь,
Но сиреневую радость
Ты мою, друг, не поймешь.
Нет ни страха, нет ни боли,
Все прошло под перестук.
Мчится лесом, степью, полем
Поезд - встреч, бесед, разлук.
   По приезду в Миасс, я в киоске купил местную газету, и увидел напечатанные в ней стихи. «Попробую себя в поэзии, - подумал яавось да получится!» Созвонившись с редакцией, узнал, что там по определенным дням собираются молодые поэты. К следующей встрече поэтов я попросил Юлю отпечатать у себя на работе три стихотворения: посвященное Алма-Ате - «Весна свои крылья расправила», Наташе - «Запах зайца нас щекочет» и последнее - «Эх, вагоны перегоны». Помню, как нас, улыбаясь, встретил то ли редактор, то ли заведующий отделом поэзии. Я как-то стеснялся и своих стихов, и того, что первый раз мне придется читать их другим. Ребята свободно читали стихи, видно они были здесь не первый раз. Руководитель их хвалил, деловито подчеркивая, что вот, мол, какие они стали молодцы, когда исправили стихи, согласно его замечаниям. Я вслушивался в речь руководителя кружка и все больше понимал, что не о стихах он рассуждает, не о технике их написания, не о правилах стихосложения. Он говорит скорее о том, что, исправив стихи согласно замечаниям руководителя, и сами ребята, и их стихи стали выглядеть и перед ним, и перед страной, и перед партией выше, чище и достойнее. Подошла моя очередь. Заранее хочу сказать, что не считал свои стихи вершиной поэтического творчества, и, чтобы хоть чуть-чуть продвинуться в своем увлечении, я хотел услышать мнение опытного мастера. Свои стихи я стал читать с чувством, стараясь показать то, что волновало меня в минуты творческого порыва. Я прочитал все три стихотворения. Наступила гнетущая тишина, минута, казалось, растянулась в полчаса. Я, молча, ждал замечаний от ребят, от руководителя литературного кружка. «Кхе, кхе,- наконец продрав голос, начал литературовед - я хотел бы, чтобы и ты, и все ребята поняли меня. Давайте, к примеру, посмотрим на Евтушенко. Евтушенко читает стихи, заикаясь, стихи то средненькие, но этим заиканием и собирает полные аудитории. Или Высоцкий, это что за песни, ни грамотности стиха, ни стиля, ни певучести, а нате вот! На уличную низкопробность, безграмотность давит, и вся страна его слушает». Я сидел и ничего не мог понять. Почему, прослушав мои стихи, уважаемый литературный старший товарищ вдруг стал критиковать Евгения Евтушенко, которого уж точно очень любил советский народ. Здесь говоря о советском народе, я на сто процентов исключаю любое отношение к Евгению Евтушенко КПСС. А Владимир Высоцкий! Из всех окон страны лились песни Высоцкого.
- Ну, ты понял меня, о чем я говорю? - спросил меня литературный руководитель.
-
-        Нет, - ответил я.
- Скажу просто, читаешь ты хорошо, а стихи твои очень слабые.
Сидевшие рядом со мной молодые поэты как-то даже сжались
от такой речи литературного руководителя.
- У тебя есть что-нибудь патриотическое, ты кем работаешь?
- Слесарем, - ответил я.
- Ну вот, о труде, о трудовых подвигах надо писать, о старшем поколении, о наших отцах героях. У тебя есть стихи на эти темы? - спросил литератор.
Я, немного подумав, ответил:
- Есть. Только я по памяти могу прочитать, на руках листочка
нет.
- Ну вот, прочти нам по памяти. О чем стихотворение?
- О войне, о герое солдате Ване.
- Вот давай читай, мы послушаем,- сказал литератор.
- Ну, хорошо,- ответил я и начал:
Стихотворение «Ваня»Я стал читать, стараясь вложить в стихотворение всю силу, всю боль, всё сострадание души своей:
С кабака, шатаясь,
Пьяною походкой
По грязи, по лужам,
Словно черт ругаясь
И икая с водки,
Шел после получки,
Сам чертей всех хуже.
А жена в слезах вся,
Плачут рядом дети.
Словно в оправдание
Высыпал конфеты,
Сел на стул устало,
Засопев уснувши.
Ты ли это Ваня,
Ты ль гвардеец лучший?
Помнишь сорок первый,
Отступая с Бреста
По болотам топким,
Шел по перелескам,
Шел, скорбя и плача,
Но не так за рюмкой
За Россию нашу,
За детей малюток.
И когда тогда ты
Был в грязи оборван,
Про тебя солдата
Говорили: вот он,
Вот он, водрузивший
Над Рейхстагом знамя.
Победил фашизм,
А себя нет, Ваня.
Я закончил стихотворение, в комнате наступила мертвая тишина. Слышно было как, где то далеко, далеко проехав, прошуршала шинами машина. Наконец, придя в себя, литератор проговорил: «Ну, это совсем знаешь, ты, что героя войны выставляешь пьяницей?! - литератора понесло - Если писать о том, что герои войны спиваются, то этим мы расшатываем монолит чистоты советского государства!». Послушав его еще немного, я понял, что здесь мне делать нечего. Молча поднявшись, взяв со стола три листовки со своими стихами, я улыбнулся, не попрощавшись, бросив недоуменный взгляд, ушел. Тернистый путь поэта пролег где-то рядом с моим бытием и лишь иногда, когда Душа трепетала от какого-нибудь события, дорога моего бытия пересекалась с этим путем. После этого случая в редакцию я больше не заходил. Стал углубленно заниматься физикой и математикой, так же надеялся на Юлию, что поступать будем в один институт, и она поможет мне на экзамене по русскому языку.
Летом по выходным ходили на Ильменское озеро. У тестя там стояла своя лодка. Плавали на ней по озеру и на другой берег. Как- то, переплыв озеро, мы пошли с Юлей по тропинке вдоль крутого отвесного берега. Юля всё рассказывала о богатствах Урала, о залежах драгоценных камней. Слушая ее, я внимательно смотрел под ноги и по сторонам - вдруг и мне посчастливится найти алмаз размером с кулак. И вот в зеленоватой породе я заметил яркие прозрачные зеленые и красные включения. Остановился и стал рассматривать. Сейчас, вспомнив об этом, я предполагаю что это, скорее всего, были кристаллы хризолита и пиропа. А сама порода, вероятней всего, кимберлит. Я попытался выковырнуть яркие с хорошо развитыми гранями роста кристаллы. Но откуда, ни возьмись, подошла женщина, и сказала, что это заповедная зона, и ничего брать и уносить с собой нельзя. Я послушно отошел в сторону. Нередко с Юлей и её младшей сестрой Женей мы ходили на прогулку в лес. Жене было лет восемь - девять. Она, не привыкшая к длительным прогулкам, быстро уставала. Я усаживал её к себе на плечи, Женя быстро засыпала. Так с сонной Женей на плечах мы и возвращались с прогулок. Несколько раз за лето ездили с Юлей купаться на озеро Чебаркуль. Юля упоенно рассказывала, что всё дно Чебаркуля усыпано золотыми слитками, изумрудами, рубинами, сапфирами и другими камнями. Я спрашивал её: «Ну, нашел хоть кто-нибудь золото или драгоценные камни». «Нет»,- отвечала Юля. Я улыбался её сказочной фантазии, спрашивал, где она наслушалась этих сказок? Но рассказы Юли о несметных богатствах Урала, навеянные ей книгами Ферсмана, Бажова, сделали своё дело, и я потихоньку, помаленьку стал заражаться болезнью коллекционирования минералов. Шло время, подходил месяц август. Я собрал документы и хотел, было отнести их в институт.
- Юля, ты собрала свои документы? - спросил я жену.
- Нет, - ответила она.
- Так давай быстрее собирай, скоро вступительные экзамены.
- Я не буду поступать с чьей бы- то ни было помощью! - ответила мне Юля.
- Подавай документы и поступай сама,- сказал я.
- Нет и всё! - ответила Юля. - Что не нравлюсь я тебе, вон иди в женское общежитие, там тебя быстро подберут и устроят в институт.
«Не нравлюсь, иди в общежитие!» - это было любимое выражение Юлии! Если честно признаться и тогда в Миассе, и позже, когда мы переехали в Алма-Ату, мне так и не довелось хотя бы один раз зайти в женское общежитие, а то может быть, что-то и выгорело бы. А тогда я был просто ошарашен её отказом.
- Юля, - сказал я - понимаешь, во мне что-то горит, и не от того, что я брезгую рабочим трудом, просто хочу получить высшее образование. Не знаю для чего, но мне явно не хватает школьных знаний. Понимаешь, Юля, я побывал на том свете. Я чувствую, что не просто должен, но даже обязан раскрыть многие тайны бытия.
- Ты что - дурак! - ответила она. - Псих какой то, ученые всего мира не могут ответить на все вопросы, а, ты, значит, закончишь институт и ответишь?!
- Отвечу! - сказал я. - Я обязан ответить.
- Да ты просто причину ищешь, что бы отделаться от меня! Ты хоть капельку меня любишь? - спросила Юля.
- Тебе нужны доказательства? Перечитай письма, которые я писал тебе из армии. За два года я отослал тебе более сотни писем и, если не в каждом, то в каждом втором письме, я писал тебе стихи, песни посвящал тебе, а ты за два года написала мне пять или шесть писем. Возьми, посчитай, вон они лежат, да прочти их заново, ты хоть в одном письме говорила о своих чувствах, что я дорог тебе, что скучаешь по мне. Глупая ты! Говорят, что женщины любят ушами. Поверь, мужики, еще более того любят ушами. Пойду-ка, грибов пособираю, - закончил я, и, взяв тряпочную сумку, вышел из квартиры. Сбор грибов был единственным занятием, которое успокаивало меня. Набрав грибов, через два часа я вернулся домой, высыпал их в кастрюлю, чтобы помыть, затем спросил Юлию:
- Ну что перечитала письма?
- Я сожгла их, - резко ответила она.
- Юля, там были мои стихи, они ведь тебе посвящены! К тому же эти стихи не переписаны в отдельную тетрадь. Ты что сделала?! Пусть я никудышный поэт, но мои стихи - это же голос моей Души. Господи, это не я псих, это ты ненормальная!
Юля собралась, взяла Елену и ушла к родителям. На следующий день, придя на работу, я узнал, что уже как третий день рабочим не выдают зарплату. Расстроенный я спросил проходящего мимо главного инженера:
- А почему зарплату задерживают?
- Ограбили инкассатора! - ответил мне главный инженер.
- А нам - то почему задерживают? - снова спросил я.
- Задерживают и всё тут, ты вот лучше подпиши вот этот акт.
- Какой акт? - спросил я.
- Такой, что крышу на собранную тобой машину ты срезал с машины директора.
- Какого директора? - ответил я, уже злясь, - Вон парень стоит, это его машина. А директору, если надо, такую же соберу. Склад ломится от новых деталей, а мы латаем ржавые машины заплатами, - надолго ли хватит наших заплат?
- Ты что ставишь из себя умного? - сказал, разозлившись, главный инженер. - Подписывай, давай!
- Да пошел ты отсюда, я в жизни ни разу не соврал, а ты заставляешь меня врать. Пошел вон,- сказал я.
- Пожалеешь еще,- тявкнул главный инженер, и, развернувшись, пошел туда, откуда пришел.
«Волгу», о которой говорил главный инженер, мы со сварщиком, действительно собрали из новых запчастей. Как оказалось позже, машина эта была закреплена за первым секретарем партии города Миасса. Когда её пригнали к нам в цех, это был просто кусок ржавого железа, и только крыша автомобиля была не проржавевшей. Тогда, первый раз зайдя на склад, я увидел забитые до потолка новенькими днищами, дверными проемами, брызговиками, лонжеронами и прочими деталями стеллажи. Подумал, что быстрее будет собрать из новых деталей «Волгу», чем латать её заплатами. Посоветовавшись со сварщиком - моим напарником, мы взяли со склада новое днище, передние лонжероны, брызговики и поперечную балку. Заменили задние брызговики, заднюю панель и багажник. Приварили дверные проемы, заменив проржавевшие двери на новые. Затем, срезав крышу с ржавой «Волги», закрепили сваркой её на новых деталях. Начав ремонт машины во вторник прошлой недели, мы к обеду понедельника должны были закончить работу.
- Ребята, когда думаете закончить?- спросил нас водитель.
- К обеду отправим машину на покраску, - ответил я - завтра высохнет, забирай.
- Хорошо, - сказал водитель и ушел.
К обеду мы, как и планировали, закончили всю работу.
- Что - то водителя нет,- сказал я сварщику Володе.
- Да вон он идет, с каким - то мужиком, - ответил Володя, махнув рукой в сторону проходной.
В это время водитель остановился, а мужчина приятной внешности в шикарном темно - сером костюме направился к нам.
- Здравствуйте, ребята, - сказал он, подойдя поближе, - что, машина готова?
- Забирайте, если ваша, - ответил я - и на покраску.
Мужчина обошел со всех сторон машину проверил ее. Двери закрывались мягко, как на холодильнике. Старые затвердевшие уплотнители мы поменяли на новые.
- А что, директору и вправду отказали? - спросил мужчина.
- Но эта крыша с машины вон того водителя, - сказал я - нечего на чужой каравай рот раскрывать!
- Хорошо! Вы просто молодцы,- сказал мужчина - давайте за машину зайдем.
Не зная, зачем мужчина зовет нас за машину, мы пошли следом за ним.
- Вот, ребята, это вам за отличную работу, вот деньги - сто рублей и в сумке две бутылки коньяка, две палочки сервелата, сыр, шоколад к коньяку и копченое мясо.
Мы, оторопев, отошли в сторону. Как я уже сказал ранее, я за всю свою жизнь ни разу не лгал. Так вот, за весь год работы на ремонтном заводе это был первый случай, когда, желая отблагодарить, нам давали деньги. Мужчина, видно поняв, что мы не испорчены деньгами, сказал очень мягко в тоже время уверенно:
- Берите, берите, я не из органов, - улыбнувшись, добавил он - я чуть-чуть повыше!
Володя взял деньги и сумку.
- Вы с нами не выпьете? - спросил Володя.
- Сами, сами, ребята у меня хватает дел! Еще раз, спасибо, ребята, - сказал мужчина, повернулся и ушел.
Разделив деньги и поставив одну бутылку в сейф, мы подошли к бригаде жестянщиков. Володя достал коньяк и обратился к бригадиру, мужчине лет пятидесяти: «Что грустите, зарплату не дали? А нам вот дали подарочек с закусочкой. Коля, доставай сервелат». Я поставил на верстак сумку, достал сервелат, завернутый в газету, развернув его, расстелил газету на верстаке, взял нож и стал резать колбасу. Володя, налив коньяк в стакан, подал его бригадиру. «Пей за нашу машину, чтоб ходила и не ржавела». Бригадир, взяв стакан, залпом выпил, крякнул и налег на сервелат. До конца обеда пятеро жестянщиков и мы с Володей приговорили и вторую бутылку коньяка. Отказываться от настойчиво уговаривающих меня выпить ребят, я не стал. Так что стал сразу своим человеком. Закончив с коньяком, мы с Володей вернулись на свое рабочее место. К нам подошла нормировщица.
- У нас нет расценок на вашу работу,- сказала она.
- Что вообще не заплатите? - спросил Володя - Позвоните на завод узнайте, сколько стоит эта работа.
- Так и сделаю, - сказала нормировщица и ушла.
Мы снова пошли к жестянщикам.
- Если завтра зарплату не дадут, я не буду работать, - сказал я.
- Что, на работу не придешь? - спросили меня жестянщики.
- На работу приду, но устрою сидячую забастовку.
Мои слова подзадорили ребят.
- Посмотрите, - сказал я - дождь идет, вода льется с потолка, как из ведра, ветер дует, по цеху гуляет сквозняк, стекла в окнах наполовину побиты. Придет зима, будем ходить по лужам, да еще и ветер будет свистеть по цеху.
- И инструмента толком хорошего нет, - сказал кто-то из жестянщиков.
- Домкраты винтовые слабые, гидравлические не хотят поставить.
Так слово за слово, и к концу дня подогретые коньячком ребята совсем распалились. На другой день я не застал Володю на рабочем месте. Без напарника начинать работу, загонять машину на ремонт, было не принято. Только обсудив вместе фронт работ, мы начинали работу. Я сидел и бездельничал. Подошел директор завода.
- Что сидишь не работаешь? - спросил он.
- Напарника жду.
- Акт у главного инженера, почему не подписал? - спросил директор.
- Так крыша же не с вашей машины, - ответил я.
- Ну смотри, как потопаешь, так и полопаешь, - сказал директор и ушел.
Но, видно, это он сказал на свою голову. Я засунул руки в карманы рабочих брюк, нащупав что-то, вытащил. В руках у меня было пятьдесят рублей. Вчера забыл переложить из рабочих брюк и отнести домой. С испорченным настроением направился к бригаде жестянщиков.
- Что, сегодня зарплаты не обещают.
- Нет, - ответил бригадир.
- Вот козлы, - заговорил снова я - тут живешь от зарплаты до зарплаты, а её уже пять дней как не дают. Все, я работать не буду, а вы как хотите.
- Да, наверное, тоже не будем, - сказал бригадир.
Бригадир явно был с глубокого похмелья, наверное, вчера
продолжил, где- то.
- Ну, тогда скинулись, и за бутылкой, - предложил я.
Ребята быстро собрали мелочь, кто сколько мог. Я достал десятку и сказал: «Бери водку на все деньги». Посчитали, вышло на три бутылки и ещё на закуску оставалось. Тут я увидел напарника. «Вы сходите, ребята, а я пойду к Володе». Развернувшись, я пошел на своё рабочее место.
- Привет Володя, - сказал я, подходя к нему.
- Здорово. Ты что это у жестянщиков делаешь?
- Да вот ребята решили меня поддержать, говорят, зарплату не обещают, так они тоже решили бастовать.
- Тебе что делать нечего? - спросил Володя.
- Не только мне, но и тебе. Мы же закончили ремонт «Волги». Кстати, пойдем, посмотрим, как её покрасили. Мы направились в малярный цех. Маляр Валентина стояла возле закрытых дверей малярного цеха.
- Привет!
- Привет! - поздоровались мы.
- Что, как там наша машина поживает, - спросил Володя. Сейчас посмотрим, - сказала Валентина, открывая двери. Войдя в цех, мы увидели сияющую белой краской «Волгу».
- Ну что, выкатываем, - сказала малярша.
На солнце машина сияла еще ярче. Мы с Володей, полюбовавшись сияющей «Волгой», пошли на своё рабочее место. Нам навстречу шел жестянщик. «Ну, где же вы бродите, давайте к нам», - сказал он. Опухший с бодуна бригадир, открывал бутылку водки. Я пить отказался, сославшись на живот. Когда распили по стакану водки, я сказал:
- Ребята, я точно работать не буду, пока не выдадут зарплату.
- Мы тоже не будем, - подхватили жестянщики.
- Работать не будем, но на работу надо приходить иначе могут по статье уволить, - объяснил я. - Но запомните, ругаться с начальством, ни в коем случае нельзя, так же нельзя ломать инструменты, инвентарь, станки, шкафы, верстаки, - продолжил я. - Иначе запрячут, рады не будете!
Так мной была организована забастовка в Миасском цехе Челябинского производственного комбината технического обслуживания и ремонта автомобилей. Остальные рабочие, работавшие пятый день без зарплаты, так же подключились к сидячей забастовке. После обеда в цехе администрация организовала собрание. Выступил директор, пламенно говоря нам о чести, о совести, о патриотизме. Я слушал его и усмехался. «Где его совесть? - сказал я, стоявшим рядом со мной рабочим. - Мы с Володей собрали машину, а он требовал, что бы мы подписали бумагу, будто его машину отремонтировали, ему ли говорить о совести, чести». Ребята в знак согласия кивали головой. Когда директор закончил выступать, рабочие, осмелев, стали требовать зарплату. Тут вышел главный инженер и стал упрекать нас, что, мол, все мы - тунеядцы.
- Что правды захотели, бездельники?! - выпалил он в конце.
Я вышел к центру круга.
- Это ты кому рот правдой затыкаешь, рабочим, нам потомкам героев революции, потомкам героев Отечественной войны! Ты мне правдой рот хочешь закрыть. Да мой дед за эту правду басмачей со своим отрядом по Средней Азии гонял. Тебя, нечисть, без суда и следствия за оскорбления рабочего народа нужно к стенке поставить. Ты не человек, ты шакал, и я делать ничего не буду, пока рабочим не выдадите зарплату, пока не застеклите окна в цехе, пока не перекроите крышу, чтобы она не протекала. Всё! - сказал я, шагнув назад к рабочим.
- Разойтись и работать,- закричал директор.
Рабочие разошлись, но оскорбленные выступлением администрации работать не стали. Как-то директор подошел ко мне и спросил:
- Николай, скажи мне честно, кто зачинщик, и я выпишу тебе премию.
- Это все стихийно. Вы должны выдать зарплату и еще оплатить нам время простоя из расчета среднего заработка за каждый день.
- Что? - завопил директор. - Ну, точно говорю, как потопаешь, так и полопаешь!
Как не пыталась администрация остановить забастовку, ничего у неё не получалось. Зарплату рабочим выдали только в середине следующей недели. Получив зарплату, мы с Володей загнали на ремонт следующую машину. А в это время рабочих по одному приглашали в кабинет директора и вели с ними разъяснительную работу. Дошла очередь и до меня. В кабинете за столом сидели человека четыре мужчин.
- Проходи, садись, - сказал мне один из мужчин.
Я прошел и сел на стоящий перед столом стул.
- Николай, тебе нравится твоя работа? - спросил меня мужчина.
- Знаете, - ответил я - я ещё и в школу не ходил, а родители уже приучили меня к труду, и для меня нет плохой или хорошей работы, чистой или грязной, я всегда с удовольствием работал.
- Николай, а как ты относишься к забастовке? - продолжил мужчина.
- Отрицательно, - ответил я - но вам надо сказать мне спасибо, за то, что я сдержал рабочих от беспорядков, что не повторился 1905 год.
- Хорошо, спасибо, Николай, - продолжил мужчина, и указал на сидящего рядом с ним другого мужчину. Им оказался тот самый джентльмен, который отблагодарил нас за ремонт его машины. - Это, - продолжил говорящий, - первый секретарь райкома партии города Миасса, а вот этот, председатель комитета государственной безопасности города. Вот это, - он поднял две бумаги, - две твои характеристики. А это, - он подвинул на столе третью бумагу, - твое заявление о переводе на другую работу. Мы предлагаем тебе должность председателя ревизионного комитета города Миасса. Теперь прочти вот эту бумагу, это твое заявление в партию. Подписывай бумагу и переходи на новое место работы. Мужчина протянул мне ручку. Я взял ручку, повертев её, произнес:
- Я не подпишу заявление! Видите ли, коммунистическая партия теперь не та, какой её хотел видеть Ленин. Извините, партии со мной не по пути.
Сказав это, я улыбнулся и подумал. «Да, ребята, не вышло кнутом, так давай попробуем пряником. Интересно, догадываются ли они, что всю эту забастовку отрепетировал и организовал я. Прочли ли они хотя бы половину работ основоположника научного терроризма - Владимира Ильича Левина. Да, да, именно так подписывал Ульянов первые свои работы, возглавляя в Европе террористические организации. А в том, что вместо Левина мы читаем Ленин, заслуга подслеповатого офицера царской охранки, который прочитал подпись Левин как Ленин, тем самым дав Ульянову новый псевдоним. Придет время, рассекретят ГПУшники материалы, и наконец, люди узнают истинную правду».
- Что ж, ты свободен, - сказал разговаривавший со мной мужчина.
Я вышел из кабинета директора и, вернувшись на рабочее место,
приступил к своей работе. На заводе обстановка становилось все нервозней. Директор при встрече со мной повторял свою любимую поговорку «Как потопаешь, так и полопаешь». Наступил сентябрь, пошли дожди. Меня и еще двух рабочих отправили заливать протекающую крышу гудроном. Я не отказался. Смена деятельности мне была интересна. Да и беспокоило меня тогда совсем другое. То, что Юля отказалась, поступать со мной в институт, меня просто взбесило. Я не бегал, размахивая кулаками, не топал ногами. Я просто сказал, что будем искать обмен квартир. Из Алма-Аты мне сообщили, что такой обмен возможен. Нужны были деньги на дорогу. Однажды, возвращаясь со сварщиком с работы, я заметил, что возле магазина разыгрывают билеты в спортлото. Я порылся в карманах, карманы были совсем пустыми.
- Послушай, - спросил я Володю, - у тебя есть 20 копеек.
- Зачем тебе? - вопросом на вопрос, ответил он.
- Дай-ка, сейчас увидишь, как я билет выиграю, а потом и билет выиграет.
- Ну, на,- Володя протянул мне с недоверием двадцать копеек.
Я взял жетон с номером, подошли еще несколько человек
и купили оставшиеся номера. Продавец закрутил стрелку на циферблате, она закружилась и остановилась на номере. Я посмотрел на жетон, на нем был выигрышный номер. Я взял билет.
- Теперь смотри, Володя, сейчас заполню четыре номера, а ты скажи еще два, если у тебя легкая рука, угадаем пять или шесть номеров, а если нет, выиграют четыре номера. Я закрыл глаза и произнес про себя: «Боже, надо ехать в Алма-Ату, мне надо учиться дальше, ведь не только я этого хочу». Секунда, две, три - и вот перед глазами на темном фоне проявились цифры. Не раздумывая, я заполнил билет.
- Говори теперь ты, Володя, два любых номера.
- Не знаю,- сказал он.
- Ну, скажи тогда день рождения свой и твоей жены.
Володя назвал даты, я заполнил до конца билет.
- Записывай номера, - сказал я Володе.
- Да не выиграет, - ответил Володя, - обманывают народ! Через несколько дней я узнал, что билет оказался выигрышный. Совпали четыре записанных мною номера. Получив более семидесяти рублей, мы поделили деньги.
Я объяснял Юле, что надо ехать в Алма-Ату, говорил, что родители сильно влияют на неё. Юля ехать со мной отказалась. На выигрышные деньги я купил билет на поезд и к первому ноября, ко дню своего рождения был уже в Алма-Ате. Отец к моему приезду загнал аварийную машину. Бездельничать мне не пришлось. В декабре 1973 года отец помог мне устроиться на работу во второй таксопарк жестянщиком. А в июне1974 года я устроился в Казахский политехнический институт автослесарем. Русский язык не давал мне покоя. Но в институте я так и не нашел человека, который помог бы мне при поступлении в институт с русским языком. Я сдал экзамены на дневное отделение по специальности технология машиностроения, но провалил русский язык. И вот в конце августа к нам подъехала черная «ГАЗ-24». Из неё вышел высокого роста с красивыми большими глазами мужчина и подошел ко мне.
- Здравствуй. Ты Николай? - спросил он.
- Да, - ответил я.
- Меня зовут Тельман Ергалиевич, - сказал он, подвел меня к машине и показал на переднее левое крыло. Оно было помято, но ни складок, ни глубоких вмятин не было.
- Сможешь выправить? - спросил он.
- Смогу, - ответил я.
Договорились о цене. Тельман Ергалиевич не отходил далеко, постоянно задавал мне вопросы. Потом спросил:
- Ты в каком институте учишься?
- Поступал в институт, но не поступил,- ответил я.
- В тебе столько знаний, хочешь учиться?
- Хочу, но у меня с русским языком слабовато.
- Меня забавляет, почему русские пишут с ошибками, а нерусские ребята и девчата пишут на русском на хорошо и отлично, - сказал, улыбаясь, Тельман Ергалиевич.
- Вопрос интересный Тельман Ергалиевич, - ответил я. - Но я не знаю ответа.
- Всё знаешь, - опять заулыбался широкой казахской улыбкой Тельман Ергалиевич, - а русский сдать не можешь.
- Так тоже бывает! - ответил я.
- Я помогу тебе с русским языком. А скажи математику и физику сам сможешь сдать?
- Конечно, - ответил я.
- Тогда подавай быстро документы в институт.
- Какой? - спросил я.
- В политехнический, - ответил Тельман Ергалиевич.
- Они у меня и лежат в Политехническом институте, поступал на дневное отделение, русский завалил.
- Завтра же забери документы, и подавай на заочное отделение.
На следующий день я, забрав документы, подал их на заочное
отделение по специальности технология машиностроения. Я не помню, на какую оценку я сдал русский язык, но запомнились мне экзамены по физике и математике. Написав по математике работу, я хотел было её сдать, но тут подошел преподаватель, наблюдавший за работой абитуриентов, и наклонился ко мне. Просмотрев работу, сказал, чтобы я передал её назад. Я передал работу, подождал, пока перепишут другие, забрал и отнес её на стол. Когда на следующий день я стал искать себя в списках, ко мне подошел парень и поздоровался. Я не сразу узнал его, но приглядевшись, вспомнил, это ему я передал свою работу по математике, и ждал пока он и его друзья спишут. Найдя свою фамилию, парень радостно воскликнул: «Пятерка! - хлопнул меня по плечу. - Молодец» и пошел по своим делам. Я же, отыскав свою фамилию, увидел, что у меня четверка. Но тоже был рад. Физику сдавали устно. Мне достался вопрос «Что такое критическая масса и как устроена атомная бомба?» Я рассказал не только, что такое критическая масса, но и про устройство ракеты, несущий атомный заряд. Последним, был экзамен по русскому языку. На экзамене рядом со мной сидела девушка. Мы закончили сочинение почти одновременно.
- Послушай, - спросил я, - ты свою работу проверила?
- Да, - ответила она.
- Давай я у тебя проверю ещё раз, а ты у меня.
Мы поменялись работами. Две ошибки я исправил, поставил пропущенные запятые. Соседка же прочитав моё сочинение, проставила несколько запятых, сдала свою работу и вышла из зала. Я, ещё раз проверив свои каракули, тоже сдал сочинение. Через день рано утром поехал смотреть, какую получил оценку. Подойдя к доске со списками, заметил девушку, сдававшую со мной экзамен. Когда подошел, она уже нашла свою фамилию и светилась от счастья.
- Что получила? - спросил я.
- Пять,- ответила девушка и ткнула пальцем в список. Хотя я и надеялся на помощь Тельмана Ергалиевича, но на душе все равно скребли кошки. Ни на первом, ни на втором листе моей фамилии не было. Я расстроился и подумал, что получил даже не двойку, а скорее всего кол, и поэтому меня даже в список не внесли. Развернулся и пошел домой. Дома меня встретила первой сестра.
«Сдал?» - спросила она тревожно. Я отрицательно покачал головой. На второй день после начала занятий в институте к нам приехал Тельман Ергалиевич.
- Что-то с машиной случилось? - спросил я поникшим голосом.
- Ты почему не в институте, почему пропустил занятия? - ответил он вопросом на вопрос.
- Меня нет в списках, - сказал я, пожав плечами.
- Иди, садись в мою машину, - сказал Тельман Ергалиевич.
Не желая портить отношения, я, молча, вышел на улицу и сел в машину. Не прошло и десяти минут, как мы подъехали к политехническому институту. «Пойдем за мной», - сказал Тельман Ергалиевич, выходя из машины. Я последовал за ним. Подошли к доске со списками абитуриентов. Ткнув пальцем в один из списков, на котором было всего две-три фамилии, начинающиеся на последние буквы алфавита, он сказал: «Смотри! А теперь читай вслух». Я не поверил своим глазам, увидев свою фамилию. «Иди на кафедру узнай расписание и, чтобы завтра был в институте! Хотел учиться, учись», - сказал гордо и с чувством удовлетворения, что смог мне помочь Тельман Ергалиевич. Он развернулся и направился к своей машине. Так в 1974 году Тельман Ергалиевич помог мне с поступлением в Казахский политехнический институт. Первую зимнюю сессию я легко сдал.
   Наступил 1975 год. Я уволился с работы и восьмого января 1975г. был принят на работу в КАЗНИИПИАТ, в отдел эксплуатационных материалов и снижения токсичности выбросов двигателя, на должность слесаря-механика. Работа мне нравилась, коллектив был в основном из молодых ребят: Юра Мазулевский, Рахим Чалов, Марат Ниязов, Фарид Канеев, Илья Мельников, Адиль Таишев. Начальником лаборатории работал Мотен Ембергиевич Ембергенов. Основная задача отдела состояла в изготовлении и проверке работы нейтрализаторов. В том же 1975 году мне удалось обменять двухкомнатную квартиру в городе Миассе на двухкомнатную квартиру в Алма-Ате напротив ВДНХ. Помню, однажды летом я дома смотрел передачу по телевизору о Солнце, о земной атмосфере, о её ионосфере, о процессах, которые происходят в ионосфере. В передаче говорилось о том, как в верхних слоях атмосферы, благодаря потоку заряженных частиц от Солнца, молекулы кислорода распадаются на атомарный кислород. Затем один атом кислорода, присоединившись к молекуле кислорода, образует озон, а другая свободная молекула кислорода, соединяясь с CO, дожигает CO в CO2. Дожигатели или нейтрализаторы, которые мы испытывали, были как минимум в два раза больше глушителей, и раза в три- четыре тяжелей их. Да и цена на такой нейтрализатор, наполненный шариками, покрытыми платиной, была чуть меньше половины цены самой машины. Тогда то и появилась идея создать искусственную озонную атмосферу для дожигания СО в СО 2. Я изготовил из кардана что-то наподобие кастрюли. В верхнюю часть поместили металлические пластины, а нижнюю часть надели на карбюратор. Подав с катушки зажигания на пластины ток, завели двигатель. С самого начала стало понятно, что мощность двигателя увеличилась. Когда двигатель прогрелся, старший инженер набрал в вакуумные колбы выхлопной газ. К концу следующего рабочего дня он сказал, что количество угарного газа в выхлопных газах с применением нашей конструкции снизилась на 80%-90%. Любые попытки завести разговор на эту тему с начальством обрывались одним и тем же вопросом: «Ты что умнее всех? Тебе, что больше всех надо?» В конце концов, плюнув на эту затею, я успокоился, довольный тем, что действительно, если я не умный и мне не надо больше всех, то насколько тупой должен быть начальник лаборатории, который переизобретал нейтрализаторы, весившие более пятидесяти килограмм. Шло время, возмущения мои поутихли. Иногда по пятницам после работы с ребятами мы шли в кафетерий через дорогу. Собрав всю мелочь из карманов, оставив себе по пятаку на дорогу, брали вино, тихонько распивая его, отдыхали от рабочей недели.
Нередко летом молодых работников отправляли в колхозы и совхозы Алма-Атинской области, то на прополку табака, то на сбор помидоров, то ещё на какие-нибудь сельхоз работы. И хотя поселок Тастак, в котором я родился, давно уже стал городом, копаться в огороде, в земле мне приходилось с весны до осени. Поэтому, когда меня отправляли на сельхоз работы, то меня это особо не беспокоило. Мне всегда и везде было интересно. И вот ближе к осени нас молодых ребят и девчат, набив полный автобус, с утра увезли в пригородный колхоз. Там, усадив нас на кучу кукурузных початков, заставили очищать их от листьев и кукурузных рыльцев. Работа была не бей лежачего, сиди себе на куче кукурузы и, очистив початок, бросай его в другую кучу. Привыкший к работе и не терпевший лени, я стал быстро чистить початки и отбрасывать их в сторону. Через некоторое время, оглянувшись, заметил, что сижу уже намного ниже других. Приблизительно на моем же уровне было ещё несколько ребят. На верху кучи сидела стайка девчонок - болтушек, хохотушек. Они чистили початки, заигрывая, бросали их не в кучу, а в ниже сидящих ребят. Вот, кто-то сверху и мне треснул початком по спине. Я повернулся и посмотрел вверх. На меня смотрела совсем молоденькая девчонка с огромными глазами и улыбалась. Погрозив пальцем, я принялся опять за работу. Но уже через несколько минут получил ещё раз по спине початком кукурузы. Я повернулся, улыбаясь, опять погрозил смеющейся девчонке, та ещё больше захохотала. К вечеру после работы, в автобусе, я подсел к девчонке, хохотушке. Быстро завязалась беседа. Узнав, как её зовут, я, распустив перья, стал красовался перед ней, показывая, какой я хороший и пригожий. Мина, так звали девчонку, слушала меня, то улыбаясь, то смеясь. В разговоре я узнал, что Мина в этом году окончила школу, но в институт не поступала.
- А учиться дальше хочешь? - спросил я.
- Конечно, хочу, но поступить в институт просто невозможно.
- Да, - ответил я, - это Казахстан. Тут всё на блате, все на связях.
И действительно, конкурс в престижных институтах не только в Алма-Ате, но и по всему Советскому Союзу был до 12-15 человек на место. Не сто, не двести и не одну тысячу рублей надо было заплатить, да ещё и знать кому, чтобы поступить в институт.
- Главное, чтобы желание учиться у тебя не пропало, - сказал я, - а там все равно поступишь.
Если до этого дня я просто не замечал Мину, то после знакомства с ней шел ли я на обед в столовую, или по делу проходил по коридору института, постоянно искал её глазами, заметив, старался подойти, поговорить, хотя бы пару минут. В конце концов, я назначил Мине свидание. Мы гуляли с ней по осенней Алма-Ате до позднего вечера. Я не хочу себя оправдывать, но к тому времени наши семейные отношения с Юлей довольно сильно испортил еще один случай. Месяца за два до моей поездки в колхоз, на уборку кукурузы, Юля предложила мне взять отпуск, съездить в Москву, прихватив по пути и ее мать. Тёща хотела съездить на могилу к сыну. Борис погиб сорвавшись с балкона многоэтажки. Я согласился. В это время мы с отцом закончили ремонт машины «Жигули», разбитой и спереди, и сзади, и по бокам. Хозяин, профессор астрофизик, был очень доволен и кроме оговоренной суммы приплатил мне ещё тысячу рублей. Деньги как всегда я отдал Юле. И вот мы поехали с ней, купили билеты до Челябинска. С нами в эту поездку поехала и моя сестра Оля. После прилета в Челябинск сразу же отправились поездом в Миасс. Приехав остановились на квартире Марии Николаевны. Юля помогала собирать вещи своей матери. А мы с Олей до отъезда в Москву целыми днями ходили и вдоль реки Миасс и по Ильменскому заповеднику. Разговаривали и собирали цветные прозрачные или полупрозрачные камни. Помню, на берегу реки возвышалась метра на три куча речного щебня и песка. В куче было отверстие, как вход в пещеру. Я заглянул туда и увидел на дне сияющий кристалл - октаэдр. Начитавшись до этого о драгоценных камнях, я засиял от счастья. Когда мы пришли на квартиру Марии Николаевны, я переложил кристалл в пузырек из-под пенициллина и до конца поездки держал его при себе думая, что это алмаз. Позже, вернувшись в Алма-Ату, похвалился отцу и брату. Отец сказал: «Алмазы, если к ним прикоснуться языком, прилипают к языку». Я знал, что алмазы прилипают к жиру, но не догадался попробовать алмаз на язык. Валера тут же приложил кристалл к языку, вытащил его, поморщился и сказал:
- Это соль.
- Какая тебе соль, - возмутился я, - дай сюда.
Валера отдал кристалл. «Наверное, на кристалле соленая рубашка», - сказал я. Налил в стакан из термоса горячей воды и, опустив туда кристалл, стал помешивать ложкой. Кристалл медленно на глазах стал таять. На душе моей стало так тошно. Но, все таки из той поездки я привез домой и кристаллы прозрачно - горного хрусталя, и кристаллики аметиста, граната, корунда. И ещё небольшой обломок, похожий на треугольную пирамиду. Одна сторона его была из желтого кальцита, другая из зеленого серпантина, а третья из серого кварцита, усыпанная кристалликами пирита. Именно после этой поездки на Урал я стал серьезно коллекционировать минералы.
Но вернусь назад, к поездке в Москву. Ещё в Алма-Ате мы с Юлей договорились в Москве купить костюмы. Остановились мы у Юлиных родственников. Чтобы не объедать москвичей, я пошел в магазин и на тридцать рублей набрал продуктов. Кстати замечу, пока мы с Юлей жили в Алма-Ате, к нам каждый год приезжали из аулов родственники Юлиного отца. Они беспардонно могли жить у нас неделю, две, три, а то и все лето. Но не помню, чтобы хоть один раз кто-нибудь из них привез нам в знак уважения хотя бы хвост от барана. Зато поучений на тему, как нам жить, и как я должен был себя вести, было больше, чем предостаточно. В Москве я с большим трудом выпросил у Юли пять рублей на покупку алмазного диска, хотел попробовать обработать дома найденные кристаллы. Счастью моему не было предела. Поездка в Москву закончилась, Мария Николаевна отправилась назад в Миасс, а мы с Юлией и Олей вылетели в Алма-Ату. По прилету в Алма-Ату я взял такси, мы поехали домой, по пути должны были завезти Олю.
- Расплатись за такси, - попросил я Юлю, когда подъехали к дому моих родителей.
- У меня нет денег, - ответила Юля.
- Как нет, ты понимаешь, что говоришь, у тебя на поездку было тысяча четыреста рублей, где деньги, кому отдала? - спросил я.
- Давайте я расплачусь, - сказала Оля и отдала деньги таксисту. Мы вышли.
- Юля, ни денег, ни костюмов! Где деньги?
- Я триста рублей отдала родственникам.
- За что?
- За то, что мы у них жили.
- На эти деньги мы могли жить в гостинице целый месяц. А остальную тысячу куда дела?
- Отдала на памятник брату Борису.
- А родственники твои по сколько скинулись? Из трехсот рублей, что ты отдала родне, они выделили на памятник хоть трешку?
Сейчас, вспомнив этот случай, не могу понять, до какой степени нужно было быть зомбированной родителями, чтобы все десять лет совместной жизни всё, что зарабатывалось, отдавать маме и папе, которые считали своего зятя и его родителей ворами, а на оставшиеся гроши жить впроголодь, полураздетыми и полуразутыми. У меня нет зла ни на жену, ни на тещу, ни на тестя. Бог судья коммунистке Марии Николаевне и Аллах судья тестю Кинизбаю. Но хватит про них.
Неудивительно, что после поездки в колхоз я потянулся к Мине, простой открытой девчонке, относящейся ко мне, как к человеку, достойному её уважения и внимания.
Подходил 1976 год. Помогая Юлии приготовить квартиру к новогоднему празднику, наткнулся на откованную, закаленную уральским кузнецом стальную пластину. Принес ее на работу, показал ребятам. По какому бы железу или закаленной стали я ни бил ей, на пластине не оставалось и следа. Изготовив из пластины нож, отполировал лезвие, хотел было сам отнести начальнику отдела, чтобы тот проверил сталь или передал её для проверки в другой отдел. Но когда в лаборатории я показывал ребятам, как нож рубит стальные прутки, подошел начальник лаборатории.
- Ты что это делаешь? - спросил он.
- Да вот сделал нож из обоймы подшипника, гибкость ножа, как у пружины, а твердость, не ниже булатной стали.
- Так, так! - возмутился начальник лаборатории. Один машины угоняет, а ты ножи делаешь.
- Да я Вам и хотел отдать, чтобы проверили сталь, а заточил просто для красоты.
- Какой красоты, какой красоты?! - всё больше распалялся начальник лаборатории. Он поднял клинок, - Это что?! - в лучах лампочки сталь сияла от белого стального до синеватого с розоватым оттенком бликами, - Это изготовление холодного оружия!
Меня передернуло.
- Вы что не слышите меня! Я передаю вам клинок, чтобы проверили сталь, а я бы рассказал вам о методе закалки стали.
- Какой стали, какие методы, это бандитский нож! - заорал начальник. - Я что просил тебя сделать мне нож?! Скажи, просил тебя?
- Нет,- ответил я. - Вы не понимаете меня, наверное, оставьте нож себе на память. Пойдемте я, напишу заявление об увольнении.
- Всем зайти ко мне в кабинет, - сказал начальник.
Выйдя из лаборатории, ребята пошли в кабинет начальника. В кабинете я не стал еще раз объяснять начальнику, что да как, да почему. Пока он читал присутствующим лекцию о моем поведении, я написал заявление на увольнение, поднялся и ушел. Так пятого февраля 1976 года я покинул стены КАЗНИИПИАТА. Без работы я не остался. На Аносова отец постоянно подгонял аварийные машины, здесь я зарабатывал намного больше, чем в институте. Но 1976 год огорчил меня. На весенней сессии легко сдал контрольные, курсовые и все экзамены, кроме одного. Предмет этот был связан с инструментом и деталями машин. Я все ответил на хорошо, но мне поставили неудовлетворительно. Это не понятно было не только мне, но и студентам-сокурсникам. И тут ко мне подошел один из однокурсников и сказал:
- Слушай, Николай, преподаватель хочет, чтобы ты ему купил джинсы.
- Какие джинсы?
- Ну, он знает, что ты машины ремонтируешь, значит у тебя денег достаточно.
- Ты же видел, я на все вопросы ответил.
- Такая система, - ответил однокурсник.
- А сколько они стоят? - спросил я.
- Сто рублей, - ответил тот.
Я присел от удивления.
- Ну как знаешь, - сказал, однокурсник, развернулся и ушел.
Я ещё раза три ходил к преподавателю, чтобы сдать экзамен, но так и не сдал. В конце концов, разозлился и перестал приходить. Настроение у меня было испорчено. Я решил пойти устроиться на работу. Так как я уже собрал небольшую коллекцию минералов, то подумал, пойду-ка я в геологию и 18.09. 1976г. устроился в центральную геологическую экспедицию КАЗНИИМСа на должность старшего инженера по снабжению. Буквально через две, три недели начальник партии уговорил меня пойти на курсы водителей. И хотя у меня не было желания учиться на водителя, но и мой отец, и начальник партии были неуклонны. Перед этим ближе к осени я заехал в КАЗНИИПИАТ и встретил Мину. Мы разговорились.
- В институт в этом году будешь поступать?- спросил я.
- Хотелось бы поступить, но боюсь опять не пройду по конкурсу, - ответила Мина.
- А в какой институт хочешь поступать?
- В институт народного хозяйства.
- Ладно, попрошу одного человека помочь тебе, - пообещал я. - Готовь предметы и собирай документы.
В тот же вечер я позвонил Тельману Ергалиевичу, и мы встретились. Я объяснил ему ситуацию.
- Тельман Ергалиевич, помогите Мине, она хочет продолжить учиться, а я готов помогать вашим друзьям с ремонтом машин.
- Не грузись, Николай, давай вначале, я сам поговорю с Миной и её родителями.
Скоро Мина подала документы в институт народного хозяйства и сдала экзамены. Мина поступила на учебу в НАРХОЗ. Я же был занят своими делами, и мы с ней не встречались. Я пишу о том, что вот мы: и я, и жена, и Мина, и ещё скорее всего 99% молодых людей поступали в СССР в институты по блату, не для того, чтобы обличить систему, а для того, чтобы показать, что желание продолжать учебу у советской молодежи было очень велико. А то, что приходилось пользоваться при поступлении в высшие учебные заведения помощью друзей и прочими связями, говорит лишь об одном, что в Союзе было очень мало средне - специальных и высших учебных заведений. Но вернусь к своей учебе и работе. После трех месяцев занятий в автошколе я легко сдал экзамены и получил водительские права. В экспедицию мы уехали вместе с Юлей. Партия наша стояла в тургайских степях, приблизительно в ста километрах от города Аркалыка. Мне дали грузовой УАЗИК, и в мои обязанности входило обеспечивать людей продуктами, а транспорт и оборудование - запчастями и инструментами. Приезжая в Аркалык, я легко сходился с людьми, поэтому в полном объеме обеспечивал партию всем необходимым. Как - то раз, вечером буровики принесли керн. Начальник партии, главный геолог и еще несколько человек сидели в это время в столовой. Поднесли керн к свету, и тут я заметил, как на поверхности керна засияли крупные зерна зеленого цвета.
- Хризолит? - спросил я у главного геолога.
- Похоже, - сказал тот.
- Можно взгляну? - попросил я керн у геолога.
Взяв в руки керн, я ясно различил крупные, хорошо ограненные зеленые зерна, а рядом с ними жилку темно- красных прозрачных кристаллов. Керн был серо-голубовато-зеленоватого цвета. Тогда же я вспомнил, что хризолиты и пиропы являются спутниками алмаза, и выпросил кусочек керна. По выходным и в свободное время я ходил на ближайшую речку, на рыбалку, прихватив с собой большое блюдо для промывки породы и бидон для рыбы. Пока поплавок качался на волнах я, прохаживался вдоль берега, зачерпывал в блюдо песок и старался чего-нибудь намыть. Уже позже, привезя домой мешочек с намытым шлихом, я обработал его кислотой. В нерастворимом осадке оказалось около сотни кристаллов алмаза размером до миллиметра и один около четырех миллиметров. Тогда же в экспедиции, бродя вдоль речки, я не раз замечал под водой застывшую лаву. Мне стало ясно, что громадное пространство вокруг стоянки партии не что иное, как уснувшие миллионы лет назад вулканы. Движение ледников, дожди, жара и прочие проявления природы перекрыли вулканы корами выветривания. Летом пришло известие от родителей, что их дом на улице Аносова попал под снос. Я вместе с Юлей выехал в город Алма-Ату. Ко всему, Юля все же решила поступать в институт. После работы в КАЗНИИМСе я ещё больше увлекся сбором минералов. Из экспедиции кроме шлихов с мелкими кристаллами алмаза я привез и друзы кристаллического гипса, кварца, кристаллы корунда, шерла, берилла. Да и само время в экспедиции проходило весело, задорно. Частенько со мной на рыбалку ходила и дочь начальника партии
- шестилетняя Света. Однажды, как только мы забросили удочки, Света дернув меня, тихо зашептала:
- Рыба, рыба.
- Хорошо, Света, - обернувшись, сказал я, - жди, когда клюнет.
- Да вот она, вот смотрите.
Я привстал и подошел к Свете. В чистой воде, на глубине около полуметра, вокруг Светиного крючка с червяком кружилась щука. Щука попробовала червяка, но почему - то выплюнула.
«Да клюй, клюй», - шептала Света, подпрыгивая от нетерпения. Но щука развернулась и медленно поплыла из заводи. «Ах, ты,
- завизжала Света, - куда?!» И бросилась в одежде в воду. Видя, как в воде не на жизнь, а на смерть, идет борьба щуки с маленькой храброй Светой, я подскочил к воде, схватил Свету за кофточку и вытащил на сушу. Тут брызги, ударили мне в лицо, я закрыл глаза, а открыв, просто изумился! Света каталась по земле, прижав к себе щуку. Кое-как разжав ее руки, я взял щуку и затолкал в бидон. Не в силах удержаться от смеха, мы побежали вприпрыжку в лагерь. Сколько радости и сколько смеха было в лагере, когда я рассказал, как Света поймала щуку, а сколько было смеха, когда рассказывала это сама Света, не описать!
Но продолжу про снос дома. Выписаться из квартир и прописаться в отцов дом ни мне, ни брату Валере не удалось. Поэтому, за шикарный четырехкомнатный дом со столярной мастерской в подвале, гаражом, переоборудованным под авторемонтный цех, с ухоженным облагороженным виноградником, садовыми деревьями, кустарниками смородины и малины, с распланированными грядками под цветы и овощи, родителям предложили двухкомнатную квартиру. Лишь только после того, как смогли прописать дополнительно в дом племянницу, родители получили трехкомнатную квартиру. Тогда отец, ободрав штукатурку с наружной стороны дома, пронумеровав тесаные стволы лиственницы, из которой был собран дом, продал сруб. Бабушка, прописанная в старом саманом доме, бывшей овчарне, не стала брать квартиру, а получила компенсацию. В этот же год родители купили на соседней улице Гайдара саманный домик, оформив его на бабушку. Купленная, я бы сказал, залепуха была без фундамента и намного ниже перестроенной в жилой дом на улице Аносова овчарни. Участок был десять соток, но и двор, и огород на Гайдара были настолько запущены, что почти месяц родители, я, Валера, Оля и Юля расчищали землю от колючек и прочих сорняков. Двор засыпали щебенкой, выкопав смотровую яму, забетонировали её и поставили гараж. Так что уже до нового года мне удалось отремонтировать несколько машин. Выйдя на сессию с задолженностью, я как ни старался, не смог от нее избавиться. Однажды летом на Гайдара приехал Тельман Ергалиевич. Тельман Ергалиевич жестко посмотрел на меня, спросил про родителей и прошел во двор. Отец и мать были во дворе, занимались огородом. Поздоровавшись и поговорив с ними, он обратился ко мне: «Почему не вышел на весеннюю сессию?» Я рассказал ему про несданный мой экзамен. «Давай так, я подъеду к тебе в сентябре, там и поговорим». В первых числах сентября, как и обещал, подъехал Тельман Ергалиевич, взял у меня зачетку и уехал, через два часа вернулся. «Возьми», - протянул он раскрытую зачетку. По несданному мной предмету, который я знал, как минимум на хорошо, стоял зачет.
- Осенью выходи на сессию,- сказал Тельман Ергалиевич.
- Тельман Ергалиевич, чтобы вас не обременять, я выйду заново на сессию на третий курс.
- Но у тебя получится два года пропуска.
- Зато повторно пройдя материал, я всё сдам сам.
В декабре 1978 года я вышел на сессию снова на третий курс. Теперь я был спокоен - контрольные и курсовые по всем предметам
у меня были сданы. Кроме того исполнилась отцовская мечта - я получил права водителя профессионала. Еще летом этого года отец купил себе поддержанную «Волгу» Газ- 21, а мне предложил свой «Москвич». Я отказался в пользу старшего брата Валеры. Осенью перед сессией я не раз брал у отца «Волгу» съездить по своим делам. В конце концов, отец купил мне подержанные «Жигули» - копейку. Вот так на сессию 1978 года я приехал на личной машине. На первой же лекции я сел на свободное место рядом с парнем. Эта встреча оказалась судьбоносной. Моего соседа звали Рафик Забиров. Однажды я, задержавшись допоздна в институте, возвращался домой. На Масанчи заметил, как на тротуаре трое ребят казахов пристают к девушке. Приглядевшись, узнал сокурсницу. Я остановил машину, выйдя из неё, подошел к девушке. «У тебя проблемы, Галя?» - спросил я. «Да отвяжись от меня!» - отмахивалась она от навязчивого парня. «Ребята, оставьте девушку в покое, идите домой», - сказал я, обращаясь к ним. «Эй, давай садись, езжай себе», - ответил мне один из парней. Я ещё раз мягко попросил ребят отстать от сокурсницы. Но в ответ они стали грубить. «Пошли вон от девушки, давай бегом»,- разозлился я, наступая на них. Самый рослый пошёл на меня с кулаками. Не раздумывая, я что было силы, съездил ему по лицу, завязалась драка. Галя, отойдя в сторону, стояла, прикрыв рот руками. Дубася одного, я подумал, почему это двое других не вступают в драку. Но тут к отлетевшему от меня парню подскочил Рафик, перехватил ему руку, развернул его, и со всей силы с разворота, толкнул головой в стоявший в паре метров от него карагач. Парень стукнулся головой о дерево, обмякнув, свалился навзничь. «Галка, в машину, - сказал я, - Рафик, давай тоже». Я оглянулся - метрах в трех от парнишки, распластавшегося возле дерева, лежали два других парня. Вскочив в машину, я включил скорость и рванул с места. «Рафик!» - позвал я, повернувшись в его сторону. Рафик сидел справа от меня с пустым взглядом, он был где-то далеко-далеко.
- Рафик, - обратился я снова, слегка толкнув его в плечо.
- А, да,- ответил он.
- Ты что испугался? - спросил я смеясь.
- Что? - переспросил меня Рафик.
- Ты что не помнишь, как отдубасил троих ребят?
- Да, да вспоминаю, - сказал Рафик.
Тут заволновалась Галя.
- Рафик, тебя что ударили?
-Да нет, - приходя в себя, ответил Рафик.
- Вы где живете друзья? - спросил я обоих. - Куда вас везти? Галя попросила, чтобы я развернулся и остановился у автобусной остановки.
- Рафик, а ты где живешь?
- На Космонавтов и Гоголя напротив трамвайного парка.
- Рафик, ты где так научился драться? - спросил я.
- Да так, немного занимался карате - школа Багуа.
- А что это за школа?
- В основе школы лежит главным образом психологическая подготовка.
Мне это было понятно, потому как Николай Федорович Петухов капитан второго ранга, морской десантник, участник и герой Великой Отечественной войны, ещё в детстве учил меня, что главное в борьбе не сила, а психологический настрой. От разговора о карате мы перешли к разговору о сессии.
- Ты все контрольные сделал?
- Да, - ответил Рафик
- А курсовые?
- Тоже, - ответил он.
- Я тоже все сделал, - сказал я.
С этого дня мы с Рафиком не расставались. Рафик рассказал мне о своей семье, о старшей сестре, которая училась в КазГУ, занималась биофизикой под научным руководством Виктора Михайловича Инюшина. Так же рассказал мне о Неле Кулагиной, о её экспериментах в области экстрасенсорики, о тибетских йогах, о левитации, о телекинезе, об экспериментах Николы Тесла и о многом другом, что было за пределами современной науки. Я рассказал ему о своем путешествии на небеса, сказав, что помню только, как вела меня Мария Магдалена, что было в Раю, не могу вспомнить, как - будто в сознании какая - то пелена. Рассказал ему, что моя бабушка видела на пасеке НЛО и приняла его за ангела, рассказал Рафику, как жил на Урале, про то, как, когда у меня было плохо с деньгами, приходил, как бы во сне старичок и говорил номера спортлото, но я запоминал только четыре, и раза три- четыре выигрывал. Рассказал ему о том, что, когда я покидал Рай, возвращаясь на землю, Мария Магдалена сказала мне, что всё, что случилось со мной в Раю, восстановят в моей памяти люди с других планет. Так сойдясь с Рафиком в интересах в познании неизведанного, мы начали с ним проводить эксперименты. Первым был эксперимент с воздействием биополями на растения. Под окнами нашей квартиры на ВДНХ росла сирень. Я рассказал Юлии о том, что хочу провести опыт, вечером срезав несколько веток сирени, поставил их в воду, легко и свободно улыбаясь, стал водить вокруг веток руками. Вначале я почувствовал в своих руках легкое покалывание, потом жар, а минуты через три под моими ладонями словно заиграл легкий, прохладный ветерок. Я рассказал Юле о своих ощущениях. Юлия повертела пальцем у виска. Но какова была моя радость, когда на утро я, заметил, что почки на веточках сирени набухли, а к вечеру сирень расцвела. Юля, хмыкнув, сказала, что просто в комнате тепло, вот и распустилась сирень. Я спустился вниз и срезал ещё несколько веточек, поставил их в бутылку с водой и попросил Юлию, чтобы она поводила руками вокруг веток. Сомневаясь в успехе, Юлия все же согласилась и стала водить вокруг веточек руками.
- Ну, что-нибудь чувствуешь? - спросил я.
- Чувствую, что у тебя с головой не всё в порядке,- ответила Юля и отошла в сторону. Я поставил бутылку с веточками на подоконник напротив распустившейся сирени. Утром я первым делом пошел посмотреть на веточки сирени, облученные Юлиным биополем. Зная, какой сильный характер у Юли, был уверен, что Юлины веточки тоже распустят цветы. Каково же было мое удивление и огорчение, когда я, потрогав почки, понял, что и почки, и веточки за ночь просто высохли - умерли. Подошла Юлия. Я взял бутылку и подал ее Юле.
- Посмотри, Юля, ты, наверное, что-то не так сделала,- сказал я. - Ветки высохли!
Юля коснулась пальцами почек, те стали осыпаться.
- А, это ты специально так сделал! - закричала Юля.
- Как? - удивленно спросил я.
Юля вырвала сухие ветки из бутылки, подошла ближе к окну и выкинула их.
- Все это ты специально делаешь! - закричала Юля.
- Юля, уймись, что я делаю?
- Ерундой занимаешься и мне голову морочишь. Ты всё это подстроил, не нравлюсь, иди, иди, вон женское общежитие, найди себе другую.
Ошарашенный словами Юлии, улыбаясь, сказал:
- Юля, пока мы жили на Урале, я не один раз слышал от тебя про общежитие, но так и не знаю, где оно находилось в Миассе, и где находится здесь.
Как Юлия ни старалась, она не смогла убить во мне желание продолжать исследования в области биоэнергетики. Поэтому общаясь с Рафиком, я все больше и больше проводил экспериментов. Время летело, подошла новая сессия. Отношение же Юлии ко мне я объяснил для себя тем, что Юля была беременна. Чем сильнее Юлия отталкивала меня от себя, тем больше мне хотелось простого понимания. Выигранные номера спортлото, путешествие моей Души в Рай, бабушкина встреча с НЛО, в конце концов, необъяснимое ничем цветение в январе сирени, толкали меня к поиску ответа на множество возникающих по этому поводу вопросов. Но, ни школьная литература, ни наука, ни религия не могли дать объяснения множеству загадок. Происхождение Земли, появление жизни на Земле, эволюция Земли и биологических объектов - эти вопросы не давали мне покоя, и я старался найти на них ответы. Однажды я вновь повстречал Мину, поговорив с ней, почувствовал, что и она хочет слушать меня, и тянется ко мне.
Пятого февраля 1979 года мне на работу позвонила мать и сказала, что Юлю увезли в роддом. Отдежурив смену, я приехал на квартиру, и пока не приехали мать с отцом, не выходил из нее. То, что произошло со мной при рождении Лены, сильно тревожило меня, и я боялся, как бы мне не пришлось «лететь» на роды, теперь уже второй дочери. Я очень хотел, чтобы родилась девочка, так оно и случилось. Через несколько дней Юлию выписали из роддома. Заботы и хлопоты о новом маленьком члене семьи отводили в сторону и ссоры, и обиды. Дочь назвали Наташей.
Пришла весна, а за ней и лето. Иногда по выходным мы ездили вместе с Юлей в горы. Сворачивали в какое-нибудь ущелье, там она собирала лечебные травы и цветы. Пока Юля занималась сбором цветов и трав, я, расстелив в это время на траве коврик, усаживался на него, читал книгу, журнал или газету, посматривая по сторонам, не залетит ли и в это ущелье НЛО. Совместные поездки в горы были редки. Достаточно было Юлии погостить у своих родителей, как она становилась совсем другой. Я же старался, чтобы Юля как можно реже посещала своих родителей. Но они сами стали всё чаще наведываться к нам. И уже ближе к осени наши отношения снова стали портиться. Стараясь как можно меньше выслушивать придирки Юлии, я все больше и больше времени проводил у своих родителей на Гайдара, занимаясь ремонтом машин или, помогая матери в огороде. Если выдавалось свободное время, я стал всё чаще заезжать к Мине. С ней было куда легче и спокойней. Все более сближаясь с ней, я стал писать ей стихи. При встрече читал стихи Мине, она слушала их счастливая. У нас было множество тем для разговора. В конце концов, я влюбился в неё. Мина же продолжала учиться в институте. О моих встречах с Миной знал только Тельман Ергалиевич и Минины родители, которые были не против наших встреч.
В марте 1980 года, уволившись из автоколонны, я устроился на работу в алматинскую автобазу связи КАЗССР механиком КПП. Мина оканчивала институт, но видно, рождение Натальи её сильно взволновало. Я сказал Мине, что буду разводиться с Юлей.
- Я не хочу строить свое счастье на несчастье твоей семьи, - сказала Мина, - больше не приезжай ко мне, я выхожу замуж.
- Дождись моего развода, и мы поженимся, не глупи, Мина, пожалуйста! Мне и так невесело, а ты еще добавляешь печали.
Но Мина была непреклонна. Где - то через месяц я успокоился и вечерком решил заехать к Мине. Подъехав к дому, я услышал шум, остановился, вышел из машины и подошел к забору. Во дворе вовсю шумела свадьба. На душе у меня стало так тоскливо. Дней через десять я встретился с Миной. «Мина, я не осуждаю тебя, это твой выбор, я не буду досаждать тебе, не буду приезжать, живи спокойно, рожай детей и не волнуйся. Если тебе будет тяжело, я помогу тебе. А сейчас мне лезть в твою жизнь просто глупо». Я не знал тогда, что после окончания института Мина должна была уехать на работу по распределению. Уезжать из города ей не хотелось, и она быстренько вышла замуж.
Чтобы как-то забыться, я старался как можно больше работать, вплотную сел за контрольные работы, курсовые. Кроме учебы меня всебольшевлеклиэксперименты,связанныесосверхвозможностями человека. Как-то Рафик привел ко мне мужчину, потерявшего слух. Переговорив с ним, я согласился помочь. В это время я был наслышан о Джуне. Хотелось объяснить все ее чудеса с позиции науки, и выработать свою методику. Разговаривая на эту тему с Рафиком, мы пришли к единому мнению, что некая субстанция, которая находится в биологической живой материи, способна очень быстро перестраивать организм, направляя его на самоисцеление. Эта же субстанция при определенных условиях даёт возможность организму проявить сверхсвойства, такие как левитация, магнетизм и так далее. Вспомнил я и такой случай. Как - то еще в армии перед марш броском на десять километров я взял и взвесил себя на весах, желая узнать, сколько килограммов я потеряю после такого марш броска. К концу второго километра бежать в полном снаряжении было уже просто невозможно, я валился с ног. Подошел сержант, матерясь, скомандовал: «Включай второе дыхание». Я не знал, и даже не предполагал, как его включить. Постояв несколько секунд вместе с сержантом, я снова побежал, уже не глядя под ноги и думая не о марш броске, а о доме, Юле, дочери Лене. После того, как вернулись в казарму, я снова взвесился. Один раз, потом другой, потом третий, весы показывали один и тот же вес, я не потерял, а наоборот прибавил восемьсот граммов. Но возвращаюсь опять к знакомому Рафика, потерявшему слух. Дня через два, три вместе с Рафиком мы пришли к глухому домой. Жил он, где-то возле улицы Ташкенской, тоже в районе Тастака. Наш подопечный сел на стул. Я как-то постеснялся совать ему пальцы в уши, просто с обеих сторон возле ушей поднял руки и стал держать. Голова парня стала вытягиваться и слегка трястись. «Действительно, что-то есть, - подумал я, - так помоги же мне, Господи». Шея парня ещё сильнее вытянулась, и голова стала покачиваться. Я убрал руки, парень, передёрнувшись, успокоился. «Как, лучше слышишь?» - спросил я, не надеясь, по сути, ни на что. Парень промолчал.
- Слышишь лучше? - спросил его уже Рафик.
- Лучше, - ответил парень.
- Теперь Рафик тебя полечит, - сказал я, желая поскорее отделаться от парня.
Рафик подошел к парню и возвел над ним руки. Секунда, другая, третья парень напрягся, и свалился на землю, потеряв сознание.
- Рафик, ты что сделал? - спросил я.
- Просто выдохнул через руки.
- У тебя что, Рафик, руки - жабры, ты, что ими дышишь?
- Да нет, - ответил Рафик,- просто я мысленно выдохнул через ладони.
- Выдохнул и сдул с лавочки мужичка! - пошутил я, поднимая парня.
Через несколько секунд парень пришел в себя.
- Как себя чувствуешь, слышишь лучше?
- Что? - переспросил парень.
- Слышишь лучше, - повторил я.
Парень закачал отрицательно головой и развел руками.
- Давай-ка, ещё повторю, - сказал я и поднес руки к ушам парня.
Там я продержал их минуты три. В руках вначале, почувствовал
жар, потом покалывание, затем под руками загулял легкий ветерок. Я убрал руки.
- Ну как?
- О, здорово! - ответил парень. - Теперь намного лучше слышу. Поговорив, со знакомым Рафика, пожелав ему скорейшего выздоровления, мы разъехались по домам. Через несколько дней у Рафика дома мы писали контрольные. Закончив, я собрался домой, но Рафик остановил меня.
- Подожди, - сказал он, - я разговаривал со своим товарищем Борей Гиллером, он работает корреспондентом в газете, хотел с тобой поговорить.
- Хорошо, - сказал я.
Рафик позвонил Гиллеру, и уже через полчаса Боря подъехал. Сели за стол, за чаем началась беседа. Боря задавал и задавал вопросы, связанные с моими и Рафика уникальными способностями.
- Да нет никаких уникальных способностей, всё, что мы делаем с Рафиком, может сделать каждый!
- А смог бы ты проводить лечение, или как ты считаешь экстрасенсорные эксперименты под контролем врачей?
- Это был бы для меня просто подарок, - ответил я. - Только кто согласится на моё присутствие в больнице?
- Это моя забота, - ответил Боря.
Через несколько дней, договорившись с Борей Гиллером, я подъехал к институту экспериментальной хирургии им. Сызганова. Боря провел меня в приемное отделение и познакомил с врачом Людмилой Ивановной. Переговорив с ней, я согласился уже на следующий день начать под её присмотром лечить больных людей - вести эксперименты. На следующий день, придя в указанное время, застал в кабинете посетителя. Людмила Ивановна попросила меня надеть халат.
- Ну, вот, - сказала она, - перед нами женщина, у которой нарушение кислотного баланса.
- Что это такое? - спросил я.
Людмила Ивановна стала переводить непонятные слова медицинской терминологии на доступный мне язык. Женщина, у которой было нарушение кислотного баланса, смотрела на меня с широко раскрытыми глазами.
- Что вы чувствуете, в чем выражается ваша болезнь? - спросил, наконец- то я пациентку.
- Так, особо ничего, - ответила она, - но вот когда поем жирную пищу, чувствую колики в животе. А знаете, Николай, мне так хочется жареного сала поесть!
Я встал, подошел к женщине, возвел руки к её талии и, обходя вокруг неё, стал биоточить.
- Какие-нибудь ощущения есть? - спросил я пациентку.
- Вначале что-то в животе стало трепыхаться, потом кольнуло, а сейчас вообще ничего не чувствую - ответила она.
- Всё, - сказал я, - идите и ешьте, сколько хотите свое сало.
Женщина посмотрела на меня удивленно. Людмила Ивановна,
мило улыбнувшись, пожала плечами. Через минуту пациентка ушла. «Пройдем - ка со мной», - сказала Людмила Ивановна. Я встал и направился за ней. Пройдя по коридору, мы вошли в другой кабинет. На кушетке лежал парень, рядом стояла врач. Людмила Ивановна представила меня. Поздоровавшись, врач сказала:
- У пациента гангрена, взгляните, Николай, ступни почернели. Мы готовим его к ампутации.
- Ноги не жалко? - спросил я парня.
- Жалко, но жить-то хочется, - ответил парень.
- Снимите простыню, - попросил я.
Врач сняла простыню, прикрывающую ноги парня.
- Смотри на меня, делай, как я скажу, - обратился я к парню. - Пошевели пальцами ног.
- Они не шевелятся, - ответил парень.
- Теперь медленно вдыхай, и выдыхай через ступни ног. Получается? - спросил я.
- Не совсем,- произнес парень.
- Тогда давай на счет. - Я стал медленно считать. - Раз, два, три, четыре, прикрой глаза, и выдыхаем, энергия через легкие идет по телу, по ногам и выходит оранжевым, как солнце на закате, цветом из твоих ступней.
- Что- то черное выходит, - сказал парень.
- Тогда представь, будто по телу к ногам идет яркий желто-оранжевый цвет. Дыши - раз, два, три, четыре, - стал считать я, приглушая голос, - пять, шесть, семь, восемь, - посчитал я на выдохе. - Теперь сам считай про себя, - наклоняясь над парнем, сказал я и медленно провёл рукой от головы к ногам. Парень, прикрыв глаза, тихо дышал. Я отошел в сторону, прикрыв ноги парня простыней. Прошло минут пять. Людмила Ивановна, я и лечащий врач стояли молча.
- Ты не уснул? - спросил я парня.
- Нет,- ответил тот.
Я снял простыню с его ног.
- Кожа стала розовой, - произнесла удивленно Людмила Ивановна, посмотрев на ноги.
- Ты его под гипнозом лечил? - спросила лечащий врач.
- Да нет,- ответил я.
Удивлению врачей не было предела. Я удивлялся ещё больше, чем врачи, но не показывал вида.
- Встать можешь?
Парень встал.
- Что в ногах? - спросил я.
- В ногах тепло, а ступни покалывает.
- Это хорошо. Запомнил, как дышать?
- Да, - ответил парень.
- Придешь домой и три раза в день по полчаса утром, в обед и вечером дыши, как я сказал. Лекарства, которые пропишет врач, принимай, как положено. Через три, четыре дня приди и покажись врачу. Продолжай делать дыхательные упражнения до тех пор, пока врач не скажет, что со ступнями у тебя всё в порядке, после этого продолжай так дышать ещё месяц. Мы с Людмилой Ивановной вышли из кабинета.
- Ты где учился этому? - спросила Людмила Ивановна.
- Я не учился этому нигде, само как - то пришло. Однажды я был в коме, побывал на том свете, многое из всего, что видел мне понятно на уровне подсознания. Но я бы хотел повторить чудеса Иисуса, чтобы не только где - то внутри на уровне подсознания было понятно, но и просто, и ясно я смог бы объяснить всё это обычными законами физики, механики, биологии.
- Ну и задачу ты себе задал, - удивилась Людмила Ивановна. Мы зашли в приемный кабинет. В кабинет заходили пациенты. Людмила Ивановна просила меня, и я руками снимал боли. На следующий день я опять пришел к Людмиле Ивановне в кабинет. Через минуту она позвала пациента. Вошла вчерашняя больная с нарушением кислотного баланса.
- Возьми, - она протянула мне деньги.
- Я не беру деньги, - сказал я.
- Тогда вот, - сказала она и протянула сумку. Я, улыбнувшись, качнул отрицательно головой.
- Вы лучше скажите, Вам полегчало?
- Не то слово! - ответила пациентка. - Я вчера нажарила полную сковородку сала и съела.
- Ну и как? - спросил я.
- Никак, даже очень хорошо стало и душе, и телу.
- Ну, вот видите, помогли всё же лекарства, - утвердительно тут же произнесла Людмила Ивановна. Я ещё больше заулыбался.
Людмила Ивановна заговорив с пациенткой, попросила, чтобы та не прекращала пить лекарства.
- Николай Васильевич, а Вы меня не посмотрите, не побиоточите ещё немножко, - спросила больная.
- Конечно, - сказал я, - с разрешения Людмилы Ивановны.
- Прошу вас Николай, - Людмила Ивановна, указала мне на пациентку.
Я встал, подошел к женщине, поднеся к ней руки, почувствовал уже не жар в ладонях, а легкое покалывание, которое продлилось несколько секунд. Потом под рукой заиграл прохладный ветерок. Подержав минут пять, я сказал:
- Ещё сеанса три -четыре, и будете совершенно здоровой.
- Николай Васильевич, - обратилась ко мне женщина, - у меня дочь Света семнадцати лет, у неё врожденный порок сердца. Не могли бы посмотреть её, помочь ей, а то её скоро на операцию положат, а я бы не хотела этого.
- Давайте сделаем так, Людмила Ивановна будет записывать всё, что я буду здесь делать, и как это будет помогать больным. Когда вы будете приходить, она вам пусть всё рассказывает, а Вы рассказывайте дочке, но только никому больше не говорите об этом, не от того, что я чего то, боюсь, просто мне запретят работать. Если нет объяснения явлению, то для многих людей это выглядит как чудо, для меня же все эти чудеса - определенная закономерность, а для власть - имущих, это угроза их авторитету. И не только им, все, что я творю, это угроза всему диалектическому материализму. От моих слов Людмила Ивановна ши¬роко раскрыла свои большие красивые глаза и приоткрыла рот.
- Николай, здесь больница, - сказала она, - а не политическая трибуна.
- Ну, вот вам и доказательства, - указал я рукой на Людмилу Ивановну, - вот вам и правота моих слов.
Сменив тему, я продолжил:
- Вот и Людмила Ивановна согласна, я думаю вашу дочурку к чуду надо подготовить.
- Я согласна, - подтвердила мои слова Людмила Ивановна.
Ещё немного побеседовав с врачом, оставив сумку с продуктами,
выздоровевшая посетительница ушла. В кабинет продолжали заходить больные. Если у кого из них были явные боли в теле, я легко снимал их, не пытаясь запоминать ни людей, ни что и как делаю. Всё шло откуда-то изнутри. Но случай с первой пациенткой, с её дочерью Светой, с парнем у которого была гангрена врезались в мою память навсегда тем, что я сам был удивлен тому, как легко и просто люди уходили довольные и здоровые. Во мне всё сильней крепла вера в самого себя. Но самое главное крепла вера, что чудеса Иисуса Христа не выдумка, а реальность. И если я, смерд, легко помогаю больным, то сомневаться в чудесах, посланных Богом, было бы вопиющим хамством. Излечивая все новых и новых больных, я все больше чувствовал, что словно какая - то сила подбрасывает мне такие ситуации, разрешая которые я всё больше и больше стал убеждаться в истине дел и слов Иисуса. Нередко с друзьями и сокурсниками затевал тему о сверхъестественном, о Боге. Помню такой случай. Как-то вовремя сессии один из сокурсников спросил меня:
- Николай, вот ты говоришь о Боге утвердительно, ты ответь мне, Бог может всё?
- Всё, - ответил я, не пытаясь объяснить ему мое понимание Бога.
- Тогда скажи, может Бог создать такой камень, который сам не поднимет?
Я улыбнулся, чувствуя подвох.
- Я отвечу тебе,- сказал я. - Но ответь мне, ты убежденный коммунист?
- Да, я коммунист и сознательно вступил в партию.
- Скажи мне, много ли ошибок за своё существование сделала компартия?
- Были ошибки, но я спрашиваю тебя о Боге, а не о партии.
- Так вот то-то и оно. Неужели, ты думаешь, что Бог такой же
тупой, как твоя коммунистическая партия, что он будет делать то, в чем нет необходимости.
- Ты что говоришь, да ты знаешь? Что тебе за это? - закричал сокурсник, защищая компартию.
- Вот, вот видишь! Ты наводишь хулу на Бога, а ведь он способен просто превратить тебя в ничто в одно мгновение, но он этого не делает, а стоит над тобой и улыбается, а я, высказав тебе истину, становлюсь врагом тебе и всему твоему маразматически - шизофреническому политическому общаку. Вокруг нас собрались студенты и с интересом слушали наш спор.
- Так ответь теперь, неужели создавший всё вокруг тебя и меня, тупей птенцов картавого сифилитика вашего кормчего Владимира Ильича Ульянова?
Я, улыбаясь, посмотрел по сторонам, кто-то тоже улыбался, кто-то испугавшись моих слов, отошел в сторону.
- Ладно, успокойся, - сказал сокурсник, оглядываясь по сторонам, - пошли лучше пиво попьем, два часа у нас свободные.
- Пойдем, - согласился я.
По дороге в пивнушку парень спросил меня:
- А ты откуда знаешь кличку Ульянова?
Я рассказал ему, что у нас жил капитан второго ранга, который учился в ВПШ, он и дал мне книгу, написанную соратником Ульянова, и в ней я прочитал многое о великом кормчем коммунистического общака.
- А почему ты о Ленине с таким сарказмом, с такой ненавистью говоришь?
- Просто я думаю, какой надо быть гадиной, какой сволочью, каким иудой надо быть, чтобы, якобы ради народа, обворовывать народ, уничтожать его.
- Николай, Ленин все равно гений, - ответил сокурсник, плохой или хороший, но гений!
- Плохих гениев не бывает, - сказал я. - Есть просто сволочь большая или меньшая, которая использует чаяния народа для того, чтобы обокрасть, унизить этот народ. И сотворив это, поднимает сама себя в глазах других на недосягаемую высоту, чтобы оттуда плевать на народ.
Пока разговаривали, подошли к пивнушке. В обед, в будничный день, людей было совсем мало.
- Давай о другом, - предложил мне сокурсник, поставив на столик две кружки пива. Помню, дальше мы перешли на больные для нас обоих темы, это контрольные и курсовые.
Но вернусь опять к больнице. Боря Гиллер видно постоянно интересовался моими успехами у Людмилы Ивановны. Дней через десять он пришел в больницу. «Можешь поехать со мной?» - спросил Боря. «Поехали», - ответил я, не спрашивая куда. Мы сели в мою машину и приехали в редакцию, где работал Борис Гиллер. Проводив меня в отдельную комнату, скорее всего в свой кабинет, Боря заговорил:
- У нас девушка работает, у неё сейчас сильно понижено давление, можешь поднять?
- Замерьте ей давление и приведите ко мне.
В комнату зашла красивая девушка лет двадцати невысокого роста.
- Какое у вас давление? - спросил я.
- Восемьдесят на пятьдесят, - ответил Боря.
Сидя на стуле, я попросил девушку подойти ближе и встать метрах в двух от себя. «Я не стану быстро поднимать тебе давление. Остановимся на давлении сто десять на шестьдесят». Я протянул левую руку к девушке ладонью вверх, в направлении её ног и стал, молча, медленно поднимать руку. Прошло минуты три - четыре. Моя рука поднялась до её головы. «Ну, все», сказал я. «Можно замерить?» - спросил Боря. Я утвердительно кивнул головой. Девушка и Борис ушли в другой кабинет. Я сидел и улыбался, ни сколько не сомневаясь в своем успехе. Через некоторое время девушка и Борис вернулись.
- Ну, какое давление? - спросил я.
- Сто десять на шестьдесят, ответила девушка.
- Как себя чувствуешь?
- Нормально, но только что-то жарковато стало.
- Так должно быть, - ответил я. - Когда у тебя кружится голова и падает давление, что ты делаешь?
- Кофе пью.
- Не увлекайся кофе, - сказал я. Есть такое растение радиола розовая или золотой корень. Заедешь на Зеленый базар, купи корень у травников, спроси их, как настаивать, они подскажут, пей его дома и носи с собой везде и постоянно. Забудешь выпить - ничего страшного, а вспомнишь, что надо выпить, знай, это организм просит. И ещё запомни, что к золотому корню не привыкают. Ну, всё, наверное, Боря, - обратился я к Борису, - что больше мне не надо чудес творить?
- Давай съездим ко мне домой, - попросил Боря. Мы вышли из редакции, сели в машину и поехали к Боре на квартиру. Нас встретили отец и мать Бориса. Борис представил меня, как некого экстрасенса и сразу спросил:
- У моего отца очень высокое давление, ты можешь его вылечить?
- Могу снять давление, - сказал я. - Когда вы узнали, что давление у вашего отца повышенное?
- Отец всю войну был на фронте, наверное, это и сказалось на его организме, - ответил Боря.
- Давление, - сказал я, повышается в основном от неправильной работы почек, печени, желудка, скорее всего причину надо искать там. Разрешите руку, - попросил я Бориного отца, пощупал пульс, посмотрел на часы, пульс был, более ста ударов в минуту.
- Вы пьёте? - спросил Бориного отца.
- Коньяк пью понемногу, - ответил тот, привычка эта с войны осталась.
«Интересно, - подумал я. - Что-то не слышал, чтобы во время войны солдатам, да и офицерам давали коньяк. Водка, спирт - это другое дело». Я стал делать специальный массаж по точкам, которому научил меня Рафик Забиров. «Если вы не в силах бросить пить, - обратился опять к отцу Бори, - то хотя бы перейдите на водку. Неплохо было бы, постоянно есть ягоды боярки. И ещё, как можно больше нужно ходить пешком. Если не привыкли ходить, начинайте прогулки прямо с завтрашнего утра минут десять - пятнадцать перед завтраком. В обед тоже старайтесь пройти один - два километра. А вечером перед сном, обязательно прогулка. Ну, вот и всё, - сказал я, закончив массаж. - Замерьте давление», - обратился я к Бориной матери. Та взяла тонометр, замерила давление и произнесла удивлено: «Сто тридцать на семьдесят».
- Всё Боря, - обратился я к Борису, - сделал всё что смог. Про боярку не забудьте, пусть отец твой постоянно её ест.
- Николай, твой отец будет делать то, что ты ему скажешь? - спросил меня Боря.
- Если это будет касаться его здоровья, и я буду в курсе, что с отцом, заставлю делать всё, что скажут врачи и более того. Боря, у тебя отец прошел войну и у меня тоже, я понимаю, что они не привыкли, чтобы им указывали, да ещё и их дети, но надо подойти так, чтобы твои указания и твои команды выглядели так, словно они это делают для тебя и во благо тебя. И ведь действительно, чем здоровее и крепче наши родители, тем больше они стараются помочь нам детям, значит это во благо не только родителям, а в первую очередь нам - детям.
- Интересно ты рассуждаешь, Николай, любые свои слова и замечания ты обыгрываешь так, словно и по-другому быть не может.
- Боря я не обыгрываю, я говорю истину.
В больницу к Людмиле Ивановне в этот день я уже не поехал. Но когда я заехал в следующий раз в больницу, Людмила Ивановна спросила:
- Коля, мой муж, страдает язвой желудка, ты не мог бы его подлечить?
- Подлечу, - ответил я.
- Ну, тогда приезжай к концу работы, и мы поедем ко мне домой.
Я подъехал, как попросила Людмила Ивановна и через некоторое время мы были у неё дома.
- Герман Михайлович, - представился её муж, протягивая мне руку.
- Николай, - ответил я. Мы прошли в комнату Германа Михайловича.
- Что у вас? - спросил я его.
- Язва желудка, - ответил он.
Герман Михайлович смотрел на меня каким-то взглядом, то ли с удивлением, то ли с усмешкой, но явно с недоверием.
- Николай, Боря сказал, что тебе обязательно нужно заключение врача, - обратился Герман Михайлович ко мне. - Давай сделаем так, я схожу в больницу и принесу всё, что тебе нужно.
- Мне не надо бумаг, - ответил я, - но если уж Боря просит, тогда, пожалуйста, проверьтесь и принесите, результаты обследования.
Меня как-то насторожил такой подход ко мне, и я стал более, серьёзнее.
- Николай, понимаешь, я работаю в театре, ко всему прочему мастер спорта по боксу, приходится много ездить по заграницам, поэтому я просто обязан обо всем докладывать в КГБ.
Я заулыбался.
- Разве я вам сказал, чтобы обо мне молчали? Соседям, друзьям, подругам на улице в театре не стоит говорить обо мне. Ну, а если вам ваши братаны ГПУшники, - с издевкой сказал я, - приказывают доносить, то будьте любезны, доносите на меня только факты. А о кремлевской организации государственной безопасности я знаю побольше вашего. Герман Михайлович, давайте так, вы проходите обследования, я начинаю с вами работать. Буду лечить вас две недели, после этого пройдите опять обследования, а результаты отдадите Боре. Боря обещал мне, что пойдет за мной до конца, как за Иисусом. Но я не Иисус, и не собираюсь разводить апостолов и идти на крест. Это не моя судьба.
Людмила Ивановна пригласила меня и Германа за стол. Попив чаю, передал Людмиле Ивановне, что нужно пройти в больнице её мужу, прежде чем я начну лечить его. «Скажите мне когда будут готовы результаты обследования Германа Михайловича, и я начну лечение», - я попрощался и вышел. Я продолжал приходить к Людмиле Ивановне в больницу и заниматься с больными, пока она не сказала, что Герман прошел обследование и можно начинать. Две недели, как и обещал, я ездил домой к Людмиле Ивановне. Со слов Германа Михайловича у него обнаружили в желудке три язвы с пятикопеечную монету, пять с трех копеечную и ещё с десяток с копеечную. Несколько раз Герман Михайлович склонял меня к тому, чтобы я согласился закончить лечение, а он принесет мне, какие я захочу результаты. Но я чувствовал, рукой проводя над животом Германа, что дела у него идут на поправку, улыбаясь, отказывался от его фальшивки. Прошло две недели.
- Ну, всё, сказал я. - Идите, пройдите обследование снова. Результаты отдадите Боре.
- А тебе разве не надо бумаг?
- Герман Михайлович, - ответил я, - я у вас взял деньги за лечение?
- Я тебе предлагал, - ответил Герман, - сейчас заплачу.
- Ты действительно не понимаешь меня или прикидываешься? - сказал я Герману.
Герман посерьезнел и даже, обидевшись, сжал кулаки. «Да, боксер», - подумал я, улыбнувшись. Какую игру затевал Герман за моей спиной, мне было неинтересно, но увидев, что я, улыбаясь, смотрю на его сжатые кулаки, он понял, что все, что я делаю, делаю с душой. «Хорошо, я завтра пойду глотать телевизор, - сказал, успокоившись, Герман Михайлович. - Результаты отдам тебе». Через несколько дней Людмила Ивановна попросила меня посмотреть результаты повторного обследования. После работы я посадил Людмилу Ивановну в машину, мы поехали к ней домой. Герман встретил нас, радостный и немного расстроенный.
- Что расстроились, Герман, результат отрицательный?
- Да нет, наоборот, язвы размером с копейку исчезли, трехкопеечные почти совсем, а пятикопеечные зарубцевались! Странно, я этого не ждал.
- Я вам говорил, Герман, мне неинтересно, верите вы мне или нет. Существует некое излучение, на которое пока может откликаться только живая материя. И сила этого излучения очень велика. Но самое главное это то, что я в это верю. Вот эта вера, как говорил Иисус, и есть основа чудес. Я не склоняю вас к религии, говоря об Иисусе. И до Иисуса было не мало лекарей и чудотворцев, но собрать всё в единую систему, заложив под неё фундамент новой логики и диалектики, смог только Иисус. И я на все сто процентов уверен, что простой смертный еврей, на это не способен, а только сын Бога.
- Ты что антисемит?
- А вы, что еврей, - ответил я вопросом на вопрос. Герман Михайлович замялся, потом продолжил:
- Если Иисус не еврей, то кто он по национальности, по-твоему?
- Не только, по-моему, но и согласно евангелие отец Иисуса -
Бог!
- Но Мария, мать Иисуса, еврейка, а у евреев национальность передаётся по матери.
- Да, так, но Мария после рождения Иисуса ушла в Египет к братьям и сестрам. Значит, она была египтянка. Для меня национальность Иисуса - сын Божий! А фарисеи и книжники хотя и распяли Иисуса, но видя, что учение его неистребимо, с удовольствием прилепились к величию Иисуса Христа, утверждая, что вот он Иисус Христос - сын назарянина. Умывшись кровью преданного ими сына Бога, пытаются поднять себя до высот Господних.
Я думаю, Герман Михайлович, теперь тебе понятно моё отношение к религии.
- Да уж, - сказал Герман, - но, Николай, давай поговорим о моих болячках.
- Герман Михайлович, у вас на руках результаты обследования до и после моего лечения. Ваша супруга - врач, она вам лучше, чем я скажет, что делать дальше.
- Это понятно, Николай, но у меня еще радикулит.
Я показал рукой на Людмилу Ивановну.
- Ваша жена вам и подскажет, как лечить радикулит.
- Ну а ты, что посоветуешь?
- Я посоветую вам походить по улице и вдоль арыков, нарвать конопли. Заварите коноплю в кастрюле, вылейте её в ванну и пропарь¬тесь, это и будет та же самая блокада. Лет на пять - десять хватит.
- Николай, ты, что предлагаешь наркотики?
- Герман, блокаду делают наркотиком.
- Я не смогу ходить и собирать коноплю.
- Хорошо, как поеду с родителями на дачу, нарву для Вас там конопли.
Заканчивалось лето, нужно было готовиться к очередной сессии. Я приехал к Рафику Забирову, и мы сообща стали готовиться. Рафик частенько приезжал ко мне на работу во время моего дежурства. Мы засиживались допоздна, решая контрольные. При встречах Рафик рассказал мне еще, что слышал или читал за последнее время об экстрасенсорике, о йоге, о тибетской медицине и о многом, многом другом, о том, что современная наука отрицала. Как-то я еще раз рассказал Рафику о том, как на Урале, когда мне не хватало денег, я брал билеты спортлото, садился, закрывал глаза и появлялся старец, говорил какие номера надо заполнять. Я заполнял номера и выигрывал. Из указанных старцем почему-то запоминал только четыре номера из шести. И всегда эти четыре номера оказывались выигрышными.
Мы решили поэкспериментировать.
- Но прежде, чем провести эксперимент в спортлото, давай-ка заглянем в завтрашний день, - предложил я.
- Давай, - ответил Рафик, сел удобнее на диван, расслабился и стал медитировать. Далее я буду писать «ушел в медитативное состояние». Прошло две - три минуты. Рафик очнулся.
- Ну, что, - спросил я, - был в завтрашнем дне?
- Ну, да!
- Что увидел, - нетерпеливо спросил я.
- Ну, как обычно, с утра едем с тобой в машине. Как только подъезжаем к моему дому, слышим какой-то вой, какие-то красные машины летят нам навстречу. В то время, в семидесятых - восьмидесятых годах, увидеть на улице машину, покрашенную в красный цвет, было редкостью, я недоверчиво улыбнулся, но про себя подумал, что завтра нужно быть предельно осторожным. Возможно, красный цвет предупреждает о чем-то. Утром, закончив работу, я повез Рафика домой. Никаких происшествий по дороге с нами не произошло, и никаких красных машин по пути мы не заметили. Поднимаясь вверх к дому Рафика, я скинул скорость и стал притормаживать. В этот момент услышал вой сирены, я остановился и стал оглядываться.
- Вон, вон смотри, - заговорил громко Рафик, - вот тебе вой, а вот и красные машины. По противоположной стороне улицы, включив сирены, летели красные пожарные машины.
- Да, - почесав голову, удивленно сказал я, - надо же! Рафик, до этого ехавший хмурым, теперь весь светился и сиял довольный тем, что побывал в будущем, а в настоящем подтвердилось то, что он там увидел.
- Ну вот, что ещё надо!- выпалил он.
- Да! Можешь, если захочешь и в будущее слетать, - только и промямлил я.
Было это в субботу утром, а воскресенье мы с Юлей решили подзаработать, поехали на колхозные поля собирать кукурузные рыльца. В воскресенье, как и решили, поехали за город в сторону Чилика. Подъехав к кукурузному полю, я заметил мужчину на лошади. Подошел к нему поздоровался, спросил, он ли охраняет кукурузное поле. Тот утвердительно кивнул головой. Я попросил разрешения на сбор кукурузных рыльцев. Объездчик разрешил, но предупредил, что подъедет, проверит, не рвем ли мы початки. С утра до позднего вечера мы собирали кукурузные рыльца, набрав мешков восемь. К вечеру я вспомнил, что обещал Герману Михайловичу привезти конопли. Дикая конопля росла по обе стороны головного арыка, тянущегося вдоль края кукурузного поля. Нарвав конопли, я набил ею мешок и бросил в багажник «Жигулей» поверх мешков, наполненных кукурузными рыльцами. К этому времени подъехал объездчик. Он слез с лошади, подошел ко мне, потрогал уложенные мешки в багажнике, спросил:
- Ну и сколько вы заработали?
- Не взвешивал, - ответил я. - В аптеке принимают около двух рублей за килограмм.
- Да ты что, так дорого?- спросил объездчик.
- Это же не картошка, а лекарство, - ответил я.
- Надо будет жену и детей привезти, чтобы тоже собрали, - продолжил объездчик. - Спасибо за подсказку.
Даже сейчас я вспоминаю с удивлением, как так получилось, что по дороге в город нас три раза останавливали гаишники, вместе с ними стояли ребята с собаками из наркоконтроля. Три раза я открывал багажник. Офицеры отбрасывали в сторону мешок с коноплей и на выбор, проверяя груз, развязывали два три мешка с кукурузными рыльцами. Я объяснял им, что это такое, и при каких болезнях они применяются. Ребята внимательно выслушивали мои разъяснения, затем с уважением отпускали. Часа через полтора я заехал в город и ещё минут через двадцать остановился возле дома Германа Михайловича. Поднявшись, я позвонил в квартиру. Дверь открыла Людмила Ивановна.
- Проходи Коля, - пригласила она.
- Герман Михайлович дома?
- Дома, дома, - ответила она и позвала его. - Герман, Коля пришел.
- Герман Михайлович, вот вам мешок конопли, заваривайте и парьтесь в отваре. Радикулит лет на пять - десять отступит.
- Сколько я тебе должен?- спросил Герман.
- Нисколько, - ответил я.
- Но, Коля, я всё равно должен сообщить ребятам из КГБ.
- Да вы уже сообщили, - ответил я. - Меня дорогой три раза останавливали гаишники вместе с ребятами из наркоконтроля. Лечитесь, Герман, - сказал я на прощанье. - До свидания, Людмила Ивановна. Заключения по моим экспериментам, которые у вас в больнице, передайте Борису. Он что - то собирается писать на эту тему.
- Коля, я хотела как раз тебе сказать, что ко мне приходили ребята из КГБ, расспрашивали о тебе.
- Это хорошо, - ответил я. - А за то, что пришли, поблагодарите своего мужа.
- Нет, Коля, это медсестры написали, ты же отказывался от подношения больных. Так вот они, не сумев поделить то, что приносили тебе больные, решили о тебе сообщить.
- Мне это уже неинтересно, - сказал я, улыбаясь. - А вам, Людмила Ивановна, большое спасибо за то, что именно в вашей больнице, в вашем кабинете, и с вашей бескорыстной помощью, я поверил в самого себя, да и в медицинской терминологии стал чуть- чуть разбираться. Я вышел из квартиры, спустился на улицу, сел в машину и поехал домой.
С Юлией я вначале обсуждал вопросы экстрасенсорности, рассказывал о существовании других миров, населенных разумными существами. Если в беседах со мной она пыталась хотя бы что-то осмыслить, то после разговоров на эти темы со своей мамой, смотрела на меня как на врага. Поэтому единственным человеком, с кем я мог обсуждать эти темы, был Рафик. Дома же мне верила только бабушка. Она и спрашивала:
- Как же у тебя это получается?
- Твоими молитвами, твоими молитвами,- отвечал я ей. Бабушка же, улыбаясь в ответ, говорила:
- Я всегда молюсь за тебя.
Приближалась сессия, контрольные и курсовые мы с Рафиком сообща сдали. Как-то, разговаривая о предстоящих экзаменах, я сказал:
- Рафик, давай я слетаю в будущее, на сессию, заранее посмотрю, что да как там.
- Давай, согласился Рафик.
Я сел, расслабился, дал команду самому себе и ушел в медитативное состояние. Выйдя из него, рассказал Рафику, что побывал где-то в середине сессии.
- Что видел? - спросил Рафик.
- Вижу, сидим с тобой на занятиях. Вдруг я засмеялся и не могу остановиться. Преподаватель попросила меня выйти успокоиться. Я вышел из кабинета, но смех ещё больше разбирал меня. Я зажал рот рукой и, что было сил, побежал по коридору в сторону от кабинета. От смеха у меня начались колики в животе, я нагнувшись побежал дальше. И вдруг - ба-бах! Я со всего маха головой врезался в доску, лежавшую на двух козлах. Оказывается, в корпусе шел ремонт. Эти образы и ощущения были очень яркие.
- Голова - то цела, потрогай, - заулыбался Рафик. Я потрогал голову руками.
- Вроде цела, - ответил я. - Слушай Рафик, а давай-ка ты слетай на розыгрыш спортлото, посмотри номера, возьмем билеты, глядишь, и сессию сдадим, и культурно отдохнем.
Рафику понравилась моя идея. Он встал, провел руками вокруг тела.
- Лети с богом в будущее на розыгрыш в спортлото, - сказал я ему, улыбнувшись. Рафик закрыл глаза и ушел в медитацию. Я сидел и спокойно ждал Рафика, когда он вернется из будущего. Прошло минут пять, я не выдержал, и громко сказал:
- Рафик, давай возвращайся! Эй, Рафик! - уже взволновано произнес я. Рафик открыл глаза.
- Ну что? - спросил я.
- Зачем вернул меня раньше времени?
- Что-то слишком долго путешествуешь.
- Четыре номера только разыграли.
- Ну, говори хоть четыре.
Я взял ручку, Рафик назвал номера, я записал. Наутро по дороге к дому Рафика мы остановились возле киоска спортлото, собрали по карманам мелочь. Хватило только на один билет, купили билет и заполнили его. Я оставил билет себе, Рафику оставил записанные на бумажке номера, подчеркнув четыре номера, увиденные Рафиком во время путешествия в будущее. Через несколько дней узнал, билет выиграл и именно те четыре номера. Получив выигранные деньги, разделил их с Рафиком. До сессии оставалось недели две. Через три дня мы с Рафиком снова встретились.
- Деньги- то целы? - спросил я его.
- Потратил, так получилось.
- Ну что, давай ещё раз слетай на розыгрыш, - сказал я. - Я тоже деньги Юлии отдал, а это значит не видать их больше.
- Значит, надо опять лететь в будущее, - ответил Рафик се-рьёзно. Я сел на диван за стол, положил лист бумаги и ручку. Рафик встал посередине рабочего кабинета и стал медитировать. Войдя в медитативное состояние, он слегка опустил голову, а потом очень медленно стал поворачивать её то в одну сторону, то в другую, то вверх, то вниз. Я ждал минут десять. Наконец, Рафик открыл глаза.
- Ну что,- спросил я.
- Все нормально, - сказал Рафик.
- Номера видел?
- Видел,записывай!
Я стал записывать номера. Рафик продиктовал четыре номера и замолчал.
- Другие номера? - спросил я.
- Не помню, по-моему, я не увидел их, - сказал Рафик.
- А куда ты смотрел?
- Летал вокруг барабана и смотрел, не обманывают ли народ учредители спортлото.
- Рафик, какая нам разница? - спросил я. - Мы, что сможем что- нибудь исправить?
- Нет, не сможем, - ответил Рафик, - давай проверим хотя бы четыре номера.
Утром, сдав дежурство, мы с Рафиком поехали домой. Остановились возле киоска.
- Рафик, давай деньги, купим больше билетов, - сказал я.
- У меня нет денег, - ответил Рафик.
Я порылся в кармане и наскреб мелочи всего на один билет. Купив билет, заполнили его, потом я отвез Рафика домой. Заехал домой за деньгами, хотел было купить ещё несколько билетов. Но Юля денег не дала.
- Ты что, вообще ненормальный, думаешь, опять выиграешь? Ты уже заядлым игроком стал,- злясь, произнесла она.
- Да ну тебя, - я махнул рукой.
Через два дня состоялся очередной розыгрыш. Рафик позвонил мне на работу, сообщил, что выиграли опять только четыре номера, названные Рафиком. Я предложил Рафику сходить в кафе.
В кафе заказали наш любимый портвейн двенадцатый, закуску и радостные стали рассуждать о возможностях человека, о йоге и прочем. Официант, обслуживающий нас, проходя мимо, задержался, прислушиваясь к нам. Потом вдруг спросил:
- Вы, ребята, экстрасенсы?
- Экстра - экстра, - ответили мы, слегка подвыпившие.
- Я бы хотел с вами поговорить, только не здесь, здесь я работаю, давайте в другой ресторан пойдем, - предложил официант.
- Как Рафик, погуляем? - спросил я.
- Не против! - ответил Рафик.
Сессия начиналась только на следующей неделе, контрольные и курсовые мы сдали, можно и расслабиться, немного отдохнуть. Расплатившись, вышли из кафе, подождали официанта, поймали такси и поехали по улице Ленина в сторону Медео. Остановились возле ресторана «Самал». Погода стояла отличная. Мы поднялись на второй этаж, сели на открытой площадке. Парень заказал себе коньяк, мы с Рафиком не стали смешивать спиртное и снова заказали вино. Выпили, завязался разговор. Говорили о тех экспериментах, которые с Рафиком уже провели.
- Ребята, а сейчас могли бы показать мне что-нибудь такое, чтобы я вам поверил.
- В ресторан приходят люди не для того, чтобы глазеть на чудеса, а чтобы отдохнуть, повеселиться, не будем же мы сейчас спрашивать, кто из них чем-то болен, чтобы его вылечить. Хотя что- то из йоги показать можно.
Я смотрел в сторону гор, на скалу, выступающую над отвесной горой, на которой тренировались скалолазы. Со стороны дороги западная сторона горы была покрыта мареной, камнями размером с кулак, которые временами, срываясь, скатывались вниз.
- Видишь на вершине выступающую скалу? - обратился я к парню. - А со стороны дороги марену, склон, усыпанный камнями. От подножья горы до выступающей скалы метров пятьдесят. Уклон горы градусов семьдесят, если не больше. Я сейчас спущусь к подножью горы, махну вам рукой, вы засеките время, и я гарантирую, что за пять минут по марене поднимусь до скалы, и ни один камень, пока я буду подниматься, не сорвется вниз.
- Если ты это сделаешь, - сказал парень, - я поставлю ящик коньяка.
- Коньяк оставь себе, мы с Рафиком любим вином расслабляться.
Поднявшись из-за стола, я вышел из ресторана, направился
к подножью горы. Под горой выбрал место, чтобы меня было видно из окна ресторана, махнул рукой и пошел по марене верх к нависающей сбоку скале. На первом шаге камни под ногами вроде как бы зашевелились. Я улыбнулся, посмотрел под ноги и стал ставить ногу более жестко и более твердо. Добравшись до скалы, остановился, повернулся к ресторану, заметил Рафика и махнул рукой. Постояв с минуту, стал спускаться.
- Ну как, - спросил я у парня, сидящего рядом с Рафиком. Но тому видно стало жалко коньяка, и он ответил.
- Поднимался дольше пяти минут.
- Рафик, что ты скажешь? - спросил я.
- Четыре с половиной минуты, - ответил Рафик.
- Вот это и есть йога. Поднимался вверх, ни один камень не сорвался, вниз спускался, тоже ни один камень не сорвался, а теперь смотри - Рафик, вместе со мной машем сверху вниз руками - хоп!
Мы махнули руками, и с самой вершины горы камни, сорвавшись, покатились вниз.
- Вот так, друг, - обратился я к приятелю. - Сказано Иисусом, будь в вас веры с горчичное зерно, скажите горе - поднимись, и упади в море, - и свершится это.
Парень стал умолять нас поехать к нему домой. Мы согласились, и уже через несколько минут сидели в такси, которое мчало нас за город к поселку Первомайка. Подъехали к дому парня, он расплатился и завел нас во двор. Они вместе с женой быстро прямо во дворе накрыли стол, и мы продолжили отдых. Когда разговорились, жена нашего знакомого вынесла ребенка.
- Вот дочка, чего-то испугалась и стала часто просыпаться и плакать по ночам, помогите!
Девочку подвели ко мне. Я погладил её по голове и спросил, улыбаясь.
- Маму ночами будишь?
- Да,- выдохнула девочка.
- Мама у тебя работает? - опять спросил я.
- Да, - грустно выдохнула девочка.
- Больше не будешь маму беспокоить, просыпаться и плакать?
- Нет, - ответила девочка.
- Ну, тогда всё,- я провел руками от головы до ног девочки, - иди, спи спокойно, ничто тебя больше не будет по ночам пугать, ангел-хранитель будет охранять твой сон.
Лицо девочки засияло, а глаза заискрились.
- Все иди, спи, Бог с тобой.
Мать повела девочку в дом.
- Ребята, у нас бабушка уже шесть лет лежит, не встает. Можете помочь ей? - спросил нас парень.
- По этим делам Рафик у нас мастер, - сказал я, вспомнив рассказ Рафика, о том, как он помог матери своего начальника, прикованной болезнью к постели.
- Рафик, иди, помоги женщине, - попросил я его.
Рафик поднялся, и вышедшая к этому времени, жена нашего нового друга завела Рафика в дом. Парень же обратился ко мне:
- Не везет что-то мне в жизни, кто- то, наверное, порчу навел, ты можешь снять порчу?
- Если ты считаешь, что на тебя навели порчу, давай помогу, - сказал я. - Принеси два таза с водой. Парень принес два тазика, наполненные наполовину водой.
- Раздевайся, - сказал я серьёзно, - и становись ногами в один
таз.
Парень разделся и залез в таз.
- Да пусть выйдет из тебя и сольётся с тебя всё, что наведено на тебя, - сказал я, и, подняв тазик, окатил парня прохладной водой.
- Вытирайся,- сказал я, подав ему полотенце. - Ну как себя чувствуешь? - спросил я серьёзно, хотя мысленно я улыбался.
- Чувствую, словно заново родился.
Я посмотрел в таз, в котором стоял парень, и удивился, вода в тазу была мутная.
- Вера твоя тебе помогла, - сказал я. В это время на крыльце появилась женщина лет шестидесяти, следом шел Рафик.
- Вот, принимайте мать. Теперь она долго будет ходить.
Рафик подошел ко мне.
- Николай, - сказал он, - поехали домой, а то я сильно устал с этой теткой.
- Все, ребята, - сказал я. - Нам пора домой.
Парень поймал такси, расплатился с водителем, еще раз поблагодарил нас и попрощался. Усевшись в машину, я сразу спросил:
- Рафик, как тебе удалось поднять прикованную к постели женщину?
- Я, честно сказать, не очень надеялся на успех с первого раза, но верил в то, что смогу ее поднять.
- Верить то верил, но все-таки? - обратился опять я к нему.
- Ну, вот вера и помогла мне. - сказал улыбнувшись Рафик.
Я тоже откровенно заулыбался, чувствуя, что он что-то недоговаривает. Заметив это, Рафик продолжил:
- У нас на занятиях по карате в группе каждый был обучен массажу. Вместе с простым спортивным массажем, мы делали массаж по системе шиатсу, воздействуя на активные точки тела, стимулировали приток энергии.
- Научишь меня этому массажу? - спросил я.
- У меня есть книжка по системе шиатсу, я принесу её тебе, ну а литературу по обычному массажу найдешь в любом книжном магазине, - сказал Рафик.
- Договорились, - согласился я. И продолжил расспрашивать Рафика.
- Рафик, я вижу, что у тебя глубокий интерес к вещам, кажущимся одним людям и чудом, и ещё Бог весть чем. Другие же, воспитанные на нашей совковой идеологии, считают всё это шарлатанством, и напрочь отрицают даже возможность альтернативной медицины, и соответственно другой логики, диалектики, физики, естествознания. Любая группа людей или любой политический общак, захватив власть, еще более ужесточает законы в угоду этой власти, доводит эти законы до маразма Ветхого Завета. «Если восстанет среди тебя пророк, или сновидец, и представит тебе знамение или чудо, и сбудется то знамение или чудо, о котором он говорил тебе, и скажет при том: «пойдем вслед богов иных, которых ты не знаешь, и будем служить им, то не слушай слов пророка сего, или сновидца сего;
ибо искушает вас Господь... А пророка того или сновидца должно предать смерти.. Если будет уговаривать тебя тайно брат твой, сын матери твоей, или сын твой, или дочь твоя, или жена, или друг твой говоря: «пойдем и будем служить богам иным, которых не знал ты и отцы твои ... То не соглашайся с ним и не слушай его. Но убей его; твоя рука прежде всех должна быть на нем, чтоб убить его, а потом руки всего народа. Побей его камнями до смерти».
- Ты откуда это взял? - спросил Рафик.
- Это отношение к таким, как мы с тобой, заложенное в Тору, из Торы, слегка подредактированное, переписано в Библию, а красноперые большевики, свергнув власть царя, в более ужесточенном виде заложили этот бред в законы царствования коммунистов. Так что, нам с тобой с нашими способностями ничего хорошего не светит до тех пор, пока будет царствовать коммунистический общак, и пока не будут раскрыты новые законы объемной логики и диалектики, которые смогут дать полное объяснение всего, что с позиции моноизма и дуализма считается невозможным. А до той поры мы с тобой с нашими деяниями и подвижками останемся врагами существующему режиму. И наши эксперименты останутся нам лишь для утешения собственного любопытства. Выпалив все это на одном дыхании, я решил более не возвращаться в разговоре к этой теме и спросил:
- Рафик, рассказал бы ты о себе, а то мы с тобой столько уже начудили, а я знаю о тебе очень мало. Мне не верится, что парень из простой рабоче-крестьянской семьи владеет искусством, о котором многие даже не подозревают, а узнав, посчитают все это чепухой, выдумкой свихнувшихся на экстрасенсорике Мюнхаузенов.
- Я согласен с тобой. Только и у нас, и за рубежом давно уже ведутся эксперименты в этом направлении.
- Откуда ты это знаешь, по секретным лабораториям мысленно летал?
- Нет, не летал. О многом мне рассказывала моя старшая сестра. Она защитила диплом по биологии, а руководителем диплома у неё был Инюшин Виктор Михайлович, заведующий кафедрой биофизики в КАЗГУ. Он и ведет там эксперименты, связанные с сенсорикой.
- Да, здорово. Ну а отец у тебя кто?
- Отец Забиров Гани Джамалиевич.
- Гани, звали отца, говоришь, Гани переводится - пророк. А дед?
- Дед по отцу Забиров Джамали, был лучшим часовщиком в Семиречье.
- А по матери, кто твои предки? - допытывался я.
- По матери бабушка и дедушка княжеских кровей - Османовы. Они контролировали поток товаров на шелковом пути.
- Я предполагал Рафик, что в тебе течет кровь князя, кровь султана, - улыбнувшись, сказал я. - А, скажи, не были в твоей жизни случаи, схожие с моими. Я имею виду, не побывал ли ты при жизни на том свете?
- Были, ответил Рафик. - Первый раз это случилось со мной ещё до школы, где-то лет в пять. В то время мы жили на целине, в поселке Каракунус. Как-то днем играли с мальчишками у нас во дворе. Один мальчик увидел на крыше сарая осиные гнезда, взял и сбил их палкой. Увидев разлетающихся ос, мы разбежались. Вечером пришла мать и попросила меня залезть на крышу сарая, перевернуть сохнувшие там подсолнухи. Я залез, стал переворачивать подсолнухи, тут растревоженные оставшиеся без гнезд осы напали на меня. Мать, услышав крик, подбежала и стала закидывать меня мокрой глиной, потом поднялась и сняла с крыши. Дальше я не помню. Мать рассказывала мне несколько раз этот случай, когда ей надо было меня попугать. Три дня я лежал в коме в больнице. Перед школой на Иссык-Куле тонул. Помню, как полетел по какому - то темному туннелю. Мне было так легко, так спокойно, впереди сиял и манил к себе белый свет. Так захотелось увидеть, что там, остаться там хоть на минутку, но не долетел до света, а как - то очень быстро полетел опять по туннелю назад. Вдруг услышал вокруг себя голоса, потом из носа и рта у меня полилась вода, стало больно в груди. Я понял, что я жив.
- Этого, Рафик, вполне хватило, чтобы активизировались внутренние сверхспособности организма.
- Еще такой случай был у меня после окончания шестого класса. Я работал в горах на южном берегу Иссык-Куля в экспедиции на леднике, там мы собирали информацию для гляциологов. Спускаясь с ледника, я увидел на скале большой круглый камень. Мне стало интересно смогу ли я на него забраться. Подойдя к нему, стал подниматься, камень был словно обточен, на нем не было никаких углублений, выступов или зацепов. Выбрав удобное место, я смог зацепиться за камень и стал подниматься на него. Поднявшись до половины камня, понял, что я завис. Посмотрел вниз, внизу зияла пропасть. В этот момент за одно мгновение вся моя четырнадцатилетняя жизнь промелькнула перед глазами, как кадры кинофильма. И я, не успев даже испугаться, цепляясь ладошками, словно липучками за камень, в следующий миг, оказался на его вершине. Сидя на камне, я не любовался красотами гор, а думал, что произошло, то ли время остановилось, то ли оно промчалось с невероятно большой скоростью.
- Нет, Рафик, время не останавливается или ускоряется. Просто внутри организма при экстремальных случаях включается некая скрытая система.
Тут разговор окончился, водитель подвез меня к дому. Мое предположение о способностях Рафика переросло в уверенность.
Как-то после дежурства, проезжая по улице Абая, я увидел вывеску «Институт биологии», заехал во двор, оставил машину и направился в институт. Возле одной из дверей, выходящих во двор института, стоял молодой парень. Поздоровавшись, я спросил:
- Что это за заведение, и чем здесь занимаются.
- Институт биологии, - ответил парень.
- Ну, а Вы, к примеру, чем занимаетесь? - спросил я.
- Баранов в пробирках выращиваем, - ответил парень.
- Много уже вырастили? - спросил я.
Пока ни одного,- ответил парень.
Я поинтересовался, каким способом пытаются вывести барана в пробирке. Парень рассказал, что на мясокомбинате, где забивают скот, у овец берут яйцеклетку, а у барана сперматозоиды. Затем помещают их в определенную среду и ждут, когда яйцеклетка оплодотворится и начнется деление.
- И что, - переспросил я, - так и не началось деление?
- Не началось, - ответил печально парень.
- А давайте я попробую побиоточу, руками повожу над пробирками, - попросил я. - Только попрошу вас в одну пробирку сперматозоиды не класть.
- Для чего это тебе? - спросил парень.
- Хочу узнать, возможно ли неполовое зачатие.
Парень улыбался во весь рот. Ему видно и самому это стало интересно.
- Хорошо, - сказал, наконец, он. - Послезавтра, в пятницу, приходи в институт часам к одиннадцати, я всё подготовлю.
К одиннадцати часам в пятницу я был у дверей лаборатории. В это время подошел мой новый знакомый, открыл дверь и пригласил меня вовнутрь. Пока я сидел и разглядывал плакаты на стенах лаборатории, он приготовил пробирки к эксперименту.
- В этой пробирке яйцеклетка со сперматозоидами, - сказал он. А в этой, - он широко улыбался, - без сперматозоидов. Давай, - сказал он, - биоточь.
Я протянул руки к первой пробирке. Вначале не было никаких ощущений, но затем почувствовалось тепло в ладонях, минуты через две покалывание, потом под руками повеяло холодком. Я подержал минуты три руки над пробиркой, и сказал: «Ну, всё!» Парень взял пробирку и поместил её в термостат. Передохнув, я стал работать над второй пробиркой, где яйцеклетка находилась в среде без сперматозоидов. Те же ощущения в ладонях, но только пришлось дольше биоточить.
- Вторая пробирка тоже готова, - сказал я. - Когда скажите мне результат? - спросил я.
- Сегодня пятница, в субботу и воскресенье не работаем, приходи в понедельник.
- Во сколько мне прийти?
- В девять утра по понедельникам планерка, приходи к десяти.
После дежурства в понедельник, ровно к десяти часам, я
подъехал к лаборатории. Выйдя из машины, заметил стоящего во дворе моего знакомого.
- Ну что? - спросил я, подойдя к нему.
- Тебе нужен протокол эксперимента? - вопросом на вопрос ответил парень.
- Нет, просто самому интересно, скажите, получилось что- нибудь?
- Да получилось, в пробирке со сперматозоидами произошло шестнадцать делений, среда даже вылилась через край. А в пробирке без сперматозоидов восемь делений яйцеклетки.
- Здорово! - сказал я радостно и довольно.
- Николай, я попрошу тебя, ты не приходи сюда больше. Директор, узнав, каким образом ты повлиял на результат эксперимента, заявил, что выгонит меня с работы, если я ещё раз позволю подобное.
- Великие коммунисты! - ответил я, посмеиваясь. - Сами ни на что не способные, хотят, чтобы всё было под их неусыпным контролем и являлось результатом поставленных коммунистическим общаком задач. Мне достаточно того, - продолжил я, - что, проведя этот эксперимент, я получил полное подтверждение о возможности неполового зачатия, и никто теперь на Земном шаре, да и за его пределами не переубедит меня в обратном.
Парень с испугом посмотрел на меня.
- Ты кто? - тихо спросил он.
- Я то? Колька Яковлев. Спасибо тебе, что разрешил поработать в лаборатории и прощай. Я не ищу неприятностей.
Развернувшись, я пошел к машине. Душа моя ликовала. Надо же, ещё одна из загадок Евангелия раскрыла мне свою тайну.
За несколько дней до сессии Рафик пришел ко мне на работу. Я рассказал ему о случае в институте биологии.
- Значит, партеногенез возможен. Тогда, возможно, и об Александре Македонском правду говорили, что его мать забеременела от удара молнии во дворце царя Филиппа. Александр Македонский умер в тридцать три года! Тело его не найдено. Иисус Христос распят в тридцать три года. Он воскрес и вознесся Душой и телом на небеса. Тело его тоже не найдено! Гагарин! - продолжил Рафик, - Юрий Гагарин, первый поднявшийся в космос, погиб в тридцать три года, тело его тоже не найдено! Получаются, люди, ставшие первыми в планетарном масштабе, исчезают с планеты в тридцать три года.
- Нам с тобой, Рафик, это не грозит. До тридцати трех лет я, скорее, не успею раскрыть всех тайн, оставленных нам природой. Да и славы мне не очень-то хочется, особенно такой. Давай, Рафик, о другом. У тебя остались деньги от выигрыша в спортлото?
- Нет, - ответил Рафик.
- И я все опять отдал Юле. Надо бы выиграть больше, через несколько дней сессия. Ну, раз мы такие крутые, давай сделаем так, чтобы выиграли те номера, которые мы захотим.
- Давай, попробуем, - ответил Рафик, - но как?
Я посмотрел вокруг, заметил газету взял её, и карандашом написал шесть чисел. Затем вместе с Рафиком вышли во двор, я зажег газету и поднял голову к небу. Небо было ясное, чистое, ярко сияли звезды. Подняв газету, вверх стал, что-то говорить о том, что вот, мол, я повелеваю, чтобы в следующем розыгрыше спортлото выпали написанные на газете номера. Вдруг раздался треск, хлопок, и сильный, неизвестно откуда взявшийся, порыв ветра погасил бумагу. Отшатнувшись, я выпустил из рук газету. Рафик тоже сделал шаг назад, глядя на меня вопросительным взглядом. Успокоившись, я затоптал тлеющий лист газеты.
- Видно, Бог против того, чтобы мы с помощью магии обогатились, - обратился я к Рафику.
- Да уж, яснее не скажешь, - поддержал меня Рафик. - Природа точно против того, чтобы мы таким способом разбогатели!
До сих пор я не могу найти объяснение того случая. Рассуждать на тему происшествия, или проводить какие-либо эксперименты нам уже не хотелось. Рафик, зайдя в комнату механика, позвонил подружке, живущей здесь же на улице Ленина, рядом с автобазой, поговорив с ней, попрощался и ушёл. Проводив Рафика, я стал обходить территорию. В одном из гаражей задержались водители, распивая спиртное. Я подошел ближе. Двое сидели с испуганными глазами, третий стоял, прислонившись к стене, весь почерневший, прижав руку к левой стороне груди.
- Что с ним? - спросил я.
- С сердцем плохо, - ответил один из сидевших водителей.
- Так дайте ему воды, и усадите.
- У нас нет воды,- ответил кто-то из водителей.
Стоявший у стены, хватал воздух ртом, словно выброшенная на берег рыба. Я взял пустой стакан.
- Наливай, - сказал я сидящему парню.
- Что наливать?
- Водку наливай.
Взяв в руку наполненный до половины двухсотграммовый стакан, спросил
- Ты какой сок любишь?
- А ап. ап.., - выдавил из себя парень.
- Апельсиновый?
Тот утвердительно качнул головой. Я провел рукой над стаканом. «В стакане апельсиновый сок», - сказал я. Парень отрицательно качнул головой. «Понюхай»,- сказал я, и поднёс стакан к носу водителя. Тот понюхал и удивлено посмотрел на меня. «Что, апельсином пахнет?» - спросил я. Парень опять утвердительно качнул головой. «Пей апельсиновый сок», - снова повторил я и передал стакан с водкой. Парень выпил, облизнулся, глубоко вдохнул и стал свободно дышать. «Сегодня больше не пей, - сказал я. - И давайте по домам». Ребята наперебой стали задавать вопросы пришедшему в себя парню. Я вышел и пошел дальше обходить гараж. Вернувшись на проходную в комнату механика, осмотрелся и решил еще раз проверить, не остался ли кто. Но все ушли. Закрыв ворота на замок, я вернулся на КПП и улыбнулся. В голове мелькнула мысль: «Иисус воду сделал вином, а я водку соком. Значит то, что сделал Иисус Христос - истинная правда! Если уж я смерд, смог помочь парню, не дал ему отправиться раньше времени на тот свет, то, что уж говорить о силе Бога». Утром Рафик вернулся от подружки, и я рассказал ему о случившемся. В отличие от меня Рафик совсем не удивился моему ночному происшествию с задыхающимся водителем. «Ты ещё и не такое можешь делать, просто случай пока не подвернулся!» После дежурства я поехал в центральный офис автобазы связи, написав заявление, взял студенческий отпуск на сессию. В первый же день сессии предстало наяву моё видение из путешествия в будущее, хотя я предполагал, что если это и случится, то не раньше середины сессии. А произошло вот что. Две пары перед обедом прошли спокойно, после обеда на третью пару мы перешли в новое здание. Зайдя в аудиторию, я сел за стол рядом с Рафиком. Началась лекция. Рафик вспомнил какой- то смешной случай и рассказал его мне. Я не удержался от смеха! Зажал рот руками, но смех так и распирал меня. Преподаватель, очень миловидная женщина, вежливо попросила меня выйти из аудитории и успокоиться. Я немедленно вышел, но за дверью меня разобрало ещё сильнее. Закрыв руками рот, я побежал подальше в темный конец коридора, в конце которого со всего размаха врезался в доски, уложенные на уровне головы на строительные козлы. И тут вспомнил о своем путешествии в будущее. Смех как рукой сняло. Почесывая шишку на голове, вернулся назад в аудиторию. Но размышляя о своём путешествии в будущее, я вспомнил, что там и козлы, и лежавшие на них доски были мне хорошо видны, просто я не успел остановиться. А сейчас в настоящем и козлы, и доски находились в абсолютно темном месте. После занятий мы с Рафиком, обсуждая и путешествие на розыгрыши спортлото, и его путешествие в завтрашний день, когда он увидел рычащие и мчавшиеся ему навстречу красные машины, и приход ко мне святого старца в видениях, подсказывающего номера спортлото, поняли, что если мы и путешествовали в будущее, то видели его, повторяющимся в настоящем не на сто процентов, а лишь с большей степенью вероятности. И лишь через многие, многие годы, позже, мы пришли с Рафиком к правильному объяснению этого феномена.
В ту же зимнюю сессию во время перерыва между парами я заехал домой. Лена и Наташа сидели дома, хотя был выходной день, и на улице стояла теплая погода.
- Сходили бы, погуляли, - сказал я Юле.
- Гриппом девочки заболели, температурят, - ответила Юля.
- Так, стали обе к стенке и громко говорим: «Грипп сдох, я здорова». Ну, начали.
Лена и Наташа вначале смутились, но потом всё веселей и веселей стали громко повторять мои слова. Через две-три минуты они уже развеселились и громко кричали: «Грипп сдох, я здорова!» «Ну, хватит, - сказал я. Измерь, Юля, у них температуру». Юля замерила и сказала, что температура снизилась до нормы. «Ну, вот и хорошо, - сказал я, - только сегодня на улицу не выходите, посидите дома, завтра - воскресенье, вот и сходим куда - нибудь». Я собрался и уехал в институт. Когда вечером приехал домой, то ахнул от увиденного: Юля, усадив обеих девочек на санки без шапок, без шарфов, с раскрытыми шеями и грудью, катала их, притихших, по двору. Я подошел к ней. «Юля, я же просил тебя побыть этот день дома, или хотя бы ты теплее одела девочек. Давайте домой». На следующий день девчонки опять затемпературили. Говорить Юле о её ошибках, о том, что необходимо следить, чтобы дети не переохлаждались, было бесполезно. Для неё авторитетом была ее мама-коммунистка, которая, как и её кормчий - Владимир Ульянов считала, что голову нужно держать в холоде. Она не могла понять, что именно поэтому Владимир Ульянов был отмороженным на всю голову, и именно от этого отмороженные мозги великого Ильича наполовину были съедены болезнью. А вторая половина мозга, как подтвердили признанные психиатры мира, мало чем отличались от мозга шизофреника. Я не заходил далеко в своих объяснениях Юле, что надо беречь детей, считая, что чувство заботы о детях дается каждой женщине с молоком матери.
Во время этой же сессии запомнились мне ещё несколько случаев. Один из предметов я знал максимум на тройку и то с минусом от Алма-Аты до Каскелена. И вот на лабораторных занятиях по этому предмету я заметил, что преподаватель, женщина лет тридцати, с довольно редкими волосами, уложенными в простенькую прическу, постоянно трет виски пальцами. Когда женщина вышла, я тоже вышел из аудитории. Окликнув её, я спросил:
- Скажите, пожалуйста, у Вас, что сильные головные боли?
- Почему ты так решил? - спросила она.
- Вы постоянно трете виски.
- Да, у меня голова начинает болеть уже после второй пары.
- Я принесу вам завтра настойку, Вы втирайте её себе в голову и по несколько капель пейте. Я вот пью эту настойку и не чувствую переутомления, - сказал я.
- И что, у тебе голова никогда не болит?
- Нет, - ответил я.
На следующий день я прихватил из дома пузырек с «золотым корнем», который настаивался не меньше года. Настойка стала густой, как масло.
- Вот, - сказал я преподавателю, - две, три капли каждое утро добавляйте в чай, затем несколько капель втирайте в голову.
Я считал, капли густого корня дадут женщине энергии на весь день, а массаж, который она будет делать, избавит её от головной боли. Удивленная, но довольная женщина взяла настойку. Через неделю я спокойно сдал предмет. Но каково было моё удивление, когда на следующий год, в первый же день, в институте ко мне подошла женщина с пышной вьющейся шевелюрой.
- Не узнали меня? - спросила женщина.
Я неопределенно пожал плечами.
- Не мудрено,- сказала она. - Помните, в прошлом году вы принесли флакон настойки «золотого корня».
- Да, да, - ответил я насторожено, боясь, не случилось ли что.
- Вот результат, - сказала преподаватель, показывая рукой на шикарную аккуратно уложенную прическу. Я удивился, подумав, вот те на, ещё одно свойство золотого корня узнал! Оказывается, настоянные до состояния масла, эти корешки восстанавливают волосы. Женщина не переставала благодарить меня, предлагая свою помощь по любому предмету. Но эта встреча произошла на следующий год. А во время этой сессии ко мне подошел парень, с которым я начинал учиться. Он уже заканчивал институт.
- Николай, - сказал он, - ты вроде в машинах не плохо, разбираешься?!
- Смотря в чем, - ответил я.
- Не скромничай, пойдем-ка со мной.
Мы с Рафиком вышли за парнем из института и подошли к одному из преподавателей.
- Еркен Айткешевич, - обратился студент к преподавателю. - Вот Николай, я вам о нем говорил, помните?
- Еркен Айткешевич Тангонбаев, - протянул руку преподаватель.
- Николай, - пожав руку, ответил я.
- Николай Васильевич, слышал, слышал о тебе, - улыбнулся Еркен. - Пойдем-ка к машине, - попросил Еркен и подвел нас к своей машине. - Николай, стоп - сигналы не горят, где я только ни был, к кому только ни обращался, никто причину не нашел, может, глянешь?
- Отвертку дайте.
Еркен достал отвертку и подал ее мне. Я снял задние подфар¬ники и попросил Еркена нажать педаль тормоза. Но лампочки не за-горелись. Вытащил лампочку, нить накала была цела. Рассматри¬вая гнездо, заметил, что нижний пенек на цоколе попадал в гнезде на верхний паз. Лампочка просто не доставала контактами цоколя до контактов гнезда. «Специально что ли ему так поставили», - поду¬мал я, но план о чуде созрел сразу. Я поставил лампочки на место. Попросил выйти Еркена и сказать: «Во имя Аллаха милостивого и милосердного загоритесь лампочки». Лампочки послушно засвети-лись. На вопрос Еркена о причине неисправности, я ответил: «Алла¬ха спросите!» - и счастливый и довольный заулыбался.
- Еркен Айткешевич, - заговорил Рафик, - Николай не только машины, но и людей от всех болезней лечит.
- И радикулит? - спросил Еркен Айткешевич.
Я пожал плечами:
- Можно и радикулит.
- Поехали со мной, - сказал Еркен Айткешевич.
- У меня сейчас экзамен, - сказал я.
- Давай сюда зачетку.
Я подал зачетку. Еркен пошел в здание института и уже через десять минут вышел.
- На, держи, экзамен сдал, поехали.
Я согласился и поехал с Еркеном. Через несколько минут мы остановились возле многоэтажного дома, поднялись на нужный этаж. Нам открыл дверь мужчина, чуть старше Еркена.
- Вот брат, - обратился он к мужчине,- я привез тебе лекаря.
- Что у вас? - спросил я. Мужчина, согнувшись, пошел в комнату.
- Радикулит, - сказал он на ходу.
- Ложитесь на диван, на живот, - попросил я. Мужчина лег. Я поднес руки к его пояснице, так чтобы сидящий рядом Еркен Айткешевич видел, что я не касаюсь руками тела его брата. Через минуту мужчина застонал. «Терпите, потом станет легче», - сказал я. Подержав минуты три, я убрал руки. Через минут пять снова повторил. Мужчина снова застонал, но уже тише. Затем, отдохнув, повторил в третий раз. Мужчина уже не охал.
- Встаньте, - попросил я, - выпрямитесь, поясница болит? Пошевелите тазом.
Мужчина пошевелил телом, плечами, тазом.
- Ну как?- снова спросил я.
- Не болит,- ответил тот.
- Я сумел снять боль всего на несколько дней. Сходите обязательно к врачу, врач скажет, что делать дальше, как лечиться. Обо мне не рассказывайте.
Я попрощался с братом Еркена Айткешевича. Покинув квартиру, мы вернулись в институт. Может я и не прав, но мне кажется, что благодаря Еркену Айткешевичу Тангонбаеву легенда обо мне поползла по всему институту.
Не могу не вспомнить и такой случай. Рафик принес в институт книгу некого Левина «Как победить себя» или что - то в этом роде. Мы стояли в новом корпусе института на шестом этаже возле раскрытых настежь окон. Свежий ветерок наполнял легкие. «Вот возьми почитай», - Рафик, протянул книгу. Я взял книгу, прочитал заголовок и подумал: «Почему не «воспитай себя», или не «как справиться с комплексом фобий» и т.д, и т.п., а именно «победи себя», придумал же название! Есть классическая медицина, народная, есть, в конце концов, йога. Есть множество спортивных школ на основе йоги, все они признаны и уже на протяжении тысячелетий помогают человеку. Это что-то новенькое». Я, открыв наугад книгу, начал читать: «Чтобы победить страх высоты, встаньте повыше и говорите: «Я не боюсь высоты». Я отвел глаза от книги и посмотрел в открытое окно. До этого случая я не обращал внимания на высоту. Ремонтировал ли крышу дома, помогая отцу, стоял ли на краю обрыва у реки или на краю скалы, во время службы на Кавказе, или путешествуя в Тянь-Шанских горах. Любая высота наполняла моё тело чувством легкости, а тут меня словно на веревке кто-то потянул в раскрытое окно. Я стал упираться, но меня просто повалило на пол. Я еле успел упереться одной ногой в откос окна, тело само ползло в открытое окно. Пытаясь, за что-нибудь ухватиться, я скользил вспотевшими от страха ладонями по гладкому полу. «Рафик, Рафик, - позвал я сдавленным от ужаса голосом. - Тяни назад!» Рафик, очнувшись от ступора, схватил меня за руку и потянул от окна. Наконец, встав на ноги, я подобрал лежавшую на полу книгу и протянул её Рафику. «На, возьми! Всю йогу Левин на изнанку вывернул. Это пособие не для меня, скорее это пособие для самоубийц!» Через несколько дней сессия закончилась.
И вот как - то, собравшись с духом, я поехал в КазГу к Виктору Михайловичу Инюшину, о котором многое слышал от Рафика. Виктора Михайловича я встретил в лаборатории биофизики. Вкратце рассказав ему о себе, об экспериментах, которые мы с Рафиком проводили, спросил:
- Можно ли как-то объяснить этот феномен законами биологии или физики?
Виктор Михайлович выслушав, предложил мне показать свои способности.
- Что нужно сделать, - спросил я?
- Ну, хотя бы вот, - Виктор Михайлович показал рукой на стоящий возле стены лазер, - можешь ли ты воздействовать на лазерный луч?
- Что нужно сделать? - переспросил опять я.
- Лазерный луч, - пояснил Виктор Михайлович, - преломляется, проходя через призму, и затем падает на делительную шкалу. Сможешь ли ты сдвинуть лазерный луч?
- Нет проблем, - улыбаясь, сказал я. - Включайте лазер.
- Может тебе выпить надо? - спросил Виктор Михайлович.
- Коньяк, водку, что пьёшь?
- Виктор Михайлович, - ответил я,- вообще то я очень редко пью, и сегодня за рулем.
- Хорошо, - сказал Виктор Михайлович и обратился к своей помощнице кандидату биологических наук Федоровой Неле Николаевне:
- Включили лазер, настроили?
- Да, - ответила та, - настроила.
- Ну, иди, пробуй, - сказал мне Виктор Михайлович.
Я пошел в сторону установки. «Господи, покажи неверующим своё могущество», - мысленно произнес я, направил руки в сторону луча и сказал:
- Подвинулся быстро!
Остановившись в двух шагах от установки, опять произнес:
- Подвинулся, я тебе сказал!
- Сдвинулся, сдвинулся! - воскликнула Неля Николаевна, наблюдающая за лазерным лучом. Виктор Михайлович подошёл к окулярам, посмотрел и хмыкнул: «Хм! Да!». Так произошло мое знакомство с заведующим кафедрой биофизики Виктором Михайловичем Инюшиным.
- Николай, - обратился Виктор Михайлович ко мне на прощанье, - через неделю в этом здании, собираются экстрасенсы Казахстана, приходи.
- Больше ничего не надо показывать? - спросил я.
- Тогда и покажешь, - сказал Виктор Михайлович. Я попрощался, вышел из лаборатории, и поехал домой. Вечером пришла с работы Юля. Я стал рассказывать Юле о встрече с Виктором Михайловичем.
- Да ерунда все это, сочиняешь на ходу,- произнесла Юля, выслушав меня.
- Какие тебе надо доказательства, - спросил я.
- Да хоть какие, все это неправда!
- Лена, подойди ко мне, - позвал я дочь. - Лена, как у тебя с математикой, дружишь с ней?- спросил я дочь.
- Четверки, пятерки, - ответила Лена.
- Лена, сейчас я напишу на листке десять трехзначных чисел, потом прочитаю их вслух тебе. Тебе надо сложить их. Как только я прочитаю все числа, ты закроешь глаза, и, увидев готовый ответ, назовешь его мне.
- Хорошо, - ответила Лена. Я написал на листе десять трехзначных чисел.
- Готова? - спросил я дочь. Она кивнула головой. Я начал читать числа вслух. После того, как прочитал последнее число, сказал: «Всё, закрывай глаза». Лена закрыла глаза и в следующую секунду назвала ответ. Ни калькуляторов (это происходило в начале восьмидесятых годов), ни даже костяных счет у нас дома не было. Прошло минуты три, четыре пока я сосчитал, а потом еще раз перепроверил. Ответ дочери был точно таким, какой получился у меня.
- Ну вот,- сказал я Юле. - В каждом человеке заложены такие способности, о которых мы только и можем пока, что фантазировать.
- Это всё случайно, - произнесла Юля. Я ещё раз написал совершено другие трехзначные числа. И опять ответ дочери был абсолютно правильным. Я записал третий раз десять трехзначных чисел и стал читать. Прочитав, показал пальцем Лене, чтобы она молчала. Наташа, младшая моя дочь, играла тут же возле стола.
- Наташа, - спросил я двухлетнюю дочь, - скажи, какой будет ответ? Наташа произнесла четырехзначное число. Я записал его, пересчитал. Ответ был точен.
- Ну, слышала, что ответила дочь? - спросил я жену. Объясни мне, пожалуйста, откуда двухлетний ребенок вообще знает такие числа. Откуда она знает, как они вообще произносятся?
Но любые разговоры на эту тему Юлю просто выводили из себя. Она начинала злиться, кричать. Я все меньше и меньше разговаривал с Юлей на тему экстрасенсорики. Говорить, рассуждать на эту тему я мог только с Рафиком. Родители мои относились к моим экспериментам с осторожностью. Бабушка, же религиозная до последней клетки своего тела, слушала мои рассказы, иногда с недоверием, а иногда говорила: «Вера твоя тебе помогает». И меня всё больше и больше стал интересовать вопрос, так что же такое Вера?
Прошла неделя, и мы вместе с Леной, моей старшей дочерью, и Борисом Гиллером приехали в лабораторию к Виктору Михайловичу Инюшину. Нас проводили в зал, где уже сидело человек десять ребят.
- Проходите, садитесь, - сказал Виктор Михайлович. - Мы здесь проверяем силу биополя, а заодно и возможность создания отрицательного потенциала. Пока что отрицательный потенциал биополя никто не смог показать. Николай, - обратился Виктор Михайлович ко мне, - подойди к приборам. Вот стакан с водой, в нем электроды фиксируют биоэнергетический потенциал. Показывай свои способности.
Я улыбнулся и подошел к столу.
- Давай, давай показывай, - заговорили присутствующие.
- Виктор Михайлович, мне не обязательно руки над стаканом держать.
- Ну что же, показывай, на что ты способен.
Я снова улыбнулся, произнеся про себя: «Господи, удовлетвори любопытным их любопытство», и стал смотреть на воду в стакане. Буквально через несколько секунд из зала раздались возгласы: «Да он смеётся над нами, смотрите, смотрите», - загалдели экстрасенсы. Что они увидели, я не стал их спрашивать. Но думаю, Бог знал, что показать любопытным! «У тебя средние показания», - сказал Виктор Михайлович. Для меня его слова были лучше любой похвалы. Если другие подносили руки к стакану, то я просто смотрел на воду.
- Отрицательный заряд можешь сделать? - спросил Виктор Михайлович.
- Моя дочь сделает,- ответил я. - Лена подойди.
Лена встала и подошла ко мне. Я наклонился и шепнул ей на ухо: «Представь, что ты снежная королева и должна превратить воду в лед». Я отошел от Лены и сел на свободный стул. Дочь подняла руки над стаканом. Через несколько секунд лицо Виктора Михайловича выразило явное удивление. Лена передернула плечами, словно ёжилась от холода. Я встал, подошел к Лене, взял ее за руку.
- Ну, все. Что показывает прибор?
- Отрицательная биоэнергетика.
Я снял пиджак, надел Лене на плечи.
- Замерзла,- спросил я ее?
- Ага, - ответил она. Я провел Лену к свободным местам и усадил на стул.
- Виктор Михайлович, Борю Гиллера проверьте, пожалуйста, он журналист.
- Проходи, Борис, - попросил профессор Гиллера. Боря подошел к столу и возвел руки над стаканом.
- Что, ребята, - обратился я к экстрасенсам, - давайте поможем Боре. Я обвел взглядом присутствующих, те в ответ кто взглядом, кто, протянув руку стали, передавать энергию Борису. Через минуту, другую Виктор Михайлович произнес.
- У вас, Борис, самый высокий показатель биополя.
Я улыбнулся. Для меня важно было показать Борису Гиллеру, окончившему физико-математический факультет, что кроме мертвой фундаментальной физики есть ещё и физика живых объектов - биофизика. Выйдя из лаборатории, я предложил подвезти по пути ребят. Кроме меня, Лены, Бориса Гиллера в «Жигули» сели еще двое - отец и сын.
- Ну, а у вас какие способности? - спросил Борис. Отец перевел стрелки на сына.
- Вот мой сын может пробить канал в космос, и вы увидите глаза тех, кто наблюдает за нами.
- Показывай, - обратился Борис к парню лет семнадцати.
- Хорошо, - ответил парень. Сидя на заднем сиденье, он протянул руки вперед, соединил ладони, потом разведя руки, остановил ладони в положении, словно обнял ладонями трубу сантиметров тридцать в диаметре. Спустя несколько секунд закрыл глаза, и уже через полторы - две минуты попросил всех закрыть глаза. Я закрыл глаза, зная о том, что мне невозможно, что либо, внушить. Но, как только закрыл, сразу увидел смотрящие на меня яркие глаза, а по бокам ещё две, три пары глаз, чуть поменьше и побледнее. Я стал рассматривать смотрящие на меня немигающим взглядом глаза, пытаясь объяснить этот феномен, но объяснить более, менее толково, я тогда не смог. Боря Гиллер, открыв глаза, разговаривал то с мужчиной, то с парнем, задавая им вопросы.
Дней через пять - шесть после этого случая, я поехал в книжный магазин подыскать нужную мне литературу. Купив книги, посмотрел на часы, спешить было не куда. Перейдя улицу Сейфулина по улице Гоголя и подойдя к кинотеатру, купил билет на дневной сеанс. Войдя в зал сел на своё место. Наконец, погас свет, и с экрана на меня стали смотреть те самые глаза, которые я видел в машине, когда парень создал канал с космосом. Испуган я не был, с Рафиком Забировым мы выкидывали и не такие чудеса. Лечили людей, перемещались мысленно в пространстве, наблюдая за тем, чем занимаются те или иные люди в этот момент, моя Душа побывала в Раю, поэтому пугаться, в общем-то, было нечего. Меня интересовало только научное объяснение данного феномена. И лишь позже я понял, в чем дело. Как-то раз в полумраке я посмотрел в зеркало, на меня глядели всё те же глаза. Я стал присматриваться, медленно подходя к выключателю. Затем запомнив выражение глаз, включил свет. На меня смотрели очень похожие на глаза в полумраке, мои собственные глаза. Тогда то, появилась реальная версия, что это за феномен. Скорее всего, парень раскачал биополе вокруг себя и людей находящихся рядом с ним. Энергетическая плотность воздуха, окружающая нас, намного стала отличаться от атмосферной. Ответ прост. Закрыв глаза, во время эксперимента с каналом якобы в другие миры, все, у кого была развита экстрасенсорика явно выше среднего, на границе разности энергетической плотности увидели просто отражение своих собственных глаз. А то, что наблюдалось несколько пар глаз, говорило лишь о существовании нескольких энергетических границ, или раскрылось видение третьего глаза. Дело в том, что при дневном свете мы не можем заметить этот эффект, а в темноте в людях включается внутреннее зрение, работающее на гравитационных более чем сверхвысокочастотных волнах.
Не могу не рассказать случай со свадьбой Жени, младшей сестры Юли. Однажды в воскресенье Юля сказала, что мы едем на свадьбу к Жене. Я почистил и погладил брюки и стал ждать, когда соберется жена. Юля перевернула все свои вещи, но никак не могла найти новое, недавно купленное платье.
- Да где оно может быть? - причитала она, перекладывая с места на место вещи.
- Стой, - сказал я Юле,- остановись. Какого цвета платье? Жена назвала цвет. Я закрыл глаза и стал ходить по комнатам. В спальне остановился, перед глазами вспыхнул цвет, названый Юлей. Я открыл глаза, передо мной лежала куча белья, приготовленного к стирке.
- Поищи в этой куче,- сказал я.
- Мне, что, делать нечего, или я ненормальная, чтобы новое платье бросить в кучу грязного белья?! - Ещё немного и Юля сорвалась бы на крик.
- Лена, - позвал я дочь, - помнишь, как выглядит платье, которое ищет мама?
- Да, ответила Лена.
- Тогда встань, закрой глаза, представь, что твоя рука - локатор, повернись вокруг оси медленно и когда увидишь платье, скажи об этом маме.
Лена закрыла глаза, подняла вверх руку и стала медленно поворачиваться.
- Здесь, - сказала Лена и открыла глаза. Её ладонь была направлена на кучу грязного белья, приготовленного к стирке.
- Лена перебери кучу, - попросил я дочь.
- Юля, - обратился я к жене, - подойди сюда. Юля подошла ко мне, чтобы еще раз отчитать меня, но в этот момент Лена вытащила Юлино платье из кучи белья.
- Мам, вот твое платье.
Выйдя на улицу, мы стали ловить такси.
- Юля,- обратился я к жене,- посмотри, даже дочь твоя, творит чудеса, а ты все не веришь в экстрасенсорику.
- Не морочь мне голову! - только и произнесла Юля.
- Тогда вот, смотри! - обратился я к ней. - Видишь на перекрестке собачку?
- Ну, - ответила жена. На перекрестке между ног пешеходов, бегала красивая маленькая собачка.
- Лена, - обратился я к дочери, - мысленно напиши над головой собачки: «Посмотри на меня и иди ко мне!» Лена стала смотреть на собачку. Через пять шесть - секунд собачонка перестала кружиться, посмотрела в нашу сторону и побежала к нам, подбежав, уткнулась носиком в ботинок Лены. Лена нагнулась и погладила собачку.
- Вот, Юля, какие тебе ещё нужны доказательства, что Лена обладает большими способностями в экстрасенсорике, надо только серьезно с ней заниматься.
Юля хотела что-то сказать в ответ, но подъехало такси. Мы сели в машину и направились на квартиру к теще на улицу Кихтенко. Подъехав к дому, поднялись на третий этаж. Нас встретила Марья Николаевна и Женя. Стол был накрыт, но жениха в квартире не оказалось, он опаздывал уже на полчаса. Теща и Женя нервничали. Прошло минут десять.
- Может помочь чем, - спросил я Марью Николаевну.
- Чем ты - то можешь помочь?
- Ну, хотя бы посмотреть, где сейчас жених.
- Как ты посмотришь? - с издевкой выпалила теща.
- Ну, мне не верите, Лене - то поверьте,- сказал я, и, не дожидаясь ответа, подозвал к себе дочь.
- Лена, ты помнишь лицо жениха?
- Да! - ответила Лена.
- Ну, тогда закрой глаза и медленно поворачиваясь, вытянув руки, ищи его, не обращая внимания на посторонние вещи.
- Хорошо, - сказала Лена, закрыла глаза, подняла руки ладошками вперед и стала медленно поворачиваться.
- Вижу! - вдруг, сказала она.
- Что видишь, - спросил я?
- Жениха и ещё троих рядом с ним на лавочке, вино распивают.
-Посмотри, где они находятся, что это за место.
Через две - три секунды Лена сказала:
- Парк Горького.
- Теперь, Лена, приблизься к жениху и напиши ему на лбу: «Лох, очнись! У тебя сегодня свадьба! Быстро к невесте!»
Лена хихикая, продолжала стоять с закрытыми глазами, потом, не выдержав, открыла глаза и засмеялась.
- Что случилось, Лена? - спросил я.
- Да женишок подскочил, выронил стакан и побежал к выходу.
- Ну вот, - сказал я теще, - от парка до вас ехать на такси двад¬цать пять минут по свободным дорогам. Сегодня как раз выходной, так что через двадцать пять - тридцать минут ждите суженого - ря¬женого.
Я же, особо не был настроен ждать, сидя за столом, заставленным яствами и спиртным. Потянувшись к бутылке вина, я открыл её, налил себе в стакан.
- Ну, за ваше здоровье и здоровье вашего жениха! - сказал я торжественно и опрокинул стакан вина, хорошо закусил и налил ещё вина в стакан. В этот момент под окнами запищали тормоза.
- Ну, вот и женишок приехал, - сказал я, посмотрел на часы. - Ровно двадцать пять минут прошло, не опоздал, как видите, приехал точно, как я и рассчитал.
- Ну что, женишок, в парке Горького задержался с корешами, обмывал последний час свободы? - спросил я вошедшего в квартиру будущего Жениного мужа.
- А ты откуда знаешь? - спросил он.
- У тещи своей спроси, она расскажет.
Посидев с часик, Юля, я и Лена собрались и уехали домой.
Этой же весной Марья Николаевна взяла участок земли около речки Большая Алматинка и засадила его картошкой. Окучивать картошку и поливать её она попросила Юлю и меня. В одно из воскресений мы как обычно поехали с Юлей на участок. Проработав там до вечера, пешком стали спускаться в город по асфальтированной дороге, которая шла вдоль речки. Пытаясь найти хоть какую-нибудь поддержку с Юлиной стороны, я завел разговор о происхождении
Земли, растительного мира и человека, о том, что человечество не одиноко во Вселенной.
- Вот и бабушка видела НЛО, - сказал я Юле, - правда, приняла его за Ангела!
- Что тут думать, что да как, в книжках всё об этом сказано. А люди на Земле - это заключенные, сосланные на Землю с других планет, - произнесла Юля.
- Юля, если человеку разумному как минимум сорок тысяч лет, и люди доставлены на Землю с другой планеты, находящейся на расстоянии десятков, а то и сотен тысяч световых лет, можешь себе представить, какими технологиями там обладают. Да и уголовники, которых доставили на Землю, наверное, тоже учились на тех пла-нетах и в школах, и в институтах. За сорок тысяч лет проживания на Земле они должны были бы не только восстановить все технические достижения, но и превзойти их. И зачем было бы на Африканский континент ссылать только негроидную расу - чернокожих. На Аме-риканские континенты индейцев - краснокожих. В Австралию другую расу, в центре Евроазиатского континента поместить славянскую расу светло- или бледнокожих, окружив их по краю континента цвет-ными китайцами, индусами, персами, арабами, евреями. Нет смыс¬ла, бред какой-то. Хотя в инопланетян я стопроцентно верю. Кстати обернись, над горами мне кажется, НЛО зависло.
Юля повернулась.
- Да это просто что-то опять испытывают! - сказала она.
Я обернулся и ахнул. Прямо над плотиной на высоте пяти - шести километров висел яркий светящийся в вечернем полумраке шар размером с теннисный мяч. То, подлетая к нему, то, отлетая от него, светились маленькие огоньки, словно искорки вечернего костра.
- Ну, вот смотри, какие тебе еще доказательства нужны?
- Да испытывают, - говорю тебе, - что-то.
Я смотрел на шар минут пять. Потом, когда к шару перестали подлетать огоньки, он вдруг стал ярче на мгновение и резко рванул по наклонной на восток. С этого дня я после каждого дежурства старался проехать по верхней дороге до Каскелена, надеясь еще раз увидеть нечто подобное, и лишь после этого возвращался домой. Как-то подрабатывая на Жигулях, вечерком отвез пассажиров за плотину, стал возвращаться назад. Пошел дождь, я остановил машину и решил переждать дождь. Минут через пятнадцать дождь закончился. Солнце к этому времени ушло за горизонт. Я поднял голову вверх, пытаясь отыскать в промытом весенним дождем небе знакомые звезды. Но что я увидел! Чуть, чуть восточнее плотины на небе висела яркая, размером с кулак, звезда. Вокруг неё горели яркими огоньками четыре маленькие звездочки. Я не мог оторвать глаз от увиденной картины. Звездочки медленно плыли вокруг яркой звезды. «Юпитер и его спутники», - мелькнуло у меня в голове, когда одна звездочка скрылась за сияющей планетой. «Атмосферная оптическая линза! - вырвалось у меня. - Вот откуда древние звездочеты могли знать о спутниках Юпитера». Древняя астрофизика, ещё минуту назад окутанная тайной, объяснялась легко и просто. Прошедший дождь оставил в ущелье над плотиной взвешенные частички воды, образовав невероятно большую, выпуклую линзу. Верхние грозовые тучи оставили водную пыльцу в виде вогнутой линзы. По стечению обстоятельств и дождь, и Солнце, и Земля, и Юпитер, и я оказались в том месте, где в данный момент образовавшийся атмосферный телескоп проявил свою сущность. И хорошо, что в эту минуту возле плотины находился не просто человек, а очень и очень любознательный, то есть я. В моем сознании родилась единая теория, объясняющая знания древних астрономов. Также как и я, находящиеся в горах те люди в своих примитивных обсерваториях, наблюдая за планетами, благодаря эффекту природной атмосферной линзы, могли видеть огромную звезду величиной с яблоко и четыре двигающиеся светящиеся точки вокруг нее. Не трудно было догадаться по аналогии с Землей и её спутником Луной, что это спутники Юпитера. Я посмотрел на южную сторону неба. На небе сияли обычного размера звезды только ярче, чем в городе. Я обернулся опять в сторону Юпитера. Звезды под оптической линзой просматривались как бы размазанными. Я лишний раз убедился, что небесные объекты, находящиеся за орбитой Юпитера выпадали из резкости атмосферной линзы. Но скажу вам, долго смотреть на такое непривычное явление страшновато. Через минут десять, пятнадцать легкий ветерок разогнал водяные брызги над плотиной, и Юпитер опять стал обычной немигающей звездочкой. Я сел в машину и поехал домой.
В первых месяцах 1981 года моя мать попала в больницу. У неё была онкология. Отец, я и Оля приехали в больницу навестить мать после операции. Нам навстречу вышел лечащий врач. Не заботясь о том, как мы все воспримем, он открыто сказал: «Готовьтесь, вашей матери осталось жить дня три, четыре». На следующий день отец привез мать домой. Света, жена брата Валеры, работала над второй кандидатской по лечению рака. Первую кандидатскую у неё забрал профессор и передал своей родственнице. Все свои знания и наработки, все силы и знания Света бросила на то, чтобы спасти мою мать. Я же со своей стороны по несколько раз в день, держа руки над телом матери, снимал приступы боли. Оля в то время родила дочь, и мать, побыв у неё несколько дней, переехала к нам с Юлей на квартиру. Мне стало как-то полегче, не надо было ездить из одного конца города в другой. С каждым днем матери понемногу становилось лучше. Но она всё искала причину своей болезни, обвиняя в этом других. На первом месте была Татьяна Ивановна, сестра моего отца. «Всю жизнь она мне испортила!» - жаловалась мать. «Ну не выдумывай ты!» - успокаивал я мать, которая продолжала считать, что Татьяна Ивановна навела на нее порчу. Пока мать находилась у меня на квартире, отец, обвиненный в её болезни моим старшим братом и сестрой матери тетей Клавой, переехал жить к Татьяне Ивановне, получившей однокомнатную квартиру на улице Жарокова угол улицы Комсомольской. Однажды я спросил у матери:
- Ну, что ты хочешь от Татьяны Ивановны? Чтобы она оказалась в аду за то, что, по-твоему, навела на тебя болезнь?
- Да хочу и чем быстрее, тем лучше.
Я не выдержал:
- Ты понимаешь, что ты просишь? - спросил я.
- Пусть летит в ад, - произнесла мать.
- Мать, не пожалей о том, что просишь, - сказал я. - Что ж, пусть Душа её летит туда, куда заслужила, - и стиснув зубы, я попятился задом к двери. Но напряжение мое было настолько сильно, что я прошел из спальни в зал через закрытую дверь. Очнувшись за дверью, я понял, что натворил. Быстро вышел из квартиры, сел в машину, рванул с места и понесся к дому Татьяны Ивановны. Заскочив в подъезд, позвонил в квартиру. Дверь открыл отец. «Коля, проходи, что-то Татьяне Ивановне совсем плохо». Я подошел к кровати, на которой лежала Татьяна Ивановна, пощупал пульс, пульс не прощупывался. «Пап, срочно вызывай скорую, - попросил я отца,- Татьяну Ивановну не тревожь до прихода врачей, я сейчас сяду и отключусь, меня тоже не трогай и врачам не давай меня трогать». Отец посмотрел на меня непонимающим взглядом. Я сел на стул и стал останавливать биение своего сердца, проверяя пульс. Когда пульс сократился до трех ударов в минуту, я выдохнул и увидел себя сидящим на стуле со стороны.
- Куда же лететь? - подумал я, то есть моя Душа. - Куда унесло Душу тетки?
- К черту, - услышал я голос то ли в себе, то ли рядом.
- Ну, тогда летим в ад, - произнесла Душа и провалилась в ад. И только тогда, когда мое зрение привыкло к темноте подземного мира, я, остановившись, увидел недалеко от поверхности земли Души грешников, подвешенные за языки.
- Эй, вы, не видели Душу моей тетки?
- О! О! - услышал я в ответ вопли Душ. Тут одна Душа, упершись руками и ногами, сорвала себя с крючка и, указав пальцем вниз, сказала:
- Туда унесло.
- За какие грехи вам такое наказание? - поинтересовался я.
- Все мы безобидные болтуны и богохульники, - услышал я в ответ.
- Богохульники безобидные? - спросил я. - Если так будете рассуждать, не выйти вам вовек из ада. Лживая ваша болтовня, ваш мат, с богохульством - это серьезный грех! Покайтесь, и даст Бог, простятся вам ваши грехи.
Произнеся это, я, как на лифте, понесся вниз. Остановился на берегу подземного озера, расположенного под Алма-Атой. На бережку озера сидели Души, а рядом с ними стояли чаши, наполненные доверху. «Ну, пейте, наслаждайтесь, утолите жажду вином», - произнес в темном плаще мужчина. И Души, набросившись на чаши, стали с жадностью пить. Мигом, осушив чаши, Души стали раздуваться, а затем и лопаться, разлетаясь на куски. Потом куски со стоном стали сползаться, заново восстанавливая разорванную Душу. Писк и вой стояли невыносимые.
- Душу тетки моей не видели? - спросил я нечто, скрытое под черной накидкой.
- Туда унесло, - указав пальцем вниз, произнесло нечто.
- А это что за фейерверк? - спросил я, показав рукой на ползущие и воющие куски Душ человеческих.
- Это ненасытные пьяницы.
- Неужели их грех только в том, что не хватало им силы воли не пить?
- Грех их в том, что подаренную Богом жизнь превратили в беспробудную пьянку, в мерзость и грязь, и этой грязью травили сво-их родных, близких и окружающих. Эта мразь потеряла элементарные человеческие чувства, такие, как честь, совесть, ответственность.
- Да,- подумал я, - надо прекращать выпивать, а то, как бы самому здесь не очутиться.
Но не успел я до конца поразмыслить, как Душа сорвалась и опять полетела вниз. Через несколько секунд остановилась в какой-то затемненной комнате. Присмотревшись, заметил что-то наподобие столов, за которыми Души мужчин и женщин, не умолкая, о чем спорили.
- О чем спорите? - спросил я.
- О смысле бытия, о первичности материи и сознания!
- О да! Ученые мужи, - подумал я, - понять ли вам, что и материя и сознание вторичны. Сидеть здесь вам, то есть вашим Душам, Душам материалистов и идеалистов видать очень долго. Сколько зла, сколько гадостей принесли вы людям, давя и унижая их своей диалектической шизофренией. Лезли, ползли, гадёныши, к власти, но стоило только захватить вам эту власть, как вы уничтожали всё и всех, не приемлемых вами диалектиками - двоечниками. Радуйтесь, что хоть здесь во тьме, а не в самом пекле ада, вам, тупоголовым, уготовлено место.
Но успокоившись, спросил:
- Душу тетки моей не видели?
- Унесли туда, - указав руками вниз, загалдели «ученые мужи» - двоечники, радуясь моему появлению, как хоть какому-то разноо-бразию. Полетев вниз, подумал: «До чего еще туп наш мир. Скола-чивают полуумки политические, религиозные и прочие общаки и пы-таются оправдать сеемую ими бредятину собственной, надуманной бестолковщиной дуализма. Ведь еще две тысячи лет назад сказал Ии¬сус Христос: «Смысл бытия в совершенствовании. Ученик не может быть выше учителя, но совершенствуясь, он может равняться с ним». Поэтому одинаково, что идеалисты, разливая молодое вино в старые бурдюки, что материалисты, штопая старый кафтан материалистиче¬ского тупизма цветными заплатами дуализма, выглядят как клоуны. Только через компромисс возможно прогрессивное движение противо¬положностей. И как бы мы ни были далеки от полного совершенства, когда мы черпаем лучшее из глубин Души и, передаем это сознанию, только тогда начинаем понимать позитив бытия, истинно радуясь это¬му и Душой и телом». Пролетев некоторое время, моя Душа зависла над раскаленными камнями, по которым прыгали грешные Души.
- Кто вы такие, что вы делаете? - спросил я.
- Мы воины, - грозно завыли Души.
Я пригляделся, и действительно кого только здесь ни было: питекантропы с каменными топорами, монголо-китайцы золотой орды с кривыми саблями, комсомольцы с красными бантами, коммунисты - партийные работники, тоже своего рода воины, благодаря которым были сосланы в ГУЛаги и расстреляны миллионы инакомыслящих. Вся эта отпетая кодла упертых в своей личной «правоте», не желающих даже выслушать друг друга, словно бараны бодали, избивали, рубили друг друга, нанося увечья, они не в силах были успокоиться, даже оказавшись в аду. Да, вот он и венец жизни политических двоечников.
Послушайте! - заорал я, пытаясь перекричать вой отупевших Душ. - Душу тетки моей не видели?
- Туда унесло, - показав рукой вниз, ответили некоторые.
- Ну, хоть кто-то заметил меня, - подумал я. - Пройдет время, возможно и свою слепоту заметят. Но рассуждать было некогда, и Душа моя полетела ещё ниже. Очутившись в комнате с невысоким потолком, освещенной снизу, словно струями раскаленной магмы, остановился. «Радуйтесь, ешьте, пейте досыта», - говорил некто в темной накидке. Души, ерзая по полу, нехотя ели и пили. А в это время пол под каждым из них начинал вспучиваться, поднимаясь вверх, стены комнаты сближались, уплотняя Души. И когда Души уперлись головами в потолок, снизу из вспученных бугорков стали вырываться раскаленные струи магмы, и, проникая вовнутрь Душ, прошивали их насквозь, шипя и застывая, превращались в раскаленные колья с зазубринами. В это время поднимался такой вой, что я остолбенел. Но очнувшись, заорал что было силы:
- Кто это? За что их?
- Это гомосексуалисты, - сказал мне некто в черной накидке, появившийся предо мной. - Бывшие прокуроры - гомосексуалисты, при которых прокуратура становилась педерастической. Судьи - гомосексуалисты, превращающие справедливые суды в педерастическое правосудие. Руководители стран, навязывающие своему народу педерастическое правление, оправдывая своим педерастическим мышлением блуд и разврат.
- Что-то многовато их, - сказал я, закрыв нос рукой, потому как шла от них такая вонь, сравнимая только с их вонючими поступками.
- Тетку мою не видели.
- Там ищи, ниже, - услышал я в ответ. Покачав головой, я, не раздумывая, полетел вниз, подальше от педерастической вони и воя. Раздумывать об этих половых ублюдках не хотелось. И вот, когда моя Душа остановилась, я заметил множество Душ, сидящих большим кругом, прикрывающих руками половые органы и рыдающих навзрыд.
- Кто вы? - спросил я.
- Мы обманутые иудеями мусульмане, - ответили мне Души.
- А Душу тетки моей не видели?
- Туда, туда пронесло, - махнув рукой вниз, сказали сразу несколько. Я полетел еще ниже. И вот снова остановился. Ко мне подошел некто в красном плаще и красной накидке.
- Раненько ты что-то к нам пожаловал, Николай, какая причина занесла тебя в ад?
- Душу тетки ищу.
- А зачем она тебе, пусть горит за свои грехи.
- Не знаю, какие у неё грехи, но я не апостол Петр, чтобы словом убивать. Да и апостолу Петру такого права не давал сын божий Иисус.
- Да, Николай, не давал Иисус права Петру убивать словом. Поэтому апостол Петр всего-то несколько сот лет назад и был выпущен из ада, прочувствовав своей Душой, какой это грех убить ни за что человека.
- А что, за определенный грех у вас в аду отбывают свой срок?
- с улыбкой спросил я.
- Да нет, он отпущен по воле Иисуса, ибо сказано сыном Божьим: «Пока приду я или посланный отцом моим утешитель, каждый из вас двенадцати будет судить поколение двенадцати родов Израильевых».
- А апостол Павел как же?
- Он был римским воином. Видел, где воины находятся, пляшут на раскалённых углях. Так как он исполнял повеление своих начальников, то и выпущен был из ада раньше апостола Петра.
- А Петр может за отречение от Христа сюда попал?
- Трусость Петра ему еще при жизни Иисусом была прощена!
- А это кто сидит, чьи это Души? - спросил я, указав на группу сбившихся в кучку Душ.
- Это Души обрезанных иудеев, - некто в красном плаще, сказав это, хлопнул в ладоши. Отворилась дверь в горнило преисподней, и оттуда вышел, неся в руках раскаленное блюдо, некто в белом плаще с белым капюшоном, скрывающим лицо.
- Евреи, - обратился он к Душам, - вы завет с всесильным делали?
- Да, делали, - дружно хором простонали Души.
- Обрезание делали?
- Делали! - плача завыли они.
- Сильны ли вы в своей вере? - спросил некто в белой накидке.
- Сильны, сильны! - сквозь слезы лепетали Души иудеев.
- Неужели вы, отупевшие, и вправду решили, что ваши обрезанные куски гонорейных шкур нужны некому всесильному?
- Так сказано в Торе! - завыли ещё сильнее, всхлипывая Души.
- Всесильный ваш Бог? - спросил опять некто.
- Бог! Бог! - завопили Души.
- Так вот, лживая порода, - произнес некто в белой накидке, - ни Богу, ни черту шкур ваших грешных и лживых тел не надо! Додумались же изуверы - Бога предатели. На тебе, Боже, то, что нам не гоже! Забирайте назад шкуры. Некто взмахнул подносом, и полетели к Душам обрезанные куски.
- За ваше Бога предательство, за вашу лживость пришивайте шкуры раскаленными иглами на место, и подумайте здесь, в аду, над тем, как надо делать завет с Богом!
И завыли еврейские Души, пришивая раскаленными иглами шкуры к детородным членам своим. Так завыли, что стала сотрясаться преисподняя.
- А вы, обманутые иудеями обрезанные мусульмане, смотрите и слушайте вопли своих обманщиков. А когда сообразите, что к чему, тогда глядишь, и дорога откроется вам из ада. А ты, Николай, передай всем живущим на земле, если хотят проверить слова мои, пусть в Израиле рядом с кладбищами пробурят кору земную до магмы, опустят туда микрофоны и услышат земляне вопли грешных Душ своих предков!
- Может быть, об этом в старости расскажу, а пока пожить хочется! Легко представить, если шестьсот тысяч иудейских ополченцев вырезали за ночь первородных детей Египта, ограбили египтян и свалили всё на некоего всесильного. Если они плевать хотели на сына Бога, избили и распяли Христа, то на что они еще способны?
- Испугался что ли? - спросил меня некто в аду,- ты же воин истины!
- Может быть! Может быть! - ответил я, но пока Душу тетки верните. Куда вы её запрятали? Я не Петр, и париться в аду у меня нет желания.
Некто плавно провел рукой под собой, и половицы пола разошлись под нами, и из жерла чистилища пахнуло на меня таким жаром, что не описать.
- Там твоя тетка, - указал рукой некто в красной накидке. - Там детоубийцы, педофилы, там политические маразматики, устраивающие погромы, революции, войны, там вся эта нечисть. Горят голубчики в парах раскаленных металлов! Хочешь посмотреть? Подходи ближе, - улыбаясь, сказал некто.
- Мне достаточно их воя и стонов, - ответил я. - Душу тетки отдайте, пусть на земле положенный срок доживает. Только оставьте в памяти теткиной Души те муки, которые ей пришлось пережить здесь в аду, пусть Душа передаст сознанию тетки всё, что с ней случилось.
- Душу Татьяны! - проревел некто, заглушая грохот магмы, вой и вопли грешных Душ. Через несколько секунд ко мне подтащили Душу моей тетки. Я подхватил Татьяну Ивановну под руки.
- Полетели на землю! Поживи ещё, - произнес я, и через минуту, другую я уже стоял в комнате, где лежало на кровати тело Татьяны Ивановны. - Давай, возвращайся в тело, - скомандовала моя Душа Душе тетки. Та легла на тело и мягко провалилась в него. Я подошел к своему телу.
- Николая попробуем спасти, - услышал я слова врача, которая набирала в огромный шприц какое-то лекарство. Я пулей влетел в свое тело, открыл глаза, перехватил своей рукой руку врача, зависшую надо мной.
- Не надо, - произнес я. - К тетке подойдите, сейчас она очнется.
- Она уже с полчаса как мертва, - ответила врач.
- Подойдите к ней.
Врач подошла к телу Татьяны Ивановны.
- Ах! - выдохнула Татьяна Ивановна и приподнялась на кровати.
- Пап, - обратился я к отцу, - я поехал домой. Сестра твоя ещё долго проживет, не беспокойся.
Что рассказала отцу Татьяна Ивановна, я не знаю. Но отец после этого случая, то и дело хвалил свою сестру, какая она стала богомольная. Молится и плачет, просит прощение за свои грехи. Татьяна Ивановна прожила ещё несколько лет, ни разу при этом не болея. Умерла она тихо, во сне. Когда Татьяну Ивановну хоронили, на соседней могильной ограде сидел огромный черный ворон. Как только гроб с телом опустили в могилу, ворон поднялся вверх, и стал кружиться над нами. Минут через пять он, сорвавшись, понесся ввысь, а потом в сторону гор. Я не желаю никому из живущих на Земле, чтобы их Души в аду расплачивались за грехи своих тел. Но на это моей воли нет. Моя мать понемногу выздоравливала. Через неделю, другую я сказал ей, что за Душой Татьяны Ивановны мне пришлось летать в ад. После этого мать стала часто навещать тетку. О чем они разговаривали, я не знаю.
Шло время, приближалась последняя сессия, которая принесла мне немало интересных историй! Хорошо потрудившись и подготовившись к последней сессии, мы с Рафиком, легко сдали контрольные, получили зачеты. Прилежно занимаясь, сдавали один за другим экзамены. Как-то ко мне подошла староста группы Гуля и попросила, чтобы я отвез её домой за чертежами.
- Гуля, - ответил я, - видишь, я стою, чтобы зайти и сдать экзамен, я настроился на экзамен.
- Я заплачу,- сказала староста.
- Дело не в деньгах. Куда тебя везти?
- В аэропорт.
- Гуля, представляешь, съездить туда и обратно - это час, не менее, а экзамен осталось сдать только мне, Рафику и ещё двоим ребятам, я не успею тебя свозить.
В это время из аудитории вышел сдавший экзамен студент.
- Ну как? - спросили его мы все сразу.
- Четверка, - радостно произнес студент.
- Гуля, пойдем, я тебе сейчас помогу. Рафик, пошли со мной тоже, - сказал я.
- Так нам сдавать экзамен уже скоро, - произнес недовольный Рафик.
- Пошли, через пять минут вернемся, - сказал я. - Гуля, тебе машина нужна, пойдем во двор, она тебя там дожидается, - сказал я и пошел через фойе не к центральному выходу на улицу Сатпаева, а во двор, огороженный высоким, решетчатым, стальным забором. За все предыдущие годы учебы я ни разу не видел, чтобы во дворе института стояла хоть чья-нибудь машина. Я отворил дверь во двор и... увидел, что у двери на тротуарной дорожке стояла «Волга» с поднятым капотом.
- Ты нас ждешь? - спросил я водителя.
- Конечно вас, - ответил тот.
- Тогда отвези девушку в аэропорт и назад, она чертежи забыла.
- Садись, красавица! - улыбаясь, предложил водитель, открыв перед растерявшейся Гулей дверь.
- Ну, вот и всё, - сказал я Рафику, - пошли на экзамен. Рафик не вымолвил ни слова, да и я до сих пор не могу понять, почему чутьё мне подсказало открыть дверь именно во двор института, а не на улицу Сатпаева. Предметы мы сдали легко, Рафик болел за меня, я за него. Я готовился к экзамену по экономике, зная из материалов партийных съездов о том, что компартия хвалилась, что в стране бесплатная начальная школа, бесплатное высшее образование, бесплатная медицина, в то же время грабила рабочий класс, выплачивая ему 12% от выработки. Разделив 12% пополам между руководством и рабочими, легко подсчитать, что рабочий получал не более 6-8% от выработки. Именно это и сподвигло меня задуматься и попытаться разработать безналоговую систему управления государством. Как устроить экономику государства так, чтобы и рабочим платить столько, сколько они заработали, и в то же время, чтобы и бюджетники получали заработную плату не меньше рабочих. А если взять отдельно врачей и учителей, то и больше, чем рабочие. Делится идеями на эту тему мне было не с кем. Юлю только покоробило, когда я сообщил о моей затее. «У тебя точно не все в порядке с головой», - сказала она. «Ну, не в порядке, так не в порядке», - решил я, но затею свою не бросил. Прошло немного времени, и я пошел сдавать контрольную работу по экономике. Подойдя к кафедре, постучался и открыл дверь.
- Разрешите? - спросил я.
- Ну, проходи, раз зашел, - ответила сидящая за столом, молодая очень красивая женщина. - Что у тебя?
- Контрольную принес.
Женщина взяла тетрадь, положила перед собой, полистав ее, произнесла:
- Почерк на обложке и в контрольной разный.
Я улыбнулся, но сказал правду:
- Жена подписала обложку, а контрольную я сам писал. Теперь улыбнулась преподаватель, тяжело покачав головой. Мне нужно было любым образом продлить разговор.
- Не сердитесь на мой вопрос, но скажите, у вас голова сильно болит?
- Болит, болит от таких как ты студентов!
- Вы не обижайтесь, давайте тетрадь, я пойду и поменяю обложку. А про голову я спросил не просто так. Давайте, сниму вам головную боль.
- Как снимешь? - спросила преподаватель.
- Я даже не дотронусь до вас, просто рукой проведу.
- Давай, води, Николай Васильевич, - сказала преподаватель. Поводив секунд тридцать над головой преподавателя руками, я спросил ее:
- У вас острая боль со лба ушла, она растеклась по всей голове?
- Да, ты прав, Николай Васильевич, - широко открыв красивые, большие, карие глаза, сказала преподаватель.
Я повторил ещё, и ещё раз процедуру, проводя руками над головой преподавателя.
- Все, - произнес я, окончив лечение. - Боли у вас больше нет, да и не будет. Давайте контрольную работу, я поменяю обложку, подпишу её своей рукой.
- Не спешите, Николай Васильевич, вы что - экстрасенс? - Экстра, экстра! - сказал я. - Только не люблю это слово - экстрасенс.
- А вот может, подскажите мне, Николай Васильевич, что мне делать?
- В чем причина вашего волнения?- спросил я.
- Мне кажется, что за мною постоянно кто-то следит.
- Вы боитесь его?- спросил я.
- Кого? - переспросила преподаватель.
- Барабашку! - ответил я. - Он вот тут в комнате.
- Вы шутите? - прошептала преподаватель, сжавшись от страха. В комнате стоял полумрак, и я отчетливо видел серо¬желтое пятно в углу комнаты, похожее на бородатого и пушистого человечка, с такими же большими и красивыми глазами, как у преподавателя.
- Если вам не нравится, что он постоянно преследует вас, то я могу сегодня ночью ровно в 00:00 часов выгнать его из вашей квартиры.
- Как выгнать? - переспросила преподаватель, раскрыв ещё больше от удивления глаза.
- Ну, просто, - сказал я. - Когда ляжете спать, форточку оставьте открытой. В 00:00 ночи услышите шум. Ничего не бойтесь, просто улыбайтесь.
- И что? - спросила преподаватель.
- Ну, я погоняю, погоняю барабашку, а потом выпну его в форточку.
Преподаватель забыла про чай и открыто засмеялась.
- Ну и фантазер. Все равно спасибо.
- Так я пошел, давайте тетрадь.
- Тетрадь оставь, давай зачетку.
- Я поставила тебе зачет и экзамен, - сказала преподаватель, возвращая зачетку, - но ты завтра на экзамен приходи.
- Хорошо, - сказал я, - а вы форточку открытой не забудьте оставить.
На другой день преподаватель экономики выловила меня в фойе института. Теперь я знал, что зовут ее Роза Габитовна Кабулбекова.
- Николай Васильевич, пойдем, отойдем в сторону.
Мы отошли в сторону, чтобы нам не мешали, говорить.
- Я слушаю вас, - сказал я, остановившись и посмотрев на преподавателя. Лицо Розы Габитовны Кабулбековой излучало, какой-то неземной свет. Она открыто улыбалась, но видно было, что чем-то была удивлена.
- Ты как попал ко мне в дом, признавайся, - спросила Роза Габитовна.
В этот вечер я, ложась спать, попросил: «Господи, помоги этой, такой красивой женщине избавиться от страха». Потом спокойно заснул. Поэтому для меня было очень интересно, как же помог Розе Габитовне Бог.
- Я что-то сделал не так? - уклончиво спросил я.
- Всё, так как и обещали.
- Ну, расскажите, что вы видели, и я скажу вам, что сделал не
так.
- Как вы и просили, Николай Васильевич, - сделав упор на имя, отчество, начала Роза Габитовна. - Прежде чем лечь спать, я открыла форточку, и впервые за долгое время сразу заснула. Но в полночь услышала в комнате шум, открыла глаза и увидела, как вы гоняете по комнате лохматого барабашку. Я удивилась вашему появлению. Но вспомнила, что мне в этот момент нужно было улыбаться. «Привет!» - сказали вы и помахали левой рукой. В правой руке вы держали барабашку. Потом, вышвырнув его в форточку, спросили меня. «Ну я пошел? - и, открыв створку окна, шагнули за окно. Я даже от удивления испугаться не успела.
- Ну, а дальше что было? - спросил я.
- Встала, закрыла окно и форточку, с полчаса лежала, а потом опять заснула.
- Ну, Роза Габитовна, - сказал я, - это просто делается, если надо еще вам помочь, помогу.
Сейчас я, конечно, понимаю, что своей впечатлительностью Роза Габитовна и создала мою голограмму в своей комнате, но сбрасывать со счетов и помощь высших сил в этом я никогда не стану. Забежав вперед на много лет, хочу рассказать ещё один подобный случай. В начале двухтысячных годов я ехал на машине. На тротуаре стоял парень и ловил такси. Я остановил машину. Парень сел и завел разговор о религии. Я посмотрел на него. На коленях у него лежал Коран. Завязалась беседа о религиях. Я доходчиво, как мог, объяснил ему, что Коран, это приблизительно семьдесят процентов Библия и евангелие, записанные свободным белым стихом. Процентов пятнадцать - индуизм, ну и остальные пятнадцать процентов - обряды, обычаи, обязанности, мусульманина.
- Кстати, Наби, - так звали моего пассажира - об обрезании, которое обязательно для мусульманина в Коране нет ни слова. Это говорит только о том, что бродившие сорок лет по пустыне иудеи, чтобы избавиться от кожно - венерических болезней, не смогли придумать ничего более, как за счет обрезания, вызывающего многодневные болевые ощущения, включить иммунную систему организма, заставить организм усилить приток крови к месту пореза. Тем самым приглушить болезни, но при этом сами болезни переходили в хроническую стадию. Они проводили цензуру Корана, они же и ввели процедуру обрезания для мусульманина как договор с Богом, тем самым и навязали новой религии Аравии этот обычай.
- Откуда ты всё это знаешь? - спросил меня Наби.
- Вот моя визитка, здесь телефон, позвони, я приглашаю тебя к себе домой, увидишь и Тору, и Библию, и Коран, и литературу о Будде и Кришне, об индуизме и о других религиях мира. Когда ты сам внимательно их прочтешь, то даст Бог, придешь к правильному пониманию религии.
Наби позвонил через несколько дней и стал частым гостем у меня. При встречах Наби переводил разговор на темы религии. Я, насколько мог, в доступной форме объяснял ему, что такое биологическая жизнь, разумная жизнь, что такое Душа, что такое Рай и Ад. Говорил ему о бесконечном множестве планет, населенных разумными существами, о том, что люди множества других планет похожи на нас людей Земли.
- Кто ты? От Аллаха или Шайтана?- этот вопрос постоянно задавал мне Наби.
В конце концов, я сказал ему:
- Наби, зачем спрашивать меня, спроси об этом Аллаха. Ты молишься и на рассвете, и на закате, читая Коран. Город Мекка, где находится Кааба, расположен от Алма-Аты прямо на юго-запад. Сделай так: постели коврик на юго-запад, прочитай суру и трижды спроси вслух Аллаха: «О, Аллах милостивый и милосердный, от тебя или от шайтана Николай? Если очень усердно попросишь, Аллах тебе ответит». Дня через три рано утром позвонил Наби.
- Ты уже дома? - разбудив меня, проговорил он в телефон.
- Наби, ты разбудил меня ни свет ни заря. Я со вчерашнего вечера дома и очень хорошо спал ко всему.
- Можно я приеду, - сказал Наби. Услышал в голосе Наби страх и дребезжание, я ответил:
- Приезжай, я буду тебя ждать.
Я встал, умылся, оделся и, позавтракав, стал дожидаться Наби. Долго ждать его не пришлось.
- Я подъехал, - сказал Наби, позвонив по сотовому телефону. Выйдя из дома, я открыл калитку и завел его в дом.
- Что случилось, Наби? - спросил я с порога. Наби стал рассказывать:
- Как ты и сказал, я утром на восходе солнца решил спросить Аллаха о тебе. Постелил коврик, встал на колени, как правоверный мусульманин, стал читать Коран, прочитав Суру, стал вслух просить Аллаха, чтобы тот ответил мне, кто ты. Первый раз спрашиваю, поднимаю глаза, никого не вижу, ничего не слышу в ответ. Второй раз спрашиваю, нет ответа. Третий раз спрашиваю, поднимаю глаза, а передо мной стоишь ты в белых сияющих одеждах, в руках у тебя священная книга. «Читать больше надо, Наби, - сказал ты. - В знаниях истинная вера!» И книгой, что в руках держал, треснул меня по голове.
Великое желание узнать, кто же я такой, в конце концов, дало Наби ясный ответ на его вопрос. Наби жил в городе Чу. Однажды он попросил меня приехать к нему домой, убеждая, что и мула тоже просит о том же. Я согласился. Жена Наби приготовила прекрасный обед. После обеда пришел мула. Разговор длился недолго. Спросив мулу, сколько сур в Коране и услышав в ответ - тысяча, я понял, что предо мной сидит обычный прохвост. Тогда я завел разговор о запретах в исламе, но о которых нет подтверждения в Коране. Через десять минут беседы мула с криками: «Шайтан, шайтан!» сорвался с места и понеся по городу Чу.
- Видишь, Наби, - сказал я спокойно, - Аллах милостивый и милосердный долго может терпеть безграмотных маразматиков, несущих мусульманам вместо веры плоды собственной шизофрении, порожденной тупоумием, которое и толкает этих учителей к монистическому мышлению. Мулла, отрицающий науку, в тоже время беззастенчиво пользуется плодами науки. Отрицая достижения человека в исследовании космоса, он пакистанский или афганский проповедник, у тебя на глазах спокойно звонит, используя спутниковую связь для консультации со своими хозяевами, что ему ответить мне на мой самый простой вопрос, указать мне место, где в Коране написано, что игра в шахматы от шайтана. Тупоумие не только мусульманских, но и христианских, буддийских, кришноидских и прочих священнослужителей есть результат иудейского моноизма, помноженного на человеческое ханжество.
- Ты говоришь таким непонятным мне языком, Николай.
- Непонятен он тебе лишь потому, что в религиоведении ты безграмотен, а в диалектике умеешь считать только до двух, то есть, друг - враг, плохо - хорошо, и не желаешь знать больше, ибо так тебе удобно. Не надо думать, не надо напрягать один единственный процент мозга, который и задействован у человека. Истинно говорю тебе, Наби, каждый биологический объект воспринимает объективную реальность до уровня ограниченного его совершенством, отсюда у каждого и ответная реакция на внешний мир.
Но вернусь опять к сессии. Мы с Рафиком долго обсуждали и мое путешествие в ад, и телепортацию в квартиру к Розе Габитовне, и стоявшее во дворе института такси, на котором староста группы Гуля уехала за чертежами. Было ясно одно: возможности человека поистине безграничны. И, если вначале наших с Рафиком исследований, я просто хотел проверить, насколько сильно внушение, то теперь всё больше и больше убеждался в достоверности творимых Иисусом чудес. Так, добившись деления яйцеклетки овцы, за счет воздействия на нее биополя, я полностью уверовал в возможность непорочного зачатия. То, что я прошел сквозь закрытую дверь, убедило меня в том, что Иисус проходил сквозь толпы беснующегося народа. То, что побывал в аду, - в истинности слов Иисуса, что каждому воздастся по заслугам его. То, что ночью мой энергетический двойник побывал в квартире Розы Габитовны и выгнал из квартиры барабашку, убедило меня в том, что Иисус мог одновременно находиться в разных местах. А то, что во дворе института стояло такси, убедило меня в существовании шестого чувства, которое и является производным Души. Способности её велики, просто надо стараться прислушиваться к Душе и уметь услышать то, что она хочет тебе подсказать. А это уже совершено другое воспитание человека, совершено другая наука, где истина религии может стать огоньком, освещающим дорогу нашего сознания к нашей Душе. Рафик во многом со мной соглашался, но иной раз его воззрение на те или иные результаты наших экспериментов были впереди моих. Так в то время я работал над тем, как может выглядеть самая элементарная частица, из которых в дальнейшем собираются кварки, электроны, протоны, элементы таблицы Менделеева. Понятно было одно, частица должна быть очень простой, но в тоже время имеющей форму и объем. Если наш мир трехмерен, то и частица должна быть трехмерной, объемной. Самой простой фигурой в плоскости является треугольник. Но в построении элементарной частицы, как я не мучился, дальше треугольной усеченной призмы ничего не шло. Дальнейшая организация частиц в кварки и так далее не получалась, а если и получалась, то натянутой за уши. «Почему ты выбрал усечённую трехгранную призму? - спросил Рафик. - Не проще ли равносторонняя треугольная пирамида». В голове у меня, что-то щелкнуло, и всё, о чем я думал, но не мог додуматься, моментально стало на место. «Да, Рафик, - сказал я, - я может быть и талант, но ты, истинно говорю тебе, Гений!» Заканчивалась сессия, оставался последний экзамен по научному коммунизму. И вот, скорее всего, чтобы просто отделаться от назойливого студента, поставив ему положительную оценку, преподаватель, подняв меня, задал простой вопрос.
- Николай Васильевич, ответьте, пожалуйста, что первично материя или сознание?
- Дорогой профессор, - начал почтенно я. Профессор довольно улыбнулся. - Если мы подойдем более серьёзно к этому, уже много тысячилетий спорному вопросу, то в гносеологическом плане и материя, и сознание являются производными пространства и времени.
Удивлению профессора не было конца.
- Как это так? - только и произнес профессор.
- Давайте рассмотрим такой случай. Наука наша не стоит на месте, а постоянно развивается. Время бесконечности в прошлом не может начаться с образования из газо-пылевого облака космических объектов. Время в прошлом уходит в бесконечность, как и пространство не может оборваться где-то у какой - то черты, потому что за этой чертой если и нет ничего, то это ничего имеет свои величины. Пространство и время бесконечны. Так вот допустим, где-то образовалась некая метагалактика, как материальный объект, для неё естественно первичной будет материя. Но вот одна из циливизаций на одном из космических объектов в этой метогалактике доходит до высшей степени развития. Перед ней, как и перед нами встанет вопрос, что же первично материя или сознание? Чтобы проверить это, та цивилизация создает другой, допустим, наш мир! Так вот для нас что первично? Конечно же, идея проверки на практике некой более высокой циливизацией вопроса первичности. Не встань у тех гуманоидов вопрос первичности, не существовали бы и мы с вами. И какая разница теперь для нас, если мы представим, что наша Вселенная, т.е наша метогалактика - замкнутое пространство, т.е своего рода бочка, то, кто бы ни появился в этой бочке - коммунист ли, черт ли, я, или вы, профессор, для нас прервичным будет сознание. А для тех, кто нас создал, первичным будет осознание необходимости проверки на практике первичности материи или сознания.
Профессор, до этого желающий отделаться от назойливого студента, только и сказал.
- Ты не сдал, Николай Васильевич! Будешь пересдавать!
Пересдавать мне пришлось раз пять. За это время я почти
наизусть выучил весь маразм коммунистической идеологии, обратившись к работам Ульянова - Ленина и именно тогда, сравнивая Библию и работы Ильича, ясно проследил, как тот, слегка изменяя слова пятикнижья, выдирая те или иные фразы, развивал свои идеи двоечника.Вся его идеология свелась, к выражению: «Вот мы! Коммунистический общак! Мы приведем вас к коммунизму, где будет царствовать закон - от каждого по способностям, каждому по потребностям!» Вот коммунистический общак и выжимал из людей в колхозах, на заводах, в тюрьмах, в ссылках, ГУЛАГах всё, что было возможно выжать из человека. Обезличив советского человека, он же и установил минимальную продовольственую корзину, лишь бы только тот не сдох. При этом сами же законники во главе с картавым сифилитиком Ульяновым и жрали, и спали вдоволь и более того! Но когда со счетов картавого на западе были сняты его личные награбленые в России деньги, то тут то его во время выступления перед рабочими и разбил паралич. Как сказать об этом русскому- советскому народу? Да просто! А давай расстреляем эссерку Каплан! Всё равно она не нужна ни эссерам, ни большевикам. А припадок Ильича объясним народу тем, что в вождя стреляла Каплан отравленными пулями! А после этого ко всему и развяжем красный террор против неугодных. Но хватит о двоечниках...
В конце концов перед новым годом профессор сжалился надо мной.
- Ты на машине приехал? - спросил он.
- Да, - ответил я.
- Давай зачетку, через два часа - Новый год, а я с тобой вожусь.
Поставив мне и зачет, и экзамен, профессор уже через десять минут сидел в моей машине, а я вез его к нему на квартиру. Встретившись буквально в первый день нового года с Рафиком, я узнал от него, что профессор и Рафика, и всех студентов тайно спрашивал, не работаю ли я в КГБ, или не являюсь ли я шпионом одной из западных разведок. У меня было весело на душе, и я не обижался на профессора. Но опять вернусь к занятиям в институте. После последней сессии студенты получили задания на дипломные работы. Работая над дипломом, я как-то весной заехал в институт для консультации. Там я встретил Розу Габитовну. «Николай Васильевич, - попросила Роза Габитовна, - если есть время, свозите меня в поселок Заречный, мне просто необходимо съездить туда!» И уже через несколько дней я вез Розу Габитовну в поселок Заречный. Для меня этот случай стал подарком судьбы, ведь именно в ту пору я кроме дипломной работы разрабатывал систему безналогового управления государством. Выехав за город, я потихоньку стал переводить разговор на тему новой безналоговой экономики.
- Ну хорошо, - как бы нехотя поддержала разговор Роза Габитовна. - Ну нет в государстве налогов, а бюджет как формировать?
Вот в этом -то, Роза Габитовна, и кроется простой ответ. Вы лучше меня знаете, что в фонд заработной платы рабочим идет не более двенадцати процентов от выработки. Но если подсчитать продажу оружия, нефти, газа, драгоценных металлов и камней - кварца, берилла, изумруда, и т.д., а так же урана, свинца, меди, то после выплаты всех налогов каждому жителю Советского Союза можно будет класть на сберегательную книжку ежемесячно не менее тысячи рублей. Простой подсчет бахвальной экономической политики коммунистов заставляет нас ставить вопрос: «Где же они, деньги?»
- Хорошо, Николай Васильевич, - обращаясь ко мне по имени отчеству снова спросила Роза Габитовна, - так как же формировать бюджет?
Но в этот момент мы подъехали к посёлку Заречный. Роза Габитовна куда-то ушла, но через минут двадцать вернулась.
- Всё, Роза Габитовта? - спросил я. - Домой или ещё куда хотите?
- Хочу, хочу тишины и спокойствия.
- Хорошо, на Капчагай съездить можно, но там шумно, давайте поедем в город. Я знаю место на Большой Алматинке, недалеко отсюда. Там тишина, водичка, деревья, тень, отдохнете в удовольствие.
- Поехали, Николай Васильевич, - сказала Роза Габитовна. Развернув машину, я направился назад в город. Но моя идея устройства государства на базе безналоговой системы управления не покидала меня, и только мы выехали на трассу, я постарался направить разговор опять в это же русло.
Понемногу отойдя от своих мыслей, Роза Габитовна подключилась к разговору.
- Так всё же откуда взять бюджет, Николай Василевич? - спросила она. Мы подъехали к спуску на речку. Я притормозил, повернул направо, съехал к берегу по наезженной грунтовой дороге, остановив машину, начал издалека.
- Роза Габитовна, вспомните историю. Даже ханская Золотая Орда накладывала налог на своих вассалов - десятину. На Руси налог или оброк были тоже не более десятины. Хотя даже такой налог террористы - революционеры считали очень большим. Так вот, давайте оставим десять процентов налога на предприятия не как налог,а как производственную страховку, которой предприятие имеет право распоряжаться, не дожидаясь указания кремлевской власти. Но запомните, это не налог, это страховка, из которой десять процентов должны идти на фундаментальную науку, но именно по профилю производства.
Роза Габитовна, слушая меня, вначале загорелась, потом как-то обмякла.
- Но бюджет-то откуда брать, Николай Васильевич?
- Очень просто, возьмем армию. Без армии нам пока никуда не деться. Так вот, все военные заводы должны работать на армию. Кроме того необходимо создать трехгодичную службу в армии абсолютно для всей молодежи. Трехгодичная служба должна проходить в народно-хозяйственых войсках, которые можно разделить на стройбаты, сельхозбаты и прочие батареи. Создавая сельхозпроизводство, военные со временем передают их гражданским сельхозхозяйствам. Вырученная прибыль от реализации военной, строительно- технической и сельхозпродукции должна полностью обеспечить вооруженные силы страны и даже более того. Населению для самообороны нужно разрешить держать дома огнестрельное оружие ближнего боя - то есть пистолеты, только пули к оружию должны изготавливаться из мягкой резины. МВД полностью перевести на хозрасчет. Увеличить срок за мелкие нарушения закона до тридцати суток и без всяких поблажек, без возможности выкупа трудовой повинности за деньги. Получил срок - сиди, подметай улицы, убирай мусор на стройплощадках, мой машины на специлиализированных автомойках, закрепленых за МВД. Если провинился по-крупному, садись в тюрьму и трудом отрабатывай свои грехи. Насильников и педофилов сажать на кол. Убийц и прочию нечисть не стоит казнить, не надо государству брать грех на душу, но дать уголовнику право на самоубийство при пожизненном заключении. В тоже время должна быть до абсолюта отлажена призумция невиновности. Немало людей сидят в тюрьмах незаслуженно. И так, Роза Габитовна, с армией и милицией мы разобрались. Теперь электроэнергия. Атомная электростанция окупает себя быстрей ,чем гидроэлектростанция той же мощности. Чтобы гидроэлектростанция стала дешевле атомной, не надо перегораживать реки плотинами. Достаточно установить вдоль реки достаточно широкие бетонные желоба на сваях, а на них установить лопасти, соединив их с генераторами в единую систему. Я уверен, что с двух - трех километров таких электростанций, которые окажутся в десятки раз дешевле дамбовых, можно снимать электроэнергии не меньше, а больше,чем на поперечных дамбовых электростанциях. Любой колхоз, любой совхоз может легко обеспечивать себя электроэнергией, да и обслуживание таких электростанций обойдется и проще, и дешевле. В настоящий момент на Земле идет планетарное потепление, следовательно громадные массы воды пополняют не только моря и океаны, но и атмосферу. Поэтому к будущему планеты надо готовиться уже сейчас. В планировании городов в обязательном порядке учитывать дренажную систему сброса воды. На всех реках и речушках ставить драги для углубления русла рек. В тоже время, увеличение населения Земли требует всё большего количества пресной воды. Прокладка газо- и нефтепроводов больших диаметров из России в Европу дала хороший задел в строительстве искусственных трубопроводных магистралей протяженностью на тысячи километров. Почему бы не использовать этот опыт для переброски пресной воды из бассейна дельт рек назад к их верховью. Морскую и океаническую соленую воду, перекачивая на тысячи километров в глубь континентов, по пути можно опреснять.
- Ну, хорошо, Николай Васильевич. Понятно, ты смотришь вперед на десятки, а то и сотни лет. Но как же у тебя обстоит дело с бюджетом. Что, снова платные школы, платные институты, платные больницы?
- Нет, наоборот! Худо-бедно, не благодаря гегемонии КПСС, а скорее всего вопреки ей, советский народ стал таки и одеваться, и питаться лучше. Хотя замечу, всё тот же коммунистический общак, стоящий у власти, делает всё для того, чтобы и выглядел народ в своей одежде уродливо, и спивался, травясь спиртным. Я жил два года в России в городе Миасс. Это Урал - машиностроительная кузница союза и что? Даже за килькой в томатном соусе в магазинах постоянно была очередь. На прилавках там редко можно увидеть что-либо, кроме вина и водки. Пиво же до такой степени вонючее и ядовитое, что я, там за два года не то что пить, но даже смотреть не мог на эту гадость. С другой стороны, народ-то в России очень трудолюбивый, это у русского человека не отнять. Как ни старалась советская власть оболванить, отупить россиян, сделать их продуктом своей идеалогии безмолвными, безмозглыми, политическими рабами бредовых идей Ульянова - Левина, ей это не удалось. Только представьте себе, Роза Габитовна, за 46 лет правления государством прямо или косвенно по вине большевиков, возглавляемых Ульяновым, а потом и Сталиным, в СССР погибло в гражданской войне, развязаной большевиками, в красном терроре, финской войне, в Великой Отечественой более семидесяти миллионов человек. В Казахстане сейчас, Роза Габитовна, чуть более десяти миллионов граждан. Так вот представьте себе, благодаря партийному общаку было выкошено под ноль семь таких государств.
- Но, Николай Васильевич, Великая Отечественная война развязана Гитлером.
- Да Гитлером, Роза Габитовна, но ведь именно Сталиным была уничтоженна военная элита Советского Союза и именно им было сделано все для того чтобы СССР не был готов к войне. Но вернемся к экономике. Грабя народ коммунисты-гегемоны, бросив кусок от награбленого на бесплатную медицину, образование и т.д., бьют себя в грудь кулаком, хвастаясь на съездах о том, что, мол, в фонд заработной платы рабочему эти выблюдки - благодетели щедро дают двенадцать процентов от выработки. А восемьдесят восемь забирают, считая, что отупевшему по их милости народу и этого много, и думают,что навряд ли этот народ будет тявкать против власти. Роза Габитовна, мне хватило бутылки водки, чтобы поднять на забастовку на Урале завод. Недовольных в СССР миллионы, просто люди, залив стаканом водки свою нищету, не видят выхода из нашего экономического болота.
- Так ты предлагаешь поднять весь народ на борьбу за твоё светлое будущее? - спросила Роза Габитовна.
- Если сейчас поднять народ, выдвинув лозунг справедливого распределения заработной платы, это приведет к новой гражданской войне. Надо просчитать всё, найти новые законы организации и материи, и общества, которые дадут советскому народу да и народам всех стран возможность жить в радости и счастье, осознавая каждой клеткой организма, что ты и есть носитель этой радости и этого счастья, что ты и есть созидатель нового общества социального равенства. Вот теперь и о бюджете. Римская пословица гласит: «Народу нужен хлеб и зрелище». Если переиначить пословицу, можно сказать: «Народу нужны хлеб и удовольствие». Определив первую необходимость, как хлеб насущный, заложив туда питание, одежду, жильё, транспорт, связь, на удовольствие оставим кафе, рестораны, путешествия, театры, кино, спортивные зрелища. Вот из второго и должен складываться бюджет, такие его статьи, как бесплатное дошкольное воспитание, бесплатное среднее и высшее образование, медицина, пенсия. И поверьте, Роза Габитовна, когда при сегодняшних ценах на продукты питания, одежду, коммунальные услуги человек будет получать не сто двадцать - сто сорок рублей, а семьсот - тысячу рублей, то, не задумываясь, свободные деньги он не будет складывать в матрацы, а будет путешествовать, ходить в кафе, рестораны, на концерты, в театры, кино, стадионы, для того чтобы получить удовольствие. Вот из акцизов на эти удовольствия и должен складываться бюджет. Но и армия, и милиция должны сами себя кормить. А любое производство любой промышленности должно просто страховать свой труд десятипроцентным отчислением, эти же отчисления частично и должны идти на создание новых производств. Поиск получения новых видов энергии поможет нам сохранить те богатства, которые скрыты в недрах земли - газ, нефть, уголь. Необходимо исследования в энергетике направить на возможность получения электроэнергии из гаммаизлучения. Нам не нужны будут урановые шахты для добычи и обогащения урана. Накрой урановый рудник преобразователем гаммаизлучения в поток электронов, и сотни тысячи лет получай электроэнергию, не заботясь о том, что она закончится. Научить человека разваливать гаммакванты - это значит до скончания веков получать энергию из космоса. В конце концов главным при такой политике и экономике будет не нажива, а вообще полная отмена денег. То, о чем мечтало человечество и до картового сифилитика В.И.Ульянова- Левина, и до бородатого капиталослогателя Карла Маркса. Единство, равенство, братство, изобилие - всё это реально. Уже сейчас при правильном производстве земляне вполне могут сытно накормить себя. А что же мы видим на деле? Более половины бюджетных средств СССР тратит на разжигание революционных движений. Во все времена, в любых государствах во главу революционных преобразований приходят отпетые террористы. Даже в Казахстане, не в обиду вам сказано Роза Габитовна, а только ради истины расскажу вам следующее. К примеру, кто был Амангельды Иманов? Национальный герой? Тогда зачем он вешал на колья отрубленные головы казахов, начиная от стариков до детей, семьи которых не могли дать ему в его бандитскую шайку хотя бы одного барана? А как умер этот казахский батыр - террорист? Красные, придя в Казахстан, подняли Амангельды на вершину народной славы, как кизяк на вилах. В ответ он обокрал хозяйственные обозы и убежал в степь, где его и выловили. И какой же конец у этого бандита? Казахи расстреляли его перед строем! У меня нет никакого желания поднимать народы СССР на революционые перевороты. Любая государственная политика выстроенная на дуалистической идеологии, во главу которой заложены зерна моноизма, приведет это государство к распаду. Придет время и коммунистов будут судить.
- Николай Васильевич, ты пугаешь меня. Ты, что против политики коммунистической партии?
- Я не против, Роза Габитовна, идеи равенства, братства и счастья. История становления и падения империй показала нам то, что они не вечны, а следовательно диалектика дуализма не абсолютная истина. Так что диалектика материализма выглядит не более, как диалектика двоечника.
- Значит ты идеалист?
- Нет, Роза Габитовна, выше всяких бредовых идей с их первичностью, существует некий вселенский порядок, определяющий в конце концов и порядочность человека, семьи и государства. Иисус говорил ученикам: «Будьте как дети!» Но если нам с детства не прививают законы семьи, законы общественного бытия,то, подрастая, большинство из нас не строят семью как общественную ячейку, а просто пристраиваются к существующей действительности, навязанной нам властью. Давайте посмотрим, Роза Габитовна, на законы диалектики, из которых должна получиться спираль развития общества. Закон единства и борьбы противоположностей - есть закон борьбы А и Б - это линейный закон. Закон перехода количества в качество, тоже линейный закон А+А+А+А=4А, которые выстроены в линию. Закон отрицания-отрицания, тоже линейный закон. A отрицает B, B отрицает С, C отрицает D. В конце концов, смысл этого закона таков: Дракон убит, да здравствует Дракон! Как бы мы не пытались выстроить диалектическую спираль из трех этих законов, нам это не удастся. Если бы эти законы были бы истинны для организации космоса, космос в таком случае уничтожил бы сам себя, ещё не родившись. Давайте рассмотрим, Роза Габитовна, одну из новых идей образования Вселенной. Вселенная образовалась якобы от столкновения двух частиц, из которых образовалось где-то десять в пятидесятой степени таких же частиц. Не кажется ли это бредом идеологии, иудаизма, который с удовольствием и поддерживает этот бред. А почему это так? Да потому что можно увидеть в одной частице якобы добро, а в другой якобы зло. Их борьба и создала Вселенную! А вот иудеи кашерные моноисты, то есть избранные, стояли в сторонке и наблюдали, как неизбранные добро и зло ведут борьбу.
- Ну, Николай Васильевич, ты прям всё готов подвести под бинарную диалектику.
- Если это так на самом деле, другой диалектики на Земле не существует Роза Габитовна!
Роза Габитовна вышла из машины.
- У меня в голове бомбы взрываются, - сказала она и пошла к речке. Сбросив туфли, подняла руками платье выше колен, зашла в речку. - Мне рыбкой хочется быть, - сказала она, - ходить бродить, плавать!
Я смотрел на выточенную фигуру Розы Габитовны, на её красивые ножки, думая про себя: «Господи, спасибо тебе, что создаешь такую красоту». Роза Габитовна, походив минут пять, вышла из речки, взяла в руки туфли и села в машину.
- Поехали домой, Николай Васильевич! Ты на самом деле, наверное,святой.
Я промолчал, считая это в высшей степени похвалой в свою сторону. И лишь сейчас до меня доходит, что экономика, как предмет ей надоела на работе. А вот здесь на природе, где мы были совершено одни, ей явно хотелось чего-то другого. Но даже если бы я просто прикоснулся к ней, я подсчитал бы, что нанес Розе Габитовне этим оскорбление. Через час мы остановились возле дома, где жила Роза Габитовна.
- Зайдешь ко мне домой? - спросила она. Я посмотрел на время и, вспомнив, что должен бы быть в другом месте сказал:
- Давайте я заеду к вам завтра, Роза Габитовна.
- Хорошо, - печально улыбнувшись, сказала она и, повернувшись, пошла домой. На следующий день я, как и обещал Розе Габитовне, в назначенное время приехал к ней домой. Она провела меня в комнату. На диване сидел её сын лет шести-семи.
- Так говоришь, Николай, будьте как дети! Вот мой ребенок,- она назвала имя мальчика, - покажи что-нибудь из чудес.
- Ну что же, если вы не против, я докажу вам сейчас, что дети намного сильнее нас, даже в сенсорности.
Мы сели за стол в зале. Роза Габитовна принесла большой фарфоровый чайник и сладости к чаю.
- И как, Николай Васильевич, ты хочешь мне доказать способности моего сына?
- Ну, если только вы не против.
-Я не против, - ответила Роза Габитовна.
- Тогда смотрите, Роза Габитовна, вот на окне уже минуты три, не шевелясь, сидит муха.
Я повернул голову к сынишке Розы Габитовны, достал коробку, вытащил спичку и зажег её.
- Огонек видишь у спички? - спросил я.
- Да,- ответил мальчик.
Я задул спичку и сказал ему:
Закрой глаза и скажи, видишь ли ты огонь?
- Да, вижу, - ответил ребенок.
- Теперь открой глаза и представь, что спичка висит в воздухе и горит.
Мальчик открыл глаза и стал смотреть на стену.
- Вижу, - сказал он, улыбаясь.
Роза Габитовна удивленно наклонила голову.
- А теперь представь, что ты подносишь горящую спичку к мухе, которая сидит на стекле окошка.
Мальчик повернул голову в сторону окошка. Я стал считать:
- Раз, два, три, четыре...
Муха сорвалась с места и стала биться о стекло.
- Ну, вот видите, как всё просто, Роза Габитовна, - сказал я.
- Интересно, - проговорила Роза Габитовна, удивляясь и не веря своим глазам.
- Ну, давайте для доказательства способностей ваш сын сейчас сделает ещё одно чудо. У вас есть свечи? - спросил я Розу Габитовну.
- Есть, - ответила она.
- Принесите, пожалуйста.
Роза Габитовна принесла подсвечник со свечами и поставила его на стол. Я обратился опять к мальчику, указав пальцем на дверь.
- Какого цвета дверь?
- Коричневая, - ответил тот, увлекшись игрой.
- А платье на маме.
- Розовое, - ответил мальчик.
Я пододвинул детскую книжку к мальчику и, указав пальцем на картинки, спросил его какого они цвета. Мальчик мне назвал цвета картинки.
- Ну, хорошо, - сказал я, - зажгите свечу, Роза Габитовна.
Роза Габитовна зажгла одну свечу.
- Какого цвета пламя? - спросил я мальчика.
- Оранжевое, - ответил тот.
- А теперь смотри на свечу и заставь пламя стать зеленым. Мальчик стал пристально смотреть на свечу, пока пламя действительно не стало зеленым.
- Посмотрите, Роза Габитовна, какого цвета пламя у свечи.
- Зеленоватое, - ответила она.
- Да это всё вы делаете, Николай Васильевич, - вдруг, улыбаясь, сказала Роза Габитовна.
- Хорошо, давайте уйдем в другую комнату.
Я обратился опять к мальчику:
- Мы с твоей мамой уйдем на кухню, а ты смотри на свечу, ты же волшебник.
- Да, волшебник, - широко раскрыв глаза, сказал мальчик.
- Так вот, смотри на свечу и делай так, чтобы пламя стало голубым. Как увидишь голубое пламя, позови маму.
- Хорошо, - ответил мальчик.
Мы вышли на кухню. Роза Габитовна хотела что- то спросить у меня, но тут нас позвал мальчик.
- Мам, мам, смотри голубой огонек у свечи.
- Идите, - сказал я Розе Габитовне. Роза Габитовна первой во-шла в зал, я следом за ней. На столе горела голубым пламенем свеча.
- Ну, Роза Габитовна, нужны ещё доказательства? - спросил я, подошел к столу и задул свечу. Ошеломленная Роза Габитовна хотела что-то у меня спросить, но никак не могла сформулировать вопрос. Тут позвонили в дверь. Роза Габитовна пошла встречать гостей. Вошел мужчина, поздоровался со мной.
- Ну ладно, Роза Габитовна, я пойду, а то засиделся.
- Останьтесь, Николай Васильевич! - попросила Роза Габитовна. Но я всегда чувствовал себя неуютно в кругу чужой семьи.
Через несколько дней я позвонил Рафику и спросил, как у него дела с дипломной работой.
- Движется, - ответил Рафик.
- У меня тоже нормально. Может, заедешь ко мне, Юля уехала на несколько дней в Россию, так что я один.
- Хорошо, - сказал Рафик.
Уже где-то через час он позвонил в квартиру.
- Хорошо, что ты позвонил, а то я с ног уже валюсь, работая с чертежами.
- Отдохни тогда на диване, - сказал я, - а я пойду на кухню и что-нибудь приготовлю поесть.
Рафик прилег на диван и задремал. Я нарезал помидоры, огурцы, лук, чеснок, сладкий перец. Поставил подогревать на газ борщ и зашел в зал.
- Что приготовил поесть? - не открывая глаза, спросил Рафик.
- Минут через десять борщ согреется, - ответил я.
- Через минут десять и встану, - ответил Рафик.
- Лежи, лежи, только послушай, мне не дает покоя тот случай с Розой Габитовной, когда по её словам она ясно видала, как я ночью гонял в её комнате барабашку. Я же в это время был дома у себя, и точно помню, что тогда перед сном я сказал просто: «Господи, да помоги ты Розе Габитовне избавиться от испуга».
- Ты думаешь этого мало? - сказал Рафик.
- Не знаю, не знаю, - ответил я и прилег на кровать, стоявшую у другой стены. - Я бы не против и сам посмотреть на барабашку, - произнес я и закрыл глаза, пытаясь представить себе барабашку, но ничего не получалось. Тут что-то затарахтело, я открыл глаза и увидел на полу в проеме двери серенький комок размером с футбольный мяч, с большими моргающими коричневыми глазами. «О, барабашка! - воскликнул я. - Рафик, Рафик!» - позвал я Рафика, но услышал в ответ только легкий храп. Барабашка же засиял в ответ на моё восклицание от радости. «Ого!» - прошептал я тихонько и поманил пальцем барабашку. Тот подпрыгнул, подлетел ко мне и уселся перед лицом на грудь. Тело моё тут же сковало, я почувствовал, как из меня вытекает жизненная энергия. Переселив скованность, я поднял руки и, с силой сбросив барабашку с груди, закричал: «Рафик!» Рафик соскочил с дивана. «Что случилось?» - выпалил он спросонок. Я показал пальцем на дверь. Рафик шагнул вперед, чтобы увидеть проем двери. Барабашка же, улыбнувшись во весь рот и показав язык, шмыгнул на кухню. Зазвенела посуда, мы пошли с Рафиком на кухню. На полу лежали вилки и ложки, но барабашки уже не было. Я посмотрел на окно, форточка была открыта.
- Видел? - спросил я Рафика.
- Что-то серое видел, - ответил он.
- Пошли в магазин за вином, - позвал я Рафика. Выключив газ на кухне, мы вышли на улицу. По дороге я рассказал Рафику о случившемся.
- Понимаешь, Рафик, Барабашка - это реальный объект. Мы можем верить или не верить во всякую чертовщину, но скажи мне, в шаровые молнии ты веришь?
- Конечно, верю! - ответил Рафик.
- Так вот, шаровая молния обладает способностью невосприятия гравитационного поля. Скорее всего, домовые, барабашки и прочая нечисть представляют собой определенным образом организованную материю, которая обладает как минимум свойствами антигравитации, и скорее всего, неким подобием разума или назовем это явление псевдоразум, который способен на зеркальные действия по отношению к нашим мыслям и поступкам. Когда я увидел в проеме двери барабашку, то не испугался, а попытался войти с ним в прямой контакт. Но это серая шаровая молния - барабашка, словно зеркально отразив мои желания, села мне на грудь. Теперь заметь, как только молния села мне на грудь, меня сковала некая сила. Это, скорее всего, можно объяснить только тем, что Душа человека существует как реальный объект внутри нас. И что Душа, обладая некой, пока не понятной нам энергией, дает возможность биологически организованной материи нашего организма приобрести свойства живой материи. И если именно так, как я говорю, то получается что, используя эту энергию, человек может и летать, и сам себя лечить, и обладать теми свойствами, которые мы с тобой проявили в экспериментах.
- Ну, а что ты думаешь про наши путешествия в будущее, неужели получается, что будущее для всех нас прописано? - спросил Рафик.
- Нет, Рафик, не в будущее мы летали, а скорее в прошлое, записанное в пространстве, в прошлое, оставившее свой некий волновой код. А наши мозги, то есть наш компьютер, раскодировав волновую запись прошлого, предоставил нам картинки, как в телевизоре. Допустим, сколько раз ты ни летал на розыгрыш спортлото, видел только четыре из шести выигрышных номеров. Теперь давай-ка в процентах посчитаем, сколько это? Мы получаем число 66,666. И так далее, то есть мы получаем число зверя 666. Это значит, что на 66,6 процентов мы проживаем жизнь, повторяя некогда прожитую в далеком прошлом жизнь таких же, как мы с тобой Рафика и Николая, которые, так же, как и мы пытались понять, не только устройство мира, но и смысл бытия. Но самое главное, что мы открыли это не теоретически, а практически, экспериментально. И чтобы мы дальше ни делали, нам уже легче избежать ошибок и тупиковых ситуаций. Необходимо просто во множестве вариантов просчитывать свои действия.
- Просчитывай, не просчитывай, - сказал Рафик,- но не только моя и твоя жизнь зажата зверем, имя которого 666, зажаты в своем диалектическом развитии на 66,6%, повторяя судьбы, встречи, разлуки, победы, радости и печали, войны, революции, не просто государства, а вся наша Земля, галактика, да и Вселенная, единожды родившись, повторяет пройденный путь другими.
- Вот именно, Рафик, из истории мы помним, как строились империи, но достигнув высшей точки благополучия, разваливались лишь потому, что не знали, да и не желали знать других законов организации общества, как только законы моноизма и дуализма. Но достаточно было только шагнуть на путь поиска новых более перспективных законов, то тогда, используя их, человечество со времени Александра Македонского жило бы куда лучше, чем мы сейчас живем в стране, управляемой коммунистами-двоечниками.
- Какие двоечники? - улыбнувшись, спросил Рафик.
- Рафик, взгляни, кроме дележки мира на добро-зло, друг- враг, мы не только ничего не знаем, но и не пытаемся думать даже о другом устройстве. А те, кто пытается нащупать другой путь, в лучшем случае заканчивают жизнь в психушке. Недаром наш профессор целый месяц бегал и расспрашивал окружающих, не пытаюсь ли я подсидеть его. Да и позволено ли студенту прилюдно высказать коммунисту, что и материя, и сознание - есть производные пространства и времени.
- Это-то ладно, Николай, - сказал Рафик,- но заявить профессору, что каждый биологический объект воспринимает объективную реальность до уровня ограниченного его совершенством, тут уж ты его крепко задел.
Прервав разговор, мы купили бутылку вина и вернулись ко мне на квартиру. Выпив по стаканчику, перевели разговор на дипломные работы. На диплом мы вышли подготовленными, как и положено студентам. Первым защитился Рафик, потом на следующий день защитил диплом и я. На защите радостный, что получил четверку, я вытащил цветы из графина и выпил несколько глотков воды. Многие еще защищались, а мы с Рафиком в первые же после защиты дипломов дни вышли на работу. Дипломы и значки об окончании института нам должны были дать через неделю. И вот на дежурстве, проверив все заехавшие в гараж машины, и, закрыв часов в одиннадцать вечера ворота, сел за стол. На столе лежала полугодовалой давности газета. Я развернул её и сразу заметил статью о тунгусском метеорите. В статье рассматривались несколько вариантов взрыва над Тунгуской. «Что же на самом деле случилось там», - подумал я, сел, расслабился, успокоился и мысленно улетел в то далекое прошлое. Войдя в медитативное состояние, я увидел, как к Земле летит космический корабль. Это была двояковыпуклая тарелка размером метров сорок - пятьдесят в диаметре, а по высоте метров двадцать. По всему диаметру располагались закрытые круглые люки, из которых исходил более яркий свет, чем от самой тарелки. Меня словно засосало в корабль. Пройдя сквозь оболочку, я увидел в коридорах множество растерянных людей. Люди эти были такие же, как мы земляне, в основном светловолосые и светлокожие. Я проходил сквозь людей, ведомый какой-то силой, и вот очутился в комнате, которая, скорее всего, была кабинетом связи. Метрах в четырех от себя увидел стол. За столом сидел мужчина на вид лет тридцати, уронив голову правой щекой на стол. Светлые локоны его волос спадали слегка вперед и назад. Голова его как бы вплавилась в стол. Из открытых ярко-голубых глаз на стол по щекам катились капли алой крови. Кровь также стекала из уха. Я приподнял глаза, оторвав взгляд от парня. Чуть ближе к стене, недалеко от головы парня внутри какой-то металлической рамки, словно на экране телевизора, легко просматривалось море, на берегу которого несколько девушек и женщин, стоя по колено в воде, радовались чему-то. Я присмотрелся и увидел, как одна из женщин поднесла ребенка к лицу другой женщины и радостно что-то ей говорила. Повернув голову направо, я заметил, как от раскаленной стены, слегка вогнутой и обвешанной приборами, медленно распространялся по комнате огонь и дым. Тут в кабинет распахнулась дверь, и вошедший высокий мужчина в ужасе отчетливо произнес: «Гэйри, что ты наделал?!» Мужчина подтянул рукав незнакомой мне формы на левой руке. На руке, выше кисти, сверкнул браслет и какая-то тонкая коробочка. Мужчина нажал кнопку и бегущие по коробочке огоньки погасли. Поднеся коробочку ко рту, он громко произнес: «Всем туристам и работникам корабля занять свои каюты и рабочие места. Кораблю включить автономное питание и разойтись на сегменты. Силовым полем подхватить центральный реактор, офицерскую комнату и радиорубку». Затем мужчина в форме вышел из рубки радиосвязи. Меня потихоньку стало выталкивать наружу из корабля. Оказавшись снаружи, я понял, что нахожусь в открытом космосе. Прямо по курсу корабля, словно на громадном глобусе ясно был различим Евразийский континент, была видна Африка, примыкающая к Евразии. В это время корабль медленно стал расходиться на три части, приближаясь со стороны Тихого океана к Европе. Вместо одной тарелки, к Земле летело теперь три тарелки. Из нижних частей кораблей вырвались светло-голубые лучи и, подхватив полыхающий реактор, пролетев над Европой, полетели вглубь континента. Было ясно, что в антигравитационном реакторе пошла, скорее всего, неуправляемая реакция аннигиляции. Летя за триадой я, почувствовав опасность, стал отставать от тройки кораблей. Залетев за Урал в сторону Сибири корабли стали расходиться. Полыхающий антигравитационный реактор полетел вниз к Земле. Тут в него ударил из одного из кораблей яркий малиновый луч. Я закрыл глаза, но даже сквозь веки почувствовал ослепительную вспышку. В эту же секунду я открыл глаза и пришел в себя. Посидев секунды две и опять закрыв глаза, я старался увидеть, что же случилось дальше с кораблем. Но только и заметил, как догоняя взрывную волну за границы поваленного взрывом леса, летели голубые и зеленые расплавленные осколки антигравитационного реактора и прочего материала. Я опять открыл глаза. Что же сделал Гэйри такого, что привело к аварии космического туристического корабля, вертелось у меня в голове. Благо, кроме Гэйри никто в корабле не погиб. Но то, что увидел я, говорило только об одном. Что-то стало спусковым крючком аннигиляции антигравитационно - организованной материи с дальнейшим её переходом в неуправляемый термоядерный процесс, закончившийся выбросом громадного количества гамма-излучения, при котором даже тело Гэйри сплавилось с материалом его рабочего стола. Картина увиденного потрясла меня. Значит, и вправду моя бабушка видела корабль наших «братишек по разуму». Раздумывая об увиденном, я вспомнил, что где-то уже с месяц не ездил вдоль гор до ущелья, где стояла пасека отца. «Эх, - сказал я вслух, - завтра обязательно поеду» и, развалившись в кресле, заснул. Утром, сдав дежурство, я позвонил Рафику, чтобы договориться о встрече, но его дома не оказалось. Тогда я сел в машину и отправился в сторону Каскелена по верхней дороге. Доехав до Каскелена, развернул машину, остановился, вышел из нее, постоял минут десять, сел опять за руль и поехал домой. Вначале я присматривался к подножью гор - вдруг что-то да увижу, но, проехав километров десять, перестал вертеть головой, потому как навстречу мне уже ехали машины. Но, проехав ещё километров пять, я обернулся в сторону гор. И тут я заметил, как параллельно моему курсу метрах в ста от дороги по горам катится ярко - сияющий шар. Я протер глаза рукой и снова посмотрел в сторону гор. Шар потихоньку обогнал меня. Я посмотрел на спидометр. Стрелка стояла на семидесяти километрах. «Запас скорости есть» - подумал я и до упора нажал на педаль газа. Машина, хорошо отрегулированная, легко набрала до ста двадцати километров в час. Светящийся шар стал отставать. Я знал, километрах в трех, четырех есть поворот в ущелье. Притормозив на повороте, я свернул в ущелье, выехав на ровное место, съехал с дороги, остановил машину и, выскочив, побежал наперерез к тому месту, где должно было проплыть нечто сияющее. Пробежав метров двадцать, я остановился. Огляделся вокруг. В сторону города над склоном горы висел туман. «Прозевал», - подумал я, но тут с другого склона ко мне покатился яркий переливающийся шар. Я поднял обе руки вверх и пошел ему наперерез. Шар в метрах пятнадцати от меня плавно плыл поперек тропы в ущелье. «Стой! Стой, я тебе сказал! - закричал я. - Я Сын Земли! Стой!» - уже с надрывом выпалил я. Прямо на тропе в самой ложбине шар остановился. Его цвет стал темнеть, потом совсем погас, и я увидел металлический диск метра полтора высотой и метра два диаметром. Не задумываясь, я шагнул навстречу. «Что, браток, соскучился по мне, я тут за тобою шесть лет гоняюсь. Открыл быстро дверь», - сказал я командным тоном. После таких слов часть диска поползла наружу, на ней четко стали прорисовываться ступени. Улыбнувшись, я поднялся по ним вовнутрь диска. Лепесток снова закрылся, а от стены, напротив которой я остановился, выдвинулось сиденье. Сев в кресло, я стал осматриваться. Это была самая настоящая капсула НЛО. В самом центре капсулы удерживаемый прямым столбом располагался диаметром сантиметров тридцать светящийся металлический шар. По кругу в трех местах от шара отходили шириной сантиметров двадцать и длиной сантиметров пятьдесят изогнутые столешницы. В самом центре этих столешниц расположились пятипальцевые углубления. Я опустил в одно из углублений руку, и ощутил под пальцами проваливающиеся, словно клавиши, рычажки. Нажав левым мизинцем рычажок и развернув левую ладонь против часовой стрелки, я почувствовал, как капсулу качнуло влево, и в этот же момент корпус капсулы стал прозрачный. «Ага», - радостно произнес я, - что покатаемся!» Опустил вторую руку в углубления, надавил обеими ладонями и, наклонив их влево, я заметил, как капсула мягко пошла влево и вверх. Поднявшись метров двести над Землей, увидел внизу асфальтированную дорогу, вдали крыши домов, стоящих в поселках рядом с дорогой. «В космос, что ли слетать», - подумал я, и тут капсула перестала меня слушаться. Её мягко потянуло назад вниз, затем вправо, и я увидел перед собой туман. Капсула зашла в туман над горой. Из тумана предо мной встал метров тридцать в диаметре корабль. Раскрылся шлюз, и капсула вошла вовнутрь корабля. Ещё несколько секунд, и движение прекратилось. Опять плавно, словно лепесток лотоса, отошла, опустившись вниз, часть капсулы. По ступеням я стал спускаться вниз. Подняв глаза, увидел в метрах в шести от капсулы парня и девушку. Ещё чуть дальше за ними небольшую группу людей. Тусклый до этого свет становился все более ярким. Спускаясь на пол по ступенькам небольшого трапа, я внимательно присмотрелся к ближайшей ко мне паре. Парня я сразу узнал. Я видел его вчера вечером на работе, когда медитируя, путешествовал в прошлое.
«Гэйри! - обратился я и развел руками, направляясь к нему как к старому знакомому. - Что уже всё, я на том свете? Без высшего образования на тот свет не принимаете?» - печально улыбнувшись, спросил я. Лицо парня явно говорило об удивлении, он наклонил голову и что-то еле слышно прошептал. Девушка, стоявшая рядом с ним, приподнявшись на носки, стала ему что-то певуче и мягко отвечать. Я остановился в шагах трех от пары. Парень опять что-то шепотом произнес девушке, и она, обратившись ко мне, на прекрасном русском языке спросила: «Откуда вы знаете Гэйри?» Услышав русскую речь, я даже немного растерялся, но подумал, кто-то же должен знать русский язык на том свете. Пропутешествовав ранее в Ад за душой тетки, я чувствовал, что если я и на том свете, то не в Аду и ответил девушке: «Буквально вчера вечером я, путешествуя в прошлое, видел катастрофу корабля, того что взорвался в Сибири над Тунгуской. Так вот, там Гэйри погиб во время аварии силовой установки корабля. Но скажите мне, кто вы и где я нахожусь? Парень снова что-то тихо сказал девушке, и она ответила мне:
- Вы в реальном времени и на реальном туристическом межгалактическом корабле. Попали на корабль, остановив наш модуль. Модуль возвращался на корабль после показа туристам панорамы ваших Тянь-Шаньских гор, им дистанционно управлял Гэйри. А теперь скажите, как вас зовут и как вам удалось остановить модуль?
Я, если честно, и сам не знал, как это я остановил модуль. Поэтому ответил уклончиво:
- Меня зовут Николай, живу в городе Алма-Ате. А модуль остановил, наверное, потому что это нужно Богу. Видите ли, за свои неполные тридцать два года я уже успел побывать и в Аду, и в Раю. Что было со мной в Раю, точно не помню, но отчетливо помню, что когда меня вывела из Рая Мария Магдалена, то на прощание сказала мне, что память обо всем, что случилось со мной в Раю, мне должны вернуть люди с других планет. И информация о путешествии в Рай и само моё путешествие - для людей с других планет.
Гэйри и девушка, стоявшая рядом с ним, после моего сообщения выглядели совсем обескураженными. Люди, стоявшие немного поодаль, пока шла беседа, приблизились вплотную к нам. Они что-то набирали на маленьких планшетниках, надетых у кого на левую, у кого на правую руку. К девушке, стоявшей с Гэйри, подошел солидный мужчина, сказав ей еле слышно что-то, вытянул чуть от себя согнутую в локте руку, нажал кнопку на планшете, и над его рукой появилось нечто вроде экрана. С экрана смотрел на нас человек с седыми волосами, спадающими локонами на плечи. Он обратился к спутнице Гэйри: «Представьте меня».
- Николай, - уважительно сказала мне девушка, - с вами желает говорить директор галактической академии наук, - она назвала имя.
Я улыбнулся, всё ещё не веря своим глазам.
- Это большая честь для меня, спрашивайте.
- Скажите, Николай, если у вас есть для нас информация от самого Всевышнего, то не окажете ли вы нам честь разрешив извлечь из вашей памяти эту информацию. Заодно мы попытаемся ответить на вопрос, как вам удалось остановить модуль, с помощью какого прибора вы смогли пробить энергетическую защиту модуля.
- Я не против, если вы, проявив в моём сознании моё путешествие в Рай, оставите всё это в моей памяти так, как оно было на самом деле.
- Пока мы не видим причин для стирания в твоей памяти хотя бы одной секунды из твоей жизни.
- Хорошо, что я должен сделать?
- Агея и Гэйри проводят тебя в кабинет, это как у вас кабинет биофизики.
- Нет проблем, - ответил я и, обратившись к спутнице Гэйри, спросил - Так Вас, мадам, зовут Агея?
- Да, Николай, - приятно улыбнувшись, ответила спутница Гейри.
- Скажите, что означают ваши имена? - спросил я Агею.
- Гэйри - означает бегущий свет.
- Извините, я перебью вас. Наверное, Гэй от корня геин, по- немецки значит идти, а ри от слова Ра, то есть свет.
- Ну, почти так, только слово Гэй от славянского слова вперед, а ри берет начало в далекой древности. Когда на восходе солнца человек стоит окруженный деревьями, то в предрассветной тишине, ясно можно почувствовать движение ветра, а потом шёпот листьев: Р-а-а-а! На этот счет существует очень много мнений, но я придерживаюсь той гипотезы, которую высказала тебе.
- А Агея?
- Имя Агея произошло от слияния двух слов: Айя, обозначающее у нас дитя и второе слово - Гэй. Агея - так стали звать в далеком прошлом на нашей планете первых девочек, умеющих летать.
- Значит, на вашей планете победили гравитацию, - перебил я, - кстати, гравитацию в том виде, в каком преподносят её на нашей планете, как внутреннее свойство материи, я не признаю, то есть гравитация, как притяжение между объектами в моем понимании отсутствует.
Агея удивлено посмотрела на меня.
- А что по-вашему, Николай, гравитация?
- Агея, давайте перейдем на ты.
- Но, обращение на Вы - это знак уважения к собеседнику у вас.
- Я буду рад простоте общения. Второе: гравитация как притяжение не является свойством, которое присуще материальным объектам.
- А что же это?
Тут мы подошли к красивой, полупрозрачной двери и остановились. Дверь открылась, и Гэйри, Агея и я вошли вовнутрь. Небольшая комната была в длину метров шесть в ширину метров четыре и чем-то напоминала обычный кабинет врача, только вдоль стен было установлено оборудование и всевозможные приборы. В кабинете находились три женщины. Они были похожи на врачей и медсестер и так же, как на Земле, в белых халатах, только поверх брючных костюмов, плотно облегающих их тела. Одна из женщин обратилась к Агее, после чего Агея попросила меня сесть в кресло. Я, подчиняясь, сел. Кресло немного развернули, и передо мной оказался матово-белый чистый простенок размером метра полтора на два с половиной. На голову мне надели прибор, один конец прибора направили в левый глаз.
- Сейчас, Николай, мы возбудим в твоей голове участки мозга, отвечающие за память, и спишем с них информацию о твоем прошлом на этот прибор. Информация эта с нейронов передастся на зрительные центры на окончаниях, которых находятся своего рода экраны. Прибор, который у тебя на голове запишет её, дешифрует и отправит на экран, находящийся перед тобой. На нем мы и увидим всё, что тебе пришлось видеть в своей жизни вплоть до снов и видений.
- Мне и самому было бы очень приятно заново увидеть свою жизнь, - произнес я.
Одна из женщин в кабинете произнесла что-то, обратившись к Агее, та повернувшись ко мне мягко сказала:
- Расслабься, Николай,смотри на экран.
Я, поерзав в кресле, расслабился, и, глядя на экран, замер. На экране появилось миловидное лицо. Потом я услышал крик новорожденного ребенка.
- Это лицо акушерки, принимающей твои роды, - сказала Агея.
Замелькали лица матери, отца, бабушки, маленького брата
Валеры. Затем кадры стали меняться с невероятной быстротой, так что не возможно было что-либо разобрать. Но вот скорость замедлилась, и появилось лицо Татьяны Ивановны - злое, с прищуренными глазами. Раскрылось окно, и я оказался на подоконнике. Опять лицо Татьяны Ивановны надо мной. Потом мой крик. Я сидел в кресле и ощущал, как на меня льется холодная вода. Услышал крик брата, увидел его лицо. Потом меня переложили в кроватку, сделанную отцом. Брат стоял возле меня, пока не приехали родители. Мелькающие кадры, иногда останавливались, высвечивая особо яркие моменты моей жизни. Школа, работа на заводе, потом работа в экспедиции, потом служба в армии и, наконец, Урал, город Миасс. И вот на экране появился тот момент, когда моя Душа отделилась от тела и улетела за пределы нашей метагалактики, за пределы нашей Вселенной. Вот она словно вынырнула из воды, и передо мной на экране развернулась знакомая мне картина. Широкие ступеньки, выходящее из воды крыльцо и высокое, словно дворец, здание, на крыше которого по краям установлены два огромных шара. В ярко-белом небе под углом к плоскости дворца, приблизительно сорок - пятьдесят градусов, горели находясь недалеко друг от друга, две других Вселенных, размером чуть меньше видимого с Земли Солнца. Я вошел во дворец и сразу, как бы в холле дворца, по левую руку от меня за прозрачной перегородкой увидел сидящего мужчину почтенных лет. На столе перед ним сияли небольшие огоньки, а на экране чуть правее от мужчины высвечивалась прожитая жизнь этих огоньков. После того, как жизнь Душ отражалась и пробегала на экране, одни огоньки скатывались по наружным ступенькам назад в пучину небесных вод, другие плыли направо в открытую дверь, в глубине которой я заметил множество перевернутых многоэтажных домов, со светящимися в полумраке окнами. Свет из окон освещал рядом стоящие здания. Но вот в глубине дворца распахнулась дверь и ко мне вышла девушка в белой накидке, на которую с милой головки спадали волнистые волосы. Она подошла плывущей походкой и, остановившись, произнесла:
- Здравствуй, Коля.
- Здравствуйте! - ответил я.
- Значит, хочешь знать, почему Бог терпит погрязшую в грехе Землю, тогда пойдём, сам у него спросишь об этом.
Сидя в кресле, я заново переживал всё то, что происходило с моей Душой, когда она вознеслась на небеса. На экране же был смоделирован и мой образ. Душа моя была одета в майку и трусы именно в те, в которых я лег перед этим в кровать. Тот я, который был на экране, то есть моя Душа, посмотрев на себя раздетого, смутилась. Небесная дева, почувствовав мою неловкость, повернулась ко мне, провела правой рукой с головы до ног, и я увидел, что стою перед ней в обычной земной одежде - в своей серой рубашке и темно¬серых брюках. Удивленно улыбнувшись, я пошел следом за девой. Но перейдя невидимую черту, и я, и дева исчезли с экрана. На экране замелькали какие-то расплывчатые картинки. Я подумал: «Для того, чтобы прокрутить всю мою жизнь за каких-то полчаса, проявив ее на экране, необходима невероятно большая скорость». На экране воспроизводились лишь особые моменты из моей жизни. Каким-то неведомым мне образом аппаратура космических людей сумела выделить из жизни и, замедлив до обычного течения времени, проявить на экране особо эмоциональные моменты. На экране было показано не только то, что я видел и делал, была проявлена картина всего окружающего меня. Прошло чуть больше минуты, и вот небесная дева, переступив некую невидимую черту, вывела меня из Рая. Стоя на крыльце, я, наконец, осмелился и спросил:
- Кто ты, как зовут тебя.
- Я Мария Магдалена, - ответило небесное создание.
- Мария, - обратился я к деве, - у меня в голове всё, что я видел, стирается. Помню, что был в Раю, потом на какой-то планете, населенной людьми-мудрецами, помню, разговаривал с Богом, но уже не в силах вспомнить о чем.
- Не волнуйся, Коля, так должно быть. Твой разговор с Богом вернут в твою память люди с других планет. Я же только всё больше верю, что ты с этим справишься. Твоя жажда познания истины сделала тебя воином истины! Ну, пока лети.
Мария Магдалена слегка подтолкнула меня с крыльца, и я полетел вниз в океан небесный, опускаясь в темноте всё ниже и ниже. Наконец, Душа моя, пронырнув через небесные воды, влетела в пространство, окружающее нашу метагалактику, и здесь, внизу под собой, я увидел светящуюся, словно матовая лампа, нашу Вселенную. На каких-то несколько секунд Вселенная закрыла весь мой обзор. Ещё несколько секунд и, пролетев сероватое облако, окружающую нашу Вселенную, я влетел в саму метагалактику.
Десятки миллиардов галактик слоями заполняли пространство нашей Вселенной. Моя Душа устремилась к одному из скоплений. Еще несколько секунд, и я влетел в это галактическое скопление. Но, только я успел подумать о том, где же наша галактика, как Душа, слегка изменив полет, направилась к спиралевидной галактике, у которой в одну сторону сворачивался тройной рукав, а в противоположную от центра сторону сворачивался двойной рукав. И вот Душа уже летит между сотен и сотен звезд, к моей родной звезде Солнцу. Ещё несколько секунд, и проскочив дальнюю группу планет, чуть замедлив скорость, я полетел к Земле. Солнце из маленького теннисного шарика, увеличиваясь очень быстро, превратилось в Солнце обычных размеров. «Вот и Земля, - подумала Душа,- знакомые со школьной скамьи континенты, вот Урал, вот город Миасс, вот и комната». Душа стояла и смотрела на Юлю и лежащее рядом с ней холодное тело. Раздумывать было некогда, и, встав над телом, я лег на него, снова войдя в себя.
- Юля, Юля! - раздался мой голос с экрана, но губы мои были сомкнуты, и лишь после того, как затряслась моя правая ступня, стуча по ноге жены, она проснулась.
- Ну что тебе ещё надо? Ночь вокруг. Эй,- она стала трясти меня.
- Ух,- сев в кровати только и выпалил я.
- Ты что?
- Юля, я сейчас был в Раю.
- Ты что совсем, что ли, рехнулся, да и холодный ты как мертвец, - сказала Юля.
- Спи Юля! Спи!- И сам тоже лег.
Экран погас, но считываемое с меня прошлое продолжало записываться. Все вокруг молчали. Минута, две, три. Наконец, одна из женщин, находящаяся в кабинете, сказала:
- Ну вот, мы высветили всё, что записано в памяти вашего сознания.
- Да! - удивленно произнес я, поочередно взглянув в глаза каждому из присутствующих.
На лицах всех женщин можно было прочитать удивление. На лице Гэйри читалось не только удивление, но вопрос и печаль. Гэйри о чем-то шепотом спросил одну из женщин. В его вопросе прозвучало слово «Тунгуска».
- О чем он спрашивает, и почему говорит шепотом? - обратился я к Агее.
- Гэйри потерял голос, когда ты останавливал модуль, Николай. А сейчас он говорит, что если ты, на самом деле был в Раю, то тогда и вправду смог считать с пространства трагедию над Тунгуской.
Экран снова вспыхнул, я увидел и вчерашний вечер, и газету на столе, с версиями происшествия над Подкаменной Тунгуской, и мою телепортацию в прошлое, в туристический корабль, летящий к Земле. Мой образ, и всё что я видел на корабле, было четко изображено на экране, словно моё путешествие в прошлое было отснято хорошим оператором. Гэйри опять сказал что-то женщине, и на экране появился кадр, на котором было запечатано словно влитое в стол лицо отца Гэйри, сидящего на кресле и его вытянутая, лежащая на столе рука. Гэйри опять попросил женщину, и во весь экран появилась увеличенная рука Гэйри. И если, путешествуя в прошлое, я видел только аварию, но причины аварии не знал, то сын Гэйри увидел нечто другое.
- Смотри, Николай, отец Гэйри держит в руке передатчик, где заранее записано обращение к нам, оно и дало возможность нам
довести скорость передачи информации в пространстве до ,-
Агея назвала непонятное мне число.
- Переведи в метрические земные единицы, - попросил я.
- До десяти в тридцать третьей степени сантиметров в секунду. - Это, - переспросил я, - значит, что вы обладаете передачей информации в пространстве со скоростью, превышающей размеры нашей Вселенной на несколько порядков?
- Да, где-то на пять порядков по вашему исчислению скорость передачи информации за одну секунду больше размера нашей метагалактики.
- Значит, за одну стотысячную долю секунды информация с одного конца метагалактики достигает другого конца.
- Да, Николай, теперь всё стало на своё место. На экране ты видел в абсолютном времени рождение Гэйри - младшего. В руке Гэйри - старшего мы видим передатчик, на котором записано обращение к супруге с поздравлением с рождением сына, а также все расчеты по созданию прибора, увеличивающего скорость передачи информации в пространстве. К примеру, для того, чтобы нашим кораблям пересечь нашу Вселенную, необходимо приблизительно одни сутки вашего земного времени, передающий сигнал отставал в этот же момент на тысячу или более секунд. Теперь же в основном на всех космических кораблях поставлено новое оборудование связи. Причина аннигиляции антигравитационной установки корабля нам была понятна, но непонятно было, каким образом была передана информация от Гэйри - старшего о новом приборе связи. Теперь же у нас всё стало на своё место.
- А знаешь, Агея, - тихо произнес я, - я ведь тоже, служа в армии в Грузии, побывал на рождении моей старшей дочери в роддоме в Алма-Ате.
- Николай, после того, как мы подтвердили, что путешествие в Рай, смоделировано не твоей фантазией, а именно Душа твоя летала на небеса, более десяти миллиардов ученых во Вселенной одновременно изучают информацию, снятую с твоего сознания.
- А из чего вы сделали вывод, что именно моя Душа летала на небеса, и что это не сон и не плод моего воображения?
- Если бы твой полет в Рай смоделировал твой мозг, то мы с начала до конца смогли бы считать нафантазированные твоим мозгом события. А так как информация о твоем путешествии в Рай пропадает после того, как ты переходишь некую черту и появляется только тогда, когда ты выходишь из другого пространства, то, следовательно, и записана эта информация не на нейронах, а на частицах Души.
- У вас, что есть оборудование, способное считывать информацию с частиц Души?
- Да есть, как раз сейчас и решают вопрос твоего пребывания на корабле.
- Кто решает? - спросил я.
- Но не мы же,- улыбнувшись, ответила Агея. - Сейчас наш корабль по твоей милости завис в предгорьях Алма- Аты до тех пор, пока не определят, что же делать с тобой дальше?
- Я думаю, что вы не решите меня препарировать?
- Николай, тебе ли бояться? - спросила Агея.
- Знаешь, Агея, я, вот такой бестолковый, могу, не раздумывая влезть в драку, наломать дров, а когда драка закончится, мне становится как-то не по себе, даже иногда трясет.
- А от чего трясет-то?
- Да, как подумаю, что мог бы ни одному шею свернуть, посмотрю вокруг, вроде инвалидов нет, вот тогда, стою, а меня потрясывает и говорю про себя: «Спасибо, Господи, удержал меня от греха, от гнева необузданного!»
- Да, интересно, но можешь, не бояться и не трястись. Без твоего желания с тобой ничего никто не сделает.
Я хотел было что-то ответить, обрадовавшись, но тут загорелся экран. Ко мне обратился с экрана мужчина.
- Николай Васильевич!
- Да, слушаю вас, - ответил я.
- Мы убеждены, что в вашей Душе заложена информация для нас, но мы без вашего разрешения не имеем права снять её.
- Вы что, хотите вытряхнуть из меня душу, чтобы расшифровать послание Бога к вам.
- Не волнуйтесь, - улыбнулся профессор.- Ни в коем случае мы ничего без вашего разрешения не будем из вас вытряхивать. Но аппаратура, способная считать информацию с Души человека, находится на станции наблюдения за развитием метагалактики.
- Так что же вам необходимо от меня?
- От вас необходимо согласие посетить эту станцию.
- Сколько это займет времени?
- Около двух земных суток туда и обратно.
«Наверное, я все же сплю, - подумал я, - переутомился и с дипломом, и с работой. Но если я сплю, то просплюсь, поеду домой. Если все, что творится в настоящий момент со мной не сон, то диплом об окончании института нам, студентам должны выдать только через три дня».
- Хорошо я согласен, - помедлив, произнес я.
- Ну, тогда выбирайте себе спутников.
- Я думаю, Гэйри и Агея, если можно, пусть сопровождают меня.
Мужчина обратился к Гэйри и Агее, он спрашивал их согласия
на перелет на станцию наблюдения за Вселенной. Гэйри и Агея, качнули головами в знак согласия.
- Николай, - обратилась ко мне Агея, - сейчас мы пересядем в пятиместную капсулу и полетим на станцию наблюдения за жизнью на Земле.
- И где эта станция? - спросил я.
- Стационарная станция находится в поясе астероидов за орбитой Марса. Там нас пересадят на грузовой межгалактический корабль, направляющийся к месту сбора для полета на станцию наблюдения за жизнью во Вселенной.
- А можно я по вашему кораблю пройдусь?
- Пойдем, я покажу тебе всё, что тебя интересует.
Выйдя из кабинета, Агея повела меня по коридору, расположенному кольцом внутри корабля. По левую и правую сторону располагались каюты. Стены в каютах были прозрачные. Красивые люди, одетые в прекрасные одежды, улыбаясь, смотрели на нас. Но в их глазах не было любопытства, а лица их излучали спокойствие, тихую радость и нежность. «Надо же, - подумал я, - и чем же это я заслужил такое теплое отношение к себе?» В некоторых местах стена заканчивалась, выдвигаясь как бы к краю корпуса корабля, образовывалось свободное пространство со смотровой площадкой внутри корабля. Я понимал, что при подаче на корпус корабля излучения определенной частоты, корпус становится прозрачным, но в настоящий момент за корпусом корабля был только туман и ничего не просматривалось. Основное внимание туристов было направлено на меня.
- А где генератор и преобразователь энергии? - спросил я.
- Николай, по сути, все силовые установки на всех космических кораблях однотипные. Пойдем, чтобы тебе было понятно в ангар, где стоят модули, и по дороге к Марсу мы всё тебе покажем и расскажем.
Пройдя ещё немного, мы остановились перед полупрозрачной дверью. Агея приложила руку к двери, и дверь открылась. Гэйри и ещё двое ребят стояли возле модуля чуть больше того, чем тот на котором меня затянуло в шлюз корабля. Модуль был высотой метра два или даже чуть больше и диаметром не менее трех или даже трех с половиной метров. Одна секция была открыта и свисала вниз ступенями. Я поднялся вслед за экипажем. В капсуле могло разместиться человек восемь-десять, но из стен выдвинулись только пять кресел. Посреди капсулы, точно так же, как и в той, которую я остановил, пол и потолок связывала конструкция наподобие трубы. В самом центре модуля располагался круглый стол, а внутри стола шар. «Скорее всего, внутри шара и находится реактор», - подумал я. Приглядевшись к столу, я заметил, что он не круглый, а представляет собой чуть закругленный по краям пятиугольник, если смотреть на стол сверху. Толщина стола была сантиметров восемь. Под столом было достаточно свободного места для ног. Я сел рядом с Агеей, по другую сторону от меня сел Гэйри. Лицо Гэйри выглядело немного озадаченным. Но Агея протянув свою руку, нежно взяла ладонь Гэйри, и он как-то сразу заулыбался. Было заметно, что мрачные вопросы не покидали его. В этот момент открытый сегмент модуля, поднявшись, закрыл проход. Внутри капсулы вспыхнул матовый свет. Один из пилотов, буду их так называть, положив обе руки на выемки в столе в форме ладоней, что-то нажал, и стены модуля стали прозрачны. Открылся шлюз в корпусе туристического корабля, и модуль, медленно выплыв наружу, очутился в свободном от тумана пространстве за кораблем. Мы стали подниматься вдоль склона горы. Зависнув чуть-чуть левее Медео, если смотреть на модуль вниз с гор, модуль остановился на несколько секунд. Пилот что-то опять нажал и перед ним загорелся экран, на котором высветилась наша солнечная система с планетами и спутниками. Пилот прикоснулся к одной из пульсирующих точек, расположенной в поясе астероидов за Марсовой орбитой. В капсуле через две, три секунды прозвучал голос. В этот момент я почувствовал, что тело моё потеряло вес, оно стало легче падающего на землю листа тополя. Мгновение, и модуль, рванув с места, ушел в космос. Агея, обращаясь ко мне, произнесла:
- Компьютер просчитал фарватер и траекторию полета модуля до лаборатории, так чтобы по пути мы не столкнулись с другим объектом.
Это мне было понятно, но мне было не понятно, почему, когда модуль рванул с места и стал удаляться от Земли с невероятно большим ускорением, нас не раздавило и не размазало по стенкам модуля.
- Агея, - обратился я, - то, что мы считаем гравитационной постоянной величиной, на самом деле величина непостоянная?
- Это у нас школьная программа начальных классов. Ты прав, Николай, постоянного в космосе ничего нет.
- Значит, вы и за корпусом модуля и внутри модуля гравитационную «постоянную» свели к нулю.
- Да, почти к нулю,- ответила Агея.
- А откуда у вас такое количество энергии?
- Да весь космос - это и есть энергия. Энергия для модуля берется из гамма-излучения. Создав вокруг корабля силовое антигравитационное поле, мы сделали так, что гамма-лучи, попадая в это поле, разваливаются на электроны, позитроны, кванты света и другие частицы. Далее, соединяя электроны и позитроны, мы и получаем при их аннигиляции колоссальное количество энергии.
- Я понимаю вас. Ставя с Рафиком Забировым эксперименты по сэнсорике, мы пришли к выводу, что если существует НЛО, то, только снизив гравитационную постоянную близко к нулю, они смогут развивать скорости на десятки порядков превосходящие скорость света. Но я предполагаю, что и скорость распространения квантов света в вакууме зависит от энергетической плотности вакуума.
- Ты правильно подметил Николай, - произнесла Агея. Я продолжил:
- Да и сами кванты света, группа световых частиц имеют разную массу отдельно каждой частицы, каждого фотона и отдельно разную скорость распространения. Об этом однозначно говорит развал света на цвета. Если бы все частицы света имели одинаковый объем и массу, то свет, проходя через призму, оставался бы белым.
Но отвлёкшись от разговора и посмотрев перед собой, я раскрыл от увиденного рот. Далекие звезды сияли разными цветами, не мигая, не так как мы видим их с Земли, а более ярко. Каждая звезда высвечивала своим цветом, со своим оттенком, лишь ближе к центру галактики разноцветие звезд сливалось в белый матовый свет. «Эх, - подумал я, - в астрономии, конечно же, я полный ноль, а то, сколько бы открыл всего». Модуль мчался, удаляясь от Земли. Агея показала рукой чуть вниз и влево. «Марс!» - произнесла она. Размером в половину Луны, висел неполный Марс, возле которого светились две маленькие точки: Фобос и Демос - спутники Марса, словно две искорки костра. «Так, так», - улыбался я, глядя на них. Но тут в голове у меня что-то щелкнуло, стих звон в ушах, и тут же сознание прожгло разгадкой тайны спутников Марса. Но я промолчал, подумал попозже при удобном случае, проверю своё озарение, свою догадку. Выйдя за орбиту Марса, модуль стал сбавлять скорость. И проплывая по краю астероидного пояса, стал приближаться к одному довольно большому астероиду. Модуль приостановился в нескольких километрах от астероида. «Что это? - спросил я Агею, - кто-то из ваших великанов потерял камень из перстня?» Модуль обходил астероид по кругу. Астероид представлял собой что-то вроде грубо обточенной заготовки из камня, или скорее выпавший из перстня камень. Диаметр астероида был приблизительно как расстояние от озера Сайран до Никольского собора в городе Алма-Ате. Почему я сравнил диаметр астероида с этим расстоянием? Потому что, частенько поднявшись в горы, мы мальчишками отыскивали внизу свои дома и рассматривали город. Так вот расстояние между оз. Сайран и Никольским собором где-то километров шесть, если не больше. Диаметр по «рундисту» у этого астероида и был где-то такого же размера. От рундиста к площадке по кругу астероид был словно сточен под углом градусов сорок - пятьдесят. Ниже от рундиста по павильону, по всей плоскости вокруг астероида располагались своеобразные впадины. Мы подходили ближе к астероиду, проплывая над этими впадинами, внутри которых находились шлюзы. Один более крупный шлюз был в диаметре не менее трехсот метров, если не более. Но мы подошли к более мелкому, метров двадцать в диаметре, шлюзу. Войдя в углубление, словно в штольню, модуль остановился возле одной из стен, освещая стены штольни наружным свечением модуля. В модуле началось движение. «Николай, - обратилась ко мне Агея, - открой дверцу, - она указала рукой чуть ниже стола. - Достань костюм и надень его». Я слегка наклонился, открыл дверцу и достал костюм серебристого цвета с легким голубоватым отливом. Развернув комбинезон, недолго думая, влез в него. Глядя на других, как они одеваются, постарался разобраться с застежками. Агея вместе с Гейри стали мне помогать. Показали, как застегнуть внутреннюю часть костюма, потом наружную. Затем помогли закрепить прозрачный шлем на плечах, надев его мне на голову. Гэйри что-то нажал мне на костюме, и в местах стыка костюма со шлемом стал поступать под давлением воздух, слегка сжав тело. Стена, перед которой стоял модуль, разошлась, и мы плавно вплыли в помещение. Через секунду стена за модулем закрылась. Командир нашего модуля опять что- то нажал и стена нашего модуля, словно долька стала выдвигаться наружу, спускаясь вниз и обозначая ступени. Мы вышли наружу.
Это, скорее всего, был гараж. Внутри ангара-гаража на небольшом пространстве находилось еще штук пять, шесть модулей. Все они, кроме одного, стоявшего возле нашего, были большего размера. Тот, что оказался рядом с нашим модулем по размеру был не более нашей земной машины «Запорожец», если ей отрезать перед и зад и слегка закруглить. Прикоснувшись подошвой обуви к полу, я почувствовал, что обувь моя словно прилипла, или, точнее, как бы намагнитилась. Я попытался спросить Агею, но не услышал своего голоса. Тут ко мне повернулся Гэйри, нажал у меня на рукаве кнопку. Внутри скафандра сразу послышался звук.
- Скажите, Агея, - снова обратился я, - притяжение к полу возникает за счет статистического напряжения под полом?
- Нет,- ответила Агея, - но, если тебя это интересует, войдем вовнутрь, и тебе об этом расскажут хозяева космического дома.
- Ладно, - только и проговорил я и пошел, отрывая ступни ног от пола следом за всеми. Через минуту мы вошли в очень маленькую комнатку, не более кабины грузового лифта. Как только дверь закрылась за последним из нас, в комнатушку подали воздух. Внутри скафандра послышался чей-то разговор, и я увидел, что мои спутники стали снимать костюмы. Сняв с себя костюмы, Гэйри и Агея помогли и мне. После этого, плотная, скорее металлокерамическая дверь раскрылась перед нами. Недалеко от нас на расстоянии пяти¬семи шагов, стояли встречающие нас люди. Рост их был намного выше моего, приблизительно равный росту Гэйри, где-то от метра девяносто до двух метров двадцати сантиметров. Равной мне по росту была Агея, может быть сантиметров на пять выше. Но мне нравились высокие и стройные девушки, только не худые, но и не полные с пышной необъятной грудью. Мне нравилось в женщине всё, лишь бы это было в меру. Такая и была Агея. Она расположила меня к себе еще и тем, что обладала чертами лица, напоминающие индо-европейские. К сказочно красивым индийским девушкам нам с детства привили любовь индийские кинофильмы. Хозяева станции радостно встречали нас, но мне почему-то показалось, что они немного перебарщивают, особенно в своем внимании ко мне. «Нас приглашают к столу, Николай, сказала Агея, - но вначале, как и у вас, в СССР, так и на нашей планете, и в космосе на станции перед едой обязательно надо вымыть руки. После такого перелета и в баньку бы сходить, как у вас на Руси, но на таких небольших станциях есть только ванная и душ. Пойдем, Николай», - пригласила Агея, и я пошел следом за группой людей. Через некоторое время я попал в туалетную комнату, где стояли очень красивые раковины. Я подошел к одной из них, стал искать кран, чтобы открыть воду, но посмотрел на Гэйри, стовшего рядом, и заметил, как тот нажимает сосок снизу изящной трубки, висящей над раковиной. Я тут же понял принцип работы, он был схож с нашими наливными навесными старыми умывальниками, только не было бочка с водой, и сам клапан был поменьше. Едва я вымыл руки и лицо, Гэйри указал на дверь напротив, подошел, открыл ее и вдруг четко сказал:
- Это душевая комната. Разденешься, положи одежду вот в этот ящичек, - он указал на ручку ящичка встроенного в стену. - Помоешься, вот здесь возьмешь свежее, чистое полотенце, нажмешь вот эту кнопку, начнется подача теплого воздуха. Одежда твоя через 10 минут будет лежать в том же ящике, выстиранная и выглаженная. Шампунь, мыло, остальные принадлежности вот в этом ящике, - Гэйри показал еще на один ящичек. - Если хочешь хорошо помыться, нажмешь вот этот рычаг, смотри, - Гэйри нажал рычажок, выдвинулась шторка и из стены вышла вертикально стоявшая щетка, на подобие тех, что стоят на Земле на автомойках, и стала вращаться, покачиваясь то в одну, то в другую сторону.
- Ты заговорил, ты говоришь на русском! - произнес я удивленно.
- Что удивляться - русский язык это основной язык общения в нашей галактике, он был привнесён на Землю нами еще двести тысяч лет назад. Удивительно другое, как ты смог остановить модуль! Я управлял модулем, пытался вернуть контроль над ним, когда ты его останавливал, и поверь мне, после такого не только голос исчезнет. До сих пор не могу в это поверить.
- А мне, как ты думаешь, привычно то, что со мной происходит? Я до сих пор думаю, что я просто сплю.
- Не спишь, - сказал Гэйри - ты запомнил, как пользоваться душем?
- Да, запомнил, - сказал я.
Гэйри нажав и повернув в исходное положение рычажок, вышел. Щетка перестала вращаться и быстро вернулась на своё место. Мылся я, как мне показалось, минут десять, пятнадцать. После того, как обтер влажное тело полотенцем, открыл указанный Гэйри шкафчик, достал костюм, рубашку, трусы и носки. Одежда выглядела новее, чем в тот момент, когда её покупали в магазине. Одевшись и выйдя из кабинки, я обратил внимание на туфли. Они стояли там, где я их снял, но были начищены и сияли, словно их помазали маслом. Я потрогал кожу, на пальцах моих следа не осталось. Обувшись, я прошел в туалетную комнату, там уже стоял Гэйри. «Вот туалетная вода, протри руки и лицо. Воду выбери сам, какая тебе больше понравится». Я стал открывать колпачки флаконов и нюхать хранящийся в них аромат всевозможных цветов. Я различил аромат роз, но мне понравился очень тонкий, слегка уловимый, нежный аромат какого-то цветка, или растения, или настоя цветов. Я брызнул на руки, протер лицо и руки. Гэйри повел меня по коридору. По пути встречались люди, они приветливо здоровались или приветствовали Гэйри определенными движениями рук. Мы прошли метров двадцать пять, но я не увидел ни одного инопланетянина зеленого цвета, небольшого роста, с глазами в пол-лица, какими их рисуют у нас на Земле. Остановившись возле двери, Гэйри сказал: «Сейчас на лифте мы проедем до столовой или ресторана, это как тебе будет угодно назвать вращающуюся прозрачную трапецию с видом на Солнечную систему». Я скромно улыбнулся и промолчал. Мне были понятны чувства Гэйри, после того, как он увидел гибель своего отца. Потому что после того, как брат Валера обвинил в болезни матери моего отца и тот ушел жить к своей сестре
Татьяне Ивановне, на душе моей остался неприятный осадок, словно и я повинен в том, что отец ушел жить к сестре. А как должен чувствовать себя сын, который считал себя причиной гибели отца? Подумав об этом, я как-то немного замялся.
- О чем задумался Николай? - спросил меня Гэйри, легко положив свою руку мне на плечо.
- Да, так ни о чем, - ответил я Гэйри. Мы вошли в лифт, дверь закрылась, мы поехали. Через матовые стенки лифта было заметно, только то, что лифт за несколько секунд набрал большую скорость. Прошло не меньше минуты, прежде чем лифт стал резко замедлять скорость. Почувствовалось тяготение. Но вот лифт остановился, мы вышли из него, я резко поднял ногу, думая, что и здесь вместо гравитации некое магнитное притяжение. Но ошибся, притяжение было чуть меньше чем на Земле. Пройдя немного, Гэйри открыл большую полупрозрачную дверь, и я увидел столы, стоявшие рядами вдоль абсолютно прозрачной стены. Странно было только одно - все столы смотрели в нашу сторону не так как на Земле, где мы видим их сбоку, а столешницами к нам, словно мы висели над столами. Спускаться к столам пришлось по ступенькам, держась за поручни. Гэйри выбрал длинный стол, стоявший ножками на матовом полу. Усевшись за стол, я осмотрелся, все пространство вокруг было открыто для обзора.
- Марс ты уже видел, когда мы пролетали его орбиту, вот он,- Гэйри указал рукой на сияющую величиной с теннисный мяч планету. Сбоку недалеко от Марса блестела одна искорка. Второй спутник находился за Марсом. - Теперь посмотри сюда, - Гэйри показал рукой в сторону за моей спиной, - это Юпитер.
- Да, да! Его и его спутники я видел с Земли, но они были намного меньше, - сказал я. Спутники Юпитера высвечивались, словно бусинки.
- Я знаю, что тебе удалось наблюдать Юпитер через атмосферную линзу Земли, но сейчас ты видишь Юпитер с расстояния вдвое меньше, чем с Земли, к тому же, нет атмосферного искажения.
И, действительно, Юпитер висел в космосе, словно газожидкостное, двухфазное включение в кристалле, рассматриваемое под многократным увеличением. Юпитер был похож на небольшую дыню «колхозницу», когда смотришь на неё с расстояния трех - четырех метров, только если чередующиеся полосы у дыни идут от хвостика к вершине, то у Юпитера они располагались параллельно экватора. На расстоянии не более радиуса Юпитера вразброс светились три яркие точки. Четвертый спутник Юпитера был скрыт самим Юпитером.
- Я даже не мечтал о том, что когда-то в своей жизни мне доведется наблюдать планеты Солнечной системы из космоса.
Я снова повернулся к Юпитеру, но за каких - то, три, четыре минуты разговора Юпитер переместился чуть выше. Я посмотрел на висящие над нами столы, на прозрачную дверь, через которую мы вошли в ресторан. Заметил, как на расстоянии двадцати - тридцати метров от входной двери за дверью над нашей головой, проносится поверхность астероида.
- Мы, что вращаемся вокруг астероида? - спросил я Гэйри.
- А ты внимательный, - ответил он. - Да, действительно мы вращаемся вокруг астероида и не улетаем в космос за счет бегущего по экватору астероида магнитного поля.
- Гэйри, - сказал я, - а где же экватор у астероида? Он похож на камень для кольца. Мы наверно движемся по рундисту астероида?
Гэйри удивлено посмотрел на меня, потом спросил:
- Николай, откуда у тебя такие широкие познания, ты даже осведомлен в ювелирном мастерстве?
- Я не очень осведомлен в этом деле. Это благодаря моей жене Юлии я увлекся сбором драгоценных камней, за одно, пролистал некоторую литературу по ограночному производству.
- Когда успел-то?
- Да все как-то само собой по пути вышло.
Пока мы разговаривали, прошло минут десять - пятнадцать.
- А вот и наши дамы, - сказал Гэйри, кивнув головой немного вверх и в сторону.
Я посмотрел туда, и действительно, по широкой лестнице в нашу сторону спускалась Агея, рядом с ней пять молоденьких девушек и четверо мужчин. С двумя мужчинами я уже был знаком, это командир и его помощник, с которыми мы летели в капсуле. Двух других мужчин я не знал. Подойдя к столу, двое мужчин представились мне. Пусть простят меня эти ребята, но я не помню их имен. Одно помню, корни этих имен на все сто процентов старославянские. Я представился и подал руку. Ребята по очереди пожали мне её. После пожатия, скрестив большие пальцы, прислонили раскрытые ладони к голове и к сердцу. Я старался не обидеть их и также скрестил большие пальцы и посмотрел на свои руки. «Господи, - подумал я, - да это же двуглавый орел Российской империи». Агея представила севших напротив нас девушек. Я не помню очередность, но эти имена буду помнить до конца своих дней. «Елена», - произнесла Агея, указав на девушку, сидевшую прямо напротив меня, та качнула головой. Я ответил поклоном. Могу перепутать порядок, поэтому произнесу имена этих девушек, так как я их запомнил - Вера, Нюра, Зарина, Тая.
- Николай, - обратилась ко мне Елена, после того как мне была представлена вся компания. - Дора,- она качнула головой в сторону Агеи, - очень много интересного рассказала нам о Вас.
Меня удивило её чистое и мягкое русское произношение.
- Вы, что тоже говорите по-русски? - спросил я.
- Хорошо, - сказала Елена, - сначала я отвечу на ваш вопрос.
В это время к столу подошла официантка: «Что будете заказывать?» Каждый по очереди заказал своё блюдо. «Николай, - опять улыбаясь, произнесла Елена, - а Вы какие закажите блюда?» Я пожал плечами, слегка разведя перед собой ладони рук. «Вот смотрите», - Елена нажала клавишу на столе, посередине стола поднялся экран, она развернула его ко мне и стала показывать, как выглядят те или иные блюда. Ничего не понимая в кухне моих спутников, я молчал. Тут Агея, взяв инициативу в свои руки, пододвинув к себе экран, нажав несколько раз, стала показывать блюда русской кухни. Не выдержав, я тихонько спросил, показав руками большую пиалу. «Дунганскую лапшу, если можно». Агея прищурила глаз, потом стала показывать мне на экране различные блюда, разложенные в пиалу. Все они больше походили на макароны с различной приправой. «Спагетти?» - спросила Елена. «Нет, нет»,
- ответил я. «Всё, всё поняла», - сказала вдруг Елена и объяснила официантке, чего я хочу. Та записала, что-то в электронный блокнот и отошла от стола. Через минуту, другую принесли розовую жидкость в красивых кувшинах. Тут же поставили на стол бокалы. Ребята стали разливать напиток по бокалам обаятельным девушкам, потом мне и себе. Елена, взяв наполненный бокал, сказала: «Николай, выпьем за тебя - путешественника, не только во времени, но путешественника по нашей прекрасной Вселенной. Как по земному обычаю подняли бокалы и они зазвенели. Я сделал глоток, остановился и подумал: «Да! Такое вино я пил лишь один раз, когда служил в армии в Грузии. Внизу от нашей позиции за дубовой рощей и за рекой лежал поселок Ваки. Одному почтенному грузину видно я очень понравился, и он пригласил меня к себе в дом, достал графин, налив вино в стаканы, сказал:
- Самое молодое! Это вино мы разбавляем, перед тем как пить, родниковой водой.
Вино было до такой степени изумительное, что я не выдержал и спросил почтенного хозяина:
- Такое вино наверно только Сталину в Кремль поставляли.
- Николай, - ответил мне хозяин дома, - неужели ты думаешь, что такой божественный напиток настоящие грузины будут преподносить грузинскому еврею, абреку, кровнику? За какие его заслуги, скажи?
- А почему грузинскому еврею, - спросил я.
- Николай, все грузины, чья фамилия оканчивается на - швили
- и есть грузинские евреи.
- Отец, ты что говоришь? - переспросил я. У власти все тот же коммунистический общак, а птенцы убийцы родной сестры польского еврея Дзержинского не дремлют, не боишься?»
Я допивал в бокале вино, вспоминая грузина.
- Николай, - оторвала меня от воспоминаний Елена, - армию вспоминаешь?
- Угадала, - ответил я.
- Николай, я не гадалка, все на твоем лице прочитала. Но хочу вернуться к твоему вопросу. Все ли мы говорим на русском языке? На стационарной станции, на которой мы находимся, живут и работают около двух тысяч человек, все с разных планет галактики. Языков и наречий очень много, но общим для всех языком является славяно¬русский язык. Работают ребята в основном вахтовым методом. Мы записываем все, что происходит у вас на Земле. Особое внимание уделяется наблюдением за состоянием ядра Земли, а также состоянием фотосферы и более глубоких слоёв Солнца, а особенно его ядра. От этого зависит, как эволюционное развитие Земли, её флоры и фауны, так революционные скачки развития и самой планеты и её биологических объектов. Но опять вернусь к русскому языку. После того как на Земле мы заложили его основы, им стали пользоваться люди от северных российских морей до Средиземного моря, включая древнюю Персию, Индию и Дальний восток.
В это время принесли блюда с горячей пищей и мою дунганскую лапшу. Приправа к лапше была настолько душистая, что невольно у всех сидящих за нашим столом обернулись головы в мою сторону. Я гордо накрутил на трехзубчатую вилку лапшу, засунул её в рот, прожевал и продолжил.
- Елена, Вы не только приблизили меня к пониманию образования языков, но и к появлению таких рас, как славянская, негроидная, монголоидная и так далее.
После второго бокала, я совсем расслабился, и спросил:
- Знаете, больше всего меня интересует личность Иисуса Христа. Скажите, это ваш посланец на Землю? Ведь всё, что он делал и говорил, ни в коем случае не вписывается в моноистическую идеологию иудаизма.
- Николай, пусть тебе ответит на этот вопрос друг Гэйри,
Елена назвала имя очень похожее на имя Алеша, но как-то
очень мягко и с каким-то славянским не знакомым мне говором. Мужчина, сидящий за Гэйри, чуть придвинулся к центру стола. Стол трансформировался, появилось небольшое углубление, так что я отчетливо увидел лицо красивого, с вьющимися тёмно-русыми волосами и легкой проседью на висках, средних лет по Земным меркам, мужчины.
- Николай, - обратился он ко мне, - я изучил полностью от рождения до смерти и воскрешения жизнь Христа. Это моя научная диссертация, которая определила смысл всей моей дальнейшей жизни. Но время нашей беседы ограничено. Чтобы ты хотел узнать из жизни Иисуса?
- Если честно, все от первого вздоха, от момента рождения до последнего момента распятия Иисуса на кресте. Я хотел бы знать, если вы так неусыпно следите за нами - землянами, то не благодаря ли вам воскрес Иисус, и не забрали ли вы его к себе?
- Понятно, - ответил Алексей (буду так называть моего собеседника, просто мне это удобно). - Ты Николай, как Фома, пока не вложишь пальцы своих рук в раны Христа, не поверишь ни во что.
- Не совсем так, Алексей. С моим другом Рафиком мне выпало счастье возвращать людям зрение и слух, спасти больную девочку, страдающую пороком сердца, от операции. С Рафиком Забировым мы выкидывали такие чудеса.
- Ты с друзьями, Николай, и вопрос твой четко определился. Ты хочешь знать, вмешивались ли мы в жизнь и деяния Иисуса Христа. Я отвечу тебе, но прежде задам тебе тоже вопрос. Ты где родился, помнишь, как было записано в метриках, когда ты их сдавал на получение паспорта.
- Помню, - ответил я. - Место рождения - поселок Тастак.
- Хорошо, а какая основная профессия была у твоего отца?
- До Великой Отечественной войны он приобрел профессию плотника - краснодеревщика, но к чему это?
- Чуть позже отвечу, а еще ты родился в Советской империи во время правления Иосифа Джугашвили, по кличке Сталин. Николай, когда мы видим одно совпадение, то его можно отнести к случайности, не вникая в суть. Когда два совпадения, стоит призадуматься, когда три - это уже закономерность, над которой нужно задуматься. Итак, поселок Тастак переводится на русский язык, как поселок на камнях. Иисус родился в Вифлееме, также переводится на русский язык, как поселок на камнях. Приемный отец Иисуса по профессии был плотник.
- Но мой-то отец родной! - возразил было я.
- Да так, - сказал Алексей, - но основная профессия твоего отца - плотник. Твой отец переделал купленную у Дарьи Семеновны овчарню в жилой дом, где ты и родился, то есть в бывшей овчарне. Ты родился за два с лишним года до смерти «хозяина-царя» по кличке Сталин.
Я широко раскрыл глаза, удивляясь осведомленности Алексея.
- Иисус родился за два с половиной года до смерти царя Ирода, по кличке железный царь. При рождении Иисуса было избиение младенцев. До твоего рождения тысячи девочек и мальчиков, школьниц и школьников написали письмо Сталину с просьбой амнистировать их отцов и матерей - героев Великой Отечественной войны ко Дню революции седьмого ноября тысяча девятьсот пятидесятого года. Все дети, подписавшие коллективное письмо Сталину, были арестованы, и ни за что посажены в тюрьмы, откуда не все вышли на свободу. От рождества Иисуса Христа начинается Новая Эра. Он родился 25 декабря за семь дней до Нового года. Ты родился первого ноября на Новый год по самому древнему еврейскому календарю или за семь дней до начала Новейшей Эры, объявленной коммунистами.
- Алексей, я не второе пришествие Христа народу. Просто моя бабушка очень молилась Николе Чудотворцу, чтобы у её дочери и моего отца появились дети и жили долго и счастливо. А все совпадения с биографией Иисуса Христа не более, как исключительная случайность. И хотя за девять месяцев до моего рождения, как рассказывала мне бабушка, когда она с дочерью и внуком Валерой жили в городе Пржевальске, в их дом ударила зимой холодная молния, я - копия своего отца, и отказываться от него никогда не стану. К тому же, не редко зимой, выйдя вечером из дома во двор или на улицу, я слышал треск и видел, как холодные чуть светлые молнии бьют в дома и в землю.
- Так - то оно так, но слишком много совпадений, - сказал Алексей.
- Вы, не рассказали мне о жизни Иисуса, расскажите хотя бы два момента: его рождение и воскрешение.
- Вифлеемская звезда - это наш светящийся корабль, зависший над иудейским государством. Как только у иудеев начались массовые перемещения, связанные с переписью населения, немедленно был послан корабль к Земле за тем, чтобы заснять это происшествие. Старичка Иосифа и прекрасную темно¬русую молоденькую беременную девушку, сидящую на осле, мы сразу заприметили. Сопровождающему Марию Иосифу было уже под шестьдесят. По тем временам Иосиф был уже не способный творить детей, и нам стало очень любопытно, почему этот старец с такой ответственностью и заботой относится к русой девушке. Когда подняли картотеку записей, заметили, что девять месяцев назад возле дома Иосифа перед Марией застыла холодная молния. Это еще более заинтересовало нас. В дом, где остановились Иосиф с Марией, была направлена женщина с корабля. Когда у Марии начались схватки, наша женщина осмотрела Марию, ей стало понятно, что плод очень велик и лежит ножками вниз.
- Ваша посланница, сделав Марии кесарево сечение, приняла роды? - спросил я.
- Почти, что так, - ответил Алексей. - Женщина только поднесла руки к животу Марии, чтобы развернуть плод, как кожа на животе
Марии разошлась, и нашей удивленной посланнице пришлось принимать роды. Иисус родился крупным мальчиком, более четырех килограммов.
- А как пастухи и волхвы с царскими подарками?
- Это тоже, правда. Весть о чудесном рождении разнеслась по Иудее, и первыми пришли пастухи поздравить Марию.
- А как же волхвы?
- Это еще проще. Согласно иудейским преданиям на рождение иудейского царя должна была указать звезда над Иудеей. Перепись в Иудее шла уже не первый месяц, столько же времени висел наш корабль над Иудеей, поэтому посланцев с подарками было предостаточно.
- Тогда все в порядке, у меня в голове всё разложилось по полкам.
Трапеза подошла к концу, мы встали и командир капсулы, доставившей нас на астероид, сказал:
- Гэйри, Агея, Николай, я провожу вас на вахтовый корабль, на нем вы отправитесь на межгалактическую транзитную станцию.
И тут Елена предложила:
- Николай, давайте я тоже полечу с вами. У меня к Вам много вопросов, да и я отвечу на ваши вопросы, так и скоротаем дорогу.
- Елена, я не против, но у вас здесь свои порядки.
- Твоё появление, Николай, - исключение, и мне сделали послабление, тем более свою смену на этой станции я закончила.
- Буду только рад, - ответил я.
Мы поднялись наверх, вышли через дверь в коридор, пройдя немного, свернули к широко открытой двери в освещенный ангар. Внутрь помещения нескончаемым потоком уже шли люди. Высокие, красивые девушки, женщины, юноши и мужчины. Елена разговаривала с кем-то через переговорное устройство у себя на руке. Мы, встав в очередь, направились к громадной, более ста метров в диаметре, тарелке. Через тридцать минут посадка закончилась. Вчетвером: Гэйри, Агея, Елена и я сидели в небольшой метра три на четыре и высотой два с половиной метра комнатке, расположившись вокруг овального столика. Мы ждали отправления. Прошло еще минут десять, раздался голос, откуда-то с потолка. Я снова почувствовал, что тело мое стало легче листочка. Гэйри нажал какую-то кнопку, и наружная стена корабля стала прозрачной. Я увидел, как раскрылся шлюз, в нем были видны звезды. Корабль вышел из ангара, остановился, зависнув на несколько секунд, и с невероятной быстротой рванул вперед к одному из краёв нашего Млечного пути, набирая при этом скорость. Минута - другая, и наша галактика пронеслась мимо, быстро уменьшаясь. Корабль, набрав скорость, шел по фарватеру между галактиками.
- Интересно? - спросила, меня Елена.
- Невообразимо, - ответил я. - Значит наши земные разговоры о неких червоточинах, туннелях, звездных воротах - это просто бредятина, сочиненная недалекими учеными? - спросил я Елену.
- Мягко говоря, это так, - ответила она. - У вас, на Земле есть прекрасная теория отца физики Лоренца, где все расписано. Не понятно только, почему вы земляне всё мироустройство пытаетесь подогнать под кусок, вырванный из целостной науки плагиатором Энштейном, да еще и возводите это в ранг догмы.
- Вы, Елена о теории относительности Энштейна?
- Да, - ответила Елена.
- Елена, - сказал я, - если бы бред, как вы говорите плагиатора Энштейна, был бы написан парнем не евреем, его бы давно заклевали, а наука и техника шагнули бы уже намного дальше. Но эти ребята и себя, и своих сородичей любят поднимать, словно навоз на вилах.
- Да, да,- сказала Елена. - Поэтому-то они, постоянно соскребая с себя дерьмо, не смотря ни на что, утверждают всему миру, что это не дерьмо, а золото. А свой самообман пытаются оправдать божьей избранностью. Так как в их руках и власть и деньги, то все остальные, кроме них, с их же слов на Земле - просто свиньи, не умеющие ни работать, ни думать, ни жить по-человечески. И таких остальных, они «избранные» должны учить, царствуя над народами и государствами!
- Елена, я не хочу об этом даже слушать. Елена, ты рассказала мне про русский язык, а как же наш английский?
- Придет время, и все поймут на Земле, что английский язык сухой, если он и останется на Земле, то только как технический язык.
- А другие языки?
- В Европейских языках от пятидесяти до девяноста процентов корни русских слов. Только во многих языках эти слова специально завуалированы или искажены.
- Елена, если я об этом скажу, меня признают врагом человечества, и точно попытаются навесить на меня, то, что не Тора является фундаментом национализма, а я, человек, повторивший то, что мне сказано вами, людьми цивилизации, на миллионы лет идущей впереди цивилизации Земли. Но все же Елена, расскажи мне о тех днях, когда воскрес Иисус.
- Мы действительно хотели оживить Христа, видя, что он не только лечит людей, но и закладывает многополярную логику...
- Стоп, стоп, Елена, а как чудеса Иисуса связаны с многополярной логикой? Ведя эксперименты по экстрасенсорике, я заметил, что ни линейная физика, ни биология не в силе объяснить многие явления, поэтому для себя ввел термин - косые нелинейные токи.
- Явление, которое ты обозначил, как косые нелинейные токи есть часть многополярности. Но только именно многополярная логика и диалектика, способна дать полный ответ практически на все вопросы бытия.
- Я учту это, Елена, но продолжи, пожалуйста, про Иисуса Христа.
Гэйри и Агея не вмешивались в беседу, хотя очень внимательно нас слушали.
- Когда всё же нами было решено оживить Христа, дать ему возможность проповедовать своё учение где-нибудь в другом конце Земли, к гроту, где был похоронен Иисус, спустилось три человека с нашего корабля. Когда они подошли к гроту, воины, охраняющие вход, крепко спали. Ребята только хотели отодвинуть закрывающий вход камень, как тут ударил яркий, словно молния свет, и перед входом появились в сияющих одеждах двое молодых людей. «Стойте на месте», - приказали они нашим парням. Один из возникших провел рукой, и камень закрывающий вход откатился в сторону. Ребятки наши опешили. Нам не приходилось еще ни разу встречаться с такой силой во Вселенной. Исследуя планеты, мы видели и записали немало необъяснимых, даже для нас, случаев, но с подобным еще не встречались. Сияющие люди..., - продолжила далее Елена, но я её перебил:
- Наверное, это были ангелы?
- Николай, на станции наблюдения за развитием Вселенной мы и сравним их с тем, что ты видел на небесах, и станет понятно, кто это был. Эти сияющие люди вошли в грот, и через минуту - другую из грота вышли вместе с Иисусом. Все это заснято документально.
- А дальше?
- Дальше наши ребята сели в модуль и поднялись в корабль.
- А все, что написано в Евангелие про деяния Иисуса, правда?
- Все, что записано про Иисуса - правда, но это только десятая доля того, что он сотворил при жизни и после воскрешения.
Мне как-то стало не по себе, и я отвел глаза. Почему мы, люди Земли десятками лжерелигий и лжеучений топчем и топчем дела Бога, а люди с других планет, цивилизация которых на миллионы лет шагнула вперед Земной, с такой любовью и трепетом относятся к христианской религии. За то, что мы хаем Бога - отца и Бога - сына, и воздаётся нам. Воздаётся и за то, что отрицая истину, возносим себя, выше истины и выше Бога. Поэтому и пользуются нашим хамством те, кто более хамы, чем мы. Обворовывая нас, тычут нас мордой в грязь, приговаривая: «Для вас мы строим царство божие на Земле». Тяжело вздохнув, я поднял глаза. За прозрачной стеной корабля, словно придорожные кустики за окном поезда, проносились галактики в форме шаров, дисков, спиральные, похожие на веретено, эллиптические, правильных и неправильных форм, вроде туманностей и облаков. Наш корабль, набрав скорость, вошел в свободное - более чистое от космической пыли пространство и летел к краю галактического скопления.
- Долго нам еще лететь? - спросил я, обратившись сразу ко всем. Первой ответила Агея.
- Ты, наверное, устал, после работы отдежурив ночь? Отдохни, поспи немного.
- Не плохо бы, - сказал я. Агея дотянулась рукой до кнопки на подлокотнике моего кресла, нажала, и спинка кресла мягко поплыла назад. «Поспи», - сказала она. И я провалился в сон, в последние секунды подумав, наверное, все же я сплю, проснусь, и окажусь в своих синих Жигулях. Дальше уже не думалось. Веки тяжело опустились, и я провалился в темноту. «Николай», - услышал я голос над собой. Пытаясь, вспомнить всё, что случилось со мной, я как-то сжался, неужели я все же на космическом корабле. «Вставай, вставай, посмотри вперед». Я открыл глаза. Агея, ласково улыбаясь, нажала кнопку на подлокотнике кресла, и спинка, поднимая голову и спину, тихонько поползла вверх. «Что, это? - спросил я, смотря перед собой. «Это межгалактическая, транзитная станция». Наш корабль медленно, даже медленнее, чем машина на трассе, подходил к станции. В километрах тридцати-пятидесяти от нас, сияя в темном небе всеми огоньками, висело не менее сорока - шестидесяти километров в диаметре искусственное сооружение. Посмотрев в сторону, я увидел приплюснутое, шаровое скопление галактик. Ближайшие к кораблю галактики горели яркими точками, ближе к центру скопление представляло некий светящийся шар, где невооруженным взглядом не возможно было различить, выделить отдельные галактики. «Сколько времени я проспал?» - спросил я. «По вашему, земному времени около трех часов». «А мне показалось намного больше». Наш корабль подходил все ближе к транзитной станции. Стало ясно различимо, что сама станция искусственного происхождения и представляла собой приплюснутый шар. Сверху и снизу шара на высоких мачтах располагались как бы маяки, но только они не моргали, а горели каким - то желтовато оранжевым светом. Высотой осевые маяки были метров по триста. Сама же конструкция была полой, разделенной не менее сотней плоскостей по диаметру от маяка до маяка. В самом центре станции, не менее километра в ширину, от верхнего маяка до нижнего находились прозрачные помещения. Наш корабль стал входить в одну из верхних полостей межгалактической станции. Смотря вперед, я заметил отходящие от прозрачного центра к краям конструкции так же прозрачные прямые не пересекающиеся туннели. В некоторых местах по всему диаметру от туннелей, скорее всего лифтов, вниз и вверх отходили специальные тоже прозрачные камеры. К самим краям туннели переходили в большие не менее ста метров в длину и по ширине метров тридцать залы. «Надо надеть костюмы», - сказал Гэйри. Елена показала дверцу, за которой находился скафандр. Я, уже немного разбираясь, открыл дверцу, достал костюм, надел на себя, застегнуть его и закрепить прозрачный шлем на голове мне уже помогла Елена. Корабль завис над люком, и мягко сев на место, остановился. Гэйри махнул рукой, показывая куда идти. Я пошел следом за Гэйри и Агеей. Елена взяла меня за руку и нажала кнопку на рукаве. «Слышишь теперь?» - спросила она. «Да, слышу, - ответил я, кивая головой и улыбаясь, - хорошо слышу». Через несколько минут мы вместе с вахтовой сменой, работающей на астероиде, спустились как бы в космическое метро и оказались на станции метрополитена. Ноги, словно намагниченные стояли на полу. Я огляделся по сторонам. С другой стороны платформы подошел и остановился вагончик. Абсолютно прозрачный, метров двенадцать - пятнадцать в длину и метров в пять в ширину. Стоявшие на другой стороне платформы люди стали заходить в вагон. Подошел вагон и к нашей стороне платформы. Мы тоже зашли в вагон. Я постарался встать с торца вагона, после того как он тронулся, стал смотреть вниз. Вагон стал набирать скорость, и я заметил не менее двух метров в диаметре многозубчатые шестеренки, выскользнувшие из-под вагончика и удаляющиеся вдаль. Скорее всего, дно вагончика было зубчатым, и разгон он получил за счет вращения и сцепления колеса с дном вагончика. С обеих сторон на направляющих, по которым как бы плыли подкрылки вагончика, имелись углубления для подкрылок, и хотя ноги мои крепко стояли на полу, во время начала движения я почувствовал такое же давление на тело, какое чувствовалось в метро при разгоне поезда.
- Как ощущения? - спросила меня Елена.
- Не описать, - ответил я.
- Страх - то прошел? - опять спросила Елена.
- Чуть, чуть есть.
- Боишься, что тебя все же препарируют?
Елена так открыто заулыбалась, что я не смог удержаться и засмеялся. Некоторые из попутчиков повернули головы в нашу сторону.
- А что нас все слышат? - спросил я.
- Вроде того, если смеешься, если что-то интересное рассказываешь, если спрашиваешь сразу всех, то тебя все слышат.
- Тогда помолчу, - сказал я и, широко улыбаясь, замолчал. Сквозь многоэтажные металлические конструкции в пустых пролетах можно было увидеть темное небо, но, так как света и в самом вагончике и на самой станции было очень много, ни звезд, ни галактик разглядеть было невозможно. Через пять минут вагончик, быстро замедляя ход, остановился, въехав в помещение. Двери раскрылись, и люди стали выходить из вагона. Выйдя из вагона, Елена подошла ко мне. Шлем, прикрывающий её голову, был снят. Она остановила меня, нажала кнопку на плече, слегка повернула в сторону прозрачный шлем и сняла его. Я вдохнул воздух помещения. Воздух был свеж, как у нас в горах Тянь-Шаня, но только не такой разряженный, а намного плотнее. «Пойдем, Николай, не отставай», - сказала Агея. «Да, да! - произнес я с одышкой, - если вы будете идти медленным шагом, то мне, коротышке против вас, все равно придется бежать за вами». Ребята чуть сбавили ход. «Вы подождите меня у стойки», - попросил Гэйри, указав глазами на стойку и столики возле бара. Елена, Агея и я пошли к столикам. Подойдя к одному из свободных столиков, сели за него. Елена подошла к бару и что-то заказала. Через минуту она подошла к нам с подносом, на нем стояли три бутылочки и завернутые в прозрачный материал пирожные. Агея, отцепив от бутылочки трубочку, разогнула её, вдавила в бутылку и стала пить. Я последовал её примеру и почувствовал, что напиток напоминает наш земной лимонад. Он походил на Дюшес, но пах не только грушей, но и чем-то, вроде черной смородины. Развернув прозрачную обертку, взяв в руку пирожное, я откусил кусочек. Пирожное напомнило наш медовик, чувствовался запах и вкус меда.
- Вкусно? - спросила Елена.
- Вы угадали, как раз то, что я люблю.
- Я не гадалка, - ответила Елена, - я взяла тоже, что и себе.
- Тогда у нас вкусы совпадают.
- Николай, просто пища у нас здоровая и вкуснее, чем у вас на Земле. И чем бы мы тебя не кормили, тебе все будет казаться намного вкуснее.
- Не знаю, но если будет момент, я сам вам приготовлю из ваших продуктов такое блюдо, какое вы не ели у себя.
- О! Я люблю покушать, - сказала Елена. Я посмотрел на неё. Ростом где-то метр девяносто - два метра, стройная, подтянутая, розовощекая и такая на лицо русская, что на Земле, даже в России такую еще поискать!
- Будет время, обещаю, угощу, - снова сказал я.
Подошел Гэйри.
- Пойдемте, корабль со сменной вахтой на станцию наблюдения за развитием Вселенной грузится, для отправки, - Гэйри посмотрел на меня, что-то нажал на браслете, и продолжил, - тридцать восемь минут. Раздеваемся прямо здесь, - сказал Гэйри и начал снимать костюм.
Мы все поспешили за ним. В армии мне приходилось за сорок се-кунд и одеваться, и раздеваться, при этом успевал и одежду сложить на табуретку. Снять костюм было недолгим делом, тем более, что шлемы были уже сняты. Положив аккуратно костюмы на стулья, мы опять по¬дошли к барной стойке. Гэйри что-то сказал бармену, и мы пошли даль¬ше. Я оглянулся и увидел, как уж очень похожие на роботов небольшие человечки взяли наши костюмы и направились с ними куда-то.
Спустившись в метро по эскалатору, мы вошли в вагончик и поехали по направлению к кораблю, отправляющему за пределы нашей метагалактики на станцию наблюдения за развитием Вселенной. «Вон наш корабль», - Гэйри указал рукой на стоявшую вдалеке тарелку. Размером корабль был метров двести в диаметре и где-то в половину диаметра высотой. К входным шлюзам корабля подходило несколько прозрачных рукавов, по которым в корабль заходили люди. Наконец, вагончик остановился возле одного из прозрачных рукавов, и по нему мы вошли в корабль. Тут же нас встретил парень в форме, похожей на нашу офицерскую, земную.
- Приветствую тебя, Гэйри, эти ребята с тобой? - спросил офицер.
- Да, со мной, - сказал Гэйри, указав на меня, произнес, - это тот самый Николай с планеты Земля, слышал, наверное?
Офицер проводил нас до нашей каюты, дорогой Гэйри объяснил ему следующее:
- Недавно на станцию наблюдения за Вселенной поставили оборудование, способное считывать с Души информацию.
- Да, да, я слышал эту новость, - с улыбкой произнес офицер, остановившись. - Вот ваша каюта, она расположена сразу за обшивкой корабля, здесь вы сможете наблюдать весь полет корабля до станции.
Парень в офицерской форме открыл раздвижную дверь, и мы вошли в каюту.
- Николай, познакомься, - сказал Гэйри, когда мы вошли в каюту, - Волейра, мы с ним друзья со школьной скамьи. Волейра занимается исследованием паранормальных явлений и биоэнергетики людей поздних планет.
- Поздние планеты - это как наша Земля? - спросил я.
- Не обижайтесь, Николай, но это действительно так. Поздними у нас считаются планеты, на которых человек разумный или гомосапиенс появился не более двухсот тысяч лет назад. В нашей градации к человеку разумному относятся те люди, которые не более как двести тысяч лет назад стали применять деревянные и каменные орудия не только для охоты, но и для возделывания земли.
- Так значит, на Земле уже двести тысяч лет как человек возделывает землю? - спросил я.
- По вашему земному летоисчислению, где-то около того.
- Валерий, можно я так буду Вас называть, у меня брата Валерой зовут, мне будет легче произносить.
- Хорошо, хорошо, - кивнув головой, согласился парень. Я снова обратился к другу Гэйри.
- Двести тысяч лет, а как же библейское сказанье о том, что человечество на Земле произошло от Адама?
Гэйри, Агея, Елена заулыбались, услышав мой вопрос.
- Николай, тебе лучше посмотреть документальную запись о прохождении Адама. В это время я почувствовал, что небольшое искусственное притяжение, которое было в корабле, исчезло, и корабль, отойдя от межгалактической станции, остановился километрах в двадцати - тридцати от неё. Гэйри нажал кнопку перед собой на столе, и полупрозрачная стена - обшивка корабля стала прозрачной. Я посмотрел вперед и увидел висящую в безмолвном небе транзитную станцию, слегка сплюснутую и играющую всевозможными цветами. С корабля ещё можно было различить посадочные плоскости, разделяющие станцию на сегменты. Наш корабль остановился так, что станция и сплюснутое шаровое скопление галактик, из которого мы вырвались, не заслоняли друг друга. Ярко вырисовывались крайние галактики скопления на иссиня-черном фоне неба. Спиральные, эллиптические, с раскручивающимися ветвями они лежали передо мной в анфас и профиль, с наклонами в разные стороны. Я любовался небесной картиной не более трех - четырех минут. Затем, набирая скорость, корабль пошел по фарватеру, и уже множество других галактических скоплений медленно поплыли за прозрачной стеной корабля, переливаясь и мелькая цветными огоньками.
- Скажите, - обратился я скорее ко всем сразу, - с Земли в телескопы мы наблюдаем галактики в одном белом цвете. А здесь в корабле мы видим и галактики, и звезды, играющие разными цветами, не это ли доказательство того, что отдельные частицы кванта света имеют внутри светового потока разную скорость движения, и она, по сути, должна сильно отличаться от средней скорости, вычисленной учеными на Земле.
- Ты прав, Николай, и это легко проверить. Достаточно разложить свет и замерить скорость распространения цветового кванта, отраженного от нескольких сотен зеркал. Еще проще это сделать у вас на околоземной орбите, передавая с одного спутника на другой свет разных цветов. Когда ученые убедятся в твоей правоте Николай, то пусть заново обратятся не к недоучке - Энштейну, а к отцу физики Лоренцу. Тогда и наука ваша сдвинется с места.
- Ну, понятно, - ответил я. - Скажите, а почему вы так критично относитесь к евреям?
- Николай, десятки тысяч лет на Евроазиатском континенте царствовал славянский язык. Но лучше посмотри документальные съемки о славянской расе, о её прошлом.
- Вот и покажите мне это, а заодно и появление на свет Адама. Я лично считаю, что именно вы его создали.
Я отвернулся от прозрачной стены, Гэйри затенил стену, за которой проносились мимо корабля галактики и галактические скопления. Справа от меня появился широкий экран.
- Николай, запомни всё, что ты сейчас увидишь, пусть это будет учебным пособием и школам, и институтам Земли, религиозным деятелям, ученым и государственным мужьям.
Свет в комнате стал гаснуть, и я увидел на экране мою родную Землю, её океаны и континенты, её моря и реки, горы и равнины. Они, как бы увеличиваясь, раздвигали пространство. Ясно русскими буквами было выведено 4010 год до рождества Христова по Земному календарю.
- Что это? - спросил я.
- Не узнаёшь, - ответил Валерий, - смотри внимательней. - Узнаю, узнаю это подножие Тянь-Шаньских гор, где-то в районе между Большей и Малой Алматинкой.
- Это точно, - подтвердил Валера, - только место, которое ты сейчас видишь, пониже города Алма-аты. Скорее район Нижней Пятилетки. Вся местность от района Пятилетки до реки Или была заполнена стадами коров, стадами пасущихся коз и табунами лошадей. От подножия гор до реки Или по широкой степи были разбросаны десятки селений. А дома в селениях были выстроены из камня, плоские крыши перекрыты стволами деревьев и залиты глиной.
- Смотри Николай, - начал Валера,- около шести тысяч лет назад на территории Казахстана жили скифские племена. Обрати внимание на их внешность. Во весь экран стали показывать людей, их одежду и их быт. Это были светловолосые славяне. Их разговорный язык был мне понятен.
- Это что запись с переводом на русский? - обратился я к Валере.
- Нет, Николай. Перед тобой то время, когда практически на всей территории Евроазиатского континента основным языком общения был славянский. А теперь давай перенесемся в Северную Индию.
Камера стала удаляться, на экране появились заснеженные вершины Тянь-Шанских гор, так передвигаясь на юг континента от Тянь-Шанских гор, камера перешла к Гималаям. Затем стала спускаться к равнинам, высвечивая индусские поселения. В центре одного более большого поселения можно было различить большие каменные дома. Ближе к окраинам саманные хижины, полуголых людей, раздетых, босоногих детей. За поселком раскинулись поля, на которых зеленели злаковые растения. За обработанными полями паслись стада коров.
- Смотри Николай, - опять обратился ко мне Валера, - хозяева вот этих стад коров, этих садов и полей - люди, живущие в красивых каменных домах. Они дают в наем коров, и бедный люд батрачит на них, обрабатывает их сады, поля и огороды, пасет их стада коров. За свой труд работники получают столько, сколько нужно семье, чтобы можно было выжить впроголодь. Теперь посмотри на дворцы, в которых живут Раджи. Это славяне первой волны переселения. Слугами, но не рабами у них служили индусы.
- Но эти Раджи, - перебил я, - не совсем славяне.
- Да, - подтвердил Валера. - Это уже десятые-двадцатые поколения тех первых переселенцев - славян, которые при благоприятных природных условиях уже как несколько тысяч лет, разрастаясь, осваивали индийские джунгли, выкорчевывали леса, разводили скотину и прочую живность. Это были первые строители, мастеровые, рудокопы и пастухи.
- Скажите Валера, переселения этих племен было в основном с гор Урала и связано оно было с планетарной катастрофой?
Валеру мой вопрос удивил. Он, конечно же, не предполагал, что я пытаюсь создать не только теорию безналоговой системы управления государством, но и теорию образования в пространстве абсолютной пустоты материи и ее эволюцию. Один из вариантов объясняющих мироздание Тора. Согласно Торы, в которой, при описании сотворения мира, слово Бог вообще не упоминается, также, как не упоминается слово религия, читаем с самого начала: Глава 1 (1) В начале сотворения всесильным неба и Земли. (2) когда Земля была пуста и нестройна, и тьма над бездной, а дух всесильного парил над водою. Вдумаемся в написанное. Согласно этого Земля уже существовала, но была пуста и не стройна. Существовала тьма и бездна. Существовал отдельно от всесильного дух всесильного, который парил над уже существовавшей водой. Итак! - «В начале обустройства всесильным Неба и Земли, когда уже существовала Земля, но она была пуста и не стройна, потому как была покрыта водой. Над Землей же простиралась, уходя в бездну тьма, а всесильный, отдельно от духа всесильного, сказал - «Да будет свет». и т.д. и т.п.» Вот и получается, что всесильный не создавал Землю покрытую водой. Да ещё и был он не один, а со своим сотоварищем или компаньоном - духом. Христианские священнослужители могут заметить: «Не богохульствуй!». И это будет правильно. У христиан есть и религия и Душа, и Бог, и Сын божий, и Дух святой. Но Иудаизм исключает Бога, а Сына Божьего, не признав, распял. Почему распял? На это отвечает сам Иисус - Сын божий. Евангелие от Иоанна гл. 8 стих 43. 44. Почему вы не понимаете речи Моей? Потому что не можете слышать слова моего. Ваш отец - дьявол, и вы хотите исполнять похоти отца вашего; он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины; когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи».
И действительно, достаточно только представить то, что написано в Торе, что всесильный - это некто, обустроивший наш мир, но он не Бог. Тогда мы упираемся в бесконечный вопрос, а его всесильного кто сотворил? И так до бесконечности, то есть до абсурда, потому как начало мы не отыщем.
Но вернусь снова к Валере, поясняющему документальную съемку на экране. «Ты как об этом догадался?» - спросил Валера. Удивленные Агея, Гейри, Елена повернулись ко мне, чтобы услышать мой ответ. «Просто сопоставил некоторые достаточно серьёзные факты, открывшиеся нашей археологией с достаточно древней книгой Библией». Ребята, улыбнувшись, снова повернулись к экрану. Видно и им было интересно посмотреть историю эволюции человека на Земле. «Ты прав, Николай, расселение славян по Евро - Азиатскому континенту происходило около сорока тысяч лет назад, и было оно связано с планетарным катаклизмом, вызванным.» Я опять перебил Валеру: «Вызванным в отличие от эволюционного развития, революционным скачком в солнечной системе».
- Николай, ты, что знаешь историю своей планеты в деталях, неизвестных вашей науке?
- Нет, конечно, Валера, всю историю не знаю, но занимаясь экстрасенсорикой, я параллельно работал над теорией «Образование и эволюция материи в пространстве». Начинал с того, что объяснил для себя, как могла появиться элементарная частица в пространстве абсолютной пустоты, и каким кирпичиком она должна была выглядеть, чтобы из таких кирпичиков можно было построить Вселенную, хотя бы нашу метагалактику.
- Тогда мне становится многое понятно в нашем разговоре, Николай, но я бы хотел обязательно послушать твою теорию образования частиц в пространстве абсолютной пустоты.
- Верните мне в память моё путешествие в Рай, и я полностью завершу свою теорию. Пока это гипотеза, касающаяся только образования Солнечной системы. Но, Валера, вы помните мой вопрос, мы говорили о появлении Адама на Земле и о том, насколько вы причастны к этому.
- Тогда Николай, немного проскочив материал по расселению славян на континенте, я с твоего разрешения продолжу.
- Разрешаю, - произнес я. Валера, широко улыбнувшись, продолжил:
- Так вот. Шесть-семь тысяч лет назад на Земле климатические условия вновь стали благоприятными для человечества. Размножаясь, славяне всё дальше и дальше откочевывали к границам континента, осваивая новые просторы. Ты, наверное, слышал Николай и о Кришне, и о кришнаизме.
- Слышал, но насколько христианство или иудаизм связаны с кришнаизмом? С появлением Адама и возвеличиванием коров в Индии в ранг святых животных? - спросил я напрямую.
- Просматривая твою жизнь, снятую с памяти твоего сознания, я обратил внимания на то, как в юности ты и твои друзья одно время
называя друг друга по имени, прибавляли в конце имени слог «на».
- Помню, это всё Юра Митянин придумал.
- А помнишь, когда ты жил на Урале в разговоре старики частенько в конце слов прибавляли слог «на».
- Помню и это, - сказал я.
- Так вот, Николай, этот особый диалект был широко распространен на Урале в стародавние времена. Уральцы, обращаясь по имени друг к другу, заканчивали произношение имен а иногда и слов частицей «на» - Кольна, Юрна, Петьна, Гришна. Теперь обратимся к кришнаизму - какую мантру произносят кришнаиты, считая самой действенной?
- Хари Кришна,- ответил я.
- Что такое Хари? - спросил Валера.
- Лицо, скорей всего, - ответил я.
- Вот именно, Хари Кришна. Это с древнеславянского языка лицо Кришны.
- А причем здесь Адам? - спросил я.
- Тогда ещё короче, Николай. Так вот Кришна - реальное лицо, реальный человек, только не царь, а правильней князь или конь аз. То есть первый конник или главный пастух. Чуть более шести тысяч лет назад вождь одного из славянских племен, подняв свой народ, двинулся на юг в Индию. Но как ты видишь из документального фильма, первые переселенцы славяне неплохо обосновались в Индии, особенно каста Юди. Название касты Юди берет своё начало от слова люди. То есть, задолго до прихода в Индию вождя Григория.
- Валера, я перебью тебя, - а легенды о Георгии Победоносце не отсюда берут начало? Один победил дракона, другой, едва родившись, задушил змею. Уж больно они перекликаются.
- Скорее всего, корень один, но я не задумывался об этом, - озадаченно произнес Валера. - Так вот задолго до прихода в Индию Григория, которого соплеменники звали Гришна, а индусы произносили его имя как Кришна, вожди первых славянских племен начали строить себе дворцы и храмы, усиливая свою власть. Они привлекали к строительству пришедших с ними уральских мастеровых, которым после завершения строительства хорошо заплатили. Но так как масштабных строек более не предвиделось, то каменщики, скупив скот и окружающую землю, стали сдавать их в наем. В это время из таких мастеровых и образовалась каста ростовщиков. Теперь смотри, как трансформировалось слово руди, которым обозначали каменщиков рудокопов, пришедших с Урала. При сложности с произношением звука р, оно превращается в слово люди, а слово люди переходит в название индийской касты Юди. Кришна, приведя с собой свободный славянский народ и видя, в какую кабалу загнали индийский народ ростовщики, стал раздавать беднякам безвозвратно и бесплатно коз. Бедняки, получив в подарок коз, отказались от системы найма. Юди - иудеи-ростовщики не были приспособлены к физическому труду, потому как в течение веков только чему и научились, так это наживаться на чужом труде. А смешавшись с индусами, иудеи и приобрели внешние черты индусов. Кришна, образовав свою общину вдоль реки Ганга, введя законы, стал очищать княжество от таких людей, как попрошайки, гадалки и прочих бездельников. Вот по этим причинам сотни тысяч иудеев и прочих бездельников покидали Индию. Бродяжек, попрошаек, гадалок, переселявшихся на славянские земли стали звать цыгане. Рассмотрим слово цыган - «це» обозначает это, «ган» обозначает соответственно реку Ганг, то есть получается цыгане это «люди с Ганга». Часть иудеев, побросав коров, которых Кришна запретил беднякам брать себе в пользование, отправилась на север, на территорию современной России, это Бирибиджан. Другие иудеи отправились на запад через Гималаи. Многие из них замерзали при переходе заснеженных перевалов. Теперь, Николай, я расскажу тебе о нас, людях с других планет. В те времена мы еще жили на вашей Земле, потихоньку подталкивая вашу цивилизацию вперед. На Земных станциях часто в помощники мы брали молодых людей- землян. На одной из станций помощником работал землянин по имени Гор. Крепкий высокий славянин с темно-русыми вьющимися волосами, по характеру старательный и очень добрый. Однажды с руководителем лаборатории они облетали Гималайские горы. В одной из пещер они наткнулись на замерзшую женщину с ребенком. Просканировав тело женщины, заметили, что она беременна. Оставшись один в пещере, Гор извлек оплодотворенную яйцеклетку из женщины и, не доложив об этом руководителю, в термосе привез её на станцию. Рядом со станцией находилось небольшое селение.
- А скажите, Валера, Вы начали рассказывать мне историю о славянском народе, о великороссах, показывая селения, расположенные в тех местах, где находится сейчас город Алма-Ата. Ни здесь ли находилась станция и лаборатория?
- Да, Николай, именно здесь, только повыше в горах. Но продолжу дальше свой рассказ, - сказал Валера. - Так вот, в селении, расположенном пониже станции, жили сородичи Гора. Отправившись в селение, Гор незаметно подсадил оплодотворенную яйцеклетку свинье. Ты наверно знаешь, что у человека и свиньи одинаковое количество хромосомных пар. Так вот, каково было удивление селян, когда свинья опоросилась человеческим детенышем, это и был Адам.
- Валера! - воскликнул я. - Неужели ты думаешь, что я, вернувшись на Землю, буду налево и направо рассказывать, что суррогатная мать Адама свинья? К тому же беременность у свиней четыре месяца, что-то ты не то говоришь!
- Ты прав, Николай, беременность у свиньи протекает четыре месяца, но температура тела беременной свиньи 39-40 градусов, соответственно развитие плода идет быстрее. Думай, Николай, как хочешь, но дослушай до конца. После того, как на станции узнали о том, что в поселке свинья опоросилась человеческим детенышем, Гора стали звать ИеГор, то есть с древнеславянского - О! Да! Гор! А так как Адам, не выговаривал звук Р, то он звал Иегора - Иегова. Отсюда, Николай, и идет история Адама. А имя Адам получил не потому, что Адам переводится как первый человек, а с древнеславянского Ад и Ам, то есть адом сожранный. Допустим, что имя Адам является лишь одним совпадением с историей появления Адама на Земле. Но ведь и слово «еврей», если разбить его, звучит как - Е! Врэ! Ий! и переводится на современный язык с древнеславянского - «Е»-да! «Врэ» - Врет! «Ий» - тварь.
- Ты меня убил, Валера. И как я только смогу обмолвиться на Земле об этом, да ещё у нас, в СССР, где у власти в Кремле сидят девяносто девять процентов Е.Врэ.Ийев.
- Именно так, Николай, девяносто девять процентов жидосов.
- Валера, зачем обижать нацию, которой и так досталось!
- Жидос, Николай, значит: Ж - жизнь, И - Иуды, Д - до, О - освобождения, С - сознания. Как поступил Иуда, предавший Христа после того, как его сознание освободилось от лжи фарисеев и книжников?
- Повесился, - ответил я.- Валера, ты думаешь, что Ж.И.Д.О.Сы в Израиле и в Кремле, узнав правду об Адаме, повесятся или раскаются в своих грехах, не будут считать себя избранными всесильным? Да против меня ополчатся не только они, ополчатся все религиозные конфессии, ополчится правительство всех государств.
- Сейчас не говори, когда придет время, расскажи!
- Какое время?
- Ничто не вечно в этом мире. И Ваша Ж.И.Д.О.С. - кремлевская советская власть не вечна.
- Вы её уничтожите?
- Нет, Николай, любой власти, любой идеологии, материалистической или теистической, приходит конец, если в её фундаменте заложен монаизм. Монаизм, субъективный или групповой, религиозный или политический, в конечном счете, будет определен человечеством, как идеология, основанная на маразматической шизофрении. Только многополярная система взаимоотношений имеет перспективу бесконечного развития.
- Ладно, успокоил! Только, Валера, я попрошу тебя, ты раскрой мне понятие многополярность.
- Многополярность - это система взаимодействия между множеством объектов.
В этот момент я посмотрел на полупрозрачную стену - обшивку корабля. Пролетающие ранее мимо корабля светящиеся галактики и их более яркие скопления исчезли.
- Сделайте опять прозрачной стену, - попросил я, перебив Валеру. Гейри погасил свет, выключил экран и сделал более прозрачной стену. Если ранее наблюдаемое из корабля, бороздящего пространство внутри метагалактики, небо выглядело темно-темно фиолетовым кристаллом, то теперь за пределами метагалактики, куда несся наш корабль, впереди нас и вокруг нас разливался абсолютно черный мрак. Лишь приглушенный свет лампы давал возможность различить мне силуэты моих спутников. «Куда мы несемся?» - спросил я, внимательно рассматривая моих попутчиков. В голове опять вспыхнула мысль, что всё происходящее со мной - сон. Тогда я, останавливая поочередно взгляд на ребятах, стал говорить про себя: «Стань тем, кто ты есть!» Заметив моё волнение, ребята быстро успокоили меня.
- Николай, - произнесла Агея, - наш корабль вышел за пределы метагалактики, и теперь мы летим прямо на станцию.
- А где же Вселенная? - спросил я.
- Она осталась позади корабля. Но только кроме матового света, заливающего все видимое в иллюминатор пространство за кораблем, ты пока что ничего не увидишь.
- А где станция, к которой мы летим?
- Сейчас увеличу изображение станции, - сказал Гэйри и стал перебирать кнопки на панели прибора, вмонтированного в стол.
И вот прямо по курсу корабля появилась маленькая светлая точка. Гэйри продолжал перебирать кнопки, светящаяся точка стала увеличиваться, приближаясь к нам. И вот уже станция увеличилась в размере до земной Луны на небосводе.
- Это же просто одинокая планета, - произнес я.
- Именно так, - подтвердил Гэйри. - А вот это искусственное солнце станции, - Гэйри показал на точку над станцией, расположенную на расстоянии приблизительно пяти - шести диаметров планеты. Приглядевшись, я увидел, что именно из этой точки планета освещается ярким светом, словно лучом, идущим от фонарика. При этом свет от маленького солнца, падая на планету, освещал и саму планету, и её атмосферу.
- Сколько ещё времени нам лететь до станции? - спросил я.
- По вашему земному времени около двух часов, - ответил Гэйри.
- Давайте перекусим, - просящим голосом произнесла Елена,- мы в полете уже более четырех часов.
Елена заказала, как и в прошлый раз в ресторанчике на астероиде, для себя еду, которую у нас на Земле называют манты. Я попросил, чтобы мне, если можно принесли такое же блюдо. «Можно, можно», - радостно произнесла Елена. Гейри отослал заказ, и уже через несколько минут стали сервировать стол. Сложно выговорить название поданных блюд, на вид все они мало чем отличались от блюд нашей земной кухни. Но только одно меня удивило, когда принесли блюдо Гэйри. «Сибирские пельмени!» - торжественно воскликнул он, не обращая внимания на нас. Я заглянул в его глубокую тарелку, и действительно, в густой шурпе, источающей настоящий аромат Сибири, плавали крупные пельмени. Уж очень мне захотелось их попробовать. Но не успел я проглотить слюну, как принесли две огромные пиалы для Елены и меня, в которых лежало по пять штук мантов, размером не меньше моего кулака. В небольших пиалах подали приправу к мантам, такую и по виду и по вкусу обычно заготавливали на зиму мать и бабушка. Посередине стола поставили круглую плетеную хлебницу. В хлебнице было пять отделений, в них лежали разные сорта хлеба - от темного ржаного до светлого, напоминающего нарезные батоны. Верхняя часть плетеной хлебницы вращалась на оси, и каждый, сидящий за столом, повернув хлебницу, мог выбрать себе понравившийся кусочек хлеба.
Я по очереди попробовал хлеб, он и внешне, и на вкус мало чем отличался от земного, только светлый хлеб, по вкусу напоминающий советские батоны, показался мне и вкуснее, и питательней.
- Этот хлеб чем-то отличается от нашего.
- Тщательней разжевывай, - улыбнувшись и широко раскрыв свои огромные глаза, произнесла Елена.
Я стал языком перетирать мякиш белого хлеба во рту.
- Семечками попахивает, - сказал я.
Вот именно, - тут же откликнулась Елена. - В муку для этого хлеба добавляют размолотые зерна прожаренных семечек.
- Да, вкус! - произнес я в ответ, - есть, не оторваться.
- Я знала, что тебе этот хлеб понравится, - радостно произнесла Елена.
- Потому что у нас с тобой одинаковые вкусы, - добавил я улыбаясь.
- Точно! - прожевав, воскликнула Елена и засмеялась.
- Лен! Можно я так обращусь к тебе?
- Да, да обращайся, - всё никак не успокаиваясь, сквозь смех произнесла Елена.
- Лен, скажи, пожалуйста, почему у тебя такое внимание ко мне.
- А ты не догадался? - переспросила Елена.
- Влюбилась что ли?
- Ага, - ещё сильней залилась смехом Елена. Ничего не соображая, я тоже засмеялся, заражаясь смехом Елены. Тут уж вся компания засмеялась. Я, смеясь, посматривая на Елену и думая - ну куда мне, карапету, до неё, стройной высокой около двух метров роста, в знаниях, в этике, скорее и в быту ушедшей не только от меня, но и от всех жителей планеты Земля в недосягаемую даль. Наконец, чуть успокоившись, Елена попросила Гэйри:
- Гэйри, включи, пожалуйста, запись встречи Гора с моей далекой прабабушкой.
Гэйри стал перебирать клавиатуру. Над столом развернулся экран, и на экране появился сад. Над садом, словно вышитые цветными нитками по шелку, сияли снежные вершины гор, отливая в лучах заходящего солнца золотом и медью. На переднем плане стояла беседка, увитая виноградом, с деревянными резными столбами при входе. Спелые кисти винограда свисали вовнутрь сквозь обрешетку беседки. К беседке подходил парень, на нем были штаны и рубашка старорусского покроя. С другой стороны беседки подошла девушка, с золотыми волосами, крупными локонами спускающимися на плечи и на спину. На вид девушке было лет семнадцать - восемнадцать.
- Это моя пра- пра- ...прабабушка, Николай. Правда, красивая?
- Да., - только и вымолвил я, очарованный простой и чистой славянской красотой.
- Смотри, смотри на парня,- положив свою руку на мою, наклонившись ко мне, прошептала Елена. Гор поздоровался с девушкой и направился ей навстречу. Подойдя ближе, развернулся и пошел рядом с ней к беседке.
- Смотри, никого не напоминает тебе парень?
- Нет, никого, не напоминает.
- Ты что, Николай, не находишь в парне сходство с собой?
Наверное, в первый раз мне стало неудобно, и я почувствовал,
как щеки мои загорелись. Приглядевшись, я действительно стал замечать некоторое сходство. Намного позже, когда у меня оказались фотографии моего деда Ивана, я вспомнил этот разговор на корабле, и скорее, именно дед Иван Алексеевич, высокий стройный, с истинно русским лицом был похож на Гора. Тогда же я только и произнес:
- Да, чем-то похож. Ты хочешь сказать, что мы родственники, Елена?
- Жаль, конечно, - ответила она, - но мы не родственники, Гора бабушка забрала с собой, просто в тебе с ним есть некоторое и внешнее сходство, и сходство в характере. Такое же неудержимое стремление к знаниям.
- Но, это же так и должно быть, внутренний характер человека всегда проецируется на его внешность, ну а может и наоборот, - произнес я.
- Знаешь, Николай, мне так нравится мой далекий, далекий
дед.
- Так вы, люди с других планет, все же вступали в связь с жителями Земли?
- Это, Николай, скорее исключение из правил. За всё время наблюдения за развитием жизни на Земле это был единичный случай.
- А легенды о Геракле, о Трое, а Библия, где написано, что пришельцы с других планет - боги вступали в связь с красивыми девушками Земли и дети, рождённые от этих связей, становились героями, царями на Земле.
- Николай, - ответила Елена, - на Земле лишь для обучения
мы брали детей, у которых не было родителей. Их родители или
умерли от болезни, или погибли по какой - то другой причине. И этих беспризорных детей, а за сотни тысяч лет их было не более нескольких десятков, мы воспитали, передали им знания, которые человечество было готово принять, чтобы применяя их в жизни, общество сделало эволюционный скачек.
- А скажите, Елена, вы не бессмертные? Если ваши ребята умирали на Земле, вы их где хоронили?
- Это по их желанию. Гэйри, переключи на нашу планету, покажи Николаю кладбище, как хоронят у нас.
На экране исчезла влюбленная пара, прародителей Елены,
и появился лес искусственных деревьев, протянувшихся
на несколько километров. Лес весь был разбит дорогами и дорожками на квадраты. Рядом с раскрытыми воротами в лес стояло одноэтажное, невысокое здание с несколькими входными дверьми.
Это крематорий, - продолжала Елена, говоря о здании. - На четвертый день после смерти мы сжигаем тело, но некоторый биологический материал, помещаем в небольшой сосуд и закрепляем на искусственном дереве. Так и землю бережем и тысячелетнюю родословную видим, приходя помянуть родных.
- Это мне понятно. Но скажите мне, Елена, если у Адама суррогатная мать - свинья, то, скорее всего, есть и другой Адам, вылепленный из глины. Я понимаю, возможно, вы вели некие эксперименты по выведению особой расы людей, точно так же, как земляне выводят племенных животных и птиц. Возможно, кто-то из вас, прилетевших на Землю, решил сам вознести себя как Бога, возможно почитание еврейским народом такого всесильного, несет всесильному некую энергетическую подпитку, и это дает всесильному некое моральное удовлетворение?
- За всё то время, которое мы наблюдаем за Землей и оберегаем жизнь на вашей планете от внешнего космического воздействия, ни над кем, из живущих на вашей планете, не велись биологические эксперименты, и на Земле нет ветвей людей, в которых течет кровь пришельцев из космоса. Это табу! Ты, Николай, опять обращаешься к Торе, к Старому завету Библии - пятикнижию. Но если ты повнимательней прочтешь Тору, ты увидишь, у иудеев нет и близко понятия Бога, как чего-то высшего светлого, духовного, зовущего вперед, того, к чему необходимо постоянно стремиться. «Ученик не может быть выше учителя, но совершенствуясь, он, может равняться с ним!» - говорил Иисус, тем самым определяя и свои поступки, и свою мораль, и еще, указывая вам - землянам путь к просвещению Духа и тела. У иудеев нет ни Бога, ни религии в том виде, в котором существует она у христиан. Христиане видят и определяют свою религию с точки зрения добра. Неся в мир добро и себе и другим, христианин обогащается духовно и это для христианина кредо. Кредо, которое как само собой разумеющееся, вытекает из всего учения Иисуса. И уж из осознанного восприятия понятия добра рождается вера, вера в торжество добра. А из торжества добра вытекает христианская мораль. И именно так термин «христианин» употребляется в самом широком смысле добра и гуманности. И именно поэтому христианство воспринимается иудеями, как нечто неблагоприятное, порочащее еврея. Христианин, работая, всегда думает о своих ближних более, чем о себе. И для христианина нет разницы, на кого он работает - на государство или капиталиста, работает ли рядом с единоверцем или человеком другой веры. В отличие от христианина еврей, работающий на заводе рабочим, если такого найдете, считает, что он принудительно вынужден работать не на себя. Для еврея человек, рожденный не от еврейки и не принявший иудаизм, любой национальности и вероисповедания - не человек! Но нами, Николай, заложена и в самом названии книги Тора, и в названии глав, особенно первой главы Торы и по всей Торе сотня подсказок, что это за книга, и сколько в ней противоречий и чистого бреда, в сумме определяющих учение Иудаизм как диагноз. А если кто-то бьёт себя в грудь кулаком и гордо объявляет, что он Е.Врэ.Ий. - это симптом. Симптом и диагноз моноизма. Это маразматическая шизофрения, которая успешно легла в фундамент таких течений, как национализм и групповой, и государственный, материалистический коммунизм, немецкий и прочий фашизм. Учение Торы - фундамент любых националистических движений, фундамент терроризма во всех его проявлениях. Недаром и Адольф Гитлер и Владимир Ульянов выползли из террористических кружков. Но вернемся к самому слову «Тора». Я уже говорила тебе, Николай, что на Евро-Азиатском континенте в основном был древнеславянский язык или проще русский. Уже пятьдесят тысяч лет назад этот язык был очень близок к современному русскому языку. А теперь начнем с самого начала, поделив слово Тора на два составляющих слога, мы получим ТО и РА. Теперь заметим что в сборнике рассказов о якобы истории еврейского народа слово Тора появляется только после того, как шестисоттысячная армия еврейских ополченцев, ограбив Египет, бежала из него, возглавляемая Моше или Моисеем, а на самом деле военачальником Египта Тут Мосисом. Не египтянка, а еврейка после рождения Моисея решила от него избавиться, отправив сына в корзине по реке Нил. Купаясь в реке, дочь фараона заметила корзину и попросила служанок принести её. Раскрыв, увидела ослабшего больного младенца. Спасла ребенка, принесла его как родного во дворец фараона, воспитала его. Это факт, который подтверждает Тора. Факт, заключающийся в том, что еврейского мальчика спасли, а не убили, согласно якобы изданному указу фараона, убивать всех младенцев евреев мужского пола. Что детей евреев убивали согласно какому-то указу это ложь, ложь, не вписывающаяся в законы логики! Фараон со временем доверил усыновленному найденышу свою армию, назначив его военачальником над всей армией Египта. И вот, мстя фараону за то, что не его Моисея - Тут Мосиса, считавшего себя первородным, а своего родного сына фараон назначает приемником, Мосис за ночь со своей армией вырезает первородных детей египтян. Убивают и сына фараона! А чтобы случайно не вырезать ночью и единоверцев, приказывает им пометить кровью жертвенных животных косяки своих домов. Далее, обокрав египтян, бежит с шестисоттысячной армией ополченцев, прихватив женщин, детей, скот, и рабов. В каком же тогда рабстве были евреи у египтян, если сбежав из Египта, не забыли прихватить своих собственных рабов? Все свои бесчинства Моисей - Тут Мосис сваливает на некоего всесильного. Заметим ещё раз - у иудеев нет веры и нет Бога! У них есть понятие - доверяю или не доверяю. Тогда, конечно же, удобней всего развязанный геноцид свалить на некоего всесильного. Утвердить, что это именно всесильный развязал в ночь перед бегством детский геноцид. А почему бы и нет! Когда нет ни Бога, ни стыда, ни совести! С такими бесчинствами, Николай, вы земляне за свою историю на Земле встречались не раз во время вооруженных переворотов и воин. И если до этой резни произошедшей три с половиной тысячи лет назад, на Земле не происходило ни массовых человеческих убийств, ни войн, были лишь небольшие стычки, то слившиеся вопли страданий и проклятий египтян и вопли озверевших, обезумевших от крови Е.Врэ.Ийев разнесли по всей планете вибрации насильственной смерти и сам запах - феромон смерти, источаемый убийцами. Это и привело в течение небольшого промежутка времени на Земном шаре к началу эры войн. И пока на Земле будет царствовать идеология моноизма, ещё не раз вы - земляне будете резать глотки друг другу, не понимая причины.
Мне стало стыдно и за обманутых старейшинами евреев, и за всех людей на планете. Стараясь выйти из неловкого положения, я спросил Елену:
- Скажите, пожалуйста, разве не всесильный умертвил за ночь первородных детей в Египте?
- Николай, ты побывал на небесах, - ответила мне Елена, - видел Бога и считаешь, что истинному Богу по душе заниматься детским геноцидом, словно бандиту с большой дороги грабить людей, отбирая и золото, и скот? Неужели тебе, Николай, не понятно, что именно старейшины еврейских родов и подбили Тут Мосиса устроить в Египте тот кошмар. Вся эта свора, позарившаяся на трон Египта, под защитой которого находилась и Европа, и Азия, собиралась прибрать Египет к своим рукам, разорвать его на куски и стать царями, беззастенчиво грабя народы. Сам же конфликт назревал давно, и главное расхождение между молодым фараоном и его братом-найденышем, подобранным в Ниле Тут Мосисом, заключалось в вере. «Брат, - говорил фараон Тут Мосису, - у вас евреев нет религии, нет Бога! Хотя у нас и много Богов, но основным и главным Богом мы считаем бога Ра. Рай, Равенство, Радость, корни этих слов от слова Ра - Бога света. У вас же есть только свитки, где собраны истории разных племен и народов и те неупорядоченные. Вы не признаёте Бога Ра, а значит и Рай!» «Вот эти свитки и есть наше прошлое, это наше руководство и наш всесильный Ра,- визжал в ответ косноязычный Тут Мосис». Отсюда и родилось слово - То Ра, то есть - эТО и есть бог РА! А о сути этой книги говорит название первой главы - Брейшит. Брешит, то есть врет. Нам с самого начало удалось передать этими словами весь смысл книги. Но если и далее не верится тебе, Николай, вот вторая глава книги Тора - Шмот. Что тебе напоминает это слово?
- Шмон напоминает, - сказал я.
- Вот именно! В этой главе как раз говорится о том, как навели шмон - грабеж в Египте. Пригрев на груди Моисея, фараон пригрел змею. Воспитав и дав ему образование, фараон забыл только одно у Е.Врэ.Ийев нет Бога! А Бог - это совесть! Следовательно, нет у них ни стыда, ни совести. Так наведя шмон в Египте, Тут Мосис - Моисей отплатил фараону за то, что тот не его «первородного» поставил своим приемником. Вот так, Николай, и везде, там где Е.Врэ.Ий, там развал, грабеж, убийства. Кто финансировал австрийского еврея Гитлера? Еврейские банки. Дальше просто не о чем говорить, Николай.
- Елена, - сказал я, - мышление людей на Земле привязано к моноистической логике и дуализму. Каждый из нас воспринимает себя в себе единственным и неповторимым, а весь мир делит на друзей и врагов. Делит не только людей, но и общество, и страны на вражеские и дружеские. Так же он делит животный мир и природу. И как объяснить мне человеку все это? Как объяснить ему, что мир многополярен, что живет мир по многополярным законам, иначе мир съел бы сам себя! Елена, да и что будет делать Е.Врэ.Ий, если его оторвать от Торы, от избранности его неким всесильным? И как его от нее оторвать, если само слово Тора означает указание.
- Вот именно, Николай, не учение, а указание, как нужно поступать и с близкими, и с соседями. Задумался человек о справедливости указаний. Ага, значит засомневался! Бей его, и пусть сородичи твои добьют его камнями! Я говорю тебе, Николай взгляните с позиции законов многополярности на теистические писания. Всмотритесь в их глубину, и вы увидите с каким кощунством, упиваясь своей ложью, писаки сваливали преступления своих «героев» и пророков на Бога. А когда осознаете это, тогда на Земле и не будет причин для религиозных и прочих распрей. Ну а после того, как все государства Земли подпишут договор о вечном мире, об отказе от моноистической идеологии и от идеологии дуализма, поставят во главу угла отверженный камень многополярности, тогда Николай, мы с распростертыми руками примем вас, землян, в единый Метогалактический Союз.
- Хотелось бы мне, Елена увидеть это, - печально произнес я.
- Не печалься, - сказала Елена. - Посмотри, Николай, - она указала рукой на стену с недавно светящимся на ней диском. Почти по всю стену за прозрачной стеной сияла планета. Наш корабль завис от планеты на расстоянии её двух - трех диаметров. В высвечиваемом, искусственным солнцем пространстве, было видно множество кораблей, окруживших планету по всему диаметру в несколько рядов.
- Будем ждать разрешения на посадку, - сказал Гэйри. - Пойдем, Николай, с нами в другой конец корабля, оттуда прекрасно видно всю нашу Вселенную, её спутники, да и еще кое-что.
Вчетвером мы вышли из каюты, прошли немного по дорожке вдоль номеров, свернули во внутрь корабля и оказались возле бегущей дорожки эскалатора. Встав на неё, поехали. Я почувствовал, какую-то тяжесть в теле, но явно это не было земным весом. Где-то через минуту, другую сошли на жесткую не двигающуюся дорожку. По дороге людей почти что не встретили. Дошли до длинной, стеклянной стены. Гэйри открыл дверь, и мы вошли в громадный прозрачный зал. Продвигаясь к прозрачной противоположной стене, я заметил, что и пол у меня под ногами прозрачный. «Вот он, наш дом, наша метагалактика, наша Вселенная, - тихо произнесла Елена. Гэйри и Агея остановились. «Пройдем ещё немного, Николай», - взяв меня под руку, сказала Елена и тихо повела вперед. Передо мной, насколько охватывал взгляд, лежал матовый диск, это и была наша Вселенная. Я остановился, наткнувшись на прозрачную стену перед собой. Елена отпустила меня и отошла немного назад.
- Елена, - спросил я, - вот это яркое пятно под Вселенной изрезанное волнами, это отражение Вселенной от сдеформированной гравитационными волнами доматериальной субстанции, в которой развивается наша Вселенная?
- Да, да! - ответила она.
- Это свечение, Елена, и есть то место, тот центр в пространстве, где она и зародилась.
- Николай, откуда ты это знаешь?
- Я не знаю, Елена, я догадываюсь. Ко всему на одно мгновение я уже видел Вселенную, когда летал на небеса. Вот только жаль, что не видно с этого места Рай, в котором я побывал. Он должен высвечиваться там, вверху, словно нижняя подводная часть айсберга, плывущая в другом пространстве, чистом и ярко - белом.
- Ну почему же, Николай, в телескоп этот айсберг, как ты его назвал, можно легко увидеть.
- А вот это спутники нашей Вселенной? - спросил я Елену.
- Да, это спутники нашей Метагалактики.
Я подсчитал галактические сгустки, висящие около Вселенной.
- Знаешь, Елена, я смотрю на спутники Метагалактики, и моя теория о происхождении материи и её эволюции в пространстве приобрела законченный вид.
- Поздравляю Коля! - радуясь за меня, словно учительница, произнесла нежно Елена. Я оглянулся и посмотрел на неё. Елена стояла, освещенная ярким матовым светом в красивом нежно¬розовом платье, закрывающем почти до самых туфель стройные её ноги, которые слегка прорисовывались через полупрозрачный материал. Глубокий вырез декольте прикрывало ожерелье из крупных прозрачных тоже светло - розовых камней, скорее розового рубина, усыпанного сияющими бриллиантами. «Ого!» - удивился я про себя. Верхние розовые рубины были размером не менее сантиметра в диаметре, а значит не менее десяти карат. Самый крупный камень внизу был овальный и размером сантиметра три с половиной. Трудно сказать, какого он был веса. Но я на сто процентов уверен, что ничего подобного ни у королевы Англии, ни у жен арабских шейхов, ни в Эрмитаже, ни в алмазном фонде в СССР нет! «Хочу ещё постоять, посмотреть», - сказал я, обращаясь к Елене. Елена тихонько кивнула головой в знак согласия. Я повернулся опять к сияющей матовым светом Вселенной. Сквозь газопылевые облака, окутывающие Вселенную, ничего не возможно было разглядеть - ни галактик, ни их скоплений, ни, тем более, отдельных звезд. Если отражение нашей Вселенной находится на расстоянии чуть меньше диаметра нашей Вселенной, значит кроме того, что Вселенная вращается, расширяется во все стороны, она ещё и поднимается вверх от точки своего рождения и, скорее всего, за счет гравитационных сил ближайших к нашей Метагалактике других Вселенных. Я стоял и зачарованно смотрел вперед. «Господи! - мелькнуло в моей бестолковой, наполнившейся гордыней голове. - А не часть ли самого себя ты отправил посмотреть на своё творение?» И тут я стал гореть изнутри. «О, О, О», - выдохнул я и заметил дымок, идущий у меня изо рта.
- Николай, - услышал я взволнованный голос Елены, - что с тобой?
- Горю, - только и произнес я.
- Агея!- громко позвала Елена.
- Что случилось? - произнесла та, подбежав ко мне.
- Николай горит.
Агея тут же рванулась назад, а Елена, одной рукой поддерживая меня за талию, другой, широко разведя пальцы, медленно кругами водила от живота к голове. Я почувствовал холод в теле. Через несколько секунд подошла Агея. «Открой рот», - сказала она. Я подчинившись открыл рот. Агея поднесла флакон к лицу, стала лить мне в рот горько-соленую жидкость. Сделав несколько глотков, я почувствовал себя лучше, только мне все еще казалось, что вокруг моего тела светятся огоньки. «Что это с ним? - произнес растерянно Гэйри, подойдя ближе к нам. Не понимая, что произошло со мной, я все же не стал скрывать своих глупых мыслей и произнес:
- Вот я придурок! Подумал, а не часть ли я Бога во плоти.
Гэйри и Агея стали смотреть на меня строгим взглядом. Елена,
сжав губы, покачала головой, затем произнесла:
- Нам надо было догадаться об этом и предупредить тебя. Ты сможешь идти, Николай?
- Да, - ответил я.
- Тогда пошли. Через несколько минут корабль сядет на станцию.
- Почему так со мной произошло? - спросил я по пути Елену.
- Видишь ли, Николай, находясь в идеально чистом энергетическом пространстве, часто бывает так, что достаточно подумать о чем-то, и мысли как бы материализуются. Можно увидеть и образы, и фантомы и некоторые действия, особенно если они не связаны непосредственно с личностью. Если мысли человека связаны с самим собой, то тогда с ним происходят малообъяснимые явления.
- Я начал понимать, что произошло со мной. Но потом расскажу о своих догадках.
Мы вернулись в свою каюту, и через несколько минут по разрешенной траектории стали опускаться на планету, на станцию наблюдения за Вселенной. Через десять, пятнадцать минут, пройдя через редкие облака, корабль опустился на огромную площадь. Рядом с нашим кораблем стоял еще один корабль. Площадь окружали четыре многоэтажных здания, этажей этак по двадцать. Мы вышли из корабля, прошли метров тридцать в сторону зданий, и к нам подлетела прозрачная капсула, открылся верх, и голос из пустой капсулы пригласил нас вовнутрь. Усевшись в летающий прозрачный колпак, я оглянулся. Из нашего корабля продолжали выходить люди, и, останавливаясь метрах в пятнадцати от корабля, собирались в отдельные группы. К одной из таких групп подлетела такая же прозрачная капсула, только своей верхней частью это транспортное устройство походило на наши земные двухэтажные автобусы. Пассажиры, вышедшие из нашего корабля, стали пересаживаться в подошедший транспорт. Но тут закрылась крыша нашего воздухолета, и мы, поднявшись метров на пять над землей, полетели от места приземления. Пролетев над площадью, выйдя за пределы космического порта, поплыли по широкой улице, по бокам которой стояли красивые, но невысокие, по пять - шесть этажей, дома. За пределами городка, наша прозрачная капсула поднялась над землей метров на пятьдесят, набрав скорость, рванула от поселка. За каких - то пять минут мы пролетели над поляной, на которой находилось много людей. Над широкой, метров двести в ширину, лесополосой, над каналом, над двумя небольшими озерцами. Пролетели над полем, разбитым ровными, уходящими далеко вдаль, неширокими полосами, отливающими разными цветами, скорее всего засеянными зерновыми и овощными культурами. Поле рассекалось поперек высаженными стройными рядами фруктовых деревьев. За полем вдалеке я заметил с десяток одноэтажных домов. Мы летели прямо на эти дома. Подлетев к ним, я увидел, что дома эти - окраина города. Наша капсула сбавила скорость. Я обратил внимание на то, что к центру города увеличивалась и этажность домов, и ширина улиц. Мы подлетели к центру города, к широкой, метров двести на двести, площади. Вокруг площади стояли высокие, метров под сорок в высоту, удивительной красоты дома. Наша капсула остановилась в нескольких метрах от парадного входа одного из домов. Поднялась прозрачная крыша капсулы, и мы сошли на землю. Я почувствовал себя очень легко, словно находился высоко в горах Тянь-Шаня. Легкие наполнились чистейшим воздухом, казалось, воздуха было так много, что я непроизвольно замедлил дыхание. Лена, поняв мою растерянность, подошла ко мне ближе и сказала: «Николай, на станции кислорода в атмосфере на десять процентов больше, чем на Земле, но, в то же время, сила притяжения на пятнадцать - двадцать процентов поменьше». У парадного входа нас встретили две молодые девушки, поздоровавшись с нами и перебросившись несколькими фразами, спросили, удивленно глядя и слегка улыбаясь: «Это посланник небес, посланник Бога?» Меня словно молнией ударило, и первое, что меня снова сильно удивило, девушки разговаривали на исключительно чистом русском языке, без какой-либо примеси, без кого-либо диалекта. Так чисто разговаривают по-русски у нас в Алма-Ате, без всяких оканий и аканий, без искажений. Без одесского выворачивания предложений, привитого одесситам одесскими торговками, в которых не только за каждым словом, но и за каждым слогом, так и слышится пренебрежение к русскому языку. Я бы и сегодня промолчал о том, что вся наша Вселенная разговаривает именно на этом языке, привнесенном на Землю пионерами первооткрывателями, заботливыми стражами и Земли, и многих, многих планет нашей метагалактики, но пренебрежение и к русскому языку, и к славянам-великороссам всякими Е.Врэ.Ий встает перед нами не двойными надуманными стандартами, а ярко-выраженным моноизмом, бредятиной превосходства над славянским народом. Над народом, идущим вперед не благодаря, а вопреки и продажным полурусским полуеврейским царям, и всем советским секретарям полуевреям, полугрузинам, полуукраинцам. И в конце концов, стопроцентному Е! Врэ! Ий! ЖИДОСу Горбачеву, завербованному фашистами и развалившему империю, но, все же, не сломившему непобедимый, неистребимый русский Дух. Бог им судья! И какие бы сатанинские закрытые и открытые шайки они не организовали, я хочу сказать вам, желающим услужить сатане, прочтите заново то место, где я описываю, как спускался в Ад за Душой своей тетки. Вы думаете, творя пакости на Земле своими кровавыми жертвоприношениями, вы облегчите участь ваших Душ в Аду? Дочитайте до конца книгу, и вы станете трясясь креститься, потому, что я докажу вам и существование Ада и существование Рая не с позиции теизма! И любой физик, биолог, медик сможет подтвердить это, как дважды два! Я пишу это, потому что сейчас две тысячи шестнадцатый год. Смотрю телепередачи, и вижу, как европейские, американские, некие новорусские полукровки-националисты, мусульмане, католики, иудеи и прочие политические и религиозные Е.Врэ.Ий Ж.И.Д.О.С.ы, к их числу относятся колированные и перекрашенные коммунисты, пытаются облаять, укусить русский народ и Россию. Кто вы, духовная нищета?!...
Но продолжу дальше рассказывать о моих космических друзьях. Меня не в меньшей степени удивило еще и то, что девушки сказали обо мне, как о посланце Бога, как об избранном. Вымоленный, горючими слезами моей бабушки и моей матери у Николы Чудотворца, я ни в коей мере не считаю себя ни избранным, ни посланцем. Я, рожденный от моей матери и от моего отца, до такой степени сильно хотел познать истину, что кроме этого желания другого, такого столь сильного желания, у меня с момента, как себя помню, и по сей день, не было. Поэтому, услышав вопрос девушек, я, как- то засмущавшись, опустил голову, идя следом за всеми. Елена, внимательно следящая за мной, спросила:
- Задумался о чем-то, Николай?
- Да, задумался! Сам себя спросил, когда же мы земляне перестанем преклоняться перед полуобезьянами, живущими законами родовых отношений, законами, царствующими на Земле в позднем палеолите пятьсот тысяч лет назад? Когда мы уйдем от навязанного этими потомками питекантропов моноистического мышления? Вот вы живете свободно, открыто, вы заботитесь не только о себе, но и о цивилизациях, стоящих от вас на много ступеней ниже. Мы же живем на Земле и гадим не только друг другу, но и всей планете сразу.
- Николай, у нас тоже немало своих сложностей, мы же не отчаиваемся. Кстати, у вас на Земле в городе, где ты живешь, живет парень, работающий над новыми законами отличными от двузначности. Даст Бог, и вы встретитесь.
- А кто он?
- Я не могу тебе, Николай, сказать кто он, если вам суждено встретиться, то вместе вы сможете немало сделать открытий.
Девушки подвели нас к высокой, широко открытой двери. «Проходите, - пригласили они, - устраивайтесь, отдохните, мы пойдем, подготовим аппаратуру к работе. Через несколько минут пригласим вас». Усевшись в кресло, я спросил Валеру:
- Согласись, Валера, ведь на Земле, среди народа есть немало людей мудрее царя Соломона? К примеру...
- Николай, - начал улыбаясь Валера, - и с чего ты заключил, что царь Соломон был лучший из мудрецов, не из-за того ли случая, когда он «мудро» рассудил двух женщин. А знаешь, как было на самом деле. Действительно еврейка и египтянка остановились в постоялом дворе на ночь. Действительно неуклюжая толстая еврейка нечаянно придавила ночью своего ребенка и решила отсудить ребенка египтянки, приведя ту к царю. Когда же царь сказал, что разрубит и отдаст по половине дитя женщинам, еврейка от страха заколебалась, но сказала: «Твоя воля царь». Египтянка же сказала: «Царь Соломон, если ты решил отдать моего ребенка еврейке, которая пусть ненароком, но придушила свое дитя, так лучше убей моего ребенка сразу, чем отдашь его ей, и та воспитает из него такую же лживую змею, как она сама. Змею без чести, без совести, без Бога в душе. Да, вообще то, стоит ли, царь, тебе говорить о душе. У вас же в писаниях даже намека нет на душу, как нет и истинной веры».
Валера замолчал.
- А как поступил мудрый Соломон? - спросил я.
- «Мудрый» Соломон на самом деле убил и женщину, и ребенка.
Я опустил голову.
- Валера, как я могу поверить в это?
- Николай, сколько раз твои псевдо - друзья подставляли тебя в детстве?
- Валера, но это же были дети!
- Будь уверен, Николай, повзрослев они не стали другими. Знай, насколько они стали взрослее, настолько они стали более хамы, более негодяи. Любой человек, считающий себя выше других, на самом деле ниже животного. Ибо животное наевшись, успокаивается. Считающие себя, нацию, религию ли избранной, никогда не успокаиваются, сколько бы они не воровали, не гадили бы. Эти твари ненасытны.
Я хотел было возразить, но в это время нас пригласили пройти в лабораторию. Так, все вместе, я Валера, Гэйри, Елена, Агея, вошли в большую, светлую комнату. В комнате находились две девушки в белых халатах. Одна из них была та, что пригласила нас, стройная высокая с ярко-каштановыми волосами, спадающими из- под шапочки на плечи и спину. Лицо девушки было самым обычным лицом женщин среднерусской равнины. Красивые светло-карие глаза и чуть-чуть курносый нос. Если бы на Земле меня спросили, откуда родом эта девушка, я, не задумываясь, ответил бы, что между Москвой и Свердловском такие девушки - основной типаж российских девушек и женщин. Помню, звали ее Лера. «Опять, - подумал я, - имя связанно со светом». Вторая, на вид чуть - чуть постарше, просто очаровала меня. Хотя ее лицо, и фигура, и то, что у нее пять пальцев на руках и стрижка под мальчишку, говорило, что передо мной человек, но шея, плавно переходящая в плечи, лицо с огромными раскосыми светло-зелеными глазами, и еще нечто такое, что я даже не в силах описать, говорили об одном - эта девушка явно не с Земли.
- Ну, где наш посланец? - слегка прищурив и обведя нас взглядом, произнесла девушка. Потом, подойдя ко мне, представилась: «Эни, Эни Биело». В голосе этой девушки я заметил легкий, если так можно выразиться, белорусский акцент.
- Николай, - ответил я.
- Проходи сюда, Николай, и садись вот в это кресло. А вы, друзья, рассаживайтесь вон на те стулья, напротив экрана. Ты, Николай, хочешь увидеть то, что происходило с тобой на небесах? - обратилась ко мне, улыбнувшись Эни.
- Конечно, хочу, если бы не хотел, то зачем бы мне было соглашаться лететь сюда? - ответил я вопросом на вопрос.
- Тоже верно, - продолжила Эни. - Ну, а если путешествия твоей Души на небеса не было, а было лишь желание познания, и твой мозг смоделировал твое путешествие, тогда что скажешь нам?
- Вам не знаю, а мозгам своим скажу спасибо.
Тут к нашему разговору подключился Гэйри:
- Эни, все, что смогли вытащить наши специалисты из его сознания о его путешествии в прошлое, абсолютно точно совпало с нашей записью катастрофы над Тунгуской. Николай даже перепутал, увидев меня, с моим погибшим отцом.
- Гэйри, - слегка склонив голову, укоризненно посмотрев на Гэйри, произнесла Эни.
Гэйри перестал говорить.
- Ну что же, - опять обратилась ко мне, взяв в руки приборы Эни, - сейчас я прикреплю к тебе датчики и включу прибор.
На голову мне надели и затянули кольцо, на кольце с левой стороны находился, я бы сказал, некий съемник записи памяти Души. Раздвинув веки левого глаза, его установили над лицом, опустив прямо на глаз. На ноги возле ступней и возле колен, на живот в области сердца и легких закрепили присоски с тонкими, протянувшимися к прибору проводами. Сзади над головой и сверху над всем телом придвинули и установили навесные излучатели.
- Эни, вы не могли бы объяснить мне, что вы делаете?
- Тебе интересно? - спросила Эни.
- Конечно, интересно! Может быть, и я создам что-либо подобное на Земле.
- Лет так через тысячу, - утвердительно произнесла, улыбнувшись, Эни.
- Ну, вы уж совсем меня бездарным считаете, - попробовал возразить я.
- Хорошо, Николай! Все датчики будут регистрировать не только твое самочувствие, но и искать в твоем теле, среди частиц, те частицы, которые как ты считаешь, пропутешествовали на небеса. Зависший над тобой прибор - это гравитационный излучатель, возбуждающий частицы Души, а вот это прибор на столе, дешифратор волнового излучения частиц Души. Он, преобразуя волны в картинки, передает информацию на экран.
Эни обернулась и указала пальцем на стену позади себя, в которую был вмонтирован светло-голубой экран, ничем не отличающийся от цвета самих стен и потолка.
- Ну, теперь понятно! - удовлетворенно заявил я.
- Тогда включаю аппаратуру, - отойдя от меня и подойдя к столу, сказала Эни. Я стал внимательно смотреть на экран, на нем появились цветные точки, потом огоньки. Сливаясь и разбегаясь, они складывали как в калейдоскопе цветные картинки. Минуты две, три, пять высвечивались цветные картинки, и вдруг, картинки разошлись, и на экране появилась темная вода, сквозь воду, проглядывались чьи-то лица. Я стал всматриваться и узнал в них черты бабушки и отца. - Надо же, - произнес я, - узнаю бабушку и отца, только что-то они на меня не смотрят.
- Они тебя не видят, - тихо сказала Эни, - ты еще не родился, ты еще в утробе своей матери.
Повернув голову в сторону от экрана, я заметил висящие в квадратной рамке часы. На циферблате располагалось две стрелки, как и у нас на Земле, циферблат был разбит цифрами от одного до двенадцати.
- У вас что, сутки разбиты на двенадцать часов? - спросил я Эни.
- На двадцать четыре, Николай, не отвлекайся. Смотри на экран, ты же хочешь увидеть, куда путешествовала твоя Душа, что там видела, что происходило с ней за пределами нашей Вселенной! Ну, а если все, что мы сейчас увидим, окажется просто бурной фантазией твоего мозга, то на экране твою встречу с Марией Магдаленой мы не увидим. Душу невозможно обмануть, и надуманное тобой путешествие в Рай и далее к Богу, Душа твоя не воспримет как реальное, не возьмет грех твоего высокомерия на себя. Не надо на меня смотреть, Николай, смотри на экран, - улыбнувшись, сказала Эни. Я повернулся к экрану, но у меня мелькнула мысль: «Интересные у нее глаза, раскосые, уж сильно напоминающие монголоидную расу». Посмотрев на экран, я увидел лицо Татьяны Ивановны, склонившееся над моей Душой. Эни подняла глаза на экран. «Сделайте реконструкцию всего тела и всего окружающего его». Через несколько секунд я уже увидел себя маленьким, лежащим на подоконнике раскрытого настежь окна. За окном искрился на солнце снег. Тетка, набрав воды в рот, брызгала ею на меня, потом опустив руку в ковшик с водой, продолжила обливать мое тело, произнося: «Господи благослови».
«Да она больная, тетка моя», - пытаясь как - то оправдать тетку, произнес я. Тут подбежал к окну мой брат «Что вы делаете? Коля простынет», - кричал он. «Прокрутите дальше», - попросил я. Эни повернулась ко мне, ее огромные глаза были полны ужаса, она качнула в знак согласия головой, и тут же все происходящее на экране замелькало, ускоряясь. Картина восстановилась, когда на экране появился профессор Дубровский. Бабушка с матерью рассказывали мне эту историю, и я, взглянув на экран, закрыл глаза. «Дальше», - произнесла Эни. Через секунду на экране появились холмики, наша корова, которую я прекрасно помнил, и стайка гусей, прогуливающихся рядом с коровой и пощипывающих траву. «Ну, говори», - попросила, наклоняясь ко мне бабушка. Я повторил сказанные ею слова раз, другой, третий, десятый, и наконец, бабушка, держа меня за руку, начинала бежать со мной. Пробежав метров пятнадцать, отпускала мою руку, и я счастливый летел над полем, над травой и ручейком метров двадцать, потом мягко садился на землю, разворачивался и с криком: «Я летаю, летаю!» бежал к бабушке. Бабушка подхватывала меня на руки, поднимала над собой и радостно говорила: «Ангелочек ты мой!». Я отвел глаза от экрана, и окинув взглядом окружающих, как бы говорил: «Ну вот, вот видите, не обманываю я, было все это, было». Пересказывать все, что происходило на экране, даже отрывками, это значит пересказать заново все, что я уже написал. Поэтому я перейду сразу к тому моменту, где Душа моя устремилась по воле Всевышнего в зазвездные дали.
Отойдя от последовательного повествования своего бытия, я перескачу с 1982 года в июнь месяц 1999 года. Проснувшись часов в шесть утра, посмотрев на часы, я снова прилег. К этому времени я уже организовал свой бизнес. Моя фирма занималась закупкой минералогического сырья и огранкой этого сырья, изготавливая вставки для ювелирных изделий. Работа, которая в начале шла неплохо, принося прибыль, в конце концов, полностью остановилась. Конечно же, я сильно переживал по этому поводу. И вот 1 июня 1999 года, проснувшись около 6 часов утра, посмотрев на часы, я снова прилег. Заснуть никак не удавалось. Наконец, я успокоился и прикрыл глаза, и тут ясно увидел себя в военной форме, стоящего возле длинного стола, за которым сидели офицеры, полковники и генералы.
- Товарищ генерал, - обратился я к сидящему напротив меня военному, - я прослужил уже более двадцати пяти лет, подпишите мой рапорт на увольнение.
- Подождите, полковник, поверьте мне, армия не хочет терять такого как вы офицера. Вы прекрасно понимаете, какая сейчас напряженная обстановка, если мы будем разбрасываться такими офицерами как Вы, что же тогда останется от армии.
- Я рапорт подал, товарищ генерал, разрешите идти, - ответил
я.
Генерал печально посмотрел на меня: «Идите». Я вышел из офицерского собрания, прошел по коридору, свернул налево, открыл парадную дверь и вышел на улицу. По левую и правую сторону от офицерского здания в несколько рядов, в длину метров двести, стояли колонны танков. Я спустился с крыльца и пошел по дороге между колоннами. Пройдя метров пятьдесят, услышал за спиной голос: «Товарищ полковник, подождите». «Ну что ещё надо? - вслух произнес я и, не желая возвращаться, свернул налево за танк и обойдя его, остановился. «Может, пронесет». - подумал я, но тут ко мне на мотоцикле с коляской подъехал посыльный офицер: «Вам пакет, товарищ полковник», - сказал посыльный и протянул конверт. Посмотрев с кислым лицом на посыльного и подняв голову к небу, я произнес: «Господи! Да когда это кончится?» Тут прямо перед моим взором на ясном небе появились три лика старцев, внимательно смотревших на меня. Один из них, который был ближе ко мне, улыбаясь, махнул рукой и произнес: «Бери, бери конверт». «Товарищ полковник, примите конверт и распишитесь»,- снова произнес посыльный. Я посмотрел на посыльного, протянувшего мне конверт, потом опять перевел взгляд на старцев. «Расписывайся, расписывайся» - произнес все тот же старец. Я взял конверт и расписался в журнале, поданном мне посыльным. Посмотрел на небо. «Ну вот!» - сказал всё тот же старец. Все трое старцев заулыбались, довольные и удовлетворенные, радостно развели руки, потом, помахав мне, растворились. «Вскрой конверт, капитан, - сказал я посыльному, тот вскрыл. - Читай!» - приказал я. «Товарищ полковник, - прочитав, обратился ко мне капитан, - Вам присвоено звание генерала». От услышанного я открыл глаза. За окном рассвело. На часах стрелки показывали восемь часов. Тут же соскочив, я позвонил своему заму Антонине Васильевне и рассказал ей видение. «Я думаю, это к деньгам, должна снова пойти работа». После звонка я пошел умыться, но что-то развернуло меня. Я зашел в кабинет, сел за стол, взял ручку и начал писать. «Трудно быть Богом...» - написал я первую строчку, затем строчки полились сами собой. И тогда же к 1 июля 1999 года в течение одного месяца мной была закончена в стихах повесть о том, как я побывал на том свете. Я полностью привожу эту повесть.
        ЛИЦОМ К БОГУ

Трудно быть Богом.
Кто же ты, Бог?
Нам за порогом
Не видно дорог.
Марионетки
Грубой судьбы-
Мамины детки
Глупые мы!...
Трудно быть Богом,
Мыслью летя,
Край бесконечности
Светом святя.
Сотни Вселенных –
Космоса пыль...
Зреет нетленно
Божий ковыль.
В этом ковыле
Клетка зерна
Божьею былью
Озарена.
Сотни Вселенных
В клетке растет.
Пахарь нетленный
Их соберет.
Трудно быть Богом
Зная о всем...
Кормит невежество
Глупость овсом...
Апокалипсиса
Кони стоят...
Трудно быть Богом
Глупых ягнят...
Но не отменит
Вето никто.
Так по Вселенной
Сквозь решето,
Словно вода,
Наши судьбы текут.
В лоно реки
Тихо звезды сойдут.
Трудно быть Богом.
Кто же, ты Бог?
Нам за порогом
Не видно дорог.
Помнишь ли вечность,
Боже, скажи,
Нашу беспечность
Нам укажи!
Наши страданья
Нужны ли тебе?
Мы в ожидании
Слепы к судьбе.
Войны, разруха,
Тьмы нашей сеть.
Косит «старуха».
Страшно смотреть.
Как по планете
Ходит коса.
Слышишь ли наши,
Господь, голоса?
Слышишь! Я знаю!
Светоч ума!
Светом твоим
Озаряется тьма.
И сквозь страданья –
Жерло огня,
Обетованная
Светит Земля...
Мы ж светлячки
На планете твоей.
Боже, взгляни
Сколько светит огней!
Нас осуждая,
Себя осуди.
Мы же творенья
Твои, погляди:
Тяжко сопя,
Поднимает народ
Взгляд полудикий,
Но все же вперед.
В хаосе будней,
Месиве дней,
Не осуждай нас
Диких людей.
Трудно быть Богом,
Зная о том,
Царствует нечесть,
Как над скотом,
Честь попирая-
Законы твои,
Царствует зло
Над твоими детьми!
Знаю, есть Вето.
Время - вода.
Время возводит
Дворцы, города.
Истину время
Свято творит.
Сколько за истиной
Этой обид!?
Плачут невинные
Дети твои.
Господи!
Слезы несчастным утри.
Трудно быть Богом,
Мир сотворя.
Там за порогом
Плачет Земля.
Судьи земные-
Нечести псы,
Души гнилые-
Ада весы.
Сколь и доколь,
Попирая народ, 
Будете греться
У царских ворот?
Выползли черви,
Как от дождя.
Господи, знал ли
О том загодя?
Все ли предвидел,
Все ль рассчитал,
Иль - Сотворись!-
Так, от скуки сказал?
Трудно быть Богом,
Вечность не мед.
Малый ребенок
Отца не поймет.
Но сквозь незнания –
Тьмы пелену,
В лоно бессмертия
Я загляну.
Время, постой,
Украти дикий бег...
Бог! Ты ж такой,
Как и я, человек
Вечность тебе
Божий разум дала.
В вечном огне
Зреют Божьи дела.
Нас полудиких
Не осуждай.
Время Великим,
Господи, дай.
Жизнь цветет.
Миллиарды планет.
В каждой планете
Твой разум, твой свет.
Сотни Галактик
В свете зари
Тайну бессмертия
Приобрели…
И в умиленье
Божья слеза.
Господи! Глупым
Раскрой нам глаза.
Дай нам понять,
Как законы просты,
Счастья, бессмертия,
Зла, суеты.
Дай ощутить нам
Силу ума,
Мудрость нам дай,
Чтоб рассеялась тьма.
Трудно быть Богом
Глупых ягнят.
Сын твой ягнятами
Зверски распят
Но и ягнята
Дети твои.
Светят в глазах их
Жизни огни...
Я благодарен,
Боже, тебе,
Хоть одному ты
Мне на Земле
Книгу небесную
Дал почитать,
И не наложил
На голос печать.
Знаний и света
Доверил перо,
Может быть просто
Мне повезло?
Но на коленях
Денно и ночь
Бабка моя
Умоляла за дочь:
Господи, дочери
Сына даруй.
Имя дадим Николай!
Алилуй!
Помнит бабулю
Никольский собор.
Память хранят
И ступени, и двор.
Бабка Наталья,
Святость твою
Я на могиле
Твоей узнаю.
Осень, морозно.
Боль не тая,
Плачет у ямы
Тихо родня.
Гроб опускается,
Все как во сне.
Чудо свершится
Потом, по весне.
Месяц апрель,
Отступают снега.
Бурные воды
Точат берега,
Землю омыли
Святые дожди,
Быль словно небыль,
Чуть-чуть подожди
Я расскажу,
Пересохло во рту.
В общем, все просто:
Втроем по утру
Мать и отец,
За рулем еду я...
Как там, бабуля,
Могила твоя?
Стан мертвецов
На холмах - Бурундай.
Грешных тела
Бурундай, принимай.
Пылью дорога
Стучится в окно.
Пыльный нам путь
Здесь окончить дано.
Всем. Но не каждому
Бог воздает,
И на могиле
Бабуля цветет.
Рыжие волосы, -
Что за трава?
Что за цветы, -
Рот, глаза, голова?
Сложены руки,
Меж ними свеча
Алым цветком.
Как свеча горяча!
Образ расцвел
На холме из цветов.
Чудо свершилось!
Я плакать готов.
В обморок мать,
Цепенеет отец.
Лик из цветов –
Твоей жизни венец.
Даст ли мне кто-нибудь
Чуду ответ.
Было ль такое
За тысячу лет?
Ты не воскресла,
Но вот она - ты!
В образ сплелись
Полевые цветы.
Светятся светом,
Как ангелов сад,
Вьется по ветру
Цветов аромат.
Трудно быть Богом,
В тысячу глаз
Видеть убогих,
Немощных нас.
Из миллиардов
Тихих людей
Выбрать, отметить
Того, кто святей.
Каждому миссия
Есть на Земле.
Миссию ты
Предназначил и мне.
Трижды меня
Ты к себе призывал.
Трижды, Господь,
Я тебя узнавал.
Первый раз в детстве,
В четырнадцать лет.
Тихо во сне лил
Чарующий свет.
Будто межзвездные
Я корабли
Строю, чтоб Землю
От смерти спасти.
Будто планета
Гибнет в огне.
Я за спасением
Послан к тебе.
Детские сны...
Как тогда по утру
Бабушку, брата,
Отца и сестру
Я заговаривал.
Сказочный сон,
Длился два месяца,
Красочный он.
В первую встречу
В сказочном сне
Я был отправлен
Планетой к тебе.
Мчится корабль.
В зазвездном краю
В свете небесном
Тебя узнаю.
Ты улыбнулся –
Я сделал поклон.
Этим закончился
Дивный мой сон...
Армия.
Дали команду - вперед!
Кто нас мальчишек
От смерти спасет?
Каждому выпадет
Доля своя.
Стонет в роддоме
Супруга моя.
Я на ученьях,
Жена на столе
Дочь родила,
Но досталось и мне.
Глухо разрезал
Воздух хлопок.
Кто бы предвидеть
Все это смог?
День совпадает,
Минута и час.
Все вспоминаю
С улыбкой сейчас.
Ну, а тогда - взрыв,
Щемящая боль,
Тело разбито
Взрывною волной.
Ангелов хор...
Ты махнул мне: Назад!
Рано сюда
Ты собрался солдат!
Рана, как память,
Лежит на лице.
Встреча с творцом
У дворца на крыльце.
Трудно бать Богом.
Кто же ты, Бог?
Нам за порогом
Не видно дорог.
Третия встреча.
Россия, Урал
После работы
Немного устал.
Вечер, квартира,
Жена уже спит.
Тихо в кроватке
Дочурка сопит.
Стол, телевизор,
В кадре война,
Атомным взрывом
Земля сожжена.
В адском огне
Хиросима горит.
Над Нагасаки
Гриб ада стоит.
Господи, как мне
На эго смотреть?
Ты порождаешь
Бессмертье и смерть.
Гибли Содом
И Гоморра в огне.
Что ты желаешь
Грешной Земле?
В атомном смерче
Гореть городам,
Мирным селеньям,
Полям и садам.
В чем же твой замысел?
Дай мне ответ!
В сумраке комнаты
Вспыхнул вдруг свет.
Голос: Знать хочешь,
Нестрашно? - Хочу!
Если пугаешь,
То знай - по плечу
Тайны любые мне...
Грустно вздохнул
И, улыбаясь,
К постели шагнул.
Лег, только голос опять:
-Что ж, лети,
Знания вечности
Приобрети.
Кто говорит это,
Эй, покажись!..
Влагой светящейся
Из тела жизнь
Вылилась,
Словно вода из бадьи,
В образ мерцающий
Слились огни.
Искры цветные.
Смотрю не дыша.
Господи!
Это моя же душа!
Тело застыло.
Двенадцать часов.
Что ж, отворяйте
Небесный засов.
И оттолкнувшись,
Легко, не спеша
К далям зазвездным
Шагнула душа.
Как грациозны
Движенья, легки.
Нет ей препятствий.
Замки, потолки.
Словно туман,
Отступают назад.
Вот я на улице,
Дома фасад.
Вот уж над городом.
Свет фонарей,
Свет от машин,
Но не видно людей.
Стоп... Вижу,
Пара укрылась в тени.
Но замелькали,
Как струи огни.
Звезды, как капли дождя
В свете фар.
В небе созвездий
Волшебный пожар.
Сколько? Минута,
А может быть две.
Мчался сквозь звезды.
Затем в черной мгле.
Лег подо мною
Матовый диск.
В диск миллиарды
Галактик слились.
Вижу Вселенной
Безбрежной края.
Знаю, Вселенная
Эта - моя.
Словно со дна
Океанских глубин,
К свету бессмертия
Мчусь я один.
Пулей прошита
Черная мгла.
И предо мною
Вечность легла.
До бесконечности
Ласковый свет.
Вот ты какой
Необычный Тот Свет!
Белые волны.
То на волнах.
То над волнами
Парю на крылах.
До бесконечности
Ласковый свет.
Вот ты какой
Необычный Тот Свет
Трудно быть Богом.
Кто же ты, Бог?
С Божьею силой
Страх превозмог.
И улетел
За порог Бытия.
Светит пылинкой
В бездне Земля.
Долго еще
С океанских глубин
К свету лететь ей.
Путь всем один.
И для людей,
И для звезд,для планет.
Манит Вселенную
Ласковый свет...
Белые волны.
Стою на волнах,
То над волнами
Парю на крылах.
До бесконечности
Ласковый свет!
Вот ты какой,
Необычный Тот Свет!
Вот ты какой
Нашей жизни венец!
Вижу поодаль
Прекрасный дворец.
С белого мрамора
Вышел из вод.
Вижу колонны,
Ступени и свод.
Ближе иду,
Серебром шита дверь,
Вижу за дверью
Не птица, не зверь.
В легкой накидке,
С прекрасным челом.
Старец чудесный
Сидит за столом.
Сосредоточенно,
Тихо сидит
На огоньки,
Что влетают, глядит.
И на столе
Перед ним огоньки
Крутятся в танце,
Как мотыльки
Я на крыльце.
В белом небе нетленно
Светят два Солнца –
Других две Вселенных.
В каждой из них
Миллиарды Галактик.
В каждой Галактике
Зарево звезд -
Зарево солнц.
А вокруг них планеты
Кружатся в вальсе
Космических гроз.
Радостно сердцу,
Но грустно вздыхаю.
Сколько тебе,
Дорогая Земля,
Темень пространства
Мечтой разрывая,
К свету лететь
В свете бед и огня?
Долго, ох долго,
Но свята дорога!
Знаю, немного
Останется нас.
Только сыны
Планетарного долга
Встретят достойно
Решительных вас.
И уж не вас –
Антогоников куцих.
Только не вас —
Подлецов революций,
Только не вас –
Недоумки у власти,
Чьи воровские,
Бандитские страсти
Вы, обнаглев,
Утвердили в закон.
Истина льет
По Вселенной свой звон.
К вам ваше зло
Сотни раз возвратится
Страшной болезнью,
Иль пулей убийцы.
Здесь вам при жизни
За подлость гореть.
В зеркало чаще смотрите
И в лицах
Вы разглядите
Ужасную смерть.
Хватит. Не стоит
Пугать негодяев.
Бог нам хозяин.
Ни царь, ни злодей!
Я у чистилища.
Бог мне хозяин!
Мимо проносятся
Души людей.
Души усопших
Летят огоньками
Слева поодаль
В открытую дверь.
Справа туманом –
Их боль и обиды
С мраморных тихо стекают ступень
Тихо стекают
В безбрежные воды
А на столе
Огоньков хороводы
Души омытые
Духом святым,
Запах вкусив
Долгожданной свободы,
Жизни святой
Набираются сил.
Только немного
Таких - единицы.
Ближе иду,
Чтобы их разглядеть.
Вижу счастливые
Добрые лица.
Их голосов слышу
Звонкую медь.
Вижу, как крылья,
Взлетели их руки.
Души Вселенной,
Познавшие муки.
В помыслах святы,
В деяньях чисты.
Не нарушали
Ни Азы, ни Буки.
Рай уготовлен вам,
Света сыны.
Вас с миллиардов
Планет - единицы.
Пусть же поют вам
Небесные птицы,
Благоухают
Нектаром цветы.
Пусть же встречают вас
Рая зарницы,
Девы любви
Неземной красоты.
Смертны вы в жизни,
В делах полубоги.
Тяжек ваш рок
И тернистый ваш путь.
Только кольцо
Вашей кармы в дороге,
Вам лишь самим
Суждено разомкнуть.
Молча смотрю.
Как святые  пророки
Со всей Вселенной
Идут и идут.
Если судьба
Повторяет уроки,
Значит планеты
Вселенной цветут.
Запах весны.
По бескрайней Вселенной.
Не одинока ты жизнью,
Земля.
Если нетленна
Жизнь во Вселенной,
Значит живем
На Земле мы не зря.
Встретим еще
Всей планетою сразу мы
С дальних окраин
Посланцев по разуму.
Что-то увлекся,
Душа размечталась.
Но цену времени
На небесах
Знают отлично...
Со мной поравнялась,
Выйдя из тени,
Дева краса.
Крупные локоны
Мягко на плечи
С дивной головки
Волною легли:
Ну, Николай,
Рада нашей я встрече –
Под руку взявши,
Шепнула: - пошли.
И как во сне,
Еле пола касаясь,
Мимо апостола,
Мимо стола.
Чуть улыбаясь,
И плавно качаясь,
Дева меня
За собой повела.
Сладкой истоме
Душа покорилась.
Сердце души
Учащенно забилось.
И за прекрасною
Девой душа
Тихо скользнула
Вперед не спеша
Далее комната,
Так же в ней старец
Только глаза его
 Гневом полны.
Грешников души
Отчаянья танец,
В муках танцуют
Греха и вины.
Жизни прошедшей
Листается книга.
Прошлого зло и добро,
Зависть, страх,
Подкупы недругов,
Преданность друга
Снова проходят
У них на глазах.
Только здесь нет
У них бренного тела,
Совесть души
Стонет в буре огня.
Что ты, душа,
В мире тленном хотела?
Совесть твоя-
Тебе Бог и судья.
Ближе гляжу.
Сколько мук в этих лицах.
Только приняв
Очищения огонь,
Души с чистилища
Плавно в светлицы
В долгие лета
Летят на покой.
Души людей,
Чья судьба искалечена,
Хрупкой души, чьей
Надломлен кристалл,
Время в светлице
Вас будет залечивать,
Время вам даст
И бальзам и нектар.
Долго, как долго!
Нашей Вселенной
К свету лететь
С бездны - темного дна.
Мудрость - бессмертна.
Время - нетленно.
Космосом жизнь
Вселенной дана...
Только за девою
Я из чистилища
Мимо апостола,
Мимо хранилища,
Грешных когда-то
Измученных душ,
В светлой кабинке,
Приняв теплый душ,
Смыв не такие
Большие грехи,
Следом спешу,
Ускоряя шаги.
Белым и чистым,
Большим коридором
Вышли на свет,
И открылась вдруг взору
Неба идиллия, -
Ласковый край.
-Дева, ответь мне,
Скажи, это - Рай?
Взгляд мой застыл,
Не поднять головы.
Прямо пред нами
Резные столбы
Из лучезарного
Чистого лала.
Петли литые
Из злата-металла
Держат врата
Из резного кристалла,
Белого словно снега,
Хрусталя.
К Райским вратам,
Отливая сапфиром,
Бойко тропинка
Бежит, как заря.
Что же, пошли, Николай,
С Богом, с миром.
Там за вратами
Святая Земля.
Дева к себе меня
Нежно прижала.
Жарко в груди,
Я иду чуть дыша.
И под рукой ее
Затрепетала,
Видя величие Рая,
Душа.
Мы у черты,
Словно ватные ноги.
А за вратами
Большие дороги
В разные стороны
Светом идут.
Кто за вратами нас
Демоны ль, Боги,
Ласковы будут.
Иль жестки и строги.
С радостью иль
С осуждением ждут.
Многим ль такое
Дается увидеть?
Мне бы случайно
Святых не обидеть.
Не потерять бы
Свой вид и лицо,
Не разорвать моей
Кармы кольцо.
Чувствует Дева:
Смущеньем я полон.
Чуть подтолкнув меня
 Шепчет: - Смелей,
Что же, ты, Истины
 Преданный Воин,
 Остановился
 У Рая дверей?
-С Богом, вперед!
Хватит сердцу так биться.
Входим в врата,
Вновь знакомые лица.
Радости мира
Святые пророки,
Те, кого видел
В чистилище я,
Кто в своих землях
Нес света уроки,
Встретила с радостью
Рая Земля.
В белых одеждах,
Улыбкой сияя,
К ним подходили
Служители Рая.
А над собраньем,
Светясь и играя,
Ангелы в танце
Сплелись в хоровод.
Веером ярким
Хвосты распуская,
Райские птицы
Вспорхнули от вод,
Что вдоль дорожек
Журчали в каналах,
Свежесть, прохладу
И жизнь неся.
А от цветов,
Изумительно алых,
В воздухе запах
Пьянящий лился.
Райские земли!
Неба идиллия!
Сердце поет
И кружит голова.
Жизнь, моя жизнь,
Цветущая лилия.
Где и какие
Найти мне слова.
Как описать мне
Хоть сотую долю,
Долю того, что я вижу.
Ту волю,
Раскрепощенье
От бренного тела,
Радость безбрежную,
Счастье, покой.
Только, сжав руку,
Прекрасная Дева
В небо меня
Повела за собой.
Как на крылах,
Высоту набирая,
Мы полетели
Над землями Рая.
Снизу легли,
Будто стрелы, дороги.
Радугой ясной
Сияют врата.
Души людские,
Как малые крохи,
Светятся искрами
В царстве добра.
Тянутся к небу
Священные храмы.
Знания здесь
Обретает душа.
Учатся в храмах
Мужчины и дамы,
Тайны небес
Познают не спеша.
Рядом индусы сидят,
Мусульмане,
Огнепоклонники
И христиане.
Здесь солнцееды,
Католики рядом,
Учатся новым
Небесным обрядам.
С разных планет,
Вознесясь, словно птицы,
В храмах познали
Их веры частицы
Знаний нетленных
Великого Космоса,
Малые зерна
Единого колоса.
Дальше и выше летим,
А под нами
Райские земли
Цветными холмами.
Лентами рек,
Золотыми полями,
Светом искрятся,
Волнуют мой взор.
Деву спросил:
- Дева, чьими руками
Создан был этот
Прекрасный узор
Неба Земли?
Столь чудесной и нежной,
Сколь восхитительной,
Столь и безбрежной,
Сколь удивительной,
Столь и нежданной,
С детства волнующей,
Самой желанной.
Самой любимой
Из сказок и грез,
Непостижимый
 -Букет белых роз.
Обворожительной
И недоступной,
Тихо мерцающей в снах,
Как свеча.
Сколько же раз
Сизокрылой голубкой
В снах улетала,
Поднявшись с плеча,
Рая Земля,
Что в зазвездной вершине,
Манит, зовет нас,
Тревожит наш дух.
Здесь, над Вселенской
Бескрайнею ширью,
Знаний и веры
Огонь не потух!
Дева сама, как цветок,
Улыбнулась,
К вихрам волос
Чуть рукой прикоснулась,
И, потрепав их,
Сказала: - Вперед,
Видишь народ
На поляне нас ждет.
Я удивился:
Не люди, то души.
Только в душе моей
Глуше и глуше
Память о синей
Планете встает.
Как там семья,
Как дочурка живет?               
Мы опустились.
Старейшины Рая,
Нас, как почетных
Гостей, принимая,
В райских одеждах,
Как Солнце сияя,
К райским святыням
Своим повели.
Сердце великую
Честь принимая,
Громко забилось
В горячей груди.
И над тропою,
Цветов не касаясь,
Встречным
Открытой душой улыбаясь,
Радостью Райскою
Переполняясь,
С песней небесной
Мы садом пошли.
Песни мотив
Подхватили вдруг птицы,
В небо вспорхнули,
И в небе зарницы,
Словно румянцы
Девиц яснолицых,
Всполохом радужным
Красок легли.
Дальше тропою идем,
А над нами
Бабочки машут
Цветными крылами
Вышли к полям
С золотою пшеницей,
С чистого неба
На поле то литься
Стал теплый дождь.
И от чуда дождя
Паром вздохнула
Живая земля.
Да, не встречал
Никогда я такого,
Чтобы без молнии,
Чтобы без грома
С ясного неба
Шел дождь проливной.
Но продолжая идти,
Над тропой
К площади вышли —
На площади храмы.
А на ступенях их
Райские ламы,
Или хранители
Райской святыни,
Грозные видом,
Сердцем простые
Жестом руки
Указали на двери.
Мы над ступенями
В храм полетели.
Что же я вижу?
Громадная зала.
А по периметру
Всюду скамьи
Словно отлиты
Из злата металла.
В центре под полом
Мерцают огни.
Ближе иду.
Чтобы в том убедиться,
Что же здесь может
Мерцать и светиться.
Вижу с глубин
Черно-синего космоса
Светом туманным
Несутся Галактики.
Чувствую я,
Как шевелятся волосы,
Будто опять
По Вселенной лечу.
Мчатся галактики,
Космоса всадники,
Я же от страха
Вот- вот закричу.
Шепчутся старцы.
Я полон смятенья:
Стой и не бойся,
Смотри-ка сюда!
И через два-три
Каких-то мгновенья
Вдруг предо мной
Засияла звезда
Золотом ярким.
Как точки, планеты
Возле звезды той
Лучами согреты.
Ближе и ближе,
А вот и Земля.
Вот узнаю на Земле
Континенты,
Вот океаны,
Реки, моря.
Сердце ликует,
И тут же тоскует.
Где там сторонка
Родная моя?
Горы родные,
Родные поля?
Вот они, горы.
Седые вершины.
Родина. Город мой
Алма- Ата.
Улица, дом
В свете лунном и дивном.
Пес на цепи
На траве у моста
Грустно смотрю я,
Давно я здесь не был.
И за сюрприз
Благодарен я небу.
Дух мой поднялся
С Уральской земли.
Только святые
В Раю помогли
Город увидеть,
В котором родился,
Шкодил, учился,
Работал, женился.
И осенило меня:
Вот в чем тут дело.
Если молитва
Твоя долетела
Резвой волною
До Рая границ,
Если услышали,
Значит помогут
Райские жители.
Знай, они смогут.
Верь, это так.
И спокойно молись.
Словно в большую
Вселенскую линзу
Видят они нас.
И голос наш снизу
Слышат святые,
Переживают.
Дух наш энергией
Переполняют.
Наши читают,
Земные пути.
Мысленно нам
Помогают идти
Правой дорогой.
Но только немногие
Слушать умеют их
— Нам не до них.
Прячемся глупо
В квартиры - берлоги.
Прячемся мы
От себя же самих.
Я отвернулся.
Прекрасная Дева,
Зная прекрасно
Небесное дело,
Снова меня
За собой повела.
Вышли из храма мы,
Нежно простившись.
И, как стрела,
С монолитных ступеней
В небо поднялись
За пару мгновений.
Как твое сердце
В груди будет биться,
Если увидишь
Рая границы?
Этот, не меньше
Галактики, край
Островом чудным
Лежал снизу - Рай.
Рая Земля!
Вот ты мною открыта!
Рощи, поля,
Словно шелк малахита.
В замысловатых
Зеленых разводах.
Только вокруг
Не видать в белых водах
Даже намека
На что-то живое,
Близкое духу
И сердцу родное.
Здесь через многие,
Многие лета,
К свету поднявшись,
Из черных глубин
Станешь Вселенная
Неба планетой,
Твердью небесной
Небесных равнин.
И вот тогда – то
Служители Рая
В час роковой,
В тот пророческий день,
Души заблудшие
Наши спасая,
Будут опорой
Для многих людей.
- Дева, я прав?
Мыслю верно, скажи мне?
- Верно, но ждут нас
Еще мудрецы
Там за бескрайнею
Белою бездной.
Наших Вселенных
Святые отцы.
Снова полет.
Но теперь уже мимо
Грозных Вселенных
Промчались огни.
Дева ко мне
Прикоснулась игриво:
- Ну-ка, под ноги
Скорее взгляни.
Взгляд опустил я.
И в то же мгновенье
Снизу огней
Шаровое скопленье
Вижу Вселенных
Чарующий шар.
Только б души
Не случился удар!
Выше летим,
Небо залито светом
Нежным, прозрачным.
Как после дождя.
Вот в белом свете
Пред нами планета,
То мудрецов
Пред нами земля.
Мы приближаемся
Ближе и ближе.
Вижу озера
И рощи я вижу,
Вижу селенье,
Дороги, дома.
- Что это там,
Не Земля же сама?
-Верно, Земля,
Но не ваша, планета.
Эта планета,
Как сотни планет.
Вся изнутри
Нежным светом согрета.
Здесь есть на много
Вопросов ответ.
Мы опустились.
Вокруг люди, дети
В легких одеждах,
А души их светят
Обворожительным
Мягким огнем.
Дева сказала
Мне тихо: - Пойдем,
Видишь прекрасное
Белое здание?
Там будет встреча,
Там будет свидание
С неба святынею,
С мудрецами!
Многих Вселенных
Святыми отцами!
-Боязно что- то.
-Чего ты расстроен,
Поздно бояться,
Истины Воин!-
Дева рукой
Провела по плечу:
-Сам говорил ты,
Я знать все хочу.-
Чувствуя Девы
Прекрасной ладошку,
Страх под рукою
Ушел понемножку.
Взявшись за руки,
Подходим мы к зданию.
Тайны какие,
Какие здесь знания
Я обрету?
К нам подходит девица
Видом, походкой
Небесная птица ! 
Только подумал –
Она улыбнулась.
Русской красавицей
Вдруг обернулась.
Я подскочил,
Словно сел на ежа.
Только за нею мы
По этажам
Плавно летим
Вдоль больших кабинетов.
Светятся двери их
Матовым светом.
Кто б рассказал –
Не поверил в историю.
Только втроем
Входим в лабораторию.
- Здесь вот,
Сказала спутница нам,
Строгий контроль
Предъявляют мирам.
Здесь на вопросы
Найдешь ты ответы.
Здесь под контролем
Вселенных планеты.
И вашей Вселенной,
Летящей во мгле.
Парень махнул нам:
- Идите ко мне.
Мы подошли.
Перед ним на экране
Видим, объемно,
Как в голограмме,
Комната. Будто
Военный совет.
- Вот, посмотри,
Здесь загадки ответ.
Вот человечья
Нечистая сила
Подлость
Законом провозгласила.
За негодяями
Глупый народ
Тупо и слепо
На бойню идет.
Горько мне стало.
- Эх, горе - Земля,
Будто повинен
Во всем этом я.
Эти, смотри,
Вроде в помыслах чисты,
Грабят народ свой –
Дельцы - коммунисты.
Золото - им,
А народу - тощак.
Вот он поганый
Партийный общак.
Сменится власть.
Только эти подлюки
В новые банды
Вольются гадюки.
Знай, Николай,
Во сто крат наперед.
Эти до голи
Ограбят народ.
Больно душе.
Что мне делать, не знаю.
Дева, пойдем,
Не могу я смотреть.
Мы поднялись
Из прекрасного Рая,
Что бы на подлость
Властей  поглядеть?!
-Что же, пошли,
Но твой путь не окончен.
Я не смогу тебя
Сопровождать.
Бог тебя видеть
В обители хочет.
Я тебя ревностно
Здесь буду ждать.
Вышли наружу.
У зданий священных
Ждут нас творцы
Необъятных Вселенных,
Метагалактик,
Летящих под нами,
Яркими светлыми
Чудо-шарами.
Смотрят приветливо
Неба хранители –
Крестные света,
Тьмы победители.
Их обаянье –
Цветущие волны.
Души их нежностью,
Радостью полны.
С рук их энергия
Светом стекает
Мягким огнем
Обнимает меня.
Душу энергия
Переполняет
Силой небесной
Святого огня.
Знание - сила,
Бессмертие - вера.
Пламя в кристалл
Превратилось, и сфера
Из голубого,
Как небо, кристалла
Непробиваемой
Крепостью стала
Округ меня.
И я в капсуле этой
Вновь полетел
Над прекрасной планетой,
Наших Вселенных
Творцов и отцов.
Над городами
Святых мудрецов.
А надо мной
Солнце чистое светит,
Яркое будто
Из серебра.
И прямо к солнцу
Понес меня ветер,
К Богу дорога
Святая: легла.
Выше и выше.
Все ярче светило.
Огненный шар
Стал безмерно большой.
Солнце треть неба
Собою закрыло.
Боже, что хочешь
Ты сделать с душой?
Вытерпеть жар
Не смогу - это знаю.
Я не хочу
Раствориться в тебе.
Плазма от Солнца,
Как тройка гнедая,
Вихрем небесным
Сорвалась ко мне
Боже! Спаси меня,
Мудрости сфера!
Боже! Спаси меня,
В Истину вера!
Сила небесная,
Дай не сгореть,
Дай в глаза Истине
Мне  посмотреть!
Дай приподняться
Над страхом и болью!
Сердце, гори, мое
Яркой любовью!
Сердце, сгори,
Если я не достоин.
Но не сгорю я —
Я Истины Воин!
Кони небесные –
Протуберанцы,
Стойте, замрите
В огненном танце!..
Остановились,
И спал жара свет.
Солнце закрыл
Мягкий ласковый свет.
Но по инерции,
Пыжась от страха,
Голову глажу,
Как будто папаху.
На голове
Непутевой ищу.
Левой рукой
Душу глупо крещу...
Голос: - Никола!
Ты встречи достоин.
Рад нашей встрече я,
Истины Воин!
Я присмотрелся,
И в ласковом свете,
Что есть прекрасней
На всем Белом Свете,
Что бы прекрасней
Увидеть я смог?
Трон лучезарный,
На троне том - Бог!
Богу в глаза заглянуть,
Но смогу ль я?
Лик Властелина
Не описать!
Духа по правую
Сторону крылья!
Слева — сын Божий!
Над троицей - Мать!..
Нежно лицо
Этой солнечной Девы,
Слышу и вижу
Бессмертья напевы.
Ноты, как зерна,
Великого колоса,
Звуки — бессмертие
Вечного космоса ...
Сколько же раз,
Повторяя историю,
Сына рожала ты
С радостью, с болью!
Сколько тебе
Приходилось смотреть,
Как уводили
Сына на смерть!
Божия Мать,
Путь твой вечностью выстелен
Истина ты лишь,
Закон твой лишь истинен!
Только подумал о том,
Слышу звоны:
- Божия Мать,
Есть Вселенной Законы!
Глаз от нее
Не могу оторвать.
Но улыбается
Божия мать.
Вижу в глазах ее
Искры огней,
Вижу в лице ее
Всех матерей
Нашей планеты!
-О, как же мы глупы!
Только сияют
Улыбкою губы:
- Чем же опять ты
 Так сильно расстроен,
 Чем опечален ты,
 Истины Воин?
Дух мой расстроен,
Ответить кто б смог.
Кто был вначале,
Хаос иль Бог?
Хаос - материя.
Глуп я, не скрою.
Но из материи
Можно построить
Много миров
И таких и других.
Бог улыбнулся,
-Ну, знаешь, старик!
Да не старик я,
Совсем еще молод.
Только без знаний
 В душе моей голод.
Только без знаний
Не свет во мне — тьма.
Нету порядка,
Одна кутерьма!
И засияли
Улыбкою лица.
Что же, вот книга.
И с первой страницы
Книгу открой
Со святого листа,
С Времени нуль,
Когда пустота
В космосе вечном
И бесконечном
Долю мгновенья,
Невидимым танцем,
С остервенением
Протуберанца,
Злясь и смеясь,
Управляла пространством…
Книгу листаю –
Мне сняты запреты.
В книге на сотни
Вопросов ответы.
Как, почему,
И какая там сила,
Что и когда,
И зачем породила.
И, подавляя в душе
Моей стоны,
Понял, первичны
Для Мира Законы!
Но не законы
Бесчестья и грязи.
Те, что придумали
Наглые князи.
И по которым
Отпетые хамы
Лезут, топча
Окружающих, в ханы.
В мире первичны
Законы другие.
До удивленья
Чисты и простые.
Вот прочитал я
И главный закон:
Голову поднял:
- Боюсь это сон.
Утром проснусь
И рассеется чудо.
Не унести эти
Знанья отсюда!
-Да, это так,
Тихо вымолвил Бог.
Как переступишь
Рая порог,
Знания эти
Уйдут в подсознанье.
В поисках света
Накопишь ты: знанья.
Но выйдет время,
И знаний сих свет
Люди вернут тебе
С дальних планет
В вашей Вселенной,
Поверь, не одна
Жизнью бренной
Озарена
Ваша планета.
Бессмертью сонет –
Жизнь на
Миллиардах планет.
А на Земле
В грозном свете зари
Люди пока что
Еще дикари!..
-Пусть будет так.
Только люди причем?
Я улыбнулся,
Подернув плечом.
-Любим, воюем.
Всего понемногу.
Созданы мы
По подобию Бога.
Пусть не сияет
Наш образ огнем.
В образе мы
Отразились твоем!
Знаешь, не легкая
Наша дорога,
Но не забыли
В пути мы про Бога.
В каждом
Из полудиких людей
Зерна твоих
Первозданных идей.
Что говорить,
Ты душой обнимаешь
Мир бесконечный,
Наверно, уж, знаешь
Столько! Что мне
Не приснится во сне!
Знания эти
Нужны ль на Земле?
Жизнь прожигая,
Как черви, слепые,
Мы меж собой
Вроде и не тупые.
Нужно ль нам знать,
Что для жизни первично
Душу сознаньем
Выковать в личность!
Не осквернять себя
Грязью бесчестья,
Долг предначертанный
Выполнить с честью.
С честью и славой
Окончив свой путь,
Запах бессмертия
Честно вдохнуть!
Чтоб на пути твоем
Ночью ли днем
Каждый твой шаг
Был отмечен огнем:
Истины, света,
Любви и добра
С первой минуты
С рассвета, с утра.
Жизнь любя,
Чтоб ее стал достоин!...
-Вот и стремись к тому,
 Истины Воин!
Божия Мать
Руки Богу на плечи
Тихо положила,
Слушая речи.
И предо мной
Преобразились:
Образом чистым,
Единым, безбрежным,
Славой бескрайней,
Огнем озарились
Троицы лица,
Столь ярки и нежны,
Над триединым
Богом сиять
Стала бессмертием
Божия Мать:
- Время, Никола,
Закончилось встречи!
Станет ли в жизни
С того тебе легче,
Что обгоняя на
Тысячи лет,
Людям раскроешь
Бессмертья секрет?
В похотях людских
Греха и вины
Станешь заблудшим
 Знаком войны!..
Что мне ответить?
Срывается пламя.
Над Триединою
Троицей Знамя.
Знамя, как
Северное сиянье
Знамя зари,
Чистоты, обаянья.
Господи! Что же
Я сделать обязан?
И для чего я
Тобою помазан?
Пламя бушует,
Меня обнимает.
Разум едва что
Слова разбирает.
Слышу опять
Триединого Бога:
-К звездам далеким
 Ляжет дорога.
К далям зазвездным
Придется шагнуть.
В жизни не легким
Будет твой путь.
Встретят с вопросом тебя,
С недоверьем,
Только в бессмертье
Откроешь ты дверь им.
Ты передашь им,
Чей разум сияет,
 - Бог Триединый
 Благославляет
Цивилизаций,
Цветущих, шаги.
Побеждены ими
Света враги.
Так передай!
Встречу в зареве дня,
Деву, рожденную в мгле
Из огня.
С ней на нее,
Как две капли похожую,
Деву. Дорогою
Чистою-Божьею
Шедшую к истине.
И с юных лет
Давшую Богу
Чести обет.
Деву, что жизни
Своей не щадя,
Друга спасая.
Сквозь стену огня,
Сквозь огнедышье
Расплавленной лавы,
Не ради почестей,
Не ради славы,
Не ради звания,
Должности, дана
Смело шагнувшую
В жерло вулкана.
Ты же мой - вестник,
Что б люди то знали,
Это пророчество
В древних скрижалях
Мною завещано
Через пророков.
Час наступает
Божественных сроков.
Встречу двух дев.
Двух посланниц
Вселенной
Двух чистотою
Проникновенных.
И через них
Пусть узнает ваш Свет
Самый последний
Мой Божий завет!...
- Что мне сказать!?
Все, что скажешь, исполню.
Верностью душу
Свою я наполню.
Я пред тобою
У знаний столба,
Шита тобой
Моей жизни судьба
Рад я. И края
У радости нету!
Видеть дано мне
Другую планету!
Миссию выполню,
Только сквозь грозы
Светом надежды
Утри мои слезы.
Если устану
В далеком пути,
Силу мне дай,
Чтобы смог я пройти
Гордо сквозь бури,
Наносы, канавы,
Образ неся твоей
Силы и славы!
-Воин, прощай,
Пусть хранит тебя вера!...
И понесла меня вниз
Моя сфера.
Солнце все меньше
И меньше в зените.
Вот уже я
По скользящей орбите
Плавно снижаюсь
К планете отцов –
Наших Вселенных
Святых мудрецов.
Вот я над зданьем.
Ко мне летит Дева.
Волны людские
Несутся напевом.
Сфера стекает
С меня огоньками.
Те огоньки
Над планетой летят.
И разноцветье
Летит мотыльками.
В море огней этих
Души кружат.
Дети, мужчины,
И женщины с ними.
В выси безбрежной
Солнце над ними
Кольцами радуги
Стало гореть.
Сердце ликует.
Такое смотреть
Можно часами.
Но Дева, сияя,
Шепчет мне тихо:
Нас ждут дети Рая.
Время не сможет
Никто побороть.
Души со временем
Новую плоть
Здесь обретают,
Матерью круша,
Новою жизнью
Живет здесь душа.
А для тебя
На Земле есть дорога.
Знаю, ты должен
Послание Бога
Людям с далеких
Планет передать.
Бог Триединый
И Божия Мать
Знают в чьи руки
Посланье отдать.
Славно здесь,
Только пора улетать.
И понесло.
Дева руку мне сжала.
Море Вселенных,
Пронзая как жало,
Из-за небесной
Божественной выси
С Девой летим мы
На кончике мысли.
Мимо Вселенные -
Струи дождя
Рвутся навстречу,
Как из ружья.
Метагалактик
Цветное скопленье
Мы пролетели
За долю мгновенья.
Тише летим.
И все больше и краше
Встала, пред взором
Вселенная наша.
Остров средь вод,
А над ним вечный май
Нашей Вселенной
Сверкающий Рай.
Плавно спускаемся
С Девою вниз.
Веет от вод над землей
Легкий бриз.
Но, нас заметив,
Летят нам навстречу
Тысячи душ,
Словно яркие свечи.
Ангелы, Гурии,
Нимфы и Пери.
Светом жар-птицы
Горят у них перья.
Их ликованье
Нас охватило.
В ярком сиянии
Божия сила.
И хоровод этот
Рая Земля
Громко встречает
Восторг не тая.
Я удивляюсь:
-Чему души рады?
-Рады тому, что
 Меж нами преграды
Рухнули в бездну.
Ты,  принятый Богом,
Между мирами
Проложил дорогу!
Хочется верить.
Но не понимаю
Радость святую
Священного Рая...
Дева смеется
Открыто и чисто.
Сердцем, душою,
Глазами лучиста.
Трубы играют.
Литавры и скрипки.
Райская радость
В единой улыбке,
В музыке ветра.
Эфира дыханье,
В сполохе света,
В его замиранье.
Дева, я празднику рад.
Но забыться
Здесь не хочу.
Коль придется явиться
Заново к вам,
Только долг свой исполнив!
Вами помазан я –
Истины Воин.
Встану с мечом
Против грязи и скверны!
Знаю, Никола,
Ты Истине верный.
Что ж, полетим
Пусть гуляет здесь праздник,
Пусть веселится
«Божий заказник».
Тихо, украдкой
Слезу вытирая,
С девой иду я
Назад к вратам Рая.
Душу знобит,
Не поднять, головы.
Снова пред нами
Резные столбы
Из лучезарного
Чистого лала.
Петли литые
Из злата металла
Держат врата
Из резного кристалла,
Белого, словно снега,
Хрусталя.
Мы под вратами проходим
Прощай же,
Ставшая близкою,
Рая Земля.
Белым и чистым
Идем коридором.
Вышли в чистилище.
Тонким узором
Светятся души.
Это пророки,
Что на далеких
Планетах уроки
Света несли.
Сколько этих планет?
В каждой горит
Божьей мудрости свет.
Дальше проходим.
И вот мы снаружи
С Девой на мраморных
Белых ступенях.
Свежесть пьянящая
Голову кружит.
Эх, раствориться б
В последних мгновеньях.
Взял деву за руки:
- Выйти из плена
Долгой загадки
Позволь, просвети.
Кто ты, скажи мне?
- Мари Магдалена.
Ну, Николай,
До свидания, лети.
Воды развезлись,
Вскипает воронка.
Дева меня
Обняла, как ребенка.
И, исполняя
Свыше веленье,
В воды шагнул я
С белых ступеней.
Снова полет
Мимо сотен Галактик
Круглых, спиральных,
Двойных и тройных
Мчится душа –
Галактический всадник-
Так, что натянутый
Космос звенит.
Наша Галактика.
Звезды в спирали
Выгнуты хитро
Большими хвостами.
Но безошибочно
В зареве звездном
Мчится душа
К долгожданному Солнцу.
Вот в отражении
Яркого света
Светит Земля,
Дорогая планета.
Марс пролетел,
Здравствуй, здравствуй Земля!
Миг, и над городом
Вот уже я.
Улицы вижу,
Дома, ну, скорей!
Вот я и в комнате
Снова своей.
Вижу себя.
Я ли это иль труп?
Ужас в глазах,
Смерть исходит от губ.
Спит на руке моей
Тихо жена.
Комната матовым
Светом полна.
И, подлетев к телу,
Мягко душа
В тело свое же
Вошла не спеша.
Смерти уходит
С очей пелена.
Вот беспокойно
Проснулась жена.
Если не встану я,
Снова душа
Выйдет из тела.
Жизнь круша.
Голос жены слышу;
-Эй, Николай,
Что ты холодный такой?
Ну, вставай!
Да поднимайся же ты
Наконец,
Что развалился, как пень,
Как мертвец!
Жизнью мне грудь
Наполняет вновь дух.
Я поднимаюсь с постели
И : у-у-у -х !
Выдохнул громко.
Сижу на кровати.
- Что с тобой, Колька?
 -Трясти меня хватит!
Глядь на часы –
На часах три часа
Вот и закрылись
За мной небеса
Все на местах,
Вроде все узнаю.
-Знаешь, по-моему,
Был я в Раю.
Спи. Дорогая
И сам снова лег.
Что же случилось?
Но так и не смог
Я все припомнить
И вспомнить бы рад бы,
Только в сознании
Мутные кадры.
Девы лицо,
Огоньки, руки, крылья.
Небыль во мне
Перепуталась с былью.
Слышу внутри себя
Чей-то я голос:
-Вырастит искра в тебе
 В злачный колос.
Будь же веления
Неба достоин.
Час твой настанет,
Истины Воин!
В лаборатории на экране стало темно. Закончилось снятое с моей Души и показанное на экране, мое путешествие в Рай за пределы пространства, в котором развивается наша Вселенная, и путешествие за пределы скоплений миллиардов Вселенных- метагалактик на планету, которую я назвал - Планетой Мудрецов. Благодаря цивилизации, идущей намного впереди Земной, было снято с памяти моей Души и показано мне на экране путешествие моей Души в зазвездные дали к Богу. Я сидел, потрясенный увиденным, и молчал. Молчали все. От нависшей в лаборатории тишины у меня по всему телу поползли мурашки. Я невольно заерзал в кресле.
«Ну вот, все видели?! - разрезав тишину, громко произнесла Елена. - Я, Николай, нисколько не сомневалась в том, что ты летал
на небеса, и что у тебя есть информация для нас!» Я физически почувствовал, как пелена оцепенения стала сползать с моего тела. «Эни, - продолжила Елена, - не будем больше мучать Николая, воспроизводить на экране его жизнь до момента, когда в предгорьях Тянь-Шанского хребта под Алма-Атой он остановил капсулу. Все его пребывание с нами от Земли до станции, на которой мы сейчас находимся полностью записано. Эни, у вас уже готова программа мероприятий для Николая?» - спросила Елена. В глазах Елены вспыхнул и вопрос, и какая-то хитринка, отразившись солнечными зайчиками разноцветных искр.
Эни качнула из стороны в сторону головой, как бы сбрасывая пелену, и произнесла: «Да, да. Есть, конечно, что именно хочет посмотреть Николай, зависит от него. Но не забывайте, что через четыре часа концерт, а после него бал. Вы сами, ребята, решайте, чем займетесь, а я пока побуду здесь, попробую разобраться с материалом, полученным от Николая». Ко мне подошла помощница Эни. На ее лице горел огонь ее Души, в котором сияло и удивление, и радость. Девушка стала поспешно снимать с меня датчики и аппаратуру, передавая все Эни. Та аккуратно все раскладывала на столе. Наконец, мое тело освободили от висящих на нем проводов и приборов, и я поднялся. Ко мне тут же подошла Агея.
- Николай, что бы ты хотел увидеть? - спросила она.- У нас в запасе четыре часа.
- Даже не знаю, - ответил я обескураженный.
- Я знаю, - твердо произнесла Елена, - давайте облетим станцию, покажем Николаю планету, потом слетаем в заказник, поохотимся, потом вернемся назад, посмотрим концерт и, наконец, бал!
Елена так радостно произнесла слово бал, как произносят его на Земле пятнадцатилетние девчонки, надеясь повстречать там своего единственного принца.
- Как тебе такой план, - спросила меня, счастливо улыбаясь, Елена.
Мне не хотелось ее разочаровывать, хотя более всего я желал ближе познакомиться с техникой наших «старших братьев». Взглянуть какие установки дают возможность им управлять таким колоссальным количеством энергии, чтобы понять, где и по какой причине мы на Земле хоть и продвинулись в техническом отношении, но еще топчемся на месте в понимании законов космоса. Более того мне хотелось бы донести до них мою теорию - зарождение и эволюция материи в пространстве абсолютной пустоты. Узнать у них, как нужно выстраивать экономику, чтобы эта экономика не долбила бы нас, её устроителей, постоянными кризисами и войнами. Но отказать Елене я уже не мог. «Да! Давайте сделаем, так как предложила Елена». Елена радостная, играя бедрами, обошла нас вокруг. «Гэйри, сделайте запрос в управление. Пусть нам заодно и оружие положат в модуль. Ну, кто с нами?» - взяв меня под локоть и привстав на носки, нараспев спросила Елена. Гэйри, Валера и Агея, улыбаясь, согласились. Гэйри, подняв рукав рубашки на левой руке, что-то нажал на большой, похожей на квадратные часы коробочке и направился к выходу из кабинета-лаборатории «Отдыхайте, - сказала Эни, - на балу я вас найду». Попрощавшись с Эни, мы пошли следом за Гэйри.
Ну, Николай, - сжав мою руку, спросила Елена, - посоревнуемся на охоте?
- Елена, я поражаюсь, вы достигли таких успехов в науке, а мясо, что добываете, охотясь?
- Конечно же, нет, Николай. Я думаю, ты заметил, пока летели от космопорта до лаборатории, что здесь на планете за пределами Вселенной выращивают практически все необходимые населению продукты. Здесь же на фермах разводят всевозможный скот, а также существуют производства, где в питательных средах выращивают мясную продукцию. Отдельно выращивают печень, легкие, сердце, не говоря уже о мясе, практически любого вида животных. Но для любителей рыбалки и охоты существуют отдельные заказники, они находятся не на планете, а за ее пределами.
Пока Елена рассказывала мне о хозяйственном укладе на планете- лаборатории, мы вышли из здания. Метрах в пятнадцати от парадной лестницы нас уже ждал модуль. Модуль был намного больше того, на котором мы прилетели с космопорта. Гэйри быстро спустился по лестнице и первым подошел к модулю. Сверху с лестничной площадки по виду модуль был похож на наконечник стрелы или копья, только с овальным тупым концом. Размером эта махина была метров десять в длину и метров восемь в ширину. Высотой модуль был около четырех метров. Передняя часть модуля была совершенно прозрачной. Внутри были видны кресла и панель управления. Спустившись со ступеней, мы подошли к модулю. Боковая прозрачная часть кабины выдвинулась вперед и отошла в сторону. Мы поднялись в модуль по низеньким ступенькам. Гэйри и Валера сели на кресла управления, а я, Елена и Агея сзади, как пассажиры в такси. Правда, места в капсуле было намного больше, чем в самой большой из Земных машин. Прозрачная кабина, в которой мы все уместились, была в диаметре метров пять. Кресла, на которых мы сидели, были до такой степени удобными, что мне тут же подумалось: «Делают же ребята транспорт для себя как для людей, а у нас в СССР салоны в машинах делают как для скота». Действительно, разве мы люди для Совдепии? Совки несчастные! Вот для нас совдеповская власть и допускает к производству товар не более, чем для скота. Но тут Елена отвлекла меня от моих мыслей: «Смотри Николай!» - воскликнула она радостно. Я повернулся в сторону, где сидела Елена. Она открыла створку стенного шкафа, устроенного за ее спиной, и я увидел закрепленную зажимом двустволку, инкрустированную от мушки до приклада золотом и камнями. «Ага! - воскликнула она восхищенно. - Россия, Ижевский завод». «И где вы ее приобрели?» - спросил я. «На выставке- продаже охотничьего оружия у вас на Земле. А вот это смотри, ух ты! - Елена сняла со скоб арбалет. - На-ка взгляни, Николай», - она протянула мне арбалет. Я взял арбалет в руки. Он сразу напомнил мне изготовленный мной арбалет на заводе Кирова, который когда-то лежал в трех сейфах разобранным, вместе с моими приспособами.
Натяжная часть арбалета как и у моего была подвижна, и, при натягивании тетивы, планка, на которой крепился лук, стягивала стоп-пружины. Я вспомнил про свой арбалет и про то, как однажды я взял его на охоту. Когда я выстрелил из него под углом сорок - пятьдесят градусов, то стрела, выпущенная из арбалета, улетела за две тысячи шагов. Отец, увидев это, забрал его у меня. После того как наш дом на Аносова снесли, отец сказал, что утопил мой арбалет в туалете на улице. Арбалет, переданный Еленой, был очень легок, не более трех килограммов, и выглядел очень изящно. Я, очарованный арбалетом, наконец, передал его Елене. Ребята, сидевшие рядом, поглядывали на нас, не скрывая радости. «А вот, смотри, - Елена подала мне кортик в ножнах, усыпанных драгоценными камнями и инкрустированный золотом и другими цветными металлами. - Это цветное золото Николай! - сказала Елена, вынув кортик из ножен. - Наклонись-ка», - попросила она меня. Я испугался, не зная, что она хочет сделать, взяв кортик в руку. «На, подержи кортик», - попросила она меня, видя мое смятение, и передала мне клинок. Я взял клинок в руку и наклонил голову, Елена потрепала мне волосы, потом убрав руку, посмотрела и нашла на ней несколько волосинок. «Дай-ка кортик», - сказала опять она. Я передал ей его. Елена повернула клинок вверх жалом в руке и из другой руки выпустила волос. Волос коснулся жала и разрезался пополам. «Как?» - спросила Елена. Я только присвистнул в ответ. «Пристегнулись,- сказал вдруг Гэйри, - через двадцать секунд взлетаем». Я нащупал застежки на ремне кресла и пристегнулся. Наша капсула медленно поднималась, набирая скорость. Поднявшись на высоту около пяти километров, мы полетели над планетой по разрешенному свободному маршруту. Внизу она мало чем отличалась от нашей Земли. Только было ясно видно, что на этой планете нет, наверное, ни одного неухоженного квадратного метра. Когда мы летели над континентом, выше облаков, я, посмотрев вниз заметил, что облака по небу здесь плывут не так, как у нас на Земле - вразброс и свободно, а стройными полосами по определенному маршруту. Среди морей и океанов легко различались на воде даже не корабли, а целые города. Облетая планету, я заметил, что на ней, как и у нас на Земле, шесть континентов, только все они располагались по экватору или недалеко от него. Снизу и сверху планеты были видны сверкающие серебром в свете искусственного солнца снежные шапки. Горы на континентах находились ближе к центру и не пересекали континенты как водораздельные хребты, а растягивались от центров к краям континентов.
- Скажите, - спросил я, пытаясь подтвердить свою догадку, - вы вырвали эту планету из какой-то звездно-солнечной системы, когда на ней не завершилось окончательно ни горообразование, ни формирование самих континентов.
- Скорее Николай, - пояснила Агея - формирование континентальных конусов было уже закончено, но дрейф континентов еще не наступил.
- Вы можете управлять даже дрейфом континентов? - спросил я.
- Можем, можем, - ответила Елена, продолжив свой разговор. - Николай, я, наверное, сбиваю тебя с твоих мыслей, но хочу сказать тебе про кортик. Его клинок сделан из Аносовского булата!
- То-то я думаю, почему клинок держит такое жало.
- Рукоятка ножа сделана из клыка моржа. А это что за ограненный камень, как ты думаешь?
- Аквамарин, наверное.
- Точно, камень-талисман моряков.
- Вы кортик тоже на Земле купили? - спросил я.
- Его историю ты еще услышишь, ее расскажет самый близкий тебе человек. Это только копия.
Я улыбнулся загадочному ответу Елены, и продолжил рассматривать клинок.
- А что за камни опоясывают рукоятку?
- Это чудеснейший уральский камень - демантоид.
- Это из класса граната? Как-то скучновато.
- Эй! - возмутилась Елена, забрала у меня кортик и, взяв за лезвие, слегка треснула рукояткой меня по голове. Удивлению от ее поступка у
меня не было предела, я, выпучив глаза, посмотрел на Елену.
- Это один из красивейших камней, по красоте своей затмевает бриллиант,- продолжила она.
- Верю, верю, - быстро согласился я, и как бы защищаясь, протянул вперед ладонь.
- Ну что, всю планету рассмотрел, - спросил меня Гэйри.
- Да, пожалуй, всю, но меня больше манит вид нашей Вселенной и ее удивительные спутники.
- Пока что, слетаем на охоту в заказник, на Вселенную еще насмотришься.
Гэйри запросил разрешение на полет в заказник у диспетчерской службы. «Через две минуты ваш путь будет свободен», - ответили ему.
- Видишь, Николай, как тебя зауважали, - хитро улыбнувшись, произнесла Елена. - Две минуты! Если бы не было тебя с нами, нам бы пришлось ждать не меньше часа.
- Да ладно, Елена, не возноси меня. Вы, ребята, настолько грамотней меня, что я против вас, как трехлетний ребенок против своей матери.
- Может быть, только пока что во всей нашей Вселенной никому не удавалось побывать за скоплением миллиардов Вселенных и вернуться назад, - продолжила Елена, смотря на меня с какой- то искоркой - хитринкой в глазах. «Кто она на самом деле?» - мелькнула у меня мысль, но я тут же отогнал ее, боясь, что мои мысли эти люди при желании легко могут считать.
В этот момент включили на полную мощь антигравитационную установку, и я снова почувствовал, что тело мое не то что бы потеряло вес, оно как будто растворилось в пространстве, потеряв свою форму. Я невольно оглядел себя и окружающих - да нет, все были такими же, как и раньше, и я такой же, те же руки и ноги, те же пальцы на руках. В этот момент капсула, слегка качнувшись, рванула прочь от планеты и Вселенной в темень пространства. В сознании моем снова загулял страх, но Елена быстро отогнала его.
- Сейчас, Николай, мы полетим к заказнику, он скрыт от глаз и от телескопов многополярным облаком, внутри которого тоже планета. Когда опустимся на нее, покажется, что это обычная, не меньше вашей Земли планета, но на самом деле, она почти в десять раз меньше Земли в диаметре, и время там летит в четыре раза быстрее.
- Вы управляете и временем, и размерами материи в пространстве?
- Не управляем, Николай, а зная законы, используем это для себя, - продолжила Елена.
В это время наша капсула приблизилась к какой-то туманности серо-голубовато-зеленоватого цвета и зависла над воронкой из вращающихся облаков. Прошла секунда, другая, наша капсула нырнула в воронку. Минут десять мы пробивались через туманную завесу. Наконец, капсула вынырнула на свет, и я заметил впереди планету, прямо по курсу нашей капсулы. Несясь, словно самолет, капсула стала приближаться к планете. Стали различимы реки, пригорки, леса и долины. Опустившись до высоты метров сто над поверхностью, наша капсула поплыла к какому-то голому лесу. Когда она приблизилась к нему, я заметил, что его голые деревья напоминают мне наш земной то ли саксаульник, то ли редкий лесок осыпавшихся карагачей. Наконец, зависнув над небольшим, метров десять на десять домиком, капсула остановилась и легко села на землю. Отодвинулась боковая дверь, и, отстегнувшись, мы стали выходить наружу. «Эй, эй, эй, мужики, - услышал я позади себя голос Елены. - Вот так всегда и везде, мужики вперед с сумкой спиртного, а бабы тащат закуску да еще и оружие». Гэйри, услышав это, опешил, поставил сумку на землю, повернулся и четко сказал: «Оружие и все остальное оставьте на месте и идите к нам. Вон уже хозяин вышел нас встречать». И действительно, раскрылась дверь дома, и на крыльцо вышел крепкий, чуть выше Агеи, но пониже ростом, чем Гэйри, бородатый мужчина, в кожаной безрукавке, надетой поверх рубахи защитного цвета. «Гэйри! - радостно воскликнул он. - Да еще с компанией. Агея! Привет, привет! Агея, представь мне друзей». Агея, приветливо обнявшись с хозяином, представила ему Елену, Валеру и меня. «Николай Яковлев», - сказал я, протягивая руку. «Меня зовите просто Слава, - ответил хозяин, - проходите в дом». Дом хозяина заповедника стоял на высоком фундаменте. Мы поднялись по деревянным ступеням, украшенными резными перилами, на крыльцо и прошли в открытую настежь дверь. Прихожая была достаточно широкая с вешалками вдоль обеих стен. Выходила прихожая в зал, который можно было назвать и гостиной. С одной стороны за стойками стояли кухонные столы. С другой стороны были три двери. Насколько я понял, это были три комнаты для гостей. Между дверьми был устроен камин. Снаружи камин был обложен отполированными камнями вишнево¬красного цвета с оранжевыми, голубыми и синими прожилками. За чугунной решеткой внутри камина горели, слегка потрескивая, поленья. Я прошел вместе с компанией к столу, стоявшему у противоположной стороны от камина. Хотя погода за окном стояла сыроватая и пасмурная, внутри дома было достаточно тепло. Явно это тепло шло не от камина. Я потрогал стену, она оказалась теплой, но ни труб под окнами, ни батарей я не заметил. «Скажите, Слава, у вас стены такие теплые, а как дом отапливается?» Слава встал из-за стола, подошёл ко мне наклонился и приподнял часть стены, словно шторку на окне. В открытом пространстве я увидел рифлёную квадратную трубу сантиметров десять на десять. «Внутри трубы горячая вода», - сказал Слава и закрыл простенок. Пройдя на свое место, он продолжил: «Рассаживайтесь, ребята. Давайте с дороги по рюмочке да поедим». Мы все уселись за стол. Гэйри поставил на стол бутылки с вином. Хозяин тоже поставил на стол трехлитровую бутыль, на четверть заполненную жидкостью, по цвету напоминавшей молдавский коньяк. «Давайте вначале опробуйте мое вино», - сказал Слава и стал разливать его по бокалам. Елена и Агея сервировали стол привезенными со станции продуктами, фруктами и ягодами. «Ну, за встречу»,- сказал Слава. В бутыли же оказалось на самом деле не коньяк, а вино, но довольно крепкое по сравнению с тем, что мне доводилось пить раньше во время путешествия. По крепости оно было градусов семнадцать - двадцать. Благотворно разбегаясь по организму, вино делало нас более раскрепощенными, более доверительными.
- Ну, Николай Яковлев, не о тебе ли это писал библейский пророк Исаия глава вторая 2. И будет в последние дни, гора дома Господня, будет поставлена во главу гор, и возвысится над холмами, и потекут к ней все народы. 3. И пойдут многие народы и скажут: придите, и взойдем на гору Господню, в дом Бога Иаковлева, и научит Он нас своим путям; и будем ходить по стезям его. Ибо от Сиона выйдет закон, и слово Господне из Ие.Рус.Салама «О русские мир вам». 4. И будет он судить народы, и обличит многие племена; и перекуют мечи свои на орала, и копья свои на серпы, не поднимет народ на народ меча, и не будут боле учиться воевать. Не о тебе ли это Николай - победитель народов Яковлев? Я сначала до конца просмотрел твое путешествие на небеса. И я хочу выпить за Землю, чтобы побыстрее Земля вошла в наш Межгалактический Союз...
Я уже не смог терпеть более похвал, тем более что был их недостоин, и что пророк Исаия писал не обо мне, а об Иисусе, и сказал.
- Слава, я здесь не от того, что велик, а от того, что до наглости любопытен. Не вера моя или неверие, а только любопытство, жажда знаний довели меня с Божьей помощью и до Рая и до вас. Строить я ничего не собираюсь, и перестраивать тоже, а сделать ревизию религиям смогут более подкованные наукой люди, чем я. А вот за мою Землю, за вас - за тех, кто охраняет нас неразумных деток от внешних космических катастроф я выпью. Выпьем не столько за меня, а за вас, друзья планеты Земля, за наше общее будущее, а те, кто не верит ни в вас, ни в Бога, ни в Истину, что ж тем останется поступить с собой так же, как поступил с собой Иуда, убедившись, что он предал сына Бога. И давайте не будем поднимать больше эту тему. Елена, мы сюда прилетели поохотиться?
- Да! - сказала утвердительно и весело Елена.
- Так заодно выпьем и за удачную охоту.
Выпив по второму бокалу вина, хорошо согревшись, решили сразу же идти на охоту.
- Я с тобой Николай, - сказала Елена,- что на кабанчика пойдем?
- До кабанчика пешком далеко, приблизительно километров двадцать, придётся идти за озеро, там, в камышах, как раз сейчас и жиреет кабанчик, - сказал Слава.
- А что поближе? - спросил я.
- В кустарниках зайчата тропки протаптывают, а по разливам речки утка, - ответил он.
Я взял из принесенного оружия инкрустированное золотом и драгоценными камнями ружье. Елена взяла арбалет и клинок из Аносовского булата. Агея, прихватив электронно-волновое ружье, тоже пошла с нами. Остальные взяли по луку и полному колчану стрел и направились в противоположную от нас сторону. Пройдя метров триста от дома егеря, мы услышали шум за камышами и плеск воды. «Утки»,- подняв палец к губам, тихо произнес я. Елена сняла арбалет. «Сделаю слабее тетиву», - сказала она. Нажала кнопку на арбалете и передвинула зацепки, удерживающие тетиву на взводе ближе к луку. «Теперь метров на двести, дальше стрела не полетит», - сказала Елена, натянула тетиву, вставила стрелу, прикрепила моток с тонкой леской и укрепила край лески на край стрелы. «Все готово, - сказала она. - Промахнусь, стреляет Николай, промахнется Николай, стреляет Агея, поняли?» «Ага», - шёпотом произнесла Агея. Сквозь покачивающийся камыш заметили на плесе несколько уток. Елена неслышно продвинулась к воде, присела, прицелилась и спустила курок арбалета. «Тю-ю», - послышался тихий напев тетивы, затем хлопки крыльев, и, посмотрев вверх, я увидел, как несколько уток, поднявшись с воды, улетали прочь от плеса. «Есть!» - с азартом выпалила Елена, нажала кнопку на арбалете и тоненькая леска, натянувшись, стала наматываться на катушку. Через несколько секунд к ногам Елены подтянулась утка, пробитая насквозь стрелой.
Так побродив вдоль берега часика два-три, Елена набила пять уток, так и не дав нам с Агеей сделать хотя бы по одному выстрелу. Вернувшись в дом егеря, мы не застали ребят. Елена, бросив подбитых уток на стол, сказала мне: «Ну, хвастунишка, удиви меня своей кухней». Не ожидая такого поворота, я все же не растерялся и попросил: «Уток - то мне помогите ощипать». Девчата достали фартуки, дали фартук и мне, быстро вскипятили воды, ошпарили сразу всех уток и быстро ощипали их. Я, выпотрошив уток, стал их разделывать. Елена внимательно наблюдала за мной. Агее, насколько я понял, кухня была как оброк, но она все же помогала за компанию. «Сковородку побольше найдите, девчата», - попросил я. Елена, пересмотрев полки, наконец, подала мне огромную, глубокую сковороду. Разделав уток, порубив тушки по ребрышкам, отдельно крылышки, отдельно окорочка, я налил в сковороду масло, по запаху напоминающее наше подсолнечное. Залив четверть сковороды водой, поставил на плиту, попросил девчат включить ее. Подбирая душистые травы, скорее по их запаху, чем по названию, стал шинковать и бросать в сковороду. Попался мне и пучок, похожий на укроп, и пару пучков, похожих и запахом, и видом на зеленый перьевой лук. Порезав их, и попробовав кипящую воду, добавил по вкусу соли и душистых специй. Затем, побросав в бульон кусочки разделанных уток, прикрыл сковородку громадной крышкой и попросил убавить жар, чтобы утка хорошо протомилась на медленном огне. Честно признаюсь, готовил я все это экспромтом, вспоминая, как готовили мои бабушка и мать, когда мы приезжали после охоты с отцом, вспоминая, как готовилась грузинская кухня, когда я служил в армии. По всему дому распространился такой аппетитный запах, что Агея и Елена нетерпеливо спрашивали меня, может уже готово? Открывали крышку сковородки, помешивали утятину, а потом с таким причмокиванием облизывали ложки, что я не выдержал и отогнал их от сковородки. «А картошка есть у вас здесь?» - спросил я. Девчата утвердительно закачали головами. «Вот тогда почистите ее и отварите», - попросил я. Девчонки с кисловатыми лицами достали картошку и стали ее чистить.
- Если будете с таким кислым лицом готовить гарнир, то все блюдо мне испортите, - сказал я. - Песни какие-нибудь включили бы, - попросил я.
- О, точно, точно, давайте послушаем Аллу Пугачеву. - Ее-то вы откуда знаете? - спросил я.
- Коля, - сказала Елена - русский язык мы привнесли вам на Землю, русские песни поют и слушают по всей Вселенной.
- «Арлекино включи», - попросила Агея.
Елена подошла к большому центральному столу, за которым мы сидели, нажала в центре стола на что-то, и из стола вышел и поднялся над ним экран. Елена стала перебирать кнопки на панели. Наконец, на экране появилась Алла Пугачева и полилась ее песня «Арлекино». Мне стало даже как-то не по себе. С взъерошенной душой я отошел от стола и вышел на крыльцо. Небо как было затянуто тучами с тех пор, когда мы спустились на эту маленькую планету, так и оставалось затянутым равномерно от края до края, без малейшего просвета, без движения в тучах. Они были словно нарисованы. Нет, это не Земля, убедился я. Значит действительно все, что мне говорят окружающие меня люди, правда, и я не сплю и не брежу. Вдали показались ребята - Гэйри, Валера и Слава. «Господи, - подумал я, - ну хотя бы имена мне не встретились такие, что я не смог бы их запомнить». Но не успел я до конца поразмыслить на эту тему, как ребята подошли к крыльцу. Кроме луков и стрел у них в руках ничего боле не было.
- Как ваша дичь, - спросил я.
- Бегает живая, счастливая, - ответил Валера. - А это что за запах, что там девчата готовят? - спросил он.
- Я сейчас слюной подавлюсь, - глубоко дыша носом, проговорил Слава.
- Да, вкусно пахнет, точно не Агея моя готовит, - высказался Гэйри. Ребята заглянули в дом и стали нахваливать девчат.
- Вот видите, умеют же готовить когда захотят, - поддакнул ребя¬там я. - Елена пять уток подбила, - добавил я. Ребята застыли на месте.
- Из арбалета? - спросили они одновременно.
- Как из арбалета подобьешь? - спросил Слава.
- Да она плавающих подбила, - подсказал я.
- Из запасов моих вытащила, - сказал Слава.
- Из каких запасов? Вон поглядите, перья от уток.
Ребятам было явно неловко, что они пришли с охоты с пустыми руками. Пытаясь как-то обелить свою неудачу на охоте, они наперебой стали рассказывать байки охотников и рыболовов. «Да, такая вот мужская натура», - подумал я. Наконец, переодевшись и умывшись, все уселись за стол. По бокалам разлили вино.
- Теперь я первая возьму слово, - сказала Елена. С самого начала, как только Николай остановил силой воли своего Духа нашу автоматическую капсулу, до вот этого самого момента я слежу за ним, стараясь ничего не пропустить, чтобы найти в его поступках и делах подвох, обман. Обман пусть беззлобный, фантазию, точнее выдумку, за которой было бы видно его желание вознести себя. Но нет ничего подобного. И даже о том, что он приготовил уток, он скромно промолчал. Выпьем, ребята за...
- Елена, серьезно обижусь, не расхваливай. Мне неприятно, и когда меня ругают, и когда хвалят. Выпьем, ребята, за всех нас, за то, чтобы наши хотя бы внуки или правнуки вот также сидели за столом на любой из планет, и чтобы в головах Землян никогда не рождались ЖИДОСкие мысли избранности и превосходства одного над другим. Пусть наш мир наполняется светом истины.
- Только за! - сказал Слава.
- Действительно, выпьем, ребята, за истину, за свет, - поддержал его Гэйри. Мы подняли бокалы, чокнувшись, залпом выпили до дна, граммов по сто пятьдесят четырехградусного вина и принялись за уток. Здесь мне лучше перейти к моменту нашего возвращения на станцию, потому что целый следующий час я еще ни один раз слушал похвалу в свой адрес как о прекрасном поваре. Но честно вам скажу, сделав это блюдо экспромтом, лишний раз убедился - любое дело, за которое бы ты ни взялся, делай с любовью и все у тебя получится.
Пробыв на маленькой планете часов десять, мы возвращались на станцию.
- Сколько времени прошло на станции, пока мы отсутствовали? - спросил я.
Елена посмотрела на часы и ответила:
- Все правильно. Десять часов мы были в заказнике, это по времени на станции два часа тридцать минут плюс пятнадцать минут полета туда и пятнадцать минут обратно, и полчаса мы кружили вокруг станции наблюдения за развитием Вселенной. Всего получается три часа тридцать минут. Через тридцать минут начнется концерт, - сказала Елена. - Гэйри, спроси разрешения сесть возле театра.
Гэйри что-то набрал на панели управления кораблём и через минуту получил разрешение сесть возле театра.
- Николай, я с тобой хоть куда полечу, смотри как тебя уважают во Вселенной, - хитровато прищурив глаза, шутливо сказала Елена.
- Я промолчу, - ответил ей я. - Девчонка и есть девчонка!
- Это точно! - воскликнула, смеясь, Елена. Сев возле театра мы сошли с капсулы и быстрым шагом направились к парадному входу. Народ в основном уже зашёл в театр, и мы спокойно прошли вовнутрь. Внутри нас ожидал мужчина. «Пройдемте в отдельную комнату, там для вас подготовили костюмы». Быстрым шагом мы направились следом за мужчиной. За пятнадцать минут переодевшись в чистенькие костюмы, умывшись и причесавшись, мы направились в забронированную для нас ложу. Только мы успели сесть в кресла, как в зале притушили свет и осветили сцену. За всю мою тридцатидвухлетнюю жизнь мне пришлось раз десять побывать в театре и цирке. Пусть заранее простит меня читатель за мое неуклюжее описание театрального таинства и волшебства, которое мне довелось увидеть на станции наблюдения за развитием нашей Метагалактики. Но начну. Вышедший на сцену конферансье объявил об окончании полугодовой вахты на станции. «Хочу напомнить вам друзья, - сказал он, - что в концерте участвуют не профессиональные артисты, а певцы, танцоры и акробаты самодеятельных коллективов». Закончив объявление, конферансье передал слово руководителю одного из научно¬исследовательских центров станции. На сцену вышел по земным меркам высокий мужчина. Темный костюм подчеркивал его стройную фигуру, выделяя при этом светлую кожу лица и золотые волосы, крупными локонами спадающие ему на плечи. Мужчина поздравил присутствующих с окончанием полугодовой работы, поздравил с установкой и опробованием новейшей аппаратуры. «Сейчас о тебе скажет», - шепнула Елена, положив свою руку на мою. Меня бросило в жар от одного представления, что если упомянут обо мне, то мне придется тоже выступать, но публично я никогда не выступал, кроме случая на Урале, где организовал забастовку на работе. Публичности я всегда сторонился. Хотя выступающий руководитель научного центра не сделал даже намека в мою сторону, до самого конца его речи все мое тело было в напряжении. Закончил докладчик свое выступление словами: «Сотням планет нашей Вселенной судьба подарила шанс в процессе эволюции первыми подняться с колен, объединиться в единый Метагалактический Союз. Я радуюсь этому и горжусь вместе с вами тем, что на десятках планет, где естественным путем зародилась жизнь, благодаря нашей работе эта жизнь единожды вспыхнув, эволюционирует, не исчезая в буре космических катаклизмов». Выступающий поклонился залу, и я увидел, как все до одного в зале скрестив большие пальцы ладоней в виде двуглавых орлов, подняли их над головами. Затем зал вздрогнул от оваций и осветился светом. Закончились овации, и на сцену вышел конферансье объявил первый номер. Мне запомнился этот номер тем, что на сцену вышел парень в слегка расклешенных брюках в рубашке с короткими рукавами с инструментом, напоминающим обычную гитару. Парень заиграл, перебирая струны и запел. Голос исполнителя напомнил мне голос Марка Бернеса. В песне пелось о том что, сколько бы он ни прошел дорог на множестве планет, но только здесь он встретил ту единственную и неповторимую. Много
позже в одной из поездок на Земле во мне заиграла эта мелодия, и я написал стихи под впечатлением этой песни.
Мимо сотен галактик
И тысячи звезд
Ветер странствий небесных
По юности нес.
Необъятной Вселенной
Громады светил
В полыхающем сердце,
В душе разместил.
Но на сферах небесных
Не думалось мне,
Что тебя ненароком
Найду на Земле.
Гляжу в окно,
Какая ночь,
Со мною рядом
Ты сидишь
Планеты Дочь.
И свет Луны,
Волшебный свет,
Свети, свети,
Свети не меркни
Много лет.
Рыже-солнечных тройку
Коней заложу,
И зазвездные дали
Тебе покажу.
Собирайся, красотка,
Не мучай коней.
Но, залетные, ну-ка
Летите скорей.
И по сферам небесным,
В небесной росе
Мы несемся навстречу
Волшебной красе.
***
Эй, архангел, скорей
Открывай ворота.
Глянь, подруга, какая
Вокруг красота.
Мы минутку промчимся
По райским садам,
Где небесный огонь
Я тебе передам.
Рыже-солнечных тройка
Летит как во сне.
Открываем глаза,
Мы опять на Земле.
Гляжу в окно,
Какая ночь,
Со мною рядом
Ты сидишь
Планеты Дочь.
И свет Луны,
Волшебный свет,
Свети, свети,
Свети не меркни
Много лет.
 Если слова моей песни заслуживают внимания, то представьте себе песню, которая в сотни раз красивее и ярче, и ее исполнение было не хуже, чем исполнение песен Марком Бернесом. Запомнилась мне песня одной девушки о любви, нежности и разлуке. Выступление этой девушки напомнило мне песню «Нежность» в исполнении Анны Герман. Никакая попса на Земле не в силе сравниться с глубиной исполнения песен на этом концерте. Все песни были исполнены живым голосом, и качество их исполнения было не хуже пения ребят из группы «Хор Турецкого». Невероятно понравилось мне и выступление акробатов. Чтобы вы как-то могли представить это выступление, вообразите, что бы могли вытворять на сцене наши земные воздушные акробаты, если уменьшить гравитацию в пять- семь раз. Вы лучше расспросите об этом акробатов. Запомнилось мне и выступление балетной пары. Как-то несколько лет назад я смотрел парное выступление на льду профессионального фигуриста и Анастасии Волочковой. После выступления, когда этой паре поставили низкую оценку, Анастасия Волочкова сказала: «То, что мы представили публике, это танцы будущего». Я был поражен точностью ее предвиденья. Представьте, балет на сцене где нет гравитации, где полеты и пируэты происходят только за счет прикосновения и силы разума, силы левитации. Насколько права оказалась Анастасия Волочкова, можно только догадываться, а представить и описать такой балет могут только балерины с высоким чувством фантазии. Были исполнены на сцене и групповые номера, и танцы. Чтобы хоть как-то передать вам уровень мастерства выступавших, вспомните лучшие номера народов СССР и народов мира, только они могли бы сравниться с ними. Но концерт закончился, зрители еще долго аплодировали стоя, затем потихоньку стали отходить к стенам зала. В это время ряды с сиденьями стали трансформироваться и словно проваливаться под пол. На самом деле сиденья складывались, образуя ровный пол зала. На сцену вышел все тот же конферансье и объявил начало бала. Я на Земле то стеснялся кого-либо из девушек пригласить на танец, кроме нескольких танцев с Тамарой Усольцевой, а здесь уж и подавно. После того, как посмотрел концерт и узнал, что выступают не профессионалы, а любители, я представил себе, как и какие танцы могут исполнять эти люди. Показать себя ни на что не способным танцором мне не хотелось и я, улыбаясь, постарался отойти в сторонку после первых звуков вальса. Но не тут-то было. Елена, взяв меня за руку, повела за собой в центр зала и закружила под мелодию в танце. Еще раз повторю, если я говорю, что не умею танцевать, то представьте себе, что я совсем не умею это делать. Хотя Елена и постаралась, чтобы в танце я выразил весь талант Души своей. Потом долгие годы на Земле в голове моей вертелась мелодия этого вальса, и, в конце концов, я написал стихи и посвятил их и Пресвятой Деве Марии, и Марии Магдалене, и Елене, сопровождавшей меня в путешествии по нашей Вселенной.
Я красивых таких никогда не встречал
На Земле и Небесной обители.
Подскажи маяком твоих глаз мне причал,
И слова чтоб тебя не обидели.
Я не льстец, но поверь, я такое скажу,
Вспыхнет радостью каждая женщина.
Я дорогу твою до небес уложу
Самоцветом лазурного жемчуга.
Вальс, вальс в душе твоей,
Вальс твои руки.
Кружат галактики у твоих ног,
Звездные кружатся вьюги.
Поклонюсь до земли тем, кто создал тебя,
И твоим бесконечным творениям,
Твоей чистой любви и глазам как заря,
И святых твоих крыл дуновению.
Изумрудами слов, турмалином речей
Дай осыплю тебя, звездноясная.
Только как описать, бриллианты очей,
И твой образ, моя ты прекрасная.
Вальс, вальс в душе твоей,
Вальс твои руки.
Кружат галактики у твоих ног,
Звездные кружатся вьюги.
  Закончился первый танец, и Елена повела меня на сцену. Как я не крепился, честно скажу, что испугу моему не было предела. Я грешным делом подумал, что сейчас она представит меня, и меня попросят произнести речь, но случилось все иначе. Над сценой снова убрали гравитационное притяжение. Зазвучала музыка в ритме танго, и Елена нежно повела меня в танце. Благо, во время полета внутри корабля я уже как-то привык к потере гравитации, но представьте первые секунды, когда вы зависаете в воздухе, на Душе радостно, а мозг то привык к притяжению, и от страха сознанию не избавиться сразу. Вот так с трясущимися ногами, туловищем и руками я дрыгался в подвешенном состоянии, пока через минуту не успокоился. После второго танца Елена вывела меня в другой зал, где были установлены столики с напитками и закусками. Мы подошли к одному из столиков, за которым сидели мои спутники и Эни. Эни что-то обсуждала с моими друзьями. Я пододвинул кресло Елене, затем усталый и запыхавшийся уселся сам.
- Сок или вино? - спросила Елена.
- Сок, только сок, - ответил я. - За то время, пока я с вами, я уже выпил вина, наверное, столько, сколько на Земле другой раз выпивал за целый месяц.
- Николай, - обратилась ко мне Эни, - хорошее, настоящее вино даже очень полезно.
- Да, да, согласен, только в какой мере полезно?
- Очень просто подсчитать. Предельная доза употребления спирта в сутки на человека равна трем сотым процента от его веса. На вес сто килограммов тридцать граммов спирта в сутки допустимая доза употребления. Теперь, какой у тебя вес?
- Шестьдесят пять килограммов, - ответил я.
- Вот для тебя двадцать граммов девяностодевяти градусного спирта вполне допустимы. Мы пьем вино четырехградусной крепости. Сто разделить на четыре - это двадцать пять. Теперь двадцать граммов спирта, разбавленные до четырех градусов, составят пятьсот граммов четырехградусного вина, это нормально.
- Бутылка «Жигулевского» пива, - вставил я.
- Нет, Николай, «Жигулевское» пиво, в изготовлении которого используется артезианская вода Алма-Аты, хоть и один из лучших напитков на Земле, но все же, не несет в себе даже сотой доли полезных веществ, находящихся в любом виноградном вине.
- Жажду - то пиво утоляет, - попытался поспорить я.
- Лучше всего утоляет жажду холодный крепкий чай с сахаром, если добавить в него обычной столовой соли на стакан четверть грамма.
- Лучше тогда соленый огурец или помидор запить чаем, - сказал я, поморщившись.
- Это на твое усмотрение. Николай, я несколько раз пересматривала и прослушивала твой разговор с Божествами во время твоего путешествия на небеса, когда тело твое находилось в коматозном состоянии, то есть в коме.
- Что-то не так, нашли подвох с моей стороны?
- Николай, не стоит нервничать и напрягаться, я же подтвердила, что путешествие было, и разговор с небожителями состоялся. Не мог бы ты пояснить о каких таких двух девах, одна из которых пройдет сквозь лаву огня, а другая, созданная из огня, идет разговор.
- Эни, представь себе, что меня попросили передать тебе деньги.
Эни поморщилась, предчувствуя мой ответ.
- Я передаю тебе деньги, а ты говоришь мне, а не вывернуть ли тебе карманы.
По лицу Эни пробежало явное оскорбление, но справившись с нахлынувшими чувствами Эни снова повторила:
- Николай, возможно в этих словах иносказательный смысл?
- Эни, - ответил я, - на обратном пути моей Души, на ступенях Рая, Мария Магдалена повторила слова Господа нашего, я не вижу в этих словах никакого тайного смысла.
В этот момент мое тело, словно на секунду застыло и перестало мне подчиняться.
- Одна из этих дев - ты, - выпалил я, не соображая, что говорю.
Все за столом застыли, услышав мое предположение. Я обвел взглядом компанию. У Эни рука с десертной ложкой застыла перед ртом. Только Елена, слегка прищурив глаза, хитровато смотрела на Эни. «Налейте чего-нибудь покрепче», - сказал я. Гэйри потянулся к красивой матовой бутылке, открыл ее и налил мне в рюмку стоявшую рядом. Вдохнув побольше воздуха, я залпом выпил содержимое рюмки. «Водка что ли? - подумал я. - Только чуть слабее, чем у нас в Союзе, да и намного мягче». Взяв с блюда дольку по цвету и вкусу похожую на наш лимон, я закусил и сказал: «Пойдем-ка, Елена попляшем». За столом компания облегченно вздохнула и принялась дальше есть и разговаривать о своем. Елена же чуть не подпрыгнула от радости, что ее пригласили танцевать, взяв меня под руку, быстро повела в зал. Но время не остановить, и уже через час нас попросили собираться к отлету. Я мельком осмотрелся, Эни за столом не было. Быстро переодевшись, мы вышли из здания, сели в нашу капсулу и полетели к космодрому. Подлетев к космодрому, я заметил, что возле корабля, на котором мы прилетели, заканчивается посадка. Одними из последних мы вошли в корабль и разместились в той же самой каюте, в которой и находились во время полета на станцию. «Я, наверное, вздремну», - сказал я и, опустив спинку кресла, полулежа, стал быстро засыпать. «Пусть, пусть поспит, - услышал я шепот Елены, - ему столько всего довелось узнать за эти два дня, мои бы мозги расплавились, окажись я на его месте». Это были последние слова, что я услышал, перед тем, как провалиться в сон. Проснулся я от легкого толчка. Открыв глаза, потянулся и сел. В каюте стоял полумрак. Уставшие после бала Елена, Агея, Валера и Гэйри, кто, лежа в кресле, кто полулежа дремали.
- Где мы находимся? - спросил я сразу всех.
- На орбите возле станции наблюдения, - ответил Гэйри и приподнял спинку кресла.
- А почему корабль качнулся? - опять спросил я. - Сейчас уз-наю, - ответил Гэйри, нажав кнопку на столе. Над столом поднялся экран и панель с клавиатурой. Я встал с кресла, подошел к Гэйри, при-смотревшись к клавиатуре, заметил, что буквы были чуть ли не абсо-лютно похожи на наши земные. Основная часть, а точнее сорок букв по восемь в пять рядов, были такие же, как в кириллице, числа от нуля до девяти выглядели арабскими, какими мы обычно пользуемся для счета, только немного угловатые. Расположены они были в два ряда слева от алфавита, под алфавитом в строчку на восьми кнопках рас-полагались знаки, из которых мне были известны: точка, запятая, во-просительный и восклицательный, остальные мне были не знакомы. Справа от алфавита располагались, по три в ряду и по пять в столбце, какие-то значки, составленные из стрелок, кружков, треугольников, пи-рамид и звездочек. Гэйри набирал кнопки на панели, пока не послы-шался ответ, и в квадрате над столом не появился силуэт в форме. Гэйри молча нажал на знак вопроса, и мы услышали приятный голос: «У нас дополнительный пассажир, ждем разрешения на отправку». Немного поспав, я был уже достаточно бодр. Открыв дверь, я прошел в туалетную комнату, умылся, побрился, понюхал несколько флаконов с одеколоном, выбрал наиболее понравившийся, побрызгал на руки и протер ими лицо, после вернулся в каюту. И тут еще один пассажир появился в дверях, это была Эни - Эни Биелло, так звучали полное ее имя и фамилия. При приглушенном освещении она напомнила мне и фигурой, и одеждой, строгой, но в тоже время украшенной цвета¬ми, наших земных испанок или таких же гордых, жгучих и дьявольски притягательных, горячих советских цыганок. «Я лечу с вами», - про¬сто сказала она. «Проходи, проходи, Эни, у нас еще много свободных мест», - выпалил удивленный и обрадованный Валера. Эни прошла к столу и села с левой стороны от меня, по правую руку от меня сидела Елена. Наш корабль задерживается более чем на час.
- Гэйри, - спросил я, - могу ли я снова увидеть Вселенную, мы можем пройти на смотровую площадку?
- Минуту, - сказал Гэйри. Он сделал запрос и через несколько секунд ответил, - Можно, но что ты хочешь еще увидеть там, Николай? - задал он мне вопрос.
- Я бы хотел, чтобы и вы все прошли со мной туда. Я, кажется, готов рассказать вам мою теорию образования и эволюции материи.
- Вот! - радостно воскликнула Елена, и, встав, продолжила. - Вот этого я и ждала! И, слава Богу, наконец, дождалась! Пойдемте все,- сказала она.
Я хорошо помнил, как первый раз меня провели на смотровую площадку, с которой я наблюдал нашу Метагалактику, поэтому поднявшись, смело вышел из каюты. Елена тут же поднялась и пошла за мной, догнала, и, взяв под руку, тихонько подсказывала известный мне путь. Наконец, всей компанией мы вошли на смотровую площадку. По контуру помещения, где по два, где по три человека, выдвинув из стены кресла, сидели люди. Когда мы всей компанией вошли в смотровой зал, Елена тут же обратилась к присутствующим. «Внимание! - сказала она. - Я думаю, вам не надо представлять Николая - жителя планеты Земля. Но вот что я вам сейчас скажу. У себя на Земле Николай не только изучал академические предметы в школе и институте, но и параллельно работал над вопросами, на которые пока что их земная наука не может дать ответ. Сейчас Николай расскажет нам о тех выводах, к которым привел его пытливый ум». Все, кто находился в смотровом зале, обернулись к нам с Еленой. Я встал так, чтобы, глядя на меня, присутствующие видели и нашу Вселенную, и ее спутники, и отражение нашей Вселенной под ней, сдеформированное волнами. Буквально несколько дней назад на Земле я защищал свою дипломную работу. У меня подгибались от страха колени, и только чувствуя поддержку сокурсников и самое главное поддержку преподавателя экономики, сидевшую за столом среди экзаменационной комиссии, я кое-как успокоился. Роза Габитовна смотрела на меня, как святая с иконы, и ясным взглядом своих очаровательных, больших глаз поддерживала меня словно говоря - да не переживай ты так, не трусь. Я посмотрел на присутствующих, они, прекратив беседы, смотрели на меня в ожидании. Повернувшись к Елене, я сразу успокоился, встретив очаровательный и подбадривающий взгляд. «Мне бы доску и указку, чтобы легче было сделать доклад». Елена подвела меня ближе к стене. «Притемните этот квадрат», - попросила она. На стене квадрат размером со школьную доску стал коричневым, ярко выделившись на темном иссиня-черном фоне неба. Кто-то из присутствующих поднял руку. Елена подошла к нему и взяла переданную для меня ручку, затем, подойдя ко мне, положила ручку на ладонь, нажала на ней кнопку и ручка из двенадцати-пятнадцати сантиметровой трансформировалась в указку длиной сантиметров сорок. Передавая указку, она сказала: «Когда нужно будет что-то начертить, прижми вот эту кнопку и проведи по доске, - Елена указала на кнопку, нажала на нее и провела острым концом указки по доске, на коричневой поверхности остался четкий слегка голубоватый след, - Нужно будет стереть, нажми эту кнопку и води там, где надо стереть». Я взял указку в обе руки, и, повернувшись к ребятам, начал: «Ребята, хотя мне уже тридцать два года, но мне пришлось всего лишь один раз выступать перед аудиторией, это было при защите моей дипломной работы. Со школьной скамьи я всегда задавал вопрос в первую очередь себе: «Почему родители, учителя в школе, преподаватели в институте когда не могут ответить на, казалось бы, самый актуальный и простой вопрос, стараются не просто уйти в сторону, а напрочь отрицают и сам вопрос, и ответ на него, говоря что «этого не может быть, потому что быть этого не может». Почему это так, мне пока что сложно ответить». «Я перебью, Николай, и отвечу, - сказала Елена. - Скажите мне, пожалуйста, только подумайте над этим очень хорошо, кому из нас присутствующих здесь, в науке, более сведущих любого из профессоров на Земле, хотелось бы оказаться в беседе беспомощнее или, проще говоря, тупее собеседника. Отвечу за вас сама - никому!» Присутствующие заулыбались и захихикали. «Так и везде во Вселенной!» - ответ Елены как-то сконфузил меня, и я выпучил на нее свои глазенки. Но, увидев в ее лице доброжелательность и уважение, а в лицах присутствующих искреннее удивление и в тоже время открытое, доброе желание узнать что-то обо мне, я тоже заулыбался и, осмелев, продолжил: «Так вот, - сказал я, - поиск ответа на основные вопросы бытия был направлен мной не в сторону, как это происходило, и что это из себя представляет, а почему это произошло, и почему именно вот это из этого получилось. Ставя перед собой вопрос не как, а почему произошло то или иное событие и почему оно привело к появлению новых пространственных структур и объектов, мне пришлось в науке применить законы причинно-следственных связей, которые используются на Земле пока что в криминалистике. Так, к примеру, материализм утверждает, что первична материя, объясняя это очень просто - сознание есть продукт материи. Идеалисты утверждают, что первична идея, существующая независимо от материи. Еще в институте на заданный мне профессором вопрос, что первично материя или сознание, я, понимая что все процессы, протекающие в мире говорят о том, что они протекают во времени и пространстве, отвечал, что не материя и сознание породили пространство и время, а именно пространство, где протекало то или иное действие во времени первичны, а материя и сознание являются производными пространства и времени. На вашей станции наблюдения за развитием нашей Метагалактики, Эни, войдя в память моей Души, подтвердила, что путешествие моей Души за пределы пространства, в котором развивается наша Метагалактика не плод моей фантазии, а реальное событие. Этим самым во мне закрепился результат многолетних поисков истины. Своим вступлением, я, возможно, отошел в сторону от предлагаемой мною теории рождения и организации материи в пространстве абсолютной пустоты... Но продолжу, так вот, за основу бытия, за основу начала начал я беру не материю и не сознание т.е. идею, а пространство, в котором нет ничего. Это, конечно, не тот вакуум, которым наделили земные ученые наше пространство, в котором развивается наша Вселенная. Посмотрите ниже Вселенной прямо перпендикулярно ее экватору, вы видите светлое слегка овальное пятно разной интенсивности светимости. Что это значит? Ответ один! Это отражение нашей Вселенной от абсолютного центра пространства, в котором она и развивается. Оно заполнено эфиром ли, энергетическим вакуумом ли - то есть материей или согласно некоторым теистическим учениям Духом. Это отражение нашей метагалактики сдеформированно Большими Гравитационными (Б.Г.) волнами, распространенными в этом пространстве. То, что отражение есть и говорит о том, что Вселенная развивается не в пустом месте. Отражение появляется только на границе разной плотности вещества. Деформация отражения подтверждает то, что Большие Гравитационные волны, сдеформировавшие отражение, не являются продуктом пространства, в котором развивается наша Вселенная, а являются волнами, которые пронизывают все пространство до бесконечности. Расположение пяти спутников над центром нашей Метагалактики, представляющих из себя галактические скопления, прямо отвечает на вопрос не только, как они образовались «из газо-пылевого облака» или еще каким путем, но и на вопрос - почему они образовались и почему именно пять галактических скоплений представляют собой спутники нашей Вселенной. Теперь, как я думаю, вы догадались уже, какой ответ будет на поставленный мною вопрос. Я начну свою теорию с самого начала. Итак, берем пространство, стремящееся к бесконечности, абсолютно пустое. Если пространство существует, то мы автоматически отвечаем на вопрос о существовании этого пространства и во времени и вне времени. Обладает ли это пространство, какими бы либо свойствами. Попробуем ответить на этот вопрос.
Возьмем произвольную точку О1 в этом пространстве и определим ее координатами XYZ. При этом XYZ будет стремиться к бесконечности. В трехмерном пространстве эта точка будет абсолютным центром этого пространства. Поставим произвольно еще несколько точек О2, О3, О4, О5, О6 и т.д. Так как наше пространство бесконечно, то вектора координат этих точек будут стремиться также к бесконечности, - я поставил на доске несколько точек и провел в стороны от них координаты. - Вывод напрашивается сам собой. Любая точка в пространстве бесконечности является абсолютным центром этого пространства. Далее. Представим теперь, что ни нашей Метагалактики, ни Духа, ни эфира, вообще ничего в этом пространстве нет. Каким свойством будет обладать это пространство? Отвечаю - это пространство будет обладать свойством разряженного пространства, то есть отрицательной потенциальной энергией. Соединим восемь произвольных точек так, чтобы получить куб. Заметим, сразу если отрицательная потенциальная энергия за кубом равна бесконечности, то и внутри куба она также равна бесконечности. В тоже время объем куба будет величиной конечной, но каким бы большим конечным он ни был бы, объем нашего куба к бесконечно большему пространству за кубом будет бесконечно мал. Что же произойдет с пространством, энергия вакуума которого будет стремиться к бесконечности. Так или иначе, с ростом в нем разовьются зоны большего или меньшего напряжения, которые перейдя допустимый предел, приведут к разрыву потенциальной энергии в пространстве, и из состояния равновесия в ней возникнут прогибы. Но возникшие прогибы по линиям напряжения немедленно приведут к локализации энергии, а, следовательно, к ее срыву с места и движению. А мы знаем, что потенциальная энергия, проявив неравномерность распределения энергии внутри пространства, приведет к образованию локальных систем, к их движению. Тем самым нарушается состояние покоя и равномерности распределения энергии по всему пространству от любой произвольно выбранной точки до бесконечности. Тогда и получается, что именно само существование пространства, бесконечного во времени в прошлом, определяет существование потенциальной энергии, заполнявшей это пространство. Проявление неравномерности напряжения, то есть неравномерности распределения энергии, приводит к переходу части потенциальной энергии в кинетическую. К градации энергии в пространстве, как доматериальной субстанции. Растекаясь и проникая друг в друга, энергетическая доматериальная субстанция начинает эволюционировать, приобретая новые свойства, присущие материи. Начинается движение, проявление субстанцией работы со всеми вытекающими отсюда последствиями. Это и приводит к разности энергетической плотности пространства, которая выразится появлением разности давления и температуры. Разность давления и температуры немедленно скажется на состоянии доматериальной субстанции, которую мы можем определить как Дух, что и повлечет за собой его градацию на твердое, жидкое, газообразное и т.д. состояния. Движение доматериальной субстанции или движение Духа, дает начало отсчета локального времени. Учеными Земли подсчитано, что наша Вселенная образовалась десять-двенадцать миллиардов лет назад. Определим один миллиард земных лет как одну секунду, но даже тогда мы не сможем определить точку отсчёта начала времени - момент образования доматериальной энергетической субстанции в пространстве бесконечности. Что же получается, абсурд! Чтобы узнать начало появления времени, необходимо найти точку отсчета времени. А абсолютную точку отсчета мы не можем определить. Следовательно, нам необходимо выделить часть пространства от общего, и только после этого мы сможем определить точку возникновения времени только для этой части пространства. С чего начать? Можно начать с того момента, когда одна энергетическая субстанция, проникая в другую энергетическую субстанцию, увеличила ее массу, тем самым стала стягивать к себе и другие локальные энергетические части пространства. Казалось бы, локальности в пространстве, с разным количеством энергии, проникая сквозь друг друга, должны разогревать пространство, но нет. К примеру, закачаем в емкость, где обычное атмосферное давление, дополнительно воздуха, со временем после того, как «хаотичное» движение успокоится, температура воздуха внутри емкости понизится. То же самое произойдет и в пространстве, заполненном доматериальной энергетической субстанцией. При этом внутренняя потенциальная энергия локального пространственного образования будет расти. Данное образование выделится из окружающей среды. Но так как движение началось во всех областях бесконечного пространства, то и появление локальных областей с разной внутренней энергией тоже будет расти. Таким образом, потенциальная энергия, перерождаясь в кинетическую, будет передавать новым пространственным образованиям часть своей энергии, тем самым увеличивая разность напряжения по всему пространству. Локальные же области, сближаясь одна с другой, за счет внешнего давления, приобретут не только линейное движение, но и спиновое. Повсеместное, казалось бы, хаотичное движение локальных структур, а на самом деле подчиненное элементарным законам физики приведет доматериальную субстанцию к состоянию близкому к твердому, жидкому и газообразному. Волновая структура доматериального пространства наделит локальные структуры инерционной свободой действия. Таким образом, доматериальная энергетическая структура, получив рамки свободы, начинает эволюционировать, превращаясь со временем в Дух. Мы не можем, точно сказать в какой точке пространства началась жизнь Духа, но именно энергетический Дух существовал и до материи, и до сознания. Живя, эволюционируя, именно доматериальная энергетическая субстанция пространства первая прошла путь от состояния просто потенциальной энергии пространства до совершенного Духа, обладающего энергией и памятью процессов эволюции. В Торе на первой странице с первой строки мы читаем - книга Брейшит, глава Брейшит. Вы мне уже подсказали, что на русско-славянском языке еще каких-то одну-две тысячи лет назад говорило почти все население Евразийского континента. Поэтому и понятно, что означает слово Брейшит - это не рассказывает, я думаю. Подскажите мне, пожалуйста, что обозначает слово - Брейшит?
- Вот, вот! Где собака зарыта, - сказала Елена, - я не поленюсь и еще раз скажу, Николай, что после того, как появилось Евангелие, иудейские раввины хотя и распяли сына Бога, но не выпятить себя не могли, тогда то они и стали, просматривая свитки, собирать их в единую книгу, вылизывая задницу истории под себя. Чтобы хоть как-то показать людям, что пятикнижие в Библии, то есть Тора - это ни что иное, как плагиат мифов, легенд и частично исторических событий, вырванных из жизни совершенно других народов и народностей, наложенный на бытие иудеев, нам ничего не оставалось делать, как хотя бы названием намекнуть людям на ее сущность. Чтобы еще сильней укрепилась вера в людях, что в Торе ничего нет божественного, а только описание грязи и подлости, совершаемой от простых людей до царей, вылитой раввинами на Бога, мы и подсказали раввинам, собирающим свитки в книгу, назвать первую главу Торы Брейшит - то есть врет, брешит. А ту главу, где описывается геноцид вплоть до детского, устроенный Тот Мосисом - Моисеем и обворовывание египтян, мы подсказали назвать - Шмот или скорее шмон. Шмон, развязанный иудеями в Египте, сваленный на Всесильного. Я расскажу тебе Николай по дороге к Земле еще немало того, что просто перечеркнет бред Торы.
Я успокоившийся и даже немного обрадованный, что так хорошо начал свой доклад, опять опечалился подумав: «Господи, да сколько же достается бедным евреям за то, что когда-то, кто-то, охамев до беспредела своим хамством, подставил народ под постоянное издевательство над ним и на Земле, и в аду, и по всей Вселенной. Но видно каждому не только по делам его, но и по вере его. Моя же задача не оскорблять религии, а показать логически насколько не права та или иная религия, если во главу своей веры ставит бред.
- Итак, книга Брейшит, глава Брейшит, продолжил я свой доклад.
1. /1/В начале сотворения Всесильным неба и земли , /2/ когда земля была пуста и нестройна, и тьма над бездною, а Дух Всесильного парил над водою,/3/ сказал Всесильный: «Да будет свет»; и стал свет. /4/и увидел Всесильный свет, что он хорош, и отделил Всесильный свет от тьмы. /5/ и назвал Всесильный свет днем, а тьму назвал ночью. И был вечер, и было утро: день один.
Я начал свой доклад с определения пространства абсолютная пустота, и хотел бы сказать вам, что эволюция Духа не в одно мгновение прошла. Иисус на Земле сказал фарисеям и книжникам - Можете меня хаять, отца моего, но бойтесь Духа Святого. И действительно именно Духом пронизано пространство до бесконечности. А про евреев в защиту их скажу, если человечеству на Земле около миллиона лет, то евреям по их летоисчислению нет и шести тысячи лет. Еврейское государство до сих пор живет не по конституции, а по родовым устоям. Если для человечества расцвет родовых отношений прошел в позднем палеолите пятьсот тысяч лет назад, то израильтяне, словно малыши, и как младший ребенок в семье требуют большего внимания к себе. И как у всех младших детей в семье у них есть обостренное желание верховодить, руководить другими. Так что, в этом отношении евреев можно понять. А вот Е.Врэ.Ий - эти нелюди, понятно не имеют ни национальности, ни веры! Это симптом раковой опухоли на теле человечества. Ну а Ж.И.Д.О.С. это уже диагноз. Но вернусь опять к докладу. Итак, проэволюционировав, кинетическая и потенциальная энергии, пронизав пространство стали тем, что мы сейчас называем эфиром ли или еще чем другим, но назовем вещи своими именами - Духом. Осознав свое величие и бесконечность, Дух стал «затихать, успокаиваться». И теперь уже не энергия, а Дух - доматериальная субстанция стал обладать кинетической и потенциальной энергией. Но опять же если где-то скапливалось достаточно большое количество энергии, то по всей глубине локального пространства, в котором образовалась стянутое в одно место энергия, превышающая предельное количество энергии полутора масс Солнца, моей солнечной системы, начинался коллапс, т.е. сваливание энергии или теперь уже Духа в так называемую «черную дыру». Теперь постараемся определить, как будет сваливаться энергия в точку, какую форму или конструкционный вид приобретет и почему. Сваливание произойдет, потому что внутренняя часть локальной области данного Духа из-за громадного общего объема прекратит волновое движение. То есть, во внутренней, центральной части без движения температура перейдет черту «абсолютного нуля» и при переохлаждении станет выкристаллизовываться. Возьмем точку, условно определяющую центр локальной системы и из нее проведем вектор возможного движения всей системы в пространстве. Так как данная система Духа имеет объем, то и по векторам, противоположным вектору движения, образуются вектора роста элементарной частицы, а так как наипростейшей объемной пространственной фигурой является трехгранная пирамида, то и скалапсированная энергия будет выкристаллизовываться в пространственную форму трехгранной равнобедренной пирамиды. Сжавшись в точку, Дух будет нести в себе такое количество энергии, что обратное стекание энергии в пространство будет невозможно из-за сил теперь уже внутренней потенциальной энергетической силы не дающей, как и в «черной дыре» сорваться энергии наружу. Если в пространстве образовалась бы одна такая частица, то она, закончив свое строительство, в конце концов, стянула бы в себя всю энергию не подверженную волновому движению. Образовавшись в пространстве, заполненном разряженным Духом, обладающим волновым движением, частица приобретает спин. Но так как пространство у нас бесконечное, где-то в другом месте пространства образуется частица подобная первой. Как первой частицей часть давления пространства будет тратиться на собственное спиновое движение, так и второй частицей, часть давления будет тратиться так же на вращение. По прямой, соединяющей две частицы, на каком бы расстоянии они не были бы отдалены друг от друга, давление между ними окажется меньше давления воздействующего на эти частицы с противоположных сторон. Так появляются гравитационные силы. Гравитация или всемирное тяготение не есть свойство, изначально присущее материи. Гравитации в таком понимании не существует. Но вернемся к первозданным частицам. Назовем эти первые частицы известными нам наименьшими частицами в природе фотонами. Из таблицы Менделеева мы видим, что масса любого элемента в таблице не абсолютна, а относительна плюс минус какое-то число. Это лишний раз подтверждает, что и сами частицы света фотоны имеют разную и массу, и объем в определенных размерах, что лишний раз подтверждается разложением света на цветовые спектры. То есть, проходя через призму частицы определенной энергии, скорости и массы четко делятся по цветовой градации. А, следовательно, если выделить из кванта группы фотонов определенных цветов, то и скорость распространения частиц разных цветовых групп в вакууме будет разной. Я думаю, дальше любой студент, любого физико-математического института, изучив ко всему кристаллографию, и применив эти знания в архитектуре элементарных частиц, таких как кварки, электроны, протоны, нейтроны и т.д. и даже школьник, сможет легко построить, собрать эти частицы словно из кубиков детского конструктора. Но пойдем дальше. Итак, зная форму фотона строительного кирпичика, мы легко собираем кварки, электроны и протоны. Но из существующего мира, в котором мы живем, мы видим, что мир наш в малом состоит из элементарных частиц, а в большем из планет, их спутников, звезд, галактик. Но думаю, дальше строить наш мир нам помогут уже не просто физики-математики, но и астрофизики. Для начала берем все тоже наше пространство, заполненное Духом и теперь уже элементарными частицами, а где-то и элементами. Я думаю, дальше здесь можно пойти несколькими путями. Первый путь - это гипотеза Лапласа, когда из газопылевого облака начинают формироваться космические объекты. Но поверьте, этот путь будет только частично правильным. Более правильным будет путь, когда элементарные частицы в больших группах станут образовывать косые связи, приобретая стабильные определенные формы. Эволюционируя эти теперь уже сформированные объекты...
- Я тебя опять перебью Николай, - сказала Елена. - Мне бы хотелось, чтобы слово «косые» связи ты исправил на многополярные связи, потому как далее ты подойдешь к тому, что простыми косыми связями ты не сможешь объяснить связь сформировавшихся объектов которые, ты, скорее всего, назовешь ангелами, пытаясь объяснить образование биологических объектов.
- Я как раз подумал об этом. Итак, если мы возьмем электрон или протон, то окончательная форма этих частиц представляет собой вращающийся диск. Вектор, лежащий в экваторе этой частицы, укажет нам магнитные силы. Левостороннее или правостороннее вращение определит частицы как электрон или антиэлектрон- позитрон. Теперь рассмотрим следующее, что такое косые или многополярные связи. Давайте возьмем электрон и под углом шестьдесят градусов к его экваториальной плоскости поставим еще три электрона. Соединив точки соприкосновения четырех электронов, получим фигуру, опять же равнобедренную трехгранную пирамиду. Но заметим, что силы притяжения или отталкивания между электронами, лежащими в одной плоскости, при организации четырех электронов, образовавших трехгранную пирамиду под углом, окажутся намного ближе к общему центру электронов. Сбалансирование электронами равновесия между сильными, слабыми и гравитационными взаимодействиями создаст мощное более высокочастотное излучение, которое в свою очередь, будет отдавать пространству большее количество энергии, чем, суммарная энергия четырех свободных электронов. Таким образом, проникающая способность такой частицы окажется намного больше, чем у свободного электрона. Масса четырех электронов, организованных в призму будет меньше, чем удельная масса покоя четырех свободных электронов. Размер такой частицы окажется на несколько порядков меньше самого электрона. Этим мы можем объяснить и повышенную проникающую способность таких частиц, как гамма частицы и нейтрино. Для сравнения представим кусок сливочного масла, вынутого из морозилки, чтобы разрезать этот замерзший кусок ножом, нам необходимо приложить определенную силу, но если мы разогреем нож, то раскаленное лезвие разрежет кусок масла с приложением к нему намного меньшего усилия. Но вернусь к своему докладу. Итак, я описал и пространство абсолютной пустоты, и появление доматериальной субстанции, которую обозначил как Дух, ее эволюцию. Описал образование элементарной частицы, имеющую определенную степень свободы. Замечу, при этом мне не понадобилась надуманная частица глюон, осуществляющая связь между частицами, «склеивание». В ее существовании нет смысла, когда пространство заполнено Духом, а для материалистов, коммунистов и других атеистов - эфиром. Чтобы вам легче было представить движение, преобразование и эволюцию Духа, взгляните на облака, какие только формы они не принимают в процессе своего движения, так и Дух в процессе движения, эволюционируя, принимал разнообразные формы. При этом вся его жизнь, с множеством пространственных форм и их взаимодействий записывалась и записывается в самом Духе на всем протяжении его существования. Но что же происходит с материальными частицами, какой дальнейший путь проходят они в процессе эволюции при объединении? Так вот здесь, объединяясь в определенные группы в пространстве, эти пространственные формы, попадая в резонанс своим волновым излучением с записью, хранящейся в Духе, проживают, приобретя определенную свободу, похожую жизнь, но на следующем уровне. Так, в конце концов, сталкиваясь и объединяясь, пространственные фигуры, приобретают свойства первоначальной сознательной жизни, жизни ангелов. Стягиваясь, же далее друг к другу в пространстве эти сущности образуют своего рода мегаполисы. И чем большее количество стягивается в пространстве этих сущностей, тем все явственней проявляется среди них не равенство свободы движения. Это неравенство и приводит к градации сущностей на «высшие и низшие сословия». Превышение сущностями количества определенной массы немедленно приведет к столкновению как внутри объединения, так и к столкновению между объединениями. Это столкновение мы можем условно назвать войной ангелов. Понятно, что в этом случае выделится сущность, которая вообразит себя Богом, т.е. Абсолютом. Но стягивающиеся в борьбу сущности, в конце концов, превысят критическую массу материи в данном месте пространства, что неизменно приведет опять к коллапсу. Скорее всего, то, что я вам сейчас рассказал, нам землянам на планете Земля еще многие, многие тысячи, а то и сотни тысяч лет назад уже было передано так или иносказательно. Но не буду отвлекаться. Вернусь к ангелам. Тогда во время борьбы противоположностей, вследствие абсурдного моноистического желания возвыситься, погибло немало небесных сущностей, превратившихся в пыль и газ. И вот здесь-то из газопылевых облаков стали формироваться космические объекты, образовывая сколлапсированные многополярно организованные шары - звезды. Звезды же притягиваясь, стали объединяться в галактики. Галактические образования в процессе их слияния стали образовывать более крупные пространственные объекты, такие как метагалактики, т.е. Вселенные. В конце концов, сближаясь друг с другом, и Вселенные образовали метагалактические скопления. При этом сжатие материи останавливалось на границе равновесия сил притяжения и отталкивания. Чтобы как-то подсчитать, какое же количество Вселенных участвовало в этой небесной космогонической симфонии, давайте подсчитаем количество галактик в нашей метагалактике. Потому, как именно гравитационные силы, направленные друг к другу в метагалактическом скоплении, и стали в дальнейшем взаимно разрывать Вселенные на галактики, но теперь обладающими уже новыми свойствами материи, присущими и многополярно организованной материи, и бинарно-организованной материи. Галактики, взаимодействуя между собой внутри Метагалактики, стали заново образовывать звезды. А теперь, проследив весь путь в пространстве, и Духа, и порожденных Духом ангелов их эволюцию, борьбу и частичную гибель, появление новых материальных систем, таких как Вселенные, галактические образования и развал галактик на их составляющие звезды, я перейду к образованию планетарных систем. Для примера я возьму мою солнечную систему. Но для того, чтобы вам были понятны мои дальнейшие рассуждения, давайте начертим круг произвольного радиуса, соприкасаясь к первому кругу, начертим второй такого же радиуса и далее вокруг первого круга продолжим чертить этого же радиуса другие круги. Заметим, что вокруг первой окружности, такого же диаметра, соприкасаясь друг с другом, мы сможем начертить шесть кругов. Таким образом, в пространстве приблизительно равных по размеру, мы сможем расположить в плоскости по кругу шесть звезд. Заметим сразу, что шесть звезд, относительно равнозначных, образуют законченную плоскостную локальную структуру, которую назовем шестиполярной звездной структурой в плоскости. Как мы уже ранее уяснили элементарная частица обладает определенной формой и размером, и объединяясь с другими равнозначными частицами, образует многополярные системы. Так вот, ядра звезд и представляют собой многополярно организованную систему связи элементарных частиц. То есть, внутри ядра звезд материя не представляет сдавленный до определенной степени водород, который бы немедленно взорвался, перейдя в более стабильный элемент гелий. Поверхностные слои ядра звезд, бомбардируемые свободными высокоэнергетическими частицами, разваливаются. При этом переходя в свободное линейное состояние электроны ли, ядра ли других элементов, немедленно охлаждаются, сбавляя частоту и скорость движения. Частицы переходят от высокочастотной вибрации в многополярной структуре к менее частотному движению. При этом частица возвращает себе свойства материи или антиматерии в зависимости от направления вектора спинового движения. То есть, если ядро звезды имеет высокую температуру, то температура пространства окружающего ядро, будет намного ниже. Но фокус образования элементов в фотосфере звезды связан с тем, что элементарные частицы, освободившись от многополярных связей хотя постепенно и остывают, удаляясь от Солнца, но в тоже время, и энергии, и температуры у частиц достаточно, чтобы, начиная с нижних слоев фотосферы до верхних, образовывать новые частицы. Именно здесь в фотосфере идут реакции термояда с образованием более тяжелых частиц и выделением колоссального количества энергии. Потому-то фотосфера звезд намного горячей, чем пространство между ядром звезды и самой фотосферой. Но вернемся к шестиполярной звездной системе в плоскости. Возьмем ближайшие к Солнцу звезды:
1. Солнце
2. Проксима Центавра
3. Альфа Центавра А
4. Альфа Центавра В
5. Звезда Бернарда
6. Лапланд 21185
Я прочитал высветившиеся на доске названия ближайших к Солнцу звезд.
- На Земле в 1929 году Хабл сообщил миру об открытии новой астрономической закономерности. Он обнаружил, что линии спектров всех галактик смещены в красную сторону. И если это объяснить, как и в случае смещения спектра звезд законом Доплера получается, что звезды и галактики разбегаются. Немного отвлекусь и попрошу вас посмотреть на волновое свечение, расположенное под нашей метагалактикой. Это свечение, насколько я понял, является не только отражением света нашей метагалактики, но и абсолютным центром пространства, в котором развивается наша Вселенная, и именно оттуда после приобретения спинового экваториального движения наша метагалактика поднимается, словно с океанических глубин вверх. То есть наша метагалактика не только расширяется, но и поднимается по вектору перпендикулярно своего экватора. Разбегание звезд в галактиках и самих галактик во Вселенной говорит об одном, что в начальный момент образования метагалактики материя в виде галактик и звезд была намного плотней. А следовательно и ближайшие к Солнцу звезды находились на довольно близком расстоянии от него, чтобы достаточно сильно воздействовать своей гравитацией друг на друга. Воздействие же ближайших звезд на Солнце и породило срыв многополярно организованной материи ядра Солнца и выброс этой материи в точки гравитационного равнодействия. Существование же за облаком астероидов пяти планет, таких как Юпитер, Сатурн, Уран, Нептун, Плутон говорит лишь об одном, воздействие ближайших звезд на Солнце продолжалось достаточно долго. И первый сброс - гравитационное оттягивание материи солнечного ядра вылился в образование этих пяти планет находящихся за поясом астероидов. Существование же четырех крупных спутников Юпитера открытых в 1610 году Галилеем говорит лишь о том, - что в стародавние времена Юпитер, вероятно притянув к себе четыре других планеты, создал свою временно стабильную планетарную систему. Гравитационные силы Сатурна, Урана, Нептуна, Плутона и родили эти спутники за счет оттяжек из ядра Юпитера многополярных сгустков, которые в процессе аннигиляции в линейные бинарные элементы и образовали кору у этих спутников. Накопленная же масса фотосферы, превышение ею критической массы, как у Солнца, так и у ближайших к нему звезд привела к неуправляемому ядерному взрыву, что и оттолкнуло планеты первой группы от Солнца. Вторая группа планет, таких как Земля, Венера, Марс, Меркурий, Луна, рождена за счет тех же гравитационно-приливных сил направленных на Солнце ближайшими к нему звездами данной локальной структуры. Но если за орбитой Плутона существуют еще планеты, которые пока астрофизики Земли не разглядели, то значит был и более ранний первоначальный сброс планет. И понятно, что масса этих планет будет пропорционально больше массы известных нам планет Солнечной системы. А теперь я хочу спросить у вас, скажите мне, означает ли на каком-то из ваших языков слово «фа» - три, а «этон» - планета?
Изумленные от моего доклада слушатели молчали. Но тут произнесла Эни :
- Да, да. Очень близкие по звучанию слова у нас есть, которые и переводятся на русский язык как три и планета.
- Так вот, дальше я могу только предположить, что ваши цивилизации, оберегая Землю от космических катаклизмов, приблизительно тридцать-сорок тысяч лет назад, (за этой временной чертой, как это определили археологи на Земле, Луна на наскальных рисунках не изображалась), разорвали тройную планетарную систему Марс, Меркурий. Луна, скорее всего для того, чтобы уберечь Землю от произошедшего в то время взрыва Солнца, т.е. не самого Солнца, а его фотосферы. Вы рассчитали так, чтобы Луна, проходя между Солнцем и Землей, закрыла Землю от сброшенной Солнцем раскаленной фотоплазмы. А обгоревшие камни на Земле говорят о том, что энергия сброшенной плазмы была достаточно большой, некоторые сгустки водорода и более тяжелых элементов и их изотопов все же прошли сквозь атмосферу Земли, достигнув ее коры. Меркурий же принял на себя первый удар раскаленной солнечной плазмы. А существование у Марса двух спутников Фобоса и Деймоса, оставленная вами мне подсказка, что именно Луна и Меркурий оставили в свое время след на Марсе в виде двух его спутников. А спутники Луны и Меркурия, скорее всего, вы сдвинули в пояс астероидов. Именно там можно найти более тяжелые по массе, чем Фобос и Деймос, якобы астероиды, но на самом деле спутники по парам Луны и Меркурия. Собрав воедино эти планеты и спутники, можно легко представить, какой тройной планетой был Фаэтон. Существование же на Земле шести континентальных конусов, венчающихся континентами, явилось гравитационным воздействием на Землю шести звезд. На начальном этапе формирование континентальных конусов, происходило в момент, когда Земля находилась в статичном положении, без экваториального вращения и годового вращения вокруг Солнца. Образование Уральских гор в центре Евразийского континента, как и существование горных цепей на других континентах, есть результат воздействия на Евразийский континент Солнца, а на другие континенты соответствующих звезд прародителей этих континентов. Цепь же Уральских гор говорит лишь о нестабильности континента, его покачивания относительно Солнца, на конечном этапе формирования континентального конуса. Образование разнообразного растительного и животного мира на разных континентах, так же как и существование различных рас людей, явилосьрезультатомвоздействиянаэтиконтиненты гравитационных, электромагнитных и многополярных сил соответствующих звезд. Первые биологические объекты, в дальнейшем заселившие Землю, вначале образовывались в атмосфере Земли. Здесь же они и приобретали свои генетические свойства. Сама жизнь, единожды образовавшись как раскрепощенный ансамбль функционального единства биологически организованной материи в силовом гляраниматорном излучении многополярно организованных частиц, или проще в поле Души, проходила за свою историю не только эволюционное, но и революционное скачкообразное развитие. Эти генетические скачки напрямую связаны со сбросом фотосферы Солнца и усиления солнечного многополярного излучения ядра Солнца. Вот к таким выводам я пришел, благодаря своим исследованиям. Да, еще одна моя догадка. Пирамиды на Земле построены вами для того, чтобы собрать внутри них повышенное гамма излучение, образовавшиеся за счет внешнего статического тока. Разложенное на электонно- позитронный поток гамма излучение направлялось вами на Луну, чтобы корректировать её движение относительно Земли, для защиты планеты от несущейся к ней фотосферы Солнца. Расширенные вами естественные пещеры, представляли своего рода ковчег, чтобы во время земных катаклизмов вы могли по возможности сохранить в них биологический материал планеты, в том числе сохранить далекого предка человека, введя его в анабиоз или еще каким-то другим способом. Они создавались вами во многих местах Земли и до глобального наводнения, то есть всемирного потопа, вызванного догоранием в атмосфере Земли водорода сброшенного с Солнца во время взрыва его фотосферы. Ледниковые и межледниковые периоды в истории Земли и являются последствием результата сброса фотосферы, т.е. уменьшением потока энергии от Солнца на планету и последующим наращиванием фотосферы Солнца, а следовательно увеличением теплового потока от Солнца на Землю. Многие, свихнувшиеся от жадности, шизофреники пытаются обвинить вас в хищении золота с планеты Земля, я думаю, что это не так! И для чего вам нищенский запас золота Земли, когда перед вами вся Вселенная!
- Золотишко, попутно попадавшееся при расширении пещер, и прочих работ, Николай, мы оставили для вас до лучших времен в этих же пещерах, а золото, добытое вами, растащено по частным хранилищам вашими же Е.Врэ.Ий. Ж.И.Д.О.Сами. Эта нечисть, сваливая все свои грехи в грабежах и убийствах на некого Всесильного, теперь обворовывая население целой планеты, сваливает кражу золота на инопланетян.
- Да, да Елена, - остановил я ее, - так я и подумал. Ну вот, ребята, к каким выводам привели меня мои исследования, поиски истины. Пока что все. Единственно что хочу добавить, что в пространстве существуют системы не только шестого порядка, но и большего 7, 8 и т.д, так и меньшего 5, 4, 3, 2 порядка. Ребята, я закончил, думаю, вы меня вернете назад на Землю. Там жена, там мои дети.
- Вот! Вот! - заговорила опять Елена, - многие из нас с улыбкой и недоверием отнеслись к появлению среди нас Николая, но посмотрите, широта его взгляда охватила время от пространства абсолютной пустоты до появления человека разумного. Не у каждого научного работника в голове поместится такой объем знаний.
Елена попыталась продолжить, но вдруг раздался голос, приглашающий всех занять свои места.
- Что скоро летим? - спросил я Елену.
- Да, летим, - улыбнувшись, как-то задумчиво ответила она.
- Николай, - обратился ко мне один из присутствующих, - разрешите во время полета поговорить с Вами.
- Бога ради, мне только интересно будет, - ответил я и пошел следом за ребятами в свою каюту.
Усевшись в кресло, я слегка опустил его и пристегнулся ремнем. Через несколько минут ощутил легкость в теле. Корабль развернулся в сторону горящей под нами Вселенной и рванул с места. Я почувствовал легкое-легкое давление, которое в десятки раз было меньше, чем давление от разгона самолета на Земле и тем более машины. Несколько секунд в нашей каюте стояла тишина. Как я не пытался услышать работу двигателей корабля, мне это не удалось. Даже обычной вибрации, которую ощущаешь всем телом при работе любого двигателя на Земле, здесь я не чувствовал. Хотя ощущения были, но какие-то не обычные, не понятные, казалось, что весь твой организм, все тело как бы растворилось в пространстве. Это напомнило мне ощущения, которые я испытывал в детстве, когда бабушка учила меня летать. И тут меня посетила мысль, а откуда бабушке было известно учение, которое практикуют йоги. В христианстве об этом ничего не сказано, кроме того, что Иисус ходил по воде. Не найдя для себя ответа, я заерзал в кресле и опять прислушался. Но в купе стояла абсолютная тишина. Все наше помещение было заполнено матовым светом, идущим из газопылевого облака (если можно так выразиться), толстым непроницаемым слоем окутывавшего всю Вселенную. Наконец тишина, молчание моих новых друзей стало меня угнетать. Больше всего мне хотелось, чтобы кто-нибудь задал мне какой-нибудь вопрос. Особенно мне хотелось, чтобы вопрос задал Гэйри. Но прошло несколько минут, а все по-прежнему молчали. Я посмотрел в прозрачную стену, за которой лежала наша Вселенная. И хотя прошли не более пяти минут, я ясно заметил, что спутники нашей Вселенной, висевшие над ее центром стали приближаться к линии горизонта Вселенной. Отчетливо был виден зависший столбом центральный ствол, сияющий как маяк. Один спутник, крупное шаровое скопление галактик, перешел черту горизонта и словно белый пузырек лежал на поверхности Метагалактики слева от маяка-выброса. Второе крупное скопление, слегка сжатое в эллипс, и триада спутников метагалактики, погруженные в собственный туман из газа, пыли и метеоритов, еще висели над Вселенной, не скрывшись за ее горизонтом. Я перевел взгляд на окружающих. Все мои спутники, кто сидел, кто полулежал с закрытыми глазами, словно дремали. Я хотел было сам начать разговор, как вдруг над столом, за которым мы сидели, поднялся экран, и на нем появился человек, попросивший меня продолжить с ним беседу, ответить ему на несколько вопросов. В это время окружающие меня оживились, а я подумал, что, наверное, моим спутникам приелась картина, когда вся Метагалактика лежит у твоих ног. Для меня же, я вам скажу, ощущение было захватывающее.
- Николай! - обратился ко мне сразу мужчина, - Меня зовут Раслан. Как, Вы устроились? Могу я задать несколько вопросов?
- Задавайте, - ответил я, как казалось мне спокойно, хотя внутри я чувствовал напряжение, знакомое мне с института, когда кто-нибудь из преподавателей останавливал меня, обращаясь - Николай Васильевич! И как в институте, я прикрыл глаза, мысленно голубой волной прошелся перед телом с головы до пят, и поставил своеобразную энергетическую защиту.
- Первый вопрос. Как Вы представляете себе бесконечность?
- Не только представить себе бесконечность, - начал я, - но и делать математические расчеты по физике или астрофизике, используя в работе бесконечность или прийти к результату, указывающему на бесконечность, - это абсурд. Хотя пространство и бесконечно, мы имеем дело с локальными четко организованными структурами, заполняющими это пространство.
- Понятно, - ответил Раслан. Тогда как Вы объясните тот момент в своем докладе, что начинаете рассматривать пространство абсолютной пустоты, с пустоты до бесконечности?
- «До бесконечности» - это просто произвольное обозначение. Конечно, за рассматриваемым мною пространством, заполненном потенциальной энергией, где шла локальная ломка энергии, переход ее в кинетическую энергию, возможно, что-то было. Возможно, это материя, которая, проэвалюционировав, в прошлом распалась. Но как Вы понимаете, если смотрели путешествие моей Души в Рай и за его пределы на планету, как я ее назвал - Планету Мудрецов, живущие на той планете подобные нам люди, жили уже до момента, когда из элементарных частиц только формировались пространственные сущности, которых я назвал ангелами. И именно первое превышение определенного количества этих сущностей в одном месте породило общий, для ангелов разум давший сущностям самоутверждение и определенную свободу действий. Но я вышел в своем ответе за пределы Вашего вопроса. Закончу ответ так - куда бы до бесконечности не простиралось пространство, оно представляет собой локальные структуры.
- Очень вразумительно ответили, - сказал Раслан. И раз Вы затронули тему сущностей, которых назвали ангелами, то у меня опять вопрос: - Считаете ли Вы, что космические объекты в пространстве являются осколками тех структур - ангелов?
- И не только их. В космические объекты сколлапсировались и погибшие ангелы, и ангело-подобные сущности, и прочие материальные частицы. Громадные массы этого вещества, эвалюционируя, несли в себе уже догенетическую память своей жизни. Человеческая жизнь проходит не в пустом пространстве, а заполненном эфиром или Духом, где записана прошедшая жизнь этих сущностей. Я думаю, если вы дошли до того, что смогли считать информацию с Души человека, то следующий шаг в вашем техническом развитии - это считать историю эволюции материи с самого Духа. Я предполагаю, что именно через Дух, прошедшие путь эволюции жители Планеты Мудрецов в прошлом, скорее всего такие же, как мы с вами люди, общаются иногда с вами и нами. И скорее всего именно они внесли свою лепту до того, как ваша цивилизация первой вышла за пределы своей звездной системы и стала изучать другие системы, незаметно оберегая жизнь на планетах от космических катастроф в нашей Вселенной.
- Очень даже убедительно Николай, - улыбнувшись, сказал Раслан. - Вот Вы упомянули о генетической памяти, не могли бы Вы рассказать подробнее, что для Вас означает этот термин?
- Я думаю, что для меня, и для Вас, и для всех биологических объектов он обозначает одно. Это фундамент, на котором строилась, формировалась биологическая жизнь. Я уже говорил, сжатые в процессе коллапса объекты, называемые нами звезды и далее объединённые в галактики, а галактики, объединённые в метагалактики т.е. Вселенные несут память прошлого не только в эфире Духе, но и в многополярно - или как я раньше говорил косо-организованных частицах. Но, так или иначе, в процессе формирования звезд, часть материала, не войдя в звездный состав, организовала вокруг ядра плазменную атмосферу. Постепенно эта атмосфера увеличивалась за счет аннигиляции поверхностных слоев звезд. Как было сказано мной в докладе, именно скопления метагалактик за счет гравитационного взаимодействия друг на друга заново растащили метагалактику на миллиарды галактик. Где-то эти галактики остались в том состоянии, в котором были до объединения в метагалактику. Где-то менее стабильные меняли свой состав и пространственную структуру, растекаясь в пространстве метагалактики, развертывались в движении. Но вернусь к догенетической структуре. На границе фотосферы звезд, на этапе накопления материала, где складывались благоприятные условия, вокруг нераспавшихся многополярных структур, сверстывались первоначальные добиологические структуры. После того, как звезды за счет воздействия друг на друга стали взаимно оттягивать от ядер куски многополярно организованной материи, из которых в процессе эволюции формировались планеты, в атмосферу планет попадали эти свободные первоначальные добиологические структуры. Катализатором образования биологических объектов и являлись многополярно организованные догенетические структуры, вокруг которых организовывалась биологическая жизнь по готовому трафарету из обычных элементов таблицы Менделеева, дублируя своей многовекторной организацией многополярную структуру. Воздействие же звезд данной локальной структуры, на образовавшиеся планеты, опять же за счет гравитационных оттяжек на эти планеты, формировали на планетах континентальные конуса. После охлаждения поверхности планет, образования планетарной коры, воды на планетах - рек, морей, океанов, сформировавшиеся в атмосфере первые биологические объекты в виде спор, вирусов, и т.д. опускались со временем на планеты. В новой среде готовые к продолжению жизни биологические объекты продолжали адаптируясь существовать. Каждая звезда, воздействуя на свой континент, оставляла на нем свои отличительные черты в виде тех или иных закрепленных генетически особенностей. Накопление в фотосфере вокруг звезд элементов более тяжелых, чем водород, превышение ими критической массы, приводило к термоядерному взрыву со сбросом со звезды фотосферы. В этот момент за счет гляраниматорного - чистого многополярного излучения ядра звезды, на планетах предрасположенные к революционному скачку микроорганизмы объединялись в более высокосовершенные приспособленные к новым условиям объекты. Со временем они проявляли в процессе эволюции приобретенные, но скрытые в генах свойства присущие теперь уже новому биологическому виду. Неоднократное повторение взрыва-сброса звездной фотосферы приводило на планетах к вымиранию, исчезновению одних видов и появлению на их базе других видов растительного и животного мира. Как я уже говорил, единство Духа, дающего энергию всему сущему в пространстве, Души - многополярно организованных частиц, и тела - ансамбля биологически организованной структуры и является тем живым миром, в котором мы живем и его наблюдаем. Выход же со временем нашей метагалактики за пространство, в котором она развивается и будет концом существования этого мира. Там, куда стремится наша Вселенная, нас ждет новая жизнь. Конечно, не все будут готовы во Вселенной к перестройке организма, к тому чтобы Душа, раскрывшись, впитала в себя частички тела и дала новую жизнь новому организму. Да и забитая грехами Душа, навряд ли, сможет обрести новую жизнь в новом свете, скорее всего она рассыплется, сгорая сама в себе. Но это уже вопрос не столько физики, сколько религии, ответ на который, новая многополярная физика только подтвердит.
Я остановился и посмотрел за прозрачную стену. Вся стена была залита ярко-матовым светом Вселенной, словно вы смотрите на лампу дневного света, вплотную приблизив ее к глазам. Наш корабль подходил к краю газо-пылевого облака окутавшего метагалактику и точно по прямой шел к щели в этом облаке, чтобы нырнуть во Вселенную.
- Николай, обратился ко мне Раслан, я вполне удовлетворен Вашим пояснением, со своей стороны только добавлю, что ландшафт континентов формировали те же гравитационные силы и звезд, и ближайших к солнечной системе космических объектов.
- Именно это я и хотел дополнить, - продолжил я. Взаимодействие внутренних линейно-магнитных, и многополярно-магнитных сил ядра на континенты, в совокупности с гравитационными силами разбегающихся звезд, в совокупности с потенциальной энергией самих континентов, привело к сближению и расхождению континентальных конусов. К деформации коры континентов, образованию теперь уже механическим путем возвышенностей на континентах. В отличии от цепи Уральских гор на Евразийском континенте появившихся на первом этапе формирования континента за счет гравитационной оттяжки нашего Солнца и пересекающих континент поперек в результате покачивания планеты в первородном состоянии относительно Солнца по вектору расположения гор по планете, другие горные образования на Евразийском континенте более поздние и появились на нем за счет деформации коры в процессе сближения-наезжания других континентов на Евразию. В этом я не делаю открытия, так как об этом уже много сказано на Земле.
- Просто удивительно Николай Васильевич, откуда в Вашей голове уложилось столько знаний?
Я улыбнулся.
- Не поверите, Раслан, но это обычная школьная программа, наложенная на мой внутренний мир, жаждущий полного ответа на поставленный вопрос.
- Николай, скажите мне, а как повлияло на Вас путешествие Вашей Души за пределы нашей метагалактики к Богу? - обратилась ко мне Эни, подняв вверх указательный палец правой руки, опоясанный невероятно красивым перстнем с кроваво-красным огромным квадратным рубином, усыпанным рядами бриллиантов. Даже при матовом свете, идущем от нашей метагалактики, он разливал огненные брызги вокруг себя, играя бисером красных искорок на одеждах моих новых друзей. Красота перстня немного сбила меня с толку, но собравшись, я все же ответил.
- По сути все что происходило со мной за дверью в Рай, оставалось для меня тайной до того момента, пока Вы, Эни, войдя в память Души не раскрыли мне то, что и произошло со мной там. И только после того, как Вы вытащили из меня и показали на экране мое путешествие в Рай и далее, после того, как я стоя на смотровой площадке корабля, зависшего над станцией наблюдения за развитием Вселенной, увидел нашу метагалактику и ее спутники, кусочки моих догадок, разбросанные в моей голове, стали принимать определенную форму. Своим докладом и пояснениями я только подтвердил правоту слов Христа: «Ученик не может быть выше учителя, но совершенствуясь, он может равняться с ним». В этом высказывании для меня главное слово не «равняться», а «совершенствоваться». Если бы вы могли почувствовать какое умиротворение в моей голове.
- Догадываюсь, - открыто улыбнувшись, сказала Эни. - Но, Николай, в Вашей теории нет даже и намека на Бога!
- Эни, Вы смотрите не с той стороны. Христиане утверждают, что даже волос с головы человека не упадет без воли Бога. Мусульмане утверждают в Коране (сура 112.Очищение)
1. Скажи «Он Аллах-един,
2. Аллах, вечный
3. не родил и не был рожден
4. и не был ему равным ни один.
Что это и есть божественная суть Всевышнего.
Кришнаиты в Бхагавад-Гите, появившейся за много тысячелетий до Иудаизма, Христианства и Ислама говорят о Боге следующее:
Гл. 10 текст 2 ...Я-первопричина полубогов и мудрецов, во всех отношениях.
текст 3 Тот, кто знает Меня, как не рожденного, не имеющего начала.
текст 4 Разум, знания, свобода от сомнений и заблуждений, снисходительность, правдивость, владение своими чувствами, управление своим умом, счастье и несчастье, рождение, смерть, страх, бесстрашие, отказ от насилия, уравновешенность, удовлетворение, аскетизм, милосердие, слава и бесславие - все эти различные качества живых существ сотворены мною одним.
текст 32 Я - начало, конец и середина всех творений...Из всех видов знаний Я - возвышенная наука о душе, среди логиков Я - окончательная истина.
Собрав воедино все эти определения Бога, я пришел к единственному ответу, что такое Бог или как говорят в Исламе сотому истинному имени Бога. Бог - есть Закон. Все сущее не может появиться и существовать вне закона. Даже пустота не может существовать ни в начале, ни в конце без определенных законов, определяющих и саму пустоту, и ее эволюцию от пустоты до гомосапиенсов - людей разумных. Да и жизнь во всех своих проявлениях протекает согласно определенных законов. Бог же как личность и есть проявление Закона.
- Николай, ты разве мусульманин? Тогда не про тебя ли Аллахом было сказано пророку Мухаммеду на небесах: «Собери воинов моих!» «Но как я отличу их от других?» - спросил Мухаммед. «По зеленому знамени над ними!» - сказал Аллах.
- Нет, Эни, я православный христианин. Но если Аллах имел ввиду не зеленый флаг или зеленый платок или какое еще зеленое полотнище, то я знаю, над моей головой зеленая аура. Она от темно-зеленого цвета переходит в изумрудно-зеленый цвет, об этом мне на Земле многие способные видеть ауру говорили. Но вопрос был задан Вами, Эни, мне о Боге. Так вот, даже если бы не существовало пространство, должно было бы существовать нечто. И оно имело бы свое объяснение, и это нечто, должно было подчиняться также законам. Подчиняться законам существования. Подчиняться законам, которые нигде не писаны и не рождены ни в чьих умах. Нет для них друзей и соратников, а, следовательно, блата и поблажек. Но именно благодаря тому, что они есть и работают, существует наш мир, наша Вселенная и множество других миров. Благодаря этим законам даже волос с головы человека не упадет. Но этот кирпич, который должен лежать в основании фундамента мироздания и идеалистами, и материалистами выброшен и подменен полубредом, а то и полным бредом ученых мужей, теистов книжников и фарисеев. Как видно из моей встречи с Богом - с Проявлением законов в Личности, нужно быть абсолютным идиотом, чтобы загружать характер Бога такими человеческими чертами, как зависть, ложь, жажда наказания, любовь к геноциду и т.д. и т.п. Поэтому-то построенное и теистами, и атеистами мироздание безбожно беззаконно-бредовое. Если истинная диалектика, назовем ее с вашего позволения, многополярная, фундаментальным кирпичом мироздания ставит закон Единства Множества Противоположностей, то у нас на Земле религии считают основным законом - закон моноизма. В Кришнаизме Кришна призывает Арджуну к войне против братьев. В иудаизме всесильный призывает Моисея, ограбив египтян покинуть Египет, говоря, что он всесильный сам ночью убьет первородных детей египтян. В исламе Аллах призывает Мухаммеда убивать неверных, говоря, что за одного убитого иноверца сто грехов прощается. На этом невежестве построены и Иудаизм, и Ислам, и Кришнаизм - на моноистическом теизме, на моноистической диалектике. Материализм, поделив мир на друзей и врагов, развил и разработал дуалистическую диалектику.
Елена, внимательно слушавшая меня, осторожно перебила и продолжила:
- Но интересно именно то, что как только материализм ставит во главу своих подло-паскудных поступков первичность или избранность, он немедленно скатывается - опускает себя до моноизма, и моноистической логикой оправдывает войну, террор, национализм и фашизм. И если Иисус сделав шаг к многополярной диалектике сказал - молитесь за врагов ваших - то эта заповедь моноизмом сразу попирается. То же папство, поставив во главу религии - не убий - объявляет в Европе войну женщинам, устроив охоту на ведьм. Поддерживаемые тем же папством конкистадоры- бандиты «цивилизованной» Европы под корень уничтожают уникальную цивилизацию Америки. При молчаливом согласии того же папства Ватикана, финансированная еврейскими банками Англии и Америки экономика Германии была поставлена на военные рельсы. После прихода к власти австрийского Е.Врэ.Ийя Гитлера, благодаря его договору с Е.Врэ.Ийскими банкирами, заплатившими Гитлеру более миллиарда долларов, им был развязан геноцид против «неполноценных людей», особенно против евреев Европы. Зато в память о Е.Врэ.Йских основоположниках теории «каширного» еврейства, подсказавшим фашистам идею чистой расы, в каждом городе Израиля есть улицы, носящие имена этих «каширных» извергов. Моноизм прослеживается во всех религиозных учениях, но именно в Торе заложена и окончательно сформирована моноистическая логика. Так, согласно идеологии Торы, иудеи должны стать царями на всей Земле, управлять народами и государствами. Построить Рай для себя и ад для других. Но расплодилось - то по подсчетам «каширных» не каширных довольно таки много. Так не лучше ли устроить холокост немецким, бельгийским, белорусским, русским и прочим полуеврям. Тогда не надо будет делиться ни с кем. Оставшийся народ на земле для моноиста, никто. Пусть же это быдло и обслуживает избранных. Обслуживает тех, в чьих руках сегодня банки, военно - промышленные комплексы. Каждого из этих моноистов греет своя маразмо-шизофриническая идея. Им безразлично, кого они ставят во главу угла капиталиста, социалиста, демократа или коммуниста. Главное, чтобы и у того или другого мозги были свернуты в сторону его превосходства. То есть, своего рода его «Божественная избраность», ну а дальше всё потечет по накатанной дорожке дуализма: добро-зло, друг-враг. Поделив народ, эти «избранные» внутри ли государства или между государствами в конце концов развяжут войну. Кучка корыстолюбцев на всем нагреет себе руки, выставив ту или другую сторону идиотами. Для них нет разницы, за кем окажется победа, ради собственного обогащения они затянут социальную удавку на шее любого народа, привознося свои бредовые идеи.
Сидевшие рядом со мной ребята, стиснув зубы от нахлынувших чувств, нахмурили лица.
«Да! - подумал я, - сколько знают всего о нашей жизни на Земле эти люди! В их памяти не только события, но и детали событий с полной раскладкой и объяснением первопричин приведших к тем или иным событиям. Объяснение этих причин с позиции более высокой многополярной диалектики».
- Лена! - как-то сконфуженно перебив Елену, продолжил я, - извини, но я не знал таких подробностей, вы уж, ребята, простите, но ни в школе, ни в институте не рассказывали об этом.
- Но то, что и Ульянов-Левин, и Джугашвили-Сталин, и Хрущев, и председатель КГБ СССР Андропов - Е.Врэ.Ийи ты знаешь?
- Что Андропов - еврей я не знаю, но можно я продолжу, - попросил я.
- Елена, дай Николаю продолжить! - попросила Эни.
- Продолжай, Николай, - сказала Елена, теперь уже улыбнувшись.
- Так вот, материализм, как считают материалисты, поделив людей на друзей и врагов, разработал и развил дуалистическую диалектику, как некий логически обоснованный шаг вперед. Но к чему это все привело, нам рассказала Елена. Но ведь Христианство дошло в понимании мира до триединого Бога. И меня просто удивляет, почему религия не сделала шаг вперед к многополярной логике. Ведь деля мир на плюсы и минусы, на добро и зло, легко свалиться к абсурду. К примеру, если в семье мы обозначим мать положительным знаком, то автоматически отец будет отрицателен или наоборот. Но каким знаком обозначить детей. Поэтому-то, казалось бы, самые крепкие семьи разваливаются. И это, конечно, не единственный тупик, к которому приводит дуалистическая логика. Достижения Землян в науке не малые. Мы смотрим новости, исторические фильмы и прочие программы, не выходя из дома. Радуемся полету Гагарина в космос. Радуемся высадке американских астронавтов на Луну.
- Стой, стой, Николай! - перебила опять меня Елена. Ребята, окружавшие меня, заулыбались и даже засмеялись. Не остался в стороне и Раслан.
- Николай, а не задумывался ли ты над тем, когда появились у Америки ракетоносители, способные доставить спутник не только к Луне, но хотя бы вывести его на земную орбиту?
Тут я понял, что ребята смеялись не над Еленой, а надо мной.
- Ну, если это ложь, то это американская ложь уже космического масштаба, - не удержался я, стараясь польстить Елене. Но Елена, быстро раскусив меня, продолжила:
- Вот так вы и живете.
Я посмотрел на прозрачную стену и заметил, что наш корабль влетает во Вселенную. Вдалеке проносились сотни астероидов, словно струйки дождя освещенные светом галактик. Размеры некоторых астероидов были не менее Земли. Галактические скопления, несущие в себе миллионы, а то и миллиарды галактик кучковались вокруг своих центров, образуя громадные плоские образования.
- Ответьте мне, - обратился я к присутствующим, - во Вселенной галактики не равномерно распределены по объему?
- Как видишь, Николай, - ответил Гэйри, - уже на первом этапе во Вселенной галактики, находясь в более плотном сближении друг к другу, раздираемые гравитационными силами близлежащих метагалактик разъезжались. Но так как до момента коллапса первичной материи, галактики были уже сформированы, то и после взрыва они возвращались к более или менее своим первоначальным формам, образуя галактические скопления.
- Ну, понятно, - ответил я.
- Уже столько времени прошло как мы в полете, не пора ли нам поесть, - предложила Елена. На лицах моих спутников я заметил оживление и радость. - Николай что тебе заказать?
- Елена, я уверен, что ты лучше меня это знаешь, - ответил я.
- Вот, вот - настоящий мужчина! Полностью доверяет свое питание женщине!
После таких слов все заулыбались. Не прошло и нескольких минут как нам принесли еду. Экран, с которого вел беседу Раслан, сложился.
- Николай, тебе покрепче? - спросил Гэйри, разливая по бокалам вино.
- Да! Да, налей-ка ему покрепче, - сказала за меня Елена, подвигая ко мне блюдо, на котором лежали кусочки мяса, по запаху похожие на жареного барашка, скорее на бараний шашлык. К блюду с шашлыком Елена подала неглубокую пиалу со специями, разделенную на три части. В середине пиалушки стояла небольшая бутылочка.
- Уксус, - сказала Елена, показав на бутылочку, заметив, что мой взгляд остановился на ней.
- Выпьем, ребята, за то, чтобы мы добрались до своих домов без приключений, - сказал Валера, подняв свой бокал. Я тоже поднял свой бокал, но только и сказал: «Да уж, без приключений!!!» Компания, поняв меня засмеялась. Шашлык то и на Земле для меня был всегда деликатесом. После того, как в Грузии я попробовал настоящий шашлык, шашлык, который я иногда ел в Алма-Ате, поставил на третье место, на втором месте для меня был шашлык, который я ел, когда с родителями еще ребенком ездил на Иссык- Куль. Теперь же все известные мне шашлыки опустились на одну ступень вниз. Описать вкус шашлыка, который я попробовал на корабле можно только одними словами - таял во рту. Вкус - пальчики оближешь. После еды я как-то тихо заснул. Последнее что я услышал в полудреме, как Елена попросила друзей: «Пускай поспит! А вы все говорили, что у нас скучная жизнь, без приключений. Вот вам и приключение, вся Вселенная следит за нами». И хотя наш корабль летел с невероятной скоростью, при которой, как мне казалось, вся информация, записанная в пространстве должна была бы просто уходить в подсознание, не успевая им дешифрироваться, приобретая ясные картины, в этот раз я видел очень отчетливые сны. Вначале мне приснился сон, в котором то ли я, то ли мой далекий предок шел вдоль берега озера, поросшего камышами. Вдруг он заметил движение в камышах и остановился. В этот момент из камыша вылетела стрела, он едва успел отвернуться, но не до конца, стрела вскользь задела ему плечо и пролетела дальше. Молодой юноша вытащил из колчана стрелу, натянул тетиву и хотел было выстрелить, но в этот момент заметил мелькнувшее в камышах лицо девушки. Юноша опустил лук и пошел к ней, раздвигая на ходу камыш. Но девушка, словно лань, бросилась наутёк. Они посмотрели друг другу в глаза, и у меня замелькали во сне цветные картинки. Затем уже возмужавший юноша выходит из большого длинного дома, а вслед за ним выскакивает целая орава ребят, мал мала меньше, и бегут следом за ним. Наконец, из дверей выходит девушка из предыдущего сюжета сна с ребенком на руках, счастливая и гордая, и машет вслед рукой парню.
- Николай, Коля, - услышал я тихий голос, не понимая, то ли молодая мама окликает мужчину, то ли кто-то зовет меня. - Николай, вставай! - это Елена, положив свою нежную ладонь мне на руку, тихонько будила меня.
- Что приехали? - еще не соображая, где мы находимся, произнес я.
- Подошли к станции, - продолжила Елена, - дожидаемся разрешения на посадку, потом пересядем на другой корабль - и в твою галактику, доставим тебя на Землю и...
- И что дальше? - перебив, спросил я.
- А это уже тебе решать, что ты будешь делать, получив такую информацию, - сказала Эни.
- Вот, вот это точно! - подтвердила Елена. Я приподнял спинку кресла. - Что будешь пить, - спросила Елена - сок или вино?
- Сок, сок, - ответил я, пододвинув ей бокал, украшенный витиеватым рисунком.
- Николай, я хотел бы продолжить наш разговор, - произнес с вновь поднявшегося экрана Раслан.
- Да, пожалуйста, задавайте вопросы.
- Николай, значит, ты считаешь, что жизнь на вашей планете зародилась без внешнего вмешательства разума?
- Давайте представим, что жизнь на мою планету была преднамеренно занесена из другого мира, допустим, вы посеяли жизнь на Земле.
Раслан поднял руку, пытаясь что-то вставить, но я продолжил.
- Вас кто вывел на вашей планете? А те, кто посеял жизнь у вас, они откуда взялись и так до бесконечности, до абсурда. Как я уже говорил, в пространстве абсолютной пустоты первоначально существовала потенциальная энергия. Вот она то и существовала вне времени, потому что любое вмешательство в нее извне не возможно. Объясняю еще раз! Ни не равномерность вакуума породила дискретность пространства или наоборот, а определенные законы, которым подчиняется и непрерывность, и дискретность явились толчком для перехода из одной системы, объясняющей ту или иную физическую суть пространства в другую. Для понимания работы этих законов необходимо найти коэффициент равнозначности, и все встанет на свое место. Так вот, энергия вакуума, взятая из любой точки отсчета в трехмерном пространстве, в конце концов, имеет законный предел, за которым идет срыв потенциальной энергии и естественное приобретение ею кинетической энергии, то есть энергии движения, что в свою очередь ведет к появлению и проявлению доматериальной субстанции. Эта субстанция или Дух, проэвалюционировав в движении, в конечном счете, приходит в локальных областях пространства к коллапсу. У нас на Земле ученые физики ищут и черную материю, и черные дыры, не понимая, что черная материя не существует. Черная материя скорее всего в головах этих ученых, а вот все пространство нашей Вселенной до межатомного расстояния и менее того заполнено исключительно чистым Духом. Так вот именно Дух, проколлапсировав, и породил громадное количество первоначальных элементарных частиц - фотонов. И именно Дух породил, и дал движение элементарной частице в пространстве. За счет разности давления по прямой, соединяющей две частицы, частицы стали объединяться, допустим, в кварки, те в свою очередь в электроны. Электроны, объединяясь определенным образом, проявляли себя уже как ядра водорода. Организовываясь в определенные геометрические фигуры, ядра водорода породили ядра множества других элементов. При определенных пространственных условиях эти элементы, опять же, подчиняясь определенным законам, образовывали многополярные предгенные структуры, только в сотни, а то и в тысячи раз меньшие, чем сам атом. Вот эти - то многополярные структуры и стали родоначальниками ангелов. Теперь, как я уже говорил ранее, высвобождение многополярно организованной материи, назову пока это испарение, ее с поверхности звезд или солнц, породило фотосферу, где кусочки некогда отвоевавшихся ангелов заново организовали предгенетические структуры. Взрыв фотосферы рассеивал эти структуры в окружающее звезду пространство, попадая в первородную атмосферу Земли, эти структуры и порождали в благоприятных для этого условиях за счет синхронного излучения многополярной структуры и обычной материи первые биологические объекты. Каждая звезда в локальной структуре породила не только определенные континентальные конуса планеты, но и за счет прямого воздействия на эти континенты придавала отличительные черты флоре и фауне континентов. Так, например воздействие Солнца на Евразийский континент породило на континенте славянскую белую расу. Воздействие же близлежайших звезд на свои континенты формировало там свои расы, а воздействие соседних звезд на пограничные участки Евразии, как и воздействие на них Солнца на первом этапе формирования жизни, способствовало появлению на границах континента цветных рас. Теперь, как вы мне уже рассказали, движение славянской расы на юг породило славяно-индийскую расу, а не индо-европейскую. Ну, вот и все, Раслан. Теперь я думаю ясно - зарождению жизни, формированию генетического фундамента поспособствовали многополярно организованные структуры, на базе которых и формировалась жизнь. Эти структуры, находящиеся в каждом атоме, в каждой клетке я спокойно называю - частицами Души. Ну а для человека, если тот хочет, совершенствуясь подняться хотя бы до высот РАЯ, то он должен в первую очередь свою Душу своим сознанием выковать в достойную продолжения жизни личность. Теперь точно все.
- Я доволен твоими ответами Николай, - сказал Раслан, и экран погас.
- Ребята, теперь у меня уже к вам очень много вопросов, - обратился я к присутствующим.
- Вот, вот говорила же я вам, - опять замурлыкала Елена, - Николай всем нам утрет нос. Я посмотрел на Елену, мне показалось, что она стала произносить слова как Нина Кудинова, словно мурлыкая, но Елена, подметив мой удивленный взгляд, будто поняла, в чем дело, и изменила стиль произношения слов.
- Так о чем ты хотел спросить нас?
- А можно сделать прозрачной стену, - попросил я, - хочу еще раз получше рассмотреть транзитную станцию.
Гейри что-то стал нажимать на столе, и прямо передо мной стена каюты, а на самом деле обшивка корабля стала становиться прозрачной. Вдали всеми огнями, словно новогодняя елка, сияла станция, но выглядела она как-то иначе. Я посмотрел чуть в сторону и заметил, что в километре от нас висит еще один корабль, только этот корабль был в несколько раз больше нашего.
- Смотрите рядом еще один корабль, он, наверное, раза в три больше нашего.
- Намного больше, Николай, это не просто корабль, это корабль - город, его диаметр пять километров, если не больше
В этот момент корабль, медленно тронувшись, направился к станции. Подлетев к ней, он превратился в маленькую точку, а потом совсем исчез.
- Это какая-то другая станция, - сказал я.
- Да Николай, - заговорил Гэйри. - Это стационарная станция, она находится также за пределами галактического скопления, в котором твоя галактика. Знаешь, ты и Агея из одной галактики.
- А остальная компания?
- Все из разных, только я и Эни не только из одной галактики, но даже с одной планеты.
- А какие размеры этой станции?
Гейри посмотрел на экран над столом, что-то нажал, прочитал и сказал:
- Диаметр этой станции в четыре раза больше вашей планеты Земля.
- Пятьдесят тысяч километров в диаметре!? Это надо же умудриться построить такую махину!
- Да, махина, - продолжил Гэйри, - на этой станции есть и заводы, где изготавливают космические корабли, и ремонтные заводы. Здесь же и центральный диспетчерский пункт по управлению межгалактическими полетами.
- Гэйри, можно повернуть экран, который перед тобой и если можно, покажите мне историю развития космонавтики на вашей планете.
- Я затемню стену и сделаю ее экраном, - сказал Гэйри.
Через минуту я увидел на стене планету как бы издалека, она приближалась, и вот уже стали различимы на планете континенты. Шесть континентов, посчитал я, только по форме они были немного другие и располагались не так как на Земле. Мне стало понятно, что это не Земля.
- Вот первые наши ракеты. Они ничем не отличаются от ваших земных, - заговорил Гэйри.
- Но, наверное, на ближайшие планеты в вашей системе вы полетели не на таких ракетах? - спросил я.
- Как и у вас на Земле, на нашей планете непилотируемые к другим планетам ракеты были такие же, а вот пилотируемые корабли к другим планетам были уже других конструкций.
На экране появились космические корабли не круглой и трубовидной формы, а больше похожие на самолеты, только с плоскими и широким носом и с небольшими крыльями под ракетой в совокупности с кораблем, представляющие одно крыло. Я сразу вспомнил сны моей юности, в которых я строил космический корабль.
- Скажите, Гэйри, - перебил я его. - Когда-то мне в юности снился длинный, продолжающийся каждую ночь в течение месяца сон, в котором я строил космический корабль. Первое, что я предложил, в том корабле увеличить давление в прямоточном двигателе с трех-пяти атмосфер до ста, а то и до тысячи.
Я рассказал ребятам об устройстве такого двигателя.
- И еще, - закончил я, - такой корабль во сне я собирал на орбитальной, громадной не менее километра станции.
- Да и мы первые корабли собирали на орбите, а не на планете.
- Скажите, а энергию на своей станции вы пополняли за счет развала гамма частиц?
- Нет, на станции стояли электрогенераторы.
- А работали эти генераторы на чем?
- Ни на чем.
- Все понятно, вы получали электрический ток без магнитного торможения, так?
- Так, так, подтвердил Гэйри.
- А скажите, следующими ракетами стали ракеты, в которых для реактивной тяги использовали эффект остаточного магнетизма.
- Николай, ты откуда знаешь историю нашей космонавтики?
- На станции наблюдения за развитием Вселенной вы показали мне только путешествие моей Души в Рай. Вы, что же не проверили, что мне в детстве снилось?
- Проверяем, Николай, проверяем. В детском сне ты отправился на встречу к Богу на корабле, который двигался за счет энергии фотонов организованных в многополярную связь.
- Да, я это и хотел сказать.
- А ты помнишь, как ты загнал фотоны в многополярную систему? - спросила Эни.
- Нет, уже не помню. Сколько воды утекло с тех пор, да и слушали мои рассказы только мать да сестра. Другие не понимали меня, поэтому все как-то забылось, только принцип остался, а схемы я не помню.
- Вот и хорошо, - продолжила Эни. - Вы вначале договоритесь на Земле о мире на всей вашей планете, потом мы тебе как-нибудь подскажем схемы, - улыбнулась она.
- Эни, вы произнесли это так, будто выговариваете, что я повинен в том, что на Земле постоянно идут войны. И хотя нашим государством управляют кремлевские Ж.И.Д.О.Сы, но ведь не мы развязываем войны. И только то, что в головах советских людей, русских и других наций живут идеи равенства и братства, кремлевским Е.Врэ.Й Ж.И.Д.О.Сам до сих пор не удалось развалить до конца Российскую империю...
- За этим у вас дело не станет, - перебила меня Эни. - Невозможно построить общество равенства, братства, счастья на законах дуализма, законах которыми у вас, как и в Израиле управляет моноистическая идеология. Идеология, которая не только даже в страшном сне не видит переход к многополярной логике, но даже и дуализм считает абсурдом. В ней существуют только избранные всесильным, а остальные все свиньи, над которыми избранные должны быть царями.
- Но ведь именно за это и достается другой раз и неповинным ни в чем евреям. Я считаю, что людям вначале нужно дать новые законы, новую объемно-векторную диалектику.
- Не стесняйся, Николай, говори многополярную, - спокойно произнесла Эни.
- Но слово - многополярность не я придумал.
- Так подскажешь теперь на Земле, что есть такая наука, и она является фундаментом мироздания, - продолжила Эни.
- Кому подскажу, коммунистам? Я еще не рехнулся, а если и рехнулся, то не совсем. Иисуса распяли не за то, что он лечил, а за то, что сказал - молитесь за врагов ваших. Что сделает со мной Е.Врэ.Ий. Ж.И.Д.О.С. кремлевская власть?!!! (Позже уже после возвращения на Землю я стал частенько называть Московское правительство жидос-кремлевской властью. Шел 1982 год.)
В этот момент корабль тронулся с места, слегка качнувшись. Я остановил свою речь на вопросе, не пытаясь дождаться ответа. Секунда, другая и корабль, ускоряясь, стал приближаться к станции. Через две, три минуты станция заняла все видимое пространство. Еще минуты две, и я стал различать архитектуру станции. Невероятно громадная она напоминала маленькую предыдущую транзитную станцию. С еще более близкого расстояния стали видны сегменты станции. Два громадных, стоящих на столбах не менее нескольких сотен километров маяка условно определяли, по моему соображению, северный и южный полюса. От самого, если так можно выразиться, верха до низа станция была разбита параллельно экватору плоскими, словно диски плоскостями. Мы подлетели к самому большому диску, определяющему диаметр станции. В тот момент, когда корабль зашел в пространство между центральным и верхним диском, я попытался определить высоту проема. Высота эта, как мне показалось, была не меньше, чем расстояние между Алма-Атой и Каскеленом.
- Ого, какой проем здоровый, километров двадцать, не меньше, - утверждающе и в тоже время вопросительно произнес я. Елена, положив свою левую руку на мою, как-то слегка прищурив один глаз и окинув сверху вниз проем, тихо сказала:
- Ага, ну точно не меньше.
Пространство между казавшимися издалека сплошными дисками было хорошо освещено. Я заметил, что пространство это было сплошь заставлено космическими кораблями. Подойдя вплотную к станции, наш корабль свернул вправо, проплыв еще минут пять вдоль края плоскости, вошел во внутрь. Смотря сквозь прозрачную стену, я заметил, что сегменты, из которых были собраны параллельные плоскости, были не сплошными. Корабли, которые расположились внутри межплосткосного пространства, стояли прямо над прозрачными туннелями, которые сеткой опоясывали плоскость. Наш корабль наконец-то начал садиться, и я, посмотрев к центру станции, заметил, как вдали плоскости словно сливались. В образовавшуюся маленькую щель между ними я увидел, что центр не был как на транзитной станции небольшим. Светящийся вдали центр занимал не менее десятой части пространства от радиуса. По правую сторону метрах в ста от нашей посадки стояли многоэтажные здания. Надев костюмы, мы стали собираться к выходу. Первый пошел Гэйри, за ним Валерий, следом Агея и Елена.
- Интересный ты человек, - сказала мне Эни, направившись к выходу из каюты следом за мной. Мне это понравилось, но немного насторожило.
- А знаете, Эни, почему я Вам интересен? - спросил я.
- Открой мне тайну, как, по-твоему, почему?
- Потому что я сам себе интересен, я никак не могу свыкнуться с мыслью, что я так свободно борозжу Вселенную с ребятами такой высокой цивилизации.
- Мне импонирует, Николай, в тебе то, что ты не заносишься.
- А мне легко с вами, потому что вы не давите на меня. Но у меня к вам еще столько вопросов.
- Ко мне тоже?
- К Вам насчет того, как сохранилась жизнь на Земле, в то время когда она уже несколько раз должна была исчезнуть из-за звездных вспышек, насколько вы причастны к этому, и как шли революционные скачки в эволюционном развитии жизни на Земле?
- Я еще не расстаюсь с вами, по дороге, пока дойдем до моей галактики я тебе и расскажу.
- Интересно говорите, как у нас на Земле моряки, те тоже не плавают, а ходят по морям.
- Это у меня от отца, он командует галактическим флотом.
- Военным что ли?
- Николай, у нас нет военного космического флота. Ни на одной из планет, чья цивилизация развилась до Галактического и само собой до Межгалактического Союза, нет агрессивного наступательного оружия.
Выйдя из корабля, мы спустились в прозрачный туннель с эскалаторами шириной по десять-двенадцать метров в одном направлении, и, как не странно, ехали на транспортере мы, почти лежа, из-за центробежных сил, образованных за счет вращения станции. К нам с Эни подошла Елена, и то ли ревниво, то ли напряженно, но с улыбкой посмотрела на Эни. Сквозь прозрачный скафандр, слегка увеличивающий лицо, я ясно заметил искорки в глазах Елены.
- О чем секретничаете? - спросила она.
- Елена, - поспешила ответить Эни, - что-то я раньше не замечала в твоем характере ревности.
- Пошли, пошли, Николай. Эни, послушаешь, так у всех нас уйма недостатков.
- Но она же биофизик, врач, да еще и психолог, насколько я понял ее профессию. Мне так хотелось спросить Эни, по поручению она полетела с нами или по собственному желанию. Ответ не заставил себя долго ждать.
- Николай, мне действительно очень интересно не только побыть с тобой, но и понаблюдать за тобой. У меня никак не выходит из головы вопрос, как ты остановил модуль.
- Эни, поверь мне, у меня не было никаких приборов, но когда я что-то делаю по экстрасенсорике, не знаю даже как бы это правильнее назвать, во мне звучит голос «Будь в вас веры с горчичное зерно.», и эти слова придают мне силу и уверенность чтобы идти против сложившихся утверждений и убеждений.
- Вера то, вера, она конечно великое дело, но этого не достаточно, чтобы пробить тройную защиту капсулы. Даже с корабля, которому не принадлежит капсула, невозможно ее остановить.
- Знаешь, Эни, я думаю, как мне лазерный луч в лаборатории биофизики удалось на глазах у профессора Виктора Михайловича Инюшина отвернуть в сторону от призмы, так и капсулу вашу мне удалось остановить.
- Ну, я загадку эту разгадаю, - сказала Эни.
- Никогда! - возразила Елена.
У меня снова мелькнула мысль, да кто она такая? Но тут из эскалатора, на котором мы стояли, выдвинулась плоскость, и я, привстав на носки, сел на нее, и теперь уже словно в лифте летел вниз, только сидя. Наконец, эскалатор-лифт остановился, и мы оказались перед дверью. Сзади нас закрылась другая дверь, послышалось шипение, потом открылась передняя дверь, и мы вошли в здание. Нас опять за дверью ждали люди, я старался повнимательнее их рассмотреть, не биороботы ли они. Двое ребят, поздоровавшись с нами, повели вовнутрь здания. Я посмотрел наверх. За прозрачной крышей метрах в ста стоял наш корабль-тарелка. Ребята, проводив нас по коридору, открыли одну из дверей и, сказав, располагайтесь, ушли. Мы оказались в большой комнате, метров шесть на шесть, до высокого потолка над нами было метра четыре. Оказавшись в комнате, ребята, снявшие по дороге шлемы с голов, стали снимать костюмы.
- Давай помогу, - сказала тихо Елена и стала помогать мне освобождаться от костюма, после чего сняла и свой костюм. - Ну что, ребята, в душ, а потом встретимся в зале. Пойдем, - Елена взяла меня под руку и увлекла вслед за собой. Я даже застеснялся, подумав какую-то глупость. - Пойдем, воин истины, - повторила настойчиво Елена, и я как телок на веревочке, еле успевая, быстрым шагом пошел за ней.
- Мне не удобно бежать за тобой, Елена, потише иди, пожалуйста, - попросил я ее.
- О да! Совсем забылась. - Елена остановилась возле двери и, показав пальцем на обратную сторону коридора, сказала: - Твоя душевая напротив.
Я подошел к указанной двери, открыл ее и вошел вовнутрь. Внутри прямо по ходу метрах в трех от входа стояла ванна, сбоку по левую руку стояла раковина со стеклянной полочкой над ней. За стеклом на полочке стояли флакончики, а рядом в мыльницах лежали обычные кусочки мыла. Я сначала присел, потом встал, снова открыл дверь и, повиснув на ней, подтянулся. Вес тела ощущался таким же, как на Земле. «Наверное, за счет центробежной силы при вращении станции создается подобие гравитации», - подумал я, и не ошибся, убедившись в этом чуть позже, спросив у ребят. Я разделся, положив одежду на полку, выходящую справа от стены. И как только я залез в ванну, полка с моей одеждой исчезла в образовавшемся проеме. Повалявшись в теплой воде, я встал, обмылся и вылез из ванны. В это же время из проема в стене выехала моя одежда, почищенная и поглаженная. Сверху на одежде лежало свежее душистое полотенце. Не буду описывать все флакончики, так как я в этом не разбираюсь, мыло для мытья выбрал по запаху. Как и на Земле, я выбрал мыло, пахнущее розами. Одевшись, я вышел и направился в зал. За столом, стоявшем посреди комнаты, сидели уже все мои друзья и мирно беседовали.
- Присаживайся Николай, - сказала Елена и пропустила меня к свободному креслу между собой и Эни. Как только я сел, Елена налила мне сок из графина. - Гранатовый, - сказала она и опять удивительно мило улыбнулась. Я отхлебнул глоток и сразу же спросил:
- А где расположены заводы по изготовлению и сборке космических кораблей?
- Вон там внутри станции видишь свет, - ответил Гэйри.
- Вижу,- сказал я.
- Именно здесь их и делают, в центре станции, где гравитация как бы отрицательная за счет увеличения массы к краям станции.
- Ну, это мне понятно, а за счет центробежной силы при вращении антигравитация еще больше?
- Абсолютно незначительно. Я думаю, Николай, тебе нетрудно посчитать какая скорость вращения станции вокруг оси, если на ее краях ускорение свободного падения равно 1 g.
- Ну, наверное, не на много больше десяти метров в секунду.
- На Земле посчитаешь, - продолжил Гэйри. - Так вот в центре станции находятся плавильные заводы, за ними следуют механические заводы, а светящаяся полоска - это свет от сборных цехов.
- А сколько людей работает и обслуживает эту станцию?
- Около десяти миллиардов плюс столько же механических роботов.
- Во! Идейка, у нас на Земле миллионов сто безработных, чуть подучить их, и на работу, на станцию.
- Так вот к этому мы и идем, - вставила опять Елена, - к объединению всех рас на всех планетах Вселенной под знаком единства!
- Единства Множества Противоположностей?!
- Вот именно! Вот ты и сформулировал основной фундаментальный закон бытия.
- Ну, наверное, это не полная формулировка, я думаю лучше - Единство Множества Противоположностей через Совершенствование.
- Это, Николай, уже ответ на вопрос к чему надо стремиться, чтобы достичь Единства - опять вставила Елена.
- Можно я продолжу? - спросил Гэйри. - Под нами множество этажей отведено для жилья и отдыха людей. На самом краю находятся хозяйственные пространства, где есть поля со злаками и фруктовыми садами, там же водоемы, реки и озера. Люди здесь живут, работают, отдыхают.
- А скажите, денежная система у вас существует?
- Нет, Николай, не существует. Кроме того мы отказались не только от денег, но и от уничтожения богатств недр планет.
- Я понимаю, теряется смысл продавать что-либо кому-либо, если в труде участвуют абсолютно все и царит полное изобилие. На Земле у нас тоже давно изобилие, и лишь только из-за того, что народами управляют деньги, до сих пор не только разделение на богатых и бедных, но есть категория людей, которые просто нищие, а в некоторых странах тысячами умирают от голода.
- Вот, Николай теперь понимаешь, что ты просто обязан рассказать людям о существовании совершенно другой социальной системы! И именно ты обязан сообщить об этом людям! - Елена хоть мило улыбалась, но говорила мне это, словно с трибуны.
- Елена, давай рассмотрим такой случай. Вот, Эни, она врач, психолог, биофизик, так?
- Так, - ответила за Елену Эни.
-Так вот, я стану ее учить, как надо лечить людей, Гэйри и Агею стану учить, как строить семейные отношения, тебя, как надо говорить, чтобы увлечь речью слушателей! Что вы мне на это скажите? Дурак какой-то, как минимум. Дворника, стану учить, как подметать, политика, как вести политику, так чтобы народ не заметил, что его обворовывают, экономиста, какой должна быть экономика. Ладно, в теоритической части, как построить безналоговую экономику, мне помогает преподаватель Роза Габитовна Кабулбекова. Вы посмотрели мою жизнь, сняв ее с Души и с памяти сознания. Только за одно высказывание, что материя и сознание, далеко не первичны, а есть производные пространства и времени, преподаватель философии прекрасный профессор, даже не еврей, а казах, участник Отечественной Войны, и тот заставил меня несколько раз пересдавать философию. И уж вы поверьте, КГБ в Союзе не дремлет, я даже вякнуть не успею, как меня упекут в психушку. Тем более, что вы открыли мне, что и КГБ и в КГБ управляют и заправляют девяносто процентов Е.Вре.Йи. Я не хочу больше возвращаться к вопросу о том, что я стану учить людей новым законам бытия. Рассказывай лучше, Гэйри, дальше.
Эни, молчавшая и смотревшая на экран, возвышавшийся над столом перед ней вдруг произнесла:
- Знаешь, Николай, я сейчас посмотрела, как твои родители, пытаясь уберечь тебя от службы в армии, отправили тебя в психбольницу. У вас на Земле, да и особенно в Союзе, еще не все потеряно, если врач - психиатр в тебе, семнадцатилетнем мальчишке, разглядела гения.
- Вот! Теперь мне стало понятно, Эни, почему я интересен тебе. А все потому, что мое чрезмерное любопытство ты путаешь с надуманной тобой якобы гениальностью. Не обольщайтесь, ребята, что сидите рядом с гением. Интересно мне все, все без исключения! Наверное, я та самая «любопытная Варвара», которой на базаре нос оторвали.
- Точно! - воскликнула Елена, - Нос оторвали, только не совсем. Друзья, вы не обратили внимания на многолучевую звездочку у него на переносице?
- Да, да вот и доказательство, - сказал я и ткнул себе пальцем в переносицу.
- Вот видите! Эх ты, Эни! Совсем не знаешь как завоевывать внимание мужчины. - смеясь произнесла Елена.
- Плохой из меня вышел психолог, - улыбнулась Эни. В этот момент в дверь постучали, она открылась, и на столике вкатили еду.
- Ну что, Елена, в этот раз мне заказала? - тихо спросил я.
- Борщ с галушками, точно такой, как твоя бабушка готовит, бокал вина, не хуже лучших вин Грузии, немного копченых ребрышек, салат из помидоров и огурцов.
Я аж поперхнулся, слюни так и наполнили мне рот, проглотив слюну только и вымолвил:
- Лена, ты кто? Откуда ты так хорошо знаешь мой вкус и мои желания.
- Да. потом как-нибудь расскажу, - слегка махнув ладонью, и наклонив лицо к еде, произнесла Елена.
Выпив пару глотков из бокала, я принялся за еду. Съев из тарелки, украшенной каймой из драгоценных камней, я облизал как в детстве ложку и, засмущавшись, посмотрел на ребят. Они ели спокойно, запивая еду из своих бокалов. Заметив, что Гэйри также закончил с первым блюдом, я обратился к нему:
- Скажите, Гэйри, для того, чтобы развалившиеся в силовом поле, окружающие ваш корабль гамма кванты не проникли вовнутрь, вы обшивку корабля делаете из особенного металла или материала?
- Вопрос действительно не праздный, - ответил Гэйри, подняв нанизанный на вилку кусок мяса. - При тех скоростях, даже после распада гамма кванта, электроны и позитроны, проникнув вовнутрь обшивки корабля, должны были бы его мгновенно разъесть, проаннигилировав. То есть, и обшивка, и внутренности корабля должны были бы при скоростях, как у вас говорят, выше скорости света, или свернутся до размеров фотона, или просто распасться, еще только приблизившись к этой скорости. Но ответ на твой вопрос очень прост. Во-первых, атомы металлов в обшивке уплотнены до такой степени, что не только гамма частицы, но и, - Гэйри посмотрел на поднятый над столом экран, чтобы сказать мне понятным языком, - вот, вот, ага, но и даже нейтрино не могут проникнуть сколько-нибудь вглубь обшивки. Во-вторых, электроны и позитроны, образовавшиеся после распада гамма частиц, попав в многополярное силовое излучение, разводятся магнитными полями. И только в том месте, где на поверхности корабля необходимо создать реактивную тягу, позитрон и электрон соединяются для аннигиляции.
- А аннигиляция кварков тоже идет?
- Частично, уже за кораблем идет дальнейшая аннигиляция кварков и антикварков.
- Ну, это мне понятно. Но вот я думаю, что частицы света фотоны уже не могут аннигилировать?
- Мы даже и не пытались это делать, - продолжил Гэйри. Ты представляешь, что значит аннигиляция фотона! Даже согласно твоей теории развал фотона - это выплеск энергии, равной взрыву двум-трем солнечным массам водорода.
- Но все равно ваши корабли по размеру бывают не меньше среднего города на Земле. И вы колесите пространство, насколько я понял, плотным потоком. Если картину неба развернутую в телескопе наложить на тепловизор, то мы сможем увидеть небо, испещрённое нитями-следами светящихся дорог от ваших кораблей.
- Можно и увидеть, но это очень тонкая работа.
- А еще, Гэйри, скажите, как вы уплотняете материал для обшивки, вы, что сдираете электронные оболочки с атомов?
- Что-то в этом роде, Николай. Вот давай рассмотрим кристаллическую решетку алмаза. Как ты думаешь, почему нейтральные атомы углерода, уплотняясь, создают такой крепкий материал как алмаз?
- Я думал над этим. Скорее всего, по-моему, два электрона, расположенные на внешней орбите углерода, смещают свою орбиту при нагревании и сильном давлении. При этом атомы как бы завязываются потоками эфира или Духа в единую систему, образуя кубическую или октаэдрическую решетку. По сути, я считаю, что именно только так нейтральные атомы не только алмаза, но и других химических элементов образуют в недрах земли при высоких давлениях и температурах кристаллы.
- Очень даже верно, - сказал Гэйри. - Но если обшивку делать именно так из элементов, вводя их кристаллическую решетку, мы получим довольно прозрачный не только для нейтрино, но и гамма, и бета, и альфа частиц материал. Поэтому, создавая материал для кораблей, мы уплотняем его материалом, с которого, как ты говоришь, содраны не полностью все электроны, а только электроны с внешних орбит.
- Тогда ваш материал должен быть магнитным.
- Ну, само собой, но только в многополярном излучении полюсное магнитное поле затухает.
- Понятно, - ответил я. - А не могли бы вы мне показать ваши многополярные установки?
Гэйри развернул экран, стоящий перед ним, ко мне. На экране появился небольшой прибор, потом слой за слоем с него стали снимать плоскости, и передо мной, наконец, появились внутренние части установки. Я запомнил расположение некоторых деталей, которые были мне знакомы из нашей Земной физики, но по сути, как работает установка, предположить так и не смог. Чтобы не выглядеть совсем бестолковым спросил:
- Что происходит с обычным током в этой установке?
- Тоже что и с молоком в сепараторе, - ответил Гэйри.
- Ну, тогда все понятно, - сказал я. Гэйри только улыбнулся. Портить аппетит моим друзьям мне не хотелось, и я сказал:
- После обеда я еще вас поспрашиваю с вашего разрешения.
- Да спрашивай сколько угодно, не стесняйся! - весело сказала Эни, занимаясь едой, и в тоже время внимательно наблюдая за мной. Покушав, все развалились в креслах.
- Скажите, а на Земле, где находились ваши базы, ваши лаборатории и с какого момента вы наблюдаете за Землей?
- Впервые мы посетили вашу Землю,- продолжил Гэйри - около миллиарда лет назад.
- Но тогда на ней еще ничего не было.
- Уже были океаны, были континенты, как ты, Николай, правильно заметил, образовавшиеся за счет гравитационных оттяжек близлежащих звезд. Сорванная с поверхностных слоев ядра Солнца многополярная структура первоначальной Земли зависла в нулевой точке гравитационного взаимодействия между Землей и ее прародителем звездой Альфа Центавра.
- А я все боялся сказать, что папашка нашей Земли - звезда Альфа Центавра!
- Папашка! Ох! - засмеялась Елена, ее смех заразил всех, так что вся компания дружно засмеялась.
- Николай, может, ты продолжишь? - смеясь, спросил Гэйри.
- Я только хочу добавить, что на первом этапе формирования континентальных конусов все планеты солнечной системы были привязаны к своим звездам одной стороной, они не вращались вокруг своей оси. Так именно Солнце сформировало Евразийский континент. И именно Солнце наложило на кору и на органику континента свое влияние. И скорее всего Солнце в первый момент формирования биосферы Земли дало и тепло, и всеми своими физическими полями повлияло на Евразию. От центра континента с Уральского хребта к краю континента появилась и развилась славянская раса белых людей.
- Ты абсолютно прав, Николай, - сказала Эни. И не только на Земле, но и по всей Вселенной, именно на том континенте, который является внуком звезды-прародительницы и появляются белые расы. Другие же звезды, сформировав свои континенты, на первом этапе посылают на них из- за большего удаления от планеты меньше и тепла, и всего комплекса излучений, чем звезда-родитель планеты. И прямо пропорционально воздействию излучений на континенты закладываются генетические свойства рас от белой до черной. Влияние же на окраины континентов соседних звезд создают мутации, которые и ведут к появлению цветных рас. Например, как у вас на Евразийском континенте.
- Разрешите, - сказал Гэйри, - я продолжу. Так вот, Николай, приблизительно один миллиард лет назад мы стали исследовать вашу Землю.
- Вы что по миллиарду лет живете? - спросил удивленно я.
- Нет, Николай, - ответил Гэйри, - в то время продолжительность нашей жизни была триста-четыреста лет, я говорю это число приблизительно к вашему времяисчислению.
- А сейчас, сколько лет вы живете?
- Как бы кому ни хотелось жить вечность, ничего в мире вечного нет, кроме законов существовавших и до Вселенных, и до материи, и до сознания. В настоящее время в среднем наша жизнь продолжается от шестисот до тысячи лет.
- Но ведь этого так мало для того, чтобы попутешествовать по Вселенной, по ее планетам.
- Этого, Николай, вполне достаточно для того, чтобы понять, что везде во Вселенной работают одни и те же законы.
- Я это понял давно. Именно познавая законы, мы и можем совершенствоваться, чтобы продолжить жизнь после жизни. Но я перебил Вас, Гэйри. А скажите, появившись на Земле в тот момент, когда на ней только зарождалась жизнь, вы не корректировали генетический код тех или иных биологических объектов Земли?
- Все, что есть на Земле, это результат воздействия на нее Солнца и окружающего Землю пространства.
- Я так и думал! Гипотезы того, что жизнь на Землю, якобы была занесена извне, вами или кометами - просто абсурд, ведущий в никуда. И еще, когда на ваших планетах вы поняли, что вы люди - венец природы, не сталкивались ли вы с тем, чтобы кто-то помогал вам подняться до соответствующего технического уровня, не находили у вас непонятные артефакты, которым не было бы объяснения. Проще, не чувствовали вы чье-то вмешательство?
- Чувствовали, но так и не встретили никого, кто помогал бы нам подняться, хотя чье-то присутствие чувствовалось постоянно.
- Бог к вам милосерден, - сказал я.
- Наверное, - сказала Эни, вступив в разговор.
- Да, не наверное, - вставила Елена, - а точно, я и сейчас чувствую, что нашу с тобой встречу, Николай, организовали Ангелы.
Я посмотрел, улыбнувшись на Елену.
- Да, да! Ты же был на небесах.
- Душа моя побывала. Скажите, Эни, - обратившись теперь уже к ней, - а как же с Египетскими десятью казнями по исходу евреев из Египта?
- А ты как думаешь Николай?
- Даже не знаю, но если у них Бог Всесильный, то ничего более глупого они не могли придумать, как обвинить Бога в детском геноциде против Египтян!
- Вот именно, - вставила Елена, улыбнувшись, и посмотрела на Эни.
- Николай, все началось с того, что вода в Ниле сделалась «кровью».
- Этот момент меня и смущает. Иисус сделал воду вином. Ну, может Моисей применил какую-нибудь алхимию, или вы, или всесильный, чтобы запугать египтян?
- Ответ очень прост, Николай. В верховьях Нила находились залежи железа. Верхняя кора, кора выветривания, была на большую глубину окислена и представляла собой красную охру, то есть окись железа. Заготовленные десятки тон охры для краски и были сброшены в Нил, что привело к экологическому бедствию. Лягушки, обитающие только в чистой воде, быстро повылезали из Нила, заполонив ближайшие селения. Далее одно цеплялось за другое. Гибла рыба, гибла растительность в реке, отравленная окисью железа. Начался падеж скота. Гнус и оводы, размножившись, стали переносить болезни на людей. В тоже время намечавшийся парад планет сменил сложившуюся розу ветров. Возникшие бури поднимали пыль с отравленной, лишенной растительности земли высоко в воздух. На частицах в верхних слоях атмосферы стали нарастать градины. Короче, достаточно было совершить Тот Мосису в порыве мести одну подлость, как она немедленно привела к катастрофическим последствиям в природе.
- Ну, а как же египтяне добровольно стали отдавать золото? Не защитили себя, детей, не взяли оружие в руки?
- Николай, - продолжила Елена,- чтобы справится с эпидемией люди жгли костры из остатков соломы, которая оказалась ненужной, после того как стали использовать в строительстве каленый кирпич. Дым от горящей соломы, содержавший в себе и наркотические травы, вызывал соответствующие состояния у людей. Чтобы находящаяся также под кайфом армия Моисея - Тут Мосиса не вырезала заодно и единоверцев, было сказано, чтобы они кровью жертвенных животных пометили свои двери. Послушная Тот Мосису армия ночью вырезала и первородных, и нежелающих отдавать золото египтян, а трупы сбросила в реку. Собрав жен, детей, скот и рабов, евреи двинулись вон из Египта. Награбленное золото и серебро было собрано и уложено на колесницы. Тот Мосис, ученик египетских жрецов, прекрасно знал, что скоро состоится парад планет. До моря добрались к утру. В это время Солнце, Меркурий, Венера и Луна выстроились по одну сторону Земли, а Марс и остальные планеты по другую. Начался мощный отлив, обнаживший дно. Народ, подгоняемый шестисоттысячной армией Тот Мосиса, бросился по образовавшейся суше бежать на другой берег. Многие колесницы, груженные золотом и серебром, застревали в обнажившимся иле. Немало колесниц и людей оказалось на дне, накрытых возвратившейся водой. Подоспевшее к этому времени войско фараона уже ничем не могло помочь людям, гибнущим в потоках прилива, а только наблюдало за происходящим. Дальнейшее преследование фараон не предпринял, так как все же считал Тот Мосиса братом. Народ же египетский скорбел и об утрате родных, и о гибели сотен тысяч евреев, утонувших в море. Как- никак, столько столетий они жили в мире!
- Елена, может, на карте покажешь то место? - спросил я улыбаясь.
- Нет, Николай, люди сами должны приложить усилия, чтобы найти остатки колесниц и металл, - ответила она серьезно.
- Ну, дальше мне понятно, почему Моисей сорок лет водил народ по пустыне.
- Почему, как ты думаешь? - спросила Елена.
- Ну, чтобы как можно побольше людей вымерло, чтобы оставшееся золото, серебро и скот присвоить себе и не делиться с народом. А еще потому, что родившемуся новому поколению можно было что - угодно, переврав, внушить, угрожая расправой.
- Вот именно! - воскликнула Елена. - Вот! Истинно в точку! Недаром Бог тебя назвал Воином истины.
- Ну ладно, ладно Елена. Скажите, а как же огненный столб, который шел впереди по нагорьям?
- Очень просто, Николай, - вернулась к разговору Эни. С десяток бронзовых щитов, отполированных внутри, были уложены по кругу вогнутыми поверхностями вверх на повозку, которую тянули по горам рабы. В середине повозки стояла печь. В нее подбрасывали сухую солому, дающую яркое пламя, оно отражалось от полированных щитов и уходило в небо, соединяясь вверху в единый столб. Чтобы отражение от огня было хорошо видно, на сетку за щитами по кругу клали мокрую солому, дающую дым. Вот этот дым и освещался отражением от щитов.
- А то, что столб покачивался, это как раз соответствует тому, что тащили телегу по не очень ровной поверхности.
- Вот именно, Николай! - опять сказала Елена. Я посмотрел на Елену. Литровый графинчик с легким вином был пуст, в большом бокале вина оставалось не более половины. Я улыбнулся.
- Да! - сказал я, - и все же мне жалко этот обманутый и запуганный раввинами народ. Я верю, что когда-нибудь еврейский народ сам догадается, что его обманывают и унижают их же раввины, их же наставники, цари и прочие руководители, обманывают так же, как и других, если не более того.
- Согласна, - сказала Елена, - но именно лживого, жаждущего наживы легче всего подтолкнуть к преступлению.
- Ты Николай, лучше думай о своих кремлевских Е.Вре.Йах, которые идя на поводу у западных Е.Вре.Йев, положили народы Союза лицом в грязь. - продолжила Эни.
- Неужели вы думаете, что я стану поднимать людей на путч, на забастовку!? Да упаси Бог! Я не боюсь, того что может сделать со мной КГБ. Страшно другое, что я не смогу дать людям новые знания, новую многополярную логику, диалектику, Мне еще, ой как многому нужно учиться. Увидев, как вы живете, я хотел бы не только сенсорикой творить чудеса, но и поставить приборную часть, которая смогла бы повторить эти чудеса. Скажите, Эни, а ваша цивилизация развивалась по ровной дорожке?
- Знаешь, Николай, после нашей встречи, после разговора с тобой, анализируя развитие нашего общества, я прихожу к интересному выводу, действительно, почему это наша цивилизация поднималась как по накатанной дорожке? Почему появившиеся у нее знания были изначально построены на законах многополярности?
- Я Вам отвечу, Эни. Потому что вам некому было завидовать, вы сами создавали общество без оглядки на других. У нас же, если на первом этапе великороссы, глядя на вас создали здоровое общество, то каста юди в Индии видя, как живут раджи, не пытаясь объяснить причину неравенства в обществе, а из зависти, стала унижать неприспособленные слои своего же общества. Обворовывая его, эта каста постоянно внушала обществу, что так и должно быть, что мир несовершенен. Ведь что мы читаем в Торе! Первые дети Адама - Каин и Авель. Каин позавидовал Авелю, потому что Иегова или Гор похвалил Авеля, Каин только за это возненавидел Авеля и убил брата. И я уверен в вашей истории не было такого гаденыша как Каин, поэтому по вашей планете не расползались феромоны братоубийства. Я думаю, на Земле пока сами евреи не свяжут руки и не закроют рот своим же подстрекателям, они будут и далее гонимы и презираемы всем миром. Я прекрасно понимаю, личность ли, группа ли, партия ли, нация ли, конфессия ли, государство ли, став на путь моноизма, подняв себя над другими, автоматически низвергается вниз. Да ладно о них. Скажите, к очеловечиванию человека вы причастны или нет? Не внедряли какие-нибудь гены в наших предков?
- Нет, конечно, Николай!
- Ну а как объяснить, Эни, что на Земле находят кости людей далеких эпох, с какими - то удлиненными черепами и кости «великанов»?
- Как ты уже сам говорил, после того, как в фотосфере Солнца накапливалось достаточно массы, превышающей критическую точку, происходила реакция термояда, синтез легких элементов в более тяжелые. Происходил взрыв со сбросом раскаленной фотосферы к планетам. Материя, сорванная с Солнца, проникая в атмосферу Земли, меняла ее химический состав. Водород, к примеру, соединяясь с кислородом, образовывал воду. Этим объясняются многодневные горячие дожди по всей Земле. Более тяжелые раскаленные элементы протуберанцев, достигая Земли, местами оплавляли и ее кору, и каменные сооружения. В пустынях, достигая песка, превращали его в стекловидные массы, на каменных постройках оставляли следы обожженного расплавленного камня. Понятно, мы внедрялись в народ, предупреждали людей о грозящих катастрофах, старались уводить от беды. Но вернусь опять к Солнцу. Частицы, летящие после взрыва к ядру Солнца, выбивали с поверхности ядра многополярные образования, и те потоком устремлялись в вслед за фотосферой. После дождей Земля долгое время подвергалась гляраниматорному облучению и облучению многополярными частицами, которые ты назвал прахом ангелов. Эти вот частицы, проникая в ядра клеток человека, и вели в последующих поколениях к всевозможным мутациям. Даже сейчас на Земле рождаются люди со всевозможными изменениями. К этим-то изменениям и приводят мутации, вызванные космическим влиянием. В большей части эти мутации положительные, так как дают возможность раскрыться в человеке новым возможностям. Повсеместное появление на Земле детей индиго и является этому примером. Только вот воспитывать таких детей, согласно многополярной диалектики, вы еще не можете. При катаклизмах там, где условия проживания человека на Земле становились неблагоприятны, мы вводили людей в анабиоз до лучших времен, или создавали над определенными районами Земли искусственное солнце. Как только климатические условия того или иного района планеты становились пригодными для проживания, мы постепенно покидали эти районы, помогая людям приспособиться к новым условиям. Тяжелее всего эволюционное развитие человечества, даже после революционных планетарных скачков, продвигалось на континентах, где жизнь зародилась под воздействием соседних звезд, формировавших тот или иной континент.
- Я хотел бы, если можно, дополнить Эни.
- Говори. Николай, пожалуйста!
- В связи с тем, что планетарная капля - Земля, сорванная с Солнца, была привязана к нему одной стороной, а все шесть звезд единой системы вращалась вокруг общего центра, это поспособствовало появлению континентальных конусов на Земле. Дальнейший же рост планеты шел за счет аннигиляции её ядра. Так как если бы ядро состояло из раскалённого железа, то при остывании поверхностных слоев, то есть появлении коры планеты, Земля только бы уменьшалась в размере.
- Правильно Николай, школьную программу по физике ты не забыл.
- Эни, я бы попытался что-то более весомое сказать, но на Земле не только многополярной науки, но и даже зачаточной ее терминологии нет. Меня очень сильно волнует еще вопрос - на Земле просто так исчезает очень много людей. И даже если убрать все объяснимые случаи, то остается достаточно много необъяснимых. Я бы хотел рассказать вам свою версию, а вы уж подскажите, где я буду не прав. - Я посмотрел на ребят, подумав, не замучил ли я их своими разговорами, но отнюдь, абсолютно все с интересом смотрели на меня. - Как я понимаю, никаких войн на Земле у вас с другими цивилизациями не было? - Я снова осмотрел всех, ожидая ответа.
- Николай, - сказал Гэйри, - представь, попробуй подсчитать, какое количество энергии необходимо вам, чтобы на современной ракете долететь до ближайшей звезды?
- Страшно подумать, - ответил я, - а тем более с такими скоростями, с которыми перемещаетесь вы, это не поддается счету.
- Так вот, я продолжу, - произнес Гэйри, - теперь представь, какой мощью обладает та цивилизация, которая спокойно проходит от одной звезды к другой, от одной галактики к другой и даже имеет несколько станций за пределами Вселенной. Применение такой техники в военных целях немедленно приведет не только к планетарной катастрофе, но и самым отрицательным образом отразится как минимум в галактике. Нам это надо?
- Я думаю, нет. Я думаю, вам даже не хватает людей для работы в космосе.
- Хочешь подрядиться?
- Да куда мне до вас, бездарю!
- Ну не скажи. Почему ты, Николай к себе так самокритично относишься? - спросил Гэйри.
- Гэйри, - вставила Эни, - Николай знает себе цену. К тому же знает, что с неумехи и спрос мал!
- Я понял вас ребята, ни о каких войнах даже и речи не может быть. Вы оберегаете планеты, где жизнь в своем развитии предполагает исход к процветанию, к тому, к чему пришли вы. Я полностью с вами согласен, не мы создали мир, не нам его и разрушать! Но тогда получается, что некоторые исчезнувшие люди, просто попадали внутрь пространства, которое снаружи было определённым образом организовано, и где время течет совершенно по-иному.
- Да, именно так. Ты побывал на планете-заказнике, где время течет в несколько раз быстрее. Можно управлять скоростью течения времени.
- Мне кажется, существует невероятно большое количество объектов, куда может провалиться не только человек, но и целый полк, а то и город. И к этому разнообразию относятся в первую очередь шаровые молнии, так, Елена? - спросив, я перекинул на нее взгляд, подумав, что в этом вопросе она, скорее всего не дока.
- Так, так. Этим, Николай, можно объяснить и исчезновение, и появление людей через достаточно большой промежуток времени, и внешне люди как были до исчезновения, такими же и появлялись после аннигиляции - «испарения» многополярных шаровых молний.
- Многополярностью, мне кажется, можно объяснить и существование Ада и Рая.
- Скорее, ты прав, Николай, - заключил Гэйри.
- У меня еще один вопрос, а чтобы вы сказали о снах, простых и вещих?
- Обычный сон, Николай, это просто «технический» осмотр тела твоей Душой. При этом, - продолжил Гэйри, - если я что- то не так скажу, пусть меня поправит Эни. Когда, в процессе сканирования тела Душа находит достаточно сильный изъян в нем, она, считав информацию с пространства об аналогичной ситуации произошедшей некогда в прошлом, предупреждает тело. Выплескивает в сознание смоделированные картинки из почерпнутой подобной ситуации, накладывая эту ситуацию на твое настоящее, проявляет все это с включением действующих лиц и объектов, некогда вызвавших в тебе сильные эмоции.
- Достаточно понятно, - сказал я. - Тогда получается что вещие сны - это считывание с прошлого ситуаций, к которым в настоящем может привести то или иное положение дел, в том или ином месте. Душа как бы предупреждает о готовившемся событии, если настоящее идет в резонанс с прошлым.
- Николай, да тебе и не надо спрашивать нас.
- Все, друзья, я выдохся. Вы спросите, когда мы отчалим? Что-то притомился я. Хорошо, что вино у нас на столе, а то от всей полученной от вас информации как бы крышу у меня не сдуло.
- Скорее у нас, - выдохнула Агея, - столько наговорили, у меня до сих пор гул в голове, загрузили что надо.
Гэйри, улыбаясь, прижал Агею к себе. «Не волнуйся». И не касаясь волос, провел ладонью над ее головой. Агея перехватила его руку и положила к себе на сердце.
- Хорошо то как. Я согласна еще полетать, Гэйри, ты успокаивай меня, полечивай, мне так приятно!
Гэйри в щеку поцеловал Агею, произнеся:
- Я это знаю, - и обратился ко мне:
- Через час посадка на корабль. Корабль, Николай, пойдет в твою галактику.
- Я с Расланом отправляюсь в другую сторону, - сказал Валера, поднявшись.
- Ну, Николай, прощай.- Валера скрестил большие пальцы рук и повернув к себе ладонями поднес их сначала к голове, потом к груди, продолжил. - Душой и сердцем я с тобой.
Я тоже скрестил большие пальцы рук и, посмотрев на ладони, опять подумал: «Ну, какие еще доказательства нужны, вот откуда у России двуглавый орел».
- Я никогда не забуду тебя и Раслана,- произнес я в ответ.
- Гэйри, Агея, Эни, Елена, с вами мы еще не раз пересечемся, до встречи! - закончил Валера.
Он, расцепив руки, поднял правую руку, то ли отдавая честь, как офицеры, то ли как у нас пионеры, только не над головой, а остановив тыльную часть ладони у лица, затем вышел из каюты. Буквально через минуту вошли две девушки, собрали и увезли посуду. «Как в самолете», - подумал я и спросил:
- Девушки настоящие или роботы?
- Настоящие, - сказала Эни - они на практике, по-вашему студентки.
- Из кулинарного техникума, наверное,- попытался пошутить я.
- Нет, - ответила Елена, - из Высшей Технической Академии.
- Вот с ними бы еще побеседовать, - сказал уныло я. - Эх!
- Но нам пора уже собираться, - возразил Гэйри.
Ребята достали космические костюмы и стали их надевать, я тоже последовал за ними. Одевался я легко и быстро, солдатская школа мне и здесь пригодилась. Гэйри еще раз посмотрел на экран и мягко вдавил его в стол. «Пойдемте!» - услышал я его команду. Выйдя следом за ребятами из комнаты, я стал присматриваться к обгоняющим нас людям. Я говорю людям, потому что ни разумных обезьян, ни разумных жуков и пауков, ни растениеподобных, я, как ни старался, не заметил, не заметил я и прозрачных или темных человеческих силуэтов, ни барабашек, ни молниеподобных сущностей. Люди шли четко, зная куда идут, правда, одеты они были совершенно по-разному. Кто-то разговаривал, улыбаясь или даже смеясь, кто-то шел молча, люди шли группами и поодиночке. Кто в элегантных костюмах разных цветов, некоторые из проходивших были облачены в космические костюмы, некоторые были одеты скорее в служебную форму. Правда, определить по форме, какого они звания или профессии, мне было просто невозможно, да я и не старался это сделать. Я больше всматривался в лица, получая в ответ мягкую улыбку, если встречался с кем-нибудь взглядом. Но она отличалась от нашей совдеповской, это я сразу заметил. Встречавшиеся мне на пути лица, не только сейчас на этой станции, но и ранее, просто светились радостью, не напущенной западно¬европейской или американской, которую сливали нам в фильмах. А если уж и сравнить с землянами, то так выглядят лица людей, когда встречаются два хороших приятеля, которые давно не виделись, но перед этим каждый из них выпил по кружечке пива и, разговорившись, они решают выпить еще по одной вместе. Когда вы попадете в такую ситуацию, то обратите внимание на лицо вашего собеседника. Светлое, счастливое, радостное и встрече, и просто всему остальному. Мы шли по коридору, и я улыбался, охваченный чистотой и красотой внутреннего мира этих людей. Но вот ребята свернули в одно из ответвлений коридора. Елена, взяв меня под руку, направилась вслед за Гэйри, Агеей и Эни. Гэйри, идущий впереди, обернулся на ходу, заметив меня и Елену, не сбавляя хода, пошел дальше. Через минуту мы перешли в зал наподобие зала станции метро, только абсолютно прозрачного, и размером метров двадцать пять-тридцать в ширину и метров пятьдесят в длину. Приблизительно пополам по всей длине он был перегорожен перильными загражденьями высотой с метр. Внутри станции и вокруг было так светло, как днем на Земле, когда само Солнце закрыто легким пушистым облаком. Внутренний свет от источников самой станции был достаточно ярок и перебивал свет, идущий от скопления галактик. Поэтому как я не старался увидеть скопление, так и не смог его разглядеть. За прозрачным стеклом туннеля, по которому полетел наш вагончик, мелькали конструкции плоскостей станции да космические корабли формой сжатых по высоте сфер. Но были и шарообразные, и по форме напоминающие наши самолеты, только без крыльев и хвостовых рулей, похожие на гаванские сигары.
- Эти корабли, Николай, предназначены для грузовых перевозок, - сказала Елена, заметив, как я, поворачивая голову, остановил взгляд на таком корабле, мимо которого пролетал наш вагончик.
- Он автоматический или управляется людьми?
- Такие корабли снабжены автоматическим управлением, но на них находится команда, которая следит за полетом и обслуживает аппаратуру.
- Сколько человек в такой команде? - спросил я, глядя на корабль длиной не менее двух километров и метрах ста в диаметре.
- Команда на таких кораблях обычно не более тридцати человек, плюс несколько капсул.
- Ну а военные корабли у вас все-таки есть?
- Николай, обладая такой энергией, в сравнении с которой атомная бомба как топор против атомной бомбы, мы, как только вышли в космос, забыли навсегда слово - война. Нам достаточно видеть цивилизации наподобие вашей Земной, чтобы понять моноистическую или дуалистическую причину по которой развязана война, а следовательно видеть и лживое нутро тех, кто развязывает войны. Неужели вам на Земле не понятно, что стравливая вас, выдавая вам кредиты, они забирают у вас не только кредиты с процентами, но и раздавливают вашу честь и совесть, и ставят вас ниже свиней! Знаешь почему?
- Почему? - спросил я.
- Да потому, что пожирая вас, они в память о своей патронажной прародительнице - свинье, не едят свинину.
- Елена, ты опять за свое!
Я хотел было засмеяться, но мне стало так больно и обидно за людей на всей планете. Ведь действительно, управляют нами, землянами, не только законы моноизма и дуализма, но и полулюди, размер мозга которых не более чем у Альберта Энштейна, в два раза меньше среднестатистического мозга землянина. Пример тому великий кормчий Ульянов - Левин, чей мозг был наполовину съеден сифилисом, а оставшаяся, вторая половина была насквозь пропитана шизофренией моноизма.
- Знаешь, Елена я думаю, что все равно на Земле дойдут до новых законов организации общества.
- Вы уже дошли, - горько произнесла Елена, - вами управляют гномики, да гомики, отбросы общества.
- Что-то я не слышал, что Советское правительство состоит из, пардон, гомиков.
- Ваш Владимир Ульянов - Левин сам признался, что политика - это проститутка. Политика Ульянова-Левина и была политикой проститутки. Что касается Джугашвили и Хрущева, так после того, как украинский Е.Врэ.Ий Хрущев сдал две армии фашистам, почему, ты думаешь, он не был расстрелян грузинским Е.Врэ.Ийем Джугашвили - Сталиным, а оказался в ставке военного совета? Отвечу, потому что Никитка стал «машкой» Ёськи.
- Господи! Да за что это многонациональному народу союза такое наказание? Ну а Брежнев? - спросил я.
- Вот у него и спроси! Брежнев мужик не плохой, но окружение его сплошь Е.Врэ.Ий Ж.И.Д.О.Сы.
Я хотел еще задать несколько вопросов Елене, но вагончик остановился. Люди стали выходить из него, где-то в середине высадки вышли и мы, оказавшись в зале намного раньше отправления. Ступив на пол новой станции, я не ощутил никакой разницы в притяжении с первой станцией. Часть людей направилась к одному из эскалаторов, туда направились и мы. Поднявшись под потолок зала, я оглянулся. Зал походил на трехлучевую звезду, по концам которой находились эскалаторы, а между лучами звезды в зал из туннелей заходили вагончики и, сделав внутри полукруг, уходили в обратном направлении по другому рукаву туннеля. Скорость эскалатора была достаточно быстрой, поэтому на рассмотрение зала мне было отведено всего несколько секунд. Я повернулся вперед и заметил, что мы поднялись в другой зал. Сойдя с эскалатора, подошли к прозрачным широким и высоким дверям. В этот момент за дверью поднялась платформа и остановилась на уровне пола. На платформу зашли не менее двадцати человек, закрылись прозрачные двери, и мы тронулись вверх по лучевому туннелю. Минута, и платформа остановилась, люди стали выходить из лифта. Я пошел следом за Гэйри и Агеей, рядом со мной с одной стороны шла Эни, с другой Елена. Пройдя метров двадцать, мы свернули вправо, и перед нами, за прозрачной стеной коридора появился корабль. Корабль стоял метрах в ста пятидесяти от нас, мы шли с точки находящейся над кораблем, как бы спускаясь к нему по наклонной. «Наш корабль!» - взяв меня за руку, сказала восхищенно Елена. И действительно было чему восхищаться. Корабль имел форму треугольника с закругленными краями, от края до перпендикулярной слегка согнутой дугой противоположной стороны корабля было метров пятьсот-семьсот. Мне трудно было оценить размер. К центру трехгранный корабль утолщался. С такого расстояния он выглядел словно драгоценный ограненный полупрозрачный лунный камень. По поверхности корабля, когда мы шли, переливаясь, бегали разноцветные дорожки. Подойдя ближе, я заметил что корабль, как бы состоял из трех кораблей. В центре трехгранника сверху находилась круглая, прозрачная полусфера, к ней подходили три темные полосы, словно три соединительных ребра. Спустившись ниже, я заметил громадный овальный шлюз, размером в треть толщины корабля и не менее четверти по длине боковой грани. От шлюза до края ребра в несколько рядов шли, как мне показалось, или иллюминаторы, или тоже шлюзы метров десять в диаметре. Я не стал расспрашивать, а быстрым шагом последовал за моими друзьями. У входа в корабль нас снова встретили и проводили внутрь. «Гэйри,- обратился к нему мужчина, провожавший нас, одетый в спецформу, - как Вы и просили, ваша каюта будет находиться спереди корабля, над кабиной управления». Через минуту, другую, подведя нас к полупрозрачной двери и отодвинув ее в сторону, провожавший нас стюард или офицер сказал: «Проходите, устраивайтесь», после чего развернулся и ушел назад. Комната, в которую мы вошли, была небольшой, метра три на три, впереди по ходу была прозрачная стена, снизу пол как бы выходил за стену, которая слегка под наклоном перекрывала нашу каюту. За прозрачной стеной далеко впереди все видимое пространство было залито легким матовым светом. Это светилось ближайшее к станции скопление галактик. Выглядело оно, словно огромный раздувшийся в середине, оладий. Собою это скопление частично закрывало другой «оладий» - скопление галактик, расположенное в стороне и чуть ниже. Над центральным скоплением висел ясно выделяющийся «блин» другого скопления галактик. Пока я рассматривал в прозрачный, размером во всю комнату, иллюминатор, мысли стали выстраиваться у меня в голове. Скорее всего, в начале своего развития наша Вселенная была разорвана на пять галактических скоплений ближайшими Вселенными. Иначе бы галактики кучковались ближе к единому центру Вселенной. И спутники нашей Вселенной, зависшие над ее центром, вокруг центрального столба, сорваны, скорее всего, относительно недавно, то есть в результате последнего сброса с верхнего галактического скопления. Но это только мои предположения. Закончилась посадка, замигал желтый свет в комнате и я почувствовал, что мое тело снова как бы растворилось в пространстве, потеряв вес. Но и я, и корабль, и окружающие меня люди, и предметы оставались такими же, как и до этого. «Через две минуты шагнем в космос», - сказал Гэйри. Я молчал, пытаясь прочувствовать каждой клеткой новое состояние моего тела. Корабль медленно тронулся, разворачиваясь между дисками, внутри станции, параллельно плоскостям. Если наша Вселенная лежала у моих ног, скрытая туманом из газопылевого облака, то здесь, внутри Вселенной, картина разворачивалась так, что просматривалась вся внутренняя структура метагалактики. Честно скажу, ощущения не описать! Наш корабль, вырвавшись из объятий станции, рванул и завис в нескольких сотнях километрах от нее. «А можно на прощанье еще раз взглянуть на станцию», - спросил я друзей. Гейри поднял палец и кивнул утвердительно головой, что-то нажал на кресле ближе к входной двери, и с пола стала подниматься столешница, поднявшись, она образовала круглый стол. Гэйри подошел к столу, к клавиатуре. Прозрачная стена, через которую виднелись галактические скопления, вначале стала темной, затем на ней появилась станция, сияя как новогодний шарик, только шарик этот закрывал все видимое пространство. Минуты три-четыре и корабль рванул вперед. Станция, на которой мы только что побывали, быстро уменьшаясь, превратилась в точку, а потом совсем исчезла в темном небе. Гэйри выключил экран и сделал так, что перед нами опять появилось наше галактическое скопление.
- Что-то мне нехорошо на душе,- сказала Эни. Я посмотрел на нее, Эни сидела, немножко бледноватая, закрыв глаза. Все внимательно посмотрели на нее.
- Не волнуйся, Эни, с нашим кораблем ничего не случится, - сказала Елена.
- Да я тоже чувствую, это не с нами. Что-то уже случилось.
- Эни, успокойся, - сказал Г эйри -, я сделаю запрос в командный пункт. - Генераторы и преобразователи работают отлично, впереди помех нет.
- Да ладно,- произнесла беспокойно Эни, - пройдет, видно утомилась сильно, да и вот передумать пришлось многое, благодаря Николаю.
- Эни, куда мне до вас, да и расстраивать я тебя не хотел.
Эни положила свою руку на мою.
- Нет, Николай, это не касается тебя.
- Ну как же не касается, - произнесла, смеясь, Елена, - он с нами, и все, что происходит, касается и его.
- Да нет, Елена, какое-то волнение внутри, а причину на пойму.
- Эни, ты попробуй перебирать про себя имена родных, близких, друзей, если на ком-то тебе станет тревожней или наоборот, то явно причина твоих волнений этот человек, - стараясь как-то успокоить Эни, произнес я.
- Я, Николай, уже так сделала, - сказала Эни и замолчала. Все ожидали продолжения.
- Причина волнений я сама, - удивленно произнесла Эни.
- Вот, вот, вставила Елена. Гэйри, закажи вино и закуску на всех, Эни точно переработала!
Через некоторое время в комнату вкатили сервировочный столик, на нем стояло два кувшина с вином и закуски. Парень накрыл стол, развернулся и вышел.
- Эх! - потерев ладошки, наливая себе и мне вина в бокалы, произнесла Елена. - Эни, за тебя бокальчик и все станет на место.
Эни налила себе бокал вина, подняла его и тоже выпила до
дна.
- Ну как? - спросила неугомонная Елена.
- Вроде отпустило беспокойство.
- Ну вот, видишь, точно перетрудилась.
- Елена, - сказал я, отпив глоток, - ты как будто всю жизнь прожила на Земле в русской семье. И говор, и обороты речи, и движения, и жесты, я просто удивляюсь.
- Да, Елена, я тоже заметила в тебе разительную перемену, как только появился Николай. Ты с ним не собираешься на Землю, муж-то твой что скажет?
- Обязательно, - засмеялась Елена, - я буду его ангелом- хранителем. Я ведь и так хранитель.
- Чего ты хранитель? - улыбнулась Эни.
- Как чего, всех материалов по нашим работам на околоземной станции.
- Ах, да! - улыбнувшись, продолжила Эни. - Ангел - хранитель, тебя ведь и на станции так называют.
- Ох! Не помешало бы мне двух ангелов, - вымолвил, развеселившись я, и посмотрел в иллюминатор. Галактики, ранее трудно различимые, смотрелись теперь яркими пятнышками, словно собранные в локальные системы.
- А скажите мне, пожалуйста, и моя галактика тоже находится в какой-то системе или она одинокая блудница?
Гэйри, затемнил угол на прозрачном стекле и, набрав что-то на клавиатуре, произнес: «Сейчас увидишь». На экране появилась наша хвостатая спиральная галактика, рядом с ней располагалось пять ее спутников.
- Большое Магелланово облако, Малое Магелланово облако, система в Скульпторе, система в Драконе, система в Малой медведице, так они записаны у вас, и вот так классифицированы,
- произнес Гэйри. Гэйри вывел на экран знаки, обозначающие все разнообразие местной системы галактик и спутников нашей галактики.
- Млечный путь. Значит и наша галактика является рядовым членом группы, состоящей из шести галактик. Пять перечисленных спутников нашей галактики являются результатом гравитационного воздействия на нашу галактику. Вместе они завязаны в систему локальной структуры, состоящей из шести галактик. Слава, Богу! - закончил я. - А то думал, наша галактика, одинокая блудница, вот и нам на Земле от этого пока не очень.
Поняв меня, все заулыбались. Корабль вошел в галактическое скопление и направился к небольшой системе на его краю.
- Не хочется с тобой расставаться Николай, - сказала Эни,
- но я скоро покину ваш корабль. Может, еще что-нибудь хочешь спросить?
- Мне хотелось бы спросить Вас, Эни, но это вопрос опять о нашем Солнце. Ведь все, что есть на Земле, в первую очередь зависит от Солнца. Не малую роль влияния Солнца на Землю представляют периоды спокойного Солнца и активного Солнца. Я думаю, что между верхними и нижними слоями его фотосферы или атмосферы происходит конвенция. Конвенционные потоки по аналогу с потоками в атмосферных слоях Земли представляют, скорее всего, в атмосфере Солнца смерчи, которые мы и наблюдаем в телескопы с Земли как темные пятна. Но вместе с тем в фотосфере идет накопление более тяжелых элементов, чем водород и гелий. Превышение тяжелыми элементами их критической массы при достаточно высокой температуре фотосферы приводило к более мощным взрывам фотосферы. За всю историю Земли, я думаю, это происходило не раз. И как я уже ранее говорил, привело к изменению химического состава и плотности атмосферы. Открытое многополярное излучение от ядра Солнца на Земле несло за собой перестройку генетического кода в фауне и флоре планеты. Перестраивалась и генетика человека. Так что принесет планете следующий взрыв фотосферы Солнца? Ведь несущаяся прочь от Солнца фотосфера может сорвать атмосферу и Венеры, и Земли. Благо на Венере жизнь если и есть, то в виде спор и микроорганизмов, живущих в благоприятных для них условиях атмосферы Венеры. На Земле же магнитное поле планеты, навряд ли, сможет остановить несущуюся раскаленную плазму фотосферы Солнца?!
- Твой вопрос, - продолжила Эни, - несет в себе и ответ. Ведь в составе несущихся к Земле протуберанцев будут не только тяжелые элементы, но и достаточно большое количество водорода. Соединяясь, в верхних слоях атмосферы, водород и кислород образуют паровую водяную завесу по всей атмосфере, которая и станет щитом.
- Но, Эни, после того, как прольются дожди, мало того, что произойдет снова планетарный потоп, Солнце без фотосферы не сможет более достаточно прогревать атмосферу, Земля промерзнет, снова произойдет ледниковый период?
- До этой звездно-планетарной катастрофы еще далеко! Но главное, что ты правильно подметил, она все равно произойдет. Только ты позабыл о саморегуляции температурного баланса в атмосфере Земли.
- Ну, а вы поможете нам, землянам, снова пережить планетарную катастрофу?
- Николай, я не имею таких полномочий, чтобы прямо ответить тебе.
- Да скажи уж, Эни, - заговорила Елена.
- Не могу,- сказала Эни.
- Тогда я отвечу тебе на этот вопрос, Николай. В процессе технической революции ваши ученые научились расщеплять атом, но вы не только строите электростанции, используя реакцию термояда в мирных целях, вы продолжаете наращивать ядерный военный потенциал планеты. Вы сами ставите под вопрос дальнейшее существование вашей цивилизации. Во главу развития интеллекта планеты вы ставите не многополярные законы - законы мира и благоденствия всех землян, а агрессивные законы дуализма и более того законы хамско-дикого моноизма.
- Ты имеешь в виду, Елена, религиозный моноизм?
- Религиозный моноизм, Николай, фундамент всей вашей Земной шизофренической философии. Ваша Земля может легко одеть и прокормить не семь миллиардов, а сорок. А ваша Ж.И.Д.О.С. кремлевская власть кормит и финансирует, точно так же как и западно Е.Врэ.Ий - демократическая власть террор по всему миру. Глаза ваши залиты пеленой превосходства одной политической системы над другой. Вы даже не в силах понять, как легко вами и Союзом, и Европой, и Америкой и прочими странами управляет хамский закон превосходства, заложенный и в Торе, и в Библии, и в Коране, и в Бахавад Гите. Если в Союзе говорят о равенстве, то обязательно коммунисты ровнее, а среди них, конечно же, самый ровный Ульянов-Левин. Чем отличается бред коммуниста, вознесшего себя, от бреда того же иудея, считающего себя избранным Всесильным, мусульманина, утверждающего, что только Мухамед последний пророк прав, или любого другого шизофреника, считающего себя избранным, от бригадира дворников до генеральных секретарей и президентов? В гносеологическом плане ничем! Поэтому, какая вас ждет участь - пойдете путем блуда и распутства - участь Содома и Гоморры, путем страха из-за перенаселения планеты - участь полной деградации. Все зависит только от вас, Землян, пойдете ли вы дорогой мира и созидания или дорогой самоуничтожения.
- Да, уж проблема! И надо же было Гору изъять у славяно- индианки оплодотворенную клетку и подсадить патронажной мамашке - свинье. По сути от Адама и пошла вся Е!Врэ!Ий! Ж.И.Д.О.Ская ложь.
- Не в Адаме дело, Николай, не он первопричина зла. Первопричина моноизма - зависть и хамство. «Не пожелай чужого», - говорил Иисус. Желание владеть чужим рождается завистью!
- Я понимаю, преступив черту подлости, подлость опять же оправдывается ложью. Но мне-то что делать? При советской, западной или какой другой власти я враг абсолютно всем. Знаешь, Елена, слишком далеко завели меня мои поиски истины.
- Ты сам выбрал свой путь, да и на небесах тебя признали воином истины.
- Ну, только не это, не продолжай, я никогда не считал себя избранным, а после того, как бабушка и мать рассказали, что меня вымолили, я скорее вымоленный и избранности в этом не вижу.
- Жизнь сама покажет тебе, Николай, как поступать...
- Что-то опять мне тревожно, - перебила Елену Эни. - Гэйри, запроси управление, нет ли каких вестей для меня?
Гэйри опять набрал на клавиатуре что-то и повернул экран к Эни. На экране появился пилот космической службы. «Я слушаю вас», - ответил он на чистом русском языке, и мне, уже привыкшему, что мои друзья легко говорят на русском, стало как- то дурновато. Неужели и правда, во Вселенной русский - это язык общегалактического общения.
- Скажите, офицер, - произнесла Эни, - не поступал ли какой- нибудь тревожный сигнал, касающийся меня или моей семьи?
- Нет, если поступит информация, касающаяся Вас, я тут же сообщу.
- Может быть, просто какая-нибудь тревожная информация поступала? - спросил Гэйри.
- На планете, - офицер назвал цифры и название планеты, - началась мощная вулканическая деятельность, одна лаборатория, находящаяся в штольне на вулкане, оказалась под вулканической магмой, стекающей из жерла. Переношу информацию на ваш экран.
- Но вы знаете, что нашим кораблям не страшна не только лава, но и плазма корон звезд, - сказал Гэйри.
- Спасибо, офицер, - поблагодарила Эни.
- Гэйри, узнай, что это за корабль-лаборатория оказался под лавой, кто в корабле?
Гэйри быстро связался с кораблями, находящимися на этой планете.
- Что у вас случилось? - обратился он к офицеру одного из кораблей.
- Не можем понять, почему корабль-лаборатория не спешит выходить из штольни действующего вулкана.
- Кто руководит кораблем?
- Карака.
- Карака?! Он выходит на связь с вами!? - вступила в разговор Эни.
- Выходит, но не может толком ничего объяснить, - пояснил офицер.
- Гэйри, - обратилась Эни, - свяжись прямо с Карака!
Гэйри стал набирать что-то, на экране появился вулкан и стекающая лава. Вдруг раздался голос:
- Кто вызывает?
- Это Гэйри, со мною Эни...
- Карака, что у тебя случилось, почему не покидаешь опасную зону? Это я Эни!
Наступила тишина, потом раздался голос Карака:
- Я не знаю, что-то с энергетическим реактором, его нет, дополнительный аварийный слишком маломощный, чтобы пробить раскаленную лаву.
Я замер в кресле, пытаясь как-то осмыслить случившееся, и уж совсем не понимая, как мог исчезнуть энергетический реактор.
- Наш корабль далеко от планеты, где находится Карака? - спросила Эни у Гэйри. Гэйри вывел на экран скопление галактик, среди которых находилась нужная галактика. Взглянув на экран, я заметил спиралевидную галактику очень похожую на нашу.
- Это не наша ли галактика, не та, где находится наше Солнце?
- Ваша, именно так, - сказал Гэйри.
- Так, теперь звездную систему.
Галактика стала, как бы наплывать на нас с экрана. Наконец, появились шесть звезд маленькими точками. Внезапно на экране запульсировала стрелка и указала на одну из звезд.
- Это случайно, не соседка нашего Солнца? - спросил я Гэйри.
- Сейчас узнаем.
На экране появилась объемная хвостатая галактика с закругленными в одну и другую сторону ветвями.
- Вот в этом рукаве недалеко от экватора галактики, - на экране запульсировала оранжевая стрелка, - твоя солнечная система.
Я пригляделся и заметил, что стрелка указывает на сторону, в которой полоса звезд от центра галактики разделяется на два хорошо различимых рукава.
- А с другой стороны, - Гэйри указал на другую пульсирующую стрелку, - вот в этом более толстом рукаве находится другая звезда.
(Я не смогу сейчас вспомнить ее название, поэтому буду называть ее звездой Карака и планету тоже именем Карака.)
- Мы летим к скоплению галактик, где находится галактика Николая. До скопления лететь еще минут двадцать.
Замечу, что количество времени в земных минутах и минутах, в которых Гэйри определял свое время, приблизительно равны. Поэтому я не стал переспрашивать Гэйри и поправлять время согласно земному.
- Я отправлюсь к Карака, - сказала твердо Эни.
- Вот, вот, Эни, - хитровато смотря на нее, произнесла Елена, - может опасность, в которую попал Карака, наконец-то сблизит вас.
Эни посмотрела на Елену взглядом, который ясно говорил: «Могла бы и промолчать, язык, что ли, у тебя чешется!» Елена явно поняла взгляд Эни, но ответила на него с искренней улыбкой:
- Что тут такого, все же знают о тебе и Карака.
- Гэйри, запроси службу станции, летят ли к этой планете какие- нибудь корабли.
Гэйри быстро перебрал клавиши и тут же получил ответ.
- Аварийная служба направила на планету корабли с ближайшей станции, находящейся возле галактики.
- Спроси, есть ли еще корабли, которые туда отправляются.
Гэйри сделал запрос, ответ пришел тут же.
- Через два часа вы прибудете на транзитную станцию, в том направлении готов корабль для Николая, рейсом на его планету.
Все примолкли.
- Николай, не хотел бы ты побывать на другой планете, в вашей галактике, а точнее слетать на планету Карака? - спросила меня уверенная в том, что я соглашусь Елена.
- Бу-у-у, - только и выдохнул я, - конечно!
- Гэйри, соедини меня с диспетчерской станции.
Через секунду на экране появился офицер.
- Вы знаете, - как то ласково и в тоже время по-лисьи заговорила Елена. - На подготовленном для Николая корабле он должен вернуться на свою планету ночью. Но Николай очень хочет побывать на планете Карака, не могли бы Вы сразу по прилету на станцию отправить нас сначала туда, а потом мы проводили бы Николая на Землю.
- Через две минуты отвечу, - сказал офицер.
- Поверьте, ребята, согласится! Николай, ты не против, что мы пользуемся твоей славой? - хитровато-ласково глядя на меня, спросила Елена. Я уже не стал с ней спорить, а просто, волнуясь и улыбаясь, закачал головой в знак согласия. Два часа до прилета
на транзитную станцию и пересадка прошли очень быстро, хоть и напряженно. Уже через двадцать минут после прилета мы сидели в другом корабле размером метров тридцать и мчались к галактике "" ” путь. По дороге к планете Карака мне хотелось задать
12889285
собеседникам очень много вопросов, но я задал только несколько.
- Елена, ты говорила про Содом и Гоморру, библейские города, что же на самом деле произошло, не вы ли уничтожили их?
- Чтобы тебе было до конца все понятно, надо начать с самого начала. Как я уже говорила тебе, после прихода в Индию Григория или Гришны со множеством соплеменников - славян, со стадами коз, которых славяне раздавали индусам за просто так, ассимилировавшему ранее племени славян рудокопов- каменщиков, разбогатевших на ростовщичестве, после того, как местные пастухи отказались выгонять их скот, пришлось подняться со своих мест и покинуть Индию. Отказавшись от коров, пастухи победили ростовщиков без вооруженного конфликта. Сработал закон не сопротивления злу насилием. Ты, Николай, живя на Урале, использовал ту же тактику, когда организовал на работе забастовку. А ростовщикам, перешедшим Гималаи, не надо было ничего изобретать. Им достаточно было ответственность за все свои поступки перекладывать на некого всесильного. Это запросто освобождало их от таких благородных человеческих качеств, как честь, совесть, любовь к ближнему. Продвигаясь на запад, часть их просто ассимилировала с местным населением, часть же, понимая, что если не использовать труд раба, выше середнячка не поднимешься, принялась за старое, но более всего Е.Врэ. Ийи понимали, что физическое рабство без духовного рабства не стойкое. На лжи и самоизбранности строилась иудейская религия. Не привыкшие к труду ростовщики и создали первые религиозные ячейки. Подстраиваясь под фольклор местного населения, переселенцы, используя накопленные знания, выворачивали все под себя, вознося при этом свою избранность. Расселяясь на самых плодородных землях, они же и основали возле серных источников два селения Содом и Гоморру, известные в истории своим распутством. Причиной гибели этих двух городов явился прорыв на поверхность земли серо-грязевого пузыря, а иссушенные тела, которые уцелели от огня, со временем просто покрылись солями серы.
- А что было дальше?
- А дальше, после того, как заложенное поступками и чудесами Иисуса, да и всей его жизнью, христианское учение стало растекаться по всему миру, иудеи, опасаясь остаться в тени истории, стали срочно сверстывать свое религиозное учение, собирая его из устного народного творчества, из различных записей истории совершенно чужих племен и народностей. Вознеся себя над всеми народами Земли, постарались закрепить свое величие и в Библии, и в Коране. После того, как Палестина была покорена римлянами, Е.Врэ.Ийи бежали в Аравию, найдя там убежище. Приобретая плодородные участки земли, строили там жилища, а обогащаясь, замки и крепости. Сам Коран без упоминания о Марьям-Марии и Исе-Иисусе был бы не полным учением, так как ко времени пророка Мухаммеда христианская вера имела уже достаточно крепкое влияние среди населения. Она была заложена там апостолом Павлом, призванным проповедовать христианство язычникам в Аравии. Ислам со временем слился бы с Христианством, если бы не цензура грамотных писак - составителей Корана - Е.Врэ.Ийев.
- Елена, вот, сколько тебя слушаю, все то, что иудеи считают святыми происками их всесильного, ты объясняешь предательством, завистью, хамством и распутством. Но посмотри, сколько замечательных композиторов, артистов, певцов вышло из этого народа.
- Да, Николай, достаточно им стать чуть выше посредственности, они возносят себя до небес, а настоящему таланту, тут же перекрывает путь к развитию.
- Но талант всегда пробьет себе дорогу.
- Ты же талантливый, но смог бы ты поступить в институт, не помоги тебе сдать русский язык Тэльман Ергалиевич!
- Вот-вот Елена, а ты предлагаешь мне каким-то образом заявить о том, что пора переходить человечеству к новым многополярным законам бытия. Мне, что заявить на весь мир, что при поступлении в институт мне проверила работу по русскому языку соседка по парте? Мне диплом аннулируют!
- Ты же истины воин! Боишься что ли?
- Это ты Елена - воительница истины, а я, как уже говорил, просто очень любопытный! И скорее не от большого ума, а от недостатка знаний стал совсем на другой путь познания.
- Вот и расскажи людям о своем пути познания мира!
- Когда-нибудь на пенсии. Возможно, к тому времени мир изменится к лучшему!
- Как бы совсем не развратился ваш мир, - сказала Елена, - но я подожду, я еще напомню тебе пенсионеру о твоем обещании! - Елена почему-то радостная, словно поймала меня на слове, засмеялась. - А я не воительница, я хранительница!
- Меня охраняешь?
- Я уже говорила, Елена - ответственная за хранение информации в лаборатории на станции наблюдения за развитием жизни на Земле,- пояснила Эни, и тут же, заступившись за меня, сказала, - Елена, и что ты так наседаешь на Николая, он свою миссию выполнил. То, что было сказано ему на небесах, передал нам!
- А Земля?! - спросила Елена.
- Елена, - вырвалось у меня, - мне, что еще, и Землю спасать? Иисус пришел спасать Землю - распяли! Мухамед пришел подтвердить дела Иисуса, Е.Врэ.Ийи весь Коран под себя отредактировали! Я не собираюсь организовывать общаки и перевороты. Я не собираюсь, как говорится, в старые бурдюки религиозного маразма заливать свежее вино.
- А тебе и не надо. Это за тебя сделают просвещенные люди.
- Ребята, вы чего-то не договариваете, вы чего от меня хотите?
- Пока ничего, - вступил в разговор Гэйри.
- Да, Николай, Гэйри прав, в твоей жизни еще много интересного произойдет, но когда придет время, расскажи о том, что с тобой случилось, опиши свою жизнь, - заговорила Агея, - а там найдутся те, кто и проверят, и поверят тебе.
- Да, да на пенсии, но только к тому времени я половину забуду, а вторую половину, навряд ли, опишу в точности документально.
- Ну, документально скучновато будет, - снова заговорила Елена. - Стихи же ты неплохо пишешь, мне вот нравятся, к примеру. Да и если все детально разжуешь, людям не останется ничего, что бы самим додумать, доработать.
- Елена, а сколько на сегодняшний день во Вселенной в космосе работает людей?
- Более ста триллионов, - гордо сказала Елена.
- Не слишком ли?
- Что ты, Николай, нам еще по зарез нужно раз в сто больше людей.
- Вот ты и сама ответила. Я думаю, на Земле найдется немало Энштейнов, которые додумаются до всего сами.
- Нет, Николай, моноисты даже думать не станут. Для них законы многополярности страшнее печей крематория. Многополярность ставит на место и моноизм, и дуализм. Выводит во главу, как ты правильно заметил, закон единства множества противоположностей. Вот ты просто и скажи, и напиши обо всем, что запомнишь из нашей встречи.
- Может на пенсии, ребята. Поверьте, я не трус, но знаний у меня не достаточно, пока люди проверят все, о чем я им скажу, пройдет еще не одно столетие. Мне надо самому убедиться, что существует приборная часть, способная повторить хотя бы часть экспериментов по сенсорике. Но меня интересует еще один вопрос.
- Какой? - спросила Елена.
- Наша Земля, за счет аннигиляции своего ядра растет, увеличивая толщину коры. Не наступит ли время, когда планету просто разорвет на части?
- Пока что во Вселенной, Николай, ни одну из планет от этого не разорвало. Катаклизмы будут, конечно же, то возрастать, то зати-хать. Накопление материи в фотосфере Солнца будет вести с одной стороны к увеличению атмосферы Солнца, с другой стороны к увели-чению потока частиц на Землю. Это приведет к смене розы ветров и к смене океанических течений за счет прогрева Земли и океанов, но повышение и понижение температуры будет протекать на Земле до тех пор, пока разогретые водяные пары не поднимутся в воздух и не закроют от Солнца Землю тучами, примерно так же, как на Венере.
- Я думаю, в конце концов, на Земле должен родится баланс между излучением Солнца, прогревом паровой атмосферы Земли и приемлемым климатом для продолжения жизни.
- Баланс наступит, но не сразу, а к катаклизмам надо заранее готовиться.
- Вот об этом книгу обязательно напишу.
- Договорились. Еще какие есть вопросы, Николай?
- У вас существует денежная система?
- Мы уже отвечали тебе, в том виде, как у вас на Земле - нет. Способ, которым у вас идет товарообмен, у нас уже забыт десятки миллионов лет назад. Но то, что правильным путем к этому является социальная безналоговая система управления государством, над которой ты работаешь, это верно. В этой системе должна быть многополярная организация общества и народный контроль. Но самое главное не надо забывать о пределах!
- Да! Задачка! Покумекую!
- На что ты еще хочешь получить ответ?
- Скажите, вот библейские люди от Адама и далее на самом деле жили по тысячи лет? Вы же живете в переводе на Земное время и то в среднем где-то по семьсот лет!
- В основном люди после появления Луны стали вести летоисчисление по лунному календарю, раздели возраст библейских долгожителей на количество лунных фаз в году и ты получишь продолжительность их жизни.
- Но тогда, у иудеев выпадает приблизительно девять десятых частей из их исторического времени.
- Из времени у них ничего не выпадает, у них выпадают люди, которые должны были заполнить хронологический список в Торе. Но, по сути, до осознания этого иудеи не доросли, они не доросли еще даже до племенных отношений, у них родовые отношения! Израиль живет не по Конституции, поэтому о существовании логического образа мышления у иудеев не может быть и речи.
- Лена, я видел Бога, но предысторию религии ты выбиваешь у меня из-под ног. Я понимаю, что Иисус по матери уходит корнями к славянам. Мать его, после того, как родила Иисуса, ушла к братьям и сестрам в Египет. А Египет основан славянскими племенами. Следовательно, дева Мария, скорее всего славянского рода. Отец его - Бог! Бог - не имеет национальности!
- Вот! Вот теперь ты понимаешь, почему ты обязан написать об этом.
- А могу я увидеть у вас истинное лицо Иисуса и Марии?
- Гэйри, покажи Николаю то, что он просит.
Над столом поднялась рамка, и появился экран, затем на экране высветилось лицо девушки, даже девчонки. Волнистые светло-каштановые волосы и абсолютно славянские черты лица. Большие красивые зеленовато-голубые глаза, пышные розовые щеки и полненькие губы. Длинная худенькая шея. Я искал в чертах Девы Марии черты, присутствующих девушек, но не нашел. Мои попутчицы были очень даже прекрасны собой, но таким обаянием, которое излучало лицо Девы Марии, не обладало ни одно из лиц моих спутниц. Хотя скажу откровенно, чистотой и красотой Души девчонки в комнате были схожи с русскими девчатами, только что вышедшими из бани, с еще горящим румянцем на лице, и Духом, русским Духом, пьянящим своей открытостью и чистотой.
- А Иисус? - спросил я.
- Это Иисус во время нагорной проповеди, смотри!
Я внимательно стал всматриваться в лицо Иисуса Христа, и действительно лик на Туринской плащанице был сильно похож на лицо Христа. Только лоб у него был достаточно высокий. То вдохновение, с которым говорил Иисус, создало вокруг его тела легкое оранжевое свечение. Над головой же горела изумрудная, слегка голубоватая аура. Первый ободок свечения был ярко
- золотистого света. И Мария, и Иисус были очень похожи на Богоматерь и сына Бога, которые видела моя Душа, когда поднялась на небеса.
- Как похоже на то, что я видел на небе, - сказал я удивленно и тихо.
- Да, духовная красота, не передать, - тоже тихо произнес Гэйри.
На стене в это время замигал оранжевый огонек. Гэйри сделал прозрачной стену нового корабля, всю ее ширину заполняла наша галактика. Корабль, видно для корректировки дальнейшего движения, завис над Млечным путем. Десять-пятнадцать секунд
- я еще не успел налюбоваться увиденным - как корабль нырнул внутрь галактики. Звезды, словно струйки дождя, летели слева и справа, снизу и сверху корабля, превращаясь из маленьких искорок в светлячков. Минут двадцать, и мы, подлетев к одной из звезд, снова зависли. По левую руку от меня висела маленькая планетка, по правую руку - не менее земного Солнца, звезда. Цветом это солнце явно отличалось от земного. Когда в начале моего путешествия капсула, отойдя от Земли, ушла в сторону Марса, я обратил внимание на то, что из космоса наше Солнце выглядело цветом золота девятисотой пробы. Это же солнце отливало слегка медным цветом. Долго не задерживаясь на орбите, корабль направился к планете. Не больше минуты, и корабль, прошив облака, несся к поверхности незнакомой мне планеты. Спустившись ниже облаков, на высоту не более километра, мы полетели над океаном к берегу, где издалека заметили зависшие над тремя вулканами тучи пепла. Вулканы стояли довольно близко друг от друга. Мы подлетели к крайнему левому вулкану, от него на много километров тянулась извилистая красная лента лавы. Она изливалась из жерла, размывая борт кратера, смотрящий в океан. Подлетев к вулкану, мы остановились в километре от него. Вокруг, ближе к вулкану, зависнув в воздухе, находилось с десяток кораблей-спасателей разной конфигурации. Я сидел рядом с Еленой, не вмешиваясь ни в действия, ни в разговоры, которые вели Эни и Гэйри со службой спасения. Наконец, Эни снова связалась с Карака: «Карака, ты что-то скрываешь, что случилось с силовой установкой?» Карака промолчал в ответ. В это время я заметил, как от одного из спасательных кораблей отделился небольшой, метров пять в диаметре, модуль, поднялся над жерлом вулкана, на секунду завис над ним и нырнул вовнутрь вулкана, прямо в раскаленную лаву.
- Спасатель упал в лаву, - испуганно прошептал я Елене.
- Не упал, - сказала Елена, - модуль пройдет сквозь извергающуюся лаву в центр, замерит давление внутри
вулканического нарыва и соберет прочие данные. Затем будет принято решение, что делать дальше.
- А почему, если вы легко входите в лаву вулкана, не хотите пройти сквозь текущую над штольней лаву и проникнуть внутрь.
- Температура вокруг челнока-модуля в сотни раз выше
температуры самой лавы, поэтому пройдя в штольню, модуль
повысит давление, за счет нагрева и лавы, и паров, что может
спровоцировать взрыв, то есть привести к обвалу штольни, а это осложнит спасательную операцию.
- Я знаю, что надо сделать! - жестко сказала Эни.
- Эни, дождемся результатов модуля, спустившегося в вулкан, - сказал Гэйри.
- Не стоит, приблизьтесь к ближайшему кораблю службы спасения. Наш корабль тихонько поплыл в строну ближайшего корабля. Как только корабли сблизились, Эни сказала:
- Гэйри, пойдем, поможешь.
Гэйри без слов пошел следом за Эни. Я хотел было тоже пойти, но Елена остановила меня.
- Сиди, сиди, Николай, отсюда увидим, что будет дальше.
Я повиновался, не пытаясь ей противоречить, потому что дальше уже не мог себе представить, что можно и что нужно делать, чтобы помочь Карака. Через две минуты от нашего корабля отошла небольшая прозрачная капсула. Было видно, за пультом управления сидел Гэйри, Эни стояла рядом, держась одной рукой за пульт. Капсула подошла вплотную к соседнему кораблю и вошла в открывшийся шлюз. Агея, переживая за Гэйри, спросила как бы саму себя:
- Что это Эни задумала?
- Не тревожься, Агея, Эни специалист и знает что делает.
- Специалист- то, специалист, но с Карака она дружит с детства, не известно, на что она решится в таком состоянии, тем более, что почти весь путь она была взволнована.
- Да! Предчувствие у Эни невероятное. Поверь, Агея, все просто великолепно закончится.
В это время из жерла вулкана вынырнул челнок и поплыл к одному из кораблей службы спасения. Прошло еще минут десять, как открылся шлюз, и капсула с Эни и Гэйри вышла назад. Гэйри сидел за пультом управления, Эни стояла, придерживаясь одной рукой за стойку, в другой руке она держала яркий шар. Капсула поплыла прямо к лаве, льющейся по склону вулкана. Наш корабль и несколько других поплыли вслед за капсулой к жерлу. Капсула остановилась метрах в пятнадцати от лавы, наш корабль тоже остановился, но метрах в пятидесяти, ближе к лаве стояли корабли службы спасения. В этот момент верхняя часть капсулы, в которой находились Эни и Гэйри, отошла назад, как люк кабины военного самолета у нас на Земле. Из люка не вышла, выплыла Эни, держа в левой руке светящийся шар.
- Это шаровая молния у нее? - спросил я Елену.
- Да, - ответила Елена, - шаровая молния, но это и есть силовая установка, правда, такие устанавливают в кораблях старых моделей.
Эни повернулась к капсуле, в которой сидел Гэйри, и движением руки попросила его отойти подальше. Гэйри отвел капсулу. Эни, подплыв метров на десять к лаве, держа в левой руке шаровую молнию, правую несколько раз подняла и опустила, направив ладонью к лаве, потом глубоко вздохнув выдохнула извергнув из себя: «В!у!у!у!у!у!у!» - словно ледяная пурга в лютую зимнюю ночь, только звук был настолько сильным, что у меня даже мороз по шкуре пробежал. Текущая вниз из вулкана лава в одну секунду застыла и покрылась снаружи, словно изморозью, белым налетом. Затем Эни приблизила правую руку к груди и, резко выбросив ее вперед закричала: «Й!а!а!а!а!а!а!» Застывшая лава растрескалась и сорвалась вниз. В этот момент наш висевший корабль слегка колыхнуло, капсулу, в которой сидел Гэйри, отшвырнуло в сторону, и она пролетела мимо нас. Эни словно пошла по воздуху. Легко и величаво войдя в штольню, удалилась вглубь. Метрах в десяти от входа в глубине появился довольно яркий свет, было видно, как открылся шлюз в корабле Карака, и в этот момент лава, льющаяся сверху, снова закрыла вход в штольню. Я, несколько дней назад остановивший капсулу туристического корабля в ущелье возле Алма-Аты, был поражен увиденным. Если технические совершенства цивилизаций, ушедших в развитии далеко вперед, меня восхищали, то способностями Эни я был сражен наповал. Заметив мое состояние, Елена растормошила меня словами: «Это Эни! Она еще и не такое сможет». В это время открылась дверь, и в ней появился Гэйри. Не дожидаясь, пока Гэйри сядет в свое кресло, Агея, раскрыв свои громадные раскосые глаза, спросила шепотом суженного: «Что это было? Что сделала Эни?» - «Да ничего особенного, - как будто это происходило каждый день, произнес Гэйри. - Вот таким даром обладает Эни». Я посмотрел за окно, стоявшие корабли стали расходиться от вулкана.
- Гейри, можно связаться с Эни? - спросил я.
- Сейчас, самому интересно, - сказал он в ответ и сел за клавиатуру. Гэйри набрал что-то, и мы услышали громкий и, как мне показалась, раздраженный или какой-то озадаченный голос:
- Да, Гэйри!
- Что там у вас, все в порядке? Где Карака?
- Ушел отлаживать силовую установку.
- А ты что такая взволнованная?
- Сам увидишь, я отключаюсь, - сказала Эни и голос ее исчез, но тут же раздался голос мужчины:
- Гэйри, садимся на планету, атмосфера нормальная, воздух чистый.
Наш корабль поплыл в сторону берега. Минут через пять, отлетев на несколько километров от вулкана, сели на планету. В это время снова включилась связь, и раздался мягкий, чуть-чуть взволнованный, но вместе с тем звонкий, как ручей, бегущий по камушкам, голос:
- Гэйри, что у вас случилось? Я с внуками лечу к тебе!
- Мам, ты как здесь оказалась?
- Ты же знаешь, у детей каникулы. Мы с классом путешествовали по соседним планетам. Услышали, что неприятность у Карака, и что ты и Агея летите на эту планету. Вот с ребятами решили с вами встретиться.
- Мы уже выходим из корабля, сориентируйтесь и - к нам.
Когда мы вышли из корабля, метрах в двадцати, слегка на
возвышенности, стояла небольшая капсула размером и формой похожая на ту, в которой я на нашей планете вошел в туристический корабль. Рядом стояла высокая женщина, в космическом костюме, с невероятно шикарной прической. Агея и Гэйри пошли навстречу женщине.
- Как дела, мам? - спросил, приближаясь, Гэйри. Женщина, соединив большой и указательный палец правой руки и подняв руку вверх, звонко ответила: «Прекрасно». Мы с Еленой шли следом за Гэйри. Из капсулы вышли два парня, на вид им было лет по четырнадцать-пятнадцать. Мы подошли к Гэйри и его матери.
- Здравствуйте, Дэу! - сказала, улыбаясь Елена.
- Елена, и ты здесь!
- Здесь, здесь как без меня.
- А это...? - Дэу подошла ко мне.
- Это Николай с Земли. Историю его появления вы знаете?
- Да, да! - ответила Дэу, взглянув на меня и протянув руку точно так, как это принято у землян.
- Здравствуй, Николай.
- Здравствуйте,- ответил я.
- У нас в стародавних книгах записано, - продолжила Дэу, - ... «и придет юноша с юной планеты, и передаст то, что успокоит сердца и раскроет нам то, что укажет не только дорогу, но и как пройти по ней». Надо же, я счастлива, Николай, что мне довелось стать свидетелем столь исторического события.
Слова Дэу совсем смутили меня.
- Да не смущайся, Николай, - подбодрила меня Елена. Действительно ты принес нам ответ на вопрос, что находится за пределами нашей метагалактики. Наша цивилизация, как раз стоит перед чертой, за которой-то и находится выход за пределы пространства, в котором развивается наша Вселенная.
- Я бы надул щеки от гордости, если бы не сомневался в том, что все это наяву, а не очередной мой фантастический сон.
- Сейчас перестанешь сомневаться,- сказала Елена и, что есть силы, ущипнула меня за ребра.
- Ой,- взвыл я, - Елена!
- Ну как, не спишь?
- Не сплю, не сплю.
Мальчишки, подошедшие к нам и обнимающиеся с Агеей, засмеялись.
- Мам, это дядя Коля? - спросили они сквозь смех.
- Да! Это дядя Коля, он видел гибель вашего деда.
- Значит, Вы можете перемещаться во времени? - спросил один из мальчишек. - Да, извините нас! Это мой брат близнец Иван, а меня зовут Илан.
- Илан? Это Илья, наверное.
- Илья, Илья, но нас не зовут Иван и Илья, а И ван и И лан с ударением на И.
- Нет, ребята, я не могу телепортироваться ни во времени, ни в пространстве. Я считал информацию с пространства, а мое сознание смоделировало картину с моим присутствием.
- Здорово, а мы только учимся всему.
- А обычные предметы - математику, физику, биологию, астрономию у вас преподают?
- Такие скучные предметы!
- Скучные, не скучные, а ребята прекрасно учатся, - гордо произнесла Дэу.
Тут со стороны нашего корабля раздался голос. «Гэйри, спускайтесь, Карака подлетает». Мы спустились ближе к нашему кораблю, стоявшему на поляне, со стороны вулкана летела тарелка. Зависнув метрах в двадцати от нашего корабля, тарелка опустилась. Открылась одна из дверей, образовав ступени. Из двери вышла Эни,
и вслед за ней еще одна Эни, только вся светящаяся, за ними
- стройный, красивый широкоплечий парень, с вьющимися рыжими волосами, спускающимися на плечи. К Карака тут же подошли люди и увели его за собой. «Карака, ты куда?» - спросила светящаяся девушка. - «Иди, иди с Эни, я скоро освобожусь и приду». Эни со своим двойником подошли к нам. «Ну вот, знакомьтесь - Анна - это и есть та исчезнувшая силовая установка лаборатории». Я смотрел на Эни и Анну, ничего не понимая. Не успел я поздороваться, как Елена, взяв меня под руку сказала:
- Пошли, Николай, я все объясню.
Мы отошли в сторону от компании, на другой пригорок.
- Я попросила капсулу, прокатимся пока над планетой, согласен?
- Согласен, - сказал я.
Через несколько минут мы подошли к стоящей прозрачной приплюснутой сферической тарелке. Один сегмент был откинут и спускался вниз ступеньками.
- Давай-ка полетаем!
- Давай, - ответил я и вошел в капсулу вслед за Еленой.
Как только мы сели, долька поднялась и плотно прилегла к модулю. Со всех сторон изнутри, куда бы я не посмотрел, модуль был абсолютно прозрачным, даже сиденья, на которых мы сидели, были тоже прозрачные. Елена взяла управление в свои руки и капсула, поднявшись, поплыла над планетой. Хотя уже наступал вечер, было достаточно светло. Взяв направление в сторону оранжевого солнца висевшего над горизонтом, мы полетели над землей - лугами, лесами, реками и озерами. Не прошло и нескольких минут, как наша капсула поплыла в зону, закрытую облаками. Мы летели в сторону солнца, и солнце медленно поднималось над горизонтом, ярким красноватым пятном светясь за облаками.
- Так что там случилось? - спросил я Елену.
- Случилось то, что сказал тебе Бог! Ты стал свидетелем двух дев. Эни - прошедшую сквозь лаву огня, и Анну - ее близняшку, рожденную из огня!
- Из какого огня? - спросил я.
- Из шаровой молнии - силовой установки лаборатории. Карака, скорее всего до отлета на эту панету, снял генетический код с Эни и дублировал ее близняшку. Эни и Карака любят друг друга с детства. Но Эни все проверяла чувства, не хотела обжечься.
- А что, и у вас разводы бывают?
- Ничего не сделаешь, около двух процентов семейных пар у нас распадаются.
- У нас на Земле под пятьдесят.
- И это очень плохо, часто причина у вас в том, что вы не поняли, что совместную жизнь устраивать нужно, только после того, как вы убедились в том, что заслужили друг друга.
- Но, Елена, мне кажется, что слишком долго пытались Эни и Карака заслужить друг друга. У Карака терпения не хватило. Но я понимаю Карака, Анна активная будет, как молния! - воскликнул я с улыбкой.
- Дурак ты, - сказала искренне Елена.
Я и на Земле не стерпел бы такой характеристики в свой адрес, но здесь почему - то, вспыхнув, рассмеялся.
- Это точно дурак!
- Согласился-то почему? - спросила Елена.
- Да у меня на Земле супруга Юля, если ей я делаю какое- нибудь замечание, постоянно говорит мне: «Вон, вон женское общежитие, иди и ищи там себе бабу»!
- Ну, ну верный, преданный муж, а двое ребят у Мины не твои?
- Мои-то мои, да как я с ней жить буду, она замужем!
- Лет через двенадцать встретитесь снова.
- Дай Бог, сказал я, две женщины сразу - это здорово!
- Дурак ты, - опять сказала Елена.
Я от души засмеялся.
- Елена, признайся, ты мой ангел-хранитель?
- Я уже сказала, у тебя другой ангел-хранитель и верь мне, он очень надежный!
- Ладно, не буду больше об этом. Но помнишь, ты сказала, что ты не воительница, а хранительница.
- Да, да.- произнесла задумчиво Елена, - смотри-ка лучше на планету, когда тебе еще доведется такое увидеть?
- Никогда! - ответил я.
- Не отчаивайся, все у тебя будет хорошо.
- Елена, ты еще и пророчица.
- Нет, просто просчитала твою жизнь.
- И что там насчитала? В нищете помру?
- Нет, не в нищете.
- Все! Этого хватит! Больше не пророчь! Пусть будет так, как должно быть, даже если будет иначе, как говорили древние греки.
- Римляне, - поправила Елена, - римляне так говорили.
- Ну, хорошо.
Мы летели под облаками над планетой, рассматривая ее поверхность. Кое-где были заметны какие-то строения, похожие на шалаши. Где-то люди бродили по полям, то ли сажая, то ли собирая что-то. Где-то несколько обнаженных в набедренных повязках мужчин бродили с длинными копьями вдоль берега, скорее всего так они ловили рыбу. Но картинки под модулем менялись так быстро, что я даже не успевал разглядеть подробно, что там происходит снизу. Наконец, пролетев над континентами, морями и океанами, мы вернулись к оставленной нами компании. Посадив капсулу на то же место, с которого поднялись, мы заметили Гэйри, который махал рукой, приглашая нас к столу. Солнце село за горизонт, в просвете между тучами горели яркие звезды. Невдалеке, возле ребят, разместившихся на лужайке, около большого неизвестно откуда взявшегося стола, горел костер, а рядом стояло что-то вроде мангала. Над костром, на металлической планке, лежащей на рогатинах, висели две посудины, одна сильно походила на чайник литров на пять, другая походила на кастрюлю, висящую на двух длинных ручках-ушах.
- Что готовим, - спросила Елена, потирая ладошки.
- Садитесь, садитесь за стол, - попросила нас Дэу.
Я сел и сразу обратил внимание на Эни и Анну. Они по дружески и даже как-то с любовью болтали между собой.
- Вот повезло, Эни, тебе. Бах - и сестренка близняшка! - сказала, смеясь, Елена.
На Елену невозможно было обижаться из-за ее мягкого, заразительного, беззлобного смеха.
- Может, мы просто очень похожи, смутилась Эни.
- А вот сейчас ребята нам скажут, сказала Елена. Кто они - близняшки, ребята? А?
- Близняшки, близняшки, - поочередно заговорили Иван и Илан, усердно разжевывая пищу.
- Попробуйте, - сказала Дэу, налив в бокалы мне и Елене вино, - попробуйте сама сделала, домашнее.
Я взял бокал, поднял его и сказал:
- Разрешите мне сказать тост.
- Говори, Николай, - сказала Дэу.
- Ребята, я провел с вами несколько дней и понял, что нас объединяет во Вселенной. Все мы - дети самых больших континентов на своих планетах, планетах, являющихся дочерями своих звезд-солнц. Континентов, являющихся внуками этих же солнц. И именно этим континентам судьбой досталось больше, чем остальным континентам и света, и тепла. Единожды зародившись, жизнь наделила вас и более быстрым темпом развития, и добротой характера, и крепостью Духа. Я пью за вас, внуков и внучек своих солнц, стражей нашей Вселенной, таких светящихся изнутри, светящихся чистотой своих Душ!
- А мы, Николай, пьем за тебя, - сказала Дэу, - за те минуты радости, которые ты принес нам, за то, что ты окончательно убедил нас, жизнь за жизнью продолжается!
- Спасибо, - расчувствовавшись, сказал я.
Пригубив глоток вина, я распробовал его, и скажу вам, что, во всяком случае, это вино оказалось не хуже того, что делала моя бабушка Наталья. За бокалом вина, за едой разговор шел самый обычный, точно такой, какой бывает у нас, когда собираются искренние друзья и знакомые. Радуются встрече, общаются без зависти, безо лжи, открыто и чисто. Я сидел на далекой планете, находящейся на другом конце нашей пятихвостовой галактики, за сотню тысяч световых лет от Земли, смотрел на незнакомое мне небо. А казалось мне, что сижу я маленьким мальчишкой рядом с бабушкой, у костра, на котором греется вода в чайнике, и так спокойно и хорошо на душе. Но время брало свое.
- Мы пойдем, - сказала, поднимаясь Эни, - нам с Анной предстоит явиться на межгалактический совет. - Пока, Николай, ты оказался прав, ответив мне на вопрос, кого имел в виду Бог, сказав тебе о двух девах.
Эни и Анна ушли, растворившись в темноте ночи.
- Мы тоже пойдем! - сказали мальчишки близняшки, и, попро-щавшись со всеми, ушли вместе с бабушкой Дэу к своей капсуле.
- Гэйри, - обратилась к нему Елена, - тебе, Агее и мне провожать Николая до Земли, пойдёмте тоже в корабль.
- Идите, - сказал Гэйри, - я погашу костер.
Вернувшись в корабль, я устроился в кресле, откинул его и потихоньку ушел в сон. Проснулся я от того, что меня разбудила Елена.
- Вставай, подходим к Земле.
Я встал, протер глаза.
- Пойду, умоюсь, - сказал я и вышел. Вернувшись, сел в кресло и попросил Гэйри раскрыть стену. Гэйри нажал кнопку на панели, и стена корабля стала прозрачной. В стороне справа удалялся Юпитер со своими спутниками.
- Николай, - попросила Елена, - давай-ка с тобой выйдем на минутку.
Я молча поднялся и пошел вслед за ней, подумав, что это вдруг она решила посекретничать. Пройдя по коридору в смотровой зал, Елена остановилась. В зале никого не было.
- Николай, - сказала Елена, - я сейчас уйду, но ты пообещай мне, что все равно напишешь и о своей теории, и о своем путешествии с нами, напиши книгу!
- Елена, - ответил я, - у меня нет опыта, да и знаний не достаточно. Нужно найти такой язык, который бы смог философию описать математикой, а религию логикой философии. Нужно объединить и существующие знания Земли, и те, что у меня, и то, что я почерпнул,находясь с вами.
- Николай, у вас на Земле есть человек, занимающийся многополярностью, только называет он ее по-другому. Вы обязательно встретитесь.. О нас расскажи простым языком, так будет вернее. И не бойся никого и ничего! Все проходящее, вот только, чтобы не топтаться на месте вашей цивилизации, необходимо понять, что за числами один и два существует число три и еще много чисел. За хамством моноизма, стремящегося свести множество противоположностей не к единству, а к маразму дуалистических противоположностей, вас ожидает рождение многополярной диалектики и на ее базе раскрытие системы социального благополучия. И именно славянам надо первыми объявить о необходимости МИСЕИА - Мировой Интеграции Стран Европы и Азии, Африки, Австралии, Америки. МЕСЕИА - вот будущее вашей планеты. Пиши о необходимости безналогового управления государством. О преимуществах этой системы. Напиши, что цивилизации Вселенной очень ждут и надеются, что ваша планета повзрослеет, наконец. Ну, все, Николай, прощай! - Елена повернулась и шагнула к прозрачной стене.
- Мы что, подлетаем к станции наблюдения за Землей, ты хочешь остаться там?
- Нет, Николай, прощай, мне пора. - Елена, снова шагнула к стене корабля, и вдруг вспыхнув, рассеявшись звездочками - искорками прошла сквозь прозрачную обшивку. Я стоял ошарашенный. Вдруг за обшивкой появилась фигура и образ Елены, она подняла руку и покачала ей. Глаза Елены были и радостные, и грустные. Секунда, другая, и образ Елены, сверкнув яркой кометой, исчез в звездном небе. Я немедленно побежал в каюту, открыв дверь и, выпучив глаза, воскликнул:
- Елена исчезла!
Гэйри встал и спросил:
- Как исчезла?
- Рассыпалась искорками, прошла сквозь корабль и, сверкнув кометой, исчезла в космосе!
Я почувствовал, что Гэйри поверил мне. Агея приоткрыв глаза спросила:
- Что уже вставать?
- Спи, спи, - сказал Гэйри и стал набирать что-то на клавиатуре перед собой. Я подошел к Гэйри. На экране появилась комната, в комнате сидел мужчина, скорее всего дежурный.
- Офицер! - обратился Гэйри, - свяжите меня со станцией наблюдения за Землей.
Офицер что-то переключил, и на экране появилась комната, на нас смотрела девушка, сотрудник станции. Гэйри обратился к ней: - Скажите, пожалуйста, Елена...,- Гейри назвал фамилию Елены, - давно покинула станцию?
- Елена на станции, она её еще не покидала - ответила сидящая девушка,- но она спит, и просила до отлета не будить, её корабль вылетает через шесть часов.
- Соедините меня с её комнатой.
Девушка внимательно посмотрела на Гэйри, но все же соединила нас. В небольшой комнате, на кровати лежала к нам лицом спящая девушка. Гэйри быстро приблизил лицо. Спящая девушка была очень сильно похожа на Елену, её лицо было таким же нежным и прекрасным, но это была не наша спутница.
- Гэйри, - попросил я, пытаясь проверить свою догадку, - войди в запись моего путешествия на небеса. Моменты моего прибытия на планету Мудрецов и в Рай давай прокрутим.
Гэйри что-то долго перебирал на клавиатуре, наконец, на экране появилась планета мудрецов и Мария Магдалена, ведущая меня в здание. В комнате, где мне показывают военную и партийную элиту Советского Союза, я попросил Гэйри медленно посмотреть всё, куда бы не падал мой взгляд.
- Стой! - воскликнул я. На экране появилась красивая девушка в полупрозрачной розовой блузке и светло-синей юбке.
- Она? - спросил я Гэйри. Гэйри сидел бледный.
- Она! - произнес он. - Как это может быть, я в чудеса не верю.
- Гэйри, это не чудеса. - Елена с планеты Мудрецов.
Я сидел, обескураженный, теряясь в догадках, да кто же она - эта хранительница!
И лишь в конце 2016 года как-то смотря по телевизору передачу о реставрационных работах в храме, где расположен гроб Господень, услышал впервые, что над гробом Господнем стоит храм равноапостольной Елены.
Ну, а тогда мы с Гэйри молча сидели в задумчивости. Долго нам не довелось размышлять. Корабль подлетал к Земле, несколько минут, и мы зависли над горой перед ущельем, где я остановил капсулу несколько дней назад. Над городом только что взошло солнце. Мы пересели в модуль и спустились в ущелье. Выйдя из модуля, подошли к зарослям, Агея достала что-то вроде фонарика, навела луч на кусты, и колючие кусты, скрывающие мою «Копейку» исчезли.
- Прощай Николай! - сказал Гэйри. Я скрестил большие пальцы рук, прислонил ладони ко лбу и сердцу.
- Душей и сердцем я буду помнить вас. Спасибо, что не стерли встречу из памяти.
- Николай, не верь тому, что говорят, будто мы похищаем землян, стираем память и ставим чипы в организм, - сказал, улыбнувшись Гэйри.
- Да я так и думал, что подобные разговоры - брехня! Только теперь я и не знаю, что мне дальше делать, после всего произошедшего.
Я пошел к Жигулям, открыл дверь, сел, завел машину и снова вышел.
Агея, ласково прижала меня к себе и, поцеловав в лоб, сказала:
- Ты иди смело, ничего не бойся, живи смело и твори! Твори Николай!
- Пока! - ответил я, грустно улыбнувшись.
Ребята повернули к капсуле, подойдя к ней, махнули рукой, сели в капсулу, поднялись над пригорком и вошли в шлюз корабля. Несколько секунд, и корабль, рванув с места, унес их в космическую даль. Я постоял немного, потом сел в машину, сдал назад, развер-нулся, выехал на наезженную дорогу и спустился по ней к трассе.
Минут через тридцать я остановил машину на улице и вошел в дом родителей. Посмотрел на часы, висевшие на стене. Часы показывали ровно десять. «Да, не просто будет объяснить родителям мое путешествие», подумал я.
- Николай, - спросила увидевшая меня мать, - ты где был трое суток?
- Как трое суток? - спросил я, сделав удивленный вид. - Я в восемь смену закончил, вдоль гор проехал немного, инопланетян ловил.
- Ну как поймал? - заулыбалась мать.
- Какое сегодня число и какой день недели?
Мать ответила.
- Тогда поймал, с ними и катался по космосу.
В дом вошла жена.
- Ты где был!? - с порога спросила Юля со злобой в голосе.
- С братанами по космосу катался, передал им то, что просил меня Бог им передать.
- Вон с теми «братанами»?! - закричала Юля.
- С какими теми? Успокойся.
- С теми, что возле машины стоят и смеются! Совсем обнаглел!?
Я посмотрел в окно, было видно, как возле машины стояли, о
чем-то разговаривая и смеясь, три девчонки-хохотушки.
- Да я их не знаю, - сказал я.
- Еще бы, три дня неизвестно с кем таскался, зачем тебе знакомиться!
- Да остынь ты, мне в институт уже пора.
- То-то и костюм почистили, и рубашку выгладили, смотри, нашел-таки в общежитии кого-то! - распалялась Юля.
- Думай, что хочешь, мне пора в институт, диплом должны выдать.
- Не пойдешь никуда!!! - уже заорала она и вцепилась мертвой хваткой мне в волосы. От боли у меня слезы брызнули из глаз.
- Отпусти, ненормальная! - застонал я. Юля еще сильней сжала волосы в своей руке. Я попытался разжать ее руку, но не получилось.
- Юля, что ты делаешь? - подойдя, упрекнула её моя мать. - Отпусти его.
Юля начала трепать мою голову, словно собака тряпку, не выпуская волос из руки. Мне это надоело, я шагнул назад, затем резко приблизился к Юле, и с обеих сторон треснул любимую жену ладонями по ушам. Видно в ушах ее достаточно сильно зазвенело, и Юля, потеряв ориентир, отцепив руки и прислонив их к своим ушам, качаясь, пошла в сторону. В руке у нее торчал клок моих волос. Я, заметив на полке у умывальника одеколон, налил его на ладонь и опрокинул себе на голову. Голову сильно защипало. В комнату вошел отец.
- Пап, загони машину во двор, я в институт поеду на такси.
- Давай я подвезу, - сказал отец.
- Психичку успокойте, - сказал я, развернулся и вышел из комнаты. Дойдя до Абая, я перешел дорогу, поймал такси и через пятнадцать минут был в Каз ПТИ.
В актовом зале я сразу встретил Рафика Забирова. Часов я не носил, потому, как ни одни часы не работали у меня больше недели, ломались. Я спросил время у Рафика, до торжественной части оставалось еще полчаса.
- Пошли, выйдем в коридор,- сказал я.
Мы вышли.
- Где был? - спросил Рафик, - я к тебе дважды заезжал, никто не знал, куда ты делся.
- Расскажу, не поверишь!
- Посмотрим, говори!
- Тогда с самого начала, - сказал я. - Помнишь, я тебе рассказывал, что был в Раю?
- Помню, что опять побывал?
- Не перебивай, так вот я на корабле был, на НЛО или как там его еще назвать.
- Ну и что там?
- Да не перебивай, был на корабле, был на транзитной станции за пределами нашей галактики, был на станции наблюдения за развитием нашей Вселенной.
- Далековато, - улыбнувшись, сказал Рафик.- Что по кротовой норе переместился туда?
- Рафик, - остановил я его, - то, что мы с тобой делали в области сенсорики, для них все равно, что чихнуть. Ты представляешь, куда шагнула их цивилизация? Никаких кротовых нор нет, нет никаких черных дыр, все совершенно по-другому, но самое главное, что мы с тобой шли правильным путем. Надо как то продолжить наши эксперименты, только подойти к ним более серьезно. Понимаешь, они легко управляют гамма излучением, уменьшая вокруг корабля гравитационную величину, перемещаются или как они говорят, ходят по небесному океану, со скоростями на десятки порядков выше скорости света!
- Что ты там про свет рассказываешь, Николай? - переспросил подошедший к нам однокурсник.
- Дипломы где обмывать думаете?
- Мы еще не решили, - сказал Рафик.
- Давайте ко мне в лабораторию, - предложил однокурсник.
- Пойдемте в зал, - сказал я, - сейчас торжественная часть начнется.
Нарядные и счастливые сидели студенты, не менее нарядные сидели на трибуне преподаватели, сияя из-за букетов цветов радостными лицами. Я заметил в числе преподавателей Розу Габитовну, мы встретились взглядами, и я помахал ей рукой. Произнеся торжественную речь, завкафедрой закончил ее поздравлением выпускников с получением дипломов, получением высшего образования. На трибуну поднимались студенты, получали дипломы, искренне благодарили преподавателей за их терпение к нам. Ближе к концу получили дипломы Рафик и я. Дождавшись окончания собрания, я подошел к Розе Габитовне. «Роза Габитовна, я бы хотел проконсультироваться у Вас по вопросам экономики, не дадите мне Ваш домашний телефон?» - «Запишите, Николай Васильевич», - сказала она и продиктовала номер. Я записал телефон и, поблагодарив ее, пошел в сторону, где стоял Рафик и однокурсник. Уже через час, загрузившись в магазинчике спиртным и закуской, мы сидели в подвале одного из корпусов, в лаборатории, куда привел нас наш сокурсник. Встретили нас очень приветливо, поздравляли от души, поднимали за нас тосты. Но вот начальник лаборатории, поднявшись за столом сказал: «Ребята давайте выпьем за Василь Васильевича Ленского. А выпьем по той причине, что Василь Васильевич открыл третий полюс», - продолжил начальник лаборатории. «А почему только третий - спросил я. - Их же шесть!» Стоявший с бокалом вина, начальник лаборатории от неожиданности так и застыл на месте с раскрытым ртом. Василь Васильевич от таких слов свалился с табуретки, на которой сидел, но не разлил ни капли спиртного. Опомнившись, оба они выпили. Я поднялся и тихо вышел из лаборатории, сел в проходе на стоявший там ящик, и так стало на Душе тоскливо, так как-то пусто, словно я не расстался с моими космическими друзьями, а навсегда потерял их. Тихо, тихо по моей щеке потекла слеза.
- Ты что! Что с тобой? - спросил подошедший Рафик. Подошли еще ребята.
- Что с тобой? - спрашивали некоторые из них. Я вытер слезу, посмотрел на стоявших хмельных ребят и сказал:
- Эх, друзья мои, знали бы вы все! Да ладно, пойдемте, не все еще выпили?
- Хватит до вечера пить.
До вечера мы пить с Рафиком не остались, выпив еще по рюмке, распрощались с ребятами, и вышли из лаборатории.
- Поехали по домам, Рафик, обрадуем родных.
Взяв такси, я завез по пути Рафика и поехал к себе домой, на квартиру. Когда я приехал, Юля уже была дома.
- Вот диплом, - вынув диплом, я показал его жене, - вот держи, получка. Все, учеба закончилась, выхожу на дежурство.
Юля снова начала меня расспрашивать, где я все же был.
- Юля, ты, что не понимаешь меня, сказал же, с братанами по космосу катался. Послушай, у ног моих вся Вселенная лежала.
- А деньги откуда?
- Зарплату получил!
- Почему так много.
- Премию дали!
- Врешь ты все, это тебе бабы платят!
Говорить о чем - либо мне уже не хотелось, но Юле я был благодарен за сделанное мне предупреждение. Своим неверием, своей выходкой, она на долгие годы отбила у меня охоту разговаривать о моем путешествии по космосу. Хотя некоторое время спустя, когда я встречался с ребятами, с удовольствием рассказывал им насколько вперед нас идут многие цивилизации космоса. При этом только Рафику я рассказывал не только о социальной и экономической системе этих цивилизаций, но и о техническом развитии. Рассказывал насколько, прямо пропорционально зависит техническое развитие цивилизаций от моноистической, дуалистической или многополярной диалектики, которая присуща этим цивилизациям.
На следующий день после торжественного вручения диплома я, забрав машину, поехал в мастерские Гаража связи. Зайдя туда, я спросил на месте ли слесарь, что регулирует развал-схождение колес. За прошедшую весну, после того как я несколько раз залетел в залитые водой колдобины, машину стало тянуть в сторону. Слесарь оказался на месте. Но на проходной в комнате дежурного механика находился новый директор Автобазы. Я спросил у механика разрешения заехать, он, показав на нового директора, сказал, чтобы я спросил у него. Я объяснил директору, что я после сессии, что работаю в автобазе и что хотел бы заехать проверить развал-схождение. Директор, не поднимая головы ответил: «Заезжай,- потом, подняв голову и заметив мою шикарную прическу, сказал: Сначала подстригись, потом заедешь». Я посмотрел на директора, улыбнувшись, подумал, что тот неудачно пошутил, но директор продолжил: «Я все сказал!» - «Послушайте, - спросил я нового директора, - я, что солдат или заключенный?» Директор прищурил азиатские глаза, нахмурил густые брови. «Мне все понятно, - продолжил я, - поверьте, мне коммунистический шовинизм по горло надоел, а вы тут всем своим видом демонстрируете казахский национализм». Я сел на свободный стул, взял лежащий чистый лист и написал заявление на увольнение. Подав подписанное заявление, сказал: «Свою фамилию сами впишете». Развернулся и ушел. На следующий день я приехал в базу, забрал подписанное директором заявление и пошел в бухгалтерию. Меня тут же рассчитали, забрав деньги, я вернулся домой. Помню, до вечера просидел возле телевизора. Вечером после работы пришла Юля. Я сказал ей, что уволился, отдал деньги и снова попытался заговорить с ней о космосе, о людях высокой духовности. Но посмотрев на ее лицо, замолчал. Юля ушла в спальню, я остался в зале. Немного успокоившись, подумал: «Господи, спасибо за все, что ты для меня сделал, но что мне дальше делать?» «Что делать, что делать», - тихо повторил я вслух. Вдруг в комнате стало светло, посреди комнаты появился оранжевый по краям шар размером метра полтора. Внутри него я увидел низину, по которой неслись олени, лошади, козы и прочие животные, закрывая телами предгорье до горизонта. Каждый табун животных гнали, кусая отстающих, волки, гиены и прочие собаковидные. Почти по самому верху гор шли львы, чуть выше над ними шел мужчина с посохом, а по левую руку от мужчины шли тигры. Мужчина, львы и тигры приблизилась, и я увидел, что это иду я. Вдруг лев, что шел рядом по горе, лапой придавил мышонка. Я посмотрел на льва, посохом тихонько ударил его по пасти, лев выпустил из когтей мышонка. Я повернулся к текущему снизу потоку животных и, подняв посох, словно гром сказал: «Звери! - Все зверье рядом со мной и ниже остановилось, устремив на меня миллиарды глаз. - Еще раз повторяю! Я сказал вам, я приведу вас в землю обетованную, где каждый почувствует себя не животным, а человеком!» Картина в шаре стала размываться, появилось лицо Елены с сияющей над головой голубовато-зеленоватой аурой, висящей как бы колечком в золотом ободке.
- Это твой путь! - сказала, улыбаясь, Елена.
- С кем ты там разговариваешь? - услышал я следом голос Юли.- Чем ты там гремишь?
Я встал с дивана, открыл дверь в спальню.
- Не веришь мне, вот смотри!
Юля повернула лицо в мою сторону.
- Что лампочку наконец-то протер?
- Встань, посмотри.
Юля встала и пошла в зал. Я обернулся, шар в зале начал таять, Елена отрицательно покачала рукой и сказала: «Не стоит, Николай!» Юля прошла в открытую дверь. Шар, рассыпаясь на огоньки, затухал.
- Видишь? - спросил я.
- Колдун ты, больной, ненормальный!
- Сама ты ненормальная.
Юля молча развернулась и вернулась в спальню.
- Да! - про себя проговорил я. - Вести за собой кого? Кто я такой? Вымоленный у Бога любопытный мужичок! Кто я, Господи?
- спросил я опять. - Кто? Кто?» - и пошел на кухню, выпил воды, потом вернулся в зал. Войдя в комнату, я сразу заметил возле балконной двери мужчину. «Вот зараза, - подумал я, - чужого мужика в своем доме прозевал». Но, направившись в его сторону, заметил, как мужчина слегка предупреждающе поднял руку. Я посмотрел в освещенное комнатной лампочкой лицо мужчины и остановился,
-на меня смотрел я. Стройный в офицерской форме, подтянутой широким ремнем медного цвета. Форма была светло-оранжевого цвета с золотыми погонами. Вниз с погон спускались шелковые кисточки, чуть светлее погон. Пуговицы на мундире отливали тем же золотом, что и погоны. Левая рука держала головной убор с кокардой, кокарда горела, словно ограненный розовый камень, так что формы ее я не различал. Правой рукой парень, чуть склонив голову, поприветствовал меня. Ничуть не испугавшись, я медленно задом попятился в спальню. Открыв дверь тихо, но требовательно сказал:
- Встань, иди, посмотри!
- Отстань, ты мне уже показывал фокус.
- Юля, встань, иди сюда, подойди!
Жена поднялась с кровати и пошла в зал.
- Ну что, видишь?
Юля протерла кулаком сонные глаза.
- Что это? - спросила она. Фигура мужчины, улыбнувшись ей и помахав рукой, развернулась, прошла сквозь закрытую дверь балкона и исчезла в небе, мелькнув огоньком.
- Ты что вытворяешь? - дрожащим голосом спросила Юля. - Меня не напугаешь!
Я покачал головой из стороны в сторону, махнул рукой, сел на диван, потом разделся и лег на диване спать. Через день супруга сказала мне, держа в руках какую-то бумагу.
- Вот направление, тебя приглашают в психбольницу.
Я заулыбался.
- С удовольствием, Юля, поехали! Только если тебя, а не меня признают больной, не обессудь. Давай договоримся, и чтобы наш договор был действительным, сейчас я приглашу в свидетели Рафика. Если я окажусь здоров, а ты не совсем, ты дашь нам три рубля на пиво.
- Поехали, дам, дам не бойся.
Выйдя на улицу, я подошел к телефонному автомату и позвонил Рафику. Объяснил ситуацию и попросил его приехать в психушку. Подходя к психбольнице, заметил его.
- Рафик, сегодня мы пьем пиво, Юля угощает.
- Нормально, - сказал, улыбаясь, Рафик.
- Радуйся, радуйся, Рафик, вот только, как бы твоего друга не оставили здесь.
Возле кабинета врача стояла очередь. Дождавшись, мы с Юлей вошли в кабинет. Я специально не стал закрывать до конца дверь, чтобы Рафик мог наблюдать и слышать разговор.
- Вот привела, - обратилась Юля к врачу.
- Что у вас? - спросил врач.
- Пьет! До «чертиков» уже напивается!
Врач посмотрел на меня.
- Пьешь? - спросил он.
- Пью.
- Что пьешь?
- Вино, предпочтительно полусладкое или портвейн.
- Часто пьешь? - спросил врач.
- Не знаю, хочу - пью, хочу - не пью.
- Каждый день пьешь?
- Да нет, - ответил я.
- В субботу - воскресенье?
- Иногда бывает в субботу, иногда в любой другой день.
- Получку получаешь, всегда пьешь?
- Не успеваю, жене деньги отдаю.
- Что все отдаешь?
- Все, у меня машина, когда нет денег, сажусь и подрабатываю.
- И что?
- Отдаю тоже жене, иногда рубль оставлю, вдруг ГАИ остановит.
- Вы зачем мужа привели? - спросил Юлю врач. - Он все так ответил как есть на самом деле?
- Так, так, - ответила жена, - только он до чертиков напивается. Врач снова повернулся ко мне:
- Чертики не мерещатся?
Я улыбнулся, смоделировал перед своими глазами хвостатого маленького чертика и посадил мысленно его врачу на рукав. Удерживая в поле своего зрения фигурку, сказал врачу:
- Мне не мерещатся, а вот у Вас на рукаве кто-то сидит.
Врач посмотрел на свой рукав, открыл рот, снял потом опять надел очки и, тряхнув рукой, на которой сидел «чертик» сказал.
- Пшел, нечисть.
- Вот! Вот! Видите! - радостно запела Юля.
- Ничего я не видел, - сказал врач, - пройдите в кабинет, - и врач назвал нам номер.
Мы вышли от врача. Рафик, наблюдавший все из-за двери, только что не прыгал и не визжал от смеха. «Успокойся, Рафик, сейчас еще к одному врачу сходим и пойдем с тобой пиво пить». Мы прошли в другой кабинет. Женщина лет тридцати пяти, попросила меня сесть рядом с ней. Юлю посадила по левую руку от себя, рядом со стеной. «Ну, рассказывайте»,- попросила она Юлю. Жена объяснила причину нашего прихода. Потом женщина начала спрашивать меня, а я отвечал. Рассказывая ей про эксперименты, которые мы проводили с Рафиком, я почувствовал, что своим взглядом и какими-то внутренними действиями женщина пытается запутать мой рассказ. Я поднял правую руку и..., повел рукой перед лицом, говоря про себя, между нами голубая прозрачная стена, и продолжил отвечать на вопросы врача.
- А как Вы относитесь к алкоголикам, - спросила врач, - не желаете поработать у нас? У Вас такой гипноз!
- Да он ненормальный, дурак он, колдун, - сказала, обидевшись на врача Юля.
Врач посмотрела на бумажку, лежавшую перед ней, на которой были написаны и мое имя, и имя жены.
- Вам, Юлия Кинизбаевна, подлечить нервы надо, - сказала врач.- А Вы, Николай, все же если пожелаете, приходите.
- Надо методику лечения менять, - сказал я.
- Ну- ка, ну - ка, объясните.
- Надо не обрезать полностью употребление алкоголя, а найти метод, чтобы человек научился ловить своим организмом, не момент опьянения, а момент блаженства. Это доза, равна один грамм водки на килограмм веса, даже еще процентов на двадцать меньше.
- Откуда у Вас эти данные?
- Если скажу, Вы точно не отстанете, будете убеждать меня, чтобы я все же лечил алкоголиков. Извините нас, Юлю особенно. Мы можем идти?
- Очень жаль. Николай, что Вы отказались, но все же собеседник Вы замечательный. Только эксперименты Ваши по экстрасенсорике опасны.
- У меня есть надежный помощник, - сказал я и вышел из кабинета. Выйдя во двор больницы, я повернулся к жене: «Юля, две вещи тебе скажу. Первое, давай три рубля, и второе, прежде чем захочешь еще раз себя опозорить, думай лучше, что ты хочешь, но не желай другим того, чего не хочешь, чтобы было с тобой! Понятно?!» Юля отдала три рубля и обиженная на всех поехала домой. А мы с Рафиком пошли пропивать выспоренные мной деньги. Замечу, кружка пива тогда стоила двадцать две копейки. На следующий день я написал новое стихотворенье. Шел июль 1982 г.
Года, года! Стремниною могучей
Несёте судьбы-чёлна. Это те,
Кого затон не радует липучий
И прелость догм на ветхой бересте.
Мою судьбу по тем же водам носит,
Строптивый чёлн желает всё познать!
Волна, смеясь, на острый камень бросит,
Бока помяв, даст кое-что понять!
И всё ж судьба, во всём тебя приемлю,
В сознанье память факелом горит,
И всех, кто радостью украсил Землю,
Моя рука, перо благодарит.
Во мне смешном, курносом, кареглазом
Слилися ваши судьбы и дела.
Не обманулась мать - Земля, когда однажды
Меня взяла и просто родила.
Я отплачу сто мерою за это,
За миг прозренья из небытия,
За то, что сердце мне дала поэта,
Любовь моя, кормилица Земля!
И каждым словом, каждым своим шагом,
Я ношу выбрал по плечу,
Зажгу сердца любовью и отвагой,
В бессмертие тебя я облачу.
Бессмертие тебе, Земля, пророчу,
Я старой веры - новый Дух.
Горят созвездий ясных очи,
Зовут тебя, зовут, зовут!
Зовут тебя в свою плеяду
Освободившихся планет,
От мракобесия, от Ада,
От лжесвятых, мутящих свет.
А над Вселенной в синей выси,
Летит кометой песнь моя.
Тебя, Земля, на подвиг истин,
На МИР благословляю я!
                Послесловие
Я не ставил себе задачей пересмотр всей современной дуалистической науки с позиции моноизма и многополярности. Думаю, что молодежь с более широким, смелым и ясным взглядом сделает это намного лучше. Здесь, в послесловии я хочу рассказать о произошедших со мной случаях, которые подтолкнули исполнить данное мной обещание написать книгу о своей жизни.
Как-то во время семинара по многополярности, проводимого Василием Васильевичем Ленским в Алма-Ате, я познакомился с девушкой Аней, также присутствующей на нем. Когда я подвозил ее домой, она рассказала мне, что якобы две группы энтузиастов, работающих с В.В. Ленским в Москве, в области исследований многополярных сил и энергий, погибли. Намного позже я узнал, что это не так. Но в то время этот рассказ сподвиг меня после более, чем двадцатилетнего перерыва по окончанию работ по многополярности, которыми руководил В.В. Ленский, заново собрать многополярную установку и провести серию экспериментов.
В то время, я уже более пятнадцати лет был знаком с заведующим лабораторией линейного электронного ускорителя Борисом Алексеевичем Трониным. Нередко во время встреч рассказывал ему свою теорию происхождения частиц в пространстве абсолютной пустоты, об образовании галактик, звезд, планет, о многополярности, о Василии Васильевиче, об экспериментах которые мне посчастливилось проводить с ним. Собрав установку, я взял у Бориса Алексеевича некоторые приборы, чтобы глубже разобраться в многополярном излучении. И вот дома я начал исследовать энергетический поток и производить замеры. Поднеся к установке дозиметр, я заметил, что фон гамма излучения несколько повышен. Частоту при подаче тока на входе 50-60 HZ на выходе не удавалось замерить. Я позвонил Тронину и сказал, что наблюдаю слегка повышенный фон гамма излучения. Он ответил, что беспокоиться не стоит и посоветовал прикрыть установку металлической фольгой. Поиск фольги не принес результата, тогда я вытащил из духовки противень и, поставив его на стопки книг, прикрыл установку. Каково было мое удивление, когда снова включив дозиметр, я увидел на его панели четыре девятки. Я включил его во второй, третий, четвертый раз, показания оставались те же. Суммарно величина излучения получалась более трехсот рентген в час. При таком излучении я уже должен был, просто, превратится в пепел. Выйдя на улицу, я стал проверять показания дозиметра, решив, что он сломался, но нет, показания на улице были в норме, тогда я пошел проверить показания электросчетчика. Потребление энергии многополярной установкой было не выше ста ват. Отойдя подальше от дома, я увидел над железной крышей легкое голубое сияние. Откуда могла взяться энергия, которая на выходе в тысячи, а то и в десятки тысяч раз превышала энергию, которую потребляла установка. Я стал ходить по двору и делать замеры. Так продолжалось минут десять. Вдруг раздался телефонный звонок. Это звонил Сергей Гончаров, мой старый знакомый.
- Привет Николай,- сказал он, - ты много рассказывал мне про братьев по разуму, включай скорее телевизор, показывают, как вдоль Рыскулова летит НЛО!
- Это по мою душу, наверное, летят, - ответил я.- Вот собрал многополярную установку, уже несколько часов работаю с ней. Сейчас пойду, выключу, а то она такое вытворяет. Выключу, НЛО улетит.
- Ну, ну, включай телик побыстрее, - сказал Сергей и выключил сотку. Я зашел в дом, отключил установку, включил телевизор и стал искать канал, по которому показывают НЛО, но так ничего и не нашел. На следующий день я встретился с Сергеем.
- Ну как видел, передачу про НЛО? - спросил меня он.
- Пока выключил установку, пока канал искал, видать НЛО улетело. Но мне понятно, почему вдруг внезапно в городе появилось НЛО и так неожиданно исчезло. Ты же служил в армии?!
- Да, служил,- ответил Сергей.
- Так вот представь, стоишь ты на посту и вдруг слышишь посторонний шум. «Стой! Кто идет?!» - громко спросишь ты, так?
- Так, так, не трави душу, что дальше?
- Представь, сидят наши старшие братья по разуму, просматривают и прослушивают Землю как бы мы, дурни, чего не натворили, и вдруг фиксируют в районе Алма-Аты выброс в космос энергии не меньше, чем взрыв атомной бомбы над Хиросимой! Не увидев в районе города разрушений они, конечно же, пошлют с ближайшей станции, находящейся в поясе астероидов за орбитой Марса, исследовательскую капсулу, чтобы разобраться в сложившейся ситуации. - Так? - спросил я Сергея.
- Ну, допустим так, - улыбаясь, сказал он.
- Параллельно они начнут проверять свою информационную базу, не существует ли здесь какой-либо планетарной аномалии, или не ведет ли здесь кто-нибудь свои исследования, способные создать такой выброс энергии. И обнаружат, да, в центре района, где произошел выброс многополярной энергии, живет их старый знакомый Колька, который в восьмидесятых годах прошлого века вместе с Василием Ленским вел исследования в области многополярных сил и энергий. Что в таком случае сделают наши старшие братишки по разуму Сергей?
Тот молча развел руками.
- Они отзовут разведывательный модуль и сконцентрируют внимание на мне.
- Тебе бы книжку написать, - сказал Сергей.
- Напишу, напишу, я обещал написать ребятам, с которыми по космосу путешествовал, - ответил я.
Другой случай произошел со мной в конце 2014 года. Тогда я собрал установку, чтобы получить материал по твердости превосходящий алмаз, но только не путем высоких давлений и температур, а путем многополярного электролиза. В одну из банок, кипятившихся в емкости на газовой плите, залил спирт, а в другую дистиллированную воду, установил в них алюминиевые электроды, поставил графитовые стержни, и тут же прямо в кипящей воде затянул крышки на банках. Я сильно удивился, когда уже на вторые сутки после подключения установки заметил некоторые изменения внутри банок, а на третьи сутки в банках образовалась какая- то муть. И тут я вспомнил о Викторе Михайловиче Инюшине, у которого на кафедре, в восьмидесятых годах, мы с Ленским В.В. вели исследования по воздействию многополярного излучения на биологические организмы.
Созвонившись с Виктором Михайловичем, через несколько дней пришел к нему с банками.
- Посмотрите, - обратился я к нему, - в этой банке с водой один из трех алюминиевых электродов просвечивается, или он растворился, или его просто на просто что-то изъело.
- Хорошо, Николай, я обязательно исследую среду, которую ты получил.
Исследования длились не менее месяца. В конце концов, Виктор Михайлович сказал, что в банке оказались споры миксомицеты, но он считает, что эксперимент не чист.
- Запатентуй открытие получения живой материи и повтори эксперимент, попросил он.
- Виктор Михайлович, у нас в Казахстане открытия не патентуются. Я готов провести эксперименты у вас в лаборатории КазГУ. Я начерчу, как расположить электроды в выбранной вами стерильной посуде, приду и подключу к ней многополярную установку.
Несколько раз я приходил в КазГу беседовал с администрацией по вопросу проведения эксперимента, но видно там никто на эксперимент не решился, а может просто не захотел тратить время на то, чтобы создавать идеальную чистую среду. Да и Виктор Михайлович уже не был заведующим кафедой биофизики. «Пиши, пиши книгу Николай!» - попросил меня он.
Получить в Казахстане, в Алма-Ате из неживой материи живую! Впервые в истории! Это конечно бы сразу решило вопрос и образования живой материи, и вопрос о ее эволюционном и революционном развитии. Но даже представить то, что какой-то там Колька, не имеющий ученых степеней, взял и получил то, над чем бьется человечество, и профессура, и академики, вкладывая в эти исследования немереные средства, для большинства людей невозможно. «Этого не может быть! Потому что быть не может!» - таков как обычно вердикт ученого мира. Я благодарен Виктору Михайловичу Инюшину, который имея возможность, в свое время не только не побоялся предоставить нам лабораторию для проведения экспериментов, но и понимал, что за числами один и два есть следующее число три! Что многополярность - следующий шаг развития и в науке и в диалектике. Сам же он, ведя в лаборатории биофизики эксперименты по экстрасенсорике понимал, что не поддающиеся объяснению существующей наукой результаты может объяснить только многополярность.
«Виктор Михайлович я вижу и чувствую, что Вы поддерживаете меня, я обязательно напишу книгу», - только и сказал я тогда.
В то время в конце 2014 года я уже больше года работал со своими стихами и песнями, думая опубликовать сборник. Терпеливо помогала мне в этом Ирина Олеговна Чайко, она переложила их на ноты. Ирина - дочь моего соседа по улице, хорошего товарища молодых лет Олега. Как-то я случайно встретил его на улице, поговорив о том, о сем поделился с ним: «А помнишь, Олег я играл на гитаре и пел песни, так песен теперь у меня набралось много, да вот беда, нотной грамоте я не обучен». - «У меня дочь консерваторию окончила, может она тебе поможет?», - сказал он. Созвонившись с Олегом, я договорился и встретится с Ириной у них дома. Войдя к ним, так и присел, Ирина Олеговна была полной ксерокопией своего отца. После этой встречи, выбирая свободные от работы часы, Ирина Олеговна занималась моими стихами и песнями. А когда я подвозил ее или выдавалась свободная минутка, то рассказывал ей о своих экспериментах, о путешествии на космическом корабле за пределы нашей Вселенной.
«Вам книгу надо обо всем писать, - неоднократно говорила мне она. Даже если все то, что Вы рассказали мне Ваша фантазия, а выдумать такое, наверное, просто невозможно, все равно напишите».
Ирина Олеговна, была не первая, кто сказал мне, что выдумать такое невозможно. Как-то за десять дней до снятия Горбачева, я ехал домой и по пути совершенно случайно взял пассажира. Им оказался психолог из КГБ. В непринуждённой беседе я рассказал ему об экспериментах, о полете на НЛО, о моих письмах в ЦК КПСС и КГБ СССР с критическим анализом политики Горбачева. «Да не волнуйтесь Николай, - сказал мне психолог, - через десять дней Гейдера-Горбачева снимут. Все, что Вы рассказали, выдумать невозможно. Вы просто напишите об этом книгу». - «Напишу на пенсии», - сказал я ему.
Но вернусь к разговору с дочерью Олега.
- Ирина Олеговна, а стихи-то и песни мои Вам нравятся? Вы работаете над песнями с душой.
- И стихи, и песни мне нравятся, только они немного грустные. Николай Васильевич, Вы книгу напишите.
- Вот когда Вы закончите писать музыку на мои стихи, сочиню для Вас несколько песен, после этого и за книгу возьмусь.
- Здорово, мне очень хочется, чтобы Вы что-нибудь сочинили для меня, а еще больше хочется прочитать написанную Вами книгу.
Ирина Олеговна так искренне и открыто улыбалась, что нарушить обещание я уже не смел.
И вот, в начале 2015 я начал писать, писал ручкой на бумаге. Разбирала мои каракули и набирала книгу Анастасия Александровна, за что я ей очень благодарен. В свободную минутку дочь Наташа распечатывала для меня набранное, делала замечания, критиковала, спорила, я, перечитывая, исправлял текст, в тех местах, где действительно считал нужным. Так получилось, что они и стали моими первыми читателями.
Написав половину книги, я подумал, а нужно ли то, о чем я пишу людям. Президенты с трибун, священники со своих папертей зачастую стали произносить слово «многополярность», а представляют ли они хоть чуть-чуть что это такое? Я не считал себя обиженным, слово «многополярность» все-таки зазвучало с больших трибун. Но думал я лишь о том, что власть имущей «элите» полностью наплевать на новые знания. Птенцы и последыши партии картавого сифилитика, террориста №1 В.И. Ульянова-Левина, показавшего народам Земли самую зверо-пакостную сторону применения бинарной диалектики и помыслить не могли о том, что чтобы свернуть хребет Советскому Союзу, достаточно всего лишь направить линию партии перпендекулярно движению и паровоз, у которого в «Коммуне остановка», просто сойдет с рельс. Для этого нужно всего-то было посадить у руля любую завербованную Западом сволочь. Тут то и вспомнили о завербованном фашистами Е.Врэ.Ийе Гейдер - Горбачеве. Все было сделано для того чтобы вытащить его на самый верх руководства страной. Поэтому-то ему ничего и не стоило развалить страну, развернув локомотив «строителей коммунизма» возглавляемый Ж.И.Д.О.С.кой верхушкой моноистов. А куда и на чем мы едем сегодня? Я размышлял об этом и у меня опускались руки. Да и самые первые читатели и близкие мне люди относилась к книге по большей части просто как к фантастическому роману.
И вот как-то летом, я вез дочь и внуков в бассейн. Только что прошел сильнейший ливень, дороги в городе просто превратились в реки.
- Вот ты считаешь себя Воином Истины.,- начала разговор дочь.
- Я не считаю себя ни борцом, ни воином, а просто описываю свою жизнь. Если бы я не чувствовал необходимость в написании этой книги, если б во мне не было чувства защиты свыше, тогда бы даже и не начал писать.
- У всех есть ангелы хранители, так что теперь.
В этот момент из машины, припаркованной к обочине, в бегущую вниз по улице целой рекой воду, резко выскочил высокий, симпатичный парень казах. Он оказался по колено в воде, прижатый спиной к своей машине. Я начал притормаживать, но, не успев, как следует сбавить скорость, слегка окатил его водой. «Что вылез, мог бы и переждать когда пройдет поток машин», - подумал я. Не проехал я и тридцати метров, как обогнав, мне преградила дорогу машина, из нее выскочил тот же парень. Я приоткрыл окно и стал извиняться, но увидев его искаженное от гнева лицо, понял, что это бесполезно, он не в себе. Парень сходу ударил кулаком по капоту, потом начал с силой бить в боковое стекло. Дети в машине возмущенно закричали: «Он что совсем уже, мама, надо звать милицию!» Дочь, не ожидавшая нападения, ошарашенно наблюдала за ходом событий. Тот же, даже видя, что в машине сидит женщина с детьми не остановился. В ярости, что не может разбить стекло, он стал бить по зеркалу. Дети продолжали кричать. «Успокойтесь», - резко сказал я внукам, и стал наматывать конец камчи, которую возил с собой, на руку, деревянная рукоятка послужила бы прекрасным оружием обороны. Но в этот момент, не понятно откуда, между нашими машинами появился другой парень - скромного вида в очках, в сандалиях на босу ногу, с пустой тряпичной сумкой в руке. Он подошел уверенным шагом к нападавшему, и со всей силы ударил его в подбородок, развернулся и просто ушел. От удара парня казаха качнуло, он, было, побежал за ударившим, но тот уже исчез из вида, тогда, вернувшись, парень с силой еще раз ударил в капот и, качаясь, направился к своей машине. Я не стал ждать, уедет ли он или полезет за монтировкой, устраивать разборку и пугать детей мне не хотелось, поэтому я просто нажал газ и объехал его машину.
- Дед, надо его побить и сдать в милицию! - загалдели снова внуки.
- Ему уже и так хватит, и кулак разбил, и в челюсть дали, - сказал им я, подъезжая к перекрестку, в зеркало заднего вида было видно, что машина парня удалялась от нас в обратном направлении.
- Да папа, хранят тебя! - сказала дочь.
Это было последнее напоминание, которое укрепило во мне веру в необходимость закончить эту книгу, выполнить обещание данное мной.
 
Эни Биело
Риссунок автора.
 
Наша метагалактика
Вид со станции наблюдения за развитием вселенной Риссунок автора.

ДЛЯ ПРИОБРЕТЕНИЯ КНИГИ В ПЕЧАТНОМ ИЗДАНИИ
К ИСТИНЕ ЗА ЗВЕЗДНЫЕ ДАЛИ
ЗВОНИТЕ ПО ТЕЛ: 87015100109 ОЛЬГА АНАТОЛЬЕВНА

Обращаясь к тем кто прочитал книгу,я думаю все вы пришли к однозначному выводу. Кроме бинарной-двузначной диалектики и логики делящей наш мир на добро и зло,те же самые  плюсы и минусы,оказывается существует моноистическая диалектика и логика.Основное отличие этой логики от дуалистической,это возвеличивание личности ли, группы, рода, племени, нации,государства,религии ли одной над другой, в высшей форме над всеми другими.Особенно ярко это проявилось в религии.Упаси нас БОГ от ереси,конечно же я верю в БОГА, но изучите иудаизм, ислам,христианство (старый завет). Взгляните на них открытыми глазами! Вы увидите как иудеи в борьбе за власть в Египте, после того как фараоном был поставлен не иудей Моша-Моисей,(исторически военно начальник Египта Тот Мосис) считавший себя первородным,а прямой потомок Фараона,Моша-Моисей собрав шестьсот тысячную армию ополченцев устраивает резню-убийство первородных детей Египта,грабит народ Египта,свалив детский геноцид и открытый бандитизм на некого всесильного-высшую силу. То есть моноисты в своих зверо хамских поступках поднимают себя выше БОГА, или опускают БОГА ниже плинтуса, ниже порога, считая при этом всё остальное человечество не более как бестолковыми свиньями.Но всё же начальной точкой отсчета в диалектики нужно считать талерантность. Талентаризм это скатывание и в сознании и в мышлении       и в действии маразматических шизофреников до гомосексуализма, лизбиянства, сношения с животными,  неодушетворёнными предметами ( резиновыми куклами,люстрами и т.д. и т.п.). Другие,считая себя талерантными, подобные отношения признают в порядке вещей. Людей же со здоровым семейным укладом считают отставшими и просто свиньями. Моноисты извращенцы занимая высокие посты и должности в религиозных и государственных кругах ведут при этом политику не двойных стандартов, а хамско- пидорастическую. И нет разницы где эта нечисть пригрела себе место. Везде занимая должности от воспитателей  ли в детских учреждениях, от священнослужителей до примьер министров, генеральных секретарей и призедентов на любые злободневные вопросы к ним, отвечают вам снисходительно -Подскажите, а что делать с этим свинарником?- Тем самым возвеличивая себя и опуская нас добропорядочных людей до животных. Эти же моноисты и будут стравливать между собой и друзей, и группы, и религии, и государства.Топча ваше здравое мышление, они или уничтожат вас физически или столкнут вас к борьбе противоположностей,стараясь как можно дальше развести вас и поставить между вами барикаду из их собственного маразма, тем самым сталкивая вас к полному отупению к войне. Данная книга как раз и говорит о том что за талерантизмом-наплевательским равнодушием, моноизмом-возвеличиванием, дуализмом-борьбой противоположностей существует многополярная диалектика и многополярная логика. Так в астрофизики она ясно дала понять что такое пространство обсолютной пустоты, каким свойством оно обладает,и почему а не только как в нем родилась материя. Фундаментом многополярной диалектики однозначно является высказывание Иисуса Христа - Молитесь за врагов ваших. - Это высказывание и формулирует закон - ЕДИНСТВА МНОЖЕСТВА ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЕЙ. - Из книги вы узнали как от пространства абсолютной пустоты до образования Вселенных шли эволюционные и революционные преобразования энергии.Как Вселенные,организуясь в локальные системы,за счёт гравитационных и многополярных сил породили галактики. Галактики в свою очередь рождали свои звёздные системы. Звёзды же организованные в свои многополярные звёздные системы,за счёт взаимных гравитационных и многополярных сил и энергий,оттягивали от ядер звёзд соответствующии своим силам планеты.Воздействие же на многополярно организованные планетарные ядра сил и энергий звёзд данной локи-локальной структуры,формировали из анигиляционной, ставшей обычной известной нам материи континентальные конуса, ставшие  в дальнейшем  континентами. А воздействие на континенты гравитационных и многополярных сил и энергий порождали на континентах свой первоначальный ландшафт со своей флорой и фауной. А в конечном счёте свою расу людей согласно своего континента. Множество цветных рас на Евро Азиатском континенте,в первую очередь на его окраинах, проявилось за счёт воздействия на на окраины континента многополярных сил и энергий соседних с солнцем звёзд данной локи. Я думаю что все прочитавшие книгу обязательно расскажут о ней, о новом многополярном подходе к исторической астрофизики и геологии космоса и нашей планеты и своим детям,и родным, и близким,и друзьям,и сослуживцам. Так мы каждый на своем месте полностью сможем пересмотреть всю современную науку проведя в ней ревизию знанием и мышлением. я уверен что каждый человек на Земле хочет, чтобы жизнь на Земле продолжалась вечно. И конечно же прочитав книгу вы поймете, что цивилизации идущая впереди нас, в первую очередь заботятся о нас, а не желают сделать нас робами. Рабами мы становимся когда идем на поводу дуализма и моноизма, на поводу у мрази которая хочет рассорить человечество, поднять себя над человечеством как навоз на вилах, опустить нас в талерантизма- отупение и управляя нами устроить себе царское существование. Что сулят людям планеты знание и применение законов многополярности я расскажу по позже. Ну а то что моноистическое и дуалистическое мышление ведет нас к краху к концу света, это вы видите и сами из средств массовой информации. Только тогда, когда наше сознание и наш разум поднимутся на новую ступень мышления мы сможем жить всей планетой и безбедно и без ссор и воин. Только тогда не будут гибнуть наши дети, а всякая нечисть-мразь, не сможет ни запугать нас не разводить нас, опуская нас до свинно-рабского рассудка и существования. Рассказывайте о книге, о прочитанном, о новых знаниях друзьям, родным, близким. И тогда все население особенно Россия, наконец то проснется и поймет, что все мы какими бы разными небыли,в социальном отношении должны быть равны. Применение законов многополярности подскажет вам, какой должна стать экономика, энергетика, промышленность, сельское хозяйство. Используя законы многоплярности мы в конце концов сможем избавить человечество и планету от катаклизмов, сделать нашу жизнь человеческой. Но а для тех кто о государстве,о жизни людей будет отзываться как о свинарнике, найдется место рядом со свиньями.