Сказка для понь

               
     Злобный пингвин робко щемит, ужи, ежи, соколы, одинокие паруса, белеющие горизонтом познаний, идущие ко дну с неумолимостью солдатского топора черножопой и гадостной Опры Уинфри, извлеченные за ушко из каши на солнышко наваристого кулеша, доходящего ароматным паром человеческой баранины на чуть подернутых сизым пеплом угольках Клааса Мааса, сверхнового рэпера из Аместердама, где, как известно, метадон даром, а бабы врозь. Врозь, товарищ инженер, и заветы Троцкого по социализации женщин наталкиваются на буржуазное понимание Лимоновым охочекомонности всякой манды, а уж ежели она принадлежит какой Лизке Готфрик, то не балуй. И шалишь, разумеется.
    Поджопный жук - пожарник и Алексей Навальный. Пьеса.
    Смеркалось.
    Вот и вся драматургия, а хули тута думать ? Наливай и пей, беги вдоль по бульвару за отходящим вокзалом, на плече мешок, в уме Одесса, но выйдешь, все равно и однох...но, к Херсону и вот там - то прочувствуешь всю силу кортезианства, встанешь эдак наотмашь, наотлет фуражку держишь рукой твердой, кланяешься степным жителям с варикозными ногами, ходят они, горемычные, от Азова и до Урала, кочуют кибитками, скрипят таратайками, ведут ослиц и мохнорылых карбышей, пестрыми шкурками украшающими осеннее межсезонье скоротечного степного лета, во главе хан, конечно, косоглаз, скуласт, хитер. Х...як ! - навстречу бобр.
    - Стойте, люди, - кричит бобр, ударяя хвостом по обшлагу шинели, - попервоначалу ответствуйте на вопрос насущный : отчего бобры живут под водой, как подводные лодки ? Нет ли в этом какого злоумышления ?
    Качается на кибитке хан, моментально поняв, что бобер - мутант. Кощунственно проник ему телепатически в мозг, просчитал варианты, глумится украденным вопросом, что приготовил вожак степных для самого бобра. Опередил сука. Эвон, щерится резцами, рожа, будто у квартального, встренувшего в Гостином дворе унтер - офицерскую вдову. Раскачивается на самых носочках найковских кроссовок, скрипит внутри живота плохопереваренными ивовыми веточками. Опытный и ловкий.
    Свист по степи, скачут кони. Ищут кони, где ширше. Находют пулеметы. Закопаны они гетьманом Дорошенкой в кургане Кургиняна, отважного и лихого бойца привокзальной рампы Натти Бампо, кожаным чулком Диты фон Тиз очаровавшего самого Эрнста, дважды выродка, потому как пидор и жид. Встают кони изумленно и настороженно, запускают мормышки в серебристый, будто волосня приятеля рыжей Ландер, ковыль и преспокойно удят дафний. Они схожи с каракатицами, а каракатицу, как известно, продавал за десять центов какой - то парнишка бухому вуматину Буковски, костистому и здоровенному амбалу. Чуют кони, что разводка какая - то, перечитывают эти строки семь раз и сходят с лошадиного ума, бросаются сначала к леди Бонни, а потом к Монике Белуччи и воют, сердешные коники, завывают, мол, тыр, пыр, е...ся в сраку, не переводи нас на наш язык, хочем быть вавилонянами и не понимать уже и пони. Скалится пани Моника и овеществляет их мечты запоздалые.
    А вот еще такая вещь : донный лед. Я уже и много, но надо бы еще, раз уж провокации британских спецслужб вынуждают терпеливо ссылаться на отсутствие комментариев, в чем и есть вся уё...ть нашей славной путинщины, ибо всем по х...й. Лед со дна можно заякорить, можно пробиркой или штангой, аквалангистов можно или земснарядом, любого завлаба можно опустить туда, привязав за ногу канатом. Да вот только зачем, если всем действительно по х...й. Это стержень русского народа, быть всегда по х...й. И ежели так, как говорю я, а оно именно так, как написал я, то не лучше ли пить вино и ездить на рыбалку ? Подумай, товарищ инженер, и согласись, нету других путей, окромя моста в Крым, а он - лошадь. Конь, бля. И что же у нас получается в самом вот конце сказочки ? А получается лошадиная история, но таковская уже была, потому будет не история для Тори, а сказка для понь.