Жизнь на краю земли

Письмо на Большую Землю

 «Здравствуй,  Володя!   

 Вот уже и начало октября 2010 года. У вас в Москве последние дни бабьего лета, а у нас на Крайнем Севере погода мерзопакостная: постоянно идет то дождь, то снег, температура колеблется  вместе с настроением, очень низкая облачность, трубы котельных видны только наполовину. Отчаянно каркают недовольные холодами вороны (они за короткое лето быстро набрали в весе и теперь походят на американских бройлеров). Резко убывает день. Деревья почернели.  Хвойные, всегда нарядные, стоят, словно их окатили грязью. По реке уже идет шуга, вода темного пугающего цвета. Чувствуется, что она очень холодная. Все замерло в ожидании жестоких морозов.

Впереди самая тяжелая пора: с середины ноября до начала марта. Зима настолько сурова и нежеланна, что невольно на целых пять месяцев  как бы замираешь в анабиозе. В марте, хотя еще и холодно, но уже появляется непривычно яркое солнце, снег становится искристым и ослепительно белым, особенно в тундре (без светозащитных очков смотреть невозможно). Так что ждем март, весну.

Николай Дорошенко».            

В это время, 32 года назад…
            
       …На последнем курсе мединститута в 1974 году я решил жениться. Через несколько месяцев диплом, распределение, работа и гарантированный заработок. Возможность содержать семью. Работать Врачом.
Комиссия по распределению сначала предложила поработать в Винницкой области, но это как-то уж совсем не подходило мне,  привыкшего жить в окружении родственников, под опекой родителей. Но, главное, мы с женой ожидали первенца. Комиссия пожалела молодую семью и предложила работу в Горловке, совсем рядом с родными местами. Так я стал врачом по гигиене труда Никитовской райсанэпидстанции.
По должности приходилось проверять условия труда в угольных и ртутной  шахтах, опускаться в клети на глубину до 1000 и более метров (уголь в этих местах давался особенно нелегко). На километровой глубине влажно, жарко, опасно. В угольных шахтах опасно, а уж на ртутном комбинате… Даже сейчас вспоминаю с потаенной тревогой. Но тогда мы были молодые, бесшабашные,  работать было интересно, о многих вещах не задумывались…
Хотя, об одном думы были постоянные: зарплату получал совсем небольшую и когда родилась долгожданная доченька, все мысли стали о ней и о том, что нужно что-то менять, чтобы это маленькое чудо, это сокровище ни в чем не нуждалось.
     Хорошие деньги в те времена можно было заработать, пожалуй, только на Крайнем Севере. Написаны письма в Дудинку, Нарьян-Мар, Норильск, Воркуту… Ответы пришли не сразу, но все с отказами. Потом вспомнил, что мой  сосед и друг детства Коля Сувориков  работает где-то на Крайнем Севере, уж он точно мне поможет. Отправил  телеграмму. В ответ: срочно высылай лист по учету кадров.
        Раньше для выезда на работу в районы Крайнего Севера необходимо было получить вызов. И только по этой бумажке можно было приобрести билеты в так называемые «закрытые» районы. В ожидании прошел почти месяц, надежда почти растаяла. Но тут моя прозорливая жена Лера предсказала, что завтра я получу вызов. Ей, видите ли, приснился сон. Я в такие вещи не верю и, помню, тогда даже подколол Леру. Но каково же было мое удивление, когда на следующий день  она позвонила мне  на работу и торжествующе сообщила, что вызов-таки пришел.
Дальше - как в ускоренном кино. Вызов пришел 2 ноября 1978 года. Через два дня я уже держал в руках трудовую книжку с записью: «Уволен в связи с выездом на работу в район Крайнего Севера».

Путь в зону вечной мерзлоты
Во мне боролись радость, гордость и страх перед неизвестностью. Мои сотрудники тепло проводили, подарив в дорогу комплект теплого мужского белья. Родные тоже не отстали и вот я, счастливый обладатель билета в Надым и четырех комплектов теплого белья, готов в дорогу.
Билет на самолет достали на 7 ноября. Вылет в 16-00. Собрались все родные, пообедали, провели в аэропорт. Мною владело какое-то странное чувство. Любимая жена переживала расставание,  от меня не отходила, а мне, наоборот, хотелось побыть одному.  С этим чувством долетел до Москвы, а оттуда, из аэропорта Внуково - на Надым. В полной темноте летели в полную для меня неизвестность. В зону вечной мерзлоты.
Промежуточная посадка в Ухте. Мороз, снег, люди в унтах… Когда пришло время продолжить полет, нам объявили, что вылет задерживается. Как так, меня же встречать будут, почему задерживается?! Это сейчас я знаю, что задержки для  авиапассажиров, летящих на Крайний Север, явление обычное. А тогда я поволновался, но мне повезло и задержка была всего на два часа.
     …Самолет пошел на посадку. Поскольку уже рассвело, была хорошо видна земля. Я ожидал увидеть настоящую тайгу, но увидел небольшой лесок по берегам  рек и речушек. Встречали меня торжественно. Прямо к трапу подогнали  УАЗик. Вот и мой товарищ  Коля Сувориков, невропатолог Надымской районной больницы. Кстати,  вблизи деревья оказались не такими уж маленькими. Все непривычно, интересно. Минус 25. Густой пар изо рта, бороды все в инее, много бездомных собак размером с матерого волка. Впервые услышал незнакомые для меня названия: балок, вставка, вагон-городок, бочка (имеется ввиду - жилая), Большая земля (место, где живут нормальные люди). Сразу за стол: жареный муксун, уха из ершей, вечером баня в компании врачей. Скучать о родных пока не было времени. Завтра 9 ноября. Ноябрьские праздники окончились. Завтра на работу.
 Так началась моя северная жизнь. Я уже имел полное право с гордостью называть себя северянином, но… пока только по месту нахождения.
 
Новый Уренгой: первая встреча
  В первый рабочий день главврач объявил, что я буду работать санитарным врачом Надымской районной санэпидстанции, с постоянным местом проживания в пос. Новый Уренгой: «Надеюсь на тебя. Там уже есть врачебная амбулатория. Нам нужно налаживать санитарно-эпидемиологическую службу в этом перспективном поселке».
     До отправления в Новый Уренгой у меня было время в ожидании попутного вертолета. Со мной летела главный врач райсанэпидстанции Людмила Ивановна Мальцева. Подъехали на вертолетную площадку, вертолет приподнялся и завис. Мне оставалось только наблюдать, как механик открывает люк в полу и сбрасывает трос для подвески. Оказывается, мы будем лететь с подвеской, на длинном тросе будет болтаться двигатель от какой-то большой машины или трактора. Во-первых холодно, во-вторых при наличии пассажиров  такие перевозки вообще-то не осуществляются – опасно, груз может раскачаться и попасть в лопасти и…  Тут я впервые узнал, что если нельзя, но очень нужно, то можно.  Вместо  часа полета мы находились в воздухе полтора. В полете, чтобы погасить колебания подвески пилоты были вынуждены тормозить винтами, при этом ощущается сильная вибрация не только корпуса вертолета, но и моей души.
Подлетаем к Новому Уренгою. С воздуха хорошо видно, что озер столько, что тут же представлялось, будто сказочный великан чихнул в тундру и там, куда попала капелька, – появилось озеро. Зато растений – как раз наоборот крайне мало. Поселок  с высоты птичьего полета  предстал как хаотическое нагромождение вагончиков, бочек, самостроев. Восемь двухэтажных брусчатых домов.

Когда такие люди в Стране Советской есть!
Место для моего рабочего стола и сам стол мне выделила дирекция по обустройству Уренгойского газоконденсатного месторождения (ДОУГМ). Директор ДОУГМ  Арно Борис Алексеевич - умелый руководитель, заядлый рыбак, охотник, а уж  с таким юмором - хоть сейчас на сцену.
Через неделю-другую я осмотрелся, перезнакомился со всеми руководителями (ведь по работе нужно решать самые разные вопросы развития поселка), да и сам поселок облазил вдоль и поперек.
Населения в Новом Уренгое тогда было 7873 человека, средний возраст жителей составлял около 26-28 лет. В основном это были бойцы  комсомольско- молодежных отрядов. Во главе поселка  – председатель поссовета Петя Данильченко. Из культурных заведений – только клуб «Факел», билеты в кино взять практически невозможно. Две столовых: «Комсомольская» от строительного ОРСа и  просто столовая (по-народному «Свинокомплекс») от ОРСа № 3.
Кроме официальной власти в лице Пети Данильченко, в общем-то формальной,  было еще две,  настоящих, - это трест «Уренгойгазпромстрой», отстаивающий интересы строителей,  и производственное объединение «Уренгойгаздобыча», лобби газовиков. В конце 1977 года это объединение - самое крупное в стране газодобывающее предприятие - возглавил Иван Спиридонович Никоненко. Перед ним была поставлена очень трудная задача: дать газ через полгода. Срок небывало короткий, вчетверо меньше планового. Сорвать задание никак нельзя было - под уренгойский газ на заводах уже переделывались технологии, топлива ждали города и поселки...
И эта непосильная задача была выполнена! 22 апреля 1978 года по трансконтинентальному трубопроводу рванулся поток уренгойского газа. «Я был бесконечно горд, - написал потом в своих воспоминаниях И.С.Никоненко,- что освоение гиганта такого масштаба было доверено мне, в то время еще молодому инженеру. Это были лучшие годы моей жизни. Не скрою - трудные, но счастливые».
Да-а, такие люди даже  в полной неразберихе, в условиях постоянного аврала, умудрялись всегда выходить победителями. У них было чему поучится и они, конечно, оказали значительное влияние на мое становление и профессиональный рост.

Ностальгия, или  На побывку едет Коля-сибиряк
  Удивительно быстро стала нарастать ностальгия по дому. Чем больше я втягивался в работу и, естественно, меньше появлялось  новых впечатлений, тем больше я скучал по супруге, дочери, родным. Наступал душевный кризис. Я никогда не был в такой ситуации, когда вокруг ни одного знакомого, все новые лица. Вероятно, что-то подобное испытывает новобранец в армии. Усиливалось это чувство ощущением беспомощности, сложности в общении: письма шли по 2-3 недели, связи почти никогда не было, разве что телеграммы.
…Договорился о кратковременном отпуске домой, на 10 дней. Дорога только через Надым, от нас самолеты на Москву тогда не летали. И вот с чемоданом цитрусовых в 52-градусный мороз на ночь глядя  выехал в составе трех «Уралов» до Надыма. По зимнику (дорога по бездорожью)  - около 250 км. Ближайший населенный пункт -  поселок Пангоды, где проживают работники, обслуживающие газовое месторождение «Медвежье». Только отъехали, как попали в пробку. Навстречу шел плетевоз КРАЗ   (груз - труба 30 метров длиной и диаметром 1,42 метра. В такой мотоциклист может проехать слегка пригнувшись. Изготовитель фирма «Manessman». Труба очень толстая и бесшовная), которого немного занесло и теперь с ним никто не может разъехаться. Развернуться тоже нельзя, не позволяет ширина зимника и высокие сугробы.
Всё, застряли. Топлива много, в кузове запасная бочка, но отопитель очень плохо работает. Ноги в унтах с теплыми носками стали мерзнуть, вот уже пальцы не чувствую, а водитель сидит развалившись, будто ему жарко. Оказалось действительно жарко, у него арктический костюм «Пингвин» - с подогревом туловища и ступней. Это я узнал позже, когда он заметил, что мне холодно и я замерзаю. Мне было предложено разуться и засунуть ноги ему под поясницу – отогрелся. Тут я решил действовать. Парень понял мое состояние, желание успеть к рейсу, спустил давление в скатах и решил идти по снегу. Если бы не сугробы вдоль зимника - это мероприятие вообще-то реально, но выехать на сугроб нам не удавалось. Я попросил у него лопату, он объяснил мне, где она находится и сказал, что это бесполезное занятие. Сидеть я счел еще более бесполезным занятием. Вышел, взял лопату, воткнул в снег и не смог вырвать даже небольшой ком снега, так как плотность снега от сильного ветра такова, что не приминается даже под моим весом – как асфальт. Пока я мучился – отморозил обе щеки. Оставалось одно – ожидать. Простояли мы с 2 часов ночи до 14 часов дня. Вертолетчики заметили пробку, был вызван БАТ (большой артиллерийский тягач), который зачистил объезды и мы двинулись дальше. Доехали до Пангод (110 км), оказывается у нас бензин на исходе. Я обратился  к знакомому главврачу  местной больницы Бахмету Валере и он нам организовал заправку полного бака.
В дороге перед Надымом я уснул, и оказывается не только я, но и водитель. Проснулись мы от толчка. Благо зимник не автомагистраль, скорость невелика, мы заехали в кустарник и заглохли. С трудом доехали до Надыма. Переночевал у Коли Суворикова. Все мои мандарины и апельсины превратились в биллиардные шары, замерзли в кабине. Этот подарок я вез дочери. Представляете степень моего огорчения! Мне удалось взять билеты в Москву и вот я в златоглавой. На мою неописуемую радость прямо на улице торговали цитрусовыми, и я отчаянно жестикулируя, чуть не на коленях умолял продавца продать мне 20 кило мандарин. Красочно, с эмоциями описал свои злоключения, продемонстрировал свои унты, обмороженные щеки и уговорил - таки продать мне эти мандарины. Она боялась, что я из «органов», проверяю ее. Иногда, как она мне объяснила,  покупали  цитрусовые в больших количествах  в спекулятивных целях. Оказывается, не только я был рад покупке, доця воздала должное и наелась мандарин от души. Конечно, я во благо, обманул ребенка, сказал, что папа их привез с самого Крайнего Севера и, наверное,  был почти прав. Встречали меня дома, как освободившегося каторжанина.
      Праздник окончился, слезы прощания, уговоры вернуться, но я снова уехал на Север. Теперь мне суждено ожидать семью до августа, Лера должна окончить в июне институт, собрать вещи и ехать вслед за мужем, как жены декабристов. Возвращаясь, я уже почувствовал себя  полноправным северянином.
      Добрался обратно без приключений, от Надыма долетел попутным вертолетом.

Крыша над головой
Теперь, пожалуй, пришло время рассказать о крыше над моею головой. В буквальном смысле. Поначалу жил в довольно уютной гостинице «Строитель» с неплохим кафе на первом этаже. Моим соседом по номеру был начальник ведущего управления №57 треста «Уренгойгазпромстрой» Мурзин Виктор Степанович. В этой гостинице обычно размещали высокопоставленных гостей, когда те наведывались в Уренгой. И тогда постояльцев обычно просили временно ее покинуть, чтобы не мозолить глаза высокопоставленным лицам. Конечно, это было неудобно и хозяевам гостиницы, и ее постояльцам. И как только представилась возможность, ее постарались решить.
Вскоре после возвращения из краткосрочного отпуска я был приглашен для разговора к заместителю управляющего трестом «Уренгойгазпромстрой» по кадрам и быту Сушкову. Было это перед  Международным женским днем. Он сообщил, что принято решение  дать мне квартиру в новом доме. Таких счастливчиков, как я, набралось прилично: тут и первый пожарный инспектор, и местный чекист, и управляющий трестом «Уренгойгазпромстрой», и мой сосед В.С. Мурзин…
Всем нам дали квартиры в новом доме, получилась хорошая компания. Теперь я уже совсем стал «местным». Адрес помню до сих пор: Тюменская область, пос. Новый Уренгой, дом 2, квартира 2. Да, именно так. Улиц тогда еще не было.
 Теперь я уже хозяин в собственной квартире, правда, совершенно пустой, негде даже присесть… Мурзин подарил мне новую раскладушку, два комплекта постельного белья, две подушки, два одеяла… Первую свою «мебель» поставил прямо посреди комнаты. Для уюта завесил окна старыми газетами. Обзавёлся и посудой – двумя гранеными стаканами. Позвал гостей, отметить новоселье.
Под  утро случилось непредвиденное: стакан с водой не выдержал испытания северными морозами  и лопнул от огорчения.
Весь следующий день я посвятил уюту в своем доме. В отделочном управлении попросил линолеум, мягкий картон, листы крагиса, гвозди. В промтоварном магазине купил кусок ткани, подшил края – теперь я уже с «ковром». Потом мне помогли сварить из труб остов кровати с ножками. Вещь получилась неподъемная, но прочная. В стиле Людовика IV. С небольшим усовершенствованием. На автобазе взял резиновую камеру с грузовика, разрезал ножницами на кольца. Теперь их надо как-то натянуть на остов кровати. Собственных сил не хватило. Вспомнил, как обезьянки в зоопарке пользовались рычагами. Их опыт пригодился: первые восемь колец натянул без проблем, упругость великолепная. Но очередное кольцо вдруг лопнуло и резина звонко шлёпнула по моему мягкому месту. 
Как и у приматов в зоопарке,  рефлекс у меня выработался мгновенно: я тут же защитил свои тылы подушкой и с уверенно закончил свою работу. Французским мебельщикам и не снились такие спальные гарнитуры, да и скрипеть не будет, подумал я, засыпая…
Спустя какое-то время я стал счастливым обладателем трех стульев и бывшего книжного шкафа, который в своей прошлой жизни, наверное, был посудным. И всякий раз, пристраивая очередную деталь к  «кухонному гарнитуру», я любовался своей работой и представлял, как будет довольна жена. Осталось только дождаться её приезда и лапочки-дочки.

Встреча с семьей
    В конце июля пришла телеграмма: прилетают Лера и  маленькая Веточка. Как их встретит Север, как они воспримут его, понравится ли им наша  скромная обитель? Самолет я встречал в Надыме. На трапе появились мои долгожданные. Ура, мы вместе!!!!   Расспросы, объятия, смех, радость.
Искать попутные вертолеты было поздно, и мы переночевали у Сувориковых, которые загодя оставили ключи от квартиры. Утром побегал по вертолетным площадкам, нашел знакомых пилотов и вот мы в вертолете, внизу зеленая тайга, цветные пятна красного мха,  салатового цвета ягеля и прочая, для меня уже привычная красота. Лера с Веточкой с любопытством смотрят в иллюминатор. Сидеть неудобно, ноги высоко, на изоляторах, зато через час будем в Новом Уренгое.  Попутка довезла до дома, в то время вертолетная площадка  была почти в поселке. Вошли  в квартиру, и  как оказалось надолго. Потом мы, конечно, получили благоустроенную квартиру, но северная эпопея оказалась для нас долгой.
   

Природа Крайнего Севера

После непродолжительного отдыха решили осмотреться. Возле дома познакомились с соседской собакой Вьюгой.  Леру и Веточку я снабдил сетками Павловского,  заботливо загодя пропитанными диметилфтолатом (в то время лучшее средство от комаров). Была еще ДЭТа  в бутылочках, но ее содержимое необходимо наносить на кожу, а воздействие ее губительно не только для многочисленных комаров, но и для нас – двуногих. Пошли в лес к Молодежному озеру, шли по редколесью, густо покрытому ковром нетронутого ягеля. Прогулка наша по совету многочисленных, жадных к крови комаров, окончилась быстро, явно испортив впечатление от местных красот. Забегая вперед, скажу, что теперь осталось только озеро, а там, где красовался ягель и искривленные северными морозами и ветрами березки  в два человеческих роста, теперь дороги, девятиэтажные дома, современные магазины, светофоры. Время идет быстро. Кажется, что эта прогулка была только вчера.
Север увлекает. Хоть мы и ругаем его за суровость, но за это же и любим. Красота здесь настоящая, неподдельная, не чопорная, строгая, и одновременно ранимая   (ягель, к примеру,  полностью восстанавливается после повреждения  транспортом только через 20 лет). Север никогда не прощает легкомыслия. Он не предупреждает. Наказывает сразу и строго.
Весна приходит поздно – в мае появляются первые проталины, в конце июня распускаются почки. Природа торопится. Времени ей отведено мало, поэтому все так быстро растет, что кажется аж трещит. Утром вишневого цвета побеги Иван – чая только показались из почвы, а к вечеру уже росток прибавил 10 сантиметров. Удивительно! Не верится, но уж примите на веру, что оно так на самом деле. Через несколько дней на стебле появились бутоны цветков розовато-фиолетовой окраски.
В лесу распускаются нежно-белые цветки с запахом багульника. Я не ошибочно так назвал запах названием растения, потому, что похожих запахов больше не найти, это и есть его Величество багульник. Летят в небе утки гуси, лебеди, курлыкают, нежно теребя этими звуками проснувшуюся душу наблюдателя. Мы закалились суровой природой, но стали душой нежнее, как-то ближе к природе стали, стали лучше ее понимать. Цветет голубика, морошка (очень интересная ягода:  кустик очень похож на землянику, ягода копия малина, но оранжевого цвета, а запах приятный, но сильный как у одеколона), брусника (удивительно полезная и устойчивая в хранении ягода), где-то подо мхом грибной мицелий готовится дать первые грибы. Северянин, не зевай! Здесь один день год кормит. Заготавливай то, что природа дает тебе безвозмездно, только будь аккуратным, веди себя как человек.


В отпуск всей семьей
    День шел за днем. Теперь как неустроенный северный быт, так и непривычные климат и природу мы уже воспринимали вместе. Настроение резко поменялось в лучшую сторону. Одно плохо: до долгожданного отпуска оставался почти год.  Тяжело на Крайнем Севере без отпуска, организм устает, да и все-таки скучаешь за родными и близкими, за привычными глазу и душе природе.
Лера поначалу устроилась на работу в отдел кадров СУ-33 треста «Уренгойгазпромстрой», в школе по ее специальности пока не было вакансий. Шла уже вторая по «северному» счету зима. Отпуск  намечен на конец мая 1980 года.  У Леры с отпуском проблем не предвиделось, у меня тоже будто все хорошо. Для упрощения выезда в отпуск в материальном смысле и в  смысле приобретения билетов была достигнута договоренность с начальником Львовской экспедиции глубокого бурения о том, что мы бесплатно всей семьей будем записаны на вахтовый рейс прямиком до Киева, а там, чем придется. 
30 мая в яркий погожий денек мы  на вертолете вылетели в Надым, где формировались вахтовые рейсы  Надым – Сыктывкар- Киев -Львов. Переночевали у Сувориковых и вот мы уже в аэропорту. Как всегда: задержка рейса, самое главное, неизвестно на сколько. Наконец-то прилетел долгожданный самолет. Нужно быстро произвести посадку пассажиров, так как скоро закрывается на ночь аэропорт в Сыктывкаре. Быстро начали посадку. Вначале в самолет прошли «блатные» от Надымской милиции, затем остальные «блатные» и только потом вахтовики. Все было бы хорошо, все было рассчитано по местам. Однако, на тех, которые были внаглую подсажены Надымской милицией, места не были предусмотрены. Не хватило около 8 мест. Нашли несколько человек под хмельком, взяли великовозрастных детей на руки. Опять не хватает мест. Работники аэропорта стали проверять удостоверения вахтовика. У нас сжалось сердце. Ситуация не позавидуешь. Если высадят, следующий рейс через неделю, билетов не купить. Хоть кричи караул. Вот уже проверяющая все ближе, за нами сидел мужчина с загипсованной ногой, начался скандал. К нашему счастью ситуацию спас командир корабля. Быстро подсчитал пассажиров и взял на себя решение об отправке самолета. Когда вышла проверяющая, оказывается за дверью выхода на трап пряталась еще одна женщина. Командир безнадежно махнул рукой, только потребовал, чтобы она к кому -нибудь на кресло подсела в качестве третьего пассажира.
         Ура-а-а! Мы летим в отпуск!
      Борисполь - один из двух аэропортов Киева, запах цивилизации, цветущие каштаны, асфальт… Мы попали в другой мир. Теперь надо переехать в аэропорт Жуляны и вылететь в Донецк. Пересекаем  величественный Днепр. Еще темно, такси нас довезло в аэропорт, где мы с прискорбием узнаем, что билетов на ближайшие рейсы до Донецка  нет. В ход пущены все уговоры, объяснения, ничего не помогает, из окошка кассира слышится одна и та же фраза – билетов нет. Пока мы в печали размышляем о том, как добраться в Донецк, объявили по громкой связи, чтобы я подошел к кассе. Предложили один билет для Леры и Веточки, второго билета нет. Лера самоотверженно отказывается от билета, решаем добираться все вместе, сколько бы это времени ни заняло.  Судьба к нам все-таки оказалось благосклонной. Какой-то чартерный рейс из Прибалтики летит через Киев на Северодонецк, а это уже наш край, Донбасс. Занято в АН-24 только 6 мест. Купили билеты и на восходе солнца взлетаем над жилыми кварталами Киева в сторону Северодонецка, теплые воздушные потоки подбрасывают наш самолет как телегу, но нас это не страшит – мы летим домой.
    В Северодонецке нам предложили два варианта дороги в Донецк: на автобусе около 5 часов или на АН-2  около 50 минут. Конечно, самолет. Ветреная погода не способствует плавному взлету, нас подбрасывает как на лодке в шторм. Вот уже внизу угадываются знакомые терриконы Горловки, трубы  Авдеевки, самолет практически полностью сбрасывает обороты двигателя и мы почти пикируем на посадочную полосу. Когда распахнулись двери самолета, мы вдохнули горячий воздух,  запахи раскаленного асфальта и коксохимического завода. Лера с Веточкой только теперь  поняли, для чего им выдали невзрачные зеленовато-серые бумажные пакеты. Всё, мы  в отпуске. 
     Как прошел первый отпуск уже не помню, зато очень хорошо сохранились в душе те чувства, которые испытал при отъезде из отпуска. В голове навязчивая мысль:  как долго ожидать теперь следующего приезда на отдых. Кстати, с каждым годом негативные ощущения становятся все менее яркими. Теперь с уверенностью могу сказать: только стоит выехать в дорогу, сразу начинаешь думать о доме. О доме… Смотрите-ка, ведь неспроста так написал о Новом Уренгое.
     Ну вот, окончился наш первый совместный отпуск, и мы опять на Крайнем Севере. Первые месяцы после отпуска тянутся долго, кажется, уже прошло много времени, как вернулись, а оказывается, всего–то месяц. Веточка уже устроена в детский сад «Солнышко». Каждое утро мы закутываем её в ватное одеяло и на саночках катим в садик, сами идем на работу.
   
К нам прилетела теща
В том же 1980 году к нам гости засобиралась теща  Анна Илларионовна. Соскучилась по внучке, по нам. Мы ей подробно объяснили, как долететь к нашему поселку, затерянному в лесотундре. Куплены билеты на конец ноября, сделаны  заказы на гостинцы. Ждем. 
Не скажу, что мы как-то особо готовились к ее приезду, просто хотелось увидеться. Точно уже не помню, ориентировочно приезд Анны Илларионовны ожидался  где-то 15 ноября. На служебной машине я поехал встречать тещу к рейсовому самолету. Надо сказать, что к тому времени в моем подчинении появился штат работников, выделены помещение под санэпидстанцию и служебный транспорт. Ну и, сознаюсь,  хотелось произвести впечатление на Лерину маму.
Теща, по плану, должна была долететь до Надыма, а затем пересесть на другой самолет Салехард – Надым – Новый Уренгой. Аэропорт Новый Уренгой раньше носил название «Ягельное», но только по местным авиалиниям. В Москве, например, наш аэропорт значился одноименно с поселком – Новый Уренгой. Анна Илларионовна хорошо слышала, что приглашаются опаздывающие пассажиры до Ягельного, но не придала этому значения. А когда узнала, что Ягельное это и есть Новый Уренгой, было поздно, самолет уже улетел.
Встречаю самолет, тещи нет, звоню в Надым другу Коле Суворикову. Тот выехал в аэропорт и, пользуясь связями, отправил Анну Илларионовну попутным вертолетом (но я об этом узнал позже).
Тем временем я бегал по аэропорту в надежде встретить дорогую гостью, а она в вертолете приземлилась не в аэропорте, а на площадке дирекции ДОУГМ. Попутчик, с которым она познакомилась на борту  (до сих пор не знаю, кто это был, спасибо доброму человеку) и который хорошо меня знал, на своей служебной машине привез тещу прямо к нашему дому.
Я в неведении и расстройстве поехал тоже домой. Каково  же было мое удивление, когда я увидел гостью, встречающую меня на пороге.    На следующий день я купил мяса, других продуктов, взял на всякий случай бутылку водки для  праздничного семейного ужина. Приехал на обед занес все покупки в дом, а бутылку водки поставил на кухонный стол. Теща решила приготовить мне на обед немного мяса и, когда приятный запах жареной говядины стал распространяться  по всей квартире, во входную дверь послышался громкий, я  бы сказал, наглый стук. На пороге с широко открытыми от волнения глазами стояла газовый инспектор Козочкина. Она, наверное, от волнения, шепнула «ПОЖАР», я выскочил из дома. В нашем доме через подъезд горела квартира. Вокруг дома суетились жильцы, спасая свое имущество. Пока я рассматривал эту ужасную картину, дети из расположенной рядом с домом средней школой №1, как муравьи заполнили все квартиры, помогая спасать домашнюю утварь. Я заскочил обратно и, учитывая немногочисленность наших вещей, попросил всех  «тимуровцев» покинуть квартиру. Где-то в подсознании мелькнула мысль, нужно проверить: на месте ли водка (в то время страшный дефицит). Представьте себе, водки на месте уже не было.  Уверен, что в квартире кроме школьников не было никого. Но даже они не устояли перед водкой.  Дефицит  - большое дело!
      Вот уже подъехали с грузовой машиной мои коллеги, помогли все домашние перевезти в помещение санэпидстанции. Ночевать пришлось в моем кабинете на полу. Дом на наше счастье остался почти целым и вскоре мы вернулись обратно. Стали припоминать, раскладывая вещи по местам, что пропало. Оказалось, пропала бутылка водки да  ведро с песком, мы в нем хранили свежую морковь. Ведро вскоре нашли.  Значит, обошлось?…

В снегах приполярных Ямала
    Как бы не так! О событиях, которые произошли потом, передавал даже «Голос Америки». А всё началось просто и буднично. В одну из ночей, если не изменяет память,  18 ноября 1980 года,  поутру мы проснулись  от  того, что продрогли. Оказывается, батареи центрального отопления были совершенно холодными. Накануне термометры показывали минус 4, а к вечеру столбик термометра опустился до минус 48. Возвращаясь с работы, я уже видел, как над крышами домов виден легкий парок, что характерно для сильных морозов, это обычные незначительные потери тепла.  Всегда в таких случаях на душе становится тревожно. Природа Севера не шутит и не предупреждает.
        Включили электрообогреватель, проработал он недолго – отключилась электроэнергия, погас свет. Включили газовую плиту, чтобы хоть как-то поддержать плюсовую температуру, но, увы, нам не одним пришла в голову такая мысль, горелка еле горела. Пришлось горелку тоже выключить, так как газ вообще мог отключиться, а при возобновлении его подачи будет недалеко до беды.
Пошли на работу и выяснили причину аварии. Оказалось, что при резком понижении температуры так же резко стали поднимать температуру теплоносителя в отопительной системе и, установленная не по проекту чугунная задвижка в центральном тепловом узле,  лопнула, не выдержав тепловой нагрузки. Камеру подтопило. Случилось это около  часа ночи. Пока вызвали аварийную бригаду, откачали воду, нашли стальную задвижку, прошло много времени и батареи успели замерзнуть. Город стал быстро остывать… 
      До ближайшего поселка  с названием Пангоды около 95 километров,  эвакуировать такое количество населения не представлялось возможным даже по той простой причине, что пассажирского транспорта в городе недостаточно. Единственное, что отчасти облегчало положение, наличие вагон – городка. Эта часть поселка имела свои маломощные котельные. Однако разместить там население из аварийных домов было нереально.
Мамаши с маленькими детьми ринулись в аэропорт, но рейсов в то время было очень мало. Честно  говоря, было недалеко до паники.  Растерянность стала нарастать  еще и после того, когда узнали, что на водозаборе, от которого запитан город, котельная, тоже произошла авария. То ли по недомыслию, то ли по злому умыслу были порваны электрические кабели, питающие насосы водяных скважин, поэтому уровень воды в резервуаре стала катастрофически быстро падать – это грозило остановкой котельной.
   Был создан штаб по ликвидации аварии и ее последствий, на котором было принято решение об устройстве временного забора воды из реки Ево-Яха, но из этой же емкости подавалась вода населению для питьевых целей, а это грозило вспышкой кишечной инфекции.
     В то время я занимал должность главного санитарного врача санэпидстанции и передо мной была поставлена задача – оповестить население. Я попросил выделить в моё распоряжение легковые машины по количеству сотрудников санэпидстанции. Всех собрал, распределил между ними дома и люди были оповещены о строгой необходимости кипятить воду перед употреблением.
   Аварийные службы пытались восстановить электроснабжение водяных скважин, однако это пока не удавалось. Другие организации сооружали и утепляли водовод от реки. Все это делалось в страшной спешке, некоторые работники не спали уже более суток и работали все время на морозе, но с работы никто не уходил. Руководство даже не заставляло людей работать, все осознавали, что каждая минута очень дорога. Прямо к месту выполнения работ подвозили питание и коньяк, чтобы дать людям хоть небольшую возможность подкрепиться.
           В моем кабинете на момент аварии проживала врач – бактериолог с 4-летним сыном. Ее сына я отвез домой и поручил его  Анне Илларионовне. Детей (дочку и сына сотрудницы) мы разместили на кухне на столе, все-таки повыше, а значит и потеплее. Теща тоже тепло оделась, включили газ, закрыли плотно дверь на кухню, так удавалось поддерживать плюсовую температуру.  Чтобы обезопасить детей и себя от отравления газом, нужно было соблюсти одно важное условие – не спать! А спать хотелось очень. Тогда  мы привязали тещины волосы к веревке, чтобы дергала за косу, как только голова опускалась.
В поселке никто из взрослых, пожалуй,  не отдыхал. Каждый помогал бороться с общей бедой,  спать было некогда. На сантехников смотрели как на героев, основная работа по восстановлению отопительной системы легла на них.  На их лица нельзя было смотреть без сожаления: грязные, голодные (покушать было некогда), уставшие до предела, с покрасневшими глазами. Усилия прилагались не зря, появились первые результаты. Вот уже заработали насосы на водозаборе, все- таки удалось восстановить кабель, дали тепло в больницу, детские сады, магазины, стали постепенно запускать отопление в жилых домах, теперь уже строить водовод от реки не было необходимости. Никто не спорил и не скандалил по вопросу, в какой очередности будут запускать отопление в жилых домах. Не делали исключений и для тех домов, где проживало руководство. Появилась возможность немного отдохнуть. Придя домой, выяснил, что дали электроэнергию, работает обогреватель (киловаттка), давление газа нормализовалось, теще удалось немного вздремнуть. Мне было проще, прямо в унтах, в шапке и дубленке я лег на кровать, меня укрыли одеялом и я уснул крепким сном. Потом поинтересовался, какая – же температура в комнате, оказывается -25.
   Поселок стал оживать, исчезла тревога в глазах людей, казалось, что даже потеплело на улице.  Пришла очередь запускать отопление и в нашем доме. Технология отработана:  ППУшка (паропроизводящая установка) подает перегретый пар в трубы отопления и они постепенно отогреваются. Чтобы это происходило быстрее, жильцы дома включали утюги, накладывали на трубы влажные тряпки и грели утюгами и таким образом отогревали их. Дом стал постепенно разогреваться.
     Теща после этих событий  вскоре уехала со словами: «Мабуть бiльше до вас не приiду, у вас тут як на вiйнi». На что я ответил: «Нет, не на войне, а на переднем крае». Признаюсь, сказал я это, не скрывая гордости, что в такой тяжелый момент устояли, выдержали. Конечно, после этого Анна Илларионовна еще не раз бывала у нас в гостях, но уже мы получили квартиру в хорошем капитальном доме.

Счастье – это когда ты кому-нибудь нужен
   Восьмого ноября 2011 года  мы  с  супругой  будем отмечать  33-летие моего пребывания в Новом Уренгое. Не буду загадывать, но может так случится, и напомню я своей Лере, любимой моей жене, перенесшей рядом со мной все тяготы жизни на краю земли, слова некогда популярной песни:
Увезу тебя я в тундру, и тогда поймешь ты вдруг,
Почему к себе так манит и зовет полярный круг.
Ничего, что здесь метели, не беда, что холода,
Если ты полюбишь север, не разлюбишь никогда.

Мы поедим, мы помчимся на оленях утром ранним
И отчаянно ворвемся прямо в снежную зарю.
Ты узнаешь, что напрасно называют север крайним,
Ты увидишь, он бескрайний, я тебе его дарю.

Нам с Лерой есть о чем вспомнить в этот день, о чем подумать…О том, к примеру, как ты жил, куда ушли годы трудовой активности, что успел сделать в жизни хорошего  - не только для себя и своей семьи, а вообще. Вспомнят ли о тебе твои знакомые, сотрудники, коллеги,  когда ты уедешь на Большую Землю? Оставишь ли ты след в этом краю вечной мерзлоты? 
На эти вопросы сразу так как-то и не ответишь. Могу сказать с уверенностью, что плохого людям ничего не делал, а если и случалось в чем-то отказывать по работе, так это только потому, что так требовал закон.
Сейчас мои собственные усилия и старание моих помощников и товарищей по работе во многом направлены на то, чтобы помочь больным, пожилым и немощным людям. Мы очень стараемся, чтобы они не чувствовали себя ущербными и лишенными внимания. Но ведь не все зависит от нас. Люди иногда не понимают, что их благополучие напрямую связано с развитием общества в целом, с возможностями нашего государства, с тем, как окружающий их мир относится к пожилым людям.  Но кому они пожалуются на свои проблемы – тем, кто их умеет слушать, кто захочет помочь…
Это самое большое счастье, быть кому-нибудь нужным.